Одной опасности мы вроде бы избегли, но оставалась другая.
      Чтоб понять, что происходит в лагере у туземцев, я добежал до знакомого уже холма и поглядел что там и как. Более приятную картину трудно было представить — туземцы суетливо сворачивали лагерь. Окончательной победой я это зрелище не назвал бы, но счет свершившихся нынче поражений и побед явно менялся. После того, что я увидел, я оценил бы его так: два с половиной на ноль целых пять десятых. Как ни тихо вели себя наши соседи, а ожидание каких-то действий с их стороны томило мне душу.
      На сборы у клерикалов ушло не более получаса. Все делалось в бешеном темпе. Веревки не развязывались, а резались, вбитые в землю колья палаток так просто выламывались. Выглядело это так, словно накатила на туземцев такая волна страха, что только бежать, бежать, бежать…
      Поглядев в хвост танцующей колонне, я вернулся. Чен сидел над раненым, щупал пульс.
      — Они ушли.
      — Хоть одна хорошая новость. И нам пора.
      Остаток ночи мы провели рядом с палаткой, вслушиваясь, не едут ли к нам железные гости.
      События последних дней могли сдвинуть что-нибудь в башке этих истуканов, и чего ждать от них в этом случае, можно было только догадываться.
      Но время шло, и никто нас не беспокоил. Под звездами висела тишина, только ветер шлепал наверху листьями, да постанывал в темной палатке раненый моро. После того, что случилось на берегу тут даже звери попритихли. То я, то Чен изредка вставали, делали несколько шагов в сторону и прислушивались. Это вообщем-то была не бдительность — просто ожидание неприятностей.
      — Они нам теперь жизни не дадут…
      — Пожалуй. Они там в настоящую войну поверили…
      Чен усмехнулся, качнул головой и просил, словно это и было самым главным.
      — А вот интересно, как у них там, в программах записано, что следует после третьего нападения делать? Может быть, пускать в ход тактическое ядерное оружие?
      — Да нет у него ничего серьезнее пулемета и ракет с химической дрянью.
      — Пока нет, — согласился Чен. — Но они ведь чинятся… Это мы с тобой по глупости своей не знаем что у них должно быть и что нужно искать, а они-то о себе все знают.
      — И что? Повеситься нам теперь?
      — Зачем? Надо все-таки попробовать завтра его взорвать!
      — «Воробей» погиб. Чем приманивать будем? Пальцем?
      Чен поскреб щеку.
      — Черт… Забыл.
 

Имперский город Саар.

Дом аптекаря.

      Старик уже давно звал его к себе, но Эвин отказывался.
      Ежедневно бродя по развалинам он представлял хибару, в которой обитает аптекарь — тесноту, ветхость и сквозняки по земляному полу… К своему удивлению он ошибся. Дом старика оказался вполне приличным, не дворец, безусловно, но и не лачуга. Видно зелья приносили ему и медь, и серебро, и золото… В комнатах было темновато, но чисто — настоящее обиталище умного человека. Вверх по стенам, теряясь в сумерках уходили стеллажи с ящиками и горшками.
      «Разбогатею», подумал Эвин, «Приглашу его к себе в замок. Умные беседы вести».
      Усадив его, старик забегал по скрипучим половицам, по-детски хвастаясь доставал какие-то банки, тряпочки и горшки, пахнущие небывалыми болезнями, и ставил все это перед Эвином, словно и без того удивительных вещей на столе не стояло в избытке.
      Тут действительно, как на хорошей кухне, чего только не стояло — даже что-то небывалое в трубе из прозрачного материала, похожего на замерзшую воду, что возили из-за Серединного моря. Эвин неодобрительно покачал головой, дивясь расточительству. Эркмасс из такой посуды пил, а тут… В склянке висела какая-то гадость чуть не с тремя головами…
      Гость заинтересованно присмотрелся.
      Точно! Три головы!
      Взгляд скользнул ниже…Что-то там еще было кроме свитой в пружину гадины….
      Солнечный луч пробился сквозь занавес и лучезарно, словно палец Кархи, уткнулся в стол аптекаря. В ярком, радужном пятне проявилось вдруг женское лицо. Только что скрытое темнотой оно вдруг выступило, словно ночной огонь на сторожевой башне. Глаза незнакомки заглядывали в душу, тревожили…
      — Что это?
      Старик, стоявший на лестнице и тянувшийся за какой-то коробкой обернулся, посмотрел и сказал со значительной торжественностью человека, обладающего диковиной.
      — Это знаменитый элернийский червь. Во время двоелуния…
      До червяка, что висел в воде, Эвину не было никакого дела. Он небрежно, едва не уронив, сдвинул склянку, освобождая рисунок.
      — Червь? Какой червь? Что там за благородная дама?
      Старик заскрипел лестницей, спеша на помощь своему червяку, и на ходу говорил:
      — А….Дама… На базаре говорят, что это дочь Северного Императора, что ее похитили страшные Железные Рыцари и теперь требуют выкупа. А отец готов отдать ее в жены тому, кто освободит ее из рук похитителей…
      Сердце Эвина стукнуло раз, другой…
      Половина царства! Ну, пусть не половина. Пусть четверть…
      Лоэр глубоко вздохнул. Кусок и впрямь был хорош! Только вот найдется ли рука, что осилит поднести его ко рту и зубы, чтоб от него откусить?
      Злые Железные Рыцари предпочитали отбирать чужое, а не отдавать своё…
 

Правый берег Днепра.

Лагерь страховщиков.

      Под утро нас сморил сон, и проснулись мы только к полудню.
      Поляну заливал солнечный свет, трещали птицы, и вообще ничего вокруг не напоминало о том, что тут творилось вчера.
      — Хороши мы… — сказал шеф сквозь зевок. — Сторожа..
      Морщась и покручивая плечом, он сразу устремился к палатке.
      — Ну что он?
      — Не понимаю, — сказал Чен, пожимая плечами. — Вроде все в норме… Жара нет. Зрачки на свет реагируют…
      Раненый, словно услышав, что речь о нем задергался, захрипел что-то неразборчивое.
      — Помоги!
      Мы подхватили его под руки и вытащили из палатки.
      — Аптечку, — озабоченно бросил шеф, наклоняясь над ним. — Быстрее…
      Я сделал два шага назад …
      И тут произошло то, чего не ожидал никто. Только что лежавший без сил раненый ловко повернулся, коснулся рукой шефа и в туже секунду в его ладони оказался разрядник.
      — Эй, эй, — сказал Чен не поняв, что происходит, — Лежи спокойно. Тебе нельзя…
      Он так и не произнес, чего именно тому нельзя делать. Его колени подогнулись. Парализованный шеф упал в траву. Разрядник через мгновение уже смотрел на меня, предавая словам раненого убедительность.
      — Всем стоять.
      Я замер.
      — Не обижайтесь, ребята. Ничего личного, — сказал он на вполне сносной геолингве. Не отводя ствола от меня, этот гаденыш щелкнул переключателем, и кольцо на стволе излучателя из голубого стало красным. Он поставил на боевой. Еще не сообразив, что он задумал, я машинально сказал:
      — Что с тобой? Кончай с оружием шутить…
      Помогая себе плечами, моро поднялся чуть выше, прислонился к дереву. В нем пульсировала боль, но он терпел.
      — Вам, я слышал, свидетель нужен, а мне, какая жалость, свидетели не нужны.
      Глаза у него были совершенно нормальные, скучающе даже. Щека только подергивалась, но это не от волнения — от боли. Тяжело ему одному раненому, только решение он уже принял…
      Все, что должно было произойти в следующие секунды, для него не были ни потрясением, ни экзотикой — просто работа. Наверняка ведь мы с Ченом у него не первые и не последние. Я стоял перед ним дурак-дураком и думал, что дальше-то делать?
      Организм решил все за меня и решение это, наверное, уже сидело во мне, едва только я увидел разрядник в его руке.
      Зубы оскалились улыбке, поднялся многозначительно палец и губы произнесли назидательно.
      — Пуркава соли могун эрвкер-зо сувала…
      Его брови сошлись, на лбу появились морщины — он напрягся в попытке понять то, что услышал.
      Когда говоришь на чужом языке, то всегда возникает неуверенность — все ли ты правильно понял. А если языка вовсе не существует, то догадаешься об не раньше, чем переберешь несколько разных вариантов, да в глаза говорившему посмотришь — не издевается ли?
      А вот этой возможности я гаду не дал.
      Как хорошо, что у человек целых две руки!
      Одна моя рука уже лежала на сенсоре, а другая опускалась к бедру, чтоб подхватить свой излучатель.
      Этого он не ждал! Не готов морально оказался мой враг к тому, чтоб я на него глазах испарился.
      Правда, среагировал он похвально быстро, явно человек с военной косточкой внутри. Луч пролетел над головой, найдя себе цель среди окружавших лагерь стволов, а я, падая назад, со всего размаха ногой ударил его по руке. Меня вел простой страх и поэтому в удар я вложил все, что у меня было, понимая, что тень моя никуда не делась и второй попытки гостю давать не следует.
      Он успел отдернуть руку, но все же этого расстояния мне хватило. Носком ноги я угодил в ствол разрядника. Его подбросило вверх и с мокрым хрустом пальцы стрелка выскочили из суставов. Пока он орал я, чтоб не искушать Судьбу, достал парализатор и отправил его в беспамятство.
      Сидя на траве и не отключая невидимки, я несколько секунд озирался, терзаемой дурацкой мыслью, что вот сейчас самое время из одних кустов вылезти странствующим монахам, а из других — Седьмому, чтоб начать тут настоящее веселье, переходящее в крах цивилизации… На мгновение я всерьез воспринял это как угрозу, но здравый смысл вернулся и я засмеялся. Это было бы слишком, для одного раза.
      Перевернув Чена на спину, я, смеясь, добрел до излучателя, и заржал с новой силой. Вместо излучателя теперь у нас оказалось два куска бесполезного металла.
      Человек оказался крепче железа.
 

Имперский город Саар.

Рыночная площадь.

      Знакомая спина маячила впереди. Человек шел, никуда не сворачивая, да и куда тут сворачивать? Тут сворачивать — только ноги ломать. Если прятаться, то конечно, места лучше не придумаешь, сколько угодно добрых мест, а вот честно идти — только по разобранным дорожкам, так что беспокоится нечего… Да и дорога вообщем-то известна: из эркмассова дворца — в корчму, потом по городу побродит за своим знакомцем, и опять сюда или в дом аптекаря…
      Словно почувствовав чужие мысли, его подопечный свернул к корчме. Все верно.
      Никуда он не денется.
      И непонятно, зачем атаман так беспокоится? Некуда ему отсюда деться, разве что в лес…
      Лукавчик хихикнул про себя. Верно. Только в лес…
 

Имперский город Саар.

Корчма.

      Последние дни Эвин, отпросившись у эркмасса жил своей жизнью.
      После того, что Злые Железные Рыцари сделали с отрядом градосмотрителя, уважения к ним у Императора прибавилось. Говоря правду, не уважение это было, а обычный страх, но пальского дворянина такие тонкости сейчас не интересовали.
      У него появились свои дела. Свои недоделанные дела, ждущие завершения.
      Эвин в полуразрушенном городе следил за Бомплигавой.
      Тот регулярно ездил в монастырь Братства, но вел себя так, словно чувствовал, что кто-то хочет его смерти — осторожничал, ходил с нанятой охраной. Эвин и сам чувствовал — к чему-то тот готовится.
      К чему?
      Из-за слежки он стал завсегдатаем той корчмы, где блеснул храбростью и умением, защищая от разбойников старика аптекаря. По крайней мере, раз в два дня мимо корчмы проезжал его кровник.
      Друг градосмотрителя, в одиночку побивший вся банду Хамады, стал достопримечательностью и каждый его приход теперь приветствовался засидевшимися там горожанами. Усаживаясь так, чтоб видеть площадь, он пил вино и разговаривал с ученым стариком.
      Аптекарь своими речами разбивал скуку и озабоченность. Эвин слушал его в пол уха — больше старческих разговоров его занимали мысли Принцессе и Бомплигаве. Причем он часто ловил себя на мысли, что о принцессе думает все больше и больше… Эх, близок локоть!
      Войдя в зал, он привычно опустился на лавку, придвинул кубок. Аптекарь сидел напротив, распираемый новостями, ждал первого глотка.
      — Что случилось?
      — Скверные дела. Ночью братья вернулись из леса…
      Эвин кивнул, глядя на развалины перед корчмой. Оттуда, если все сложится, из-за той вон груды бревен, что изо дня в день становилась все меньше, и через пару кружек должен будет появиться кровник.
      — И что? Кто-то погиб?
      — На это раз обошлось, — озабоченно ответил аптекарь. — Только вот…
      Он покряхтел, расстроено покачал головой.
      — Они отступились.
      — Что сделали? — переспросил Эвин. Площадь оставалась пустой, и он отвёл глаза, заглянул в кубок.
      — Братья отступились… Больше они в лес не пойдут.
      Вторая кружка оказалась ещё лучше первой. Что, интересно хозяин кладет туда?
      — Мудро. Им и в этот раз ходить не следовало… Жалостью те, кто там есть, не украшены. Туда с копьем идти надо, а не с молитвой!
      — Не знаю, не знаю… Кто с копьем ходил — половина вернулась, а монахи полным числом в город вошли. С пустыми руками туда, получается, ходить здоровее.
      Эвин пожал плечами. Подумаешь — монахи. Вот Бомплтгава….
      — Вы с эркмассом пробовали — не вышло. Теперь вот братья…
      Аптекарь заглянул Эвину в лицо, но наткнулся на пустой взгляд.
      — Получается, что нет силы, способной победить демона? А как же город? Нельзя же всю жизнь жить с этим.
      Он кивнул в сторону двери, но Эвин понял, что он имеет в виду лес и его новых хозяев.
      — Это не демоны. Это Злые Железные Рыцари, — поправил старика Эвин. — Чувствуешь разницу? Демон это что-то потустороннее, а рыцарь… Рыцарь он и есть рыцарь. В его руке меч, в твоей меч, а там как Карха решит, кого победой наградить…
      Он вспомнил пламя, опускающееся с вершин деревьев на тела панцирной пехоты, и помимо воли передернул плечами.
      — Ну, может быть не совсем простые рыцари, а все ж… Так что не печалься. Эркмасс или Император еще туда вернутся. Не Верой, так силой, мы их оттуда выкурим.
      Старик удрученно покачал головой. Силу демонов в городе видели все. Силу эркмасса тоже. Демоны оказались сильнее.
      — Или они сами уйдут, когда захотят? А не захотят? Император тут вечно стоять не будет. Получается бери нас голыми руками? Ты же знаешь, есть им что защищать-то. Не зря упорствуют.
      Эвин хотел, было еще раз объяснить старику, что Император и Кори обязательно найдут чем приструнить Злых Железных Рыцарей, но другая мысль оглушила его, отбросив в сторону, сделав ненужными все остальное!
      Он отвернулся от окна. Великий Карха! Ведь можно! Можно же! Одно слово! Всего одно!
      Принцесса.
      Половина Империи…
      Если монахи вернулись ни с чем, а Император пока не решается войти в лес, то никто не помешает ему сделать то, что он хочет сделать. Да рыцари или демоны сильны. Они почти всемогущи… Но он умен!
      У них не получилось оттого, что они не знали тайны. А он — знает!
      — Кто найдет на них управу? — убито пробормотал старик. Ощущение удачи заставило Эвина рассмеяться.
      — Может быть и я… — сквозь смех сказал Эвин. — Может быть я…
      Воодушевленный, он прихлебнул вина, поднял с блюда полоску мяса, макнул в белый соус и разжевал. От таких простых и понятных действий и мысли стали проще и понятнее.
      Да. Конечно. Должно получиться. Именно так! Только не помешает добавить себе удачи. Отвлечь их чем-нибудь…. Чем?
      — Слушай, аптекарь… Ты вроде бы рассказывал, что можешь делать светоносные стрелы?
      Старик встрепенулся.
      — Да. А зачем тебе?
      — Для хорошего дела…
 

Правый берег Днепра.

Лагерь страховщиков.

      Конечно, была где-то аппаратура, которая могла вывести человека из состояния паралича почти мгновенно, но у нас этой аппаратуры не было и мне пришлось ждать, пока Чен придет в себя естественным путем. На это ушло Польше получаса, но время не прошло даром. Я думал, и кое-какие интересные мысли у меня появились.
      Чен, слава Богу, пришел в себя на несколько минут раньше этого подлеца. Несколько мгновений он лежал неподвижно, только глазами хлопал, но все вспомнил. Не говоря ни слова, он вскочил и размахнулся ногой…
      Я его не останавливал. Он сам задержал удар.
      — Сволочь, — прошипел Чен. — Ты сам-то целый?
      — Целый, целый… Пригрели мы с тобой змею на груди…
      — Чего это он?
      — Свидетели ему не нужны.
      Чен снова дернулся, понимая, что стоит для нас за этими словами, но вновь сдержался. Раненый все0-таки…
      Вдвоем мы приподняли моро, прислонили к дереву и связали руки. Это не показалось нам лишним. Он пришел в себя минут через двадцать и замотал башкой, пытаясь сообразить, что случилось. Я не дал ему этого — рявкнул прямо в ухо.
      — Имя, звание, цель заброски?
      Моро только улыбнулся. Отличная психическая реакция. Ни капли раскаяния. Профессионал…. Я в ответ тоже оскаблился и уже нормальным тоном спросил.
      — Как звать-то тебя, несчастный?
      Он пару секунд подумал.
      — Моро. Зовите меня Моро.
      Врал ведь наверняка, ну да это и не важно. Суд разберется. А я — не суд. Я — инквизиция.
      — Ну, рассказывай давай, как тебя сюда занесло, гуманист липовый и почему тебе не нужны свидетели… Только давай сразу договоримся — не ври.
      — Какие свидетели? — дружелюбно улыбаясь, ответил Моро. — Я космический турист. Любитель экстремального отдыха…
      Мы переглянулись.
      — Твердый профессионал, — сообщил мне Шеф через его голову. — Только дурак. Для полноты картины он должен был бы первым делом спросить почему мы его сбили… Не догадался.
      Он помолчал, словно давал нашему пленнику время что-нибудь исправить в сказанном и сказал:
      — Так вот, Моро. Не знаю, насколько твоя точка зрения отличается от моей, и готов это обсудить, но я думаю, что в этой ситуации у тебя есть только два выхода. Первый — дать показания. На суде.
      Моро поднял брови.
      — А что это за ситуация? Не знаю никакой ситуации.
      — Контрабанда оружия, обман страховой компании, нанесение ущерба чужой собственности… Покушение на убийство…
      Я загнул четыре пальца и совсем готов был загнуть пятый, но тут Шеф скорбно покачал головой.
      — Точно! Слушай, а я про это уже и забывать начал… Он же и меня чуть не убил!
      Он опять повернулся к Моро.
      — Так вот от того, что на суде скажешь ты, будет зависеть, что там скажем мы.
      — Это вы о чем? — ненатурально удивился Моро.
      — О том, — подтвердил его догадку Шеф. — О покушении на убийство…
      — Да не было ничего такого, — заявил раненый. — А если и было, то я вас перепутал с дикими зверями и действовал в беспамятстве. Новый, незнакомый мир, немотивированная агрессия с поверхности, шок… А тут и вы, на ночь глядя…
      Взгляд его сделался удивленно-виноватым. Но в меру. В самую малость. Шеф покивал, соглашаясь.
      — Это ты верно сказал. Ты упал, а мы уже тут. Знаешь, что это означает?
      Улыбка у Моро стала еще шире. Улыбался он так широко, что это ни в какие ворота не лезло. Что-то он упускал в нашей мимике
      — А означает это, — продолжил Чен, — то, что планета попадает под земную юрисдикцию, и следствие будет вестись по Земным правилам. Что в свою очередь означает, что я могу требовать допроса с помощью психотропных средств. Слышал о машине правды? Журналисты его еще называют «Допрос подкорки»?
      Что-то этот тип знал о нашей судебной системе и поэтому угрюмо полюбопытствовал.
      — А второй выход?
      — Ты уходишь — мы остаемся. Ты нас не видел, мы тебя не видели. Станешь местным… Детей нарожаешь… Остепенишься. Врать научишься.
      Он молчал и о чем думал — неизвестно. Не исключено о том, чтоб снова попытаться нас поубивать. Я бы не удивился. Оставаться тут без надежды на помощь… Это было ни чем иным, как немного растянутой во времени смертью.
      Моро молчал больше минуты. Какие комбинации строились в голове нашего нового приятеля я даже не гадал, но потому как сверкали его глаза он какие-то свои варианты просчитывал. В конце концов, он закрыл глаза и сделал вид, что потерял сознание.
      — Ладно, — не стал печалиться Чен. — Полежи, подумай. Только уж прости, чтоб ты про нас гадостей не думал, мы тебя снова парализуем. У нас и без тебя с твоим грузом проблем хватает…
 
      Решение проблемы, которую мы считали неразрешимой, оказалось настолько простым, что даже говорить об этом не хотелось. Горюя, о потерянном «воробье» мы совсем забыли о том, что наши НАЗы тоже имеют аварийные передатчики.
      Вспомнили об этом, когда, глядя на парализованное тело несостоявшегося убийцы, мы вслух горевали о том, что его НАЗ пропал вместе со всем содержимым, в числе которого должно быть как минимум два «воробья».
      Говоря это, я погладил свой опустевший ранец и пальцем наткнулся на датчик. Он тихонько подмигивал мне, словно укорял за короткую память. Наверно все это появилось у меня на лице, так как Чен сказал:
      — Так… Осталось придумать как его выключить.
      — Зачем? — удивился я. — Зачем выключать?
      — Чтоб донести до ямы. «Воробья» мы могли включить и выключить…
      Тут я засмеялся. Этот-то ответ просто лежал на поверхности.
      — А как мы с тобой комплексы носили? Забыл?
 

Имперский город Саар.

Роща позади дворца эркмасса.

      — Он завтра идет в лес!
      Лукавчик смотрел на Хамаду выпученными глазами, ожидая в ответ что-то вроде: «Туда ему и дорога. Пойдет и не вернется». Да и правда, кому это в голову взбредет идти в лес откуда из троих один возвращается, да и тот, покалеченный… Но атаман ответил задумчиво.
      — В лес, говоришь? — наконец произнес он, и внутри у разбойника похолодело.
      — Да. Я подслушал, как он со стариком говорил..
      — С аптекарем?
      — Да. С ним.
      — Этот-то тут причем?
      Лукавчик развел руками, словно не брался соревноваться с проницательностью атамана.
      — Обманет старик его, я думаю, как нас обманул. Деньги возьмет, а ничего не сделает…
      — За что деньги? — насторожился Хамада.
      Разбойник опять развел руками. Хамада скорбно покачал головой с таким видом, что вроде бы на ровном месте споткнулся Лукавчик, простой вещи не смог сделать.
      — Ладно…Посмотрим, что у дворянчика выйдет. Посмотрим..
      Сердце у Лукавчика упало.
      Посмотреть — это значит посмотреть. Глазами. Значит — быть рядом…
 

Левый берег Эйбера.

Бывший лагерь Имперской панцирной пехоты.

      Может быть он не решился бы на это, но зная свой характер чувствовал, не попробуй он добиться своего, то потом всю жизнь будет точить его нескончаемая тоска.
      Лучше уж раз попробовать сделать, то, что сердце хочет, чем потом всю жизнь терпеть собственные упреки, локти грызть и самоедством заниматься. От себя-то никуда не убежишь, да и зарезать не всегда получается.
      Глядя на реку, он начал снимать одежду.
      Конь стоял рядом посматривая на человека с интересом, но помалкивал.
      Ничего. Пусть удивляется. Есть тайные знания, что не только коню — ни эркмассу, ни самому Императору Мовсию неведомы. Эвин задумался. Он не сомневался, что дойдет до Замка, но вот что будет там? Может быть, Рыцари не видят людей без одежды только в лесу? Все может быть…
      — Ничего, — подбодрил он себя, — все получится… А уж потом за Бомплигаву!
      — Думал, что тут одни неприятности, а тут такая радость! — раздалось у него за спиной. — Наградил меня Карха дурным врагом, что по лесу голышом разгуливает, гузкой трясет.
      Эвин обернулся. Голос он узнал мгновенно, не хотел верить, что его догадка — правда. Так и есть. Бомплигава. Вот так встреча.
      Кровник стоял между ним и конем, на боку которого висели не нужные в лесу меч и кинжал. Лук со стариковским стрелами лежал ближе, но ведь не даст он нагнуться… Не даст… Это — смерть, подумал Эвин.
      Бомплигава понял его взгляд и, соглашаясь, кивнул. Смерть. Никак не меньше.
      — Не отпущу… Надоел ты мне. Под ногами путаешься.
      Он не торопился, видно дело, что привело его сюда, было неспешным, а может быть просто неприятным. Не сводя взгляда с чужого меча, Эвин присел, набрав полные горсти песка. Хоть что-то… Бомплигава рассмеялся.
      — Зачем тебе это? Неужели умирать не хочешь? Зря. Там, говорят, тишина, спокойствие… Опять же меня там нет. И долго еще не будет… Некому тебя там огорчать будет…
      Он засмеялся собственной шутке.
      Эвин прыгнул вперёд, но Бомплигава ждал и ударом ноги отбросил его от себя. Мог бы убить, но никуда это не уйдет.
      Лоэр поднялся с земли, кулаком стер кровь.
      Бомплигава весело поглядывал на него, продолжая радоваться нежданной удаче.
      — Смотрю на тебя сердце радуется… Только один вопрос мучает — что ж ты тут в таком виде делаешь?
      Он поднял брови.
      — Дай угадаю… Наверное демонов пришел голой задницей пугать? Нет?
      Песок бросить? Далеко, да и ветер не тот. Рукой? Нет не достану… Хоть палку бы…. Полуприсев Эвин крутанулся на пятке, чтоб захватить ногу кровника, только тот отошел и плашмя ударил по спине и словно ничего не произошло продолжил:
      — А-а-а! Понял!
      Голый человек перед ним не будил никаких чувств кроме веселого недоумения. Он склонился в издевательском поклоне.
      — Ты же, наверное, тоже в родственники Северному Императору возжелал? А? Вижу угадал… Ничего у тебя не выйдет, душа моя. Принцесса там одна и двоих женихов ей не надо.
      Эвин стискивал зубы, терпел. Нельзя было отвечать, нельзя. Посмеётся и убъет. Пусть тогда хоть без смеха.
      — Голый, без подарков… — издевался враг. — Разве так к принцессам ходят? Бедно это и невежливо. Дама не королевских даже кровей — императорских, а ты в таком срамном виде.
      Пять шагов кончились, и волей-неволей Лоэру пришлось ступить в воду. Из кулака тонкой струйкой сыпался ненужный песок, и до того вдруг Эвину стало тоскливо, что он даже глаза закрыл. Как же так? Как он его так близко подпустил? Следил же ведь! Зря, выходит, на Карху надеялся?!
      — Давно бы так, — весело сказал Бомплигава. — С легкой душой уйдешь. Прямо завидую тебе…
      Эвин услышал, как скрипнул песок под ногами, и в тоже мгновение в воздухе что-то щелкнуло и мимо лица пахнуло ветром. Страх смел тупое отчаяние и заставил его отшатнуться. С шумом и брызгами он упал в воду и только тогда сев и стерев с лица воду, увидел Бомплигаву.
      Ноги врага лежали в воде, а сам он остался на берегу. Эвину хватило одного взгляда, чтоб понять что случилось. Лицо врага превратилось в кровавую маску.
      Уверенный в том, что увидит он, заглянул за кусты.
      Так и есть. За молодой листвой стоял один из Злых Железных рыцарей, направив копье на кусты. Эвин поклонился ему, поднял с земли лук и вошел в реку.
 

Правый берег Днепра.

Лагерь страховщиков.

      Чен смотрел на кусты и убеждал себя, что ничего страшного с товарищем не случится.
      К сожалению все, что происходило, от него уже не зависело — тут были свои объективные причины. Если ловушку они могли делать вдвоем, то на самом последнем этапе мог действовать только один из них — вторая невидимка была нужна чтоб до поры, до времени экранировать передатчик палатки, которым они рассчитывали приманить кибера к западне.
      Единственно, что успокаивало Чена, так только то, что ловушку он сам делал сам и на долю Никиты оставалось-то всего-ничего — только хорошо довершить то, что так хорошо было начато. Ответственно, без осечек, так как и должно было быть нажать в нужный момент фиолетовую кнопку. Он поглядывал то на кусты, то на палатку, в которой лежал парализованный и связанный Моро и думал о том, как идут дела у товарища.
      Отвлек его от этого занятия писк ожившего локатора.
      Несколько точек двигались прямо к запретной зоне. Одна впереди, остальные отстали и Чен сообразил, что сильно поумневшие туземцы ходят теперь как хочется, а как научили — с разведкой впереди.
      Все это было более чем не кстати.
      Мало того, что они могли наткнуться на него, так ведь они еще могут отвлечь кибера, который вместо того, чтоб наехать на заботливо приготовленную мину примчится убивать непрошенных гостей.
      Чен посмотрел на палатку.
      Ничего. Еще оставалась надежда, что туземцы свернут или уклонятся в сторону.
      Через двадцать минут он уже знал, что ошибся.
      Когда он понял, что контакт неизбежен, он закрыл палатку, натянул на себя туземную куртку и начал декламировать основные положения «Закона о страховании».
      Не прошло и десяти минут, как туземцы вышли на него. Не монахи, как он с облегчением увидел. Монахи уже успели надоесть. Эти были полегче и потоньше в кости. Правда лица у них были тоже не монашеские. Не лица, а самые настоящее морды. Такие, что хотелось самому быстро-быстро снять с себя все более-менее ценное и отдать, чтоб не зарезали. Конечно, такое больше действовало на местных, но представитель более развитой цивилизации вполне понимал такие позывы и испытывал лёгкий душевный трепет.
      Чен мельком пожалел, что нет на нем невидимки, но делать нечего…
 

Правый берег Эйбера.

Апприбатский лес.

      Дворянчика и на этой полянке не оказалось. Исчез, сволочь!
      Зато кое-что другое нашли.
      Что этот тип тут делал — непонятно. На соглядатая не похож. Один и без оружия, в одежде явно с чужого плеча. Гадай — не угадаешь, разве что умом подвинувшийся панцирник. Говорят, тут таких, свихнувшихся, после их схватки с демоном, что порешил Императора хватало…. Или из Просветленных? Там тоже умом крученых имелось с избытком. Сталкивался…
      Единственно, что смущало, так это желтый цвет лица. Больной, что ли?
      Они встали полукругом, рассматривая незнакомца.
      — Иноземец какой-нибудь… — сказал Ефальтий. — Заблудился, урод несчастный… Домой дороги не нашел.
      То, что иноземец — это даже хорошо, подумал Хамада. Какие тут у иноземцев защитники? Новый Император? Так ему свих дел сейчас невпроворот…. На душе стало как-то легче, спокойнее.
      — Ну и что, что иноземец? Если у него золото иноземное, то оно ведь всегда золото? А?
      Он обратился к желтолицему.