— Меч Карамона! — сказал он, нащупав рукоятку. — Точно, я видел его на полу возле стола. А это означает, — Тас понемногу распалялся, — что меня даже не похоронили! Мое тело бросили там, где оно упало! Я до сих пор нахожусь в подземельях разрушенного Храма!
      Кендер задумчиво слизнул с пальца кровь. Ему в голову внезапно пришла неожиданная мысль. Наверное, он потому не сразу расстался со своим телом, что его решили заставить добираться на Тот Свет пешком> Вот, оказывается, как! Даже после смерти никто никуда не подвезет его задаром! Ну уж этого он терпеть не собирается!
      — Послушайте! — завопил кендер во всю силу своих легких и потряс во мраке маленьким кулачком. — Мне нужно поговорить с кем-то, кто всем этим заправляет!
      Ему никто не ответил.
      — Ну и темнота, — проворчал Тас, в очередной раз запнувшись о какое-то невидимое препятствие. — Это же надо — застрять в подземелье дурацкого Храма!
      Теперь я нахожусь, наверное, на дне Кровавого Моря Истара…
      «Кстати, я могу встретить тут кого-нибудь из морских эльфов, о которых рассказывал мне Танис, — подумал неожиданно кендер. — Но нет, лучше забыть об этом. Я же мертв, а мертвецы, как правило, не встречаются с живыми, будь то эльфы или люди. Если, конечно, я не превратился в ходячее чучело наподобие Сота. — При мысли об этом Тас заметно повеселел. — Интересно, как он добился этой работенки? Должно быть, это очень забавно — побыть Рыцарем Смерти. Однако для начала неплохо бы узнать, куда я должен попасть и почему меня до сих пор там нет!»
      Кое-как сориентировавшись в темноте, Тас пошел туда, где, по его представлениям, должна была находиться дверь. Задумавшись о Кровавом Море Истара, которое, возможно, плескалось у него над головой, кендер удивился, почему в подземелье до сих пор не хлынула вода. Внезапно его осенило:
      «Проклятье, как я мог забыть! Сам Храм не попал на дно Кровавого Моря! Он был перенесен в Нераку! Я же сам был там, когда сражался с Владычицей Тьмы».
      Наконец кендер нащупал выход — это был дверной косяк, сама дверь отсутствовала — и осторожно ступил в столь же непроглядную тьму коридора.
      — Нерака… гм… — сказал Тас, раздумывая, где он на самом деле предпочел бы оказаться — в оплоте Такхизис или на дне океана. Сделав шаг вперед, он наступил на что-то круглое, наклонился и поднял… «Факел! Наверное, это тот, что горел на стене в коридоре. Где-то у меня были огниво и трут…»
      Тас пошарил в кошельках и наконец отыскал заветную вещицу.
      — Странно, — вслух подумал он, когда факел наконец разгорелся, — все здесь выглядит точно так, как было в последний раз, — все поломано и порушено землетрясением. Мне казалось, Владычица Тьмы должна была уже навести тут порядок. Когда я был в Нераке, этого безобразия и в помине не было. Интересно, где тут выход?
      Кендер вспомнил петляющий коридор, трескающиеся стены и рушащиеся колонны.
      — Да, ничего хорошего ждать не приходится, — вздохнул он и всхлипнул:
      — Как болит!.. Но другого выхода я не знаю.
      Он снова вздохнул, однако присущий кендерам оптимизм помог ему справиться с унынием. «Помнится, здесь в стенах было полно щелей. Возможно, какая-то из них так разошлась, что в нее сможет протиснуться кендер?»
      Тем не менее Тас пошел вперед весьма осторожно, памятуя о боли в голове и об ушибленном боке, который не давал ему как следует вздохнуть. По пути кендер внимательно исследовал обе стены коридора, но ни та ни другая ничем его не обрадовали. И лишь почти добравшись до лестницы, Тас нашел наконец то, на что надеялся и что искал, — подходящую щель в стене, настолько глубокую, что свет факела не смог осветить ее до конца.
      Никто, кроме миниатюрного кендера, не смог бы протиснуться в нее, даже для Таса она была узковата. Ему пришлось передвинуть на поясе все свои кошельки и пролезать в щель боком.
      — Кто бы знал, что быть мертвецом — такая морока! — воскликнул кендер и с треском разорвал свои чудные голубые штаны об острый выступ камня.
      Чем глубже забирался Тас, тем труднее давался ему путь. Кошельки то и дело застревали, и он, не имея возможности развернуться, вынужден был тянуть и дергать их за ремешки до тех пор, покуда они не освобождались. В конце концов лаз сузился настолько, что кендеру пришлось отвязать кошельки и поднять их над головой вместе с факелом. Только после этого, выдохнув воздух и разорвав рубаху, Тасу удалось преодолеть последние несколько шагов. Несмотря на успех, кендер выбрался из щели разгоряченный, вспотевший и злой.
      — Никогда не понимал, почему люди так боятся смерти, — пробормотал он, вытирая лицо рукавом рубашки. — Теперь мне ясно!
      Некоторое время Тас потратил на то, чтобы отдышаться и вернуть кошельки на прежнее место. Свет, который он заметил в конце внезапно расширившейся трещины, привел его к широкой дыре, из которой он в конце концов и выглянул, не в силах бороться с вновь пробудившимся любопытством.
      — Да-а… — прошептал кендер. — Это превзошло мои ожидания!
      Расстилающийся перед ним ландшафт не был похож ни на что, прежде Тасом виденное. Пейзаж представлял собою плоскую голую равнину, протянувшуюся, насколько хватало глаз. Над равниной висело низкое и пустое небо, которое светилось каким-то странным светом, какой бывает виден на западе после захода солнца, словно где-то далеко пылает пожар и освещает заревом низкие облака.
      Здесь же небо не только над горизонтом, но и над самой головой Тассельхофа было выкрашено в этот странный, тревожный цвет. Несмотря на закатное сияние, все вокруг выглядело каким-то чересчур темным и зловещим. Земля казалась черной бумагой, расстеленной под низким небом. Само небо напоминало пустыню — ни солнца, ни облаков, ни звезд, ни лун. Ничего.
      Тас сделал пару осторожных шажков. Земля под ногами ничем не отличалась от обычной земли. Кендер прошел немного вперед и оглянулся на развалины Храма.
      — Клянусь бородой великого Реоркса! — От волнения он едва не выронил факел.
      Сзади ничего не было! Не было ни развалин, ни трещины, которую он преодолел с таким трудом. Все исчезло! Кендер осмотрелся и обнаружил, что стоит в центре огромного пустого пространства. Со всех сторон, насколько хватало глаз, не было ничего.
      Тассельхоф Непоседа почувствовал, как сердце его ушло в пятки, да там и осталось, не желая возвращаться на привычное место. Где бы он ни находился, это, без всякого сомнения, было самое скучное место, какое только можно себе вообразить.
      — Это не может быть Тот Свет! — жалобно сказал кендер. — Этого не может быть! Это какая-то ошибка… Хотя погодите-ка… Я должен встретить здесь Флинта! Фисбен говорил мне об этом! О других вещах Фисбен, признаться, говорил невнятно, но об этом он сказал совершенно ясно!
      «Минуту, как же это было? Я помню красивое дерево, под ним сидел ворчливый старый гном и что-то вырезал из деревянной чурки… А вот и дерево! Интересно, откуда оно взялось?» Кендер изумленно заморгал. Вдали, где несколько мгновений назад ничего не было, он увидел высокое дерево.
      — Я совсем не так представлял себе красивое дерево, — пробормотал Тас и поспешил вперед. При этом он обратил внимание на новое любопытное явление: земля как будто старалась выскользнуть у него из-под ног. «У Фисбена всегда был плохой вкус, — подумал Тас, с трудом удерживая равновесие. — Да и у Флинта не лучше».
      Вскоре он приблизился к дереву, которое, как и все вокруг, было черным, безжизненным и согбенным, как старая ведьма, которую кендеру однажды довелось увидеть воочию. Листвы на ветках не было.
      — Эта сухостойная увяла, должно быть, лет сто назад! — фыркнул Тас. — И если Флинт думает, что Тот Свет шибко украсился ее жалкой тенью, то он сильно ошибается. Эй, Флинт! — Кендер подошел поближе и заглянул за корявым ствол. — Флинт? Где ты? А-а-а, вот ты где! — воскликнул кендер, заметив приземистую бородатую фигуру, сидящую поддеревом. — Фисбен так и сказал, что я найду тебя здесь. Готов поспорить, ты не ожидал так скоро повстречать меня. Я…
      Тас обогнул толстый ствол и вдруг остановился как вкопанный.
      — Эй! — возмутился он. — Ты не Флинт! Ты… Арак!
      Тас отшатнулся, как только гном, Мастер Истарских Игр, повернул к нему свое свирепое лицо. На губах Арака играла такая злобная ухмылка, что кендер весь похолодел. Ощущение это было ему совершенно незнакомо — он не мог даже припомнить, переживал ли когда-нибудь нечто подобное. Прежде чем Тас успел насладиться новым чувством, Арак вскочил на ноги и с глухим рычанием кинулся на кендера.
      Тас испуганно завопил и взмахнул факелом, стараясь удержать гнома на безопасном расстоянии; одновременно он нащупывал свободной рукой небольшой нож, который прятал за поясом. Стоило ему, однако, обнажить клинок, как Арак внезапно исчез, словно провалился сквозь землю вместе с деревом. Кендер снова остался один посреди пустого пространства, под зловеще светящимся небом.
      — Вот и хорошо, — заключил Тас. Как ни старался он взять себя в руки, голос его едва заметно дрожал. — Хотя, признаться, мне здесь не все нравится.
      Взять хотя бы последнее происшествие — оно немного жутковато. Правда, Фисбен не обещал, что Тот Свет будет сплошным праздником, но он не обещал и обратного!
      Кендер медленно огляделся по сторонам. Нож он убирать не спешил, да и факел на всякий случай держал прямо перед собой.
      — Я знаю, что не был слишком набожным, — прибавил кендер и неуверенно переступил с ноги на ногу, пытаясь удержаться на дурашливой земле, которая с новой силой начала колебаться у него под ногами, — но думаю, в жизни я не так уж много нагрешил. И еще я победил Владычицу Тьмы. Правда, справедливости ради следует признать, что мне немного помогли… — Тас решил, что сейчас настал момент, когда следует быть до конца честным. — Кроме того, я близкий друг Паладайна, и…
      — Во имя Ее Темного Величества, — произнес за спиной кендера мягкий голос, — ты-то что тут делаешь?
      Тассельхоф от неожиданности подпрыгнул фута на три — явный признак, что кендер пребывал в расстроенных чувствах, — и повернулся. За его спиной, там, где мгновение назад никого не было, он увидел фигуру, живо напомнившую ему Элистана — жреца Паладайна. Только этот человек был одет в черные, а не в белые одеяния и на шее у него вместо медальона Паладайна висел медальон с изображением пятиглавого дракона.
      — Прошу прощения, сударь, — пробормотал Тас, — откровенно говоря, я сам не знаю, что тут делаю. Кроме того, я не имею никакого понятия о том, где находится это «тут». Кстати, осмелюсь представиться — Тассельхоф Непоседа. — Кендер вежливо протянул незнакомцу руку. — А как твое имя?
      Человек не обратил на протянутую руку кендера никакого внимания. Откинув назад черный капюшон плаща, он Подошел ближе. Тас вздрогнул, увидев длинные, со стальною сединой волосы незнакомца. Они были настолько Длинны, что, пожалуй, достали бы ему до пят, если бы, вместе с длинной седой бородой, не принялись развеваться в воздухе во все стороны сразу, окружив мрачную черную фигуру подобием серебристого сияния. Лицо человека было похоже на обтянутый пергаментом череп.
      — 3-замечательно! — восхитился кендер. — Как ты это делаешь? Впрочем, что это я, ты ведь все равно не скажешь. Кажется, ты говорил о месте, где я нахожусь? Видишь ли, я…
      Человек в черном приблизился еще на шаг, и Тас, который конечно же ничуть его не боялся, вдруг почувствовал, что по какой-то причине не хочет, чтобы незнакомец подходил ближе.
      — Я умер… — Тас попытался отступить назад, однако почувствовал, что уперся спиной в невидимую преграду. Между тем благородное негодование вытеснило из сердца кендера страх, и Тас вернулся к вопросам, которые не переставали занимать его все это время. — Между прочим, это не ты тут всем заведуешь? Не пойми меня превратно, но мне кажется, что со смертью дело здесь поставлено не очень хорошо. Мне больно! — признался он, с укором глядя на незнакомца. — У меня гудит в голове и болят ребра, а между тем мне пришлось пройти пешком несколько миль после того, как я выбрался из-под развалин Храма…
      Тут кендер счел себя вправе несколько преувеличить, ибо рассудил, что раз развалин нигде не видно, значит, он может считать, что отошел от них достаточно далеко.
      — Из-под развалин Храма?! — Фигура застыла в полушаге от Тассельхофа.
      Длинные волосы трепетали вокруг головы черного человека, словно на сильном ветру. Глаза его — теперь кендер отчетливо это видел — были такого же красного цвета, как и здешнее небо. Лицо незнакомца внезапно стало пепельно-серым.
      — Да! — с готовностью подтвердил Тас и сглотнул. Помимо прочего, от человека исходил пренеприятнейший запах. — Я шел за госпожой Крисанией, которая искала Рейстлина, а потом…
      — Рейстлина! — Голос человека был столь зловещ, что волосы на голове кендера зашевелились почище, чем космы незнакомца. — Идем со мной!
      Чужая рука — весьма необычной была эта рука! — сомкнулась на запястье Тассельхофа.
      — О! — воскликнул кендер. — Мне же больно!..
      Но на него не обратили никакого внимания. Словно пытаясь сосредоточиться, угрюмый незнакомец закрыл глаза и сильнее стиснул руку кендера. Земля под ногами Таса закачалась сильнее и вдруг ушла куда-то вбок. Кендер в восторге ахнул: словно на большой скорости, черная равнина замелькала перед его глазами и наконец слилась в стремительно несущуюся размытую полосу. «Мы стоим на месте, — понял Тас. — Это земля движется под нами».
      — Уф! — тоненько сказал он. — Так куда, ты говоришь, я попал?
      — Ты попал в Бездну, — загробным голосом отозвался незнакомец.
      — Боги мои! — сокрушенно вздохнул кендер. — Вот уж не думал, что при жизни я был так плох! — Щекочущая слезинка скатилась по его носу. — Так вот она какая, Бездна… Надеюсь, ты не рассердишься, если я откровенно скажу, что сильно разочарован? Мне всегда казалось, что Бездна — очень любопытное место, однако теперь она мне вовсе не кажется таковой. Увы, здесь скучно, однообразный пейзаж и… я не хотел бы никого оскорбить, но здесь очень скверно пахнет. Я бы сказал — смердит. — Как бы в подтверждение своих слов Тас понюхал воздух и, слишком расстроенный, чтобы искать платок, вытер нос рукавом. — Куда, ты говоришь, мы сейчас направляемся?
      — Ты хотел видеть того, кто всем здесь заправляет, — сказал незнакомец, и его сухая, как у скелета, рука сомкнулась на медальоне с изображением пятиглавого дракона.
      Ландшафт тем временем изменился. Теперь вокруг Таса раскинулся город, похожий на многие другие города, в которых кендеру когда-либо приходилось бывать, и все же он никак не мог понять, что это за место. Возможно, дело было в том, что город, как и равнина перед ним, был зловещим, пустынным, плоским, словно отражение на поверхности мертвой воды стоячего пруда, и вместе с тем в нем кипела невидимая, напряженная жизнь. Тас не мог ни разглядеть, ни расслышать ее, но тем не менее он ощущал вокруг себя непонятное движение и слышал немотствующую речь.
      Если бы кому-то вздумалось опросить кендеров Кринна, какое место изо всех сущих им хотелось бы посетить больше всего, то во многих ответах царство Владычицы Тьмы занимало бы второе или третье место.
      Но вот теперь Тассельхоф Непоседа дожидался аудиенции у страшной и загадочной Владычицы и чувствовал себя несчастным, как никогда в жизни.
      Прежде всего, помещение, в котором оставил его провожатый, оказалось совершенно пустым. Здесь не было ни столов, на которых лежали бы разные интересные безделушки, ни кресел, благодаря чему кендер вынужден был ожидать стоя. Если говорить честно — здесь и стен-то не было! Тас знал, что находится в комнате только потому, что, когда жрец, приведший его сюда, велел ему «подождать в комнате», он и в самом деле почувствовал себя запертым в четырех стенах.
      Но глаза говорили ему совершенно иное. Вместо замкнутого помещения, которое он ощущал, кендер видел вокруг уже знакомую бескрайнюю пустоту. Он даже не был уверен, где здесь верх, а где низ, ибо теперь и небо и земля одинаково отливали небывалым багрово-черным цветом.
      Тас попытался взбодриться, повторяя про себя, что вот-вот встретится с Владычицей Тьмы, и припоминая истории, которые рассказывал Танис о своей встрече с Такхизис в Неракском Храме.
      «Меня окружила великая тьма, — говорил Танис, и голос его слегка дрожал, хотя к тому времени прошло уже несколько месяцев со дня этой встречи, — но мне тогда показалось, что тьма эта окутала мой мозг, а не окружающий мир. Она была такой плотной, что я едва дышал. Потом завеса мрака приподнялась, и Владычица заговорила со мной, хотя я не слышал ни слова. Зато я видел ее во всех воплощениях — Пятиглавым Драконом, Темной Воительницей, Темной Искусительницей, — ибо она еще не полностью перебралась в наш мир. Она не обладала всей полнотой власти и меняла обличья, словно примериваясь, в каком из них ей будет вольготнее».
      Тас помнил, что в этом месте Танис поник головой.
      «И все же ее сила была очень велика. В конце концов, она — богиня, одна из создательниц мира. Ее черные глаз;; смотрели прямо мне в душу, и я не совладал с собой — пал на колени и поклонился ей…»
      И вот теперь он, Тассельхоф Непоседа, должен встретиться с Владычицей в ее собственном царстве, где она властвует безраздельно.
      — Надеюсь, она предстанет в образе Пятиглавого Дракона, — сказал кендер, чтобы слегка приободрить себя.
      Однако эта восхитительная перспектива не произвела должного эффекта, хотя Тас ни разу в жизни не видел ни одного живого существа с пятью головами, тем более — дракона. Как ни странно, но любопытство и тяга к приключениям отчего-то оставили кендера.
      — Пожалуй, я спою, — сказал Тас самому себе, надеясь обрести присутствие духа в звучании собственного голоса. — Песня всегда поднимала мне настроение.
      И он принялся негромко напевать слова первой же песни, что пришла ему на ум. Это оказался «Гимн рассвету», которому научила кендера Золотая Луна.
      Любая ночь кончается, Коль дремлет свет в глазах, Пусть темнота сгущается — Прогонит солнце страх.
      Когда глаза откроют Секрет, что ночь хранит, То душу утомленную Свет яркий озарит.
      Кендер как раз приступил ко второму куплету, когда с ужасом обнаружил, что невидимые стены эхом возвратили ему его же песню в столь искаженном виде, что он едва узнал собственный голос. Да и слова песни были не те…
      Любая ночь кончается, Но меркнет свет в глазах, И темнота сгущается, И опьяняет страх.
      Когда глаза познают Секрет, что ночь хранит, То душу утомленную Мрак вечный поглотит.
      — Хватит! — заорал Тас в жуткую, пылающую закатными красками темноту, в которой звенел и звенел последний, самый страшный куплет. — Я не хотел! Я…
      Давешний провожатый в черном одеянии внезапно возник из пустоты, изрядно напугав кендера.
      — Ее Темное Величество сейчас примет тебя, — сообщил он, и, прежде чем Тассельхоф успел дважды моргнуть, он очутился уже в другом месте.
      Кендер знал, что это другое место, вовсе не потому, что он куда-то переместился или шагнул, напротив — он был уверен, что не двинул и пальцем.
      Просто Тас почувствовал, что это другое место, хотя его окружала все та же необычная пустота и призрачное мерцание. Вместе с тем тревога под сердцем подсказывала кендеру, что он здесь не один.
      Стоило Тасу осознать это, как тут же перед ним возникло черное полированное кресло, повернутое к нему спинкой. В кресле восседала неподвижная фигура, также одетая во все черное.
      Решив, что произошла какая-то ошибка и жрец отправил его не туда куда следует, Тассельхоф, нервно теребя ремешки своих драгоценных кошельков, осторожно обошел кресло кругом. Он хотел увидеть лицо сидевшего в кресле человека, но вышло так, что кресло само повернулось ему навстречу. Во всяком случае, кендер не смог бы с уверенностью сказать, кто к кому повернулся первым.
      И тут он увидел то, что хотел, и сразу понял, что никакой ошибки нет.
      Правда, перед ним был вовсе не Пятиглавый Дракон. И не воительница, закованная в закопченные доспехи. И даже не Темная Искусительница, которая столь часто навещала Рейстлина во сне. Перед кендером сидела женщина, с головы до ног одетая в черное — открытым оставалось только лицо. Ее белая и гладкая, будто мраморная, кожа была лишена морщин и каких-либо иных примет возраста, а глаза казались удивительно большими и темными. Руки богини, затянутые в тонкую черную то ли ткань, то ли кожу, спокойно лежали на лакированных подлокотниках кресла.
      Выражение лица Владычицы Тьмы нельзя было назвать ни жутким, ни угрожающим, ни внушающим благоговение, — строго говоря, на нем вообще не было никакого выражения. Однако Тас всем нутром почувствовал, что богиня пристально его рассматривает, заглядывая прямо в его душу и находя там нечто такое, о чем сам он, возможно, никогда не подозревал.
      — М-мое имя — Тассельхоф Непоседа, Ваше В-величество, — опомнился кендер, машинально протягивая вперед руку. Он слишком поздно понял, насколько неуместным и, возможно, оскорбительным может показаться этот жест. Тас хотел было убрать свою затрепетавшую ладошку и с запоздалым достоинством поклониться, но внезапно почувствовал на своей руке пять тонких и холодных пальцев.
      Прикосновение было мимолетным, однако ощущение от этого прикосновения было таким, словно кендер набрал полную пригоршню разозленных шершней. Точно пять раскаленных стрел пронзили руку Таса и достали до сердца, отчего кендер невольно ахнул.
      Впрочем, боль исчезла столь же внезапно, как и возникла. Кендер пришел в себя и обнаружил, что стоит в одном шаге от этой прекрасной, но очень бледной женщины. И таким мягким было сияние ее глаз, что Тас тут же усомнился — а ее ли прикосновение причинило ему столь сильную боль? Однако, взглянув на руку, кендер рассмотрел след, очертаниями напоминающий пятиконечную звезду.
      — Расскажи мне твою историю.
      Губы женщины не шелохнулись, но кендер отчетливо слышал ее холодный и властный голос. Он с трепетом подумал, что Владычица Тьмы, возможно, знает его историю лучше, чем он сам. И кендер послушно начал рассказ.
      От волнения он взмок, руки его беспрерывно тискали кошельки, и все же Тассельхоф Непоседа состряпал самую правдивую историю, на какую только был способен кендер. В пять секунд он пересказал все обстоятельства своего путешествия в Истар, и каждое слово казалось ему правдой.
      — Пар-Салиан случайно послал меня в прошлое вместе с моим другом Карамоном. Мы хотели убить Фистандантилуса, но оказалось, что это переодетый Рейстлин, и мы его не тронули. Я собирался предотвратить Катаклизм при помощи магического устройства, но Рейстлин сделал так, что оно рассыпалось в моих руках. Потом я отправился за жрицей Крисанией в тайную лабораторию Рейстлина, расположенную глубоко под Истарским Храмом, — я хотел отыскать Рейстлина и заставить его починить устройство, но тут на меня обрушился потолок, и я потерял сознание. Когда я очнулся, они все убыли и оставили меня одного. А потом начался Катаклизм, я умер и попал в эту вашу Бездну.
      Тассельхоф перестал тараторить и, глубоко, судорожно вздохнув, промокнул покрытый испариной лоб хохолком волос, растущих на его макушке. Сообразив, что последняя фраза получилась не слишком вежливой, он поспешил исправить свою оплошность.
      — Я вовсе не жалуюсь, Ваше Величество. Кто бы ни отправил меня сюда, наверняка у него были на то самые веские основания. В конце концов, я действительно разбил Глаз Дракона. Потом, я припоминаю, мне не раз говорили, будто я нечаянно взял то, что мне не принадлежит, и к Флинту я не относился с должным уважением, а однажды… просто ради шутки, я спрятал одежду Карамона, пока он купался, и ему пришлось голышом возвращаться в Утеху. Однако, — Тас гордо выпрямился, — я всегда помогал Фисбену искать его шляпу!
      — Ты не мертв, — сказал тот же голос в мозгу кендера. — Тебя никто сюда не посыпал. Ты вообще не должен был здесь оказаться.
      От этого потрясающего сообщения Тас вздрогнул, поднял голову и посмотрел прямо в темные, исполненные неземной мглы глаза Владычицы.
      — Нет? — пискнул он срывающимся голоском. — Я не умер? — Он невольно приложил руку к голове, которая все еще болела. — Так вот в чем дело!.. То-то я смотрю, голова у меня болит! А я-то подумал, что кто-то что-то напутал…
      — Кендерам нельзя здесь находиться, — продолжил голос.
      — Ну, это дело обычное. — Узнав, что он не умер, Тас окончательно почувствовал себя самим собой. — Таких мест, куда кендерам вход заказан, и на Кринне полным-полно.
      Владычица, однако, словно его не слышала.
      — Когда ты вошел в лабораторию Фистандантилуса, ты оказался под защитой могущественного заклинания, которое маг наложил на это место. Истар провалился под землю, когда с неба упала огненная гора, но я сумела спасти Храм Короля-Жреца. Когда я буду готова, я вернусь в ваш мир.
      — Но ты же не победишь! — выпалил Тас, не успев подумать о приличии. — Я… я з-знаю, — замялся он под взглядом бездонных черных глаз. — Я б-был там.
      — Нет, ты там не был, потому что этого еще не произошло. Ты, кендер, нарушил заклятие Пар-Салиана, тем самым дав третьим силам возможность изменить время. Фистандантилус — или Рейстлин, как знаешь его ты, — наверняка говорил тебе об этом. Именно поэтому он послал тебя навстречу смерти… думал, что послал. Он не хотел изменять время. Катаклизм был необходим ему для того, чтобы перенестись со жрицей Паладайна в то место и время, где она будет единственной истинной жрицей.
      Тассельхофу показалось, что на мгновение в глазах богини промелькнул мрачный огонек. Сам не зная почему, кендер вздрогнул.
      — Очень скоро ты пожалеешь об этом решении, Фистандантилус, мой честолюбивый друг. Но уже невозможно что-либо изменить. Бедный, ничтожный смертный. Ты сделал всего одну ошибку, но она дорого тебе обойдется. Ты заперт в своей временной петле и мчишься навстречу собственному жребию.
      — Я не понимаю, — признался Тас.
      — Да, не понимаешь, — мягко сказал голос. — Твое появление здесь позволило мне предвидеть будущее и дало возможность его изменить. Уничтожая тебя, Фистандантилус уничтожил свою единственную возможность вырваться из петли времени. Его бренное тело снова погибнет, как погибло оно много лет назад.
      Только на этот раз, когда его душа будет искать новое тело, чтобы вселиться в него, я сумею ей помешать. В далеком будущем молодой маг Рейстлин погибнет во время Испытания в Башне Высшего Волшебства, а Фистандантилус погибнет здесь. Он исчезнет и не сможет помешать моим планам. А потом один за другим умрут и другие. Без помощи Рейстлина Золотая Луна не убережет голубой хрустальный жезл, и это станет началом конца мира.
      — Нет! — всхлипнул объятый ужасом кендер. — Этого не может быть! Я… я не делал ничего такого! Я… я просто хотел отправиться с Карамоном, это казалось мне таким замечательным приключением! Он… он не справился бы один, я знаю. Я был нужен ему!
      Тас оглянулся по сторонам в поисках выхода. Бежать можно было куда угодно, но спрятаться было решительно негде. Упав на колени перед женщиной в черном, кендер с отчаянной мольбой посмотрел ей в глаза.
      — Что я наделал! — беспомощно вскричал он. — Что натворил!
      — Ты совершил поступок, кендер, после которого сам Паладайн отвернулся бы от тебя.
      — Что же будет со мной? — всхлипнул Тас. — Куда мне теперь деваться? — Он вытер на щеках слезы. — Меня нельзя послать назад, к Карамону? Или обратно в мое собственное время?
      — Твоего времени больше не существует. А отправлять тебя к Карамону мне ни к чему. Ты сам должен это понимать. Нет, ты останешься здесь, со мной, — только тогда я буду уверена, что все будет как надо.
      — Здесь? — ахнул Тас. — Надолго?
      Черное кресло вместе с сидевшей в нем женщиной зыбко колыхнулось и стало таять, растворяясь в окружающей багровой полутьме.
      — Я думаю, ненадолго, кендер. А может быть — навсегда…
      — Что?.. Что она имела в виду? — Тас повернулся и увидел рядом с собой седовласого жреца, появившегося словно затем, чтобы заполнить пустоту, оставшуюся после исчезновения его повелительницы. — Ненадолго или навсегда?
      — Хоть ты и не умер, но с каждым мигом ты умираешь, — проскрипел жрец. — Жизненные силы сочатся из твоего тела, как вода сочится из плохо сшитого бурдюка.
      Так случается со всеми живыми, кто по ошибке попадает в наши края, но оказывается недостаточно силен, чтобы справиться со злом, которое пожирает их изнутри. Когда ты умрешь, боги определят твою судьбу.
      — Понятно, — кивнул Тас и, почувствовав комок в горле, судорожно сглотнул.
      — Наверное, я это заслужил. О, Танис, прости меня! Я совсем не хотел этого!..
      Жрец крепко схватил его за руку. Земля ушла из-под ног кендера, и окружающее пространство снова переменилось. Но Тассельхоф ничего не замечал.
      Слезы застилали его глаза — он отдался беспросветному отчаянию, уповая лишь на то, что смерть придет к нему быстро.

Глава 8