"Вот он, решающий момент! - подумал Карамон. - Как много в тебе от Флинта, Регар? А сколько в тебе от Речного Ветра, Ковыль? Сейчас все зависит от этого!.."
      Регар посмотрел сквозь отверстие в платформе вниз - на суровое лицо вождя варваров.
      - За этот топор, который, должно быть, выковал сам Реоркс, я премного обязан тебе, варвар! - громко сказал он. - Сражаться рядом с тобой будет для меня великой честью. Ну а тебе, если ты хочешь биться бок о бок с гномами, тоже понадобится доброе оружие!
      И под радостные вопли всего лагеря он протянул драгоценный сверкающий меч своему новому товарищу.
      Глава 5
      Пиршество затянулось далеко за полночь. Отовсюду доносились крики, смех, добродушные проклятья на гномьем языке, варварских наречиях, равно как на соламнийском и Общем языках.
      В этой суматохе Рейстлину без труда удалось ускользнуть незамеченным. В атмосфере всеобщей радости и веселья никто не хватился молчаливого мага.
      Возвращаясь в свою палатку, которую Карамон восстановил для него, Рейстлин старался держаться в темноте, не выходя к жарким кострам. В своем черном плаще он был практически невидим в ночи; посторонний наблюдатель мог заметить лишь смутное движение, мимолетную тень - и все.
      Палатку Крисании маг обошел по широкому кругу. Жрица как раз стояла у входа, с завистливой улыбкой глядя издалека на праздник. Она не осмеливалась при соединиться к пирующим, понимая, что появление "ведьмы" может нанести непоправимый вред затее Карамона.
      "Как странно, - подумал Рейстлин, - что в эти смутные времена черного мага уважают и боятся, а жрице Паладайна грозят насмешки, хула и смерть".
      Бесшумно ступая своими мягкими кожаными башмаками, Рейстлин быстро пересек равнину, почти не оставляя следов на полегшей влажной траве. Ненадолго остановившись, он поглядел в небо, где противостояли друг другу созвездия Платинового и Пятиглавого Драконов. Легкая усмешка искривила его губы. Сознание того, что Фистандантилус мог бы преуспеть если бы не случайное вмешательство какого-то дурацкого гнома-механика, заставило Рейстлина почувствовать мрачную радость. По всем его вычислениям выходило, что именно гном и был тем самым ключевым фактором, помешавшим Фистандантилусу достичь цели. Видимо, гном-механик каким-то образом изменил время. Рейстлину пока оставалось непонятным одно - как ему это удалось. Впрочем, маг решил, что ему нужно как можно скорее попасть в горную крепость Заман. Проникнуть оттуда в Торбардин будет совсем просто, а тогда уж он сумеет отыскать этого гнома и сделать так, чтобы он ни при каких условиях не сумел помешать его замыслам.
      Время, которое уже было изменено ранее, никогда не повернется вспять. Там, где потерпел неудачу Фистандантилус, он сумеет победить.
      Поэтому - как до него Фистандантилус - Рейстлин уделял особое внимание предстоящей кампании, чтобы быть уверенным в том, что Замана он достигнет. Они с Карамоном часами просиживали над схемами и старыми картами, изучая подходы и систему фортификации, сравнивая их с тем, что они помнили сами, когда им с Карамоном случилось побывать в этих краях, и гадая, что и как могло измениться здесь к тому времени, которому еще только предстоит наступить.
      Ключом к победе было взятие Паке Таркаса.
      А это, как не раз говорил Карамон, тяжело вздыхая, задача практически невыполнимая.
      - Дункан непременно сосредоточит там свои главные силы, - заявлял он, указывая пальцем в то место на карте, где была нарисована гномья крепость. - Ты же помнишь, Рейст, что представляет из себя Паке Таркас, ведь он стоит на перевале между двумя высочайшими горными пиками! Эти гномы, чтоб им провалиться, способны удерживать его несколько лет подряд! Стоит им только запереть ворота и обрушить вниз камни при помощи какого-нибудь из их хитроумных механизмов - и мы застрянем под стенами одним богам известно на сколько. А для того чтобы разгрести такой мощный каменный завал, потребуется сила Серебряных Драконов, - прибавил он мрачно.
      - Так обойди с фланга, - посоветовал Рейстлин. Карамон покачал головой.
      - Откуда? Где? - Его палец двинулся по карте в западном направлении. - С одной стороны у нас Квалинести. Эльфы нарежут из нас ремней и повесят сушиться на деревьях. А на востоке... - Карамон переместил палец правее. - На востоке только горы или море. У нас не найдется столько лодок, чтобы двигаться морем, к тому же взгляни... - Палец пополз вниз. - Если мы высадимся южнее, в пустыне, мы застрянем как раз посередине между двумя вражескими лагерями, подставив под удар оба фланга. К северу от нас будет Паке Таркас, а к югу - Торбардин.
      Карамон разочарованно оттолкнул от себя карту и зашагал из стороны в сторону, время от времени раздраженно поглядывая на стол.
      Рейстлин зевнул, затем поднялся и слегка коснулся рукой плеча Карамона.
      - Помни одно, брат мой, - сказал он негромко. - Паке Таркас пал!
      Лицо Карамона стало мрачнее тучи.
      - Да, - пробормотал он угрюмо, мгновенно вспомнив, что он просто играет в большую сложную игру. - А ты не помнишь, как это произошло?
      - Нет. - Рейстлин покачал головой. - Но он падет... Он помолчал, затем повторил негромко:
      - Паке Таркас падет!
      Три широкие приземистые тени вышли из леса. Они двигались с предельной осторожностью, избегая не только огней лагерных костров, но даже лунного света. На краю лагеря тени помедлили, словно уточняя, где находится нужный им объект. В конце концов одна из темных фигур указала на палатку Рейстлина. Ее спутники что-то проворчали в ответ, и все трое ринулись во тьму с удивительной прытью.
      Они двигались быстро, но отнюдь не бесшумно. Ни один гном не умел двигаться достаточно тихо, а эти трое вообще шумели за десятерых. В их одежде что-то шуршало, скрипело и звякало, а под тяжелыми башмаками при каждом шаге с диким треском ломались сухие сучки. Гномы понимали, что создают гораздо больше различных звуков, чем следовало бы... Они постоянно шикали друг на друга, но шума от этого меньше не становилось...
      Рейстлин, дожидавшийся гостей в полумраке своей палатки, услышал их еще издалека и с неодобрением покачал головой. Впрочем, планируя эту встречу, он заранее предвидел, что все будет именно так, поэтому велел гномам прийти в то время, когда пир будет в самом разгаре и заглушит все остальные звуки.
      - Входите, - сухо сказал он, услыхав стук башмаков на железной подошве, затихший у самого порога его палатки.
      Снаружи завозились, засопели, кто-то выругался вполголоса. Очевидно, никто из гномов не стремился войти первым и не соглашался даже первым дотронуться до ткани, из которой была сшита палатка мага. Снова послышалась приглушенная брань, и полог палатки распахнулся так внезапно и резко, что прочная ткань едва не разорвалась. В палатку ввалился гном, очевидно, предводитель троицы и не последний в своем клане. Он двигался разболтанной, дерзкой, вызывающей походкой, в то время как двое других, вошедших следом, вели себя довольно робко, явно нервничая.
      Главный гном быстро и уверенно продвигался к столу в самом центре палатки, хотя толком ничего внутри нее нельзя было разглядеть. За тысячелетия жизни под землей все гномы, а девары в особенности, развили в себе превосходное ночное зрение. Некоторые из них, если верить слухам, обладали даже даром эльфийского зрения, то есть умели различать свечение живых существ в абсолютной темноте.
      Но, как ни напрягал гном свои привычные к темноте глаза, он не мог увидеть ничего, кроме закутанной в черный плащ фигуры мага, сидевшего напротив входа за столом. Гнома посетило неприятное ощущение, будто в самой кромешной тьме он обнаружил что-то еще более темное, абсолютно непроницаемое для света. Подобная темень бывает лишь на дне самых глубоких трещин, которые внезапно разверзаются под ногами, когда идешь коридорами гномьих чертогов под горами.
      Этот девар был сильным и бесстрашным, даже безжалостным; к тому же его предок скончался, пораженный сильнейшим наследственным сумасшествием, однако даже темный гном не сумел подавить невольной дрожи, пронизавшей все его тело.
      Сев на стул, главный гном приказал двум своим спутникам остаться перед входом и наблюдать - на случай если кто-то подойдет слишком близко к палатке.
      Гномы кивнули и поспешно отступили, радуясь тому, что им не нужно находиться рядом с черным магом. Устроившись у порога, они стали пристально всматриваться в темноту. Неожиданно вспышка яркого света заставила их вздрогнуть, а их вожак прикрыл глаза рукой, издав хриплое рычание.
      - Свет нет, свет не надо! - закричал он на ломаном Общем языке. Внезапно он словно одеревенел и на протяжении нескольких секунд только невнятно шипел и плевался, как дикий кот. Оказывается, свет исходил не от лампы или факела пламя пылало прямо в сложенной ковшиком ладони мага.
      Все гномы по своей природе довольно подозрительны и терпеть не могут магии. Девары, самые необразованные из гномов и потому особенно суеверные, были испуганы, словно маленькие дети, хотя этот простой трюк мог бы проделать каждый второй бродячий фокусник.
      - Должен же я рассмотреть, с кем имею дело, - тихо сказал Рейстлин. - Не бойтесь, снаружи этого света почти не видно. А если кто-то его и увидит, то решит, что я занимаюсь своими исследованиями.
      Темный гном медленно опустил свою широкую ладонь и быстро заморгал глазами на ярком свету. Двое его спутников снова уселись на пол, на этот раз еще ближе к выходу, чем раньше. Главарь деваров (а это был именно он), не раз посещавший Совет Танов при дворе короля Дункана, немного успокоился. Рейстлин, внимательно за ним наблюдавший, заметил в его черных глазах, наполовину безумных, наполовину освещенных расчетливой жестокостью, характерной для большинства его соплеменников, огонек осмысленной рациональности, что делало его, безусловно, еще более опасным.
      Пока маг изучал гнома, тот в свою очередь тоже давал оценку своему собеседнику. Рейстлин произвел на девара довольно сильное впечатление. Как и большинство гномов, он хорошо знал людей, а человек, владеющий магией, выглядел для него подозрительным вдвойне. И все же девар умел достаточно хорошо читать по лицам, чтобы рассмотреть в надменном лице, тонких губах и холодном взгляде волшебника безжалостное, неуемное стремление к власти, настолько близкое и понятное гному, что он готов был поверить Рейстлину.
      Это ты... Фистандантилус? - грубым голосом спросил девар.
      - Я. - Маг сжал пальцы, и огонь погас, снова оставив их в темноте. Гном, однако, лишь вздохнул с облегчением. - К тому же я говорю на гномьем языке, так что нам обязательно общаться на Общем, - продолжал маг. - даже настаивал бы на этом: таким образом мы исключили бы возможность ошибок и непонимания.
      - Не возражаю. - Девар наклонился вперед. - Мое имя Аргат, и я - тан моего великого клана. Я получил твое послание, маг. Мы заинтересованы, но нам нужно знать больше.
      - То есть вам интересно, что вы с этого будете иметь? - переспросил Рейстлин насмешливо и указал куда-то в угол своей тонкой рукой.
      Аргат, покосившись в указанном направлении, не увидел ровным счетом ничего. Затем стоявший в углу предмет начал мерцать, сперва неярко, затем все сильнее и сильнее. Аргат со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы, однако не со страхом, а с недоверием и любопытством.
      Внезапно он бросил на мага острый, подозрительный взгляд.
      - Разумеется, - кивнул Рейстлин, пожимая плечами. - Сходи посмотри сам. Ты можешь забрать это с собой уже сегодня... если мы договоримся.
      Но Аргат уже вскочил и бросился в угол палатки. Упав колени, он по локти погрузил обе руки в сундучок со стальными монетами, которые сверкали ярким, магическим светом. Довольно долго девар молча рассматривал сокровище блестящими глазами, пропуская позвякивающие монеты между пальцами. Наконец он судорожно вздохнул и вернулся на прежнее место за столом.
      - Ты хочешь предложить план?
      Рейстлин кивнул. Магическое свечение монет в сундучке погасло, однако Аргат время от времени непроизвольно кидал взгляд в том направлении, словно желая убедиться, что сокровище еще тут.
      - Лазутчики донесли нам, - сказал Рейстлин, - что Дункан собирается встретить нашу армию на равнине перед Паке Таркасом ...планируя или победить нас, или по крайней мере нанести нам возможно больший урон. Если мы выиграем сражение, король вернет свои войска в крепость, закроет ворота и включит механизм, который обрушит огромные скалы и завалит вход. С теми запасами еды и оружия, которые у короля Дункана имеются в Замане, он способен дождаться, когда мы сами сдадимся и отступим, либо того момента, когда к нему придет подкрепление из Торбардина. Тогда он сумеет запереть нас в долине. Я прав?
      Аргат почесал пальцами густую черную бороду. Вытащив нож, он подбросил его в воздух и ловко поймал. Перехватив напряженный взгляд мага, гном прекратил свою забаву и широко развел руки в стороны.
      - Прошу прощения, - ухмыльнулся он. - Привычка. Надеюсь, что я не слишком испугал тебя. Если это неприятно, я мог бы...
      - Если мне это будет неприятно, я сумею сам с этим справиться, - отрезал маг. - Продолжай. - Он взмахнул рукой. - Ну, давай!
      Аргат пожал плечами, чувствуя себя несколько неуютно под пронзительным взглядом скрытых под капюшоном глаз Рейстлина. Взгляд этот он ощущал каждой клеточкой своего тела. Когда Аргат подбросил нож высоко в воздух, из темноты выскользнула тонкая белая рука и, перехватив его за рукоятку, с силой вонзила в стол, пробив насквозь довольно толстую доску. Гном сверкнул глазами и насупился.
      - Магия, - проворчал он.
      - Мастерство, - возразил маг. - Так что, будем продолжать играть в игры, которые наскучили мне еще в младенчестве, или поговорим о наших делах?
      - Ну что ж, - сказал Аргат без видимой охоты, пряча нож в ножны. - Твои шпионы не соврали. Таков план Дункана.
      - Отлично. Моя идея предельно проста. Дункан вернется в крепость - в открытом бою ему не победить. Тогда он прикажет закрыть ворота... - Рейстлин откинулся на спинку стула и - после минутной паузы - продолжил: - Но когда он отдаст этот приказ, ворота не закроются.
      - Так просто? - насмешливо переспросил Аргат.
      - Вот именно. - Маг с загадочным видом сложил руки на груди. - Те, кто должны будут это сделать, умрут. А от вас требуется оставить ворота открытыми всего на несколько минут - пока наши силы не начнут штурм. Паке Таркас падет. А твоим людям придется сложить оружие и присоединиться к нам.
      - Действительно просто, но есть одна проблема, - заметил Аргат, кисло глядя на мага. - Наши дома и семьи - в Торбардине. Что с ними станет, когда будет известно о нашем предательстве?
      - Ничего, - ответил Рейстлин.
      Порывшись в кошельке, он достал старинный свиток, перетянутый узкой черной ленточкой.
      - Это передашь Дункану.
      Он вручил пергамент гному и кивнул.
      - Прочти.
      Аргат нахмурился. Он по-прежнему относился к магу с подозрением и сомневался относительно того, что ему можно полностью доверять. Гном отнес свиток к сундуку с монетами, которые вновь засветились в темноте, и развернул его.
      - Но это же... - Гном удивленно посмотрел на Рейстлина. - Это написано на языке моего народа! Маг нетерпеливо потряс головой.
      - Разумеется. Или ты ожидал чего-то другого? В противном случае Дункан ни за что бы этому не поверил.
      - Но... - Аргат с трудом справится с потрясением. - Это тайный язык, известный только деварам и лишь немногим избранным. Например, Дункан знает его, но ведь он - король...
      - Читай! - Маг раздраженно взмахнул черным рукавом. - У меня мало времени.
      Гном пробормотал какое-то проклятье и развернул пергамент. На чтение свитка ему понадобилось довольно много времени, хотя на листе было начертано всего несколько строк. Затем, поглаживая свою спутанную, черную бороду, он надолго задумался. Наконец он поднял голову и, свернув пергамент в трубочку, несколько раз постучал им по ладони.
      - Ты прав, маг, это решает все проблемы. Гном вернулся в кресло и, прищурившись, посмотрел на своего одетого в черное собеседника.
      - Но я хочу вручить Дункану кое-что еще, помимо свитка. Мне нужно нечто... особенно впечатляющее!
      - Что ваш народ считает "впечатляющим"? - спросил Рейстлин, презрительно кривя рот. - Несколько дюжин изрубленных на части тел? Что еще ты хочешь получить?
      Аргат ухмыльнулся.
      - Голову твоего предводителя.
      Наступила тишина. Ни малейшим звуком или движением не выдал Рейстлин своих мыслей. Казалось, он и вовсе перестал дышать. Молчание длилось так долго, что под конец оно стало казаться Аргату живым существом, могущественным и опасным. Девар вздрогнул, потом ухмыльнулся. Нет, он будет настаивать на этом. Дункану придется объявить его героем, как этого ублюдка Хараса.
      - Хорошо, согласен. - Голос Рейстлина был ровным, лишенным всяких эмоций, однако, когда он поднял голову, Аргат увидел блестящие глаза мага, и ледяной холод их бездонных, черных глубин пронзил его буквально насквозь.
      - Согласен, - повторил маг. - Постарайся только исполнить обещание, и получишь все, что требуешь. Аргат нервно и как-то жалко улыбнулся.
      - Тебя не зря называют Выбравшим Тьму, не правда ли? - спросил он, поднимаясь из-за стола и делая слабую попытку рассмеяться. Пергамент он заткнул за пояс.
      Маг не ответил, и Аргат, пожав плечами, повернулся к своим спутникам. Властным жестом он указал на стоящий в углу сундук. Гномы быстро подошли к нему и закрыли его ключом, который Рейстлин вынул откуда-то из-под плаща. Несмотря на то что девары были привычны к тяжелой работе, даже они пыжились и кряхтели, поднимая драгоценную ношу.
      Гномы-носильщики первыми выбрались из палатки. Аргат проводил их взглядом, затем повернулся к магу, который снова был едва различим в сгустившейся тьме палатки.
      - Не беспокойся, мы не подведем.
      - Я и не беспокоюсь, - отозвался Рейстлин. Аргат вздрогнул; тон мага ему не понравился.
      - Видишь ли, Аргат, - продолжил Рейстлин, развивая свою мысль. - Эти деньги прокляты. Если кто-либо, прикасавшийся к этим деньгам (например, ты), попытается меня обмануть, - кожа на его руках почернеет и начнет слезать клочьями. Когда руки превратятся в мерзкие, отвратительно смердящие обрубки, начнет гнить и разлагаться кожа на его ногах. Ему останется только беспомощно наблюдать, как разлагается все его тело и заживо гниет плоть. Он будет постепенно умирать, испытывая адские муки.
      Аргат издал невнятный, сдавленный звук.
      - Ты лжешь! - с трудом проговорил он.
      Рейстлин снова промолчал. Аргат больше не видел его и не ощущал его присутствия; мага могло уже и вовсе не быть в палатке. Единственными звуками, которые доносились до него, были смех и крики, раздававшиеся у пиршественного костра, да и те стали слышны лишь тогда, когда он отдернул полог. В дрожащем оранжевом свете Аргат видел, как люди и гномы, слегка покачиваясь, передают друг другу чаши с вином.
      Вполголоса выбранившись, девар поспешил прочь, но даже на бегу он время от времени тщательно вытирал руки о штаны.
      Глава 6
      Пришел рассвет. Солнце Кринна выходило из-за горного хребта медленно, неохотно, словно предчувствуя, какие страшные картины предстоит ему осветить. Но время нельзя остановить, как невозможно предотвратить солнечный восход. Поднявшееся над вершинами гор светило было встречено пронзительными криками и звоном мечей о щиты. Так приветствовали солнце те, кто, возможно, видел его сегодня в последний раз.
      Радовался восходу солнца и Дункан, король горных гномов. Стоя на самом высоком бастионе крепости Паке Таркас в окружении своих военачальников, он прислушивался к раздававшимся вокруг него хриплым воплям воинов и удовлетворенно улыбался. Сегодняшний день должен был стать самым великим днем в истории Торбардина.
      Только один гном не приветствовал восход солнца вместе с остальными. Дункану не было нужды даже оборачиваться, чтобы увидеть его; он и так чувствовал за своей спиной мрачное молчание ближайшего друга, которое отдавалось в сердце короля, и этот немой звук заглушал - казалось ему - грохот всех боевых барабанов его армии.
      Отдельно от остальных стоял на вершине башни Харас, славный герой гномьего племени. Рослый, одетый в сверкающие доспехи, с огромным боевым молотом в руках, он был великолепен. Харас стоял, широко расставив ноги, и глядел на восход. На его глаза навернулись слезы, и две крупные капли медленно ползли по щекам.
      Но никто на него не смотрел. Гномы избегали смотреть на Хараса. И дело было совсем не в том, что отважный воин открыто плакал на глазах у всех, хотя слезы и считаются среди гномов детской слабостью. Никто не глядел на Хараса потому, что слезы беспрепятственно катились по его гладко выбритому лицу.
      Харас сбрил бороду.
      Даже оглядывая равнину перед Паке Таркасом и пытаясь оценить силу врага и выгодность занятых им позиций, видя сверкающие в долине наконечники копий, Дункан не мог забыть потрясения, охватившего его в то утро, когда он увидел Хараса, взошедшего на бастион, с голым лицом. Отрезанную бороду гном держал в руках. Подойдя к краю смотровой площадки, он широко размахнулся и, на глазах у своего короля, швырнул ее вниз.
      Гномы, как правило, начинают отращивать бороду с ранней юности. Борода является предметом гордости не только ее обладателя, но и всей гномьей семьи. Только в дни траура гномы перестают ее расчесывать, и лишь одна вещь может заставить взрослого гнома расстаться со своим главным украшением. Без бороды оставался гном, покрывший себя величайшим позором. Лишением бороды наказывали за самые страшные преступления - убийство, воровство, трусость и предательство.
      - Почему?.. - только и спросил Дункан у своего советника.
      Глядя в сторону, на вершины далеких гор, Харас ответил королю голосом тяжелым и холодным, как скала:
      - Я буду сражаться в этой войне только потому, что ты мне приказываешь, тан. Я поклялся тебе в верности, и моя клятва обязывает меня подчиняться. Но я хочу, чтобы все знали, что я считаю для себя позором убивать своих родичей, а также людей, которые не раз сражались бок о бок со мной. Пусть все знают и видят: сегодня Харас идет в бой, умирая от стыда.
      - Отличный пример ты подашь тем, кого поведешь за собой. - Король с горечью покачал головой. - Вдохновляющий и достойный подражания...
      Но Харас замолчал и не проронил больше ни слова.
      - Тан! - закричали сразу несколько голосов, заставив короля снова посмотреть на равнину. Он увидел, как четыре маленькие, словно игрушечные, фигурки отделились от вражеской армии и быстро поскакали к Паке Таркасу. Трое всадников держали в руках развевающиеся флаги. В руках у четвертого был не то жезл, не то посох, конец которого сиял ярким белым огнем, хорошо видным на большом расстоянии даже при свете солнца.
      Два знамени Дункан узнал сразу. Одно из них принадлежало гномам холмов, и на нем были изображены молот и наковальня. Такой же символ имелся и на королевском флаге, только на знамени Дункана он был другого цвета. Знамени Всадников Равнин король никогда раньше не видел, но ошибиться он не мог. Зеленое полотнище, на котором был начертан знак ветра, пригибающего степную траву, как нельзя лучше подходило диким, необузданным варварам. Третье знамя, как догадался Дункан, наверняка принадлежало этому выскочке-предводителю, который взялся неизвестно откуда.
      - Гхрм! - фыркнул король, с отвращением рассматривая девятилучевую звезду и черный зигзаг на светлом поле. - Ему больше пристало бы иметь на стяге эмблему Воровской гильдии и мычащую корову!
      Его генералы дружно рассмеялись.
      - И увядшие розы! - предложил кто-то из танов. - Я слыхал, что в рядах этой армии, среди разбойников и землепашцев, полно бывших Соламнийских Рыцарей, поправших честь и уложения своего Ордена.
      Между тем четыре фигуры быстро приближались. Цветные знамена трепетали на ветру, а из-под копыт коней вылетали клубы густой пыли.
      - Всадник в черном - это, должно быть, Фистандантилус собственной персоной, - проворчал себе под нос король и нахмурился, так что его густые брови наползли на самые глаза. Как и все гномы, он был совершенно чужд магии, презирал ее и не доверял колдунам.
      - Ты совершенно прав, тан, - поддакнул кто-то из военачальников.
      - Его я боюсь гораздо больше всех остальных, - мрачно резюмировал король.
      - Ба! - Один из старых гномов самодовольно погладил бороду, заплетенную в толстую косу. - Не бойся его, тан. Наши шпионы сообщили, что маг этот весьма слаб здоровьем. Своей магией он пользуется исключительно редко, если вообще он на что-то еще способен. Большую часть времени этот колдун прячется ото всех в своей палатке. Кроме того, для того чтобы разрушить стены Паке Таркаса только с помощью магии, потребуется целая армия таких волшебников, как он.
      - Наверное, ты прав, - задумчиво сказал Дункан и поднял руку, чтобы тоже погладить бороду, однако вспомнил о Харасе, и его пальцы неловко повисли в воздухе. Отчего-то ему вдруг стало крайне неуютно, и Дункан решительным жестом сложил руки за спиной.
      - И все же продолжайте за ним присматривать. - Король возвысил голос. - Эй вы, лучники! Мешок золота тому, кто сумеет подстрелить эту черную ворону!
      В ответ ему донеслось одобрительное гудение, которое тотчас же стихло, как только всадники остановились перед воротами крепости. Ехавший впереди человек предводитель всей вражеской армии - поднял вверх открытую ладонь. Этот жест с древних времен означал предложение начать переговоры.
      Король пересек смотровую площадку, вскарабкался на каменный блок на краю бастиона, используемый как трибуна для оратора, и, уперев руки в бока и широко расставив ноги, посмотрел вниз с самым суровым и мрачным выражением лица, на какое был способен.
      - Мы хотим говорить с вами! - прокричал снизу Карамон, и его мощный голос гулким эхом отразился от стен крепости и окружавших ее крутых утесов.
      - Все уже сказано! - отозвался Дункан. Голос гнома прозвучал так же внушительно, как и голос человека, хотя ростом Дункан был, пожалуй, раза в четыре ниже Карамона.
      - Мы даем вам последний шанс! - продолжал генерал. - Верните своим сородичам то, что им принадлежит! (Верните людям то, что вы у них отняли! Поделитесь своими сокровищами, ведь мертвым они вам будут ни к чему!
      - Зато вы, если останетесь живы, попытаетесь отыскать к ним дорожку, верно? - насмешливо уточнил Дункан. - Все, что у нас есть, мы заработали честным путем. Ради этого мы десятилетиями трудились не покладая рук в своих пещерах под горами и создавали свое, а не отнимали чужое, как это делаете вы, явившись на готовенькое в компании свирепых варваров. Вот наш ответ, и другого не будет!
      С этими словами Дункан взмахнул рукой. Лучники уже были наготове, и теперь все они натянули тетивы своих луков. Рука короля опустилась, и одновременно сотни стрел со свистом рассекли воздух. Гномы, собравшиеся на стенах и бастионах, уже приготовились торжествовать, представляя, как четверо врагов в панике кинутся прочь, спасая свои жизни.
      Но, увы, их постигло разочарование. Всадники не сдвинулись с места, хотя стрелы летели прямо в них. Только одетый в черное маг поднял руку с посохом, И наконечники стрел разом вспыхнули, а древки задымились. В несколько мгновении грозные стрелы превратились в легчайший пепел, рассеявшийся в воздухе без следа.
      - А это наш ответ! - донесся снизу суровый и холодный голос Карамона. Развернув коня, исполин быстрой рысью поскакал обратно к своим полкам. Следом за ним помчались гном, варвар и одетый в черное маг.
      Дункан, услышав, как его воины начали вполголоса переговариваться с недоумением и страхом, и увидев полные сомнений взгляды, которыми они обменивались, постарался как можно быстрее совладать с собственной неуверенностью. Обернувшись назад, он взмахнул кулаками, причем его борода тряслась от гнева.
      - Что такое?! - свирепо спросил он. - Кажется, этот балаганный фокусник напугал вас своими штуками. Вот не знал, что моя армия состоит из легковерных младенцев!..
      Под взглядом короля головы гномов опустились, а на их лицах выступила краска стыда.
      Дункан спустился со своего возвышения и, подойдя к другому краю смотровой площадки, взглянул вниз, в широкий двор крепости, образованный естественным образом - крутыми склонами гор, окружавших Паке Таркас. По периметру двора виднелись пещеры, уходившие далеко в недра гор. Обычно оттуда доносились запахи дыма и кузни, удары молотов о наковальни и стон раскалываемых камней. Сегодня кузни и шахты были закрыты, зато двор кишел гномами. Одетые в тяжелые доспехи, вооруженные щитами, топорами и боевыми молотами - своим любимым оружием для ближнего боя, - они разом подняли головы и, увидев Дункана, снова разразились приветственными криками.
      - Война! Это война! - прокричал король, перекрывая шум и поднимая руки над головой.
      Крики внизу усилились, затем внезапно наступила тишина. Несколько секунд спустя гномы затянули песню.
      Глубоко под горой из руды и огня
      Возникают железо и сталь топора.
      Рукоятку потом для него подберем,
      А пока раскалим и слегка откуем.
      Так дыханье горы порождает войну,
      Для солдата топор - как отец и как брат.
      Ты под гору вернешься на смятом щите,
      Коль со славой не сможешь вернуться назад.
      И пусть в лоне горы топоры рождены,
      Они грезят во сне о холодных камнях,
      Где металл в рудной жиле до срока сокрыт,
      Ведь железо и камень от века родня.
      И солдатское сердце сродни топорам,
      Славной битве победной солдат был бы рад,
      Он под гору вернется на смятом щите,
      Коль со славой не сможет вернуться назад.
      Цветом красным железо похоже на кровь,
      Медно-желтым сверкает огонь золотой,
      Что в той кузнице мира горит и горит
      Под высокой и древней, как время, горой.
      Этот вечный огонь в наших жилах кипит,
      Как он греет и жжет, знает каждый солдат,
      Ты под гору вернешься на смятом щите,
      Коль со славой не сможешь вернуться назад.
      Кровь быстрее побежала по жилам Дункана при звуках этой суровой песни, и он почувствовал, как постепенно исчезают его сомнения - совсем как сгоревшие в полете стрелы. Военачальники его армии уже спускались вниз с бастионов Паке Таркаса, торопясь поскорее занять свои места во главе гномьих отрядов. Только один гном остался рядом с королем на смотровой площадке - Аргат, тан племени деваров. Задержался и Харас. Поглядев на своего советника, Дункан открыл рот, чтобы что-то сказать.