— О нет! Я убила своего ребенка!

— Мадам, я должен напомнить вам ваши права. Вы имеете право хранить молчание…

Сильные руки поднимают ее с пола. Ее собственные руки заведены за спину.

— Где мой ребенок?

— Уведите ее отсюда.

— Где мой ребенок?

— Ваш ребенок умер, Салли. Пойдемте.

На краткий миг представшая ее взору картина: крохотный сверток на кухонном столе, вокруг толпятся врачи, все в белом… маленькая розовая ручка высовывается из свертка…

— О нет! Рэйчел! Я убила своего ребенка! Джонас! Боль в кистях от наручников, ее выталкивают за дверь — с заведенными за спину руками, мокрую до нитки.

— Рэйчел!!!

— Давайте, Салли, пойдемте!

А-а-а! Вздрогнув всем телом, Салли проснулась в темной спальне — едва не упав с кровати. Все четыре ее мучителя присосались к ней пиявками.

«Навеки, навеки, — говорил дух отчаяния, — ты осуждена навеки. Ты есть то, что ты есть — и никогда не изменишься».

Дух безумия повел наступление с новой силой: «Все кроется в твоем бедном, расстроенном рассудке, ты же знаешь. Ты тяжело больна!»

"Смерть неотступно следует за тобой, — сказал дух смерти. — Все, чего ты касаешься, все, что ты любишь, обречено умереть,

«И они доберутся до тебя! — сказал демон страха. — Все духи, с которыми ты встречалась когда-либо, ждут случая добраться до тебя!»

Салли перевернулась и зарыла лицо в подушку. «О Господи, помоги мне!»

«Он не поможет тебе… Ты оскорбила Его, Он никогда не услышит тебя… теперь ты наша».

Салли посмотрела на окно. Сквозь щель в задернутых шторах пробивался дневной свет. Она взглянула на часы на ночном столике. Четыре часа пополудни. Она откинулась на спину и попыталась успокоиться, справиться с сердцебиением, отдышаться.

«А ну-ка успокойся, — говорила она себе, — это был просто сон, кошмар. Возьми себя в руки».

Сердце ее до сих пор прыгало в груди, лицо было скользким от пота. «Ничего себе, вздремнула называется; я чувствую себя полностью разбитой».

Салли попыталась привести мысли в порядок. Да, сон походил на документальный фильм; именно так все и было. В течение многих лет она не могла отчетливо вспомнить те события. "О Боже, что я наделала, что же я наделала? Как я могла допустить, чтобы такое случилось со мной, с моей дочерью?

Джонас, мой замечательный советчик и друг, мой бесконечно мудрый духовный водитель! — Ей стало дурно при одном воспоминании о Джонасе. — Я так верила ему! Я отдала ему всю свою жизнь, свои мысли, свою душу, а теперь… теперь я понимаю, сколь зол и порочен он был. Или есть.

Зло. Да, еще одно абсолютное понятие. Джонас — невероятно злой дух, и никто не убедит меня в обратном".

Что она читала перед сном? Салли медленно повернулась набок, спустила ноги с кровати, встала и подошла к окну. Она отдернула занавеску и невольно прищурилась от солнечного света, залившего комнату. Там, на столе у окна лежала Библия Сары, все еще раскрытая на Евангелии от Марка. Там были какие-то слова, которые во время чтения пробудили в ней лишь мимолетную мысль.

Салли села за стол и снова просмотрела это место. Вот оно, в первой главе: "В синагоге их был человек, одержимый духом нечистым, и вскричал: Оставь, что тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришел погубить нас! Знаю Тебя, кто Ты, Снятый Божий.

Но Иисус запретил ему, говоря: замолчи и выйди из него. Тогда дух нечистый, сотрясши его и вскричав громким голосом, вышел из него.

И все ужаснулись, так что друг друга спрашивали: что это? что это за новое учение, что Он и духам нечистым повелевает со властью, и они повинуются Ему?…

… При наступлении же вечера, когда заходило солнце, приносили к Нему всех больных и бесноватых. И весь город собрался к дверям.

И Он исцелил многих, страдавших различными болезнями изгнал многих бесов и не позволял бесам говорить, что они знают, что Он Христос".

«Бесы. Это бесы». Салли не сомневалась в этом. С далеких дней своего посещения воскресной школы она никогда особо не доверяла Библии, но сейчас, сидя в этой комнате, очнувшись от кошмара, который послужил ей самым внятным уроком из всех, какие только можно было пожелать, — она верила всему сказанному в Книге об этих существах. Все это фальшивка, наглый обман, духовное жульничество. Все эти существа были злыми, ибо являлись воплощением самого зла.

«Где мой блокнот? Я должна написать Тому».

Бесы Разрушителя надрывались от хохота, когда вылетали из зала судебных заседаний.

Судья Флетчер встала, и все присутствующие в зале встали, а потом она вышла, оставив адвокатов ААСГ в весьма боевом настроении, в то время как Уэйн и Том могли лишь стоять разинув рот.

Корриган был так расстроен, что с трудом сдерживал голос, когда сказал Тому:

— Мы обязательно обжалуем это постановление. За все годы адвокатской практики я никогда еще не сталкивался с таким явным, нелепым нарушением порядка судопроизводства, с таким необоснованным отказом в законном требовании.

Том не знал, что делать: надеяться на лучшее или броситься в бой, или сложить оружие, или пойти домой и умереть, или еще что.

— Хорошо. Если вы считаете, что это поможет.

— Я не знаю, поможет это или нет, если учесть необъективность этих судов, но, возможно, нам больше повезет с другим судьей. В конечном счете, речь идет даже не о решении, подлежащем обжалованию. Просто я буду столь же некомпетентен, как судья, если не обжалую ее постановление. Давайте выбираться отсюда.

В холле за дверями зала судебных заседаний довольный Уэнделл Эймс, залитый светом прожекторов, старался говорить во все микрофоны сразу, делая заранее подготовленное заявление представителям прессы.

— Безусловно, мы рады тому, что человек таких достоинств, как судья Флетчер, признает необходимость защиты малолетних детей от людей, уличенных в жестоком обращении с детьми, даже в суде…

— Ну все, — сказал Корриган. С неожиданным и совершенно нехарактерным для него раздражением он протолкался прямо в круг репортеров. — Леди и джентльмены, я сделаю заявление для прессы, как только мистер Эймс закончит.

Корриган мгновенно завладел вниманием журналистов. Они изголодались по новой информации. Они засыпали его вопросами, в том числе весьма провокационными.

Корриган решительно отмел в сторону все вопросы и сказал то, что хотел сказать:

— Во-первых, хочу поправить мистера Эймса и указать на то, что, по существу, в данном деле речь идет о свободе религии, гарантированной Конституцией, а не о жестоком обращении с детьми. Мы не признавали никаких фактов жестокого обращения с детьми, и попытайтесь не забыть об этом, когда будете строчить свои репортажи. Если отшлепать ребенка значит подвергнуть его истязанию, тогда прямо сейчас надо посадить в тюрьму половину страны!

Во-вторых, видя, как адвокаты истицы упорно настаивают на участии прессы в данном процессе, позволю себе предложить вам поразмыслить над следующими обстоятельствами: а) все показания, которые мы слышали по данному делу, исходят от матери Эмбер и нанятого адвокатами последней детского психиатра доктора Мандани: а) мы настаиваем на своем праве встретиться с нашим непосредственным обвинителем, которым является Эмбер, и просто доискаться до правды: б) мы не намерены оказывать давление на Эмбер или как-либо оскорблять ее. Мы готовы действовать в пределах разумных ограничений и сотрудничать с судьей и адвокатами истицы.

Теперь что касается последнего постановления судьи Флетчер: оно явно ошибочно и решительно противоречит закону, и у нас не остается иного выбора, кроме как безотлагательно обжаловать его в апелляционном суде. И постарайтесь не слишком усердно редактировать мое заявление.

Засим Корриган и Том быстро направились к лифту, игнорируя журналистов, продолжавших выкрикивать вопросы.

А тем временем в Бэконе-Корнере Эмбер Брэндон веселилась и хохотала, выйдя из школьного автобуса, в котором так буянила, что водитель уже собрался писать ее матери записку с жалобой на поведение девочки. Но тут автобус подъехал к остановке Эмбер, и водитель просто высадил несносную проказницу и ее друзей.

Друзья девочки привыкли к тому, что она изображает лошадь, а некоторые даже играли с ней «в лошадок». Но сегодня играть с Эмитист было совершенно невозможно. Она толкалась, дразнилась, выхватывала у товарищей учебники и раскидывала их, она прыгала, скакала, кувыркалась и издевалась над всеми подряд.

Друзья Эмбер разошлись по домам сердитые, поклявшись больше никогда не играть с ней.

Но Эмитист продолжала хохотать и прыгать, ничуть этим не обеспокоенная.

Определенно настало время созвать всю команду. В тот вечер Марк и Кэти открыли церковь, где собрались активисты группы — Ховарды, Бен и Бив Коулы, Маршалл и Кэт Хоганы, Том Харрис и Уэйн Корриган, а также члены правления церкви — Боб Хили, Вик Сэван, Джек и Дуг Парментеры вместе со своими женами. Пришел час решительных действий. Господь трудился в их сердцах, и они чувствовали опасность, грозившую извне; настало время серьезного общения с Господом.

Все они сели в тесный круг на церковных скамьях и придвинутых стульях в передней части зала, готовые сравнить свои записи, обсудить все дела и помолиться о них.

— Я решил, что нам стоит собраться сегодня, — сказал Марк. — Похоже, именно здесь и сейчас сосредоточено все внимание сатаны, здесь находится главный объект его атак. Мы должны возвести молитвенную защиту вокруг церкви.

— Давайте же встретим врага достойно! — воскликнул Бен.

— Давно пора! — сказал Джек.

Марк улыбнулся, ободренный их словами.

— Хочу предупредить вас, сражение только разгорается!

— Как прошла ваша встреча с адвокатами Брэндон на прошлой неделе? — спросил Дуг Парментер.

Марк вздохнул. Корриган выразительно закатил глаза. Марк ответил:

— Эймс и Джефферсон готовят какую-то западню, это совершенно очевидно. Они были так любезны, и все-таки… Корриган закончил мысль пастора:

— Они пытались вытащить из Марка любую информацию, которую можно было бы использовать против него, чтобы обеспечить его провал на суде. — Ом взглянул на Марка. — Тем не менее, думаю, вы все сделали правильно, пастор. Вы вышли из этого ослепительно чистым, и им это не понравилось.

— Что ж, за это надо возблагодарить Господа. «Тот, кто ходит в чистоте, ходит путем безопасным».

— Точно, — сказала Бив.

Марк снова повернулся к Корригану.

— Уэйн, раз уж мы затронули эту тему, не расскажете ли вы нам о том, как будет развиваться судебный процесс дальше? Корриган казался немного усталым и расстроенным.

— Да, конечно. В ближайшие несколько недель Том и миссис Филдс будут вызваны для дачи показаний. Но тем временем мы собираемся обжаловать сегодняшнее постановление в апелляционном суде, после чего нам останется только ждать.

Возможно, здесь мы тоже не добьемся успеха, но по крайней мере выиграем еще немного времени. Напоминаю вам, это всего лишь малая часть всего процесса, одна небольшая стычка в ходе долгой и изнурительной войны. — Он взглянул на Маршалла. — Нам остается надеяться, что в этом деле всплывут новые обстоятельства. У меня такое ощущение, что мы очень близко подошли к какому-то открытию!

— А что насчет того методического пособия? — спросила Кэт — Теперь я убеждена, что администрация школы не собирается показывать его нам, пока суд не окажет на них давление. Они тянут время.

Корриган кивнул.

— Я не удивлюсь, если они рассчитывают переиграть суд и скрывать пособие до самого начала судебного разбирательства. Что ж, принимая во внимание сегодняшнее постановление и начало апелляционного процесса, им это будет трудно сделать. Завтра я потребую у суда вынести решение относительно этого пособия.

— Если говорить о новой информации, — сказал Маршалл, — то мы можем раздобыть ее, хотя бы малую ее часть, или хотя бы приблизительно определить, в каком направлении вести поиски. Я говорю о проклятии, наложенном на церковь сегодня утром.

— А вы сообщили полиции об этом? — спросил Боб Хили.

— Вышутите?

— сказал Бен. — Я на девяносто процентов уверен, что Маллиган замешан в этом деле! Отрезанные конечности принадлежали козе Салли Роу, а вы знаете, как Маллиган старался скрыть факт покушения на ее жизнь. Он наверняка имеет отношение к проклятию или, по крайней мере, помогал тому, кто сделал это.

— Вы действительно уверены в этом? — с сомнением спросил Джек Парментер.

— Пока нет, — вмешался Маршалл. — Но я говорю о том, что теперь у нас есть конкретные доказательства деятельности черных магов или сатанистов, существования в городе некой организации, проповедующей крайние формы оккультизма — масонской ложи, тайного общества или чего-то вроде. А это означает, что есть люди — я имею в виду, нормальные с виду, самые обычные люди, не вызывающие никаких подозрений, — которые принадлежат к этому обществу. А в таком маленьком городке они могут весьма успешно использовать свое влияние и запугать очень многих. Возможно, Маллиган и Парнелл, коронер, находятся в зависимости от этих людей, а возможно, и сами принадлежат к тайному обществу.

Но не забывайте вот о чем: кто бы ни были эти люди, они ясно дали понять, что между нашей церковью и Салли Роу существует какая-то связь, мы — их враги, и они намерены причинить нам зло. Они убили козу Салли и слили у трупа животного кровь — вероятно, чтобы использовать в своем ритуале. В качестве средства вступления в контакт берется некая вещь, принадлежавшая человеку, которого они хотят проклясть. Они отрезали у козы ноги и оставили задние здесь, у церкви. Следовательно, проклятие, посланное на Салли Роу, распространяется и на нас. Полагаю, передние ноги животного еще находятся у колдунов, чтобы послужить для той же цели в дальнейшем.

— Но почему ноги? — спросил Корриган.

— Ну, без ног далеко не убежишь, — предположил Маршалл. — А Салли Роу, я уверен, сейчас убегает. Том напряженно соображал.

— Снова ваши кротовые кочки, Маршалл! Они пытаются покрыть нас и Салли Роу одним проклятием, а значит существует некая связь, пусть мы еще не в состоянии ясно проследить ее: Салли Роу имеет какое-то отношение к нашей ситуации, к этому делу — и им это известно.

— Вы абсолютно правы.

Корриган сжал кулаки и с шутливо драматическим видом возвел взгляд к Небесам.

— О, если бы только мы могли доказать это! Если бы только знали, кто эти черные маги!

— Не знаю, как у вас, а у меня есть кое-какие подозрения, — сказал Маршалл. — Было бы неплохо повнимательнее приглядеться к сержанту Маллигану и Джои Парнеллу. Они имели непосредственное отношение к делу Салли Роу, и мы знаем, что Парнелл сейчас напуган до полусмерти.

Бен высказался более прямо.

— Парнелл замешан в этом, вне всяких сомнений.

— Я бы отнес к числу подозреваемых и Ирэн Бледсоу, нашу знакомую из Комитета по защите детей. Она работает в сотрудничестве с компанией Брэндон — ААСГ и далеко не объективна.

— О Боже, только не это! — воскликнул Том.

— Как ваши дети?

— Я виделся с ними в пятницу. Они там отчаянно скучают. Слово «приют» звучит довольно безрадостно, но по крайней мере там они не находятся под неусыпным надзором Бледсоу. Ведьма опекает моих детей — только этого мне не хватало!

— Кроме того, есть еще один вероятный подозреваемый, — сказал Марк. Все обратили на него выжидательные взгляды, но он ненадолго умолк и задумался, переглянувшись с Кэти. — Откуда мы знаем, что один из этих колдунов, или сатанистов, или кто там они есть, не пробрался прямо в нашу церковь? Нашим бедам конца не видно, а церковь разделилась на два вражеских лагеря. За все время своего служения здесь я еще не видел столь сильного раскола среди прихожан.

— И у меня совершенно четкое ощущение, что какое-то зло разъедает церковь изнутри, — добавила Кэти.

— Такое случается, — сказал Маршалл. — Они действительно проникают в церкви; они знают принятый у христиан язык, знают Библию и ставят своей целью сойти за христиан, чтобы вести подрывную деятельность изнутри.

После этих слов наступило внезапное молчание. Все вдруг поймали себя на том, что настороженно поглядывают друг на друга, словно собравшиеся здесь — подозреваемые в детективном фильме.

— Есть какие-нибудь предположения, кто именно? — спросил Джек Марка и Кэти.

Марк покачал головой. Кэти ответила:

— Нет… Но поверьте, и в церкви есть одна кротовая кочка. Здесь тайно действует какой-то демон. Это подсказывает мне Господь.

Все на миг задумались над словами Кэти, а потом, без дальнейших слов, Марк соскользнул со стула и упал на колени. Остальные последовали его примеру. Все произошло само собой. Они знали, что надо делать.

— О Господи, будь милосерден к нам, — молился Марк. — Если мы согрешили в чем-то, прости нас. Даруй нам мудрость, чтобы мы поняли наши заблуждениях и раскаялись в них. Яви нам милость Свою, Господи, и дай нам силы.

Он продолжал молиться, и остальные молились вместе с ним. По щекам их заструились слезы, безудержные слезы перед лицом Господа.

— Господи, — молился Бен, — помоги нам разобраться со всей этой историей. Защити нас от врагов наших и пошли нам победу за правое дело.

— Мы молимся за всех детей, — сказала Кэти. — Мы ведем борьбу и за них тоже, возможно, даже больше, чем за себя. Сатана хочет завладеть нашими детьми, и мы просто не можем позволить ему этого.

— Мы молимся сейчас о том, чтобы воины-ангелы стеной окружили нашу церковь и охраняли ее. Огради Своих слуг, Господи, и защити нас от любых проклятий, посланных на нас. Мы просим силой пролитой крови Иисуса охранять нас, наше служение, наших детей, нашу школу…

— Защити Руфь и Джошуа, — молился Том. — О Господи, прошу Тебя, защити моих детей.

— Дай нам ответ, — сказал Маршалл. — У нас целый воз догадок, но нам нужен ответ, твердый, определенный ответ — и немедленно. Пожалуйста, сокруши стены, возведенные нашими врагами; сокруши их, Господи, и дай нам ответ.

— Господи, — сказал Джек, — если в нашу церковь проник враг, если он роет здесь свои подземные ходы, мы своей молитвой налагаем на него узы, мы связываем демонов, владеющих им или ею, и просим тебя, Господи, указать нам на этого человека.

Снаружи Натан и Армут выстраивали у церкви прикрытие из лучших воинов, пригодных для этого дела; скоро все они стояли плечом к плечу вокруг территории церкви, с обнаженными мечами, в полной боевой готовности.

Тол остался доволен этим небольшим успехом.

— Какое-то время мы сможем удерживать наши позиции. Теперь необходимо уничтожить эту кротовую кочку!

— Похоже, мы будем хорошо подготовлены, — сказал Натан, имея в виду молитвы собравшихся в церкви праведников.

— Конечно, — сказал Тол. — Со стороны Разрушителя было очень мило проявить такую беспечность. Этой-то его слабостью мы и воспользуемся.