То, что можно было назвать человеком, шло от горла вверх и от пояса вниз. В промежутке между тем и другим была кровавая каша, кое-как удерживаемая остатками кожаной куртки. Туземец был убит не дважды и не трижды. То, что я видел, могло убить его раз двадцать, если б у кого-то хватило бы сил двадцать раз его воскресить. Да-а-а-а. Это наводило на размышления. Либо ракетчики ориентировались на принцип «избыточность продуктивна», либо кибер явно был нацелен на противников, экипированных куда как более серьезно.
      Без тени брезгливости Чен перевернул труп на живот. Спина выглядела ничуть не лучше, только в кровавой каше тут посверкивали осколки костей. Не сказав ни слова, шеф вернул его в прежнее положение и закрыл покойнику глаза. С минуту китаец поигрывая желваками смотрел то на убитого, то на Стену.
      — Это тот?
      Он явно имел в виду того, кто нас спас. Я отрицательно качнул головой.
      — Скорее один из тех. С такой дырой в груди не особенно побегаешь, а тот, которого я видел, все-таки сбежал.
      Труп тут мог быть и не один. Крови вокруг имелось столько, что казалось в одном человеке ей не уместиться. Капли краснели на листьях, на ветках, на стволах, на траве…
      Помочь ему мы ничем уже не могли. Видно было, что если он и нуждается в помощи, то не врача, а могильщика.
      — Похоронить его, может быть?
      — Ты знаешь как?
      — В землю закопаем…
      Чен неопределенно хмыкнул.
      — Все ж лучше, чем звери съедят.
      — А червяк — не зверь?
      Я промолчал. Прав он был, конечно… Кто знает что у них тут за порядки? И у нас, на Земле имелись разные предпочтения по этому невеселому обряду — кто-то уходил в землю, кто-то в огонь, а кто-то в желудки зверей. Чего уж говорить о незнакомом мире со своими экзотическим предпочтениями?
      — В чужую жизнь мы уже непрошено влезли, давай хоть не будем в чужую смерть лезть …
      — Мы?
      Он вздохнул.
      — Мы, мы. Земляне…. Раненому помочь — это можно. Это — святое. А с покойниками… Нет. Оставим как есть.
      Его голова, словно воздушный шарик, поднялась над землей и полетела в сторону близких деревьев. Оглядываясь на павшего туземца, я пошел следом. Кровь на листьях пропала, а шагов через пятнадцать снова появилась. Редкие капли прочертили дорожки на листьях, показывая путь бегства раненного, что не выбирая дороги ломился напролом, сквозь кусты и густые травяные заросли.
      — К реке…
      — Да нет, — не согласился я. — Не к реке, а просто в противоположную сторону. К реке бегут когда помыться хотят или жажда мучает. А ведь не похоже, что его жажда мучила?
      Я оторвал листок, на котором кровь уже стала густой и темной.
      — Просто бежал человек подальше от неприятностей…
      Между двумя каплями крови я насчитал четыре шага. У истекающего кровью кровь течет обильнее.
      — Легкораненый, пожалуй?
      — Пожалуй…
      — Пойдем посмотрим… Может быть хоть этому поможем.
      Мы пошли по кровавым отметинам, внутренне готовые увидеть еще один труп. Не похожи были ракетчики на людей, что-то оставляющих недоделанным. Когда Чен остановился, я отчего-то так и подумал. Либо труп, либо ракетчики.
      — Что? — прошептал я. — Видишь?
      — Вижу.
      Что он там видел, я не понял. Он стоял в профиль ко мне. То, что голова его никуда не делась, говорило скорее о том, что реальной опасности нет.
      — Ну?
      Он осторожно, словно боялся спугнуть чуткого зверя, протянулся вперед и вбок. Я смотрел в ту сторону, но ничего странного не видел. В переплетении веток не было ничего подозрительного. Цветы только, но этих цветов и без того было вокруг навалом. Я переспросил.
      — Ну что там?
      Чен не стал объяснять, а в несколько шагов дошел до стены веток и, подпрыгнув, сорвал кусок чего-то белого. Уже по шелесту, с каким он развернул его, стало понятно, что это пластпапир. Он тряхнул им над головой, но тут же углубился в него взглядом. Пока он шел, лицо его меняло выражение с хмурой досады на облегченную улыбку.
      — Нам повезло!
      Я выхватил у него из рук кусочек доставляющего радость пластика. На одной стороне шел какой-то текст, а на другой… Да-а-а-а-а-а. Другая выглядела как мечта милитаризированного фетишиста.
      На нем во весь лист была отпечатана фотография боевого кибера, близнеца одного из тех, что мы только что видели. Мощные гусеницы, скошенная башня длинный ребристый выступ излучателя. А на броне, как раз опершись точеной ручкой на излучатель, стояла брюнетка топлес с изумительной фигурой манекенщицы. Стройные ноги, изящные бедра, короткая стрижка по прошлогодней моде цивилизации моро. Хороша… Одно только на мой взгляд портило картину — ожерелье с такими огромными камнями, что сразу было видно их искусственное происхождение, да и браслет на левой руке тоже, надо сказать внушал определенные сомнения в естественности природных сил произведших его на свет.
      — Ожерелье — подделка. Браслет, скорее всего, тоже. А вот девица хороша, — вернул я Чену клочок пластика. — Грудь не меньше чем пятого размера. Хотя она, возможно, тоже была подделка.
      Тот смотрел странно, явно ждал от меня чего-то другого. Я в ответ поднял брови.
      — Слушай! — Воскликнул он, подняв в ответ свои. — Ну, объясни мне, как так бывает, что смотрим на одно и тоже, а видим разное?
      Я еще раз взял листовку. Нет. Все там осталось, как и было… И брюнетка и драгоценности. Я вернул пластик.
      — Ну, может быть я не прав. Не пятый, а четвертый… Или ты тут блондинку видишь?
      — Я там вижу автоматическую боевую станцию!
      Я кивнул, но это Чена не устроило.
      — Это автоматическая боевая станция! — повторил он. — Автоматическая! Понимаешь?
      — Понимаю. Автоматическая. Я её тоже вижу. Грудь у нее все же хороша. Не находишь?
      Наверное, в моем голосе не было того, что рассчитывал услышать Чен, и он повторил по слогам.
      — Ав-то-ма-ти-чес-ка-я….
      — Да понял я, понял…
      — Значит без людей.
      Только тут я сообразил, что он имел ввиду.
      — С чего ты взял?
      Он молча повернул листок другой стороной. Там на трех языках шел текст. Один из них был мне понятен. Чен не ошибся. Черным по белому было написано — «автоматическая боевая станция». Если эта надпись не была такой же фальшивой как браслет на даме-неглиже, то людей там и правда не должно было быть.
      Несколько минут мы молчали, привязывая этот факт к том, что уже знали об этой планете. Почти все сходилось…
      — Вот тебе и объяснение всех несуразностей. Разума нет, как и злой воли. А есть программа.
      — И трупы… — добавил Чен. — Есть и еще будут.
      — По крайней мере вера в гуманизм Землян у меня восстановилась.
      — А кому от этого легче?
      — Не понял.
      — С людьми у нас все-таки была возможность договориться, а с этими железками… Не выйдет.
      Я понял Чена, потому что внутри него, как, впрочем и внутри меня, сидела уверенность в то, что все это недоразумение, что только стоит нам встретиться с ракетчиками и переговорить, как все станет на свои места… А так получалось, что и говорить-то не с кем. Мы теперь знали это, а туземцы — нет. Но это было не самое плохое. Еще хуже было то, что объяснить аборигенам это никак не получится.
      Этому можно было только помешать.
 

Левый берег Эйбера.

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

      Пять или шесть вздохов эркмасс смотрел на разбойника, принимая решение. Жалости в нем Эвин не ощущал, да и, правда — чего его жалеть-то, разбойника? Не хотел он говорить или и впрямь, кроме того, что рассказал, говорить ему было нечего, кто знает? Главное было в том, что в этот вздох не было от него больше никакой пользы. Возможно его рано было записывать в откровенные враги, но ведь и другом он никому не был.
      — Повесить его! — подсказал кто-то.
      — На том дереве, возле которого демоны повергли нашего товарища!
      — Верно!
      — А тело после того, не снимая с веревки, оплясать «Обидной пляской» и вместе с деревом бросить в Эйбер!
      Эркмасс посмотрел на монаха и, не скрывая усмешки, добавил:
      — После того, что с ним сделаю я, думаю, ему будет все равно, что с ним сделаешь ты…
 

Правый берег Днепра.

Ввиду туземного военного лагеря.

      Капли крови привели нас на берег реки и там пропали, расползлись на мокром песке. Зато вместо них появились следы — неаккуратные вмятины оставленные ногами бегущего человека. Увидев их, я перестал беспокоиться о судьбе нашего спасителя. Расстояние между ними было такое, что можно было подумать, что он не просто быстро бежал, а скорее невысоко летел. Если уж у него хватило сил бежать с такой скоростью, то у него наверняка хватило и сил переправиться на другой берег — брод тут был неглубокий, да и течение не особо сильное.
      — Дёшево отделались. Одним покойником.
      — С точки зрения того покойника не так уж и дешево… — Проворчал Чен. Спасать оказалось некого, и мы отправились по своим делам.
      Разгребая коленями воду, я сквозь Ченову спину искал на том берегу признаки вчерашнего веселья и не находил их. Серые шатры стояли, словно нахохлившиеся птицы, дымили костры, но этим вся жизнь и исчерпывалась. Туман уже разнесло ветром, и с двухсот метров я хорошо видел как пустынно туземное стойбище. Не было даже вчерашних бездельников-плясунов.
      — Ты смотри, пастораль какая…. Спят они что ли?
      — Левее глянь. Вон они где все.
      На самом краю поляны, там где начинались первые деревья, я увидел два десятка туземцев и меж ними знакомую спину. Видимо это и был тот самый бегун-летун, товарищ того, что принял на свою героическую грудь гнев безмозглой боевой машины. Он стоял между двумя оружными со связанными за спиной руками.
      — Смотри. Это он.
      — Он?
      Я по привычке показал, куда нужно смотреть, но от моей прозрачной руки толку не было. Пришлось взять шефскую голову и повернуть куда нужно.
      — Вон стоит, под деревом. В синей куртке. Это тот, кого я видел. Тот, кто сбежал.
      Что-то у них там затевалось….
      Мы прибавили и через десяток шагов туземцев загородили кусты, что росли вдоль берега. Торопясь, поднялись немного вверх по холму, и нашли прореху, сквозь которую что-то можно было рассмотреть.
      Лагерь и впрямь был полупустой. Все кто там присутствовал, собрались под деревом. Чен опустил щиток на лицо. Я последовал его примеру и дал увеличение.
      Увидел я даже больше, чем ожидал — через низкий сук свешивалась веревка с петлей на конце, сквозь которую видны были цветущие кусты. Эти приготовления были не то чтоб знакомы, но насквозь понятны.
      — По-моему это добром не кончится…
      Я сделал шаг вниз с холма.
      — Куда ты?
      В голосе Чена я не почувствовал приказа остановиться. Это был просто совет не делать глупости. А я, между прочим, делать их и не собирался.
      — Спасу героя.
      Он снова опустил щиток и секунд десять смотрел на лагерь.
      — Морды сплошь уголовные, — наконец проронил Чен, отодвинув щиток. — Ни одного идеалиста.
      Нашего невольного спасителя уже стронули с места и потащили к месту последнего успокоения, чтоб с помощью нехитрой процедуры отправить в места Счастливой Охоты, или какой-то местный эквивалент этого места. Следовало поторопиться.
      — Долг платежом красен. Что ни говори, а он нас спас…
      Чен не ответил и не остановил меня, когда я двинулся к лагерю. Шагов через десять до меня долетел голос:
      — Сам справишься?
      Хоть он меня и не видел, но я машинально махнул рукой.
      — Легко.
      — Как?
      План у меня уже был. Точнее контуры плана. Небо над головой блистало голубизной, но вдалеке, на юго-востоке маячило несколько многообещающих облаков.
      — Терпение, мой друг, терпение. Сейчас все сам увидишь.
      — Если силовым образом… — забеспокоился шеф, но я не дал ему договорить.
      — Интеллектом. Исключительно интеллектом.
      Он бы еще что-нибудь спросил бы, но я остановил его.
      — Все, шеф. Тишина в эфире. Я на тропе войны.
      Опираясь на подобранное дорогой копье, до лагеря я дошагал быстро и без приключений и, что самое главное — вовремя. Остановившись шагах в пятидесяти от дерева с петлей, я посмотрел сперва на небо, а потом по сторонам.
      Не знаю как у них тут полагалось обставлять показательные экзекуции, но на мой неискушенный взгляд все уже было готово — петля на суку, осужденный, штук тридцать вооруженных туземцев и даже лошадь. Вокруг царило бодрое веселье, предшествующее обычно окончанию любой работы, и только главный герой и лошадь выглядели несколько уныло.
      Когда и начинать, если прямо не сейчас?
      Я отключил невидимку, воткнул в землю копье, набрал полные легкие воздуха и заорал:
      — Эй вы там! А ну-ка оставьте в покое нашего друга, а возможно, что и спасителя!
      Ни слова они, конечно, не поняли, но я этого и не добивался. Главное все кто стоял, повернулись ко мне и уставились с неподдельным удивлением.
      Это продолжалось три-четыре секунды, а потом тишина, висевшая над лагерем, взорвалась криками, и я сразу почувствовал себя главным действующим лицом. Переводчик подтвердил это выдав:
      — Демон! Сильный дух! Запах!
      — Расцеловал бы тебя! — также громко проорал я, обращаясь, правда, уже не туземцам, а к переводчику.
      Кто-то в переднем ряду поднял руку, они взревели, еще не трогаясь с места, но уже готовые по первому крику сорваться, но я опередил их. Лицевой щиток опустился вниз, отрезая меня от окружающего мира, и на поляне для туземцев осталось только копье.
 

Левый берег Эйбера.

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

      Поднятая эркмассом рука так и не опустилась вниз.
      Демон исчез. Там где он только что стоял, теперь только торчало копьё, под наклоном воткнутое в землю и более ничего. Все осталось на своих местах — копьё, река, лес и даже Железная Колдовская Башня в лесу, но демон исчез.
      Исчез, растворился, рассеялся…
      Только какая польза от недоделанного?
      — Глупый демон… Ему не хватило сил сделать копье невидимым, — давясь от смеха, произнес за спиной эркмасса знакомый голос.
      Он повернулся, взглядом нашел в толпе придворных Эвина, выдернул его оттуда и поставил рядом.
      — Твоя правда. Не хватает ему сил….
      — Это очень глупый демон, — добавил Эвин, и в его голосе усмешка сменилась нешуточным удивлением. — Он и о собственной тени не подумал!
      Это и впрямь было жутковатое зрелище — на примятой сотнями ног траве лежали две тени: одна от копья, другая от демона. Их соединяла тень руки, что держала копье.
      Но стоило поднять глаза от земли, как взгляд, не найдя человеческой фигуры, цеплялся за наклонно стоящее древко копья. Эркмасс кивнул Среднему Брату Терпию.
      — Начинай!
      Правильно умные люди ему советовали монахов с избытком брать, ибо кто оценит коварство врагов? Терпий, совершив двенадцать положенных обрядом движений, встал перед своими людьми.
      Он воздел руку вверх, и позолоченное походное било огласило лагерь серебристым звоном.
      По его знаку монахи разошлись в стороны на пять шагов друг от друга, перегородили поляну красной сетью и с Обременительной песней двинулись к демону. По обоим краям цепочки два монаха раздували походные меха, выпуская перед собой струи священного дыма. Два вздоха эркмасс смотрел на них, грозно хмуря брови, потом качнул головой, и за Братьями двинулись панцирники.
      Эти двинулись охотно. А что ж не пойти, имея перед собой монахов с красными сетями? Все ведь знали, что именно таким образом Первые Братья, что своими глазами видели Третье Воплощение, самого Дьявола Пегу в Мазанские болота загнали и держали там, пока Карха милость свою не явил и не обратил врага рода человеческого в Тот Самый Камень!
      Демон стоял неподвижно, только тень его головы вертелась, словно он ждал помощи.
      А может быть, не ждал, а вредствововал колдовством?
      Последнее вернее, ибо не свершилось и десяти вздохов, как мир вокруг стал сереть, меркнуть и яркость солнца сменилась хмурым светом занавешенного облаками неба.
      В этом свете тень демона растаяла, впиталась в траву, словно вода в сухую землю. Эвин ощутил, как пальцы эркмасса сквозь кожу куртки впиваются в плечо. Не прост демон оказался, ой не прост! Такому ногу не показывай!
      Уж на что Братья, обращению с демонами ученые, должны были бы быть ко всему готовы и то… Замешкались. Не успели….
      — Пляшите! — заорал им Кори. — Отгоняйте тучу!
 

Левый берег Днепра.

Туземный военный лагерь.

      Копье оказалось отличной приманкой.
      Туземцы шли на него с серьёзной целеустремленностью на лицах, словно мотыльки на огонь или рыбы на свет. Красные в косую клетку сети разделяли поляну надвое, и моя половина становилась все меньше и меньше. Я считал их шаги и смотрел в небо. А потом случилось маленькое запланированное чудо. Нельзя сказать, что мне повезло. Все было просчитано. Облако, без дела маявшееся на горизонте, сдвинулось и закрыло солнце, сделав меня по-настоящему невидимым. Забившись под кусты, я подколодной змеёй прополз между деревом и пыхающим дымом туземцем, оказавшись за спиной погони. Секунд десять пришлось полежать рядом с кустами, пока шаги не отдалились, потом я поднялся. Поднял меня озабоченный голос Чена.
      — Ты где?
      — Я у них за спиной.
      Товарищ засмеялся.
      — Идея с копьем хороша, только ты не учел, что не найдя тебя около него они вернутся.
      — Не успеют.
      Между мной и почти повешенным туземцем оставалось метров десять. В этот момент все, может быть только за исключением кандидата в повешенные, смотрели на монахов, окружавших копье. Мой туземец, без сомнения и сам посмотрел бы на все это, но только возможности у него не было. Со связанными за спиной руками он сидел на коне задом наперед. Руки его, словно не желая примериться с ситуацией, дергались.
      Я наконец-то понял, для чего тут нужна лошадь. Она тут числилась палачом!
      Чтоб перевезти нашего спасителя с этого света на тот, ей нужно было сделать всего лишь пару шагов вперед.
      Эти десять шагов я не прошел — пролетел.
      Самым эффектным было бы, если б я вскочил на коня, гикнул, и ускакал вместе с бедолагой, что сидел на нем зажмурив глаза, только вот никак не мог я это сделать. Не умел. Да и просто вскочить на коня у меня тоже вряд ли получилось бы… Оставалось только одно.
      Я обошел лошадь и, встав за дерево, достал излучатель. Моим врагом сейчас была веревка, а не туземцы и я перевел его на боевой луч. Одно движение и веревка упала, вниз, словно дохлая змея, хлестнув туземца по бедру. Тот вздрогнул и открыл глаза. В них отражались небо и кроны деревьев, но не было ни капли понимания ситуации. К счастью у него хватило выдержки, чтоб не заорать. Я подхватил лошадь за веревку, что торчала из её морды, и потянул подальше из того места, где человеку со связанными руками делать было совершенно нечего. Та не стала противиться, и неспешно пошла вперед, благо было куда — дорога перед ней оказалась свободной от людей.
      Туземцы увлеченно таращились в другую сторону.
      Я посмотрел туда, куда были повернуты все туземные головы, и порадовался за них — момент пленения невидимки близился к завершению. Туземцы столпились в пяти шагах вокруг копья, то ли не решаясь сделать эти несколько шагов, то ли ожидая команды. Сплошная красная сеть окружала его уже в три ряда, и все пространство между сетями пробивали струи какого-то пара или дыма.
      Копье шевельнулось.
      Туземцы вокруг взвыли и отступили на шаг назад, но главный борец со злыми духами из-за их спин что-то воодушевительно пропел и никто не отступил дальше. То есть не отступил бы, если б…
      Если б копье не упало.
      Я смотрел на него вместе со всеми, и у меня самого создалось полное впечатление, что тот, кто его держал, просто отпустил древко или исчез по-настоящему, став ветром, солнечным светом.
      Оно упало левому дымильщику на плечо. Удар был легонький, но нервный туземец вскрикнул и рухнул на землю. Со стороны могло показаться, что его пронзило насквозь. Тут даже воодушевительные крики их вожака ничего не смогли сделать. С жалобным криком сгрудившись, ловцы невидимок отступили назад, под прикрытие неуютно затоптавшихся на одном месте копейщиков.
      Предводитель туземцев, сообразив, чем это все может обернуться, вскинул руку, и над головами стоявших с сетями мелькнули короткие копья.
      Он явно желал мне зла.
      Да и те, кто их бросал, тоже вряд ли испытывали симпатию к злым духам — копья ушли в землю изрядно и теперь торчали оттуда нелепым букетом, похожим на разоренную флаговую клубу. Все получилось так наглядно, что все поняли, что там где торчат копья никого нет.
      В ошеломительной тишине главный туземец несколько секунд не доверяя себе, смотрел на букет копий и вдруг, сообразив что-то, обернулся.
      В один момент он увидел и обрезанную веревку без петли, и удиравшую лошадь…
      Я благоразумно не стал дожидаться, пока он начнет командовать, а отключил невидимку.
      — Эй! — сказал Чен. — Ты чего?
      — Ничего.
      Мог бы и сообразить, что лошади, хотя у нее и ног вдвое больше, чем у нас, все-таки нужно некоторое время, чтоб сбежать отсюда.
      Моё явление туземцам длилось не более трех секунд.
      Подействовало это на всех по-разному. Кто упал на землю, кто-то завопил, воздев руки к небу, но нашлись и те, кто не потерял головы. Таких оказалось двое. Плечистые, рукастые, они наверняка были не последними бойцами, но у меня было перед ними неоспоримое преимущество — в их жизни я наверняка был первым невидимкой, и отсутствие опыта сказывалось.
      — Это они тебя рубят? — спросил Чен из безопасного далёка.
      — Пытаются, — отозвался, внимательно глядя на своих врагов. Их мечи резали воздух метрах в двух правее, чем им бы того хотелось. Хорошо резали. Со свистом, с подсеканием травы и боевым блеском.
      — Ты там осторожнее, — посоветовал шеф. — Не хватает нам тут еще страховых случаев…
      Мои противники придерживались иного мнения. Они обменялись несколькими словами и разошлись. Один пошел вправо, а другой — как раз ко мне. Кто бы он ни был, у него хватило ума ударить не сверху вниз — поди попробуй, разруби невидимку вдоль, а в метре над землей. Пришлось отпрыгнуть назад и тот, услышав движение, заорал еще громче. Бросив взгляд за спину, я увидел как недоповешенный туземец (вот уж кого невидимки не интересовали совершенно) пятками постукивая лошадке под бока, неспешно удаляется из этого невеселого места. Страх и благоговение заставили окружающих позабыть про него, и центром внимания и интереса стал я. Хотя как может стать центром внимания невидимка — не представляю…
 

Левый берег Эйбера.

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

      — Ты видишь его?
      — Нет.
      Налетел ветер. Деревья на краю поляны встревожено взмахнули ветками. Туча, загородившая солнце висела на нем как приклеенная.
      — Монах! — заревел эркмасс. Лицо его пошло красными пятнами, на лбу вздулась жила. — Пляши! Слышишь? Пляши!!! Колдуй! Что хочешь делай, только сдвинь тучу!
      Вид хозяина города устрашил бы и более смелого. Брат Терпий втянул голову в плечи и послушно, словно деревянная кукла на веревке, вскинул ногу. Спорить с эркмассом он не пожелал.
      Эвин отбежал в сторону, и не думая о последствиях, у ближайшей палатки сорвал веревку прямо с привязанным к ней колышком. Палатка колыхнулась, просела, но никто не ойкнул.
      — Это — лучше всякого колдовства!
      Припав на колено, он крутанул над головой веревку. Первый оборот она сделала на расстоянии вытянутой руки, второй — еще дальше, стараясь захватить все пространство, на котором мог прятаться невидимка.
 

Левый берег Днепра.

Туземный военный лагерь.

      С веревкой он здорово придумал, но у меня еще была свобода маневра.
      Поглядывая по сторонам, я осторожно отошел метров на пять — нужно было искать путь отступления. Если ему не надоесть крутить веревку, то рано или поздно он достанет меня ей, и тогда за меня возьмутся лучники. Ну, ничего… Щель в цепочке между туземцами я видел, и она меня вполне устраивала.
      Присев на корточки, так чтоб веревка пролетела над головой, я осторожно двинулся вперед. Я бы добрался до нужного места без приключений, но тут ему пришло в голову опустить веревку пониже. На первом обороте она чиркнула меня по голове, но туземец ничего не почувствовал. Самым правильным тут было бы упасть и уползти, но воспитание не позволило. Не последний, вроде, человек в страховой компании, личность уважаемая в коллективе и вдруг — ползает на брюхе перед дикарями…
      Исполнившись гордыни, я встал, и когда веревка подлетела ко мне, ухватился за нее и вырвал из рук дикаря. Этого он не ожидал, и от неожиданности повалился навзничь, смешно задрав ноги, а я, не тратя лишнего мгновения, отбросил её в кусты.
      Он нашелся быстрее, чем я думал.
      — Все сюда! Он где-то тут!
      Туземцы всполошились. Храбрецов, готовых бороться с неизвестностью у них было не так много и щель, через которую я собирался улизнуть, еще существовала, но тут Солнце, словно припомнив мне все старые обиды, обрушило на меня поток света.
      — Вон он! — сказал переводчик, а ровно за пол секунды до него — сообразительный туземец. Он поднялся и потащил меч. Следом за ним на солнечный свет вылезло еще три меча.
      Четыре меча — это почти пять метров отточенной стали. Глядя на них, я отступал, шаг за шагом сдавая позиции, и тень моя двигалась следом за мной. Туземцы поворачивались лицом к самому интересному.
      Те четверо, что стояли передо мной еще не нападали — остатки страха сдерживали их и вместо того, чтоб махать мечами туземцы стали обмениваться быстрыми замечаниями. Переводчик торопясь бросался словами и все чаще и чаще звучало вполне понятное слово «одновременно».
      — Как ты? — Озабоченно спросил Чен. — Они злы…
      — А как ты думаешь? — несколько растеряно отозвался я. Честно говоря, к такому повороту я готов не был. Я вообще как-то не подумал о том, что будет после того, как лошадка ускачет.
      — Десять шагов назад, к кустам, — скомандовал Чен, почувствовав мое состояние. — Убить я тебя, во всяком случае не дам…
      — Добрый..
      — Ага. Добрый. Тут один с тоски помрешь.
      — Стой! А ты сам где?
      — У них за спиной…
      — Тучи.
      — Ни одной рядом… Шагай назад! Там есть кое что получше.
      Я послушался и сделал пять шагов назад. Расстояния между мной и мечами это не увеличило, но вдруг они остановились.
      Я посмотрел под ноги. Тень моя никуда не делась, только сейчас я стоял не на траве. Тень ступней слилась с тенью росшего на краю поляны дерева, едва не ставшего виселицей. Сделав еще шаг назад, я погрузился в крону по пояс и через секунду вовсе пропал. Туземцы разом дернулись вперед, но остановились. Первый, забывшись, переложил меч в другую руку и пощупал воздух перед собой.
      — Исчез! — удивленно сказал переводчик.
      — Ты где? — спросил Чен. Беспокойства в его голосе обнаружилось больше, чем удивления у туземца.
      — Под деревом. Погоди. Сейчас.
      Теперь обмануть этих простодушных людей было просто. С веток вниз свешивались какие-то отростки, что-то вроде лиан, и я дернул за них так, что ветви вверху зашелестели. Туземцы, вместо того чтоб разом ударить, разом же задрали головы.
      — Он взлетел! — сказал один из них, отступая назад, чтоб я, упаси Бог, не прыгнул бы ему на голову.. — Лучников сюда…
      Ни спорить с ним, не переспрашивать никто не стал. Единственный у кого тут имелись возражения, был я, но кто бы тут стал меня слушать? Теперь я оказался по-настоящему невидим, но сложности все еще оставались. Они могли, конечно, стрелять в крону дерева пока не закончатся стрелы, но рано или поздно им придет в голову срубить его, чтоб добраться до меня. Только вряд ли это будет продолжаться до захода солнца. Самое время было просить помощи у Чена.
      — Чен!
      — Что?
      — Покажись им…
      Пять секунд спустя Чен появился там, где и должен был — около упавшего копья. Он стоял, одинокий как радуга, и никто на него не обращал внимания, хотя он размахивал руками, словно низкооборотный вентилятор. Все смотрели совсем в другую сторону.
      — Крикни им что-нибудь.
      — Не люблю публичности, — отозвался Чен. Я пропустил его слова меж ушей. В первой шеренге, что стояла всего в десятке шагов от дерева лучников становилось все больше и больше. Кто знает, как они стреляют. Найдется какой-нибудь неумеха и вместо кроны всадит стрелу в меня. Что тогда делать?
      — А меня любишь?
      — За что тебя любить? — вздохнул Чен. — Тебя терпеть приходится. Что?
      — Что «что»?
      — Что им крикнуть?
      Первый ряд натянул перед собой красные сети. Второй — тетивы. Я почувствовал, как напрягаются туземные мышцы и сужаются туземные глаза, чтоб достать меня стрелой.
      — Что-нибудь!
      — А-а-а-а-а, — негромко и явно смущаясь, крикнул Чен.
      Стрелы так и не были выпущены. Туземцы, наверное, подсознательно ждали чего-то такого и разом повернулись. В одно мгновение родилось какое-то общее движение. Поднялась суматоха: те кто тащил сети бросились назад, лучники завертелись. Слаженности там не было. Кто-то упал, кто-то запутался в сетях, монахи заскакали как зайчики, то ли отплясывая что-то, то ли совершая очень сложное перестроение.
      А китаец, войдя во вкус, добавил в полный голос:
      — Да здравствует страховая компания «АФЕС». Самая лучшая страховая компания в обитаемой части Вселенной! Да здравствует Годовой отчет и Совет Директоров! Да здравствует Отдел выплат и его бессменный руководитель Адам Иванович Сугоняко! Франшиза и конасамент! Абразия и лицензия!
      Обижаться на эти слова у туземцев не был никакого резона. Мало того, что в словах не было ничего обидного, так ведь они их и не поняли вовсе, но у хозяев планеты имелась своя точка зрения на это.