Теперь о сбое в механизме рассуждений, впервые случившемся сегодня утром: то есть о предположении, что моя вина есть действительный факт, а не просто чувство. Если (и я подчеркиваю слово «если») существует твердо установленное понятие зла и добра — некий забор, как я говорила, — значит человек может быть виновным в преступлении, а чувствует он вину или нет, дело второе. Я могу находиться не с той стороны забора, с какой должна находиться, и поступать не правильно, независимо от своих чувств по этому поводу.

Пожалуйста, будьте ко мне снисходительны, если я говорю очевидные вещи; я очень боюсь, что для вас все эти мысли являются чем-то само собой разумеющимся и я вам уже надоела, но, пожалуйста, будьте ко мне снисходительны. Я должна все тщательно продумать, и мне легче делать это, излагая мысли на бумаге.

Скажем, я ограбила банк. В результате, я становлюсь виновной в ограблении. Но, скажем, я не чувствую себя виновной. Если ограбление считается злом, я все равно виновна в ограблении, независимо от своих чувств.

Чувство — или отсутствие такового — не аннулирует факт преступления.

Таким образом, по размышлении над всеми своими многолетними занятиями в группах антропоцентристского и мистического толка я понимаю, что главным образом все это было попыткой бежать от чувства вины через философию, медитацию, наркотики и прочее. Но теперь возникнет вопрос: от чего именно пыталась я убежать, от чувств или от действительности? Я сумела убежать от чувств — на время. Чувства можно предать забвению, подавить, отбросить в сторону или усыпить.

Но как изменить или аннулировать факт? До сих пор я об этом не думала".

Уэйн Корриан испытывал смешанные чувства в связи с предстоящим сегодня, в четверг, допросом. В некоторых отношениях он приготовился к разговору, но при этом был уверен, что он и его команда добровольных следователей еще не докопались до того, какую цель на самом деле преследуют Люси Брэндон и этот судебный процесс. Но вот истица сидела перед ним собственной персоной, в сером брючном костюме — в сопровождении Эймса и Джефферсона, готовых броситься ей па помощь и явно нервничающих.

Марк и Том присутствовали и на сей раз, и на столе перед Корриганом лежало много записей, с которыми он собирался сверяться но ходу допроса.

Сначала они обратились к уже обсуждавшемуся прежде предмету: Корриган снова поинтересовался, какие обиды Эмбер приходилось сносить в христианской школе. Люси обнаружила куда большую осведомленность в этом вопросе, чем Ирэн Бледсоу.

— Мистер Харрпс часто хватал Змберза плечи и тряс, пока она не давала тот ответ, которого он ждал, — сказала Люси.

— Вы можете привести нам конкретный пример? — спросил Корриган.

— Ну… однажды дочь рассказала мне, как мистер Харрис пытался ее спасти, причем вел себя крайне бурно: тряс ее за плечи и требовал, чтобы она назвала Христа своим Спасителем. А Эмбер просто хотела сказать, что Он является для нее образцом, или другом, или водителем — но мистера Харриса не удовлетворили подобные определения. Он тряс ее, кричал, бранился страшно расстроил бедняжку. Потом он запретил ей выходить из класса на перемене до тех пор, пока она не изменит свое мнение. Это было ужасно, дочь весь вечер проплакала из-за этого. Мне с великим трудом удалось уговорить ее пойти в школу на следующий день.

Том сделал пометку в своих записях. Этот рассказ был вопиющей ложыо, но он не удивился. Эмбер прибегала к подобным вымыслам всякий раз, когда хотела уйти от ответственности.

— Это, конечно, рассказ Эмбер? — спросил Коррнган.

— Да, так она и не рассказывала.

— Вы сами не видели этой сиены?

— Нет, но я верю сноси дочери.

— Вы когда-нибудь обсуждали это происшествие с мистером Харрисом?

— Нет.

— Почему?

Люси несколько замялась с ответом.

— О… полагаю, я была озабочена другими делами и в то время не сочла это происшествие важным…

— Но теперь оно кажется вам важным?

— Ну да.

Корриган показал Люси документ.

— Это ваша подпись под формой договора между родителями и школой, верно?

Она посмотрела.

— Да.

— Будьте любезны, обратите внимание на пункт девять данной формы: он гласит, что вы ознакомились с уставом школы и согласились со всеми его положениями. Действительно ли вы читали устав и согласились со всеми его положениями? Люси ответила явно неохотно:

— Да.

Корриган сверился с какими-то своими записями.

— Действительно ли Эмбер была наказана, то есть отшлепана… 25 марта, и мистер Харрпс известил вас об этом по телефону вечером того же дня?

— Да.

— Действительно ли в то время вы сочли поступок мистера Харриса правильным?

— Да.

— С тех пор Эмбер наказывали хоть раз?

— Нет.

— Итак, подытожу с целью убедиться, что я все понял правильно: вы возбуждаете против школы судебный процесс, выдвигая обвинение в физическом насилии над ребенком, но, насколько нам известно, ваша дочь подверглась наказанию лишь единожды — причем вы одобрили подобный метод воспитания как предварительно, поставив подпись под договором со школой, так и впоследствии, сразу по факту наказания. Я все правильно понял?

У Люси был несчастный вид, но она ответила честно:

— Да.

— Вам известно, за какой проступок Эмбер была наказана? Люси на мгновение задумалась.

— Кажется, она нарушала порядок в классе. Корригану не хотелось переходить к следующему вопросу, но пришлось сделать это.

— Вы помните, в чем это выражалось? Как мистер Харрис описал вам поведение Эмбер? Люси замялась с ответом:

— Она… м-м-м… шумела, играла за партой…

Корриган прервал ее.

— Знаете, давайте просто перейдем к главному и поговорим об Эмнтист.

Люси оживилась, все вспомнив.

— Ах да!

— Вы теперь вспомнили, что Эмбер была наказана за то, что изображала в классе Эмитист, отвлекала детей от занятий и игнорировала просьбы мистера Харриса успокоиться?

— Да.

— Миссис Брэндон, мы выслушали много мнений относительно подлинной сущности Эмитист. Кем или чем, по-вашему, является Эмитист?

Люси устремила взгляд в стол, немного подумала, даже смущенно усмехнулась, а потом потрясла головой.

— Я не уверена. Мне кажется, это просто персонаж, придуманный Эмбер, но… доктор Мандани предположил, что это вторая личность… не знаю…

— Вы имеете какое-нибудь отношение к некоему местному обществу под названием «Круг жизни»?

— Хм… да.

— Действительно ли данное общество придерживается веры в духовных водителей и человеческую способность служить проводником для духов?

Люси рассмеялась, но несколько нервно.

— Ну, мы придерживаемся многих разных убеждений. У всех нас есть свои мнения по поводу способности человека служить проводником для духов. Полагаю, в конечном счете мы не задаем никаких вопросов, мы просто испытываем это на собственном опыте.

— Вы можете сказать, что Эмбер является проводником для Эмитист?

— Может быть, и так. А может, она просто притворяется, или… не знаю. Существует множество разных взглядов. Для того, чтобы понять, что хорошего можно извлечь из этого опыта, его нужно пережить самому. Просто задавать вопросы бессмысленно.

— Вам когда-нибудь приходило в голову, что Эмитист это дух?

Казалось, Люси ошеломило подобное определение.

— Дух?

— Да, духовный водитель, или верховный учитель, или бестелесная сущность с астрального плана. Эти термины вам знакомы, не так ли?

Она улыбнулась, явно удивленная.

— Вы хорошо осведомлены в подобных вопросах, да? Корриган любезно улыбнулся в ответ:

— Я постарался как следует выполнить свое домашнее задание. Но, как вы полагаете, могла ли эта Эмитист быть духом-водителем? Возможно ли такое?

Люси нахмурилась и уставилась в стол, напряженно обдумывая это предположение.

— Некоторые так считают. Я до сих пор не знаю, что думать.

Коррнган сделал пометку в блокноте.

— В любом случае 28 марта между мистером Харрисом и Эмитист произошло столкновение. Вы помните, как вы узнали об этом событии?

— Да. Мистер Харрис позвонил мне на работу. Его рассказ встревожил меня, поэтому я отправилась в школу.

— Он рассказал вам, что именно случилось?

— Да. Он сказал, что Эмбер… О, я не помню точные слова мистера Харриса, но суть их заключалась в том, что он посчитал Эмбер одержимой бесом и попытался изгнать беса из нее. Я была вне себя от ярости. Мне никогда не доводилось слышать о подобных вещах.

— Вы никогда не слышали об изгнании бесов? Люси ответила ожесточенным тоном.

— Это чисто христианская идея, вымысел церковников — и меня возмутил факт насилия над моей дочерью! Способность проводить духов — великий дар, особый талант; он не имеет никакого отношения к религии!

— Но вы понимаете, что Библия учит иначе? — Люси была разгневана и уязвлена.

— Мистер Корригаи, Эмбер — просто ребенок, ребенок, обладающим особым даром! Она не должна объяснять мне природу своего дара или защищать свое право на тот или мной духовный опыт. Я никогда по давила на дочь и не нарушала ее душевный покои, я просто любила Эмбер и просто позволяла ей пользоваться этим даром к любому возможному ее благу и благу всех остальных. Она всего лини, ребенок, не теолог, не ученый, не священник и не юрист, а имеет ли десятилетняя девочка силу противостоять… — она поколебалась, но затем резко выпалила:

— твердолобым, предубежденным религиозным фанатикам в этой школе, которые злоупотребляют своей властью и своим правом старшинства, не обнаруживают терпимости и понимания и просто… просто нападают, набрасываются на нес, кричат н обзывают ее одержимой…

Она закрыла лицо ладонями. Корриган хотел уже было объявить перерыв, но тут Люси взяла себя в руки и закончила:

— Они не имели права так обращаться с моей дочерью, выделять се из прочих детей и преследовать просто за то, что она по такая, как все.

Корриган решил, что пора перейти к следующему вопросу:

— Что вы обнаружили по прибытии в школу? Как Эмбер себя чувствовала?

Люси на миг задумалась, вспоминая.

— Она… она сидела в школьном офисе и выглядела ужасно. Она казалась страшно усталой и, помню, была мокрой от пота… с растрепанными волосами. Она была расстроена… подавлена. Когда мы приехали домой, я обнаружила на теле Эмбер несколько синяков, словно она с кем-то отчаянно боролась. Я была просто в шоке. — Люси начала закипать. — У меня в голове не укладывалось, что такое могло произойти с моей дочерью, к тому же в христианской школе, где… Знаете, когда-то я считала, что христианская школа — самое хорошее место для Эмбер, безопасное место. Я не предполагала, что христиане могут дойти до такого безобразия. Но они дошли.

Корриган мяско спросил:

— Миссис Брэндон, а об этом происшествии помнит сама девочка — то есть Эмбер как Эмбер? Она смогла рассказать вам о случившемся?

Люси все еще старалась успокоиться.

— Не помню, чтобы она когда-нибудь находила силы прямо говорить об этом происшествии. Для этого ей нужно было превращаться в Эмитист.

— Значит, о случившемся вам рассказала Эмитист?

— Эмбер, которая изображала Эмитист или позволяла Говорить через себя Эмптист. Да.

Корриган на мгновение задумался.

— Миссис Брэндон, когда Эмбер превращается в Эмитист, а потом снова становится самой собой, она помнит что-нибудь из того, что говорила пли делала Эмитпст?

Люси улыбнулась немного смущенно.

— Ну… она говорит, что не помнит.

— Хорошо. Так или иначе, этот инцидент произошел 28 марта, но вы забрали Эмбер из школы только 20 апреля. Вы можете объяснить, почему после такого возмутительного случая, после таких несправедливых, пристрастных действий против Эмбер вы все-таки оставили девочку в школе?

— Я…

— Очевидно, в течение этого месяца вы консультировались с адвокатом?

— Да.

Корриган положил на стол фотокопию рукописного документа.

— В числе прочих материалов по делу мы располагаем этой фотокопией дневника с записями, сделанными вашей рукой. Вы узнаете его?

— Да.

— Следовательно, между 28 марта и 20 апреля вы вели подробные записи о ходе занятий в школе… — Корриган перелистал страницы фотокопии. — Вы отмечали все уроки, стихи из Библии на каждый день, факты нарушения дисциплины, записывали задания по Библии… очень подробный отчет.

— Да.

— Не значит ли это, что в течение последнего месяца, пока Эмбер продолжала посещать занятия, вы вели эти записи, поскольку твердо решили возбудить против школы судебный процесс?

Тут резко вмешался Джефферсон:

— Я протестую, мистер Корриган! Это всего лишь догадки и предположения, по имеющие под собой никакого основания.

— Что ж, давайте подведем под них основание. Миссис Брэндон, вскоре после 28 марта вы обращались за советом к знакомому юристу, члену «Круга жизни», по поводу этого дела? Люси даже слегка пожала плечами.

— Да.

— Это была Клэр Иохансон, ассистент мистера Эймса и мистера Джеффсрсона?

— Да.

— И чем закончился ваш разговор?

— Чем закончился?

— Не тогда ли вы решили возбудить судебный процесс против школы?..

— Кажется, да.

— Кажется?

— Да, тогда.

— И, готовясь к судебному процессу, вы начали вести подробные записи обо всем происходящем в школе, верно? Люси казалась раздосадованной.

— Да.

— Хорошо. Теперь, когда мы установили это, позвольте мне задать вам следующий вопрос: поскольку вы оставили Эмбер в школе, несмотря на возмутительные действия, предпринятые против нее, нельзя ли предположить, что сбор материалов для судебного процесса вас интересовал больше, чем благополучие вашей собственной дочери?

— Я категорически протестую! — воскликнул Джефферсон.

— А я снимаю вопрос, — невозмутимо ответил Корриган. Он заглянул в записи. — Эмбер все еще превращается в Эмитист время от времени?

Люси улыбнулась и неохотно признала:

— Да, все еще превращается.

— Она делала это и до поступления в христианскую школу?

— Да.

— Правда ли, что она научилась… создавать или вызывать в воображении образ Эмитист во время занятий в четвертом классе начальной школы Бэконс-Корнера, в классе мисс Брювер?

— Да. Мисс Брювер — замечательная учительница. Корриган сделал паузу.

— Тогда почему вы перевели Эмбер в христианскую школу?

Люси как будто несколько смутилась.

— О… Я решила, что занятия в начальной школе уже дали свои плоды. Да, Эмбер раскрыла свой потенциал и обрела себя, но… больше она практически ничему не училась.

— Слегка отставала по академическим знаниям?

— Слегка. Я подумала, что ей пойдет на пользу более гармоничное развитие… более широкая сфера опыта.

— Понимаю. — Корриган перешел к следующему вопросу, — Вы помните происшествие на почте, имевшее место несколько недель назад, когда Эмбер как Эмитист столкнулась с вашим клиентом в вестибюле?

Этот вопрос явно встревожил Люси.

— Откуда вы узнали про это?

— Вы помните этот случай?

— Да

— А Эмбер помнит?

— Нет. Она… в общем, тогда она была Эмитист и теперь ничего не помнит.

— Она ничего не помнит?

— Нет.

— Правда ли, что Эмбер как Эмитист вела себя крайне агрессивно по отношению к той женщине?

Люси стало дурно от одного воспоминания и, вероятно, от вопроса.

— Да.

— Она бегала вокруг женщины и несколько раз ударила

Ее, так?

— Я… я видела, как она ударила женщину. Да.

— Действительно ли Эмбер как Эмитист громко выкрикивала обвинения по адресу женщины?

— Да.

— Можно ли сказать, что Эмбер вела себя буйно, совершенно не контролировала свои действия? Люси явно не хотелось признавать это.

— Да.

— Настолько буйно, что женщине пришлось убежать прочь?

Люси страшно расстроилась; это мучительное воспоминание неизменно повергало ее в смятение.

— Да, именно так все и было. Я не могла успокоить Эмбер. Я просто не знала, что делать.

— Эмбер знала эту женщину?

— Нет. Понятия не имею, откуда она могла знать ее.

— И, насколько вам известно, женщина никоим образом не провоцировала это нападение?

— Нет.

— Вы помните, что именно кричала Эмитист? Люси опустила глаза, устало подперла лоб ладонью.

— Она говорила… что-то о ребенке этой женщины… говорила: «Ты убила своего ребенка».

— Вы знаете, кто была эта женщина?

— Не знаю… Кажется, не знаю.

Корриган достал фотографию и показал Люси.

— Это она?

Тут вмешался Джефферсон:

— Послушайте, я не понимаю, какое отношение это имеет к делу!

Корриган выразительно посмотрел на адвоката, и тот умолк.

— Это она?

Люси уставилась па зернистую фотографию. Ответ стал понятен по ныражешио ее лица прежде, чем она сказала:

— Да.

— Вы знаете, кто эта женщина? Люси сдалась:

— Ее зовут Салли Роу. Она наш постоянный клиент. Но больше я ничего о ней не знаю.

— И она совершила самоубийство несколько недель назад, не так ли?

Люси внезапно взорвалась.

— Эмбер в этом не виновата!

Корриган сделал небольшую паузу после этой вспышки, потом сказал:

— Мы ничего подобного и не утверждаем. Итак, вы слышали, как Эмитист — или Эмбер — обвиняла Салли Роу в убийстве ее ребенка, верно?

— Вопрос уже был задан, и ответ на него прозвучал, — сказал Джефферсон.

— Просто хочу убедиться, — сказал Корриган.

— Да, я слышала.

— Вы знал и, — что Салли Роу имела судимость? Это явно оказалось новостью для Люси.

— Нет.

Корриган достал какие-то документы.

— Вот копия уголовного дела Салли Роу, и вот несколько вырезок из газет. Обратите внимание на выделенные строчки: десять лет назад Салли Роу была осуждена за предумышленное убийство. Как вы можете прочитать здесь, здесь и вот в этой газетной вырезке, ее признали виновной в убийстве маленькой дочери путем утопления.

Он подождал, давая всем возможность переварить услышанное, и увидел, как кровь медленно отливает от лица Люси Брэндон.

— Очевидно, ваша дочь в ооразе Эмитист совершенно справедливо обвиняла Салли Роу в вестибюле почтового отделения. Скажите, могла ли Эмбер каким-нибудь образом узнать о прошлом Салли Роу?

— Нет. Даже я ничего не знала об этом, — с трудом проговорила Люси.

— Тогда можете ли вы ооъяснить, откуда это знала Эмитист?

Люси замялась с ответом только потому, что нашла вопрос трудным.

— Нет. — Потом она попыталась ответить получше:

— Возможно, это психические способности.

— Чьи способности — Эмбер или Эмитист? Люси в совершенном смятении потрясла головой.

— Не знаю. Я ничего в этом не понимаю. Но такое может случаться, когда человек является проводником духов.

— Значит, Эмбер была проводником?

— Да. Думаю, да.

— И, очевидно, этот ее особый дар может проявляться довольно бурно?

— Не знаю…

— У вас с Эмбер произошла настоящая схватка в вестибюле, не так ли? Вам потребовалось несколько минут, чтобы усмирить девочку, так?

— Да.

— А когда наконец все кончилось, ваша дочь была мокрой от пота, растрепанной, усталой, подавленной? Возможно даже, у нее на теле появилось несколько синяков, так?

Люси явно не хотелось отвечать на этот вопрос.

Корриган настаивал:

— В таком примерно состоянии находилась девочка?

— Полагаю, да.

— А во время схватки вы называли свою дочь Эмитист? — Малице Люси отразилось недоумение.

Корриган попытался сформулировать вопрос иначе.

— Разве, пытаясь усмирить свою дочь, вы не говорили примерно следующее: «Эмитист, прекрати сейчас же… Эмитист, успокойся»?…

Голос Люси звучал еле слышно.

— Наверное говорила.

— К кому вы обращались в тот момент? Люси не понравился этот вопрос.

— К моей дочери!

— К которой именно? — Люси заколебалась, но Корриган развил вопрос:

— Вы уже заявили, что Эмбер ничего не помнит о происшествии на почте и обычно ничего не помнит о том, что говорит и делает Эмитист. Вы признали, что Эмбер является проводником духа. Правильно ли будет сказать, что именно Эмитист, а не Эмбер совершала все эти агрессивные действия?

— Но это была моя дочь…

— Но при этом совершенно другая, самостоятельная личность, верно?

Люси молча уставилась на Корригана, обдумывая вопрос. Корриган почувствовал, как напряглись Эймс и Джефферсон.

— Верно? — повторил он.

— Да, — наконец ответила Люси. — Думаю, да.

— Итак, если кто-нибудь — даже вы сами — когда-нибудь столкнется с Эмитист, на самом деле он будет иметь дело с личностью, не имеющей ничего общего с вашей дочерью?

— Думаю, да. Пожалуй.

Эймсу и Джефферсону не понравился этот ответ. Несомненно, они проведут с Люси серьезный разговор по окончании допроса.

Корриган решил, что настало время произнести провокационное заключительное слово.

— Итак, вы по-прежнему находите удивительным, что мистер Харрис мог иметь аналогичное столкновение — не с вашей дочерью Эмбер, но с Эмитист, самостоятельной, отдельной личностью: вступить с ней в аналогичную отчаянную схватку, вынужденную борьбу? Можете ли вы представить, каково было мистеру Харрису, когда Эмитист вела себя в классной комнате так, как вела себя на почте: визжала, дралась и во всеуслышание сообщала сведения, которых Эмбер — как Эмбер — знать не могла? Вы понимаете теперь, к какому выводу придет любой воспитанный на Библии христианин, столкнувшись с буйной, неуправляемой второй личностью, проявляющейся в маленьком невинном ребенке? — Корриган не видел необходимости в ответе и не стал ждать его. — Благодарю вас, миссис Брэндон. Я знаю, этот разговор дался вам нелегко. На сегодня у меня все.