Они сказали Молодому королю, чтобы он не страшился, что ему одному и никому другому быть королем Гранады и что они все готовы умереть за его дело. Выслушав их, Молодой король отдал приказ: если им попадется навстречу какой-либо рыцарь или богатый горожанин, купец или ремесленник, или простой землепашец, принадлежащий к противной стороне, тотчас же хватать его, вести во дворец и рубить ему голову. Если же тот попытается сопротивляться, убивать его на месте [76].

Так было убито и обезглавлено очень много людей, не пожелавших принять сторону Молодого короля. Когда про это узнали король Мулаасен и правитель Аудильи, они приказали своим сторонникам поступать точно так же с приверженцами Молодого короля. Так погибло с обеих сторон множество народу, и жестокость междоусобицы превзошла жестокость римских гражданских войн [77].

Наконец несчастие Гранады достигло такой степени, что все ее население разделилось на три части. Одни шли за Мулаасеном: то были Абенсеррахи, Гасулы, Алабесы, Альдорадины, Венеги, Асарки, Аларифы и с ними вместе большинство простолюдинов, ибо последние очень любили Абенсеррахов. За Молодого короля стояли Сегри, Гомелы, Масы, Лаухеты, Бенарахи, Алахесы и еще многие рыцари и горожане. Сторону правителя – можно сказать нового короля – приняли Альморади, Альмоады, Марины и еще многие рыцарские семейства. Так терзала междоусобица несчастный город, разделившийся на враждующие партии, и ежедневно происходили тысячи столкновений и убийств, и больно было смотреть на творимые зверства. Горожане, купцы, ремесленники, крестьяне не осмеливались выходить из дому. Рыцари и знать не показывались на улице меньше чем по двадцать, по тридцать человек вместе, чтобы в случае нападения врагов быть в состоянии оказать им сопротивление. Если выходили втроем, вчетвером или даже по десять, сейчас же на них нападали, брали в плен и затем обезглавливали, если же они оказывали сопротивление, то убивали без всякой пощады на месте. И потому ежедневно раздавались в Гранаде стенания, не останавливаясь, проливались горестные слезы. В Гранаде было три мечети, и каждую из них посещали представители лишь одной из трех враждующих партий. В самой середине города – там, где теперь находится собор, – стояла мечеть, которую посещали Молодой король и его сторонники. Во второй мечети, расположенной в Альбайсине и ныне называемой церковью святого Сальвадора, бывали люди правителя. Третья мечеть, теперь превращенная в очень красивую христианскую церковь, была в Альгамбре, и сюда ходил Мулаасен со своими сторонниками. Каждая партия хорошо знала свой храм и не заходила в чужие.

О Гранада, Гранада!… [78] Что за бедствия на тебя обрушились! Где твое благородство?… Где твое богатство?… Куда девались твои празднества, турниры и игры?… Где твой радостный праздник святого Хуана?… А твоя гармоничная музыка и веселье самбры?… Куда исчезли твои смелые и радующие взор игры в копье и твои нежные напевы, раздававшиеся на утренней заре в Хенералифских садах?… Что стало с великолепными и пышными нарядами отважных Абенсеррахов?… Где веселые затеи Гасулов? Где подвиги и ловкость Алабесов? Драгоценные одеяния Сегри, Гомелов и Масов?… Что стало, наконец, со всем твоим рыцарством?… Я хорошо вижу, что все превратилось в печальные слезы, горестные вздыхания, жестокую гражданскую войну, в потоки крови, проливаемой на твоих улицах и площадях, в свирепую тиранию!…

И, правда, Гранада была в таком положении, что многие покидали ее и направлялись в чужие земли. Многие рыцари разъехались по своим поместьям, чтобы не принимать участия в междоусобице и резне, но их захватывали даже и там и обезглавливали. Такого, кроме Рима, никогда и нигде не было видано.

Благородный Муса, полный гнева, тем временем пробовал все средства, какие только могли бы смягчить зло, терзавшее Гранаду. Он вместе с одним рыцарским родом по имени Алькифаи, вместе с добрым Саррасином и Редуаном ходил от одного короля к другому и заклинал их кончить междоусобную войну. Рыцари Алькифаи были многочисленны, богаты, знатны и не склонялись чрезмерно ни к одной из враждующих сторон. До сих пор они служили Мулаасену, но две других партии тоже желали иметь их в числе своих друзей. И, желая сделать Алькифаям угодное, они согласились прекратить войну, видя к тому же, что с каждым днем таяло число рыцарей двора, погибавших в борьбе или же уходивших на чужбину. Кроме того, их испугала угроза Мусы, поклявшегося собственноручно умертвить всякого, кто не оставит раздоров, даже если им окажется родной отец. И настолько преуспел благородный Муса с помощью рыцарей Алькифаев, доброго Саррасина, Редуана и Абенамара, что примирил всех враждовавших рыцарей. Они пообещали больше не совершать жестокостей и убийств, до смерти Мулаасена одинаково чтить Мулаасена и его правителя, не добиваться никаких больше изменений, не составлять партий и предоставить всем, кто пожелает, свободно держать сторону Молодого короля. Молодой король потребовал, чтобы Абенсеррахи отправились в изгнание, так как данные им два месяца отсрочки к тому времени уже истекли. Но Мулаасен настаивал, чтобы Абенсеррахи не покидали Гранады, покуда он не умрет. Об этом проспорили несколько дней. Сегри добивались от Молодого короля изгнания Абенсеррахов, а рыцари противной стороны защищали их. В конце концов пришли к решению, что Абенсеррахи оставят пределы Гранады, ибо они сами того захотели и просили своих сторонников отпустить их: они собирались принять христианство и перейти на службу к королю дону Фернандо. В ином случае никогда бы не покинули они Гранаду, где весь цвет рыцарства и весь простой люд стоял за них.

Так в Гранаде воцарился мир, но ненадолго, а лишь на несколько дней как будет видно из дальнейшего повествования.

А про все ужасы междоусобной войны был сложен следующий романс:

Так, наконец, при содействии благородного Мусы, рыцарей Алькифаев, Редуана, Саррасина и доброго Абенамара были умиротворены раздоры, мир водворен в гранадской земле, и все смогли без опасности ходить по городу.

Теперь мы расскажем про отъезд из Гранады рыцарей Абенсеррахов, вместе с которыми покинули город также Альдорадины и Алабесы, желавшие обратиться в христианскую веру и служить королю Фернандо в его войнах против Гранады. Посоветовавшись между собою, названные рыцари решили написать королю дону Фернандо письмо, и написали так:

Написав письмо, они вручили его одному христианскому пленнику, возвратили тому свободу и, научив, что ему надо делать, ночью тайно вывели из Гранады и довели до места, где ему уже ничто не угрожало. Пленник поспешно пустился в путь и не останавливался, пока не достиг Талаверы, где в ту пору находились король дон Фернандо и его двор. Представ перед королем, вестник склонил перед ним колени и так заговорил с ним в присутствии всех грандов:

– Высокий и могущественный властелин! Припадаю к стопам твоим! Я шесть лет провел в плену в Гранаде, где не снимались у меня с ног цепи и где я выполнял изнурительные работы. И если бы не один рыцарь Абенсеррах, подававший мне каждодневно милостыню, я уже давно бы умер. Недавно этот рыцарь ночью привел меня к себе в дом, велел снять с меня цепи, и он и другие рыцари мне дали хорошую мавританскую одежду, вывели за городские стены Гранады и провожали целых две лиги. поучая, как мне пройти безопаснее; они снабдили меня на дорогу деньгами и вот этим письмом, приказав передать его в твои королевские руки. Бог дал мне достичь твоего королевского местопребывания. Вот письмо. Отдавая тебе его, выполняю мой долг благодарности по отношению к рыцарям, оказавшим мне столько милости и возвратившим свободу.

С этими словами он поцеловал письмо и отдал его в руки королю дону Фернандо. Король взял его, распечатал и, увидев, что оно действительно обращено к нему, передал Эрнандо дель Пульгар, своему секретарю [80], чтобы тот его прочел во всеуслышание. Письмо было прочитано, и все гранды чрезвычайно обрадовались, узнав, что те рыцари желают перейти в христианство и поддерживать короля дона Фернандо в его войне против Гранады. Они утверждали, что если король получит себе в союзники рыцарей Абенсеррахов, он овладеет затем Гранадой и Гранадским королевством. Обрадованный король велел Эрнандо дель Пульгар написать ответ на письмо. Ответ был тотчас же написан, отправлен в Гранаду с тайным и надежным гонцом и вручен в собственные руки рыцарю Абенсерраху, выпустившему на свободу христианского пленника. Этого рыцаря звали Али Магомин ад Баррах. Он принял письмо и тайно созвал всех Абенсеррахов, Альдорадинов и Алабесов.

Письмо было распечатано и прочтено. Гласило оно следующее:

Великая радость охватила мавританских рыцарей, когда они услыхали ответ короля дона Фернандо. Тотчас же было решено оставить Гранаду, но чтобы лучше выполнить задуманное дело, постановили, что пока лишь Абенсеррахи отправятся к королю дону Фернандо, а Алабесы, Альдорадины, Гасулы и Венеги останутся в Гранаде, чтобы в нужную минуту распорядиться о сдаче города и королевства христианскому королю. Для исполнения дела Алабесы написали шестидесяти алькайдам – своим родственникам, находившимся на страже королевства в важных пограничных крепостях на реках Альмерии, Альмансоре и Сьерре-Филабрес: они из«вещали алькайдов обо всем происшедшем, о своем письме королю дону Фернандо и его ответе. Все без исключения алькайды остались этим очень довольны, и среди них не нашлось ни одного, кто бы стал возражать: они не забывали про междоусобную распрю в Гранаде, про наличие в ней трех королей, из которых каждый хотел повелевать, что не могло привести ни к чему хорошему.

Точно так же Альморади. Венеги и Гасулы написали своим родственникам, алькайдам крепостей, и те тотчас же с охотой примкнули к заговору. Так все приготовились к той минуте, когда нужно будет начать действовать, а рыцари Абенсеррахи тем временем забрали свое имущество, какое могли с собой захватить, – золото, серебро, драгоценные камни – и, попрощавшись со всеми своими друзьями и приверженцами, в один прекрасный день, в полдень, выехали из Гранады. «Мы идем из Гранады в изгнание, потому что дали слово это исполнить и чтобы избегнуть новых распрей и кровопролитий», – говорили они.

Кто сможет вам описать слезы, пролитые Гранадой при прощании с благородными рыцарями Абенсеррахами, более сотни которых отправлялись в изгнание? Оплакивая ныне уезжающих, еще раз поплакали о некогда казненных. Плакали все остальные рыцари, друзья Абенсеррахов, кляня междоусобицу и вражду, и Сегри – их виновников. Единственно, кто радовался, так это Сегри, Гомелы и Масы, а также Молодой король, ибо в лице Абенсеррахов устранялась серьезная помеха их замыслам. Нашелся, кто сказал Молодому королю:

– Что это значит, инфант Боабдил? Как ты можешь отпустить из Гранады цвет рыцарства? Разве тебе не известно, что воля этих благородных рыцарей объединяла весь простой народ и все граждане ее выполняли? Подумай, теряя их, ты вместе с тем теряешь еще целый ряд славных рыцарских родов – защиту и оплот Гранады и королевства! Наступит день, когда ты вспомнишь мои слова: не достанет тебе твоих доблестных рыцарей, и пожалеешь, что изгнал их без всякой с их стороны вины.

Король хорошо понимал, что поступает дурно, изгоняя столь благородных рыцарей, но, не желая уступить в своем произволе и прервать начатое дело, он притворялся глухим, хотя и очень ясно слышал плач, поднявшийся в городе по причине изгнания славных рыцарей.

Так покинули Гранаду Абенсеррахи, а вместе с ними ушли и многие граждане, говорившие, что они пойдут туда, куда и Абенсеррахи. Безутешною осталась Гранада, печальными дамы двора, печальными и христианские пленники, лишившиеся щедрой милостыни и милосердия, которые давали и выказывали им Абенсеррахи.

Немедленно по отъезде Абенсеррахов Молодой король хотел взяться sa все оставшееся после них имущество, приказав предварительно всенародно объявить их предателями. Но Муса и остальные воспротивились»тому: проведение такой меры снова возбудило бы гражданскую войну. Король уступил, и сторонники Абенсеррахов успокоились.

Между тем Старому королю, Мулаасену, было сообщено, что изгнанные Абенсеррахи покинули Гранаду. Он очень огорчился, не мог примириться с тем, что подобным рыцарям пришлось уйти из его королевства, и обещал вернуть их обратно в Гранаду, невзирая на своего сына. А Абенсеррахи тем временем совершали свой путь туда, где находился король дон Фернандо. Их сопровождали могучий Саррасин со своей супругой Галианой, Редуан со своей прекрасной Ахой и Абенамар со своей любимой Фатимой, и с прелестной Дарахой Сулема, ибо король отнял у него данное ему алькайдство. Они все хотели принять христианство, что скоро и исполнили. Явившись к королю дону Фернандо, они были очень хорошо приняты им и его двором. Здесь они все, к великой радости короля и его грандов, приняли христианство, получили почетные должности и большое жалование. Мавританских дам, принявших христианство, королева донья Исабель [81] сделала своими придворными дамами. Рыцари были зачислены в войско и, получив вперед хорошую плату, встали под знамена дон Хуана Чакона, наместника Картахены, имевшего под своим начальством многочисленный конный отряд. Дон Хуан назначил своим заместителем очень знатного рыцаря Абенсерраха, в бытность свою мавром звавшегося Али Магома Баррах, а по переходе в христианство принявшего имя Педро Баррах. Могучие Саррасин, Редуан и Абенамар также стали помощниками других начальников и полководцев христианской конницы: Саррасин – дона Мануэля Понсе де Леон, Абенамар – дона Алонсо де Агилара, а Редуан – знаменитого Портокарреро. В каждом отряде новообращенные христиане при всех обстоятельствах выказывали свою великую храбрость и большое искусство в бранном деле.

На этом мы с ними пока расстанемся и вернемся в Гранаду, к прекрасной султанше-королеве, ибо пора поговорить о ней и ее деле.

Тридцать дней, предоставленные королеве для отыскания себе рыцарей-защитников, миновали, королева не назначила их, и тогда Молодой король приказал ее сжечь, как того требовали законы. На это возразил благородный Муса, говоря, что приговор не может быть приведен в исполнение, потому что королева была лишена возможности найти и назначить своих рыцарей из-за свирепствовавшей в Гранаде гражданской войны, почему приказ короля не должен быть выполнен. В этом Мусу поддержали все рыцари Гранады, за исключением Сегри, Гомелов и Масов, принадлежавших к одной партии, вожаки которой – Сегри – являлись обвинителями королевы. Много спорили об этом и, наконец, постановили предоставить королеве добавочные пятнадцать дней, чтобы она смогла назначить или найти рыцарей, которые бы выступили на ее защиту. Это решение было сообщено королеве, и сообщил его благородный Муса: только лишь он один имел доступ в башню Комарес, где томилась королева. Он застал прекрасную султаншу погруженной в глубокую печаль: могучий Саррасин увез с собою свою супругу Галиану, и королева без нее оказалась почти в полном одиночестве, хотя при ней и осталась прекрасная Селима, сестра Галианы. Севши рядом с королевой, доблестный Муса сообщил о предоставлении ей добавочно пятнадцатидневного срока для отыскания себе защитников. Он спросил ее, как она собирается поступить и на каких рыцарях остановит свой выбор. Королева так ответила ему, в то время как ее прекрасное лицо оросилось обильными слезами:

– Благородный и могучий Муса! До сих пор я не могу понять упорства неблагодарного короля, с каким он преследует мою невинность. Я ничего не предпринимала по двум причинам: во-первых, потому что чувствую себя чистой и ни в чем не виновной, а во-вторых, из-за сражений и гражданской войны в самом сердце нашего города. Но раз злодейство настолько далеко заходит в своих происках против моего целомудрия, я найду того, кто бы меня от него защитил. Найдутся христианские рыцари, мужественные и милосердные, которые согласятся оказать мне помощь и милость, если я у них о том попрошу; маврам же я не решаюсь поручить дела столь большой важности, и не в моей жизни его суть, но лишь в запятнанной моей чести: не должна она остаться неоправданной!

И, произнеся такие слова, несчастная королева, объятая мучительной тревогой, орошала свои прекрасные щеки потоками слез. При этом горестном зрелище сердце благородного и сильного Мусы не выдержало, и он, растроганный, тоже не смог удержаться от слез и не сумел скрыть, что плачет. Сдерживаясь, как только мог, и стараясь скрыть свою слабость, он ответил прекрасной королеве следующее:

– Со слезами на глазах, госпожа моя, и со скорбью в сердце даю вам клятву вернуть вам свободу, хотя бы для этого мне понадобилось убить короля, моего брата. Я предлагаю себя в качестве одного из ваших защитников. Не предавайтесь, сеньора, чрезмерному горю, ибо бог вам поможет. Муса много еще говорил и в конце концов утешил королеву. После долгих обсуждений они порешили, что королева напишет в христианскую землю, ища рыцаря, готового вступиться за ее честь. Селима тоже долго беседовала с Мусой; она очень печалилась отъезду своей сестры Галианы. Наконец добрый Муса простился с королевой и прекрасной Селимой, оставив королеву оплакивающей свое несчастное заточение. Уединившись в своей опочивальне, она так жаловалась на переменчивую судьбу:

Такие и еще многие другие печальные и жалобные слова говорила прекрасная королева-султанша, и все они сводились к решению вскрыть нежные вены у себя на руке при помощи маленького ножичка из ее туалетного набора или же при помощи небольших рабочих ножниц. И, твердо установив, что ей нужно делать и как лишить себя жизни, она не с малодушием женщины, осужденной на смерть, но со спокойствием свободного и бесстрашного мужа призвала к себе прекрасную Селиму и одну христианскую пленницу, состоявшую при ней в услужении. Пленницу звали Эсперанса де Ита [83], она была дочерью дворянина, уроженка города Мула. Она была взята в плен на пути из Мулы в Лорку, куда ее отец и два брата везли отдавать замуж. Мавры из Хикены и Тириесы неожиданно на них напали и захватили в плен. Но отец и братья девушки были убиты за то, что, прежде чем убили под ними коней и взяли их в плен, они сами перебили шестнадцать мавров; в плен же они попали уже смертельно раненные. Девушку захватили и свезли в Велес, а оттуда в Гранаду в дар королю, который отдал ее в услужение королеве, ибо она была девушкой скромной и красивой. И теперь в несчастьи с королевой осталась только эта красивая девушка и прекрасная Селима. Они явились на ее зов, и она, вся в слезах, так заговорила с ними:

– Прекраснейшая Селима и ты, прекрасная Эсперанса, чье радостное имя так не подходит к моему безутешному горю! Вы знаете причину моего несправедливого заключения в темницу; знаете, что прошел срок для назначения рыцарей, моих защитников, которых я не смогла назначить из-за гражданской войны и смятения, царившего в городе. Кроме того, я надеялась, что король, мой супруг, убедится в моей невиновности. Теперь же я узнаю, что мне дается еще пятнадцать дней отсрочки, в которые я должна найти рыцарей, готовых оружием снять с меня обвинение. Срок короткий, и я не знаю, кто бы смог за меня выступить. А потому я решила сама лишить себя жизни. Для этого я избрала средство простое и благородное: я открою вены у себя на руках и дам вытечь крови, питающей мою жизнь. Я поступаю так, дабы не дать возможности клеветникам Сегри и Гомелам увидеть собственными глазами мою смерть на костре и восторжествовать с их ложью, обращенной в правду. Об одном только прошу вас, а если смею еще приказывать, то и приказываю: как только я перестану дышать, ты, Селима, знающая, где здесь во дворце предают погребению тела королей Гранады, отомкни склеп, и вы обе снесите туда мои несчастные королевские останки. Затем сдвиньте гробовые плиты, как они были раньше, чтобы никто не узнал тайны, которую я вам двоим лишь доверяю. Тебе же, Эсперанса, я возвращаю свободу, так как ты – моя, раз король тебя мне подарил во времена, когда он любил меня более нынешнего. Возьми себе все мои драгоценности; их хватит тебе на приданое. И, смотри, выходи замуж за человека, сумеющего тебя оценить, не забывай печального примера твоей злополучной королевы. Вот о чем я вас прошу, прошу как о милости, не отказывайте мне в ней, ибо во всем остальном мне отказано.

Тут печальная королева замолчала, не переставая горько плакать. Прекрасная Эсперанса де Ита, растроганная и тоже плачущая, стала утешать ее такими разумными речами:

Весь этот разговор внимательно прослушала Селима. Видя свою добрую королеву плачущей, она сама растрогалась до слез и решила последовать по стопам госпожи и принять христианство. И так сказала нежными словами королеве:

– Знай, прекрасная султанша, что если ты станешь христианкой, я буду ею тоже, что бы мне за это ни угрожало. Я хочу стать христианкой, так как поняла, что христианская вера много лучше поклонения лживому Магомету, которого мы до сих пор чтили. И раз мы все сходимся в наших мнениях, если будет нужно, давайте умрем за эту веру, ибо умереть за Христа – значит обрести жизнь вечную.

Услыша речи Селимы, столь разумные и набожные, королева со слезами обняла ее от всего сердца. И, обернувшись к прекрасной Эсперансе, сказала ей:

– Раз мы решили стать христианками, давайте подумаем теперь, как нам отсюда выйти, хотя я готова отсюда выйти даже только для того, чтобы умереть мученической смертью за Христа и принять святое крещение собственной кровью.

На это прекрасная Эсперанса ответила королеве: