Глава 19

Утром меня разбудила горничная.

— Лилиана Владимировна, к Вам гость.

— Сколько раз говорить, не смей меня трогать, пока сама не проснусь, у меня голова потом болит весь день.

— Но я думала, Вы обрадуетесь…

— Слушай, а я же тебя вроде уволила в прошлый раз? Причем за то же самое. — Девчонка испуганно пискнула и скрылась за дверью.

Я заинтересовалась, кто же такой посетил меня, что я должна быть рада? Может, Максим? Вряд ли. Он бы сам разбудил, или подождал. Это ведь в первую очередь его дом. Ничего не поделаешь, чтобы узнать, придется вылезать из кровати. Я освежилась в ванне, привела в порядок волосы и, одевшись, спустилась в холл. Там с букетом в руке и умильной улыбкой на устах меня ждал Артур. Кого я меньше всего ожидала увидеть, так это его.

— Здравствуй, Лили. — Подскочил ко мне кавалер. — Я узнал, о трагедии, произошедшей в вашей семье и пришел выразить соболезнования. — Он сунул мне в руки букет роз.

Растерявшись, я передала букет пробегавшей на кухню горничной и сказала:

— Передай Кларе, пусть накрывает завтрак в столовой, — и, поколебавшись, добавила, — на двоих. — Кивнула Артуру и прошла в каминный зал. Он семенил следом. В комнате я спросила:

— Зачем ты пришел?

— Я же сказал, выразить….

— Я серьезно спрашиваю, — перебила я красавчика. — По моему, в прошлый раз я предельно ясно дала тебе понять, что наши отношения закончились.

— Но сейчас многое изменилось…

— Только не для тебя. Сейчас позавтракаешь и уходи.

В столовую тихонько вплыла горничная с огромным подносом в руках. После ее ухода Артур снова начал свою песню:

— Мне говорили, что ты встречаешься с Павлом…

— Ты хочешь, чтобы я прогнала тебя прямо сейчас? Если нет, сиди и пей кофе, можешь о погоде поговорить. Или о новинках кино.

В холле послышался шум, в комнату снова заглянула горничная:

— Лилиана Владимировна, там Елена Леонидовна пришла.

— Пусть проходит, и принеси еще один прибор. — Устало приказала я. Через секунду в столовую влетела фурия в черном платке. Сегодня она была настроена особенно агрессивно. Она категорически отказалась от предложенного кофе и высокопарно заявила:

— Я приехала сообщить о том, что похороны моего брата состоятся завтра в два часа, панихида начнется в двенадцать. Вот адрес похоронного бюро. Только я вижу, вас интересуют сосем другие проблемы. Не успев попрощаться с мужем, ты уже принимаешь в доме любовника.

— Я не любовник. — Живо запротестовал Артур. — Я просто пришел выразить соболезнования.

Елена презрительно глянула в его сторону.

— Что-то не похоже. Сидишь тут, кофе попиваешь.

— Но я же не мог отказаться…

— Приходить незачем было. — Отрезала она.

— Я могу уйти, — Артур поспешно встал.

— Сиди, — приказала я. — Кто ты такая, чтобы распоряжаться в моем доме?

— Это особняк моего брата!

— Не смеши, он умер. Я уж не говорю о том, что этот дом всегда был моим.

— Скоро все изменится, — затрясла тощим пальцем скандалистка. — Тебя выведут на чистую воду, и ты ответишь за убийство Костика.

— Да с чего ты взяла, что его смерть на моей совести? Ведь пистолет то был у тебя.

— Да, я отняла его при попытке убить меня. — И забрала оружие себе. Ну и как оно попало к убийце?

— Его недавно забрал Костик. И возил с собой. Ты воспользовалась случаем и пристрелила моего бедного брата. — В голосе Елены проступила слеза.

— Кстати, значит на пистолете есть и твои отпечатки пальцев, совсем свеженькие, не то что мои полугодовалой давности.

— Мы всегда трогали его только в перчатках… — Она посмотрела на Артура и осеклась.

— Ясненько, — рассмеялась я. — Муженек возил с собой улику, ища место, куда бы ее подбросить, чтобы меня подставить, да сам в свою ловушку и попался. Смею заверить тебя, Елена, что надеешься ты зря, ничего от моего наследства тебе не обломится. Нет на этом пистолете моих отпечатков. Получше ищи, кто твоего братца пристрелил. Со мной фокус не удался.

— Но как же, — растерялась Елена, — я же сама взяла пистолет, ты сжимала его изо всех сил обоими руками. Я его рукавом за дуло потянула…

— Здорово я видно тебе угрожала, раз дала оружие за дуло выдернуть из рук, да еще и рукавом.

— Ты дури накурилась и ничего не соображала.

— Зато вы с брательником сообразили на все сто, как меня подставить. Только и я не лохушка, нашла пистолет у мужа и протерла, зачем рисковать? — Сочинила на ходу я.

— Пожалуй, я пойду, — встал из-за стола Артур, — вы тут без меня разбирайтесь.

— Мы уже все сказали друг другу. Не подбросите меня, молодой человек, до дома. Я такси отпустила, а вызывать и ждать другое в этом доме я просто не в состоянии.

— А ты на дороге подожди, — предложила я.

— Ну зачем же, я с удовольствием довезу Елену Леонидовну. — Галантно произнес Артур. Они немедленно удалились.

Визит Артура и Елены оставил в душе неприятный осадок. Даже завтракать расхотелось. Допив холодный кофе, я позвала горничную и попросила пригласить Клару. Через пару минут экономка нерешительно вошла в столовую. Видимо, она жалела о своей ночной откровенности и старательно избегала смотреть мне в глаза.

— Что Вы хотите, Лилиана Владимировна?

— Мы вроде на «ты» перешли, или мне это приснилось. Садись, я хочу с тобой посоветоваться. — Клара села. — Скажи, за что меня так ненавидит эта мегера, — я кивнула в сторону входной двери.

— Елена? Так это же понятно, она чуть с ума от ревности не сошла, увидев здесь своего красавчика.

— Как? — Изумилась я. — Как это своего? Я ничего такого не заметила…

— Так при тебе они в рамках держались, а как вышли, сразу начали отношения выяснять. На прислугу ведь они внимания не обращают, не так воспитаны. Елена даже пощечину ему вмазала около машины.

— Никогда бы не подумала, — меня позабавили только что полученные сведения. — И давно это у них?

— Да раньше он привозил ее пару раз на своей машине, но в дом не заходил. Они в рамках держались. Сегодня, видимо, что-то произошло, что она так взбеленилась и не могла держать себя в руках. — Клара вопросительно посмотрела на меня.

— А Костик знал об их связи?

— Может быть. Ваш…Твой муж приглашал его однажды в особняк и долго беседовал в кабинете. О чем, не знаю, я не привыкла подслушивать.

— А ко мне то он тогда чего привязался? — Возмутилась я.

— Так он же альфонс типичный. На его красивой физиономии написано, что он берет все, что плохо лежит. — Пренебрежительно ответила Клара. — У него еще пяток состоятельных любовниц, наверняка, имеется.

— А почему же ты мне раньше про Елену не сказала? Знала ведь, что Артур с нами обоими встречается.

Экономка неопределенно пожала плечами.

— Чтобы ты меня выгнала?

— За что?!

— Чтобы не лезла в чужие дела. Так ведь не раз бывало в этом доме…

— Ну ладно, бог с ними. Их счастье нас, в общем то, не волнует. Правда? Я хотела тебя спросить, как ты думаешь, должны мы поминки по Костику заказать? И если да, то где. В ресторане наверное, ты как думаешь?

— Может, Елена уже все заказала?

— Я не успела ее спросить. Ты свяжись с ней, а то я просто боюсь с ней разговаривать. И еще. Завтра похороны. Начало панихиды в двенадцать. Распорядись, чтобы мне наряд черный приготовили. Желательно с вуалью, чтобы лицо не особо видно было. Сделаешь?

— Конечно. Это же моя работа.

Вечером в особняк приехали уставшие Максим и Павел. Клара приготовила роскошный ужин. Когда мы собрались в столовой за накрытым столом, Максим жестом отпустил прислугу и сказал.

— Не знаю, как у ментов, а наше следствие пока что зашло в тупик.

— Крутов не признался?

— Он рассказал все, что мог, но клянется, что Костика не убивал.

— Я тоже думаю, что это не он. — Подал голос Павел. — И не его ребята. Не стал бы он босса мочить. Не выгодно.

— Он утверждает, — продолжил «брат», — что активно помогал Константину до того момента, как узнал, что затея с банком провалилась. Его хватило на то, чтобы послать к Дарье «адвоката» и все. В панике он спрятался у своей подружки и стал выжидать, чем дело кончится. Охранник, которого Пашкины ребята вытащили из погреба, подтверждает, что «шеф» не появлялся в последние сутки, даже не прислал ему сменщика. Смерть Костика ничего Крутову не давала, он в этом деле и так засветился хуже некуда. Еще он упоминал какого то человека. С ним поддерживал связь только сам Костик и сильно доверял. Единственно, что Крутов может о нем сказать, это то, что он как-то связан не то с химией, не то с лекарствами. Смесь в уколах, выведших меня из строя, приготовлена именно им.

— Это мужчина или женщина?

— А черт его знает. Говорит, что Костик всегда называл «он»…

— Знаешь что странно? — Задумчиво сказал Павел. — Крутов божится, что видел тебя мертвой, с дыркой во лбу. И приказал сжечь труп. Никак не пойму, зачем он себя оговаривает, ведь знает же, что ты жива и здорова. — Он вопросительно посмотрел на Максима.

— Он действительно видел. Но киллер был нашим человеком. — Я не устаю удивляться, с какой легкостью этот парень умеет врать. — Это был спектакль специально для них с Костей. Я хотел поглядеть, что эти поганцы задумали.

— А чего же мне то не сказал? Я, как дурак, искал твою сестру по всему свету…

— Да нет, пропала то она по настоящему. — Успокоил друга Максим. — Я правда не знал, куда эта мартышка делась. — Он с улыбкой посмотрел на меня.

— Но если это не Крутов убил моего «мужа», тогда кто?

— Вопрос, конечно, интересный, но ответа на него пока нет. Увы.

— Ну и что нам теперь делать?

— Ждать. Сначала нужно узнать результаты экспертизы оружия. Если это действительно тот самый пистолет, то придется тряхнуть мадам Образцову.

— Она была у меня сегодня. Говорит, что мой пистолет не так давно забрал у нее брат. Знаешь что любопытно? Елена утверждает, что ни она, ни Костик не трогали пистолет голыми руками, только в перчатках или через другую материю. Так вот, мой муж возил оружие с собой и сохранял на нем только мои отпечатки пальцев. Забавно?

— Рыл тебе могилу? Хотел кого-нибудь пришить и подбросить улику? А что вполне в его стиле. Дешево и сердито. А главное, он не при чем.

— Кто-то воплотил его план в жизнь, только сценарий маленечко подредактировал. Сделал Костика главным персонажем.

— Значит, нужно найти человека, который знал о пистолете с твоими отпечатками, и которому выгодна смерть Костика и устранение тебя. — Подвел черту под нашими размышлениями Павел. — Между прочим, пистолет с отпечатками пальцев, — серьезная улика.

— Да нет там никаких отпечатков, — отмахнулся Максим, — они просто ошиблись.

— Надо же! Провернуть убийство, и так лохануться. Трудно поверить.

— И все-таки, это правда. Пистолет скорее всего наш, а вот отпечатков на нем точно нет. Вернее они есть, но не сестры.

— Тогда и переживать нечего. Давайте, наконец, ужинать, а то я просто от запахов с ума сойду.

Я посмотрела на еду, и мне стало нехорошо. Может, от волнения или еще почему то, но есть совершенно не хотелось. Немного кружилась голова. Я извинилась и пошла в свою спальню. Мне становилось все хуже и хуже. Тело охватила такая слабость, что я даже не пошла проводить Максима и Павла, когда они уезжали. Перед сном в спальню заглянула Клара. Увидев синие круги у меня под глазами, экономка встревожилась.

— Лилиана, ты плохо выглядишь, может быть вызвать Цезаря Илларионовича?

— Не надо. Я просто зверски устала за эти дни, мне нужно хорошенько выспаться, отдохнуть, и все само придет в норму.

Клара вышла, а я подумала о докторе. Если бы он еще там, в Хургаде хорошенько осмотрел меня, то всего этого спектакля могло и не случиться. Семейный врач не мог не знать, что Лили перенесла операцию аппендицита. Сейчас я бы спокойно попивала чай на своей собственной кухне, а не готовилась к похоронам чужого мужа. Мои мысли переключились на «брата». Его жизнь тоже никогда бы не пересеклась с моей, сердце не начинало бы так бешено колотиться при одном только упоминании имени — Максим. Я могла бы прожить до ста лет и не испытать такого урагана страстей. Хотя бы ради этого стоило ввязаться в подобную авантюру. Наверное, какие то высшие силы послали меня в Египет, чтобы я смогла отомстить за смерть сестры… Сон навалился тяжелой мутной пеленой. Пробуждение тоже оказалось не из приятных. В целом у меня ничего не болело, но голова казалась налитой свинцом, руки и ноги тоже вели себя, будто чужие. Возможно, за время всех этих передряг я просто-напросто простудилась или подхватила какую-нибудь инфекцию. Вспомнив о похоронах Константина, я приказала себе встать. Сегодня не самое лучшее время для того, чтобы валяться в постели.

На вешалке я увидела приготовленное заботливой Кларой черное платье и шляпку с вуалью. Черные чулки и изящные туфельки дополняли этот элегантный наряд. Глянув на себя в зеркало, я порадовалась, что лицо мое будет скрыто за узорчатой сеткой. Вчера я настаивала на вуали просто потому, что боялась расслабиться и выдать отсутствие скорби в глазах, а сегодня она поможет мне спрятать эти ужасные круги под глазами и зеленоватый оттенок кожи. Черный наряд еще больше подчеркнул неестественную бледность лица. Сегодня же, после церемонии необходимо показаться врачу. Не Цезарю Илларионовичу, конечно. Думаю, Макс сможет найти мне подходящего доктора. Покачиваясь на высоченных каблуках, я осторожно спустилась в холл. Клара, тоже одетая в черное, предложила мне завтрак. От одной мысли о еде мне стало не по себе.

— Наверное, я заболела. Тошнит, знобит, качает. Мерзкие ощущения. Хорошо, что ты тоже едешь на панихиду, боюсь, своими силами мне не справиться.

— Сказать Игорю, чтобы подавал машину?

— Минут через двадцать.

Я вышла в сад и опустилась в шезлонг, вдыхая чистый влажный воздух. Мне хотелось закрыть глаза и открыть их, когда этот день уже закончится. Я вообще похороны не обожаю, а в данном случае они вообще обещали стать тяжелым испытанием. Да еще, как на зло, здоровье подкачало. Надеюсь, хоть Елена будет сегодня держать себя в приличных рамках. Публичные скандалы я никогда не любила… Из задумчивости меня вывел голос Клары, она сообщила, что Игорь подготовил машину и ждет дальнейших распоряжений. Опираясь на руку экономки, я проследовала к воротам.

Дорога до похоронного бюро показалась мне пыткой. Меня укачивало и мутило. Клара то и дело встревожено поглядывала в мою сторону. Взяв себя в руки, я дала себе слово не расклеиваться и достойно пережить этот нелегкий день.

Около похоронного бюро было настоящее столпотворение. Я не ожидала, что наша семья так много значит в жизни города. Множество дорогих машин, мужчин в черных костюмах в окружении телохранителей, поразили мое воображение. То тут, то там мелькали микрофоны журналистов. Завидев нашу машину, они шумной стайкой порхнули к ней.

Игорь открыл мне дверку и помог выйти. Вокруг защелкали глазки фотоаппаратов. Я поспешно опустила вуаль. Не хватало еще появиться на страницах газет с таким ужасающим лицом. Со всех сторон ко мне тянулись микрофоны. Журналисты, стараясь перекричать друг друга, задавали нелепейшие вопросы:

— Лилиана Владимировна, что Вы почувствовали, когда узнали, что Ваш муж убит?

— Каким он был человеком?

— Как Вы думаете, это криминальные разборки или передел собственности?

— Что Вы собираетесь предпринять для разоблачения убийцы?

— Лилиана Владимировна, допускаете ли Вы, что это один из Ваших поклонников таким способом пытался освободить путь к Вашему сердцу?

— Кто унаследует огромное состояние Образцова?

От этого гомона и круговорота лиц перед глазами мне стало совсем худо. Заметив это, Игорь оттер журналистов и начал прокладывать дорогу к дверям. Ему на помощь бросились охранники Макса. Почти волоком Кларе удалось дотащить меня до зала, где стоял гроб. Все помещение утопало в цветах. Вдоль стен рядами стояли венки от друзей, родственников, коллег и партнеров по бизнесу. Среди них были цветы и от нас с Максом, об этом позаботилась экономка. Возле гроба, ссутулившись, на стуле сидела Елена Леонидовна. По моему, она была единственным в этом зале человеком искренне скорбевшим по покойному. Остальные делали печальные лица и в полголоса обсуждали бытовые и рабочие проблемы. Два стула рядом с Еленой пустовали. Насколько я поняла, они предназначались для нас с Максом. Усадив меня, Клара встала позади моего стула, готовая в любой момент прийти на подмогу. В душном зале я начала опасаться, что мне действительно может потребоваться посторонняя помощь. Золовка глянула на меня с ненавистью, но от комментариев, слава богу, воздержалась. Потянулась бесконечная череда соболезнований. Совершенно чужие люди призывали меня держаться, не падать духом, искать в себе силы жить дальше. Всю эту кавалькаду людей и печальных лиц я сквозь свою вуаль видела, как в тумане. Автоматически кивала, пожимала руки, подставляла щеку для поцелуев. Вскоре я почувствовала, что место рядом со мной занято. Повернувшись, я с облегчением увидела Максима в черном костюме. Он взял мою руку и крепко сжал.

— Ты не слишком то в роль несчастной вдовы вживайся. Сама выглядишь, как покойница. Не стоит так утруждаться, почти все в зале, кроме разве что иностранцев, знают о ваших отношениях. — Делая вид, что утешает, шепнул мне на ухо «брат». — Хотя и границы переходить не следует. Этот придурок Артур так пожирает тебя глазами, что становится просто неприлично. Надо сказать Павлу, пусть выведет его из зала.

— Оставь. Он не ко мне, а к Елене пришел.

— Шутишь?

— Артур, говорят, уже давно ее бойфренд.

— Кто говорит то?

— Прислуга.

— Это серьезно. Лили, у тебя и с голосом что то не в порядке, повторяю, не стоит так усиленно «скорбеть».

Я только покачала головой, давая понять, что не притворяюсь. Макс встревожился не на шутку. Он махнул рукой Кларе и пошел к выходу. Не знаю, что ему наговорила экономка, но вскоре я увидела Максима, подходящего ко мне в сопровождении Цезаря Илларионовича.

— Пусть врач уйдет. — Решительно приказала я, игнорируя протесты Максима.

— В чем дело? — спросил он, наклонясь к моему уху.

— Аппендицит. У меня нет шрама. — Только и смогла выдохнуть я. По глазам я поняла, что «брат» мою мысль уловил.

— Сейчас пошлю Павла за женщиной-доктором. Если ты так хочешь. — Довольно громко произнес он, и ушел, увлекая за собой недоумевающего врача.

К нам подошла Клара, в ее руках был поднос с двумя рюмками. Она предложила нам с Еленой выпить, чтобы немного приободриться. Золовка безразлично опрокинула коньяк и снова уставилась в одну точку, мне тоже пришлось выпить, не хотелось обижать Клару.

Еще минут пятнадцать-двадцать я принимала соболезнования, потом мне показалось, что в зале потух свет, горло сжали стальные тиски совершенно не дающие дышать. Тело вдруг стало невесомым и воспарило над толпой. Все закричали, громкие звуки отдавались резкой болью где то в груди в области сердца. На мгновение мне удалось глотнуть свежего воздуха, я открыла тяжелые веки и увидела бледное лицо Максима. Он что-то торопливо говорил женщине в белом халате, но она не слушала его, прилаживая мне к руке капельницу. Мне так хотелось понять хоть слово из речи «брата», но все звуки перекрывал стук моего собственного сердца. Клара со слезами на глазах стояла у машины, держа в руках мои туфли. Макс увидел мои открытые глаза и наклонился, погладил по волосам и что то сказал. Я не могла услышать, но поняла, что он сказал: «Я люблю тебя.» Наверное, от такого огромного счастья мое сердце не выдержало, стукнуло оглушительно еще пару раз и взорвалось тысячей осколков, впившихся во все мое тело. Я полетела вперед со страшной скоростью, впереди маячил свет. Тот самый свет в конце тоннеля, о котором слагают легенды, поняла я. И отключилась окончательно.

Глава 20

Не знаю, сколько прошло времени, но проснулась я, как ни странно, от тишины. Я лежала и боялась открыть глаза. А вдруг я уже умерла и закопана в землю? Сейчас посмотрю и увижу над собой темную крышку гроба. Ужас. Я с детства боюсь замкнутых пространств. Я росла и воспитывалась в огромных помещениях. В доме малютки комнаты рассчитаны на сорок младенцев, в детдоме на двенадцать. В своей однокомнатной квартире я никогда не закрываю межкомнатные двери и окна не занавешиваю. Потому, что темноты я тоже боюсь. Напротив моих окон стоит гигантский фонарь, и даже ночью в моей комнате не бывает кромешной темноты. Полная мгла, это неизвестность, а она всегда пугает.

Я немного раздвинула локти, они перемещались вполне свободно, ни во что не упираясь. Тогда я рискнула открыть один глаз. Потом второй. Оба они увидели высокий потолок с вполне приличной люстрой посередине. Повернув немного голову, я исследовала помещение и поняла, что нахожусь в больничной палате. Хотя, конечно, ее эта комната напоминала очень отдаленно. Телевизор, два кресла, шикарный кожаный диван у стены не очень вязались с медицинским учреждением, как я его до сих пор представляла. Но регулирующаяся металлическая кровать, на которой я лежала, кварцевые лампы на стенах, вешалка с белыми халатами у входа, стойка с десятком одинаковых тапочек все же навевали стойкий больничный дух. Одуряющий запах лекарств плавно завершал картину. Дорогостоящая кровать даже не скрипнула, когда я предприняла попытку повернуться на бок. Мне это не слишком то удалось. Тогда я нащупала сбоку рычаг, который, по моему мнению, должен был поднимать изголовье кровати. Похоже, я не ошиблась. Подушка послушно начала подниматься, и вскоре я оказалась практически в сидячем положении.

В комнате было относительно светло, на столике у кресла горел ночник. Там же я разглядела фигуру, закутанную в плед. Забравшись с ногами в кресло, человек спал. Похоже, на улице была глубокая ночь. Я покрутила головой, пытаясь отыскать часы. Они стояли на тумбочке недалеко от меня, но были повернуты задом. Видимо, предназначались они не для больного, а для сиделки, сверяющей по ним время своего дежурства. Я протянула руку, взяла часы. Непослушные пальцы не смогли удержать довольно увесистую вещицу. Ходики упали и покатились по ковролину в сторону кресел. Фигура от шума вздрогнула, и из пледа немедленно высунулась всклокоченная голова. Я узнала эти испуганные глаза и вздернутый нос. Передо мной сидела Нина.

— Привет, подруга. — Шепотом сказала я.

— Привет. — Так же тихо ответила она.

Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Слава богу. Ну и напугала же ты нас, Машка, фу, то есть Лили.

— Давно ты здесь сидишь?

— Так с вечера же. Днем Максим сидел, а до него тоже я.

— Я что здесь уже больше суток?

— Пяти суток.

— В смысле?

— В прямом. Пошли шестые сутки, как ты попала в больницу.

— Ничего себе! А что случилось? Диагноз то какой врачи ставят?

— Сначала все грешили на сердце. У тебя действительно что то с ритмом сердечной мышцы приключилось. Цезарь Илларионович говорит, что у тебя, то есть у Лили, всегда с этим были проблемы, мол от волнения болезнь обострилась, и вот результат. Но я то знаю, что у тебя сердце, как пламенный мотор работает. Только сама подумай, кому я могла об этом сказать?

— Кто меня лечит?

— Отличная врачица, Тамара Марковна. Она хозяйка этой клиники. Ее Павел где то нашел. Он говорит, когда Максим заметил, что тебе нехорошо на похоронах, он немедленно велел найти хорошего врача. Цезаря он к тебе ни тогда, ни сейчас на метр не подпускает. Старик обиделся и демонстративно уехал, сунув в руки Максу твою карточку. Он ее положил в бардачок и оставил там. Говорят, если бы Тамара Марковна появилась минут на десять позднее, ты бы не выжила… Короче, подъехали они в тот момент, когда Максим на руках тебя из зала выносил, ты в обморок похоже упала. Ну, при беглом осмотре Тамара обнаружила перебои сердца и успела тебя чем то уколоть, чтобы ты до клиники дотянула. А уж тут куча аппаратуры и все такое. Короче, спасли тебя. Мне Пашка приехал и рассказал про твою болезнь. Говорит, Максим велел меня срочно привезти. Я всю дорогу мучилась, не зная как себя вести. А вдруг тебя лечат не от того, и ты умрешь? Как дальше тогда жить? Максим ждал у входа в больницу, он сразу послал Павла ко врачам, а меня пересадил в свою машину. Достал из бардачка медкарту Лили и говорит. «Сейчас мы поедем в Вашу поликлинику и возьмем карточку Маши. — Я прямо рот раскрыла. — Не удивляйся, я все знаю. Времени объясняться у нас нет. Врачи требуют сведения о ее здоровье. Не могу же я дать им вот это. — Он сунул бумаги обратно в ящик. — Со всеми ее болячками, аппендиксами и пороками сердца. А вдруг ей сделают не тот укол? Нужно поменять карты». Мы бросились в поликлинику. Когда все было сделано, нам оставалось только ждать. Знаешь, что я тебе скажу, подруга? Твой «брат» влюблен в тебя по самые ушки. Все то время, пока решалась твоя судьба, мы сидели вот в этой вот палате и ждали. Он не отпускал меня ни на шаг. Заставлял рассказывать о тебе. Неважно что, все подряд. Детство, юность, детдом, привычки, что кушать любишь, какую музыку слушаешь… Он сидел в этом вот кресле, закрыв глаза, и слушал. Павел прибегал с новостями, а мы так и сидели здесь, пока кризис не миновал. Тебя уложили на эту кровать, а нас выгнали. С тех пор мы дежурим попеременно. Сначала приходила Клара, но Макс запретил ей появляться в больнице.

— Почему? — удивилась я.

— Сейчас расскажу. На второй день нас вызвала к себе в кабинет Тамара Марковна. Только меня и Макса, как самых близких тебе людей….

— Я хочу поговорить с Вами, Максим Владимирович. Если Вы не возражаете, я хочу, чтобы Нина Павловна тоже присутствовала при нашем разговоре. Но это решайте сами, беседа будет очень приватной.

— Пусть присутствует. — Согласился Макс.

— Мы провели все необходимые исследования и пришли к неутешительным выводам. С одной стороны бесспорно радует то, что сердце у Лилианы Владимировны вопреки уверениям уважаемого Цезаря Илларионовича находится в полном порядке. Оно абсолютно здорово, что и спасло Вашу сестру от гибели. По-видимому, кто-то заставил ее выпить огромную дозу препарата, пагубно повлиявшего на работу ее сердца. Состав этого препарата сейчас уточняется нашими химиками. Эта сложная смесь из нескольких видов лекарств. Ее действие на организм Лилианы Владимировны продолжалось некоторое время, постепенно подводя к нарушению сердечного цикла. Рюмка коньяка, предложенная вашей экономкой, явилась толчком к резкому ускорению процесса. Только сильное и здоровое сердце могло выдержать такую нагрузку, да и то только при условии немедленного медицинского вмешательства. Таким образом, налицо явная попытка убийства…

— Вы считаете, Лили хотели убить?

— Ну не сама же она приняла такую дозу лекарства.

— Она никогда и таблетки то от головы не пила, зачем ей сердечные препараты? — подала голос Нина.

— Тем более, что столь хитрую смесь мог приготовить только опытный фармацевт или химик. Она действовала постепенно и вполне реалистично. Если бы не Ваши, Нина Павловна, уверения в абсолютном здоровье пациентки мы могли бы принять эти симптомы за обыкновенный сердечный приступ. Вот так. Это все, что я хотела вам сказать. Что делать с этими сведениями, решайте сами…

— В коридоре Макс попросил меня молчать и не рассказывать ничего даже Павлу.

« Дать ей препарат могли только несколько человек. Я, Павел, Клара, кто то еще из прислуги. Я должен расспросить всех, а ты никого не пускай к подруге. Вне подозрения только мы с тобой» «Почему?» спросила я. « Препарат предназначался Лили с ее больным сердцем, а ты и я знаем, кто на самом деле лежит там, на кровати.»

— Но выходит, что Клара тоже не при чем. Если она причастна к этому, то зачем давать мне коньяк. Нужно было дождаться естественного завершения событий, не привлекая к себе внимания. — Сказала я.