Но теперь они молнией пронеслись в его голове.
      — Гнимш починил устройство. Гнимш, гном-механик…
      Рейстлин почувствовал в животе леденящий холод — словно сталь клинка снова пронзила его насквозь. На этот раз, однако, оружие смертных было ни при чем.
      Просто он вспомнил слова из летописи Астинуса, переданные ему Даламаром. Это они вонзились в его душу, заставив ее скорчиться от ужаса.
      — В это самое время некий гном-механик, находившийся в плену у гномов Торбардина, включил свое устройство для путешествий во времени, которое он соорудил, стремясь вырваться из темницы… Вопреки всей известной истории Кринна, это устройство сработало, и сработало так, как ожидалось… Вероятно, созданное пленным гномом-механиком устройство каким-то образом вступило во взаимодействие с могущественным, но тонким и сложным заклинанием Фистандантилуса — величайшего из магов. Результат нам всем хорошо известен.
      Произошел колоссальной силы взрыв, полностью уничтоживший равнины Дергота…
      Рейстлин в гневе сжал кулаки. Так, значит, убивать этого Гнимша вовсе не имело смысла! Проклятый гном-механик успел намудрить со своим устройством еще до своей смерти. История повторяется! Следы на песке остались в неприкосновенности…
      Рейстлин заглянул во Врата и увидел, как из них выступил палач. Маг видел, как его же собственная рука приподымает черный капюшон, видел блеск опускающегося топора. Своими руками он опустил топор на собственную шею!
      Магическое поле Врат бешено пульсировало. Окружившие Врата драконьи головы извергли победоносный рев. Приступ страха и боли исказил лицо Крисании, и маг, заглянув ей в глаза, увидел в них точно такое же выражение, какое он видел в глазах матери, незряче уставившейся в какие-то одной ей видимые дали.
      — Вернись домой…
      В самих Вратах закружилась неистовая радуга огней. Вырвавшись из-под контроля, они окружили обмякшее тело жрицы, совсем как вызванный Рейстлином огонь в чумном поселке. Крисания вскрикнула от боли — это ее кожа и тело ощутили обжигающий жар прекрасного и гибельного пламени никем больше не управляемой магии.
      Наполовину ослепленный этим непереносимым сиянием и собственными слезами, катившимися из обожженных глаз, Рейстлин все смотрел и смотрел на кружащийся огненный вихрь. Он увидел — Врата закрываются.
      В бешенстве маг швырнул на пол свой магический посох и издал пронзительный вопль, в котором отразились его неистовая ярость и горькое разочарование.
      В ответ ему из Врат донесся переливчатый, насмешливый хохот.
      — Вернись домой…
      Рейстлином овладело спокойствие — холодное спокойствие отчаяния. Он проиграл, но она не должна увидеть его побежденным. Если ему суждено умереть, он умрет, но подчинит себе свою магическую силу.
      Рейстлин поднял голову. Потом встал на ноги. Используя все свои огромные знания и силу, накопленную поколениями магов, свою собственную силу и ту, о которой он и понятия не имел, но которая все это время жила в его теле и в потайных, самых темных уголках души, Рейстлин поднял руки и снова закричал. Но на сей раз это не был невнятный вопль отчаяния и бессилия. Слова приказа прозвучали отчетливо и громко — приказа, который еще никто и никогда не отдавал за всю историю Кринна.
      Но они были услышаны и поняты.
      Поле Врат держалось. Он сам держал его! Он сам повелевал ему! По его приказу Врата содрогнулись и замерли.
      Рейстлин глубоко, судорожно вздохнул. Уголком глаза он увидел яркую вспышку у себя за спиной — магическое устройство для путешествий во времени сработало!
      Врата дергались и раскачивались в неистовом, сумасшедшем танце. Магия устройства Пар-Салиана набирала силу и распространялась во все стороны, а могучие судороги пространства сотрясали даже монолитный фундамент старинной крепости. Древние камни стен запели, и убийственные звуки окружили Рейстлина.
      Ревели в гневе драконьи головы. Лишенные возраста голоса камней и существующие вне времен голоса драконов соперничали, сплетались, боролись, подняв в конце концов такую какофонию, что немудрено было сойти с ума.
      Звук был оглушительным, он раскалывал голову и рвал барабанные перепонки.
      Мощь двух заклинаний заставляла землю трястись и подпрыгивать. Поющие камни с треском разлетались на тысячи осколков, а металлические голоса драконов переходили в хрип.
      Сами Врата начали рушиться.
      Рейстлин пал на колени. Магическое поле разваливалось, трещало по швам, рассыпалось на части, словно рушащийся по кирпичикам мир. Оно ломалось, рвалось, и, поскольку Рейстлин продолжал удерживать его, оно стало разрывать и самого мага.
      Голова раскалывалась от боли. Тело свело судорогой. Рейстлин скорчился в агонии. Он оказался перед страшным выбором: стоило ему чуть ослабить усилия, сдаться, и он рухнул бы в пропасть навстречу собственной незавидной судьбе, провалился бы в мрачное безымянное Ничто, по сравнению с которым любой мрак был бы стократ предпочтительнее. Но он знал и другое: если он будет удерживать поле, могущественные магические силы, которые он же сам и вызвал к жизни, разорвут его тело в клочки и разметают по времени и пространству.
      Он уже чувствовал, как отрываются мышцы от костей, как натягиваются и лопаются сухожилия и связки.
      — Карамон! — простонал Рейстлин, но Карамон и кендер уже исчезли.
      Магическое устройство, исправленное каким-то дурацким гномом-механиком, изобретения и аппараты которого всегда работали, сработало и на этот раз.
      Карамон был далеко, и помощи ждать было неоткуда — Рейстлин чувствовал, что ему остаются считанные секунды, чтобы что-нибудь предпринять, но боль была столь сокрушительной, что он не мог даже думать. Вот уже затрещали кости, выворачиваясь из суставов, глаза готовы были выскочить из орбит, сердце словно вырвали из груди, а из черепа выдавливался мозг. Рейстлин слышал свой собственный крик и знал, что этот крик — предсмертный. И все же он продолжал бороться, как боролся всю свою жизнь.
      — Я справлюсь…
      Слова вырывались у него изо рта вместе с клочьями кровавой пены.
      — Я справлюсь… я снова подчиню себе свою магию… Он протянул руку и сжал в кулаке магический досох.
      — Справлюсь…
      Но он уже летел куда-то, летел в ослепительно яркий вихрь света и разноцветного огня. Вернись домой!..