Имперский город Игон-га.

Дворец эркмасса.

      Искусство ждать Бомплигава освоил уже давно, и от этого вынужденное бдение не было для него тягостным. Коротая время, он поглядывал на пустые стены, да смотрел вниз, во двор, отмечая, как неспешно движутся тени на освещенной половине двора.
      Тихо… Скучно… Спокойно…
      Дворец эркмасса хоть и строился как крепость, уже давным-давно престал быть ею. Старая каменная кладка местами расшаталась, поросла лошадиной травой и требовала внимания каменщика.
      Хотя, с другой стороны, зачем? Один Карха знает, сколько лет стоял Игон-га посредине Империи и не видал даже тени неприятеля. Лет двести назад, когда предки нынешнего Император расширяли свои земли огнём и мечом, может быть и случались тут сражения, но сейчас — нет… Враги сидел тихо и далеко.
      Бомплигава с осторожным кряхтением пересел.
      С другой стороны не сносить же стены только из-за того, что рядом нет врагов?
      Он лучше многих других знал, что враги, они то нет то есть, и нет в жизни ничего более неожиданно, чем враг. Особенно враг затаившийся.
      К тому же стена ему даже нравилась. На её светлом фоне цель должна смотреться четче, не то что на соседней….
      На другую стену смотреть было не за чем.
      Вторую половину двора заливала плотная, словно хорошая смола, темнота. Тень от южной стены закрывала землю так надежно, что невидно было ни кустов, ни поварни, ни даже караулки, где отдыхала не обремененная нынешней ночной службой дворцовая стража. То, что он не видел двери, было неприятно, но не опасно.
      Бомплигава отложил лук, и в который уж раз прикинул расстояние от караулки до себя. Шагов сто двадцать, если не сто тридцать. Далеко! Даже если караульщики успеют выскочить во двор и увидеть его, то у него будет время сбежать, пока те станут забираться на башню.
      Он потрогал веревку, что привязанная одним концом к кованому крюку, ввинченному в трещину между камнями, другим концом терялась в темноте за стеной башни. Путь бегства у него имелся только один. По веревке вниз, к лошадям, в туман…
      Другого хода отсюда не было. Брат по Вере, что сопроводил его сюда, уходя, запер за собой дверь и заложил засовом. Лучник слегка ударил по двери кулаком, та даже не дрогнула. Хорошо… Этим путем ему все одно не идти. Если уж сорвется все, то лучше сразу головой вниз. На камни.
      Боясь пропустить выход Императора, Бомплигава снова посмотрел вниз. Никого. Взгляд его пролетел над зубцами стены, над деревьями парка и ушел в небо.
      Пока он тут стоял, звезды из Ожерелья Кархи сдвинулись почти на два пальца, да и Лао, висевший над краем земли, успел подняться на высоту деревьев. Сейчас главной опасностью был именно он. Тень от башни, в которой сидел Бомплигава, удлинялась, и могло получиться так, что в самый нужный момент она закроет выход из дворца, через который Император Адента должен выйти и пройти свои последние шаги под этим небом. Император пойдет вторым и тут главное не промахнуться. Хоть первый, хоть третий, хоть седьмой — те пусть живут. А вот второй…
      Наконец!
      Он поднялся, одним движением накладывая на тетиву стрелу и оттягивая её к правому уху. Чуть слышный скрип изогнувшегося дерева потерялся в скрипе открывшейся двери.
      Сквозь полукруг окна Бомплигава рассмотрел кусок дворцовой стены с заветной дверью. Тень от башни уже заползла на порог, но слава Кархе, он отлично видел все, что нужно. Сперва появился факел. Первый человек нес его перед собой, освещая дорогу четверым, что шли позади него. Тетива в глазу Бомплигавы на мгновение разделила второго надвое и не колеблясь, он отпустил стрелу.
      Какие могли быть колебания, если за эту стрелу он получит 3000 золотых?
 

Система Белюль.

Грузовой танкер «Солнечная корона».

      «Первым делом куплю себе кость!» — подумал человек. Пальцы в перчатке сжали подлокотник, ощутив упругое сопротивление пластмассы — подлокотник цвета хорошо пропеченного мяса пружинил, ходил вверх-вниз, но не ломался. — «Крепкую такую, с полосками жесткого мяса, что бы жевать, жевать, жевать… И что бы жилы в мясе!» Он представил, как упругие волокна потрескивают, рвутся под острыми зубами и от этих мыслей десны у него нестерпимо зачесались. Машинально он стиснул зубами мундштук пищепровода, а тот словно только и ждал этого, тут же влил ему в рот десять кубиков надоевшего уже до чертиков бульона. Человек сглотнул, закашлялся и вернулся в реальный мир.
      В реальном мире, мире коварных мундштуков и куриного бульона, все оставались по-прежнему, как и две недели назад — ни мяса, ни жареных кур, ни сухариков.
      Две недели — срок сам по себе вполне достаточным для того, что бы сделать из человека философа, а уж если человек безвылазно сидит в скафандре такое превращение произойдет с ним наверняка гораздо раньше. «Тут хоть как считай, а меньше 14 дней не выходит», — подумал человек, скосив глаза на пластмассовый мундштук, что словно змея, стерегущая его голод, торчал у подбородка. Он мог бы произнести это вслух, но не стал. Все равно слушать его было некому, да и дальше лицевого щитка скафандра звук никуда не ушел бы, кроме того, и смотреть-то на что-нибудь другое никакого смысла не было. Все одно каждая вещь вокруг была осмотрена, ощупана и изучена.
      Глаза Джо Спендайка, инженера-ядерщика, привыкшие за две недели к виду рубки управления, пробежались по плотным рядам огоньков и цифровых табло.
      Каждый из присутствующих тут приборов был придуман, несомненно, умным человеком и сообщал о вещах очень важных, только толку от этого было чуть. Синие, красные, ядовито-зеленые на серебристых панелях, собранных впритык друг к другу огоньки большую часть времени просто горели и лишь изредка издевательски мигали. Уже на пятый день Джо стало казаться, что они общаются между собой и словно бы посмеиваются над ним.
      Собственно почему «словно»? Так оно и было на самом деле. Корабль был сам по себе, а он — сам по себе.
      Отражаясь во множестве экранов, человек уже даже не думал, зачем он тут и для чего все это. Через это он тоже прошел.
      Первые пять дней полета он еще строил какие-то предположения, но потом в голове уже не осталось места возвышенным мыслям. Маета от безделья становилась все нестерпимей, и он все острее ощущал, что его присутствие на корабле имеет вид чистой формальности. Со всеми сложностями (если они, конечно, имели место быть) корабль справлялся сам, а иногда даже выкидывал штуки, которые человеку никогда в голову бы не пришли. Человеческие глаза и руки на его борту были не более чем дублирующей системой управления. И не самой надежной, между прочим.
      Конечно, был контракт…
      Он вспомнил плотный лист желтоватой бумаги с золотым обрезом по большой стороне, с гербом «Двойной оранжевой» — двумя переливающимися оранжевыми кругами, заходящими один за другой, и то ощущение удивления оттого, что предстояло сделать по контракту. По бумаге, которую Джо подписал с «Двойной Оранжевой» ему полагалось обеспечивать нормальную работу энергетической установки корабля до посадки его в Шелауа, но до сих пор реактор прекрасно справлялся и без него, а он просто сидел тут и скучал. Он подумал об этом и запнулся на слове «скука».
      Нет… Состояние, в котором он сейчас пребывал, нельзя было назвать скукой. Скуку он прошел еще неделю назад. Теперь те чувства, которые он испытывал, глядя на панели индикаторов вокруг себя, он мог назвать только лютой тоской.
      Правда, к счастью, бывали и исключения из этого правила и сейчас был как раз такой случай.
      Огоньки ходили по пульту разноцветными волнами, схлестывались, потухали и опять разгорались. Жизнь кипела — корабль готовился выйти из прыжка в обычное пространство.
      Огоньки на пульте вздрогнули и разбежались. «Сколько же до следующего?» — подумал человек. — «Пять дней? Или четыре? Нет четыре. Четыре!». Для верности он спрятал большой палец в ладонь и растопырил оставшиеся. В сравнении с тем временем, что уже проползло через эту кабину, оставшиеся дни были мелочью, пылинкой… Но они все равно казались бесконечно длинными. Он представил себе все эти 576000 минут, а потом всю ту бездну времени, что следовала за этими четырьмя днями и содрогнулся. От этой мысли губы свело саркастической улыбкой, во рту стало кисло и он, все-таки, решил нарушить тишину рубки.
      — Деньги, черт их дери!
      Да. Дело было в деньгах. Именно из-за них он тут и сидел.
      Грузовой танкер серии ДТ-75 «Солнечная корона» хоть и числился по документам старой развалиной, но в действительности таковой не был! Джо собственными глазами видел, что во время ремонта на него не пожалели не только краски. Множество примет, говорили знающему человеку, что корабль перед рейсом перебрали, чуть ли не по винтику. Коснулось это и энергохозяйства.
      Конечно, энергетика всегда была ахиллесовой пятой любого корабля, а уж тем более, любого типа автоматических транспортников. Если что и случалось, то именно из-за нее да еще, может быть, из-за навигационных ошибок, но на «Солнечной короне» о навигационных ошибках можно было забыть. Ему показали не так много, но то, что Джо успел увидеть до старта, его сильно успокоило. Навигационное оборудование на танкере стояло самое новейшее. Хорошее зрение и любопытство позволили ему разглядеть военные клейма на навигационной рубке. С одной стороны это, конечно, было удивительно — военное оборудование на гражданском судне, но с другой ничего удивительного как раз в этом и не было. «Двойная оранжевая» много чего делала и для армии, а уж если делаешь для других, то уж для себя не сделать не просто глупость, а грех.
      С его хозяйством тоже все было в порядке.
      Военных клейм тут, конечно, не было — откуда там военные клейма — но его собственного житейского опыта хватило понять, что тут к чему и почему.
      Реактор тут стоял хоть не самой последней модификации, зато проверенный. Как следовало из документов, те два года, что прошли с момента его постройки, он простоял на испытательном полигоне Компании на Уртану, и только поэтому имел не стандартные, а персональные графики кривых насыщения потока. Едва Джо вспомнил это, как где-то в глубине задавленной тоской души, шевельнулся отголосок того восторженного удивления, которое он испытал, узнав об этом. До этого он и не знал даже, что такое вообще может быть — персональные графики-то, а вот на тебе… Век живи — век учись!
      Вообще тем, кто готовил корабль в этот рейс, нельзя было отказать в здравомыслии — за два года исследований все, что могло отказать по мелочи уже отказало, а крупных неприятностей у такой отлаженной машины быть просто не должно.
      Эти же достойные люди позаботились и о безопасности груза так, словно в трюмах лежали слитки ирридиума или валенсианской платины.
      Это, кстати, тоже был интересный вопрос — что там теперь лежит. Джо машинально оглянулся, но взгляд традиционно уткнулся в стальную стену.
      При отлете с Ганзы представители «Двойной оранжевой», как и полагается, опломбировали все три трюма, и сдали отчет портовому начальству, что везут лабораторное оборудование. Наверное, так оно и было на самом деле. В тот момент сам Джо пребывал в полной уверенности, что везет научные клистирные трубки, но вот три дня назад кое-что изменилось.
      После второго прыжка корабль встал и почти шесть часов неподвижно висел в пространстве. Реактор «замерз», автоматически выйдя в ждущий режим, и кошки едва не проскребли душу ядерщика до костей, но тут появился другой корабль. Корабль-близнец. Систер-шип, как раньше выражались моряки. Спендайк насторожился, и, как оказалось, не зря. Именно тут и начались неожиданности.
      Ни с того ни с сего, вдруг, управляющая часть корабля отстыковалась от трюмов с лабораторным оборудованием и пристыковалась к трюмам пришельца. Джо вспомнил, как он возмущенно орал и плевался, не в силах помешать этим эволюциям, но на него не обратили внимания. Скорее всего, одарить его вниманием было просто некому. Уже потом, в полете, он собразил, что все, что тогда происходило, корабельные вычислители делали сами по себе, в автоматическом режиме.
      Глядя на точные перемещения сотен тысяч тонн легированной стали, он впервые почувствовал, что вляпался во что-то очень серьезное. Спустя еще полчаса, когда на его глазах отсоединенные трюмы с лабораторным оборудованием разнесло на части, он уже был в этом совершенно уверен.
      Три часа после этого «Солнечная корона» неподвижно висела, готовясь к третьему прыжку, а он, глядя на тающее облако газа, и время от времени пролетающие рядом осколки, размышлял о своей жадности, и превратностях судьбы, приведших его в это время и в это место. Где-то глубоко в подсознании билось желание поскорее узнать разнесет Судьба в куски его корабль или нет…
      Обошлось. Не разнесло.
      Корабль с новым грузом разогнался и ушел в прыжок. Судя по тому, в каком направлении шел разгон пункт назначения его не изменился….
      Но все это случилось неимоверно давно, чуть не десять дней тому назад, а сейчас все было иначе. Главный вычислитель бегущей строкой отрапортовал о готовности к переходу.
      — Ну и что? — спросил у него царь природы. — А если я возражаю?
      В его словах было больше гнева, чем юмора. Он не мог повлиять на решение. То, что сделал вычислитель, нельзя было назвать иначе, чем вежливостью, переходящей в утонченное оскорбление.
      Ведь формально Джо тут и не было.
      Изюминка ситуации заключалась в том, что танкеры серии ДТ-75 являлись бесплотными, и изначально человеку там места не было. Корабль и в этот раз должен был идти в автоматическом режиме, но кому-то пришло в голову, что если на нем, вдобавок к автоматике, окажется и человек, то шансы на удачное окончание полета только возрастут. Наверное, ставки были очень высоки и именно поэтому для него нашли местечко, пристроив к танкеру стандартную аварийную капсулу.
      Это было не только не по правилам, но даже вопреки им, но «Двойная Оранжевая» умела решать такие вопросы. Он кое-чего повидал в этой жизни и представлял, как это могло произойти.
      «Деньги», — подумал человек. — «Презренный металл…»
      На мгновение он и себя ощутил купленным, но, представив, какая сумма ожидает его на счету в «Третьем Галактическом банке» отбросил эти мысли и воодушевился. За такие деньги он вполне мог выкупить свое достоинство обратно и вдобавок прикупить еще чье-нибудь.
      Пока он думал над этим, за панелями Главного вычислителя шла невидимая работа. Столбики света вырастали и опадали, цвет переходил от красного к фиолетовому и обратно. Надеясь хоть как-то развлечься человек, закрыл глаза и попытался угадать момент выхода корабля в пространство. Он загадал открыть глаза, когда досчитает до сорока восьми, но едва он добрался до семнадцати как корабль тряхнуло так, что зубы у него клацнули, прикусив язык. Джо открыл глаза и с удивленным интересом огляделся и открыл рот. Прежнего терзающего душу однообразия уже не было. Безинерционный полет кончился, едва «Солнечная корона» вышла в трехмерное пространство, и с ним кончилось спокойствие. Корабль содрогнулся, и тут же какая-то сила попыталась выбросить человека из кресла. Его спасли только привязные ремни, да годами выработанная привычка привязывать себя везде, где только можно. Экраны только-только успели вспыхнуть, и по ним кубарем прокатилось что-то вроде планеты. Он не успел разобраться так это или нет, как экраны показали звездный водоворот. Уже через мгновение человек почувствовал себя термосом, в котором свободно переливается ртуть, ритмично ударяя его то в пробку, то в донышко. Кровь крутилась в нем вместе с мыслью, что хоть сейчас плохо, но ведь все может стать еще хуже. Через несколько секунд, привыкнув к этому ритму, он сообразил, что корабль не просто вращается вокруг оси, а позорно летит в пространстве, словно брошенная дикарем палка.
      Ему даже не нужно было представлять, чем это может кончиться — порядочные и уважающие себя корабли так не летают.
      Превозмогая тяжесть, человек бросил руки в перчатках на пульт, надеясь успокоить разбушевавшегося под бронированной обшивкой зверя, но тут же убрал их. Реактор работал, как и полагалось оглаженной и надежной машине. По крайней мере, то, что он видел на индикаторах (если они не врали, конечно) говорило именно об этом. Причиной нынешних и маячивших невдалеке неприятностей определенно было что-то другое.
      Пока он раздумывал, корабль вздрогнул и человек ногами, словно кузнечик, уловил грозный гул. После этого стало не до размышлений. Липкий страх прокатился по спине и стек в колени. Он уже понял, что для него означает этот звук — корабль входил в атмосферу. Планета ему не почудилась.
      Еще надеясь на счастливый исход, он посмотрел на экран прямо перед собой, и мгновенно пожалел, что сделал это. Садиться корабль не собирался. Он собирался упасть…
      Да что там «собирался» — он уже падал.
      Температура за бортом скачком зашкалила за две тысячи градусов и телеобъективы расплавились. Панорамный экран, только что показывавший стену огня вокруг корабля, на его глазах вспыхнул и почернел. Индикаторы на пультах непрерывно мигали, и человек на мгновение отвлекся, представив себе как по тонким, тоньше волоса золотым проводникам мечутся электроны и, сталкиваясь лбами, передают команды отчаянно боровшегося за жизнь корабля.
      Тяжесть, которая уже казалась непереносимой, вдруг стада еще больше. Она диким зверем прыгнула на плечи, обрывая привязные ремни, и человек, только что вмятый в кресло, выскользнул из него, словно вишневая косточка из пальцев.
      А тем временем, семьюдесятью километрами ниже…
 

Южная окраина Империи.

Окрестности замка Керрольд.

      — Хорошо устроились!
      Аст Маввей Керрольд, хозяин замка Керрольд, почти без злобы ударил раба носком сапога под ребро. Не ударил даже, а так… Ткнул. Злобы в нем не было. Ну, разве совсем немного. На донышке… Да и чего злиться? Все шло как нужно, и можно было пошутить над проигравшими.
      — Рыбка, небось, свежая… Ягоды. Может и молоко у вас тут есть? Корову не держите?
      Раб, тот, что лежал под ногами, смолчал, а дальний, распятый на кольях захрипел что-то. Что он там хрипит, Аста не интересовало. По законам Империи сбежавший раб становился злым духом, и добропорядочным поданным Императора надлежало таковых при встрече убивать без разбору, то есть они уже были трупами. Рачительные хозяева, конечно, поступали иначе, — пороли до полусмерти, меняли имена и прозвища, но и ритуальные казни Имперским Советом не осуждались.
      Керрольд оглядел островок, погладил собаку, ластившуюся к нему и бросил меч в ножны. Почти все тут было кончено. Перья вечернего тумана, что висели в воздухе, перемешались с хвостами дыма от костра и догоравших землянок и звоном железа, еще жившим в воздухе.
      Через близкий брод в ряд по двое на островок выезжала малая замковая дружина. Под ногами лошадей мутилась вода, а воины с молчаливыми ухмылками оглядывали поросший темно-зеленой травой берег, несколько трупов уже облепленных речной мушкой и спешивались, готовясь к схватке. Сырая туманная мгла, хоть и не была глубокой — всадник возвышался над ней — заливала остров целиком, и от того усмешки были сдержанными — мало ли чего может приключиться в таком тумане. С самострелом может управиться и безногий калека и даже однорукий.
      Распятый раб задергался, явно пробуя веревки на прочность. Не дурак был — понимал, что после того, что случилось пощады не будет. Что бы охладить его пыл Хэст Маввей, наследник Керрольда, размахнулся, но отец не оборачиваясь, произнес.
      — Хватит. Ему еще умирать сегодня. Прапрадеда вспомни.
      Хэст осторожно опустил поднятую ногу и отодвинулся. О прапрадеде ходило две легенды. В первой, что была записана в Шафрановой книге Имперских летописей, рассказывалось о том, что прапрадед Аста во время Изначального Альригийского нашествия, засев у Обожженной Ладони с тремя десятками своих людей почти десять дней сдерживал натиск альригийцев, дав тем самым Феварду Плоскостопому время собрать войско. За это Император выделил ему спорные земли на окраине Империи и позволил устроить на них драконий питомник…
      Другую историю рассказывали только в кругу семьи при закрытых дверях. И не мудрено, что так. Выплыви эта история наружу, она наделала бы шуму не меньше, чем настоящий покойник, всплывший в Императорской купальне. По этой легенде оный предок и сам оказался не то беглым рабом, не то разбойником и проделал все это вместе с друзьями — беглыми каторжниками.
      Эта легенда Хэсту нравилась больше первой — приятно было сознавать, что в твоих жилах течет кровь человека, у которого хватило сил выбраться из глубины выгребной ямы и забраться так высоко. Почти под самое Императорское седалище. Если в твоих жилах течет кровь такого человек, то и сам ты вправе наедятся на многое.
      Раб под ногой захрипел и пустил пену изо рта. Сын, как только что отец носком сапога хозяйственно поправил палку у него во рту.
      — Ишь, здоровый какой, — беззлобно сказал старший из Маввеев. Ничего, ничего… Не рвись. Веревка все равно здоровее.
      Слушая отцовский голос, Хэст настороженно посматривал по сторонам. Остров был невелик, но он уже насчитал на нем семь землянок. Три из них горели, а из остальных несло сыростью, мокрыми тряпками и даже дым костра от того казался влажным. В каждой из них могло уместиться человек пять, а это значило, что обитало тут человек тридцать. Троих он видел. Десятка полтора дружинники уже увели с острова. Оставалось только понять куда подевались остальные.
      Отца это не интересовало.
      В двух шагах от них, в яме, весело трепыхалось пламя, над которым истекала каплям жира туша оленя. Маввей не поленился и подошел поближе. Потыкав кинжалом, нашел пропекшееся место, откромсал два добрых куска и поделился с сыном. Хэст впился в мясо зубами, не прекращая прислушиваться к тому, что происходит на острове. Звон железа не стихал и Аст Маввей недовольно бросил.
      — Ну что они там? Друг с другом передрались, что ли?
      Хэст вытянулся, посмотрел туда, куда смотрел отец, но, как и он, ничего не увидел. Туман сгустился, как это часто бывает перед заходом солнца, и теперь островок казался большим облаком. Из белого марева донеслись крики и звон железа. Хэст дернулся.
      — Я сбегаю, посмотрю? — предложил он.
      — Подожди.
      Аст знаком послал в туман телохранителя и, наклонившись к сыновнему уху, произнес.
      — Что бы посмотреть у нас есть лазутчики, а головы Маввеев нужны, чтобы думать и принимать решения.
      Раб под ногами замычал, обращая на себя внимание. Аст покосился на него.
      — Знаешь, что там?
      Раб закивал. Хэст посмотрел на отца. Тот кивнул. Кончиком меча Хэст обрезал веревку и раб, брызгая от усердия слюной, зашепелявил:
      — Слушай меня, господин! Вчера к нам пришли два приверженца Просветленного Арги. Наверное, это они оказывают неразумное сопротивление.
      Аст мгновенно стал серьезным, лоб разделила жесткая морщина. От приверженцев Просветленного ничего хорошего ждать не приходилось. А вот если они еще и… Он наклонился, чтоб видеть глаза раба.
      — Уж не…
      — Да мой господин! — перебил его раб, довольный, что оказался полезным. — По крайней мере, один из них прошел «Ход двенадцати смертей»! Я видел знаки на теле…
      На мгновение раб показался Хэсту большим толстым щенком, что радостно вертит хвостом, понимая, что угодил хозяину. Дурак. Аст помрачнел. Сын, увидев это, вытянулся весь, понимая, что отец принял решение. Кивнув в туман, из которого все еще неслись крики и железный звон, сказал.
      — Пусть их убьют.
      — Но, отец, — разочарованно начал Хэст.
      — Пусть убьют, — повторил Аст Маввей, — пусть закидают стрелами. Живые они мне слишком дорого обойдутся.
      Хэст нехотя кивнул. Иметь среди своих рабов Просветленных, да еще прошедших «Ход двенадцаи смертей», а значит обученных тому, что никто не умеет, было бы куда как хорошо, но не всякий камень можно поднять, не всякую воду можно переплыть…
      Хотелось бы, что бы все было по-другому, но он понимал правоту отца. Отцовские воины могли многое, но взять живьем просветленных, прошедших Коридор Смерти и уцелеть самим это было бы чудом. Отец все решил верно — их можно было только убить. От того, что его слова через несколько мгновений принесут кому-то смерть он замешкался, переживая значительность происходящего.
      — Ну, — сказал отец, тронув его за плечо. — Давай!
      Но не успел Хэст сделать и десятка шагов как за спиной раздался крик.
      — Горе беспечным! Зло идет! Зло идет!
      В два прыжка Хэст очутился около отца, прикрывая спину. Аст удивленно озирался, перебрасывая секиру из руки в руку. Телохранители справа и слева ощетинились мечами, а под его ногами бился распятый на кольях лицом вверх второй раб, стараясь вырваться. Колья трещали, но опасности не было никакой. Первый раб, испуганный переменой в Асте сжался и боязливо сказал.
      — Это наш… Их колдун. Он умеет видеть ветер…
      Аст не ответил. Дурак — он и есть дурак. А дурака слушать — себя не любить. Где-то высоко, высоко раздался тонкий свист. Сперва он был похож на комариное жужжание, но через несколько мгновений перерос в гул, неприятной дрожью отозвавшийся в костях… Воздух вокруг задрожал. Телохранители присели, не видя и не понимая опасности, но ощущая её приближение.… Мгновения бежали одно за другим. Гул ширился, заполняя воздух вокруг.
      — Вон он! В небе!
      Все задрали головы. Над деревьями, в невообразимой дали в небе, оставляя за собой дымный след толщиной с башню летел огненный дракон. Гул перерос в грохот, прижимая слабых духом к земле. Люди загородили лица ладонями, деревья взмахнули ветками, провожая огненного зверя, с ворчанием пожиравшего кого-то в прозрачном небе. Мечи замерли и опустились остриями к земле, поняв тщетность борьбы человеков с творением Кархи. Грохот прокатился над ними и уплыл в другие земли. Когда он затих кто-то пробормотал, признавая человеческое бессилие перед огненным драконом:
      — Чуден Карха в делах своих!
      Аст не стал спорить. Не его дело рассуждать о Божественном. Для этого были Братья по Вере, священными плясками охраняющими покой Керрольда да и всей Империи, а им следовало заниматься своим делом.
      — Ему не до нас, — крикнул Аст. — Нечего ждать. Добейте их и возвращайтесь.
 

Окрестности Имперского города Саар.

Дорога на Апприбат.

      Бомплигава повернул налево.
      Эвин Лоэр последовал за ним по черной щебеночной тропе, уходившей вдоль горного хребта прямо на юг. Приметное белое пятно на ляжке коня то исчезало, то вновь появлялось примерно в сотне шагов впереди.
      Он уже езживал по этой тропе, известной очень немногим. Оно вело к Полосатой Башне, подземному убежищу, откуда император мог управлять страной в случае чумы или одной из тех ужасных магических атак, что иногда, по слухам, обрушивали на него волшебники Стеклянной горы. Эвин, в свое время поездившей по Империи, проезжал этой дорогой, по меньшей мере, раза три и еще помнил её. Теперь это ему пригодилось. В этом месте начались крутые подъемы и спуски, мешавшие наблюдать за врагом. По обеим сторонам дороги за чередой каменных валунов высились огромные деревья.
      Предполагая, что альригиец направляется в Апприбат, Эвин тихонько тронул коня вперед. «Что ему тут нужно-то? — подумал он. — В этой-то глуши?».
      Темноту пронзило конское ржание. Конь Бомплигавы заржал, что-то почувствовав. Эвин судорожно дернул повод, остановился, слушая, что будет дальше. Белое пятно в темноте после нескольких мгновений неподвижности медленно двинулось налево и скрылось среди деревьев. Эвин так же медленно проехал еще немного и остановился шагах в пятидесяти от того места, где свернул альригиец. Нос его поймал запах жилья. В воздухе пахло дымом. Не лесным дымком от небрежного костерка, а дымом с кухни, в котором к горьковатому запаху сгоревшего дерева примешивался запах еды и хорошего вина.
      Бесшумно спрыгнув, Эвин осмотрел обочину дороги. Совсем рядом отыскалась довольно широкая поляна, и он хотел уж, было, привязать коня, но потом передумал. Земля тут была довольно сырой и утром, тот, у кого будут открыты глаза, сможет определить, что Бомплигава прибыл сюда не один, и кто знает какие выводы этот неизвестный сделает из этого заключения. Ведя коня в поводу и прислушиваясь, он прошел еще несколько шагов, пока не наткнулся на более твердую, покрытую мелкими камнями площадку. Довольный этим, Эвин привязал повод к кустам и несколько раз подпрыгнул, проверяя не звякнет ли где металл о металл, проверил легко ли вынимается меч и скользнул за кусты. Сразу за ними начиналась мощеная камнем дорога. Эвин мысленно похвалил себя за то, что оставил коня. На такой дороге звук подков позади себя услышал бы и глухой. Узкая дорога спускалась вниз по склону горы, через густые заросли смешанного леса. В скудном свете только-только высунувшего из-за горизонта свой краешек Мульпа, он увидел дорожный столб. На маленьком указателе около каменной ограды Эвин, помогая глазам пальцами, разобрал слово «Олтул».
      «Куда это нас занесло?» — подумал Эвин. Потом сообразил. Дорога, должно быть, вела к постоялому двору Братьев по Вере «Честь и Вера».
      Посыпанная мелким камнем дорога крутыми зигзагами спускалась к подножию гор. Эвин шел обочиной, ступая по сосновым иглам, и временами спотыкаясь о сброшенный с полотна дороги камень. Он знал, что тучи, закрывавшие небо, рассеялись, но здесь, в густом лесу, не было видно ни зги. Дождь и туман пропитали почву влагой, деревья стояли мокрые, и капли воды падали Эвину на лицо всякий раз, когда рука задевал ветку. Звук шагов вязнул в насыщенном сыростью воздухе. Примерно через пол поприща дорога сделала последний поворот, и Эвин оказался на опушке. Красота открывшегося внизу вида заставила его остановиться.
      У подножия горы стоял большой приземистый бревенчатый дом. Цепь гор позади него уходила к далекой долине. Сквозь вечернюю дымку, опустившуюся на равнину, проступала редкая россыпь огоньков. Огромный купол неба заполняли бесчисленные звезды, намного более яркие, чем в городе. На востоке, словно фонарь на сторожевой башне, висел Лао. Самое большое скопление огней в долине обозначало, по-видимому, имперский город Саар, решил Эвин, самое маленькое, справа — таможенный пост при переправе через Эйбер. Еще дальше, туда, куда едва достигал взгляд, на темном небе вспыхивали зарницы — то ли Божьи помощники играли, толи собиралась загореться неведомая звезда.
      «У аттагов, говорят, есть стекла, через которые далекое может стать близким, — подумал Эвин. — Вот бы сюда такое!».
      Но волшебного стекла не было, и ему пришлось без него внимательно осмотреть дом. Справа была кухня, там какая-то женщина склонилась над очагом. Центральная часть дома, по всем признакам из нескольких комнат, оставалась неосвещенной, но в левой половине, в большой комнате с камином, Эвин разглядел Бомплигаву и еще чей-то силуэт; они сидели на кушетке лицом к нему. Когда Бомплигава протянул руку к кубку, из кресла поднялся третий человек и налил вина из темного кувшина. На мгновение в свете факелов сверкнуло золотое шитье на рукаве, и темнота вновь объяла неизвестного.
      «Убью его и женюсь… — подумал Эвин. — Разбогатею так же вот и тоже буду горячее винцо попивать! Об умных вещах разговаривать!»
      Потом мельком подумал о волшебном ухе, что, говорят, было у тех же аттагов, которое могло сделать неслышное слышным и, не задержавшись на этом мыслью, пригнулся, пересек лужайку, перебрался через изгородь и… угодил в самую гущу держи-куста. Кляня про себя острые шипы, торопливо облизал царапины на руках. Жалеть себя времени не было. Свернув направо и стараясь держаться в тени дома, незваный гость на цыпочках перешел усыпанную гравием дорожку и подошел к окну.
      «Двое в комнате, — подумал Эвин. Он прислушался, пытаясь расслышать чьи-нибудь шаги или голоса, но напевавшая в полголоса женщина не дала этого. — Где-то ведь и остальные… Наверняка ведь он с телохранителями…»
      На его счастье окна тут были выстроены на пальский манер — в одну створку, открывавшуюся наружу и в бок. К тому же тот, кто строил дом, словно загодя подумав о таких как он, не стал стараться и прилаживать створку на совесть, а сделал, как получилось. Получилось хорошо — между двумя сходящимися деревяшками имелась щелочка. Не щелочка даже, а самая настоящая щель, как раз, чтоб лезвие вошло. В благородных домах, в смысле, в спальнях благородных дам, такие щелочки тоже случалось повсеместно и ничего — жили люди, не жаловались. Некоторые даже благодарили.
      Просунув в щель лезвие короткого меча, Эвин приподнял крючок, заранее кривясь от того, что тот, соскочив, обязательно звякнет. Угадал. За окошком тихонько звякнуло. Несколько мгновений он ждал, присев под подоконник, чтоб всякого любопытствующего угостить ударом меча, но, слава Кархе, никто не выглянул.
      Неслышно отодвинув створку, поднялся. По спине скользнули ветки, зацепились за перевязь, но удержать его не смогли.
      Места на подоконнике как раз хватило на то, чтоб присесть.
      Мгновение посидев, спустил ноги вниз. Тихо. Где-то за стеной, совсем рядом, клокотала закипающая вода. Кухня. Запах жаренного мяса, стук ножа по деревянной доске. Ничего страшного. Опасности нет.
      Ухватив нож за лезвие Эвин осторожно, стараясь не скрипеть половицами, прошел вперед, прислушался. Дверь налево, дверь направо. Одна простая, другая с резьбой по притолоке. Куда? Приложился ухом к створке, прислушался.
      За левой дверью приглушенные голоса, взрыв смеха. Обычно Бомплигава путешествовал с четырьмя телохранителями. Вряд ли тут было меньше. Рассчитывать свои силы нужно было исходя из этого. Правая дверь. Комната. Пусто. Стол, две лавки. По стенам висят чьи-то шкуры и вместо благородного оружия — начищенная посуда.
      Все не то, мимо.
      Еще несколько шагов вперед. Дверной проем, но дверь не закрыта.
      Вот он. Эвин ощутил снизошедшее на него спокойствие.
      В глубине комнаты, в проеме двери, спиной к нему стоял кровный враг.
      Ну и что, что спиной стоял? Кто-нибудь из ревнителей рыцарской чести и противников здравого смысла может быть и упрекнул бы его в том, что он зашел со спины, но Эвин никаких угрызений совести по этому поводу не чувствовал — что на груди, что на спине хватало места, чтоб всадить нож так, чтоб человек быстро и негромко расстался с жизнью. Тем более, и за самим Бомплигавой никто не замечал никакого благородства. Его телохранители убивали так, как им было удобно, и он достоверно знал, что Младшего Брата Вельта они вообще убили во время свершения им Охранительной пляски.
      Наслаждение полной властью над жизнью врага мелькнуло и пропало. Насадиться можно будет воспоминаниями, а сейчас… Нож уже был в руке и Эвин осторожно, чтоб не скрипнула кожа камзола, отвел руку назад.
      И тут счастье, сопровождавшее его весь сегодняшний день, изменило ему.
      Он почувствовал движение рядом с собой, и, не медля ни мгновения, метнул кинжал.
      Не метнул, конечно. Рука только дернулась, и пальцы разжались, выпуская нож. Деревянная палка оказавшаяся между шеей и рукой остановила руку, не давая ей сдвинуться с места.
      Кто-то схватил его за неё и потащил назад. Эвин вывернулся, рванулся в сторону, но тут ему заплели ноги и ударом под колено опрокинули. Уже падая, неудачливый покуситель сообразил, что его тут ждали — сам Бомплигава даже не пошевелился, уверенный в своей охране.
      Лоэр застонал от обиды, дернулся, но держали его крепко. С азартными вскрикиваниями его протащили по неструганным доскам, поставили на ноги, повернули лицом к спине кровника. Лицо жгло, из носа текла кровь, капала на пол. Он дернул рукой, пробуя как держат, но держали его правильно. Ничего не скажешь — умельцы. Руки даже не шевельнулась.
      Бомплигава, явно издеваясь, несколько мгновений что-то перебирал на столе и только потом повернулся.
      — Ну, вот и снова мы вместе, Эвин Лоэр, — сказал он. — Это Судьба? Или Рок?
      Лоэр промолчал. Ничего путного в голову не пришло, да и не о разговорах тут думать нужно, а о том, как жизнь спасти. Голова заработала, прикидывая, что тут можно сделать. Два окна, очаг, стол, лавка, на столе серебряная посуда — единственное, что тут могло сойти за оружие, только ведь не дадут добраться. Ну-ка, ну-ка, а там что?
      Бомплигава увидел его ищущий взгляд и понятливо рассмеялся.
      — Всему на свете приходит конец, — сказал он. — Кровной мести тоже. Я предлагал тебе мир и жизнь… Помнишь?
      Эвин снова не ответил.
      Назад нельзя. Там сопели сразу двое, несло пивом и сырой редькой. Ага! Значит все четверо тут. Во дворе, получается, никого нет, может быть, разве кто-то из работников или хозяин. Это не страшно. Тогда правое окно. Узко, конечно, только левое-то еще меньше. Думай, думай, думай…
      Что делать? Куда выгребать?
      — Я понимаю и ценю те чувства, что ты испытываешь ко мне и моему дому, — насмешливо продолжил Бомплигава, — но никак не могу умереть для твоего душевного спокойствия. Согласись, что это было бы слишком любезно…
      «Женишься тут, как же…Живым бы уйти….»
      Эвин слегка подёргивал руками, переступал с ноги на ногу. Он пока не пробовал вырваться, но проверял тех, кто его держал. Тот, что держал его слева, явно был левшой. Это давало маленький шанс. Совсем крохотный. Нужно только поймать момент.
      — Ты не захотел мира, — продолжил Бомплигава так, словно ничего не видел и не чувствовал. — Что ж, каждый хозяин сам себе…
      Заглушая его слова, в воздухе возник далекий рокочущий звук, словно где-то далеко-далеко разом грянули Императорские трубачи.
      — Предлагать его тебе второй раз, значит не уважать тебя как врага. Так что…
      Далекий гул приблизился, перешел в визг, и тут же, без перерыва в грохот. Дом качнуло. Стены задрожали, словно охваченные страхом, сверху посыпался мусор, что-то задребезжало и упало с жалобным звоном. Телохранители завертели головами, не понимая, что происходит. Женский голос за стеной завизжал и левый дернул головой, чтоб посмотреть, что там твориться.
      Самое время.
      Эвин всем весом прыгнул вперед и, развернувшись, тут же подался назад.
      Левый неосмотрительно дернулся следом за ним, но не удержался, начал падать, и Эвин добавил ему ногой под колено, угодив по нужной косточке. Тот вскрикнул, но теперь его никто не слышал. Шум перестал быть просто звуком — он стал силой, которая лупила в стены невидимым молотом, заставляя дом подпрыгивать, раскачиваться и ходить ходуном.
      Правого он достал пяткой, и тот упал, больше думая о себе, чем о господине и тем боле о пленнике, добавил ребром ладони по шее. Правок такой удар не требовал. Было четверо — стало трое. Ничего. Обойдется, если жив останется.
      Крыша подпрыгнула, и каким-то чудом Эвин увидел там небо и звезды и серп Мульпа и огненную полосу, перечеркнувшую небо. Бомплигава этого не видел, но сообразил, чем все это может кончиться, и отпрыгнул.
      Стоял он неудобно…
      От этого прыжок его оказался коротким — до расползающейся по бревнышкам стены.
      На все что тут произошло, ушли какие-то мгновения. За спиной Эвина остались еще двое, но они были не в счет. Он кожей чувствовал, что не успеют они, не успеют!
      Но он и сам не успел.
      Куда уж человеку соревноваться с силами, которые стоят вне его разумения.
      В одно мгновение крыша не выдержала и рассыпалась. Бревна и балки, отделявшие людей от милосердного неба, рухнули на пол, словно брошенные Кархой игральные палочки, отделяя его от Бомплигавы. Сухое дерево, крошась щепками, полетело в камин и вспыхнуло. Не дожидаясь смерти, Эвин оттолкнувшись от лежащего правого, нырнул в окно, угодив плечом в перегородку. Деревяшка хрустнула, разламываясь, и он, несмотря на то, что творилось вокруг, услышал этот хруст.
      Острая боль в руках. Камни, трава. Через держи-кусты он прокатился так и не заметив их. Несколько раз его перевернуло через голову, скрюченные пальцы хватались за все, что попадается, но остановиться он так и не смог. Сила, раскатившая по бревнышку постоялый двор не пожалела и его самого.
      Его несло, катило, ударяя, кажется, о каждое дерево в лесу. Грохот летел следом, и он не понимал, что же все-таки случилось, а потом его легко, как хозяйка бедной хижины сметает крошки со стола, смело с высокого берега прямо в Эйбер.
 

Место высадки.

Эпицентр.

      Света не было.
      Не было вообще ничего, кроме тяжести.
      И от этого он не видел, что происходит рядом с ним.
      Это было странное ощущение. Мир вокруг не давал ничего знать о себе, но он определенно находился где-то поблизости, окружал его. Он чувствовал его, не смотря на то, что вокруг, сколько можно различить, раскинулась темнота, но она, эта тьма, была проявлением реального, вещественного мира. Она не была темнотой сна и мир, хоть и скрывался в ней, никак не мог быть виртуальным.
      Он попытался отождествить себя с чем-нибудь, чтобы зацепиться за реальность, но тщетно. Попытки что-либо вспомнить накатывались волнами и пропадали. Память, как и чувства, предала его и молчала.
      Страха не было — чтобы не называлось этим словом, оно было неведомо ему, но все же что-то похожее на растерянность в нем зародилось. Ничего подобного за всю его жизнь с ним еще не происходило, правда жизнь его была не так длинна, что бы в ней с ним произошло все, что вообще может произойти.
      Несколько долгих мгновений он ждал команды как знака свыше, но команда не приходила. Он знал, что та обязательно придет, ибо почему-то был уверен, что смысл его жизни и состоит в выполнении приказов и команд, но мгновения сливались в поток, чтобы унестись в бездну, из которой не было возврата, а команды все не было, и он продолжал ждать.
      Ожидание не было тягостным, но оно было неприятным, ибо намекало на то, что что-то произошло, что-то такое, что не давало ему заняться его делом.
      Делом, для которого он был создан.
      Бесконечная череда секунд оборвалась яркой вспышкой, вырвавшей из прошлого его имя — Десятый!.
      Понимание пришло изнутри, а не извне, сделав ясным ближайшее будущее. Искра сознания, робким огоньком мерцавшая в темноте, вспыхнула, словно раздутая ветром свеча и он понял, что должен сделать.
      Анализаторы заработали на полную мощность, превращая абстрактный мир тьмы в пакеты электронных импульсов. Мир вокруг действительно оказался материальным. У него имелся объем, плотность температура… Обретя прошлый опыт Десятый вспомнил, что мир всегда был враждебен ему и каждый раз первым делом следует собрать информацию, чтобы противостоять миру. Этот раз не оказался исключением. Температура за 800 градусов, атмосфера из раскаленных окислов. Спектрометр выдал целый букет, но он не обратил на него внимания. Там витала целая россыпь микроэлементов: титан, ванадий, вольфрам… Радиационный фон — норма. Вот это уже лучше. Похоже, что противник не использовал против него ядерное оружие.
      Хорошо-то хорошо, но повода для восторга все равно недоставало.
      Трижды он вызывал Координатора, каждый раз, как и полагалось, меняя частоту вызова и шифруя сигнал, чтобы враги не смогли перехватить вызов, но Координатор не отвечал. Может быть, что-то случилось с Координатором, а может быть с ним. Скорее всего, именно с ним. Он никогда не видел Координатора, но догадывался, что тот защищен куда лучше его.
      Едва он подумал об этом, как автоматически включилось внутреннее тестирование. Таймер не отсчитал и полутора циклов, как многое стало ясно. Если бы у него была голова, Десятый покачал бы ей. Дело было плохо. Не так плохо, конечно, что бы своим ходом нырнуть в небытие, но все же… Прорехи были слишком велики.
      Блок наведения, система малых калибров и защитные экраны, часть внешних оптических датчиков, локатор… Тревожные сигналы поступали отовсюду, но мудрые создатели, давая ему жизнь подумали и об этом… Он отдал команду и почувствовал движение внутри себя.
      Две «крысы» — два ремонтных робота, что прилагались ему, отлипнув от брони, юркнули внутрь, и Десятый почувствовал их, когда они подсоединились к внутренней информационной сети. Это стало прозрением. Теперь он видел себя изнутри. Ходовая часть, энергоблок, приводы, силовая подвеска, интерференционный подъемник. Кое-что из этого могло еще пригодиться, но многое, слишком многое годилось только для переплавки.…
      Безусловно, он не понимал всего, но того, что ему было известно о себе, хватало, чтобы увидеть общую картину. На него напали, и он пропустил этот удар.
      Еще один запрос ушел к Координатору, но, как и прежде, не ответа не пришло. Четвертый отказ Координатора выйти на связь заставил включиться новые логические цепи, и беспокойство исчезло, сменившись знанием — знанием цели существования.
      В нем жила память о своей силе и предназначении — более ему ничего не было нужно. Послав команду к исполнительным эффекторам, шевельнулся, пробуя, может ли двигаться. Знакомая дрожь пронизала тело, но движения не было. Внешние оптические датчики ничего не показывали, скорее всего, они отключились. «Крысы» получили команду и шустро бросились исправлять неполадку. Через мгновение свет разогнал тьму вокруг. На него обрушилась лавина информации, словно неведомая сила повернула выключатель, давший ему доступ к огромной ёмкости информационной базе.
      Опорные датчики выстрелили пакетом данных о плотности и составе грунта.
      Внешние барометрические датчики зафиксировали переменное давление. Атмосфера, в которой он находился, не была спокойной, но порывы больше напоминали не очень сильный ветер, чем ураган или взрывную волну. Ничего страшного. Его готовили куда как к худшим условиям существования.
      Анализатор, наконец, разродился полной картиной потерь. Схематично начерченный корпус раскрасился в разные цвета — от оранжевого до зеленого, отличая невозвратимо потерянные блоки от тех, в которых еще теплилась жизнь.
      Ничего. Дело было плохо, но не особенно плохо. Оставалась надежда. Впереди еще была борьба и, в случае удачи, возможность ремонта.
      Оттестировав двигатели, он дал на их десять процентов мощности. Гусеницы дернулись, проскользнули, и тогда включив грунтозацепы, он начал раскачивать себя, выбираясь из-под обломков раскаленного железа. С девятой попытки груда железа, висевшая на нем, не выдержала напора и рассыпалась, выпуская его на волю.
 

Система звезды Анзага.

Филиал страховой компании «АФЕС».

      Отчет секторального заместителя генерального директора страховой компании мог показаться скучноватым только молодым сотрудникам и гостям. Для специалистов, слушавших своего шефа, его слова были наполнены смыслом ежедневной работы, и от этого отчет слушался как песня. Между полудесятком колон из местного малахита витали непонятные непосвященным слова — коносамент, франшиза, монопсония, принципал… Будучи в компании человеком новым я понимал эту песню через слово и от этого время от времени терял нить рассуждений и даже начал задремывать. Чен незаметно ткнул меня локтем.
      — Ты чего?
      — Задумался, — ответил я, бодрым шёпотом, стряхивая с себя дрему. — Тебя эти слова на размышления не наводят? На мысли о бренности всего сущего? О сложностях жизни? А? Страховая ковернота! Это выговорить — язык сломать…
      Он чуть повернулся ко мне, чтоб со стороны это не выглядело неуважением к докладчику, и прищурил и без того узкие китайские глазки.
      — Притерпишься. А язык вправят…
      Оставалось только поверить. Ему что — он в компании работал уже лет пять и не такого наслушался. Нет, конечно, за три месяца я и сам кое-чего нахватался, отличал уже страхователя от страховщика, но Ченовых терминологических высот пока не достиг. По слухам тот вообще мог выговаривать такое, чему завидовали исполнители полузабытых в наше время тирольских песен. Хотя, откровенно говоря, необходимости в такой эрудиции не было. Наш начальник, Адам Иванович, всю бумажную работу брал на себя, оставляя молодым, как он выражался, «работу на пленэре».
      Малиновые портьеры за спиной докладчика чуть колыхнулись, и там обозначилась человеческая рука. Чен чуть привстал, но тут же сел, узнав гостя. В зал, легок на помине, протиснулся наш шеф — Адам Иванович Сугоняко собственной персоной.
      Для нас с Ченом означать это могло только одно — работу.
      Шеф обежал взглядом зал наткнулся на нас и быстро поманил пальцем.
      — Вот и конец скуке, — пробормотал Чен, поднимаясь. — Пошли…
      Докладчик приостановился, оглянувшись, но Большой Шеф только взмахнул выставленными перед собой ладонями и приложил их к груди, принося извинение.
      Адам Иваныч работал в компании давно, был старожилом, можно сказать. Он, говорят, застал еще Последнюю волну Промышленного шпионажа. После тех знаменитых компаний по Чистке Рядов он приобрел, наверное, теперь уже в качестве безусловного рефлекса, одну привычку — о делах он говорил только в кабинете, при включенных детекторах излучения. Нельзя было назвать эту слабость неприятной, но жизнь окружающим она осложняла. О делах он не говорил ни в столовой, ни в коридоре, ни в зале. Все разговоры вел только в кабинете, куда нас, похоже, и вел.
      Я не ошибся. Он вел нас туда, словно заманивал в засаду.
      Пропустив вперед, отработанным, наверное, за века движением шеф включил аппаратуру. Голубоватые ветвистые молнии низковольтных искровых разрядов зашипели и заскользили между шарообразными электродами. Они, словно изящные змейки, переплетались друг с другом, сновали от одного шара к другому, создавая электромагнитную завесу широкого спектра…
      Красиво, безусловно, только что с того?
      Сколько раз уж я собирался сказать Шефу, что его приборы такая древность, что любой уважающий себя промышленный шпион (и то если они еще остались где-нибудь кроме воображения Адама Ивановича) при всем желании не смог бы достать такой древней аппаратуры прослушивания, чтоб она глушилась этим антиквариатом. Ну только в музее, разве что… Это опять-таки в случае, если такие музеи существуют. Ну, да Бог с ними! Наверное, это у него рефлекс такой — включать.
      — Ну, как вы, дети мои?
      Вопрос вообщем-то был лишним. Я бы даже так сказал — совершенно неуместным. Мало того, что ни Чен, ни я не были детьми, тем более его детьми, так ведь нашего шефа ответ на него совершенно не интересовал. Риторический вопрос, был задан вообщем-то. Раз уж он знал, где нас найти, то, безусловно, знал, и то, что только вчера мы вернулись с расследования аварии на станции «Зеленый дол-17». Там при транспортировке груза жидкого кислорода и взрывчатых веществ на станцию потерпела аварию «Стальная Магнолия» — грузовой танкер компании, «Зингер, Зингер и Попов». Дело было не совсем прозрачным, попахивало, как сказал бы Большой Шеф — уж больно быстро начал терять скорость и сходить с круговой орбиты раздолбанный аварией танкер, уж больно удачно оказался он на нужной стороне планеты, когда все это случилось, да и груз при известной ловкости не давал никаких шансов тем, кто сунулся бы туда проверять… Но черный ящик, который мы сумели снять с него должен был пролить свет истины на это происшествие.
      Командировка выдалась не простой, я бы сказал даже, где-то опасной, но после полутора часов муторного и загоняющего в сон доклада я стал думать о ней иначе. Там-то все было ясно. Даже когда Чен застрял в переходном отсеке, понятно было, как его оттуда вытаскивать. Не то, что тут…
      — Есть работа? — осведомился Чен на правах старшего.
      — Конечно, — кивнул Адам Иванович. Он откинулся в кресле и, сложив руки на животе, завертел пальцами. — Аварийному комиссару всегда работа найдется. Такая уж у него доля, у аварийного комиссара…
      Он вздохнул, обозначая вздохом изрядную долю лицемерия.
      — Слаб человек по сути своей. Все суетится чего-то, придумывает… Все пытается обмануть ближнего.
      Глаза у него были спокойные — никакого страдания за род человеческий. Работа есть работа. Нам по своей службе с другими людьми и сталкиваться-то не приходилось. Все больше с проходимцами, с наглецами…
      — Ну, мы-то ему не ближние, — все-таки глубокомысленно возразил я, пытаясь разглядеть в стеклянной стенке старомодного шкафа за его спиной экран вычислителя. Что-то там было красное, с синей каймой. Определенно что-то экстренное. Если б шеф позволил я бы с ним поспорил, что это — экстренный вызов, а, скорее всего, письмо от нашего коллеги аварийного комиссара. Только ведь не будет он спорить.
      — Это еще что за упадничество? — удивился шеф, прекратив шевелить пальцами. — Да ближние мы ему! Ближе нас ему никого нет! Кто из родственников ему денег даст и назад не попросит? А?
      В такой постановке вопроса был свой резон, но за меня согласился Чен.
      — Точно. Только мы. Только страховая компания.
      Шеф вздохнул, словно выражал сожаления по поводу того, что мы еще недостаточно прониклись, и поэтому не в полной мере готовы к выполнению….
      — Нужно тут съездить в одно место…
      Он задумался, как будто искал доводы, чтоб передумать, но не нашел. Между электродов в бесконечной игре продолжали извиваться электрические змейки.
      — Да. Придется…
      Мы с Ченом переглянулись, гордясь собственной проницательностью.
      — Куда?
      — Вот это и есть вопрос.
      Он смотрел на нас, словно решал доверять нам тайну или нет. На посторонних это производило впечатление, но мы-то его уже знали. Как бы не сомневался, а все равно скажет.
      — Пропал корабль с лабораторным оборудованием.
      — И что?
      — Есть подозрения, что «Двойная оранжевая» что-то хитрит… — наконец сказал он, выразив лицом нешуточное борение с сомнениями. — Что-то они там, вроде бы шевелятся непотребно… Дело пахнет, Пованивает дельце-то…
      Знакомое выражение… Вспомнилось, как только вчера я тащил Чена, из такого же, может быть вонючего дела, а стены на глазах сдвигались одна к другой, секунды убегали и Чен казался слишкорм тяжелым и неповоротливым… Ну, да Бог с ним. Это дело прошлое.
      «Двойная оранжевая» считалась одним из крупнейших клиентов компании и до сих пор никаких неприятностей нам не доставляла. Конечно, я мог, по молодости лет, чего-то не знать и посмотрел на Чена. Тот смотрел на шефа с тем же удивлением во взоре, что и я сам. Но раз сам Большой Шеф говорит, что дело пахнет, то оставалось довериться его неохватному опыту.
      — Так все-таки куда?
      — Если б я знал…
      Чудит старик. Непонятно, но ладно. Куда-нибудь да направят.
      — А почему такая честь?
      Большой Шеф смотрел не понимая.
      — Почему именно нас? — поправился Чен. — Вы же знаете, что мы только-только вернулись…
      Начальник усмехнулся, словно радовался возможности разъяснить кому-нибудь прописную истину. Есть такие люди — хлебом их не корми, а дай прописную истину разжевать и в рот положить.
      — Вернулись?
      — Да.
      — Дело сделали?
      — А то вы не знаете, — слегка обиделся Чен. Черный ящик, как это, собственно и полагалось, он лично передал в руки Большому Шефу.
      Тот покачал головой, словно ждал именно этого ответа.
      — Вот потому и идете, что умеете возвращаться и не с пустыми руками.
      Он наклонился к нам и, поманив пальцем, чтоб мы наклонились поближе, доверительно добавил.
      — Вообще-то идут все. Даже не профильные отделы. В системе Белюля шесть планет, четырнадцать спутников, два пояса астероидов и очень-очень много просто пустого пространства. Отыскать корабль там будет непросто.
      «Что ж… По крайней мере, скучно не будет», — подумал я. По глазам Чена видно было, что и он исполнился не меньшего энтузиазма. Знание страховой терминологии все-таки не делало только что прослушанную нами первую половину доклада более привлекательной, чем оставшаяся вторая, да и не видно ему вчера было, как стенки у него под ногами сходились.
      — Найдем, если он там.
      — Это если там… — вздохнул Адам Иванович. — Если там…
 

Место высадки.

Эпицентр.

      Надрывая двигатель, Десятый выбирался из кучи каких-то обломков.
      Железо свалилось с него, но звук от этого даже не родился. Ему не было места в воздухе, наполненном грохотом, визгом и скрежетом.
      Дым и пламя крутились вокруг него.
      Дым, пламя и пышущее жаром железо.
      Черные раскаленные вихри обдавали жаром, но не разгоняли черного, жирного дыма. За ним, за стеной огня что-то гремело и выло, но определить, что там такое происходит, он не мог. Время от времени налетавший откуда-то горячий ветер расталкивал дым, и тогда вылезали оттуда перекрученные причудливыми узлами пучки труб, куски камня и даже, кажется несгоревшая органика, но за ними стелился все тот же дым, скрывавший все вокруг. Единственно в чем он был уверен абсолютно, так это в том, что где-то за ним прятались враги, что постараются доделать то, что не успели. Знать бы, что им помешало.
      Это было важно, так как врагов-то он как раз и не видел. Ни локатор, ни ультразвуковой щуп не работали. Радиоволны вязли тут, словно в пустоте — уходили и не возвращались.
      Одно было хорошо — «крысы» работали, не покладая лап. Что-то меняли, переставляли, он чувствовал, как вспыхивают внутри него огоньки сварки и как со схемы повреждения исчезают черные провалы бездействующих агрегатов. Заработал радар. Он послал во внешний мир идентификационный импульс «я свой» и ту же получил ответ.
      Радости не было. Только что-то похожее на удовлетворение. Не смотря на затишье, бой еще не кончен, и любая помощь могла стать той крошкой, которая принесет победу.
      Рывком Десятый выпрыгнул на холм, оставив под собой стелющийся во всех сторонах дым. Приборы сканировали пространство вокруг, давая главному вычислителю информацию.
      Ему хватило четырех секунд, чтоб оценить ситуацию. Вообще-то в условиях реальных боевых действий хватило бы и полсекунды, но тут был другой случай.
 

Имперский город Эмиргергер

Дворец Императора.

      — …и, наконец, о знамении, которое видели многие.
      Старший Брат Барра окинул слушателей цепким взглядом. Все тут было как всегда — пятна яркого света на коврах и шкурах, каменные и деревянные столбы, украшенные картинами первых четырех воплощений, ну и конечно те же, что и всегда лица. В отсутствие Императора Аденты Эмирга, в Зале Совета сидел его сын и наследник Мовсий и куча его прихлебателей — молодых, горластых, увешанных оружием, непочтительных и при этом ничего из себя не представляющих. Император проводил смотр ополчения в южных провинциях, а лучше бы не уезжал он из Эмиргергера. Ей Богу, лучше…
      Солнце косыми лучами било в раскрытые окна и света хватало, чтоб увидеть всех и каждого, кто сидел в зале Совета. Увидеть и расплеваться от огорчения. Непочтительные, ухмыляющиеся рожи. Рушатся устои, рушится Империя, если такие люди придут к кормилу власти…. Она надежда на Императора.
      Библиотекарь этот еще за Императором увязался… Вот кого не жалко, так уж этого безбожника.
      — Что замолчал, монах? — спросил Мовсий. Старший Брат очнулся, вздел руку.
      — Полагать надо это знаком недовольств Кархи, о чем говорят багровые облака в том месте, где скрылось небесное чудовище…
      Иркон наклонился к уху наследника и, заранее улыбаясь, зашептал что-то непочтительное, глазом кося на монаха. Губы у наследника дрогнули, начали разъезжаться в улыбку. Ну, точно, гадость какую-то сказал. Давно этот лицемер к Покаянной пляске просится, ой давно…
      — Сейчас как раз Братья ищут объясненье знамения, не связанно ли оно с происками дьявола Пеги, однако…
      Мовсий отвернулся, заставив монаха замолчать.
      — А что наши эркмассы? Никто не сообщил ничего нового о загадочном небесном чудовище?
      Точности ради Старший Брат посмотрел в свиток с записями, хотя и так все было ясно, и твердо ответил:
      — Никто… Птичья почта пришла отовсюду, кроме Саара.
 

Имперский город Саар.

Городская кузня.

      Поцур Кувалда помянул шепотом четырех небесных помощников, и, страшась, что и в этот раз ничего не выйдет, нажал на доску плечом. Позади заорал кот, словно предостерегал от чего-то, но что уж в таких делах котов бояться что ли? Кот этот сроду ничего умного не сказал и не сделал, а тут жизнь на кону. Ну-ка, ну-ка, еще, еще….
      Помогли Божьи помощники! Поделились силой и удачей!
      Доска зашипела, словно второй рассерженный кот и стронулась. На пол пальца, не больше, но ведь стронулась же! Вышло! Вышло!!
      Лицо обдало жаром. Поцур задышал, поняв, что приходит конец его страданиям. Натерпелся! Хватит! Кот позади продолжал орать, но уже радуясь. Ну, еще немного… Человек, упершись ногой в выступ захрипел, вжимая в пальцы остатки сил, и доска с великим трудом отодвинулась с дороги, давая возможность просунуть голову.
      После того, что случилось с погребом, кузнец не удивился бы ничему, а уж тому, что увидел — и подавно. Прямо у порога лежал кто-то заваленный камнями, досками и кусками угля. Поцур Кувалда уже повидал на своем веку покойников и сразу понял, что этому уже ничего не поможет — из-под кучи вытекла и засохла кровавя лужа. Над ней лениво крутились мухи. Этим вообще ничего. Эти все переживут.
      Издалека долетел конский топот и звяканье. На всякий случай Поцур отодвинулся внутрь, в темноту, не переставая искать глазами и удивляться переменам во дворе. Много чего изменилось там — исчезла поленница, от стены сарая осталась только чадящая куча бревен, и даже предполагать не стоило, что же стало с самим сараем. Во дворе не осталось ни травы, ни цветов, ни собачьей будки, ни даже деревьев. Вместо всего это лежало крошево из бревен и камня, придавленной кое-где остатками забора. Звяканье приблизилось и в проломе стали видны закованные в железо всадники. По флажку, что торчал над трубачом, узнал малую дружину эркмасса.
      Пока Поцур смотрел на всадников, цепляясь когтями за куртку, кот запрыгнул на плечо и с непотребным мявом сиганул наружу.
      Сверху тут же посыпалась какая-то труха, ручейком заструился песок, в лицо пахнуло дымом, но он был слаще того, чем он дышал последние два дня. Кузнец вздохнул, наслаждаясь, потом посмотрел назад.
      Ну, ладно… У эркмасс свои дела — у него свои.
      Позади остались покосившиеся стены погреба. Залетевший в щель солнечный луч высветил покосившиеся, выбившиеся из пазов доски и бревна, разбитые кувшины и кадки. Из темноты нудно и муторно тянуло рассолом. Поцур содрогнулся и чихнул. Этот запах преследовал его уже три дня — все время, что он сидел в погребе.
      Что тут произошло, он и сейчас не понимал, но очень надеялся на то, что все-таки поймет.
      Должен же кто-то за все это ответить и заплатить?
      Ухватив доску руками, он начал расшатывать её, освобождая выход. Дерево пружинило, трещало, упиралось и, наконец, не выдержало. С сухим хрустом доска обломилась, и Поцур не устояв на ногах выпал в дыру. Лежал он там не более мгновения и подскочил как ужаленный. Рядом со знакомым уже покойником лежало еще двое.
      Несколько мгновений хозяин смотрел на три пары хороших, со стальными подковками покойницких сапог и ноги сами собой начали отплясывать благодарственную. Вот это называется, повезло! Да еще как повезло-то!!!
 

Апприбатский лес.

Берег Эйбера.

      Река катила волны, словно ей никакого дела не было до того, что тут делается. Правду сказать она уже и смотрелась не так ужасно, как два дня назад. Прихорашиваясь, вода унесла или выбросила на берег все, что в ней каким-то чудом очутилось — стволы деревьев, спутанные, словно передравшиеся между собой коты, клубки кустов, трупы животных. Мути и то поубавилось. Местами, там где помельче, река проглядывалась до самого дна. Некоторые воины не смотря на запрет уже пили воду, правда, через окуренные священным дымом платки с вышивкой Третьего воплощения Кархи и — ничего. Брюхом не маялись. Картину портили только деревья, что кронами рухнув воду, уцепились корнями за берег и лежали так, взывая к людской жалости. Река бурлила, обтекая их, ворчала маленькими водоворотами, и эркмасс Кори с сожалением думал, что нет тут ни одного ствола, котиорый мок бы стать мостом с одного берега на другой.
      К несчастью для города то, что случилось, случилось на той стороне реки. Вон она, башня-то… Стоит. Нелепище железное. Не иначе как дьявол воткнул. Эркмасс угрюмо посмотрел на неё. Ничего… Посмотрим… Самое время посмотреть на то, что Карха послал им по милости своей или, это тоже возможно, то, что Пега по своему общеизвестному коварству в Империю сунул. Самое время было кончать привал. Он уже видел, как десятники переминаются с ноги на ногу, понимая, что не может отдых длиться вечно. Эркмасс поднялся, но, команду кончать дневку перебил чей-то голос.
      — Человек! Человека нашли!
      Кусты на самом берегу колыхались, переливаясь зеленью. Из них, спинами вперед, выдрались двое латников серого десятка. На ходу они развернулись и, повернувшись, поволокли находку к эркмассу. Губы латников блестели, один утирался свободной рукой. Серые шли, чуть отстранившись друг от друга, а между ними висела находка. По всему видно только что храбрые латники выловили её из реки — с человека текло, и босые ноги распухли от речной воды и побелели.
      — Живой?
      — Дышит!
      С незваного гостя текла вода. Похоже было, что у него все-таки хватило сил вылезти из воды наполовину и теперь половина его одежды была грязной и сухой, а вот вторая половина расползлась почти в тесто — кожа размякла, краску с этой половины смыло… Голова болталась как у тряпичной куклы, которые делают бедняки для своих детей. За спутанными волосами лица не было видно. По одежде, похоже, из благородных, только не ясно как этот благородный сюда попал?
      Гостей, конечно, не гонят, но это если добрый гость. Его, конечно, могла принести река, но кто скажет, река его принесла или, может, он спустился с той башни, не иначе как колдовством поднявшейся в самой середине леса? А может быть это и не колдуны вовсе, а альригийцы? Может быть и впрямь это все альригийские происки? Если это самый настоящий альригиец? Уж больно кстати он тут выплыл, как знал.
      Кори повелительно махнул рукой и латник, ухватив за волосы, поднял голову незнакомца. Лицо тонкое. Хоть на нем и слой засохшей грязи толщиной с палец, все равно видно благородного человека, даром, что без сапог. Ну, да после того, что тут случилось можно было встретить вещи и поудивительнее. Вроде утром виденной по дороге деревянной часовни Братства, что неведомым образом занесло на верхушку гром-дерева. И ничего. Стоит, не падает Божьим соизволением. Так что дворянин без сапог это не самое удивительное.
      Несколько мгновений эркмасс смотрел, а потом, повернувшись к лесу, приказал.
      — В обоз. И лекаря ему…
      Башню было видно и отсюда. Кори нашел место, где деревья стояли не так часто и, приставив ладонь ко лбу, засмотрелся. Двадцать вздохов он оглядывал её, все прикидывая на что же она похожа, и так и не подобрал нужного слова. Ни на что она не была похожа! Правы были Братья, когда говорили о нечеловеческой природе. Не было в ней ничего привычного глазу — ни лестниц, ни бойниц, ни зубцов… От нее просто веяло скорбью, дерзостью и колдовством. Кто бы её не воздвиг, он не мог сделать этого без помощи колдовства. За одну ночь такого без колдовства не построишь.
      Мелкий камень позади хрустнул под чьим-то шагом. Кори бросил взгляд за спину. Та-а-ак. Племяник и Брат.
      — Что зубами стучишь? — спросил он увязавшегося следом племянника. — Боязно?
      — Боязно, — не побоялся признаться юноша. — Как это они?
      — А вот придем — узнаем. Колдовство, конечно.
      На фоне неба башня стояла так, как ни один нормальный строитель её не поставил бы — с наклоном.
      «Словно не строил, — мелькнула мысль, — а бросил и воткнул».
      — Мозги у них там… — непонятно сказал эркмасс. — Или у их каменщиков руки кривые?
      — Колдуны, — отозвался Младший Брат Пэх, хотя его никто и не спрашивал. — Колдунов, что ли не видел?
      Они втроем смотрели на нее, и не могли понять, из чего её сделал неведомый строитель. Никто не мог даже определить цвет. Под бегущими по небу облаками она меняла цвет от угольно-черного до темно-коричневого.
      — Это место не для благочестивых… — сказал, наконец, Младший Брат. — Страх и суета суть его.
      Ни страха ни суеты эркмасс не испытывал и от этих слов только плечами пожал.
 

Эпицентр.

Периметр.

      Покрутившись вокруг непонятных железных развалин Десятый нашел-таки себе место, устроившее его если не на сто, то на девяносто процентов точно. Отпустив обеих «крыс» мародерствовать среди окружавшего железного хлама, он встал на небольшом пригорке, чье подножье устилали размолотые в щепу и обугленные бревна. С возвышенности открывался неплохой вид на окрестности. Неплохой в том смысле, что отсюда он мог видеть практически весь сектор, выделенный для наблюдения и Седьмого, что стоял на таком же пригорочке в двух тысячах пятисот шестидесяти двух метрах и десяти сантиметрах.
      Во все стороны от него тянулось заваленное бревнами и плющенным железом поле, ограниченное вдалеке стеной из поваленных деревьев. За стеной стоял уже зеленый лес. Столбы солнечного света сквозь прорехи облаков падали на него, заставляя диафрагмы бортовой оптики срабатывать, уменьшая потоки света. За эти дни атмосфера очистилась, пожары попритихли, прибитые ливнями, и оптические датчики добросовестно прошаривали пространство.
      Люди, создавшие их позаботились и о том, чтоб они постоянно ждали схватки, и чтоб уцелеть в ней, наблюдали за врагами.
      А враги были.
      Точнее их не могло не быть. Не Седьмой, не Десятый не представляли себе мира без врагов.
      Таких миров не бывало, и быть не могло, и даже если сейчас по какой-нибудь нелепой случайности врагов не было рядом, это всего лишь означало, что они где-то хорошо спрятались и поэтому нужно быть настороже, ожидая нападения в любой момент.
      Со своего места Десятый уже обнаружил какие-то искусственные сооружения, почему-то не входящие, ни в одну известную фортификационную классификацию. Там, правда, с течением времени ничего не менялось. Каменные, судя по отраженному сигналу стены, оставались на своем месте, не предпринимая никаких попыток изменить своего положения, но это ничего не значило. Он знал, что это не может продолжаться вечно, и не ошибся.
      Долгожданные враги обнаружились на шестой день.
 

Апприбатский лес.

Берег Эйбера.

      Когда Эвин открыл глаза, ночное небо стало дневным. По голубому куполу над его головой, догоняя друг друга, бежали волны белых облаков, а над ними в неизмеримой человеком вышине сверкал Божественный свет. От того, что он видел, веяло теплом и спокойствием. Стоило бы удивиться этому — последнее, что он помнил была ночь, смерть Бомплигавы и падение в реку — но его удивило другое.
      — Живой, — прошептал он. — Неужели опять живой?
      Сил нашлось не так много, чтоб вскочить и плясать от радости, но все же их достало на то, чтоб повернуть голову и удивиться еще больше. Вокруг не было не только ночи, но и реки. Сейчас он лежал в телеге посреди леса, и не мог вспомнить, как очутился тут. Он помнил, что боролся с водой, боролся не для того, чтоб победить, а для того, чтоб выжить и, кажется, выжил, но на это ушли все силы. Несколько вздохов Лоэр оценивал их, но тут ноздри уловили слабый запах съестного и руки сами собой начали ворошить сено, отыскивая еду.
      Ломоть хлеба, завернутый в листья, нашелся на самом дне и он, вонзив зубы в него, мельком подумал, что не ел, наверное, дня три, если учуял его на такой глубине.
      Когда треск, что стоял за ушами стих, он прислушался к тому, что твориться рядом.
      Вокруг стояла тишина, только шумели листья, да позвякивало где-то рядом железо. Он много наслушался в своей жизни железного звона и даже по этой малости мог угадать, что звон этот мирный, не военный. Ухватившись за деревяшку, он бесстрашно потянул себя наверх, разглядывая то, что появлялось над стенкой телеги. Деревья, деревья, лошадь. Лошадь трясла головой и уздечка на морде мирно звякала… Та-а-а-ак, а это что? Он оттолкнулся ногой и присел.
      Мирным был тут только железный звон, да может быть эта телега — войне, по большому счету, нет разницы, на чем ездить — можно и на такой вот простой телеге. Только приметы мира на этом и кончились.
      Сама телега, оказывается, стояла посреди воинского лагеря — палатки, брошенные прямо на землю копья, мешки, разбитые сундуки, охапки сена. В некоторых местах трава была смята и вырвана с корнем, обнажая серый пласт земли, словно кто-то могучий хлестнул по ней бичом. В воздухе витал сладковатый запах близкой смерти и гари.
      — Эй! — позвал он. Голос был его не просто слаб, его почти не было. — Живые есть? Подойдите!
      Он повидал на своем веку разные военные лагеря и отлично представлял суету, какая неизбежно сопровождает жизнь в таком месте, только тут ничего такого не было. Что-то ему подсказывало, что никто ему не ответит, и он не ошибся. С трудом перевалившись через борт коснулся земли. На дрожащих ногах дошел до груды мешков и опустился рядом. Хлеб, мясо, фляга с вином.
      Жуя и прихлебывая, человек вертел головой, размышляя над тем, что же тут произошло.
      Судя по тому, что ни одной живой души не было, то произойти могло многое. Только ничего из того, что пришло в голову не объясняло того, что люди исчезли, а столько добра побросали. Вокруг лежала не только еда, лежало оружие — копья мечи, рассыпанные стрелы.
      Жаль было уходить от мешков, но любопытство толкало его отойти подальше и посмотреть, что же тут произошло. Уж больно все более и более нелепыми становились предположения, что рождались в голове. Он понял это, когда сообразил, что ищет глазами следы трёхпалых лап, что свидетельствовали о пребывании на поляне дьявола Пеги или кого-нибудь из его подручных приспешников. Ум тщился хоть как-то объяснить тишину и разруху.
      Присев на корточки перед полосой взрытой земли Эвин растер в пальцах прах. Земля не успела подсохнуть, липла к пальцам. Кто бы не оставил этот след он оставил его совсем недавно. Человек покрутил головой, выбирая оружие. Выбрать было из чего. Подобрав с земли копье, он оперся на него и тяжело передвигая ноги пошел туда, куда указывали сломанные ветки. Возможно, что ответ был как раз за кустами.
      Тут запах недалёкого пожара смешивался с запахом раздавленной зелени и близкой воды. Волоча копье за собой он крался сквозь кусты, стараясь не треснуть сучком, не шевельнуть ветку. Нехорошо вокруг было и тихо так, словно не лес вокруг стоял, а раскинулось кладбище.
      Через двадцать ползучих шагов Эвин вышел к воде. Это был один из притоков Эйбера — маленькая речушка, но одного взгляда на берег хватило, чтоб понять, что совсем недавно тут творились нешуточные дела. Вдоль всего берега, насколько хватало глаз, лежали люди. Он присмотрелся повнимательнее и понял, что, скорее всего, ошибается. Скорее всего, там лежали трупы — именно на такую мысль наводила их неподвижность. Десятка два трупов. Кто-то на берегу, а кто-то наполовину в воде.
      Эвин не стал выскакивать на берег, а напротив, прилег в кустах и стал со всем вниманием рассматривать это удивительное поле боя.
      Странным тут было многое.
      Во-первых, те самые полосы взрытой земли. Отчетливо видно было, что они уходили с этого берега в воду и появлялись на другом берегу. Там они обрывались около откоса, словно тот, кто их оставил, одним прыжком преодолел высоту в четыре человеческих роста.
      Второй странностью было то, что большая часть трупов лежала головами к этому берегу. Такое могло быть только если сила, умертвившая воинский отряд, появилась на том берегу и преследовала их до собственного лагеря.
      Третьей странностью было то, что ни в одном из трупов он не увидел ни одной стрелы.
      Вот этого-то быть никак не могло.
      Что-то жуткое было во всем этом.
      Получалось так странно, что… Выходит, что сперва три десятка человек неплохо вооруженных и обученных (дуракам и неумехам не доверят такого оружия, что лежало рядом с ними) что-то напугало так, что они разом, не помня ни себя, ни воинской чести бежали от появившегося на том берегу врага, а потом этот неведомый враг, каким-то неведомым оружием в один момент положил их так, как они бежали — одной шеренгой, не дав сделать лишнего шага. Сколько же для этого времени надо? Вздох? Два?
      Да и интересно чем их так приложило? Случалось ему видеть людей, убитых сразу несколькими стрелами, но так чтоб безо всяких стрел… Да и по другому как? Секирой? Мечом? Только со своего места он не мог рассмотреть ни одной рубленой раны.
      «Нда-а-а-а-а, — подумал Эвин. — Что-то больно много неведомого вокруг объявилось, хоть в три горла ешь, в три руки хватай…»
      Он не почувствовал страха. Только растерянность. Как человек сведущий в военном деле он искал разумное объяснение и не находил его, а объяснять такую простую штуку как смерть чудом — глупость. Эдак можно зайти вообще неизвестно куда….
      Противный берег почти не было видно. Он выходил к реке высоким обрывом и поэтому единственное, что удалось рассмотреть над желтоватым глиняным склоном — зеленую полосу кустов и черные на фоне светлого неба, безлистные ветки деревьев. Полоса зелени была не шире ладони, и за ней могло скрываться все что угодно.
      Взгляд человека перебегал от покойников к верхушкам деревьев на том берегу и обратно. Некоторое время Эвин боролся с собой, но, не выдержав искушения, осторожно, то и дело оглядываясь, спустился вниз. Прячась за камнями, он подобрался к первым четверым, что лежали головами в воде. Мельком глянув им в лица, около которых вертелись мелкие рыбешки, отвернулся. Этим уже не поможешь, а вот остальные….
      Шестерым следующим он тоже не помог. Склонившись над телами, он нашел у всех одно и тоже — в спине у каждого оказалось маленькая круглая дырка, словно кто-то, пустив в них стрелы, потом подошел и вытащил их. То, что кто-то пожалел свои стрелы, странным не было. Удивительным было другое. Он не взял ничего кроме них. Рядом лежало оружие, несколько кошельков, а ведь тела даже не переворачивали.
      Не боясь перепачкаться в чужой крови, Эвин сунул в рану палец и не нащупал конца. Он перевернул труп и удивился еще больше. Какая стрела? Никакой стрелой тут не пахло. Маленькая дырочка в спине на груди превратилась в дыру, куда пролез бы и кулак.
      Конечно маленькую дырку в спине мог бы сделать искусный пращник, но… Вот именно «но»! Откуда тут возьмется такой искусник, если пращами в Империи не пользовались уже лет двести. Она оставалась только у дикарей, но какой дикарь мог устрашить Имперских лучников, так, чтоб те бежали без оглядки, да вдобавок не утащить с собой в свое болото добычи?
      Нет такого дикаря, и быть не может!
      К тому же не в человеческих силах было метнуть такой маленький камушек с такой силой, чтоб он насквозь пробил панцирь, а панцирь на латнике был неплохой гариванской работы. Что могут такие панцири, Эвин знал по собственному опыту. Эта сталь выдерживала удар стрелы, пущенной, правда, из простого лука, с полусотни шагов. Он прикинул расстояние до берега. Тут, правда, было поменьше, но пробить насквозь… Нет. Невозможно.
      Так ничего и не решив он пошел к крайним. Эти лежали друг на друге, словно прикрыли своими телами того, чьи ноги торчали из-под кучи.
      Эвин бесцеремонно толкнул верхнего и услышал стон….
 

Южная окраина Империи.

Имперский город Игон-га.

      Из башенного окна хорошо было видно, как конный отряд с оранжевыми значками на копьях скакал на строй Императорской панцирной пехоты. Кони неслись лавиной, и до Императора долетел многоголосый вой, которым Зундская кавалерия пугала врагов. До первого ряда неподвижно стоящих пехотинцев оставалось не более полусотни шагов как они, повинуясь неслышной команде рассыпались и серией точных перемещений образовали прямоугольник, ощетинившийся во все стороны копьями. Стена копий, возникших на пули кавалерийского отряда блеснула колючим железным блеском и заставила лаву разделиться, обтекая пехотинцев слева и справа. Грохот копыт, ослабленный расстоянием, долетел до Императора и он с удовольствием ударил кулаком по стене.
      — Молодцы!
      — Это еще не всё, государь! — самодовольно отозвался Эсхан-хэ. — Смотри, смотри. Такого еще никто не может!
      Конная лава еще продолжала обтекать пехотинцев, не решаясь приблизиться, как внутри прямоугольника родилось беспорядочное вроде бы движение, словно ветер налетел на колосящееся поле. По людским головам, остриям копий словно пробежала волна и из нее брызгами выскочило десятка два лучников..
      — Игонганские лучники, — объявил Эсхан-хэ. — Три стрелы в воздухе. А четвертая — в сердце врага! Если тут был настоящий бой, то, считай, половины всадников уже не было бы.
      Он стоял самодовольный, словно сам учил лучников стрелять, натаскивал их в иных полезных воинских приемах, и именно его попечением только и происходило это чудо. На глазах Императора лучники разом пустили стрелы, к каждой из которых была привязана красная лента и те на уровне голов всадников плотным роем ушли к окоему.
      — Второй залп — и другой половины нет!
      Придворные вокруг зашумели, закивали головами. Что такое три стрелы в воздухе тут понимал каждый.
      — В настоящем бою они себя покажут!
      Адента не ответил. Не успел. Шум прорезал чей-то крик и топот ног.
      — Государь! Государь!
      Довольно улыбаясь Император отвернулся от окна, где лучники продолжали пускать стрелы по разбегающимся кавалеристам. Через зал, мимо скамеек и напольных факелов к нему бежал человек в форме Императорской птичьей почты. Адента прищурился.
      — Птичья почта, государь! — прокричал гонец, не дойдя до телохранителей, загородивших Императора. — Красное письмо!
      — Пропустите его.
      Не дойдя десяти шагов до Императора, он, как и полагалось по этикету, упал на одно колено и протянул Императору руку с посланием. Правило припадать на колено в десяти шагах от Императора ввел отец Аденты, после того, как наёмный убийца, переодевшись гонцом птичьей почты, так же вот подобрался, чтоб окончательно решить вопрос о прохождении границы по Замским болотам. Хорошо телохранители не спали, вовремя сообразили, что к чему….
      Эсхан-хэ, отвернувшись от окна, за которым имперская панцирная пехота, легкие лучники и кавалерия совершали установленные уставом эволюции, смотрел, как Император идет к гонцу. Жаль, что Адента не видит как носятся по полю отмуштрованные войска, ну да ничего. Главное он успел показать. Он был доволен, но все же в его ощущении довольства жизнью изрядное место занимала уверенность, что все то, что только что его отряды показали Императору на смотре ополчения, куда лучше они показали бы на поле битвы. Тут, конечно все красиво и ленточки красные и все такое, но только настоящий бой покажет кто прав, а кто нет, когда грудь в грудь, удар на удар!
      Император разорвал скреплявший пергамент красный шнурок и застыл, углубившись в чтение.
      «Вот бы война», — подумал Эсхан-хэ, видя как темнеет лицом Адента. Лицо Императора и впрямь покраснело, брови сошлись над переносицей. Несколько мгновений государь думал о чем-то скверном — все вокруг увидели, как сжались кулаки и смялся пергамент и покрасневшее лицо стало страшным.
      «Заговор! — подумал Эсхан-хэ. — Нашелся же кто-то нам на радость!»
      Но он ошибся. В тишине, воцарившейся в зале раздался грохот… Закончив построение, ополченцы разом ударили в щиты. Император вздрогнул, возвращаясь в этот мир, произнес:
      — У нас объявился противник. Будет тебе настоящий бой!
 

Окрестности Имперского города Саар.

Опушка Апприбатского леса.

      Этот поворот он помнил. Сразу за ним, за строем деревьев, открывался вид на Саар, который, как он считал, мог тронуть за душу и убийцу и разбойника. Город с того места выглядел аккуратным, чистеньким, словно нарисованный рукой безгрешного Брата по Вере — чистые, вымытые свежим воздухом крыши под желтой соломой, серые каменные и коричневые бревенчатые стены, солнечный свет должен был сделать этот вид еще более очаровательным, не смотря на серое небо. Эвин ускорил шаг и выбрался на вершину.
      Та-а-а-ак.
      То, что он увидел, не разжалобило бы ни разбойника, ни убийцу, да и, пожалуй, никого другого, включая сюда и самого безгрешного Брата… Вместо аккуратного городка внизу лежала куча развалин, еще дымящая и чадящая старыми углями.
      — Нда-а-а-а-а, — произнес Эвин. — Это кто ж тут так расстарался?
      Отвечать на этот вопрос было некому.
      Трое раненых, что он подобрал у реки, все еще были без сознания. Двоим из них неизвестный пращник угодил в руки, а одному — в голову. Он как мог, перевязал их, положил на рану нужные травы и теперь на той же телеге, в которой очнулся, вез их в город. Один из уцелевших, судя по всему, был предводителем разгромленного отряда. Именно ему камень угодил в голову, но добротно сделанный шлем спас жизнь человеку превратив смерть в её подобие — потерю сознания. Зато у него были все шансы остаться в живых. У двоих его товарищей дела шли хуже — раны покраснели и теперь лекарям, что наверняка жили в городе, хватит работы с ними.
      Хотя, если судить по тому, что случилось с городом, работы у лекарей и так хватало.
      За спиной послушался стон, кряхтение. Кто-то из его спутников начал оживать.
      — Ты кто? — Спросил раненый. — Демон? Я тебя не знаю…
      Вопрос был задан таким тоном, словно раненый и впрямь имел право спрашивать его. Эвин оторвался от вида развалин и повернулся. Человек сверкал глазами из-под помятого шлема, а тот сидел на нем так плотно, что Эвин не решился снять его с раненого. Так и ехал неизвестный герой в своем железе.
      — Я Эвин Лоэр, пальский дворянин, — отозвался Эвин. Доспехи у говорившего были под стать шлему — самые лучшие, так что может быть он и впрямь имел право так спрашивать.
      — Ты демон?
      — Сроду не был демоном, — отозвался он, внимательно глядя в глаза раненому. Слышал он о том, что душа человека живет в голове, где-то за глазами и от сильного удара, бывает, перестает себя помнить и понимать, а теперь вот и сам в этом убедился. Не врали, выходит, знающие люди.
      Раненый попытался подняться, но сил у него не хватило. Эвин поддержал его плечом, посадил так, чтоб он видел, что твориться впереди, объяснил.
      — Подъезжаем к Саару. Только тут все как-то…
      — Да знаю я все, — страдальчески поморщился раненный. Он ощупал железо у себя на голове, что-то нажал в завитках, украшавших его, там щелкнуло, и шлем соскочил-таки с головы. Раненый уронил его в телегу, освобождая руки, быстро и привычно коснулся пояса, и Эвин, не дожидаясь вопроса, кивнул, показывая за спину, где лежали несколько мечей и кинжалов. Кряхтя от боли тот повернулся и, порывшись в груде оружия, достал свой меч и кинжал. Как Эвин и думал — самые богато украшенные.
      — Я — эркмасс Саара. Кори. Где ты нашел меня? Где остальные?
      Эвин хлопнул лошадь по спине, и та потихоньку перебирая ногами, двинулась к городским развалинам.
      — В лесу нашел. Ты и твои люди лежали на берегу. Все живые тут. Вас таких трое. Остальные — мертвы.
      Видно удар по голове не прошел даром. Лицо эркмасса задергалось.
      — Откуда ты взялся?
      — Не знаю.
      — Это тебя достали из реки?
      Эвин вспомнил Бомплигаву, свой прыжок в окно, загоравшиеся развалины корчмы и в душе вспыхнуло ощущение славно сделанной работы.
      — Наверное. Во всяком случае в реку я падал и не помню как выбрался… А что случилось с тобой?
      Эркмасс сжал зубы и выругался.
      Несколько мгновений он тяжело дышал, борясь с собой. По бледному лицу поплыли пятна, словно тени от листьев, но потом он справился, повернулся к лесу и указал рукой на необычную башню, что почти на четверть торчала над верхушками деревьев.
      — Вон что случилось! Колдуны или чародеи, а может быть и те и другие поставили в лесу свой замок и выпустили в лес демона, охраняющего дорогу к нему.
      Эвин насторожился. Про демонов все больше говорили, а так, чтоб кто-нибудь видел их своими глазами или шкуру принес… Такого не бывало. Если такого поймать, то себе на всю жизнь обеспечен.
      — Ты его видел?
      — Я с ним дрался!
      Эркмасс ударил по телеге.
      — Это он нас….
      Эвин вспомнил дыры в груди оставшихся на берегу трупов и подумал:
      — «Ну, если только демон. Демон, конечно, может то, что никому другому не под силу»
 

Южная окраина Империи.

Имперский город Игон-Га.

      Походные трубы вспороли утреннюю тишину военного лагеря, возвращая ему жизнь, отнятую вчера вечером. Хватило одного звука, чтоб лагерь ожил. По пропитанной росой траве забегали люди. Молодцы из провиантской команды выкатили котлы, и к ним стала выстраиваться очередь. В походной кузне загремело железо, потянуло гарью, и только когда мимо него прошагала ночная смена часовых, на траву, пробив неплотный туман, упали первые лучи поднявшегося солнца.
      Каждый раз, когда Эсхан-хе наблюдал, как после ночного спокойствия в войска возвращается жизнь, он вспоминал легенду об оживлении Кархой Сутулого Вениша и сам чувствовал себя немножечко Богом. Это добавляло ему бодрой уверенности в том, что все ему по силам, что нет такого врага, которого он бы не разгромил и нет такой крепости, которую он не взял бы, прикажи ему Император.
      Сегодня такого приказа не было, но он обязательно будет. Враг он ведь никуда не пропадает. Он только меняет личину….
 

Южная окраина Империи.

Имперский город Саар

      Император Адента Эмирг расположился с небольшой свитой в том крыле дворца, которое почти не пострадало, загороженное Холмом Сияния. К счастью из его окон не было видно разрушений — под окнами императорских покоев раскинулся цветущий луг и озеро чистой воды, полное ручных птиц, но из памяти того, что видел, не вычеркнешь. Чтоб добраться до дворца эркмасса Императору пришлось проехать через весь город, по всем развалинам и сам Пузатый Кава, корчмарь, клялся, что своими глазами видел слезы на Императорских глазах.
      Город все еще пах дымом и где-то в развалинах догнивали трупы горожан. Запахи носились над городом как напоминание о том, что тут произошло. Вроде бы все было как прежде — плыли по небу тучи, из них моросил дождь, каменные стены, что остались кое-где, обозначали черту города, солнце по прежнему вставало там, где положено и проходило свой путь над Сааром, только Саар был уже другим. Кроме запаха беды его наполнили монахи Братства и ополченцы, приведенные Императором.
      Эсхан-хэ, готовясь к неизбежным схваткам, гонял войска на расчищенном от развалин плацу, а вечерами, и по утрам Братья совершали там охранительные пляски. Да и башня, конечно…
      После того, как ополченцы снесли полтора десятка ветхих знаний, грозивших обрушится от любого сильного порыва ветра, колдовская башня стала видна всему городу. Она торчала, подпирая ясное небо и по мере того, как солнце поднималось в небо, меняла цвет. Утром и вечером она казалась угольно-черной, а днем горожане спорили какого она цвета, пока глава кузнечного Цеха, Поцур Кувалда, не доказал маловерам, что цветом она не отличается от куска обожженной огнем стали, что сам Поцур использовал для ковки копейных наконечников. С того дня в городе ее иначе чем Колдовской Железной Башней не называли.
      Кроме нее и разрухи вокруг о колдунах и демонах ничего больше не напоминало… Может пляски Братьев помогали, а может что-то еще… Кто знает?
      Жизнь постепенно входила в привычную колею — люди разбирали завалы, на остатках съестного и хмельного Пузатый Кава открыл единственную в городе корчму. Съестные припасы подорожали, но когда спустя несколько дней стало ясно, что в подвалах разрушенных домов хватает еды, а хозяев уже нет, цены поползли вниз. Так что жить можно было. Правда, по развалинам повадились бродить шайки мародеров, но эркмасс Кори, раненый в схватке с демонами Колдовской Железной Башни твердой рукой навел порядок, утопив нескольких заводил в Эйбере.
      Так что когда Император вошел в свой город, там все уже шло своим чередом….
 

Система Белюль.

Корабль-матка «Альбион».

      Если страховая компания собирается сэкономить деньги на выплатах, знающий человек понимает, что это сопровождается это неслабыми затратами. Это утверждение только со стороны кажется странным. На самом деле все обстоит совсем не так, как думают непрофессионалы. Точнее профессионалы думают как раз наоборот.
      Утверждаю это с полной ответственностью, так как нам обоим, и мне, и Чену, уже приходилось сталкиваться с этим парадоксом. Ничего странного в этом утверждении нет, просто в том случае, если счет идет на миллиарды, любые затраты кажутся разумными, ибо если мы не сможем разобраться в том, что же тут случилось на самом деле, куда делся груз, то компании придется эти самые миллиарды платить. Не могу сейчас сказать сколько, но, понятно, гораздо больше, чем стоит аренда «Альбиона» и оборудование десантных групп.
      По каким-то высшим соображениям, до нас, естественно не доведенным, руководство сочло необходимым обследовать несколько систем, лежащих, должно быть, на пути пропавшего корабля. Не смотря на то, что полагалось истиной, что внепространственные прыжки, как и следует из их названия, проходят вне обычного пространства, и, следовательно, выпасть из него в пространство обычное корабль может также где угодно, отчего-то предсказания компанейских аналитиков по месту нахождения потерянных грузов зачастую оправдывались, и поэтому не было никакого резона не верить им и в этот раз.
      Работа шла своим чередом. Перед нами уже десантировались восемь пар мы с Ченом были девятыми. Другим нашим коллегам повезло больше — им достались места более цивилизованные, а этот район считался диким. До него еще не дошли руки Республиканского Управления Картографии, и никто не знал, что нас тут ждет. Высокопарно говоря, тут еще не ступала нога цивилизованного человека, и поэтому аварийные комиссары выбрасывались не по одиночке, а парами на малых орбитальных ботах.
      — Готовы, дети?
      Сам Адам Иванович, конечно, никуда не отправился, по причине ветхости, но на «Альбионе» наличествовал в качестве напутствующего.
      Где-то я слышал, а может быть читал, а может и смотрел. Не помню… Давным-давно, когда люди ещё осваивали атмосферу в каждом самолете был такой человек, который выталкивал парашютистов, задержавшихся перед люком. Подскакивал сзади и отвешивал пинок, пониже спины. Так вот в этом полете, он взял на себя эту роль. Наш патриарх помахал ладонью, словно грехи отпускал, и отстыковал модуль от корабля.
      Чем сразу дает знать о себе свободный полет, так это отсутствием тяжести.
      Желудок рванул к горлу, кровь метнулась к голове, а ноги оторвались от пола, но ни к чему нехорошему это не привело. Я надежно прикрепился к креслу и отстегнулся только тогда, когда, когда мы упали на пару километров вниз.
      Планета теперь занимала почти весь экран, и только в левой верхней трети монитора черной каймой рисовался космос. Никаких лекомысленностей, вроде иллюминаторов в кабине не было, а и, правда — не прогулочный же катер, некому, да и некогда по сторонам смотреть. Каждый, кто внутри — при деле. Работа кипит. Чен за приборами, я — за его спиной, чтоб вовремя дать дельный совет.
      — Хороша….
      Это он, конечно, о планете.
      — Кислородный тип.
      — Это нам повезло. Там дальше, кто знает, что еще попадется.
      Орбитальный бот — это не аварийная капсула! Аварийный бот это…. Это аварийный бот. Тут по другому и не скажешь! Наша техника теоретически позволяла выжить экипажу при любых условиях. Разница была только в одном: на кислородной планете бот позволял жить человеку сколь угодно долго и в комфорте, а в случае попадания в место менее гостеприимное, например, в атмосферу из метана или другой непригодной для жизни дряни, продержаться там до полугода. В нашем случае этого ресурса хватало бы с избытком — корабль — матка должен был вернуться через двадцать дней.
      До поверхности было километров двести, и твердь наглядно демонстрировала свою шарообразность. Над планетой белыми перьями плыли атмосферные фронты, спиралью, уходящей куда-то на другую, темную, сторону, раскручивался циклон. Я машинально передернул плечами. Наверняка под ним мокро, холодно, ветрено, но что тут поделаешь — чужой мир, свои законы. Планета жила, делая собственную погоду над островами и материками. Даже не вооруженным глазом видно было, что и тех и других хватало. Правда, мониторы время от времени барахлили, от чего, добавляя таинственной экзотики изображению неведомой планеты, по экрану ползали странные радужные пятна. Корабль наш, был уже, увы, не первой молодости, и даже не второй. Чена это раздражало, заставляя недовольно потряхивать головой.
      Снижаясь, мы перескочили линию терминатора, и мониторы залила первозданная темнота. В верхней левой трети горели звезды, а вот на планете не светилось ни огонька.
      — Пусто, — сказал Чен. В голосе его было немного разочарования. Я его понимал. Как здорово было бы обнаружить какую-нибудь древнюю цивилизацию! Мощную, таинственную, мудрую, и получить, наконец, ответ на вопрос в чем смысл жизни…
      Хотя по отсутствию электромагнитного фона уже час назад было ясно, что если там и есть что-то, что вряд ли оно поднялись выше уровня пара и, следовательно, о смысле жизни имеет самое примитивное представление.
      — Это ничего не значит, — все-таки ответил я. — Там вполне может быть и биологическая цивилизация. Или водяная какая-нибудь. В смысле разумные рыбы. Откуда у рыб огонь?
      Чен, не оборачиваясь, покачал головой.
      — Не обольщайся. Никого там нет. Да это и к лучшему. Груз бы найти — и то хорошо.
      Мы снизились, хотя правильнее было бы сказать «соскользнули». Аппарат вел себя в воздухе безупречно, словно находился в полном единении со здешней атмосферой. Так вот мы соскользнули уже достаточно низко, чтоб небо превратилось из черного в темно-синее и заставило мигать некоторые, не особенно яркие звезды. Ослепительный шар местной звезды, что по всеобщей привычке всегда называли солнцем, потерял четкость очертаний, и свет его размылся, рассеялся в смеси кислорода и азота из которого, как оказалась, и состояла в значительной мере местная атмосфера.
      Земли, то есть поверхности мы уже не видели — она скрылась под плотным слоем облаков. Модудь висел над ними километрах в двадцати и с такой высоты никакой другой ассоциации, кроме избитой «пушистые как снег» они не вызывали. Белые, пушистые, абсолютно неопасные. Через десять минут они раздернулись, и под ними показалась земля. Точнее не земля, а вода.
      — Море! — сказал Чен удивленно.
      — А чему удивляться? — спросил в ответ я. — Раз кислород есть, то и вода будет. И рыбы.
      — Разумные рыбы, — подколол меня Чен.
      — Рыбы — огнепоклонники, — развил я его идею. — Ты лучше маяки проверь…
      То, что нам предстояло сделать, очень напоминало позабытую ныне старинную забаву — поиски иголки в стогу сена. Причем достался нам самый сложный вариант этого времяпрепровождения: стогов было много, а иголка одна.
      Слава Богу, существовали инструкции. Первый пункт мы уже почти выполнили. Он предписывал облететь планету и попытаться засечь маячки, которые (только теоретически, к сожалению) могли пережить любую аварию. Если этого не случится, а, похоже, что и впрямь не случится, тогда нам придется, выбрав реперную точку, по расширяющейся спирали облететь планету в поисках утраченного имущества. По моему опыту это занятие было трудновыполнимым только в одном аспекте — его нужно было перетерпеть. Скука в этот момент в кораблях стоит необычайная. Приходится сидеть и тупо смотреть в монитор. Причем даже это делать не обязательно — все, что нужно сделать сделает автоматика.
      Примирить этого грустное занятие с реальной жизнью можно было только одним — придумать себе забаву, которая скрасит столь гнусное времяпрепровождение. Например, стать первым в мире специалистом по…
      — Кстати! Как её хоть зовут, планету-то?
      Чена этот вопрос не интересовал совершенно.
      — Никак. Картографы Союза сюда еще не добрались.
      — Непорядок, — обрадовался я. — Общественность нас не поймет! Предмет надлежит обмерить, нанести, на карту… Обозвать как-нибудь, в конце концов. Предлагаю…
      — Заранее согласен, — отозвался Чен, не отрывая глаза от экрана. — Смотри, огонь.
      Было бы на что смотреть. Рутина….
      — Смотри, не пожалей, — предупредил я. Ткнув пальцем в экран, словно бутылкой шампанского в корабельный борт, изрек. — Нарекаю тебя «Тараканий угол»!
      — Тьфу, — сказал Чен. Этого он от меня, кажется, не ожидал. — Огонь я сказал.
      Все-таки он очень надеялся, что там есть, кому его встретить и протянуть руку дружбы.
      — Увеличение девяносто.
      Техника приблизила огненную точку на поверхности планеты и нам стал виден лес, над которым висела туча дыма. Беззвучно рушились стволы, оплетенные пламенем. У меня даже в носу защипало от запаха, который должен был бы быть там.
      — Лесной пожар, — ответил я. — Лесной пожар в «Тараканьем углу». Звучит?
      Радиомолчание планеты «Тараканий угол» было абсолютным. Ничего кроме грозового треска в атмосфере регистраторы не отметили.
      — Второй этап, — объявил Чен, косо на меня глянув. Я пожал плечами. Второй, так второй. Регистратор работал, все шло по правилам, установленным Адамом Ивановичем.
      Реперной точкой Чен выбрал Северный полюс, и три часа спустя мы начали медленное, но неуклонное спиральное скольжение к полюсу Южному. Это было похоже на аккуратное очищение апельсина от кожуры. На высоте около пяти километров модуль с элегантностью фруктового ножа, облетал «Тараканий угол», оставляя под собой пространство в котором не было ни одного незамеченного более-менее крупного металлического предмета.
 

Планета «Тараканий угол».

Атмосфера.

      На четвертый день нашего верчения над «Тараканьим углом» со всей очевидностью стало ясно, что деньги, что компания потратила на снаряжение и рассеивание по космосу всех предыдущих экспедиций по поиску пропавшего груза, потрачены ею совершенно напрасно. Так же широкой общественности стало очевидным, что все, что делалось до нас и будет делаться после — глупая трата времени, сил и, самое главное, что именно нам, то есть мне и Чену достался тот счастливый билет, который называется «иголка в стоге сена».
      Иголку нашли мы, точнее она нашла нас.
      Вообще-то такого рода такого рода работа вполне по плечу автоматике — зафиксировать груду металла, если ее конечно, специально не прячут, мог бы и обычный магнитометр, но, к счастью для нас, мы уже на вторые сутки сообразили, что кроме кислорода и примитивных форм жизни на поверхности имеется и жизнь разумная, причем в самой приемлемой для нас форме. Никаких, конечно, продекларированных разумных рыб, а вполне нормальные человекообразные сапиенсы.
      Причем разумные настолько, что уже вылезли из пещер и принялись строить города и замки.
      Событие, что и говорить, вовсе не рядовое и ощущение того, что ты уже попал в Историю, грело душу нам обоим — все-таки гарантированное место в Истории штука приятная. Чувствуя себя повивальными бабками новой цивилизации, мы склонялись над планетой, словно мирмикологи над любимым муравейником, в котором подопытные насекомые взяли, да и изобрели, на радость наблюдателям, паровую машину и теперь прокладывают первую железную дорогу. До этого, правда дело еще не дошло и, если верить Теории Исторических Последовательностей не дойдет еще долго, но, повторюсь, города и дороги там уже были.
 

Южная окраина Империи.

Имперский город Саар.

      На разлинованном в черные и белые квадраты полу стоял в полном составе Малый Совет. Вместе с человеческими фигурами в отполированных рабами каменных квадратах отражались стены зала, увешанные коврами и оружием и резные колонны. Так же отражаясь в полу собственного дворца, перед Советом стоял эркмасс Саара Кори. Отражение Императора смотрело на него с сомнением, да и сам Адента глядел на него с легким подозрением, которое ничуть не пытался скрыть. Эркмасс его понимал. Сам бы не поверил, расскажи ему кто такое, но что делать? Башня-то вон она. Подойди к любому окну с другой стороны и глянь. Никуда не делась. Как стояла — так и стоит…
      — Ну ты говори, говори… Что замолчал? Что же там такое?
      — Не знаю, государь, — честно ответил Кори. — К башне мня не пустили. Я едва дошел до берега Эйбера, как на нас выскочил этот …
      Он замялся, подбирая слово. Эркмасс напряженно думал, стараясь одним словом сказать всё.
      — Демон? — помог ему какой-то Брат по Вере.
      — Не знаю. Наверное…
      Кори перестал тужится, поняв бессмысленность выразить человеческим словом нечеловеческую суть того, кого он встретил и сказал с подкупающей простотой:
      — Я такого не видел никогда.
      Эсхан-хе хмыкнул недоверчиво. Эркмасс, уловив это, насупился, переступил с ноги на ногу.
      — А может быть не демон, а зверь… — задумчиво спросил Адента Эмирг. У него текли свои мысли. Демон — это что-то неизвестное. Как его убивать? Как с ним бороться? Этого, верно, даже и Братья не знают. А вот если зверь… Если зверь это совсем другое дело. Загонщики, ловчие, потайные ямы…
      — На что он похож?
      По лицу эркмасса Кори пробежала тень. Он честно попытался вспомнить, но слова, которые приходили в голову никак не передавали образа чудовища.
      — Зеленый, угловатый… Два, ну, может и три человеческих роста. Плавный какой-то.
      Он говорил, прикрыв глаза, вспоминал.
      — Очень легко движется. Впереди что-то вроде рога или копья…
      По Императорскому окружению пробежал недоуменный шум. Адента поднял руку, пресекая его.
      — Копья? Может быть воин?
      — Может быть. Тут уж не знаешь, как его назвать…
      Император повернулся и, выделив в пестрой кучке придворных человека в скромном сером плаще, поманил его пальцем. Маленькая толпа раздалась в обе стороны.
      — Что скажешь, Шумон?
      Шумон Гэйльский, Хранитель императорской библиотеки с достоинством поклонился.
      — Посмотреть на него надо, тогда и говорить. Сам знаешь, не люблю я так.
      — Умный какой, — хмыкнул Эсхан-хэ. Он выступил вперед, обращая на себя внимание Императора и придворных. — Эдак каждый сможет, когда посмотрит. А ты свой знаменитый ум покажи, скажи государю нашему — кого это к нам занесло…
      Шумон усмехнулся, уловив за насмешкой зависть, что именно к нему обратился Император.
      — Сейчас только одно могу сказать. Это не зверь и не демон…
      Эсхан-хе посмотрел на Императора, потом на придворных и понимающе покачал головой.
      — Ну, про твое безбожие кто только не знает, а вот почему не зверь?
      — Камни… Помнишь, он убил их камнями? Я вытащил эти камни из ран.
      Средний Брат Терпий дернулся, словно его вдоль спины плеткой втянули.
      — Дьявольские камни!
      Но его перебил Адента. Пришлось Среднему Брату утереться.
      — И что?
      — Это не камни. Это простая глина. Обожженная на очень сильном огне.
      — И что? — не понял Эсхан-хэ.
      — Какому зверю подвластен огонь? Ни одному зверю это сделать не под силу…
 

Планета «Тараканий угол».

Атмосфера.

      Итак, китайское везение сработало. Транспорт мы обнаружили. Это случилось во время дежурства Чена.
      Сперва, конечно его отследила автоматика — груда железа орала о себе так, что пролететь мимо было никак не возможно.
      На экране магнитометра вздыбился ярко-алый пик, просто вопивший о том, что он, магнитометр, нащупал внизу что-то железное, массой поболее чем тонн в двести. Вообще-то это мог быть и простой метеорит, случались прецеденты и в нашей земной истории или просто огромной отливкой, приготовленной местными энтузиастами древнекузнечного дела для занесения в местную книгу рекордов, однако Чен так не думал.
      — Слушай! Это же он! Точно он!
      Со стороны было хорошо видно, как алчность берет за горло хорошего человека. Я бы и сам против этого не возразил, но… Ничего нет хуже не оправдавшихся надежд.
      — Пока это груда железа, — поправил его я. — Может быть, это местный металлургический центр или вообще рыцарский турнир.
      — Это как?
      — А просто. Собрались рыцари на турнир, — начал я, — и..
      — …сложились в одну кучу, — закончил он за меня. Чен уже потирал руки, и слова мои принял за шутку.
      — А хотя бы и так…
      Конечно Чен, скорее всего, был прав. Было бы слишком большой удачей наткнуться на что-то другое. Он уже дал команду на поворот, и корабль завалился в сторону, направляясь к аномалии. Я чуть не упал — Чен торопился за призовыми. Пришлось плюхнуться в кресло, и снова пристегнулся.
      Благословенна будь любая инструкция!
      Едва ремни сошлись на груди, как система наблюдения выдала сигнал «Нападение». Над пультом высветился транспарант, и информатор милым женским голосом сказал:
      — Внешнее нападение. Внешнее нападение. Ориентировочно ракета класса земля-во…
      Чен, взмахом руки оборвал голос.
      — Не корабль, а развалина какая-то… Рухлядь. Руина… Светлый Космос! На каком старье летать приходится… Вернемся — все Адаму припомню!
      Он брезгливо подцепил ногтем залипшую клавишу на пульте и покачал головой.
      Спорить с ним не хотелось — прав был напарник, прав. Модуль нам достался списанный, латаный — перелатаный и как он выходной контроль проходит одному Богу известно. Ну, может быть и не одному ему, а еще и главному бухгалтеру компании, но что-то чудесное в этом процессе определенно присутствовало… Понять компанию можно. Она экономила деньги акционеров и на новое оборудование тратилась неохотно, но, согласитесь, такой вот казус — это уже слишком. Не увязывалось у меня в воображении в один узелок рыцари и ракеты. Глядя, как по экрану ползут цифры, подтверждающие Ченову правоту, я лениво размышлял о космических пиратах.
      Ведь если воспринимать этот глюк всерьез, то никак не обойтись без присовокупления сюда космических пиратов, ибо от кого другого на этой погруженной в средневековье планете можно получить в корму ракету, да не простую, а «класса земля-воздух»? Не от кого! А поскольку мы, по роду работы прекрасно знали о том, что они собой представляли, эти разбойники, то…. Глупости все это. Глу-пос-ти! А чем над глупостями думать лучше уж на товарища посмотреть.
      Чен наклонился над экраном, от нетерпения постукивая пальцами по клавиатуре.
      Первое, что там бросалось в глаза — огромная проплешина на зеленой шкуре леса. Даже с нашей высоты она выглядела немаленькой, а уж вблизи-то… По всей проплешине лежали обугленные поломанные деревья, перемешанные с землей. Вычислитель модуля выхватывал корабельной оптикой обломки обгорелых деревьев, глыбы камней, кучи земли и куски разорванного железа. Солнце тут уже клонилось к горизонту, но видно было все очень хорошо.
      Раздраженно косясь на продолжавшее мигать предупреждение о нападении, Чен кивнул.
      — Вот он!
      Теперь ошибиться было трудно. В самой середке, в самом эпицентре торчал… Нет, не корабль, а всего лишь его половина. Обломок исчислялся высотой метров в тридцать-сорок.
      — Это только половина. Где остальное?
      — Да где угодно, — весело ответил Чен. Его пальцы бегали по приборной доске. — Мы нашли планету и половину объекта. Скорее всего, что и вторая половина тоже где-то тут.
      — Тут?
      — В смысле на планете, — поправился Чен. — Раз нашли половину, то почему бы нам не найти и всего остального?
      Логика у него была такая же железная, как и наша находка. Китаец просто лучился довольством. Я, наверное, тоже. Удачный рейс. Хорошая работа. В самой ближайшей перспективе — солидная премия за найденный груз и место в Истории космонавтики за открытие обитаемой планеты. От таких перспектив у кого хочешь слюни закапают.
 

Апприбатский лес.

Левый берег Эйбера.

      По благословению Кархи демона тут не было, хотя место было как раз в пору для какого-нибудь богопротивного создания. При взгляде на все это на глаза слезы наворачивались. Винтимилли помнил, что тут вроде, или где-то рядом, совсем недавно были места эркмассовой охоты, а теперь здоровенные, в обхват стволы лежали друг на друге, засыпанные щепой и смотреть на это было страшно. Зеленый лес остался позади, а вокруг вповалку друг на друге лежали стволы деревьев, куски железа и осколки камней. Он представил силу, которая совсем недавно бушевала тут, и передернул плечами. Про себя конечно, так, чтоб никто не увидел.
      Люди стояли на высоком берегу и смотрели, как за рекой начинается новая полоса поваленного леса. За спиной осталась зелень, а тут похозяйничал огонь и враг.
      — А если это засека?
      — Да какая засека? В засеке смысл и аккуратность, а тут… Вон, поломано все…
      — Не топором — колдовством…
      Люди заговорили разом, вычерпывая из себя страх. Все ведь думали об одном и том же: тот, кто сделал это с матерым лесом, не постесняется сделать это и с теми, кто пришел посмотреть на все это.
      — Да что тут было-то? — не скрывая удивления, спросил неизвестно кого Винтимилли.
      — Черт прошел, — ни мгновения не сомневаясь, отозвался Средний Брат Терпий. Сказал он это сквозь зубы, словно не говорить хотел этими словами, а плеваться. — Ибо сказано: «След его горе, след его печаль, след его беда!»
      Он смотрел на другой берег из-под ладони, словно ждал подвоха оттуда, от поваленных и расщепленных стволов.
      — Да мы, монах, до беды еще не дошли… — ухмыльнулся Однорукий.
      — Погоди, — отозвался Брат по Вере, правильно уловив в его голосе насмешку. — Погоди, дойдешь…
 

Планета «Тараканий угол».

Атмосфера.

      Удар обрушился на корабль внезапно. Мы словно в гору врезались, или, может быть, в гигантскую теннисную ракетку, что держал в руках местный великан. На теннисную ракетку это было даже больше похоже больше, чем на гору. Меня швырнуло вперед, ремни нехорошо захрустели, но уже через мгновение я перестал думать о том, выдержат ли они или нет. Пульт клацнул клавишами у самого носа, и меня отбросило назад. Приборная доска стала последним, что я увидел в корабле. Свет погас, но не успели глаза привыкнуть к темноте, как над головой затрещало, брызнули искры, до боли в глазах осветившие внутренности модуля, и на наши головы обрушился поток чего-то кислого и мерзкого на вкус. Темнота. Снова вспышка. Фонтан искр обжег щеку. Чен в волнении закричал что-то по-китайски и в следующее мгновение под шипение, смешанное с грохотом, корабль стал разваливаться на части. Несколько трещин рассекли темноту вокруг нас, полыхнуло и растеклось по стенам оранжевое пламя. Потом где-то внизу гулко взревело, я почувствовал еще один удар, во рту стало кисло, и я с облегчением понял, что сработала система спасения экипажа.
      В одно мгновение мир вокруг стал больше, шире, прозрачнее. Его теперь не ограничивали стены корабля и, наблюдая, как куски модуля, обгоняя меня, валятся вниз, я, еще не осознав, что происходит, подумал, что зря Чен ругал древность модуля, напрасно. Скорее всего, система оповещения оказалась права на счет ракет, ибо объяснить наше положение чем-либо другим было трудно. Кто-то же нас сбил. И вряд ли стрелой или копьём.
      Неожиданность происходящего настолько выходила за рамки здравого смысла, что я не чувствовал для себя никакой реальной угрозы. Все произошло так неожиданно, так быстро, что страх еще не успел родиться.
      В ушах свистел воздух, подо мной вращалась чужая земля, на которой нас наверняка ждали неведомые ракетчики, оснащенные высокоточным оружием, а мысль как привязанная крутилась вокруг одного — кто же это так с нами?
      Аборигены исключались. За последние пару дней мы вполне представляли уровень здешних технологий и понимали, что серьезнее камнемета тут военной техники нет. Оставались космические пришельцы, но сам факт того, что система оповещения идентифицировала ракету, говорил не в их пользу. Вряд ли пришельцы из невообразимых космических далей стали бы лупить по нам из земного оружия. Разве что из глубокого уважения…
      Так что по всему выходило, что стреляли свои, земляне.
      Кто? Зачем? Почему?
      Мысли эти пронеслись в одно мгновение, оставив в душе ощущение того, что неприятности только начинаются.
      Мы неслись вниз, земля летела навстречу, а страх ледяным комком отставал и висел где-то в полуметре над затылком. Кроме этого движения ничего в мире, не происходило. Но должно было произойти. Модуль нам с Ченом еще должен был.
      Я проводил взглядом кусок обшивки, из которого фонтанировала, застывая на воздухе, струя пирофага. Над головой раздался щелчок и еле слышный за воем ветра свист — раскрылся жесткий парашют-крыло и я перестал быть игрушкой в ладонях ветра. Чуть в стороне, метрах в двухстах, я увидел второй парашют. Чен.
      Теперь неведомые враги видели нас. Мы перестали быть для них кусками обшивки.
      Вертя головой, я каждую секунду ожидал на земле стартовой вспышки и новой ракеты. Страх, наконец, появился и холодным ручейком скользнул вдоль спины. Уцелеть после взрыва модуля было не мудрено — система защиты постаралась за нас, а тут мы были открыты не только всем ветрам, но и всем ракетам. Если после модуля они примутся за нас….
      То, что они больше не палили по нам, внушало надежду. Я приободрился, страх схлынул нервной дрожью.
      Глупых вопросов типа, откуда тут ракеты никто не задавал. Понятно откуда — от верблюда. Гораздо интереснее было подумать о том, почему доброхоты ограничились одной ракетой.
      Сверху мне было видно, как Чен вертит головой. Вряд ли его мысли были веселее моих.
      Куски железа и пластика растворялись на фоне зелени, становясь невидимыми. Там, на земле, было по-прежнему тихо. Ракетчики то ли стеснялись, то ли ждали когда мы подлетим поближе.
      Ветер настойчиво толкал нас в сторону от металлической громады. Теперь её было видно и невооруженным глазом. Ни о какой посадке речи тут не шло. Обломок корпуса, головная часть просто воткнулся в землю, словно брошенный кем-то нож. Вокруг гигантского обломка все было сожжено и искорежено. Я профессионально подумал, что если у этого леса найдется собственник, то он может вчинить немалый иск владельцам груза и быть уверенным, что любой суд встанет на его сторону, едва только посмотрит, во что превратился лес.
      Каким он был совсем недавно я увидел посмотрев за реку.
      Зелень там перекатывалась волнами, то темнея, то светлея. Что-то там вроде бы шевелилось, но слишком высоко еще было, да и далековато…
      Обломки улетели вниз и в сторону. На фоне земли, точнее, зелени я ничего не мог разглядеть, но вдруг над нашими головами полыхнула тусклая вспышка. Гром метнулся от облаков к земле и обратно. Ага! Дождались! Теперь долгов у модуля перед нами не было. До Чена было метров пятьдесят. Я услышал крик товариша.
      — Аварийный буй пошел! Нам везет.
      В нашем положении сказать так мог только оптимист. Повезло, скорее бую. Он уходил в небо, а мы летели вниз к реке и берегу, усеянному поваленными друг на дружку стволами. Оттуда поднимался запах воды, гнили, потревоженной земли и пепла.
      И все-таки рано Чен за нас радовался.
      Где-то правее, за не поваленным еще лесом, звонко взвизгнуло. Этот визг трудно было перепутать с чем-нибудь другим. У пусковых установок типа «Флейта» выхлоп звучал удивительно своеобразно. Я хоть и думал о том, что такое может произойти, но это все же оказалось неожиданным. Страх нагнал меня, и его пружина развернулась в груди холодной спиралью, но в одно мгновение он сменился облегчением. Вспышки в той стороне я, конечно, не увидел, зато оба мы, и я, и Чен углядели быструю черточку ракеты-перехватчика, мелькнувшую в небе. Отметить надо, что в той стороне ничего кроме Солнца и нашего аварийного буя не было, поэтому, во что целил невидимый стрелок, стало понятно нам одновременно.
      — Сволочи! — заорал Чен с облегчением. Это я услышал безо всякого радио. Услышал и согласился.
      Вряд ли неведомым ракетчикам было нужно, чтоб аварийный буй вышел на орбиту «Тараканьего угла». Выйди он туда, он локализовал бы наше положение на поверхности, а теперь…. Утешится, конечно, было можно. Найдут нас, конечно… Так я Чену и сказал.
      — Ничего страшного. Нас и так найдут…
      — Найдут, найдут… Или нас найдут, или то, что от нас останется, — мрачно отозвался китаец. По большому счету он был прав. При соседстве таких вот ракетчиков наша жизнь на планете могла повернуться по-разному.
      Мы теряли высоту и скорость. Лес под нами распался на отдельные деревья. Кое-какие из них лежали на земле воткнув в неё ветки и явно собираясь сгнить именно на этом самом месте, но большая часть все же стояла, как и было положено от веку. Да-а-а-а тряхнуло этот лес крепко. Даже тут, между деревьями лежали куски железа изорванного, измятого, обожженного. Прямо под ногами мелькнуло что-то похожее на сплющенный и разваленный молодецким ударом надвое железный шар. Что-то в нем было знакомое — знакомое, но рассмотреть его мне помешал Чен.
      — Вон они!
      — Кто «они»? — не понял я, держа в голове неведомых ракетчиков и выкручивая шею, чтоб посмотреть на Ченову находку.
      — Они. В смысле люди, — поправился Чен. — Внизу на десять.
      Как раз там, где он указал по земле, точнее по дороге, плотной группой ехало около полусотни всадников. Это было хуже, чем некстати. Иметь в соседях вооруженных туземцев с одной стороны, а ракетчиков с другой… Но что было делать? Не возвращаться же назад?
      В том, что мы их заметили, не было ничего удивительного — мы спускались, и волей-неволей приходилось смотреть под ноги, чтоб не угодить во что-нибудь непотребное, как раз вроде этого отряда. А вот то, что они нас заметили, было удивительным. По всем приметам тут еще совсем не то время, когда воинские люди ждут опасности сверху. Ну, какая, скажите, в Средние Века была опасность для рыцаря с неба? Ну, разве что здешний громовержец молнию пустит или птица, какая на шлем нагадит. Это что, смертельно, что ли? В одном случае заземлился, в другом и того проще — просто вытерся. Вот и все дела…
      Или у них тут какая-нибудь крылатая мерзость есть? Не зря ведь головы-то задирали.
      Кто-то внизу вскинул что-то очень похожее на лук. Ничего себе!
      Мы с Ченом одновременно наклонились и крылья соскользнули с воздушного потока, уводя нас в сторону. Зеленая линяя горизонта накренилась, блеснув на самом краю большой водой.
      В таких делах, по-моему, лучше в лес садиться, чем рядом с этими бешенными. Целее будем. Это ж надо догадаться — не разобравшись сразу стрелы пускать! А если мы свои, местные? Тогда как?
 

Апприбатский лес.

Берег Эйбера.

      Переправиться через реку им никто не помешал. Кони осторожно вошли в воду и не испытывая тревоги людей перешли на тот берег. Вода дробилась под копытами, ломая отражения латников, очертание высокого берега и раскинувших ветки деревьев. Они изредка взмахивали ветками под порывами ветра. Винтимилли прислушался. Ничего. Только вода позади журчала, и сколько он не прислушивался, ничего он в этом журчании не разобрал. Старики говаривали, что кое-кому удается в этом шуме расслышать голоса духов воды, узнать будущее, но ему это никогда не удавалось.
      — Трусят, демоны — то, — сказал кто-то негромко. — Никто не вышел…
      Он оглянулся на Среднего Брата, подумав, что слышит его голос, но тот, против обыкновения, молчал. Тогда Винтимилли сам спросил.
      — Может быть, их и нет вовсе? А? Демонов-то?
      Средний Брат Терпий усмехнулся, но не успел сказать ни слова. В этот миг, где-то за деревьями, послышался рев, и над лесом огненным шаром поднялось новое солнце. Оно было не больше кулака, но свет его отбросил резкие тени на песок, заставив латников зажмуриться или загородиться ладонями.
      Оставляя за собой толстый дымный след, новое светило рванулось в небо.
      Все всё видели, но никто слова не сказал.
      Не нашлось слов ни у кого.
      Оно и понятно — если происходит что-то, что в голове не укладывается, откуда слова возьмутся?
      Винтимилли смотрел, как свет поднимается все выше и выше, и челюсть у него потихоньку поехала вниз. Свет уходил верх, становился меньше и меньше. Он мелькал в разрывах облаков, но не пропадал. Винтимилли смотрел за ним, пока там не грохнуло что-то оглушительно. Это не походило на драконий рык, это вообще ни на что не походило, и поэтому ждать после этого можно было чего угодно. Он справился с растерянностью и спокойно отдал команду, которую все тут ждали.
      — Спешится. Тетивы натянуть.
 

Планета «Тараканий угол».

Атмосфера.

      Нас несло прямо на берег, и ни высоты для маневра, ни времени для него у нас уже не было. Ну секунд 20–30 не больше.
      — Дальше, дальше! — проорал Чен, размахивая руками, словно я нуждался в чьих-то указаниях. — За реку давай!
      Они там внизу, тоже орали, но за шумом ветра ничего слышно не было, хотя, что там слышать. Большого ума догадаться, что там они кричат, не требовалось. Я отвлекся, пытаясь рассмотреть лица, и не увидел самого главного. Над ухом противно вжикнуло, добавляя холоду спине, и над головой послышался треск. Лучники, мать их…. Автоматически я поднял взгляд и сразу понял, что ошибся. Никакие это были не лучники. В распахнутом над головой крыле небесной голубизной светились несколько отверстий, таких аккуратных, что ни стреле не пробить, ни птице проклевать, ни короеду какому-нибудь прогрызть. Одно из них пришлось как раз на ребро жесткости, и крыло стало ощутимо дрожать. В это можно было бы не поверить, но как не поверить собственным глазам? Да и после сбившей нас ракеты верилось во все сразу.
      Ракеты этим паразитам, правда, на нас тратить жалко было, а вот стрелковое оружие задействовать — в самый раз! Гады!
      — Чен! Чен!
      Китаец откликнулся мгновенно. До него они там, похоже, еще не добрались, но и он ждал неприятностей снизу.
      — Что?
      Над головой захрустело, и прямо на глазах дырки стали соединяться трещинами. Не прошло и секунды, как поток воздуха загнул кусок крыла вверх и обломил его. Если так и дальше пойдет…
      — Там внизу у них какой-то малокалиберный метатель…
      Молодец, все-таки Чен! Не стал переспрашивать, уточнять, а мгновенно нырнул вниз, ближе к воде. Мне волей-неволей пришлось сделать тоже самое — ущербное крыло потеряло устойчивость и кренилось, словно зачерпнувшая воду лодка. Косо, боком, я начал падать и меня не покидало противное чувство, что кто-то со злым прищуром ловит меня в перекрестье прицела.
      Наш маневр не остался незамеченным. Отряд под нами разделился и часть всадников, спешившись, рванула вдоль берега. Отстали, конечно, но кто бы сомневался, что это не надолго?
      Я оказался почти прав. Был и прицел и злой глаз, только, как оказалось, смотрел он уже не за мной, а за Ченом. Выстрелов я не услышал, зато увидел, как Ченов планер прямо на глазах развалился на куски, располосованный очередью. Пластик брызнул осколками, Чен вскрикнул, выругался. Похоже было, что один из снарядов попал в узел крепления и через мгновение Чен тяжелой каплей отделившись от остатков планера полетел вниз.
      На наше счастье мы уже успели залететь за середину реки, и он врезался в воду, а не в землю.
      Наблюдая за товарищем, я совсем забыл про туземцев, а напрасно. Хозяева планеты, доскакав до берега попрыгали с лошадей и, по колено зайдя в воду, стали пускать стрелы. Чен в реке казался им наверное добычей боле ценной и мне было позволено пересечь реку и упасть на берег.
      Крыло ткнулось в песок и с хрустом переломилось. Меня отбросило вперед, перевернуло несколько раз. Остановился я только тогда, когда пропахал в песке изрядную борозду. В пять секунд я отплевался от песка и посмотрел на товарища.
      Слава Богу, Чену хватило везения залететь за середину реки. Его и лучников теперь разделяли метров триста и те гурьбой бежали к нему по берегу, на ходу опорожняя колчаны, ориентируясь на оранжевое пятно планера.
      На наше счастье его остатки не утонули и теперь легко скользили по воде, словно всю жизнь только этим и занимались. Оранжевое пятно тащилось вниз, все дальше и дальше, к далекому повороту, и вместе с ним скользил и Чен. Он несколько долгих секунд возился там, ныряя и выныривая словно дрессированная выдра, но все же бросил его и, взмахивая руками, поплыл к берегу. Лучники заорали еще громче.
      Конечно, живой небожитель тоже что-то стоил, но и терять оранжевую добычу никто не захотел. Не прекращая орать, самые смелые, побросав луки на берег, полезли в воду. Один вообще бросился в реку прямо на коне, как будто это что-то решало. Над водой взметнулся гвалт, лошадиное ржание и, наверняка, ругань. Никто не хотел уступать добычу товарищам.
      Кто-то самый сообразительный, в воду не полез, а, вскочив на лошадь, рванул вдоль берега. До меня долетел топот копыт, быстро, впрочем, оборвавшийся. Обогнав планер всадник, под разочарованные крики отставших, дотянулся до него и потащил к берегу. У него это получилось куда как ловчее, нежели чем у Чена.
      Мелькнула мысль, что может быть, они этим и ограничатся, но нет.
      Лучники, что брели к нам, на планер внимания не обратили. Им нужны были именно мы.
      Я смотрел на все это с замиранием сердца. Оба мы бывали в переделках, но там приходилось иметь дело с людской хитростью, безмозглым железом или обстоятельствами, а тут…. Тут была азартная злоба. Туземцы орали что-то непонятное, но я и без всякого переводчика догадался, что вряд ли это означает «добро пожаловать» или «милости просим». В голосах не было радости, а всего лишь жажда крови.
      Приподнявшись на локтях, я смотрел, как Чен выгребает, борясь с течением, пока не сообразил, что раз туземцы не видят меня, то все стрелы достаются ему и, вскочив, заорал, замахал руками.
      Я все правильно рассчитал.
      С криками, которые иначе как радостными не назовешь, половина стрелков, разглядев меня, переключились на новую цель. Стрелы засвистели рядом, с мокрым чмоканьем вонзаясь, то в песок, то в стволы деревьев за моей спиной. Стрелять они умели, но мне повезло. Одна стрела только чиркнула по плечу, да вторая оцарапала щеку.
      Под этот шум Чен на четвереньках выбрался из воды и, прячась за огромными гранитными валунами, побежал ко мне.
      — Уходим!
      В дереве, за которым я притаился уже сидело штук шесть стрел и я, радуясь его толщине, попятился в кусты. С Чена текло, но он этого не замечал.
      — Ты их видишь?
      — Ещё бы…
      Они не остановились. Нас они уже не видели, но здравого смысла в их головах хватило на то, чтоб понять, куда это мы подевались. Десяток оставшихся на том берегу оттуда старался дотянуться до нас стрелами. Они нас тоже не видели, но и им здравый смысл не изменил — и те и другие и даже мы с Ченом понимали, что деваться нам отсюда некуда. Добавляя туземцам уверенности в своих силах, между лучниками бодро приплясывал, выкрикивая что-то жизнерадостное, туземец в мешковатой коричневой одежде — то ли сумасшедший, то ли служитель культа.
      Определиться с ним я не успел — как раз в этот момент за нашими спинами взревело.
      Если уж я помню звук «флейты», то звук ходовой системы транспортера узнать гораздо проще. Лязг гусениц и гул двигателя нам приходилось слышать гораздо чаще. Не такой мощный, конечно, но перепутать его с криком зверя или чем-то еще было нереально.
      Вот это было по настоящему опасно, так как наверняка это были ракетчики. Потратив на нас две ракеты и сотню пуль, они приехали посмотреть, что из всего этого вышло. Если уж люди для сохранения тайны своего дела идут на такие издержки как сбитый корабль и не колеблясь спешат добавить к нему еще пару трупов, то видимо, дело того стоит. Я не сомневался, что в случае чего, они без колебаний мог ли бы увеличить свои затраты еще на парочку пуль, а спешившие к нам туземцы с удовольствием добавят к ним свои стрелы. Мы оказались меж двух огней. Туземцы, конечно были не такие уж и страшные, все-таки в моем НАЗе имелся парализующий излучатель, но сражаться на два фронта… Нет. Нужно было сматываться отсюда, как можно быстрее, только вот куда?
      — Туда, — сообразил Чен. — Быстро!
      Ревело левее нас, река и населяющие её лучники лежала прямо перед нами и поэтому мы сделали единственное, что можно было сделать в нашем положении — побежали вправо. Был риск, что нас услышат либо те, либо другие, но выбирать не приходилось.
      Выбирая места, где кусты росли не так часто, мы бросились вдоль берега, перескакивая через лежащие стволы. Мимо мелькали деревья, хрустели кусты, Чен ругался по-китайски, я на ходу повторял за ним короткие злые слова, а рев преследовал нас, становясь все ближе и ближе.
      Но тут нам повезло.
      Через десяток шагов мы выскочили на прогалину шириной метра три. Кусты тут кто-то аккуратно срезал и вмял в землю, а в самом конце положил что-то железное.
      Совсем недавно этот кусок металла был частью какого-то бака или контейнера, а может быть и простой трубы, диметром метра два. Не сговариваясь, мы влезли под него и затаились.
      Рев мотора рывком приблизился, за нашими спинами захрустело дерево, послышалось дребезжание трущегося друг о друга железа. Я животом почувствовал, как задрожала земля.
      — Чёрт! — с чувством сказал Чен. Он и ещё что-нибудь добавил бы, знал он нужные слова, я сам тому свидетель, но тут над нами грохнуло, зашелестели листья, что-то сверху дробно ударило по крыше, покатилось. Где-то рядом, буквально в трех шагах затрещало, и прямо у нас под носом рухнул ствол. Дерево подпрыгнуло, и едва не задев наше железо, откатилось в сторону.
      Упавшее дерево подмяло собой кусты, и теперь в эту прореху нам стали видны и река, и противоположный берег и, конечно, лучники.
      В этом грохоте нас не услышала бы и летучая мышь, но все же мы одновременно показали друг другу кулаки. Случайностям нельзя было дать ни единого шанса. Ракетчики вполне могли, не тратясь больше на пули, доделать гусеницами то, что не сделали ракетами.
      Механический рык остановил мародеров, рванувшихся к моему планеру. Увидев то, что мы сами еще не видели, они застыли.
      — Боевая машина, — прошептал Чен. — Наверняка боевая машина…
      Большого ума такое заключение не требовало. Если сложить вместе две ракеты, десяток пулевых пробоин и рев мотора, то ничего другого и не получится.
      Чен завертелся, поворачиваясь на спину. Я попытался удержать его, но тот дернул плечом и указал рукой наверх. Чуть позади нас из обшивки жизнь выдрала кусок, размером с ладонь и дальше от него зигзагом уходила ветвистая трещина. Приподнявшись, Чен прижался к ней лицом.
      Так он просидел секунд сорок. Поглядывая на застывших столбами туземцев, я дергал его, но тот только сбрасывал с плеча свою руку. Шепотом, но, так и не отлипнув от щели, он пробормотал:
      — Чтоб я пропал!
      — Что?
      — Боевой кибер!
      — Что? — Не столько не понял, сколько не поверил я. — Чего?
      Он покивал и совершенно спокойно добавил:
      — Его очень трудно перепутать с чем-либо другим.
      Туземцы пришли в себя и переключились на кибера. У них не хватило решимости пойти дальше, но и со своего места они не сошли… Стоя по пояс вводе они продолжали пускать стрелы во все, что видели на берегу.
      Поняв, что туземцы дальше шага не сделают я отодвинул его и взглянул сам. Точно. Боевой кибер. Его и впрямь ни с чем другим не перепутаешь. Ай да ракетчики!
      Механизм стоял метрах в десяти и целиком эту громадину я не увидел. Правда, чтоб узнать нашего благодетеля хватило бы и контура башни. Он стоял полускрытый кустами, и его метатель на наше счастье, смотрел в сторону реки.
      Что такое боевой кибер, что он может, и для чего предназначен, я представлял, а вот туземцы нет. Его неподвижность они спутали с испугом и нерешительностью. Они заорали что-то определенно воинственное, прибавили прыти, и тут кибер себя показал.
      В башне что-то зажужжало, но уже через пару секунд жужжание заглушил ритмично повторяющийся звук: «ду-дут, ду-дут, ду-дут».
      Я перевернулся, чтоб посмотреть на реку. Обычно таким машинам не требовалось пристрелки, но тут явно что-то было не так. Полоса водяных фонтанчиков, начавшаяся у самого берега, побежала к цепочке лучников, продолжавших пускать свои стрелы. Она наткнулась на первого и повернула, неспешно передвигаясь вдоль изломанного строя…
      Кто бы ни стоял за этим кибером, пираты ли, пришельцы или контрабандисты, люди эти жалости не знали. Если у нас на Земле Смерть все еще изображали старухой с косой, то тут её изображением мог стать профиль боевой машины.
      То, что мы видели, было страшным. Пули попадали в людей и ничего не понимающие люди хватались за грудь, за голову и валились в воду. Очередь, словно невидимая ладонь, смахнула семерых, прежде чем остальные поняли, что их убивают. Я не успел даже досчитать до семи — настолько быстро это все произошло. Восьмой и девятый бросились назад, не удержались и рухнули в воду, но ракетчики, кажется, достали их и там. Я отчетливо видел, как в том месте, где они упали, взлетели вверх розоватые фонтанчики.
      Мы переглянулись, одновременно поняв, что влезли во что-то очень и очень серьезное. Когда ракетой били по нам, это могло оказаться просто недоразумением, но что бы вот так, хладнокровно… Люди в машине головы были убивать, чтоб сохранить тайну, что стояла за ними.
      Видимо и впрямь тайна того стоила….
      Те, кто еще оставался в реке, бросились в разные стороны. Кто-то с левого края, совсем потеряв голову от происходящего, бросился не назад, а вперед. По пояс в воде двое лучников мучительно медленно, какими-то неуклюжими рывками шли к огромным валунам, перегородившим реку, и ракетчикам это не понравилось.
      Расценив это как нападение, они повернули башню и длинной очередью попытались достать их. Это спасло остальных. Пока машина смерти буравила воду рядом с камнем, за которым схоронились смельчаки, высекая из него искры и какой-то странный коричневатый дымок, остальные с воплями выбрались на свой берег. Слава богу, у них хватило ума не топтаться на песке и туземцы, брызгая водой из сапог, попрятались за деревьями.
      — Сейчас они нам дадут, — сказал Чен. Он, не глядя, сунул в щель палец, чтоб оценить толщину бака.
      Командир, или кто у них там, похоже, не пострадал и уже через десяток секунд на нас обрушился ливень стрел.
      Целили они, конечно в машину, но кое-что досталось и нашему баку. Это продолжалось секунд десять. Кибер ворочал башней, словно примеривался что-то сделать.
      — Сейчас он переберется туда…. — сказал Чен.
      В этих словах страх за туземцев смешался с радостью, что для нас это все вот-вот кончится. Помешать машине сделать это мы никак не могли. Я ни капли не сомневался, что стоит хотя бы одному из нас вылезти из-под железной крыши, как её хозяева с тем же усердием возьмутся за нас.
      Но Чен ошибся.
      Кибер не полез в реку, а, втянув внутрь метатель, запустил на тот берег две небольших, сантиметров в сорок, ракеты. Я видел в щель, как появились направляющие, как из башни выкатились ракеты ядовито-зеленого цвета
      — Что он? — спросил Чен. Ему не было видно то, что видел я. Что я мог ответить, если и сам не понимал, что должно из этого получиться.
      — Сейчас увидим… Лезть в воду он, по крайней мере, не собирается.
      Ракеты сорвались с направляющих и, оставляя за собой едва заметный дымный след, улетели на тот берег. Мелькнув на фоне неба они канули в листву стоящих у берега деревьев. Одна, две, три секунды… На берегу дважды негромко хлопнуло, словно кто-то там неаккуратно прикрыл дверь и вдруг, как по волшебству, из-за деревьев поползли клубы желтоватого дыма. Чен схватил меня за руку.
      — Смотри!
      Десяток голосов на том берегу заорали, потом кто-то там закашлялся, взвыл, и все смолкло.
      Несколько минут кибер стоял неподвижно, а потом, взревев мотором, сдвинулся с места и скрылся за кустами.
      Вылезать из укрытия мы с Ченом и не подумали. После того, что ракетчик сделал с туземцами, понятно было, что относиться к тем, кто сидел внутри, следовало с опаской.
      Мы лежали, слушая как удаляется шум двигателя, и смотрели на тот берег.
      Клубы дыма постепенно поднимались вверх, и сквозь них проявлялись сперва деревья, а потом и голубое небо. Газ был ощутимо тяжелее воздуха и медленно сползал к воде, выпуская из своих объятий низкорослые кусты. Там было тихо, как в могиле.
      — Что он им туда кинул?
      — Нашел чего спросить, — с трудом разжав челюсти сказал я. — Кто у нас специалист по отравляющим веществам?
      — Не я.
      — И не я…
      Еще минут десять мы сидели, привыкая к мысли, что это все всерьез — стрельба, трупы, смерть.
      — Наверное, тем, кто сидел внутри есть что скрывать… — сказал наконец Чен. — Даже странно как-то, что они все-таки не добили их. Могли бы, наверное? А?
      Я молча кивнул, думая больше не о туземцах, а о нас с Ченом. Жить с такими соседями было опасно, но как по-другому? Искать нас будут в первую очередь около транспорта, и, значит, уходить далеко от него было нельзя. С другой стороны быть рядом с ними значило рисковать нарваться на туже неприятность, что и туземцы. А действительно, почему не добил? Не проверил хотя бы? Ответ был на поверхности и такой страшный, что верить в него не хотелось. Чену пришла в голову та же мысль.
      — А может быть, он туда такое кинул, что никакого добивания и не требует? Можешь себе такое представить?
      Представить такое я не мог, но все-таки кивнул. Перед глазами стояли розовые фонтанчики.
      С соседями нам повезло. Нужно было привыкать к таким соседям.
      Газ постепенно рассеивался, и минут пятнадцать спустя на том берегу ничто уже не напоминало о газовой атаке. На песке никого не было. Ветер унес газ, река унесла трупы. Торчали из земли деревья, текла вода, светило солнце. Если б все это не отложилось намертво в памяти, то можно было бы подумать, что ничего вовсе не было.
      А ведь было!
      Шум мотора стих в отдалении и стало слышно, как на том берегу пересвистываются птицы.
      — Слышишь?
      — Птицы?
      — Да. Значит, ничего смертельного он им туда не закинул. Обычная слезогонка, — повеселел Чен. — Есть, выходит совесть у ракетчиков.
 

Берег Эйбера.

Лагерь императорской панцирной пехоты.

      Лагерь рос со сказочной быстротой. Привычные к воинскому делу пехотинцы рубили деревья, резали кусты, натягивали палатки и шатры для командиров. Около костров уже хлопотали ребята провиантной команды, разводя в огромных котлах похлебку. К запаху сырости и тины, что несся с реки, прибавился запах кухонного дыма. Гарью с той стороны несло и без этого, но этот домашний запах примерял с неизвестностью.
      Реку тоже было видно. По случаю приближения заката она начала подергиваться туманом и над ней заскользили бесшумные водяные птицы. Место это было не самым хорошим на реке. В таких местах, бывало, водились вапсли, но пока все было спокойно — у зверья, каким бы голодным оно не было, хватало ума не задирать Императорских латников.
      Отряд Аста Маввея Керрольда, волей Императора Аденты включенный в отряд ополченцев, стоял позади него и смотрел на суету. Сам Аст сидя на коне смотрел за реку. Река была рядом, за деревьями, но эркмасс не спешил переходить её. Ждал, когда вернутся всадники, посланные за странными оранжевыми птицами, что они заметили, подъезжая к реке.
      Винтимилли на правах ближнего помощника стоял рядом с Астом Маввеем Керрольдом и нетерпеливо постукивал ладонью по рукояти меча. Он и не стеснялся выражать нетерпение, всем видом своим показывая, что будь его воля, он бы…
      — Ну, что мы стоим? — не выдержал он, наконец. — Два десятка послали, да монах еще увязался. Неужели без нас не справятся? Чего ждем? До темноты переправились бы….
      Аст Маввей не ответил. Он понимал эркмасса Кори. Только эркмасс мог как-то представлять, что может ждать их на том берегу. Только он видел демона, охраняющего дорогу, и только он мог представить, что произойдет, если он встретит их на дороге к Колдовской Железной Башне. Два десятка опытных латников, что эркмасс послал за летучими демонами, никак не могли оказаться лишними, да и приближающаяся ночь.
      — Он что, на всю оставшуюся напугался? А теперь нас пугает?
      Сын, Хэст Маввей смотрел на него с восторгом. В глазах его бегали те же огоньки, что и у Винтимилли и Аст читал в них: «Вот это настоящая смелость! Настоящая преданность Императору!»
      Отец объяснил сыну, а не Винтимилли. Тому, это он знал наверное, все равно ничего не объяснишь.
      — Силы должны быть в кулаке. На войне лишних стрел и мечей не бывает. Никто не знает, что нас там ждет.
      Он кивнул в сторону эркмасса.
      — Даже он.
      Винтимилли, слушавший его с небрежной усмешкой хотел что-то добавить, но не успел. Издали, из леса донеслись крики. Хэст не понял ни слова, но отец насторожился, привстал. Крики становились громче, разборчивей и, наконец, и Хэст разобрал.
      — Колдовство! Колдовство!
      На спину словно ледяной воды плеснули… Страшными были не слова. Страшным был сам крик.
      Это даже не было криком. Это был вой.
 

Планета «Тараканий угол».

Берег реки.

      Как ни прячься — а вылезать когда-нибудь придется.
      Под железной крышей было спокойно, но всю жизнь под ней не просидишь. Чену первому надоело игра в прятки, и он пополз вперед, выбираясь из-под железа. Я, прихватив НАЗ — следом.
      Хоронясь за деревьями, по слежавшемуся песку, на котором не было ни одного следа, мы осторожно вышли к берегу и наткнулись на труп. Хотя оба мы ждали чего-то такого, но все ж оказалось это неожиданным. Чен остановился, наклонился над телом. Это был человек. Самый настоящий человек и у меня мелькнула дурная мысль, что положи меня вместо него никто разницы и не заметит.
      — Совсем как мы….
      По большому счету отличие меж нами было только в одежде, да в том, что в груди у покойника обнаружилась дыра от пули, а на спине выходное отверстие с кулак размером. Вообще-то работа аварийного комиссара уже только одним своим названием намекает на то, что ему чаще других приходится сталкиваться с темными сторонами такой спокойной для обычных людей жизни — с авариями, несчастными случаями и с трупами, конечно.
      Нам и до этого приходилось рисковать жизнью, выпутываться из подстроенных людьми или законами физики неприятностей, потому мы и были готовы видеть жизнь такой, какой она была на самом деле — жестокой, с трупами и тайнами и не бояться её. То, что было для нормального человека шоком для нас — нормальными условиями работы. Хотя, честно признаюсь этот случай был изряда вон. За пределами не только Закона, но и Совести и даже Здравого смысла…
      Но, так легли карты, так нам повезло…
      А вот туземцу не повезло. Ничего другого, глядя на это, не скажешь. Не повезло. Только вот Чен увидел в этом больше чем я.
      Он повернул тело туда, сюда, зацокал языком и вдруг побежал назад. Через несколько шагов опустился на колени и зашарил по земле, найдя в траве острую палку, он, словно древний человек, спешащий заняться земледелием, начал ковырять землю.
      — Что делаешь?
      Чен ответил не сразу — занят был.
      — Хочу посмотреть, чем он это их. Уж больно это…
      Он не стал объяснять, но видно что-то ему не понравилось в покойнике.
      Я смотрел на труп, решая, что мы можем сделать для мертвого туземца. Да, наверное, ничего. Кто знает, какие тут обычаи?
      В мягкой земле напарник ковырялся не меньше минуты и поднялся с растерянным видом. На мой вопросительный взгляд он растерянно сказал:
      — Пули нет.
 

Левый берег Эйбера.

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

      — Что там такое? — спросил Эркмасс. Эвин отдернул полог и высунул голову.
      Между стоящих палаток, размахивая руками, бежали несколько человек. Люди вокруг провожали их взглядами, а те и не замечали никого. Лошади и те прекратили трясти мордами, ибо было там на что посмотреть. И послушать.
      Они бежали и кричали.
      Эвин по форме узнал латников, посланных за оранжевыми птицами. Узнать было не трудно — бежали синие и серые. Синий и серый десятки.
      — Латники вернулись… Бегом прибежали.
      Не дожидаясь слов эркмасса, он вышел из шатра и вскоре вернулся, таща за собой мокрого и грязного синего латника. Всю правую половину лица заливала тяжелая краснота, словно он ударился о что-то твердое, да и всё остальное выглядело не лучшим образом. Десятника покрывала грязь, в ремнях застряли зеленые ветки, а в волосах торчали листья и паутина.
      В шатре сразу запахло сыростью и страхом. Латник вертел головой, не сообразив еще куда попал, и губы на подергивающемся лице шевелились, словно силился что-то выплюнуть и не мог.
      — Кто ты?
      Латник молчал и за него ответил Эвин.
      — Один из десятников, посланных тобой за демонами.
      Эркмасс помнил, что посылал двух.
      — Где второй?
      Десятник по-прежнему молчал, только губы у него зашевелились быстрее. Эвин придвинулся к нему, готовясь залепить оплеуху.
      — Где второй?
      Оплеухи не понадобилось. Взгляд латника стал осмысленным, и он упал перед эркмассом на колени.
      — Нет моей вины! Нет!!!!
      — Где второй? — раздельно повторил Эвин, глянув задернут ли полог и наклонившись к его уху. — Где? Где твои люди?
      — Демон убил всех!
      Первое слово он выкрикнул, но Эвин сжал плечо и следующие два слова десятник почти прошептал.
      — Всех убил, всех… Колдовством!
      Эркмасс посмотрел на Эвина, и тот поправил латника.
      — Не всех. Шесть человек живы. Своими глазами видел. Следом бежали. Правда….
      Кори не стал его слушать. Говорить должен тот, кто знает, а знал только десятник.
      — Вина!
      За его спиной возникло движение, и, словно упомянутым только что колдовством, в руке десятника оказался кубок. Так и не встав с колен, десятник влил в себя вино и только тогда взгляд его стал осмысленным.
      — Это демон, — шепотом сказал он. — Его стрелы не берут! А сам он убивает безо всяких стрел!
      Под тяжелым взглядом эркмасса он умолк.
      — Я послал тебя за оранжевыми птицами, — спокойно сказал он, поглаживая рукоять кинжала. — Где они?
      Десятник покачнулся и медленно поднялся с колен. Эвин увидел, как на его лице один страх меняет другой. Только что давивший его страх перед неведомым демоном сменился новым страхом — перед эркмассом. Демоны остались где-то там, а эркмасс… Эркмасс вот он, рядом. Рукой дотянется.
      Десятник собрался, быстро проведя рукой по лицу, стирая пот, и сказал:
      — Это были не птицы, а демоны. Мы преследовали их до реки. Вода развеяла колдовство, и они потеряв крылья превратились в людей.
      — В людей? — удивился Кори. — В простых людей?
      Он вспомнил своего демона и не смог представить такого превращения. Если б Карха мог допустить такое, то тот превратился бы в десяток латников, а то и в два десятка.
      — Да, — подтвердил десятник. — В простых людей. Таких же, как мы.
      Латник, словно боясь, что эркмасс упрекнет его в бездеятельности, быстро сказал:
      — Мы забросали их стрелами. Они колдовством отводили их, по слабости своей или трусости не решаясь ответить ударом на удар. Тогда мы бросились в реку, зная, что в текучей воде их колдовство не настигнет нас. Так говорил Младший Брат Кой.
      Лицо десятник дрогнуло.
      — Ну?
      — Младший Брат ошибся. Мы не успели дойти до другого берега, как они вызвали нового демона и он…
      Десятник сглотнул. Лицо его побелело от вновь захватившего страха, но он удержался.
      — Текучая вода не стала преградой для его колдовства. Колдовством он убил всех вошедших в реку. Мы спаслись чудом!
      Он сказал то, что считал важным и замолчал, но потом сообразил, что сообщил командиру о поражении, а за это нельзя ждать ни милости, ни благодарности и попытался обратить поражение в победу.
      — Но мы вернулись с добычей! Посмотри эркмасс. Там у входа крылья одного из демонов!
 

Планета «Тараканий угол».

Берег реки.

      Чен уже включился. Не было смысла переживать. Нужно было делать свою работу. В том числе и для того, чтоб такое больше не могло повториться. Никогда и нигде.
      То, что он не нашел пулю, Чена отчего-то задело. Он уселся, таки не бросив свою палку, и стал оглядываться по сторонам. Я сел рядом, лицом к заходящему солнцу, так, чтоб не видеть мертвое тело. Что с ним делать никто из нас не знал. Теперь у нас перед глазами лежал ненужный уже никому — ни нам, ни ракетчикам, ни местным мародерам планер. Глядя на него, Чен постучал по нему и со спокойной грустью в голосе сказал, точнее не сказал, а процитировал:
      — Он упал из ракеты. Потом ракета улетела, и мальчик сказал: «Постой, ракета!». А ракета не подождала. Вот и все….
      Я немного подождал, думая, что Чен либо продолжит, либо объяснить это, но он просто молча смотрел в воду, словно раздумывал утонуть ему тут или выбрать какое-нибудь другое место.
      — Это что?
      Он встрепенулся и нормальным голосом сказал:
      — Это рассказ маленького мальчика.
      — По поводу? — не понял я.
      — Да скорее всего по нашему поводу… Или по очень похожему.
      Голос его был задумчив, но голову даю на отсечение, думал он в этот момент не о бедном мальчике и ракете, а о той же пуле. Я разозлился, но почти спокойно ответил, хотя после этих слов отчего-то захотелось выругаться.
      — Хороший мальчик. Воспитанный…
      Подтянув ранец носимого аварийного запаса, я спросил.
      — Твой-то НАЗ где? Куда дел?
      Чен, пребывая в той же благородной задумчивости, кивнул на реку.
      — Утопил? — ахнул я. Вот эта новость была по настоящему неприятной. Очень неприятной.
      — Если бы…
      Напарник стащил с себя куртку и стал выжимать её. Вода с журчанием падала на землю, превращая сухой пепел в жидкую грязь, но Чен под ноги не смотрел, стараясь сквозь кусты на том берегу разглядеть, что там такое происходит — есть ли там жизнь или нет.
      — Не смог отцепить от планера.
      Я присвистнул, вспомнив, как отчаянный смельчак из туземцев тащил Ченов планер к берегу.
      Эти ребята с луками и копьями вряд ли смогут оценить, что такое попало им в руки, и вполне могли бы обойтись без содержимого НАЗа, а вот нам второй НАЗ не помешал бы. Кроме стандартного набора для выживания (еда — палатка — медикаменты — оружие) в наших НАЗах имелись такие полезные вещи как мимикрирующие комбинезоны.
      Какими путями Адам Иванович их добыл не знаю, но вот добыл же как-то. Связей и друзей у него хватало на все, в том числе и на нестандартное оборудование. Он, как и полагается хорошему руководителю, предварил их вручение маленькой лекцией и, заканчивая её, сказал: «Для испытания в полевых условиях!» Наверное новизна комбинезонов должна была как-то компенсировать древность всего другого оборудования.
      «Невидимки» были почти настоящими невидимками. Они делали человека как бы прозрачным. По командам встроенного в него вычислителя ткань ориентировалась так, что человек сливался с окружающим его фоном. По крайней мера так это работало на корабле.
      Вопрос «что делать будем?» никто не задал, хотя он витал в воздухе. Я обдумывал его, пересыпая грязный песок из ладони в ладонь, а Чен, видимо погруженный в те же мысли, подошел к другой ямке и ковырялся в ней.
      — Ага!
      Нашел чего-то. Вообще-то это меня сейчас несколько раздражало. Вместо того, чтоб о своем НАЗе подумать, он какие-то норки взялся раскапывать. Кролик.
      — Смотри!
      Было бы на что. На ладони у него лежал камень. Обычный серо-коричневый, пористый, структурой похожий на пемзу.
      Я, не скрывая своего настроения, подобрал с земли похожий камень только размером побольше, и показал его товарищу.
      — Мой больше. Я выиграл.
      Чен не обиделся. Улыбнулся.
      — Похоже, что мы оба выиграли..
      Я отбросил камень. Булькнуло, по воде пошли круги и отражение Чена стало ломаться, словно в кривом зеркале.
      — У тебя обычный камень.
      — А то у тебя необычный. Ты б лучше о….
      Чен не дал мне закончить.
      — У меня глина. Точнее уже керамика.
      Он смотрел на свою керамику, и губы у него шевелились, словно он разговаривал сам с собой. Я пожал плечами и уже раздраженно спросил:
      — Тебе делать нечего, что ты в археологи записался? У нас, что других проблем нет?
      И тут он сказал то, что мне никогда не пришло бы в голову. Умел Чен удивить!
      — Не эффективно это все как-то….
      Я не понял. Слово «эффективность» к трупу за своей спиной я никак не мог приложить. Тогда Чен объяснил.
      — Меня раздражает несуразность тог, что произошло… Тебя — нет?
      Я пожал плечами. Что тут еще скажешь?
      — Учитывая их возможности, они могли бы сделать это все гораздо быстрее, вообще не доводя до перестрелки.
      Я представил людей в брюхе боевой машины и переспросил.
      — Ты хочешь сказать, что сделал бы на их месте то же самое, только лучше?
      Удивился я так, что в голосе не нашлось места возмущению.
      — Так?
      Шеф махнул рукой, сетуя на мою недогадливость.
      — Я вообще не об этом. Они хотели достичь определенного результата…
      Не поворачиваясь к трупу, продолжавшему составлять нам компанию, я махнул туда рукой.
      — Они и достигли его.
      — Вопрос как.
      — А ему это безразлично.
      — А вот мне — нет.
      Чен тоже начал злиться и это меня отрезвило. Не хватало еще того, что последние два порядочных человека на этой планете переругались между собой. По моему лицу Чен понял, что я готов его выслушать.
      — Он должен был положить их в три секунды боевым лучом.
      — Мог, — согласился я. — Но не положил же…
      — Значит, не мог! — торжествуя, закончил Чен. — Значит оружие его…
      — Или не захотел… — поправил его я, и жестом остановив, готовые сорваться с его губ слова добавил.
      — В кибере мог сидеть какой-нибудь моральный урод, которому нравится не только сбивать модули ракетами, но и убивать вот так.
      Я все-таки повернулся к покойнику и ткнул в его сторону пальцем.
      — Вот так вот. По старинному. Своими руками.
      Чен промолчал. Он был справедливым человеком и понимал, что все могло быть и так, как сказал я. Могло быть по всякому.
      — Нужна информация, — сказал он вздохнув.
      — Для начала нужно найти твой носимый аварийный запас.
 

Планета «Тараканий угол».

Лагерь туземцев.

      Отыскать Ченов НАЗ было проще, чем это могло бы представиться непосвященным.
      Мы переправились на другой берег и мой товарищ, высмотрев дерево повыше, полез вверх. Искомое наверняка было рядом. Как не пугал их кибер, а убежать далеко туземцы никак не могли — с обломками крыльев по такой чащобе не очень-то и побегаешь…
      Оставаться на месте резона у нас не было. Стрелки из лука, кто остался жив, были напуганы, но не более того, а значит, им вполне может прийти в голову вернуться сюда большим числом. Если не для того, чтоб отомстить, то хотя бы для того, чтоб посмотреть что сделал неведомое чудище с телами их товарищей. А ждать их тут и объясняться…
      Кстати.
      Я достал из ранца ленту универсального переводчика и налепил на лоб. Пользы от него сейчас, конечно, не было никакой, но пусть хоть информации набирается. С примитивными языками эта машинка вполне могла справиться за несколько дней, а то и часов, а пищу для размышлений я собирался дать ей богатую. Добыча НАЗа неизбежно должна была обогатить наш словарный запас, по крайней мере, в сфере проклятий и сожалеющих выкриков.
      Все получилось так же, как я и рассчитывал.
      — Я их вижу…
      — Далеко?
      — Километра два. На самом берегу встали.
      — Значит не потеряемся…
      Нужно было идти выручать свои пожитки. Чен спустился и под его взглядом я переоделся. Сперва ноги, потом поясной ремень… Так все нормально… Какие-то мелкие летучие твари кружили вокруг меня, изредка пристраиваясь попить кровушки. Это утешало. Хорошо. Это значило, что в случае чего и мы могли бы ими пообедать. Не комарами конечно, а чем-то более существенным. Тут дело в принципе.
      Края комбинезона сблизились, сошлись и слиплись. Я разок подпрыгнул, проверяя всё ли нормально. Комбинезон холодил кожу, я поеживался, но быстро согрелся.
      — А ты что на их месте сделал бы?
      — С НАЗом? Смешной вопрос. Себе бы оставил. Как законную добычу, — ответил я, будто Чен не знал об инструкциях, придуманных компанейскими службами безопасности именно на такой вот случай. Чен кивнул, словно ничего другого и не предполагал услышать.
      — Эти, я думаю, от тебя недалеко ушли, только тут наверняка с дисциплиной построже будет, чем у нас. Чуть что и голову долой…
      — Сперва полагается руку, — напомнил я.
      — На счет головы это я в переносном смысле… Так что, скорее всего он в самой охраняемой палатке.
      — Не страшно.
      Я набросил на голову капюшон, не опуская пока лицевого щитка и спросил:
      — Ну как?
      — Никак…
      Он коснулся сенсора на моем поясе, и я исчез. То есть никуда я, конечно, не пропал, но комбинезон на мгновение став молочно-белым потух и начал приспосабливаться к обстановке. Я смотрел на руки, и на моих глазах они исчезли. Сперва потемнели, потом стали коричнево-зелеными, в тон травы и земли, и, наконец, на них пропечатались несколько веток.
      Я сдвинул руку и увидел, что точно такие же ветки соседний куст протянул между рукой и землей. Стеклянный человек!
      — Работает!
      — Говорящая голова, — отозвался Чен и пояснил. — Был такой древний трюк у престидижитаторов средней руки.
      Он обошел вокруг меня, хмыкнул.
      — Ладно. Иди. Про лицевой щиток не забудь.
      Едва я собрался опустить его, как непоследовательный китаец остановил меня.
      — Погоди, важное скажу. Связью пользоваться не будем. Только в самом крайнем случае.
      Я кивнул. Чен любил советовать. К сожалению чаще всего не в тот момент, когда это действительно было необходимо.
      Роли мы с ним распределили так. Я иду в лагерь за НАЗом, а он смотрит за мной со стороны и в случае чего приходит на помощь.
      — Надеюсь, что моя помощь тебе не понадобится.
      — Я тоже надеюсь, — поддержал его я.
      Я ведь на помощь и не рассчитывал. Я-то в невидимке, а он — как есть в натуральную величину. Делать ему там нечего… Знает он там, правда, какие-то китайские штучки с рукомашеством, только кто знает насколько его штучки мудренее туземных? Только он, оказалось, не об этом говорил.
      — Я имею в виду, что ракетчики могут слушать эфир, — пояснил Чен. — Запеленгуют и…
      Да. Это он правильно подметил. Если уж эти захотят нас добить, то они ведь и третьей ракеты не пожалеют.
 

Берег Эйбера.

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

      За полотнищами палатки, отделявшими их от леса и реки, уже наступила ночь. Там сырой ветер трепал кусты и траву на берегу реки, там мошкара кружилась над часовыми, там горели костры, там храпели свободные от стражи латники, а в палатке эркмасса все было не так.
      В палатке был свет, тепло и многолюдие. Тут собрались все, кого эркмасс пригласил подивиться чудом.
      Под самой полотняной крышей висел серебряный светильник. Ветерок, что поддувал из щелей, раскачивал его и от этого крылья демонов, что лежали посреди палатки, казалось не лежали спокойно, как заведено лежать всякой полезной вещи, на полу, а ерзали по земле, не находя места в присутствии окуренной священным дымом веревки.
      Добычу положили левее входа, у самого порога, словно у тех кто принес их сюда не хватило сил, чтоб дотащить этакую тяжесть до центрального столба…
      На самом деле это приказал сам эркмасс — не захотел Кори поганить свой походный шатер этой мерзостью.
      Брат Терпий и брат Пэх оплясали находку и теперь Кори и смотрел на то, что никто до него не видел.
      Эвин стоял позади него, среди приглашенных, и ждал, что сделает эркмасс. Даже с трех шагов видно было, что трогать это все ему не очень то и хотелось, но и просто смотреть на это было глупо. Нужно было что-то сделать.
      — Поступим с этим, как с вражеским оружием, — подал голос Эвин, подвинув кого-то плечом и выходя вперед. — В оружии потерянном врагом нет вреда для овладевшего им.
      Эркмасс посмотрел на него. Во взгляде его не было гнева, только раздумье. Эвин поклонился, ловя удачу.
      — Я думаю, эркмасс это правило распространяется на все. И на эти крылья тоже. Позволь?
      Он сделал движение и Кори не остановил его. Латники уже держали эту дрянь в руках, и ничего с ними не случилось.
      Присев на корточки Эвин коснулся пальцем крыла. Оно было прохладным, неживым. Кроме всего на нем не было перьев, но это было именно крыло — легкое, но прочное и изготовленное из чего-то, что еще не имело названия. Он почувствовал шелковистость, гладкость материала и мельком пробежала мысль, что такие крылья должно быть легко скользят в возухе…
      — Кожа? — спросил Кори.
      Эвин задержался с ответом.
      — Может и кожа, только чья? Я такой кожи не знаю…
      — Это кожа праведников!
      Брату Терпию никто не возразил, но никто и не согласился. От него другого и не ждали.
      Косо глянув на него спаситель эркмасса жестом попросил отдвинуться ближних командиров и стал растягивать находку по полу. Эркмасс смотрел молча, пока из кусков не сложился довольно большой треугольник. Каких-то кусков не хватало, но форма уже определилась. Разбирая обломки, Эвин наткнулся на небольшой ящичек не похожий ни на что виданное им прежде. Темно-коричневый явно состоящий из двух половинок, с выпуклостью там, где эти половинки смыкались. Он дернул его раз, другой, но он оказался намертво прикрепленным к трубке, а может быть такой странной кости и самому большому куску крыла.
      — Что это?
      Эвин слегка подергал находку, пытаясь сперва раскрыть, а потом и оторвать, но ничего это не дало.
      — Еще одна загадка.
      Говорить было нечего. Все, даже монах смотрели и молчали, пока Эсхан-хе задумчиво не сказал.
      — Наши купцы, что ради наживы готовы забраться куда угодно, рассказывали мне, что бывая в дальних северо-восточных морях они видели иногда таких вот птиц. Только по их словам они там гораздо больше бывают и черные цветом.
      — Мы приручили драконов, а они — таких птиц… — подал голос кто-то из молодых командиров. — Почему бы и нет…
      — Птица — создание божье. Как мы знаем, Карха сотворил их в один день с цветами и рыбами, — подал голос брат Терпий, — но это не птица. У любой птицы есть голова и перья… А тут?
      Он присел перед острым концом, что смотрел в сторону двери. Эвин вместе со всеми посмотрел на пол, на крылья демона. Трудно сказать чего там еще не было, но вот головы там не было точно.
      Можно было бы стоять пол ночи и ничего больше не придумать. Эвин это понимал, и эркмасс тоже. Они переглянулись, и Эвин покачал головой. Несколько вздохов эркмасс молчал, а потом, стряхнув с себя задумчивость кратко, по военному приказал.
      — Часовым приказ почаще смотреть в небо.
      Кто-то из младших командиров тут же вышел из палатки. Кори повернулся к брату Терпию.
      — Отрабатывай свой хлеб, монах. Иди к своим, пусть на всякий случай браться совершат Большую охранительную и опояшут лагерь.
 

Планета «Тараканий угол».

Кромка леса.

      Так я стал невидимкой.
      Лагерь, или как они там называли свое военное стойбище, лежал передо мной отданный на разграбление и растерзание. Наполнявшие его туземцы не понимали, что я теперь хозяин всего того, что там стояло, лежало или висело. Я и никто другой.
      Несколько мгновений я стоял исполненный собственной значимостью. Не часто, прямо скажем, рядовому аварийному комиссару выпадает такая доля всевластия, когда можно пойти и делать что хочешь и, самое главное, практически безнаказанно.
      Раньше, говорят, завоеванный город отдавался войскам на три дня на разграбление…. Да-а-а-а. С тех пор многое изменилось, в том числе и нравы и скорости разграбления. Мне хватило бы на все получаса, даже двадцати минут — ничего кроме нашего НАЗа я в этих средневековых развалинах отыскать не рассчитывал.
      Комбинезон работал образцово.
      За плотными облаками неба видно не было, а естественные спутники, если они тут и были, то ли не поднялись еще над горизонтом, то ли не могли пробить такую облачность, однако через лицевой щиток вычислитель давал мне откорректированную картинку реальности, в которой для меня почти не было загадок. На большой поляне стояло несколько полотняных палаток, десяток телег на больших деревянных колесах и что-то еще, названия чего я не знал, и узнавать не собирался. Слева и справа от лагеря тянулось редколесье, а впереди блестела вода. Там, скорее всего, текла все та же самая река, на берегу которой мы недавно приземлились. А между рекой, редколесьем и мной стояла частая цепочка туземцев. Сперва в голове всплыло слово «сторож», а потом — «часовой». Это наверняка были часовые.
      Не выходя из куста, я достал из кармана индикатор и провел им перед собой. Лепесток зеленого света делался все уже и уже и когда он обратился в две тончайшие зеленые линии, я посмотрел вперед.
      Так и есть. Самая большая палатка.
      Все-таки нельзя Чену отказать в том, что он разбирается во внеземной психологии. Или у начальников она везде общая? Не знаю…
      Сквозь стены палатки мутно просвечивали какие-то фигуры. Что ж. Тем хуже для них. Спали бы лучше…
      Порядка у них там не было. Часовые кто стоял, ворочая головой по сторонам, кто прохаживался. Ну да пусть ходят. Для невидимок это вовсе нестрашно.
      Я вышел из-за кустов и направился к фигурам часовых. Остановившись в пяти шагах, я стал рассматривать своих оппонентов.
      Часовые тут были самые настоящие. У тех двух, что стояли ко мне ближе всего, кроме копий имелось по мечу и по здоровенному ножу. И то и другое висело на поясе охватывавшего узкую кожаную куртку посредине туловища. На груди блестели несимметрично расположенные металлические квадраты. Я вспомнил покойника, покачал головой. От стрелы они, может быть, и могли защитить, а вот от пули — нет. Разрыв в технологиях давал все преимущества киберу. Именно киберу, а не мне. У меня ничего подобного не было.
      Так в жизни бывает — ждешь неприятностей от одного, а получаешь от другого. Засмотревшись на часовых, я не заметил веревки.
      Спрятав в траве, они натянули её сантиметрах в десяти над землей. Как раз, чтоб знающий человек перешагнул, а незнающий, вроде меня, хорошо зацепился лодыжкой.
      Только что я грозно попирал эту землю, готовый карать и миловать, но через мгновение я уже лежал на ней.
      Невидимка делала меня невидимым, но не неслышимым, так что упал отнюдь не бесшумно. Трава рванулась навстречу, и не успев убрать индикатор, я свалился, коснувшись её щекой. Я не успел подняться, как надомной очутились сразу три туземца. Со слухом у них было все в порядке и, хотя они ничего не видели, но слуху своему они доверяли. Падая, я успел перевернуться и теперь лежал на спине, стараясь не шевелиться. Наверное, сквозь меня было видно землю.
      Секунд десять сторожа стояли и о чем-то негромко переговаривались. Даже не зная языка, по интонациям, я вполне мог угадать, о чем там идет речь. Кто-то из них говорил, что всем послышалось, а кто-то не соглашался с ним. Понятное дело, что я всецело был на стороне тех, кто считал, что ничего необычного не произошло. Из темноты донесся чей-то командный голос, я подобрался, но один из них, отвернувшись, прокричал в ответ что-то успокоительное, махнул рукой.
      Я не успел облегченно вздохнуть, а он не успел повернуться, как самый недоверчивый присел, раздвинул траву и ткнул рукой в злополучную веревку. Скосив глаза, я увидел, что если раньше она составляла часть огромного круга, опоясывающего лагерь, то теперь в том месте, где я за неё зацепился, она предательской петлёй прогнулась в сторону лагеря.
      Самый сомневающийся присел на корточки, и протянул руку, чтоб убедиться, что меня тут нет, а тот, кому сомнения были неведомы, размахнулся копьем…
      Парализатор оставался в кармане. Доставать его времени не было и поэтому сделал я единственное, что мог в этом положении — вытащил из-под себя руку с индикатором и повернул его так, чтоб они увидели его. В темноте зеленый лепесток светился словно звезда.
      Замах так и остался замахом. Копье застыло, словно вмороженное в воздух. Хорошо, что хоть туземец его еще не выронил его! Чем им показался индикатор не знаю. Наверное, камнем-самоцветом.
      Воины наклонились, не решаясь протянуть руку и взять сокровище. Этого мне и нужно было. Неосторожные были рядом — только руку протяни. Я и протянул.
      Протянул и столкнул их головами.
      Третий, которому то ли места не хватило, то ли жадности стоял чуть в стороне и успел отшатнуться, но я достал его ногой. Он охнул вполне по-человечески. Замычал от боли и рухнул на колени….
      Если б их было только трое, этим бы все и кончилось.
      — Справа трое и слева четверо, — раздался голос Чена. Видно дело было совсем плохо, раз уж он решился выйти в эфир.
      — Возвращайся…
      — Вот еще…
 

Левый берег Эйбера.

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

      Шум выдернул его из дремы. Рука сама потянулась к мечу, но остановилась на полпути.
      Светильник еще не гасили, и Хэсту хорошо видно было, что чужих рядом нет, напротив откинутого полога стоит Винтимилли, выглядывая наружу. Он за меч не держался, стоял спокойно. Поза его говорила скорее не об опасности, а о раздраженном любопытстве. В лагере поднималась какая-то суета — сквозь тонкие матерчатые стены видно было, как мелькали факелы, фонари, тусклые пятна света проползали вперед и назад, кто-то неразборчиво выкрикивал слова команды. Хэст осторожно спустил ноги на пол, нащупал сапоги. На полотняной стене мелькнуло несколько теней. Мимо, бряцая оружием, пробежали воины, потом, через мгновение они же промчались обратно. Издалека в шатер залетел священный звон.
      Ни о чём не спрашивая, Хэст набросил на плечи куртку и подвинул Винтимилли. Теперь и он видел то, что озадачило вассала. Вечернего спокойствия, как и не было.
      Лагерь бурлил. В тумане метались люди, и недалекие голоса орали во всю глотку. Ему даже не пришлось спрашивать что случилось.
      — Враг в лагере! Враг!
      — Альригийцы!
      — Демоны! Демоны!!
      И тут же этот крик подхватил десяток глоток.
      — Демоны! Демоны! Братьев сюда!
      Что-то случилось.
      На крик, в темноту бежали вооруженные люди. Следом за ним, обрывая веревки шатров, и то и дело, падая, спешил с десяток монахов со своими причиндалами. Последний отставал — ему досталось нести здоровенное серебряное било, в тяжелой даже на вид, деревянной раме. Как он не старался, а бесшумным ему быть не удавалось. Хэст проводил его взглядом и тут же отвлекся.
      Что-то темное мелькнуло рядом. Что-то живое.
      Движения вокруг было много, но это было другое движение. Движение без тела. Темнота и стремительность не дали Хэсту увидеть формы, но он сообразил, что видит движение, а не того, кто двигается. Он замер, стараясь не спугнуть беглеца. Тот тоже замер, словно почувствовал его взгляд и на несколько вздохов Хэст потерял гостя из виду. Младший из Керрольдов мог поклясться, что не сводил с него глаз. Не сводил!
      Но он не видел его!
      Свет словно стекал с чужака. Он казался огромной водяной каплей, принявшей по воле Кархи облик человека. Сквозь него было видно и палатки и даже только что пробежавших мимо монахов. Было видно, как устав нести било последний монах взгромоздил его на спину и скачками стал нагонять товарищей. Прыткий монах немного дрожал, словно по поверхности пробегал ветер и рябил воду, но виден был отчетливо.
      — Водяной человек! Водяной демон!
      Хэст вздрогнул. Винтимилли стоявший за его спиной, тоже заметил чудо. Он сделал назад пол шага, шаг и вдруг не сдержавшись, дернул Хеста назад, в шатер и заорал во весь голос.
      — Водяной демон!
 

Туземный военный лагерь.

Палатка.

      Я не понял, что он там проорал. Понял только, что испугался крикун до самого неприличия. Не понимая ни слова, я все же мог улавливать эмоциональную составляющую криков. Если раньше ничего не понимающие туземцы кричали что-то азартное, боевое, что-то вроде «Ату его! Ату!» или «Хватай! Держи!», то в этом возгласе я почувствовал страх. Тот страх, что имеет чисто физиологические следствия и толкает людей на совершенно необдуманные действия. Я на секунду задержался, оглядываясь, и увидел, что пожилой туземец пятится назад, оттаскивая за собой мальчишку. Ладно. Не в них дело.
      Достав индикатор, я убедился, что с пути не сбился. Вот она главная палатка.
      Так. Двое по обе стороны от входа. Молодцы хоть куда. Вместо лиц — морды и руки толщиной с мою ногу… Конечно кожа, железо, по мечу и копью на каждого, только что это против коварства пришельца из космоса? Пустяки…
      — Ты где? — спросил Чен. — Живой? Я тебя не вижу…
      — Живой. У палатки, — сквозь зубы откликнулся я. — Сейчас пойду внутрь. Не отвлекай.
      Как-то у них не совсем правильно с воинской дисциплиной. Стражи стояли не картинно, как бы мне этого бы хотелось, тупыми взглядами буравя пространство прямо перед собой. Оба, и правый, и левый вертели головами, сильно интересуясь, тем, что там происходит в отдалении, правда с места не сходили. Они перебрасывались короткими фразами, изредка поглядывая за спину, на полог шатра, но видно было, что то, что происходи в лагере их интересовало больше, чем то, что творилось у них за спиной.
      Прежде чем врываться внутрь следовало посмотреть, что же там меня встретит и где, собственно планер. Я перевел вычислитель из режима ноктовизора в режим интравизора, и полотно палатки передо мной растаяло. Стали видны внутренности шатра. Веревки, сундуки, то ли ковер, то ли шкура… Ну это не интересно… Пять движущихся скелетов. Так. Нестрашно, это туземцы. Ага! А вот это приятно. Вот он, родненький. Лежит и хлеба не просит.
      Мне сразу стало легче. Одно дело ориентироваться на маячок, и совсем другое дело увидеть планер собственными глазами. Ну, почти собственными.
      Трудолюбием они тут не отличались — планер, точнее его остатки, лежали в двух шагах от входа. Тащить их дальше никто не захотел.
      — Никакого уважения к чужой собственности, — довольно пробормотал я. — Всех накажу!
      Пятеро туземцев, что присутствовали внутри, вряд ли были простыми стажами чужого добра. Они больше походили на экспертов. Во-первых, уж больно разодеты были, не в пример пышнее тех, что торчали перед входом, а во-вторых, не стояли они на месте. О чем-то спорили, судя по всему, ходили туда-сюда, подходили к планеру, руками размахивали. Кроме них и нашего планера в палатке присутствовал стол, несколько лавок, а освещал все это светильник, подвешенный рядом с центральным столбом, поддерживающим крышу.
      Диспозиция была ясна, задача понятна, враги определены, как и перечень трофеев. Нужно только действовать и как можно быстрее. Резон для этого был очевидный — сколько бы они там, в темноте, не гонялись за призраками, но рано или поздно всполошится весь лагерь и тогда унести ноги отсюда станет большой проблемой. Сейчас на моей стороне было то обстоятельство, что искали меня совсем в другом месте. Хотелось думать, что и дальше так будет, но….
      Ну, начали….
      Злоупотреблять парализатором я не стал. Обошелся со стражниками в стиле, более соответствующем месту, времени и здешним нравам.
      Три шага вперед, резкий выпад пальцем. Правый роняет копье, хватается руками за горло и, теряя интерес к окружающему, падает на землю. Некрасиво падает, но я не смотрю на него — он уже не опасен, чего не скажешь о другом. Шаг в сторону, освобождаем место для товарища.
      Левый наклоняется над телом и тут же получает кулаком в основание черепа. Без затей, без изысков. Чен такой приём называл «удар молота». Эффект, не в укор современным технологиям, оказался не хуже, чем если б я воспользовался парализатором, а экономия энергии налицо.
      Все-таки, надо признать, что все-таки имеет древняя культура преимущества перед всем остальными культурами!
      Путь вперед был свободен и, отбросив полог, я ворвался внутрь.
      Там никто ничего не сообразил.
      Для тех четверых, что находились внутри, все было просто и понятно — порыв ветра всего лишь откинул занавесь, но мне одному был ясен тайный смысл происходящего.
      Я еще раздумывал, что мне сотворить с хозяевами и совсем было, решил не обращать на них внимания, но тут ближайший ко мне туземец уперся в меня взглядом, и на лице его появилось удивление. У меня наверное тоже, но только этого никто не мог увидеть.
      Хотя кто знает?
      Что-то конструкторы «невидимки» не додумали, недоучли.
      На лице туземца читалось настоящее удивление, словно смотрел он не на вход в палатку, который, как я надеялся, был виден сквозь меня, а на что-то действительно ранее невиданное. Он замешкался, и как-то неуверенно потащил меч из ножен.
      Я не стал дожидаться, чем кончится приступ туземного любопытства, и, опрокинув его, прыгнул к столбу, подпиравшему матерчатый потолок, на котором висел на недлинной веревке светильник.
      Мне свет был совершенно ни к чему, а им и вовсе не нужен. Я достал его кулаком, и он раскололся, погрузив шатер во тьму.
      В три шага я дошел до планера и наклонился над ним абсолютно уверенный в том, что кроме меня тут зрячих нет. НАЗ нашелся на том месте, где должен был находиться. Я дернул его раз, другой, но устоявший перед Ченовыми усилиями, он не поддался и моим. От них он только ползал туда-сюда, но не поддавался.
      Разбираться, что там к чему, времени у меня не было, и я рванул его на себя, изо всех сил, надеясь, что какой-то предел прочности у планера все-таки есть.
      В руках у меня захрустело, и я спиной вперед полетел назад. Кого-то задел, туземец заорал, меня повело в сторону, и я ударился в столб. Тот самый, что стоял посредине. Деревяшка оказалась хлипкой, а может быть тот, кто ставил столб, проявил непозволительное разгильдяйство, или это просто я так удачно попал, что столб хрустнул и переломился. Крыша провисла, словно огромная птица махнула крылом, и туземцы разбежались к стенам. Они заорали по-своему, но что я криков не слышал что ли?
      Самое главное сделано — НАЗ в моих руках.
      Прижимая добычу к груди, я присел, выбирая дорогу к отступлению. Самым коротким путем был тот, которым я сюда попал — через дверь, но как раз перед ним встал туземец с мечом и командным тоном закричал что-то определенно кровожадное. Никто его кроме меня не видел, но он орал, словно резанный, а слова тут понимали все кроме меня.
      Можно было бы его смять, но я не стал рисковать — мечом он махал на совесть, а кибер-доктор условиями игры предусмотрен не был. Как он не попадал в тех, кто сновал вокруг него — не знаю. Наверное, только потому, что те тоже угрожающе орали и махали мечами, а потом в одну секунду все изменилось. Сперва один, а следом за ним и все остальные заревели что-то радостное, и я обрадовался вместе с ними, потому что нашелся повод. Переводчик, заикнувшись, выдал перевод.
      — ….. он!
      Кто бы сомневался. Конечно я.
      Все-таки нельзя было за нас не порадоваться! Хорошо нас Адам Иванович снабдил. Модуль, конечно развалюха, и «невидимка», как выяснилось не совсем невидимка, зато хоть с переводчиком повезло. Это, конечно, хорошо, но, выходит, они меня все-таки видят?
      Я оглянулся. За спиной совсем не сильно полыхал ковер. От его огня было больше дыма, чем света, но и свет он, к сожалению, тоже давал. А где свет — там и тень… Я по-прежнему оставался невидимым для них, но тень невидимкой не прикроешь, да и НАЗ, что я прижимал к себе, для них каким-то чудесным образом висел в воздухе.
      Надо будет конструкторам что-то по этому поводу посоветовать, если жив останусь… Что-то они там недодумали, недоглядели…
      Возбужденные туземцы сгрудились около выхода, не решаясь что-то предпринять. Наверное, они ждали команды… Эта секунда замешательства все и решила. Я успел выбрать жертву и бросил в его сторону НАЗ. Теперь та малость света, что освещала палатку, была мне на руку. Туземец разглядел летящий ранец, и у него хватило ума шарахнуться в сторону, но при всем его уме ему не достало проворства, чтоб избежать встречи со мной. Я присел и ногой ударил его по лодыжке. Он не просто заорал — взвыл! По себе знаю как это больно, но уж если эта боль еще и неожиданна и приходит неизвестно откуда… Туземец стал заваливаться в бок, а я, пригнувшись, бросился вперед, добавив ему плечом в живот.
      Этого тут не ждал никто. Туземец огорчился настолько, что опустился на колени и непременно упал бы на горящий ковер, если б не я. Тут я его спас.
      Не дав бедняге упасть в огонь, я, подхватив руку, бесцельно что-то пытающуюся нащупать мечом, взмахнул ей, и лезвие распороло бок палатки. Мой невольный помощник захрипел от ужаса, но дело было сделано. За прорехой меня ждали ночь и Чен.
      Аплодисментов я дожидаться не стал, а, подхватив свою добычу, выскочил наружу. Мелькнуло где-то на периферии сознания желание сказать что-нибудь обидное тем, кто остался в палатке, но понятных им слов не было, а сказать «он» в такой ситуации — это, считай, ничего не сказать…
      Поэтому я промолчал.
      Им и так будет чему огорчиться..
 

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

Палатка эркмасса Кори.

      — Что это было? — голос эркмасса дрожал от злобного удивления. — Кто мне ответит?
      Он переводил взгляд с одного на другого, но воины отводили глаза. С ответом никто не спешил. Каждый понимал, что ненужным словом можно себе голову обрезать.
      Ковер продолжал тлеть, но дыма почти не было. Его утягивало в дыру, сквозь которую исчез невозможный пришелец. Люди переглядывались, не зная, что ответить. Каждый чувствовал что-то потустороннее, не подвластное простому оружию и потому следовать за непрошеным гостем, пробитым им путем никто не решился. Был бы это человек, разговора бы не было бы, а тут… Кто знает куда вел этот проход? Может быть в Место Страданий? Оторопь от происшедшего еще не прошла, и никто не сдвинулся с места.
      Кори спрашивал всех, но первым нашелся монах. Наклонившись вперед, он ответил негромко, словно все что он говорил, было тайной, но уверенно.
      — Колдун или водяной демон. Именно о таких писал Вестлик в «Установлении по охоте на демонов». Они еще изредка встречаются на болотах, где им поклоняются дикари. Лучшее оружие против такого — костяное копье.
      Эркмасс смотрел на уверенное, без тени сомнения лицо и взгляд его обежал товарищей, что стояли за спиной Брата. На их лицах он видел как растерянность сменяется уверенностью. Враг получил имя, название, а все знали, что получив название или имя, человек получал и смерть. Кто-то кивал, соглашаясь с монахом и только одно лицо было другим, выпадало из общего ряда. Эвин смотрел то на него, то на дыру в стене, словно спрашивал разрешения. Поймав взгляд эркмасса, сказал:
      — Не сомневайся, это человек! Человек! И он что-то унес!
      Брат Терпий кожей ощущавший, что становится самым значимым лицом в палатке, повернулся к нему и презрительно спросил:
      — Откуда ты можешь знать? Его никто не видел.
      Не обращая внимания на тон, Эвин отодвинул его и подошел к эркмассу.
      — Я видел тень — этого достаточно. Это тень человека! И руки человека, раз уж он умудрился унести отсюда часть крыльев.
      — Это был демон! — выкрикнул из-за спины монах. — Водяной демон!
      Голос Брата по Вере наполняла та же злоба, что и голос эркмасса, и Эвин не стал спорить. Зачем наживать новых врагов, если хватает и старых?
      — Поймаем — разглядим… Рукой потрогаем….
      Монах начал плясать охранительную, а подданный Пальского князя не обращая внимания на него, присел и провел рукой по ковру. Эркмасс присел рядом и сделал тоже самое. Они одинаковым движением провели вокруг себя руками и одинаково улыбнулись. Эркмасс с усмешкой повернулся к монаху.
      — Водяной демон, говоришь? А почему тогда ни капли воды вокруг… А? За ним! Быстро!
 

Туземный военный лагерь.

Закоулки.

      Костров вокруг вдруг оказалось великое множество. Пятна света лежали в темноте, высвечивая то серые стены палаток, то какие-то телеги, а то и бегущих от пятна к пятну людей. Над их головами, когда они попадали на свет, мелькали блики военного металла. Суматоха набирала обороты.
      Я прислонился спиной к дереву, чтоб отдышаться. Шум погони крутился где-то в стороне. Далекие крики звучали успокаивающе, только вот расслабляться не следовало.
      Нашарив в кармане парализатор, я так и не вынул его, убрал руку. Не хотелось мне с первого же дня показывать туземцам все наши возможности. Кое-что следовало бы попридержать до следующего раза. Почему-то у меня за эти двадцать минут общения с ними сложилось впечатление, что тут нам придется и пожить и повоевать.
      Тем более, что все было не так уж и плохо. Они, кажется, потеряли меня и теперь искали наобум. Обойдется…
      Чтоб посмотреть на мир глазами туземцев я поднял лицевой щиток. Мир вокруг был полон запахов и темноты. Костры освещали землю вокруг себя шагов на пять. А за пределами этого круга ничего видно не было. Ночь…
      Я прислушался. Никого.
      Людьми вокруг вроде бы не пахло. Прислонясь спиной к стволу я сполз по нему вниз, присел на корточки.
      Прежде чем возвращаться к Чену следовало сообразить, где он находится. Вокруг стояли палатки и деревья, но реку — главный свой ориентир — я не видел. Рисковать и бродить по лагерю наобум после всего что тут было, не хотелось.
      Я прикинул все то, что успел тут натворить и решил, что самое страшное позади. Коснувшись НАЗа, погладил его и только-только собрался подняться, как темнота в тех же пяти шагах от меня раздвинулась и оттуда неожиданно, словно бедствия из известной всем шкатулки, появились туземцы. Да не один-два, а целая куча.
      От неожиданности я поднялся быстрее, чем хотел. Напрягся и успокоился. Мне-то ночные гости были не страшны. Стоя спиной к дереву, я оставался для них невидимым. Сквозь меня, я надеялся, видны были все листья, все веточки и цветочки, но вот НАЗ… Это не цветочек и не веточка. НАЗ лежал у моих ног открытый всем туземным взорам. Рука сама собой дернулась к парализатору, но я удержался. Не зная сколько их там, пускать его в ход было глупо.
      Замерев, я не сводил глаз с туземцев. Их становилось все больше и больше. Теперь я насчитал человек тридцать. Крайние стояли в десяти шагах, от дерева и смотрели на своего предводителя, что молча, резкими жестами отправлял их в разные стороны. Одни уходили, другие приходили, а из темноты выходили все новые и новые воины. Я ждал внимательного взгляда мне под ноги и торжествующего крика, но никто не посмотрел на дерево.
      Осторожно отвернув голову в сторону, я одним движением опустил лицевой щиток, став для них совершенно невидимым. В следующее мгновение я нагнулся и, благословляя молчаливого предводителя, приковавшего к себе внимание туземцев, подхватил НАЗ и поднял его над головой, в спасительную темноту.
      Ранец уперся в ветки, но терять мне было нечего, и я протолкнул его наверх. Над головой захрустело. Ближний ко мне туземец с коротким копьем в руках посмотрел прямо в глаза и в этот момент я понял, что стою среди людей, которым ничего не стоит выпустить мне кишки. Вот так вот просто. На «раз». Взять и выпустить…
      От этой мысли по спине прокатилась волна холода. Не бодрящего тонизирующего холодка, а ледяного холода, от которого попахивало той частью сознательной жизни, которую знающие люди называли загробной.
      Туземец смотрел на меня и смотрел, не опуская взгляда. Я представил, что по его крику вся эта свора вытягивает вперед копья, наваливается на меня и ….
      Секунд на десять сердце мое замерло.
      А потом пошло в прежнем ритме.
      Пронесло.
      Туземец ничего не увидел.
      Сосед толкнул его, и вместе с товарищами они бегом отправились ловить меня. В чем — в чем, а в этом я был уверен. Других занятий у них сегодня не будет.
      Они ушли, а я остался стоять.
      Туземцы убегали, уходили, а я стоял.
      Туземцы убегали и уходили, а НАЗ становился все тяжелее.
      То, что казалось простым и легким становилось мучительным. Плечи налились тягучей болью, ладони заломило и в шею словно кто-то тыкал раскаленной иголкой.
      Я переступил с ноги на ногу. Сколько же так стоять? Эдак через полчаса и ложки до рта не донесу, расплескаю.
      Минут десять я терпел, а потом отлепился от дерева и сделал осторожный шаг в сторону. Чем стоять и ждать когда я упаду лучше уж, пока есть силы, постараться уйти. Может ведь и повезти. Шаг. Еще шаг. Ногами я чувствовал, как рвется трава, как с хрустом лопаются полные сока стебли.
      И тут за спиной заорали.
      Заорали, так, что я сразу понял, что орать так могут только те, кто видит что-то потрясающее воображение. Потрясающее и из ряда вон выходящее. Таким зрелищем мог быть только НАЗ, сам собой плывущий по воздуху.
      Таиться больше было не от кого, и я, забросив добычу на плечо, рванул со всех сил с единственной мыслью — выбежать за круг костров. Там у туземцев шансов поймать меня почти не было.
      Ноги топали за спиной, но я не особенно опасался преследователей. До деревьев, чьи верхушки неровной темной полосой выделялись на более светлом небе, оставалось шагов сто, не больше. А там…
      Но туземцы мне попались настырные. Вопли и топот ног за спиной не отдалялись. Ничего.
      Я наддал, но тут вдруг почувствовал, как в спину дважды, один за другим, что-то стукнуло. Сбившись с шага, я едва не упал, но все-таки удержался.
      Два прыжка и под моими ногами затрещали ветки кустов. Я влетел в них, уверенный, что туземцев туда после того, что было натворено в лагере, калачом не заманишь, но не тут-то было. Охотничий азарт, или глупость, а скорее и то и другое погнали их следом за мной.
      К этому я, признаться, готов не был. Пришлось импровизировать на ходу. Я сдернул с плеча НАЗ и, резко остановившись, с разворота, приложил ближнего аккурат по лбу. Его отбросило назад, но не на туземного товарища, как я надеялся, а левее. Ушибленный от удара попятился и упал в кусты. Там захрустело. Я уж было, подумал, что он себе что-нибудь сломал, но жалеть его у меня и в мыслях не было. Его товарищ не дал мне на это ни секунды. Рука с топором уже была у него за спиной. Я поймал взглядом тот момент, когда движение назад она только что закончила и теперь застыла, чтоб рвануться вперед. С таким выражением на лице и замахом он наверняка мог разрубить НАЗ надвое. Именно НАЗ, а не меня. Хотя наверняка страшная и перекошенная от азарта рожа должна была устрашить меня, но меня-то он как раз и не видел, так что метить мог только в ранец.
      Я уже готов был отдернуть его, чтоб, когда туземец потеряет равновесие и врежется в землю, приделать того оказавшимся столь эффективным способом, но тут он охнул, его бросило вперед, и он едва не сшиб меня. Я отскочил и бросил руку к парализатору, а из-за кустов появился Чен с немалым суком в руке. Две секунды безжалостный китаец смотрел на поверженного туземца, готовый добавить в случае необходимости, но этого не понадобилось. Он отпустил свое оружие и, весело глядя сквозь меня, сказал:
      — Тебя, комиссар, только за смертью посылать… Проявляйся.
 

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

Палатка эркмасса Кори.

      Эркмасс сидел за столом и, постукивая пальцами по столешнице, смотрел то на куски крыльев, что в поднявшейся суматохе разбросали по всему шатру, то на разрезанную невидимкой стену. Ветер колыхал куски ткани. Они болтались туда-сюда словно и сами участвовали в суете, что шумела в лагере. Шум, залетавший в прореху подстегивал, будоражил кровь. Хотелось вместе со всеми побежать за врагом, поймать, но… Его место было сейчас именно тут. Именно сюда приведут его, если поймают. Отсюда ему было хорошо слышно, как время от времени в разных концах лагеря вспыхивали радостные крики, но время шло и никто не возвращался.
      Кори понял, что удача сегодня не на его стороне. Если это не удалось нескольким сотням пехотинцев, то и самому ему незачем влезать в это дело.
      Так он и сидел, прислушиваясь к воплям, пока не различил приближающиеся шаги. Еще до того, как они заглушили все остальное, эркмасс понял, что это идет неудача. Он угадал.
      Без радостных криков, без песен и плясок в палатку вошли командиры и внесли на плаще тело Эвина Лоэра. Эркмасс привстал и проформы ради (вряд ли покойника несли бы с такой осторожностью) спросил.
      — Живой?
      — Живой.
      Кто-то наклонил факел и эркмасс наклонился над плащом. Его недавний спаситель теперь сам лежал, держась рукой за голову. Из-под пальцев сочилась кровь. Мельком глянул на лекаря. Тот успокоительно покачал головой, мол ничего страшного.
      — Кто это тебя?
      — Он.
      Эвин поманил эркмасса пальцем. Кори наклонился. Держась за разбитую голову, Эвин зашептал. Слова он не произносил, а с трудом выталкивал из себя. Но это было важным. Эркмасс должен был знать.
      — Он может становиться невидимым сам, но не может делать невидимыми вещи.
 

Левый берег безымянной реки.

Окрестности туземного военного лагеря.

      Оставаться рядом с лагерем, хоть и в качестве победителей нам не захотелось. Даже не распаковав НАЗа, а только обломив стрелы, чтоб не задевали за ветки, мы пошли прочь от него. Сообщать о своем решении туземцам мы не стали и поэтому в лагере продолжали ловить меня.
      Судя по временами долетавшему до нас реву, у них это иногда получалось.
      Мы уходили, а туземцы за нашими спинами радовались жизни — орали, бегали, раскладывали костры. Кто-то самый усердный брякал в колокол. Мы смотрели на эту бодрую суету, преодолевая подъем.
      Пока я бродил по лагерю Чен высмотрел холм, и теперь мы лезли вверх через кусты и гнилые стволы, подальше от недружелюбных хозяев. Облака над нами раздернуло ветром, дав возможность увидеть, что нас тут окружает. Лес вокруг рос заброшенный, без тропинок. Вообще место по сравнению с теми лесами, по которым мне в последнее время приходилось хаживать, было угрюмым и неухоженным. Полосы кустов, опоясывающие холм перемежались полосами густой травы, похожей на перепутанные рыбачьи сети, что я видел когда-то на морском курорте в Пайву-У и маленькими, в четыре-шесть деревьев рощицами. Смотреть на все это приходилось во все глаза — лес оставался лесом, местом жительства неприятных тварей вроде змей и пауков, которые при сложившихся обстоятельствах не могли не быть не ядовитыми.
      Мы, поднялись ближе к вершине и остановились за деревьями, чтоб не терять из виду лагерь. Глядя на него, Чен покачал головой.
      — Вон как все некстати… Мало нам стандартных неприятностей…
      Я его понял. Вместо одной проблемы — поиска ракетчиков и груза. У нас теперь было две. Второй как раз были туземцы, а под стандартными неприятностями следовало понимать неприятности, связанные с нашей работой по грузу. Что он, что я понимали, что от ракетчиков можно ждать только плохого и туземцы тут были лишними.
      Он повернулся ко мне и улыбнулся.
      — Одно хорошо — ясно, что эфир они не контролируют.
      Я вспомнил, как он окликнул меня по рации.
      — Как ты решился?
      Китаец негромко рассмеялся.
      — Ты не видел лагеря сверху. Муравейник с иллюминацией. Я посчитал, что если ракетчики вернутся, то это больше пойдет на пользу тебе, чем им.
      Чен раскрыл ранец и переоделся. Под это дело мы перекусили концентратами, время от времени поглядывая на суету под ногами.
      Не смотря на то, что сегодня уже столько наворочено, у меня было странное ощущение недоделанной до конца работы. Туземцев мы охватили, а ракетчики остались обделенными нашим вниманием. Пока только они интересовались нами и то только с точки зрения пострелять по нам, а не худо бы и нам поинтересоваться, что у них там. Так ли крепко они сидят там в развалинах, как нам это кажется?
      Это не было не обидой, ни ненужным азартом, ни желанием поквитаться с теми, кто нас так обидел. Это было нашей работой… Чен, как оказалось, думал так же.
      — Нет желания посмотреть как они там устроились?
      Он кивнул на другой берег. Небо над нами прояснилось, тучи унесло. Стали видны звезды. Деревья на другом берегу стояли стеной, словно кто-то вырезал их из черной бумаги и наклеил на бархатистый темно-синий пластик. Я представил ракетчиков, мирно спящих после сегодняшних кровавых трудовых будней, и ответил совершенно серьезно.
      — Как это не хочу? Очень даже хочу. Надо же разобраться кто это там засел. Я ведь не всякому по себе ракетами стрелять позволяю. Только очень красивым девушкам, да и то в виде исключения.
 

Левый берег Эйбера.

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

      Никто не спал. В лагере шла охота. Время от времени то тут, то там радостно взревывало и каждый раз и эркмасс, и немного оклемавшийся Эвин Лоэер прислушивались, но…
      Никто после этого не вбегал в палатку и не вел с собой демона.
      — Сбежал, — в который уж раз сказал Эвин. — Уж больно он драться ловок.
      Он потрогал голову. Рана подсохла, и кровь на повязке перестала пачкать пальцы. Повязка стала сухой и жесткой.
      — Как это он мне со спины зашел, что я не почуял?
      Прислушиваясь к очередной порции криков, Кори, сидевший за раскладным столом, невпопад ответил.
      — Ничего. И наши ребята не промах.
      Эркмасс ужинал. На столе стояли кувшины, лежала краюха хлеба. От этого в палатке теперь пахло не только речной сыростью, но и вином и съестным. Эвин почувствовал голод и попробовал подняться. Получилось. Под ногами мерзко заскрипели остатки демонических крыльев.
      Он с отвращением отбросил кусок неразгаданной загадки.
      — Да кто спорит? Только ведь такого, сам понимаешь, чтоб поймать, сперва увидеть надо, а у нас не то что латники, а и Братья его не видят.
      Спросив взглядом разрешения, он налил вина в кружку, подхватил хлеб. Не зная еще, как относится эркмасс к Братьям по Вере, сказал со всей деликатностью.
      — Нет у них, что ли, нужной благодати… Или, наоборот, что-то лишнее.
      Эркмасс выругался, дернулся, чуть не уронил кубок. Сова задели за живое.
      — Да что Братья? Ничего удивительного — греховодник на греховоднике.
      Эвин осторожно отодвинул кувшин подальше от края. Уж больно огорченным гляделся хозяин Саара, а в кувшине каспедийское, да поболее половины кувшина. Жаль будет, если разобьет… Он поставил свой кубок, тронул рукавом губы.
      — Ладно… Кончать это все нужно. Не поймаем мы никого сегодня. Нужно завтра. Днем.
      Эркмасс это и сам понимал. Взгляд его упал на крылья.
      — Думаешь, он вернется?
      В голосе было даже не сомнение, а уверенность в том, что все будет иначе. И дураку было ясно — не нужны демону крылья. Тот, кто к ним приходил, взял всё, что хотел. А хотел бы взять что-нибудь еще, так вернулся бы и взял. И никто ему не помешал бы! Эвин покачал головой. Он и сам думал точно так же.
      — Не думаю. Что ему тут делать? Он что хотел — взял. Но поймать-то его все равно нужно…
      — Да. Самолюбие подстегивает…
      Подданный Пальского князя улыбнулся. Кожа потянулась, и щеку кольнуло болью, но Эркмасс оскалился в ответ.
      — Вот и поймаем. Днем-то тень ему спрятать будет негде.
 

Левый берег безымянной реки.

Холм за туземным военным лагерем.

      То, что на наши радиопереговоры ракетчики не отреагировали, могло оказаться и счастливой случайностью. Не могли же они и в самом деле контролировать весь эфир, наверняка не было у них такой необходимости, а вот аварийные частоты….
      В конце концов, не напрасно же они сбили аварийный буй?
      Похоже, я сказал это вслух и Чен встрепенулся.
      — А вот мы сейчас это и проверим с пользой для дела. Достань-ка «птичник».
      Наверное, выражение, что появилось на моём лице и заставило его улыбнуться. До чего обидно, когда на сложные вопросы кто-то другой, а не ты, даёт такие простые ответы, что стыдно становится! И я ведь знал, что в наших пожитках есть и такая техника. Знал, но даже не подумал об этом! В каждом НАЗе имелось несколько «воробьев».
      Чен опустил лицевой щиток, и я последовал его примеру.
      Мир вокруг стал прозрачным, но смотреть то, что находится вокруг нас, было бессмысленно — опасность была не рядом, в лагере, а далеко. Там, где из земли торчали остатки «Солнечной короны», там где ракетчики возможно прямо сейчас отмывали испачканные по локоть в крови руки. Я представил, что может произойти завтра, приняв во внимание упрямство туземцев и безжалостность гостей из будущего и покачал головой. А у Чена мысли были другие — куда прагматичнее моих.
      Он проверил «воробья» и удовлетворенно кивнул. На мелкую технику наша вынужденная посадка никак не повлияла. То, что мы меж собой называли «воробьем» официально носило название Мобильный информационный центр. Аппарат мог передавать звук и картинку на расстоянии до 40 километров. А больше нам было и ни к чему.
      Резкое движение рукой и, едва слышно засвистев, «воробей» ушел в небо. В секунду он скрылся из виду, потерявшись на фоне звезд.
      Расчет был прост. Если ракетчики всерьез контролируют эфир, то они засекут передачу с «воробья» и как-то отреагируют. Вот это «как-то» меня и интересовало больше всего. Что мы выдадим себя я не боялся — в том, что мы остались живы, сомнений у недругов быть не должно. А опасаться следовало одного — очередной ракеты, пущенной по пеленгу. Но это-то пусть. «Воробей» начнет передачу только поднявшись повыше.
      Был и еще один плюс от «воробьиного» порхания.
      Что такое неприятности, связанные с недостатком информации мы с Ченом отлично представляли. Именно поэтому нам нужна было хоть какая-то карта, хоть какой-то план окрестностей.
      Да, конечно остатки транспорта, будь ночь посветлее, мы отлично увидели бы и отсюда, но вот все остальное загораживали деревья. Что было за ними, не знал никто, кроме тех, кто разъезжал по лесу на боевых киберах, а нам ведь предстояло туда идти. Лично мне очень не хотелось, чтоб все, что скрывал от нас лес, выяснилось бы в самый последний момент и стало бы для нас неприятной неожиданностью.
      — Ну…
      — Погоди.
      «Воробей» поднялся довольно высоко.
      Друг-китаец коснулся планшета, включая у информационного модуля режим активной локации, и аппарат дал феерическую картинку поверхности. Темнота, что висела над землей, нашего посланца совершенно не касалась. Умная техника сканировала поверхность во всех диапазонах: от оптического до инфракрасного и посылала картинку на наши планшеты.
      Лес за рекой перестал быть черным монолитом. Он наполнился яркими пятнами отраженных сигналов. Самым ярким пятном, конечно, был корпус корабля, но вокруг лежало немало всякого интересного.
      — Металл…
      — Несомненно. Знать бы что это. Давай-ка поближе…. — я тряхнул шефа за рукав. — Пусть над лесом полетает… Вон там видишь как блестит многообещающе?
      — Погоди. Сейчас.
      Чен не торопился. Своё любопытство он, похоже, задушил и эмоциям, как и полагается хорошему начальнику, не поддавался. А может быть просто терпелка у него была больше моей.
      Минут пять «воробей», поднимался все выше и выше, давая панораму реки и леса. Планшеты в наших руках стали похожи на самые настоящие карты на которой уместились и река и лес и даже каие-то развалины позади нас.
      — Ну, хоть что-то, — наконец довольно сказал коллега. Он пальцем потыкал в планшет, обозначая места, где «воробей» засек скопления металла. — Груз-то как разнесло… Я полагаю это все из него повылетало…
      — Груз? Вряд ли… Что он вез? Лабораторное оборудование?
      — Вроде бы…
      — Ну вот… А тут такие куски металла. Это, скорее всего, куски корпуса.
      — Не знаю, не знаю…
      — Ну, вот и узнаем… Давай теперь вперед. За реку. Вблизи поглядим нельзя ли там чем поживиться…
      Чен не возражал. Картинка на экране сдвинулась. «Воробей» не спеша двинулся вперед, к лесу, где, как водится, и таилось все самое интересное.
      Я добавил увеличение. Теперь под нами плыл лагерь. Огней там стало меньше, да и туземцы успокоились. Никто не бегал, не метался из края в край, не бряцал оружием.
      — Перебесились.
      — Скорее умаялись и отложили всё на завтра…
      — Не все. Вон смотри!
      Полтора десятка невооруженных людей чуть в стороне от лагеря то ли прыгали в такт, то ли плясали. Причем даже мне, постороннему человеку, видно было, что плясали явно для души — никого вокруг не было, да и в темноте, что лежала на земле, толком рассмотреть их из лагеря никто не мог.
      Только все равно и смотреть-то было не на что. От такой пляски на душе становилось неуютно. Плясали людишки не просто так, а заунывно, нагоняя тоску.
      — Самодеятельность… — пробормотал я. — Любители…
      Я смотрел на плясунов, а они быстро уплывали за обрез планшета и вдруг… пропали. Планшет потемнел, и его залила та же темнота, что заливала мир вокруг нас. Я посмотрел на Ченов монитор, но и там ничего уже не было…
      — Сигнал отсутствует, — сообщил информатор. — Сигнал отсутствует…
      Не было ни вспышки в небе, не грохота. Просто в один момент наши планшеты погасли и все. Нам этого оказалось достаточно….
      Сегодняшнее общение с ракетчиками не прошло даром. Наверное, мы оба подсознательно ждали чего-то такого.
      Переглянувшись и, не сказав друг другу ни слова, мы бросились назад, испытывая одно на двоих простое желание — чтоб между нами и лесом как можно быстрее оказалась земляная толщина холма. Ломая ветки и не глядя под ноги, мы рванули оттуда, спинами чувствуя, как кто-то из здешних мерзавцев не спеша подкручивает верньеры, держа наши спины в перекрестье прицела…
      Страх гнал нас метров двести, и остановились мы только тогда, когда уткнулись в непроходимую стену из колючих кустов на другой стороне холма. Чен врезался в них первым, отпрянул, заорал в голос и упал на землю. Я, сообразив, что дальше хода нет, рухнул рядом и прикрыл голову руками.
      Страх нахлынул и подмял под себя. Он накатился словно волна, заслонив собой всё — звуки, запахи, мысли. Тело сжалось, ожидая приближающегося свиста и взрыва…. Но мгновения бежали, и ничего не происходило.
      Ничего.
      Еще минут десять мы лежали не решась подняться. Нахлынувший страх потихоньку куда-то пропадал. Напряжение уходило. Я с удовольствием выругался, разомкнул руки, сцепленные на затылке, и посмотрел на Чена. Из-за того, что я смотрел на него сквозь заросли травы он выглядел порезанным на несколько неаккуратных кусков.
      Китаец перевернулся на спину и с усилием выдохнул из себя.
      — Сволочи….Какие сволочи!
      Гроздь белых цветов над ним колыхнулась, словно согласилась с нами и обдала медовым ароматом. Подниматься никто не торопился. Самое главное на сегодня мы выяснили: активное наблюдение за эфиром ракетчики все-таки ведут, но мы их почему-то не интересуем…. Гуманизм в них взыграл, что ли? Человеческая солидарность? От этой мысли откуда-то из глубины сознания появилась злость.
      Поняв, что ракетчики себя проявлять сейчас никак не собираются, мы осторожно вернулись туда, где и остались наши НАЗы.
      Тут все было по-прежнему — небо, лагерь, лес и река. Не было только геройски погибшего «воробья».
      Если все то, что недавно произошло у реки, можно было бы назвать ничьей, то это было явное поражение. Нужно было что-нибудь сказать, чтоб оно не было таким позорным. Не важно что. Ругаться уже не хотелось — всякая ругань от слабости, но хоть слово… Раздражение щипало язык, словно газированная вода, только в голове было звеняще пусто.
      — Да-а-а-а-а, — нашелся мой китайский друг, обуреваемый примерно теми же чувствами. — Не любят паразиты гласности…
 

Левый берег безымянной реки.

Левее туземного военного лагеря.

      Ощущение, что нас вместо того, что попросту прихлопнуть только легонько щелкнули пальцами по любопытному носу, не проходило. Понятно было, что пожелай наши скромные таинственные враги избавится от нас, то только что у них был для этого отличнейший момент. Отличнейший. Лучше и придумать было трудно. Два дурака на горе. Могли бы обойтись одной ракетой на двоих.
      А они не пожелали…
      Кто бы другой может быть, и обрадовался бы этому, но не я. Наши соседи по планете были опасны, и мы понимали меру опасности, но при этом логика их поведения оставалась непонятной. Это означало, что удар мог последовать когда угодно — через секунду, через минуту, через час, через неделю…
      И все же почему не сейчас?
      Ощущение унизительного удивления скребло не только мою душу. Чен стоял рядом и тряс головой.
      — Уложил? — спросил я.
      — Что?
      — Ты головой трясешь, словно мозаику там укладываешь…
      Чен отбросил волосы назад и принялся задумчиво кусать ноготь — имелась у него такая привычка. Я смотрел на него понимая, что отсиживаться тут мы не будем и думает он не о том, как сберечь наши жизни, а о том, как разузнать побольше о хозяевах остатков корабля, но я ошибся.
      — Нет. Не складывается, — наконец сказал он. — Есть в этом несообразность.
      — Какая?
      — Временной лаг. Он ведь минут пять передавал картинку, а?
      Чтоб быть точным я включил планшет и прокрутил запись.
      — Четыре минуты с секундами…
      — Для людей любой ценой стремящихся сохранить тайну это многовато. Не считаешь? Чего они ждали? Сразу не засекли? Не поверю… Он же с первой секунды нам сигнал передавал.
      И вот тут при этих словах меня проняло!
      Ощущение было не из приятных. Такое наверное испытывает дерево, когда в него попадает молния. От пришедшей в голову мысли в горле стало сухо, и я испытал постыдное желание отпрыгнуть подальше и сбежать. Сдержался, конечно, но на лице у меня что-то проступило, и Чен оглянувшись переспросил, понизив голос:
      — Ты чего?
      Не в силах сопротивляться нахлынувшему страху я все-таки положил НАЗ на землю, хотя какая-то часть меня была уверенна, что бояться поздно. Ушло время. Я вытер вспотевший лоб и, с трудом разжав зубы, произнес:
      — Похоже, что нам их и вовсе бояться не следует…
      — Это еще почему?
      — Когда маячок на НАЗе включается?
      — В момент раскрытия, — озадаченно произнес мой товарищ.
      Он думал о чём-то другом, и смотрел на меня, явно не находя смысл в моих словах.
      — Тогда получается, что наши маячки давным-давно сигналят… — высокомерно усмехнулся я. — Чуть ли не с момента посадки.
      Чен, наконец, понял. Логика в моих словах была проста, как атом водорода. Раз те, на том берегу, узнали о «воробье», то они наверняка контролируют эфир. А раз так, то наверняка через наши НАЗы знают о месте нашего присутствия с точностью достаточной, чтоб пустить туда ракету и поставить точку в нашей с Ченом дискуссии.
      Глядя друг на друга, мы думали, пытаясь каждый себе как же все это объяснить. Давешнего позорного страха, слава Богу, уже не было. Чен тряхнул головой.
      — Не понимаю…. Выходит, что мы им и не нужны вовсе?
      Вопрос, конечно, был провокацией чистой воды. Нужны.
      — Не были бы нужны, так и дали бы нам мимо пролететь… Нет. Чушь какая-то получается. — Он в раздражении щелкнул пальцами. — С одной стороны, по нам стреляют, с другой стороны никто не ищет, чтоб добить. Не стыкуется это все.
      Я промолчал, но Чена жгло изнутри.
      — В фактах не может быть нестыковки. Если и есть где нестыковка — то в наших головах, в интерпритации. Думать нужно… По сторонам смотреть.
      Я не возразил. Как только я понял, что расстреливать нас егодня не будут, я успокоился.
      Лагерь расположился правее и ниже. Там не было никакого движения. Скучно. Изредка только кто-то ходил с факелом из палатки в палатку. Хоть еще раз туда иди…. Чен уселся на НАЗ и я сел рядом. Сидеть было неприятно, как только вспоминалось, что сижу на действующем радиомаяке.
      — Хорошо. Давай говорить о фактах. Раз нас сбили, то значит мы им мешали…
      — Согласен…
      — А на счет того, чтоб «добить» ты не прав. Добить нас они все-таки пытались. Помнишь метатель? Так что пытались, просто в тот раз у них не вышло.
      — Ну ладно. Не буду спорить. А вот что потом? Уже на берегу?
      Он смотрел на меня с иронией, словно знал ответ. Но это только казалось. Ничего он не знал… Правда и я знал не больше.
      — А потом мы хорошо спрятались.
      Ничего другого в голову не пришло.
 

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

Палатка эркмасса Кори.

      Эсхан-хэ повесил фонарь на место и, тяжело вздохнув, присел на лавку рядом с эркмассом. Тот молчал, уставясь в стену, за которой из леса торчала страшная железная башня.
      — А почему он не взял крыльев? Может быть не успел?
      Этот вопрос звучал не в первый и не во второй раз. Отвечать на него устали. Промолчали все, кроме монаха.
      — Все может быть. Только я думаю, что он все-таки взял, что хотел. Он пришел сюда с неба не для того, чтоб вернуться. Он пришел, чтоб остаться и творить зло!
      Эвин поморщился толи от услышанных слов, то ли от боли.
      — Мы еще не знаем, кто это, а ты уже сказал, зачем он пришёл.
      Эркмасс сунул руку под стол, достал кувшин и пододвинул раненому свой кубок. Этот человек нравился ему все больше и больше. Он знал не больше других, но предлагал делать, а не ждать, пока все разъяснится.
      Пить не хотелось, но из уважения Эвин пригубил.
      — Найдём его завтра. Обязательно найдем…. — уверенно сказал он, и эта уверенность передалась даже монаху. — Ящик он не спрячет, тень свою не спрячет. Куда ему деваться? А когда найдем — спросим.
 

Левый берег неизвестной реки.

Левее туземного военного лагеря.

      Мы разговаривали, дремали, опять разговаривали, и от этих разговоров все только становилось непонятней и непонятнее. Темнота стала сереть и звезды пропали, стертые с небосклона новым днем.
      — Ничего мы сейчас не придумаем, — сказал я. — За правдой надо туда идти…
      Оба мы понимали куда. Так же нам было понятно, что завтра, если все останется, как и было сегодня, прольется большая кровь. Туземцы не просто так пришли. Они полезут за реку и тогда ракетчики покажут себя во всей красе. В их внезапное раскаяние отчего-то не верилось… Прольется кровь….
      Я не знал, что мы можем изменить, но что-то делать следовало. Смотреть на все это со стороны значило в моих глазах стать на сторону этих нелюдей.
      Чтоб что-то сделать, нужно знать. Ракетчики не позволили заглянуть к ним с помощью «воробья». Значит, нам придется посмотреть на них своими глазами.
      — Пойдем. Посмотрим на них без посредников. — предложил я.
      Мои ноги, не дожидаясь ответа, повернулись и пошли вниз с холма по направлению к реке.
      Чен не возразил и поднялся следом.
      Немного побродив вокруг мы спрятали НАЗы и обойдя холм вышли к реке.
      Шли молча.
      Мыслей в голове было много, но озвучивать их не хотелось. Чушь какая-то получалась. У Чена в голове каша была не жиже. Это я понял потому, что он тоже молчал. Так молча, мы и пошли к реке. Туземный лагерь остался правее, шагах в двухстах. Мы не стали особенно скрываться, просто включили невидимки и, не опуская лицевых щитков, пошли вперед.
      Цепочка логических построений, объяснявших все и вся, крутилась в моей голове, словно змея, ухватившаяся за собственный хвост. Я вертел события сегодняшнего дня туда и сюда, но ничего путного из этого не получалось — вместо ответов появлялись новые вопросы, отвечая на которые мне приходилось либо отбрасывать старые допущения, либо городить что-то такое сложное, чему место было только в дамских романах или игрищах профессиональных интриганов. Жизнь — это я знал точно — была много проще. Так ничего путного и, не придумав, я бросил размышлять об этом и стал просто смотреть под ноги.
      Земля становилась все мягче и мягче, в воздухе возник запах тины. С низкого берега река уже не казалась маленькой. Русло тут было метров сто, и мне пришла в голову совершенно здравая мысль.
      — Да, — сказал я задумчиво… — Раз уж я планету назвал, то придется и рекой заняться. Эту реку мы теперь будем называть Днепр.
      Чен не сводил взгляда с леса на другой стороне. Он все ещё ждал ракеты.
      — Что это так? Почему не Амазонка, не Хуанхе? Мне последнее даже больше нравится, — откликнулся он безо всякого интереса.
      — На моей стороне классика. — Отозвался я, глядя туда же. Осторожность товарища мне скорее импонировала, чем раздражала. Ракета оттуда могла прилететь в любой момент. Или пулеметная очередь. — Твои классики писали что-нибудь о подобной ситуации?
      — Не помню, — честно сказал Чен, немного подумав. Взгляд от темной полосы на том берегу он оторвал и смотрел на меня с интересом.
      — А у нас писали… Как считаешь, «воробей» до середины реки долетел?
      Китаец прищурился, вспомнил.
      — Думаю, что нет….
      — Вот то-то и оно. Цитирую… «Редкая птица долетит до середины Днепра…» Николай Васильевич Гоголь. Евразийский классик. 19-й век.
      Шеф мой только вздохнул. Конечно, с классиком не поспоришь.
      — Точно Гоголь? Не Нострадамус?
      — Точно. Николай Васильевич.
      Он вздохнул.
      — Да. Провидец необыкновенной силы… Из 19-го века!
 

Правый берег Днепра.

Территория ракетчиков.

      Переправиться через реку оказалось просто. Туземцы не зря остановились именно тут. Сразу за поляной река мелела, и с одного берега да другой можно было перебраться, вброд.
      Перед тем как выйти на противоположный берег я остановился. В душе поднялось мерзкое предчувствие, что как только я сделаю шаг вперед, то тут же появятся наши обидчики и все повторится… Я вспомнил розовые от крови фонтанчики в реке в том месте, куда пришлась последняя очередь метателя. Нелюди какие-то…
      — Нет, есть во всем этом что-то нечеловеческое…
      — Ага, — сказал Чен, посчитав, что я возвращаюсь к старому разговору, — например ракета «земля воздух»…
      Я смолчал. Действительно это аргумент. Никто кроме наших соотечественников пустить в нас такой штукой не взялся бы…
      Разве что… Что-то мелькнуло в голове, но тут Чен перебил мою мысль.
      — Похоже, что тут дело не во времени.
      — А в чем?
      Чен посмотрел назад. И я следом. Левый берег Днепра отсюда был виден плохо, зато хорошо были видны несколько огоньков в лагере. Видно военачальники и там не спали, ломали головы над тем, что я им сегодня там сотворил. Что ж… Без ложной скромности могу сказать, что пищу для размышлений я дал им богатую.
      — В пространстве.
      Я еще раз оглянулся, но понятнее его слова для меня не стали…. А Чен, в голосе которого зазвучала уверенность, которой только что не было, щелкнул пальцами, словно гвоздь вбил.
      — Если мы проявляли активность с той стороны реки, они на это не реагировали, а как только пытались сунуться дальше — они тут как тут…
      Чен смотрел на меня, желая чтоб я возразил, только возражать мне было нечего. Я прогнал в голове события последних нескольких часов с такой точки зрения.
      Факты говорили в пользу того, что озвучил Чен. Во всяком случае, могло быть и так.
      Действительно свой ранец я открыл уже на той стороне и НАЗ Ченов сигналил с той стороны, и туземцы, когда он за них всерьез взялся, были за серединой реки…. И на переговоры наши на той стороне они внимания не обратили, и «воробья» сбили только тогда, когда он стал приближаться к лесу.….
      Прав он был, только правда эта была какая-то не настоящая. Игрушечная… По детски как-то получалось. Да. Злодеи, но исключительно в рамках своей песочницы…
      — Ты смотри, какая избирательность! — ядовито сказал я, так как ничего по существу возразить не мог, хотя и очень хотел — ведь именно сейчас мы собирались проявить активность на «этой» стороне реки.
      Чен пожал плечами. Последствий своей догадливости он сам еще не сумел понять. Хотя, кто знает, может быть и это не было правдой?
      — Вот сейчас все и узнаем… — сказал тогда я. — Давай тихо постоим, послушаем.
      Насколько я понял, бесшумно ракетчики ездить не умели, и у нас был шанс, если предположение Чена истина, услышав их, отступить…
      Река обтекала ноги, вспениваясь у ступней. Холод постепенно затекал под невидимку, вызывая желание стукнуть ногой о ногу или попрыгать.
      Так мы стояли минут десять. За это время небо над туземным лагерем порозовело, ночь превращалась в утро и вместе с этим превращением тишина обернулась животным ревом. Я обернулся. Движения там пока не было, но представив как поеживаясь от утреннего холодка туземцы выбегают из палаток и бегут к реке умываться, а там стоит моя тень. От нежданной радости они на секунду застывают, а потом тихонько, чтоб не спугнуть, бегут назад, за добрыми луками и калеными стрелами… Мы оказались меж двух огней и тот, что разгорался за нашей спиной, казался мне горячее.
      Спине стало холодно, и я сказал, покосившись на пену у шефских ног.
      — Что встал? Шагай вперёд, Афродит…
 

Место посадки.

Эпицентр.

      Враги все-таки появились, и это было хорошо!
      Плохо было другое — он едва не пропустил их.
      Основная группа так и осталась за рекой, не решаясь её форсировать, но кто-то из них непонятно каким образом все-таки умудрился незаметно перебраться сюда.
      Десятый засек диверсантов, когда те уже приблизились к лагерю на триста девять метров. Они появились внезапно и необычно. Необычными тут были две вещи — во-первых они не ставили заградительных помех, а во-вторых на радаре их почти не было видно. Едва ощутимые электронные импульсы, обозначавшие их положение перемещались в стороне от лагеря и Десятый потратил несколько секунд, чтоб перепроверить себя. Нет. Не смотря на то, что они были почти невидимы, все сходилось. Враги уже были в его секторе ответственности и шли вдоль естественного препятствия, окружавшего территорию лагеря.
      Сейчас самое бы время включить интерференциальный подъемник, и обрушится на них сверху, только не было подъемника. «Крысы» за последнее время сумели понатаскать кое-чего, но подъемник все еще не работал. Но ничего. В груде обугленной органики, что окружала лагерь, он проделал проход, к которому враги и шли со средней скоростью 3,41 километра в час. Там он их и встретит….
 

Правый берег Днепра.

Лес.

      Получалось, что и в этот раз мы оказались не правы. Какая-то прореха нашлась в рассуждениях Чена.
      Мы шли, уже невидимые с берега за деревьями, но никто не покушался на нашу жизнь.
      Помня о судьбе «воробья» мы двигались при включенных невидимках, но при открытых лицевых щитках и от этого стороннему наблюдателю должно было бы казаться, что в воздухе плывут две иностранных говорящих головы. Только не было этих сторонних наблюдателей.
      Говорили мы, кстати, тоже не громко, хотя поводов для восклицаний хватало. Лес вокруг оказался нашпигованным кусками металла. Они лежали повсюду настолько чуждые этому лесу, что не вызывали даже раздражения. Человеку с фантазией могло бы показаться, что кто-то громадный и сильный подобрал упавший с неба корабль и, не пожалев на это никаких сил, огромным напильником сточил его до половины, разбросав опилки по всему лесу. Только не опилки это были…
      Не так давно все эти куски были частью чего-то большого и сложного, но теперь они валялись, озадачивая двух, не своей волей очутившихся тут, аварийных комиссаров. Раньше, когда обломки были все вместе, это носило какой-то смысл, но теперь они стали частями головоломки, которую мы пытались разгадать.
      Подумать тут было над чем.
      Мы узнавали покореженные энергобатареи, фрагменты электронных блоков, но отчего-то чаще всего на глаза попадались куски прочной металлокерамической брони. Глядя на них, Чен недоуменно покачивал головой.
      — А чего ты хотел? — Ответил я на незаданный вопрос. — После такой катастрофы, что еще может остаться в узнаваемом виде?
      — Это-то как раз понятно. Другое удивительно. Я не представляю где на корабле может быть использована десятисантиметровая металлокерамическая броневая плита… Не представляю…
      Как и сам он, знатоком кораблей я не был, и предположил:
      — Реактор.
      — Там совсем другие материалы, — отмахнулся мой товарищ. — Совсем другие… Ну вспомни давешнюю «Магнолию»…
      — Ага… Нашел что вспомнить…
      Он оттолкнул кусок брони ногой. Тот, скользя по росе, отъехал в кусты и застрял. Чен проводил его расчетливым взглядом.
      — Кстати была бы у нас на модуле такая вот, то, может быть, все и не было бы сейчас так грустно…
      Ничего вспомнить я не успел, так как Чен встал и я остановился тоже.
      От берега мы отошли шагов на пятьсот. Пока шли, солнце уже успело разогнать темноту над нами, и видно вокруг было довольно сносно. Деревья появлялись из сумрака и уплывали назад, скрываясь в тумане, а потом деревьев перед нами не стало и мы встали, так как идти дальше стало некуда. Нет, конечно, цель нашего путешествия осталась на месте — кусок корабля, как торчал в небе, так и остался торчать, никуда не пропал, только подойти к нему ближе возможности уже не было.
      Есть такое расхожее выражение «непроходимый лес». Его отчего-то применяют к тем местам через которые пройти трудно, но все-таки возможно, эдакое лукавство, говорящее о том, что по лесу идти трудно. В нашем случае это выражение тоже было бы не совсем точным.
      Разница была не принципиальной. В первом случае неточным было слово «непроходимый», а во втором неточным словом было слово «лес». То, во что мы уткнулись, уже не было лесом. Это больше напоминало стену гигантского гнезда, построенного какой-нибудь сказочной птицей, вроде залетевшей сюда по недосмотру нашей Птицы Рух, что, по неподтвержденным данным, питалась слонами.
      Перед нами стояла стена деревьев. Причем слово «стояла» тут то же было неуместным. Деревья тут не стояли, как им и было положено от природы, а лежали поперек.
      Стена поднималась метров на пятнадцать вверх, и из нее торчали ободранные стволы, на которых не было не то что листьев — и коры тоже. Во все стороны торчали острые обломанные сучья. Глаза видели на месте содранной коры, желтоватое, цвета старой слоновой кости дерево, и нос искал запах древесного сока, но не находил — пахло тут только гарью.
      Объяснялось это безобразие просто — видимо где-то тут, на протяжении последних пятидесяти метров ударная волна — следствие катастрофы и взрыва, потеряла силу и не смогла свалить вцепившиеся в землю деревья, однако её энергии хватило на то, чтоб притащить сюда сбитый, переломанный лес, переплетя не стволы, но уже бревна между собой.
      Когда я понял, что нас остановило, ассоциация с гнездом куда-то пропала и стена из перепутанных деревьев показалась мне парусом, еще помнящим последний порыв ветра — стена выгибалась навстречу нам, словно что-то сдерживала.
      — Напор зла, — сказал Чен, ощутивший что-то подобное. — Однако, тут и грохнуло…
      Интонация, с которой он это сказал несла в себе больше информации, чем сами слова. Он был прав. Союз «и» был тут абсолютно на месте. Смотреть на все это можно было только с содроганием в душе.
      Товарищ сказал о зле, и я опять вспомнил розовые фонтанчики в том месте, где снаряды метателя застигли воинственных туземцев. Где-то за этой стеной как раз и сидели неизвестным числом наши негостеприимные обидчики.
      — Сколько их там? Как считаешь.
      — Кого?
      — Людей…
      Осторожно отведя ветку, Чен чуть задержавшись с ответом, все-таки сказал:
      — Какие там люди? Там нелюди…
 

Левый берег Эйбера.

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

      Десятки стояли в еще не рассеявшимся тумане и из-за спины эркмасса Эвину видны были только головы да кончики копий. Лица у всех были мятые, не проснувшиеся. В строю зевали, но не разговаривали. Латники еще не знали, что придется делать, но готовы были ко всему. Раз Император платит, то он может и требовать. А уж чего требовать — демонов ли ловить, с альригийцами сражаться и приверженцев Просветленного гонять, это без разницы. Эркмасс скажет и займемся.
      — Двенадцать отрядов. С каждым — двое братьев, — сказал Эсхан-хэ в ухо Кори. — Пойдут налегке. Вооружены для ближнего боя, да у Братьев красные сети…
      — Двенадцать — хорошее число, — похвалил его Средний Брат Терпий. — в «Ласковом утешении» брат Квелий говорит о божественном начале, скрытом в этом числе. Это добрый знак!
      Кори посмотрел поверх его головы. Между землей и верхушками деревьев плавал туман, готовившийся стать росой. Небо над деревьями надувалось ярко-алым, но свет еще не нашел дыры в облаках, чтоб вылиться на траву и деревья.
 

Правый берег Днепра.

Лес.

      Если враг не нападает сразу, а чего-то ждет, то это расслабляет.
      То, что ракетчики сидят где-то за этой стеной, я не сомневался и ждал, что они как-то покажут себя, но напрасно. Лес вокруг, только что молчаливый стал заполняться птичьим пением. Минут пять мы стояли, прячась за уцелевшими деревьями. Какая-то пестрая птица уселась над головами и стала чистить яркие перья.
      — Понимаю, что глупость говорю, но больно это похоже на пиратов. Только не на настоящих, а на тех, что по видео показывают, — сказал Чен глядя на гостью, сильно похожую на попугая.
      — Так. Хорошо. Пиратское гнездо, — согласился я с ним. За деревом стоялось хорошо, спокойно. — Так, получается, они не только нас, они еще и «Солнечную корону» сбили? А зачем?
      — Почему сбили? — тут же возразил Чен. — Посадили.
      Над стеной из бревен торчал бесформенный кусок металла, искореженный катастрофой. Я показал на него пальцем, и переспросил:
      — Посадили?
      Чен секунд десять молчал — прислушивался, а может быть и искал ответ.
      — Не придирайся. Ну, пытались посадить. Что ты пристаешь? Ты же меня понял.
      Я усмехнулся, как мог более иронично.
      — Хорошо. Ладно. Пусть так. Но для чего? Чтоб снять груз?
      Чен понимал не хуже меня, что перегрузку товара нормальные люди, озабоченные сокращением накладных расходов, производят в пространстве. Вообще вся эта экзотика с тайными базами и секретными складами была бы уместна на каком-нибудь не привлекающим ничьего внимания безвоздушном и необитаемом космическом теле, вроде Фобоса, Ганимеда или ТГ-14, а не на такой вот шикарной планете. А уж если и есть какой-то тайный притон у серьезных людей, то его не столько охраняют с помощью таких вот активных средств, сколько маскируют от нежелательных глаз. Что Чен, что я, мы оба были частями бюрократической машины и отлично знали, с какой скоростью там делаются дела. До того момента, когда до здешних мест у Республиканской Администрации дотянутся руки, пройдет столько времени, что его наверняка окажется достаточно, для того, чтоб либо пожить тут в свое удовольствие, либо убраться куда-нибудь подальше.
      Несколько секунд мы молчали. Я смотрел на куст, усыпанный ягодами, и параллельно с мыслью о ракетчиках у меня шевелилась другая.
      — Проголодался? — Спросил Чен, перехватив мой взгляд.
      В своих рассуждениях мы упускали что-то важное. Может быть самое важно. Мысль виляла хвостом где-то рядом. Хвост чуть не задевал лицо… Я чувствовал, что она уже приходила, но тогда я её упустил… Черт!
      — Горько признаваться в собственной глупости, но….
      — Но?
      — Все, что приходит нам в голову — неверно.
      — Почему?
      — Потому что по нашему объяснению выходит, что все это сделали дураки или дебилы.
      Чен пожал плечами. Что тут еще скажешь? Так это и выглядело…
      — Ты бы, так не сделал?
      — Нет, — признался мой товарищ. В его голосе я слышал смущение, вполне мною разделяемое. Оно шло от вполне понятного желания облегчить себе принятие решения — что раздумывать, если по братцу Оккаму все можно объяснить предельно просто? Если поступки противника непонятны, то проще всего объяснить их глупостью.
      Только ведь, к сожалению, не всегда так оно бывает… Чаще отчего-то случается, что злоумышленник никак не глупее нас самих.
      — И я бы не сделал. А почему мы должны думать, что они глупее нас?
      С каждым выпущенным на свободу словом, моя правота виделась мне все более и более очевидной.
      — Нет. Скорее всего, дело в нас самих. Мы неверно оцениваем ситуацию.
      Я сорвал ягоду, раздавил её в пальцах, понюхал. Пахло приятно, но лизнуть я не решился, хотя рано или поздно переходить на подножный корм нам придется. Щелчком я отправил раздавленную ягоду в кусты.
      — Нужно придумать такую ситуацию, когда все эти глупости станут единственно правильными ходами и только тогда… Тихо!
      Птичка, что раскачивалась напротив нас на ветке, закрутила головой и сорвалась в небо.
      Пока мы спорили, жизнь не стояла на месте. В воздухе возник знакомый грохот мотора. Он доносился из-за стены наваленных в беспорядке деревьев.
      — Вот тебе и придумали, — выдохнул я, невольно оглядываясь. — Туда!
      Как не сильно я надеялся на наши «невидимки», все же толстое, в два обхвата, дерево добавило уверенности. Из-за него я проводил поворотом головы шум двигателя. В пять секунд он прокатился мимо нас и пропал где-то рядом, словно оборвался.
      — Остановился, — сказал Чен. — Метров сто. Пошли…
      Розовые фонтанчики в моей памяти поднялись над водой и нырнули обратно…
      Из-за успокоительной толщины дерева выходить не очень-то и хотелось, но…
      Если подумать, то идти к ракетчикам было незачем, хотя с другой стороны — зачем-то ведь мы сюда шли… Что-то там было у древних на счет груздя и чего-то там еще, затерявшегося в древности то ли кастрюли, то ли канистры… Не чувствуя больше никакого влечения к тайне я пошел следом, стараясь, чтоб в каждый момент рядом оказывалось дерево потолще. Чен, при всей его смелости, действовал не менее осмотрительно — нам нужна была информация, а не геройская смерть. Лес вокруг по-прежнему безмолвствовал, и за лохматой, безжизненной стеной стояла мертвая тишина. Что они там делают, никто не знал. «Воробья» бы туда, но мы уже были учеными и знали, что ракетчики делают с «воробьями».
      Шагов через пятьдесят стена ощетинилась таким букетом бревен, что лучшего и пожелать было нельзя. Не сговариваясь, мы с Ченом ухватились за нависшие над головами голые сучья и, балансируя на ободранных стволах, полезли вверх.
      Чен лез и все время приникал одним глазом к каждой внушающей надежду щели — хотел посмотреть, что там за стеной, но мне повезло раньше. На моем пути встретилось не маленькое, в обхват, дерево не просевшее под тяжестью упавших сверху бревен, и между его толстыми обломанными сучками как в амбразуре, было видно то, что происходит за стеной. Я ухватил Чена за ногу и остановил наши муравьиные упражнения.
      Ракетчики расположились метрах в пятидесяти. Целиком машину, конечно, я не видел. В той мешанине бревен, что получилась там после посадки «Солнечной короны» вообще рассмотреть что-либо было трудно, но матово-черный выступ излучателя торчал вызывающе, совершенно не похожий на кем-то небрежно брошенное обугленное бревно.
      — Вон они… Опять на колесах.
      — Не пешком же им тут расхаживать, — откликнулся я, глядя, не повернется ли излучатель в нашу сторону. — Тут не только человек — черт ногу сломает. Что наш, что здешний.
      — Интересно это те же, что и у реки были?
      Я не ответил. Что тут ответишь?
 

Место посадки.

978 метров от эпицентра.

      Враги остановились. Их отметки на экране замерли, словно они что-то почувствовали и не решались сделать эти несколько шагов. Ожидание длилось 137 секунд, а потом они сделали именно то, чего он от них ждал.
 

Правый берег Днепра. Лес.

Стена Зла.

      Мы так и остались висеть на стене. Ни Чен, ни я не горели желанием на собственном опыте выяснять, насколько наши невидимки невидимы для ракетчиков. Туземцы это одно дело, а вот технически продвинутые ракетчики совсем другое. И вообще от кибера следовало держаться подальше.
      Только я об этом подумал, как двигатель взревел и машина прыжком выскочила из-за кучи бревен и мгновенно раздалось уже знакомое «ду-дут, ду-дут, ду-дут».
      Я инстинктивно дернулся, но тут же сообразил, что башня повернута так, что метатель смотрит в другую сторону. Усидеть на месте было никак не возможно. Несколько мгновений я потратил на то, чтоб со своей ветки разглядеть в кого они там лупят длинными очередями («ду-дут, ду-дут, ду-дут» всё не замолкало), но ничего не видел. У Чена позиция оказалась не лучше. Тогда мы, переглянувшись, даже не слезли, а ссыпались со стены и бросились вдоль нее, туда, где ракетчики воевали с кем-то неведомым.
      Враг моего врага — мой друг.
 
 
 

Правый берег Эйбера.

Лес.

      Вот и не верь после этого в предчувствия! Пёстрые пауки они просто так не снятся! Особенно когда сети плетут…
      Звук прилетел откуда-то спереди и был похож на длинное бульканье, какое возникает, если из-под воды длинной чередой, один за другим, выплывают пузыри болотного газа. Звук казался похожим, но все-таки не тем. Хамада, сообразив, что незнакомый звук несет в себе и незнакомую опасность, едва успел вскинуть руку, останавливая ватажников, как шедший первым Зая-висельник, словно с налету в стену грянулся. Что-то невидимое толкнуло его назад, он задергался, заплясал стоя на одном месте, как злым духом одержимый. Пока он дергался, невидимые никому пузырьки продолжали вылетать из-под невидимой воды, и в одно мгновение спина товарища покрылась клочьями кожи, мяса, осколками ребер и кровь тугими солеными фонтанчиками плеснула из спины, обжигая вожаку лицо.
      Хамада отшатнулся за дерево, и вышло так, что это движение отвело от него смерть.
      Пару мгновений Зая-висельник стоял на месте, еще не понимая, что убит, а потом упал. Краем глаза атаман увидел сползающую тень. Жизнь уже покинула тело Заи, осталась только в руках, и он навзничь рухнул в траву, скребя пальцами по земле. Кто-то еще из нерасторопных товарищей покатился в траву, но непонятно было убили его или это хитрость.
      — Засада!
      Мог бы и не орать. Остальные и сами сообразили, что не Праздник Братского Единения.
      Что Зая, что другие товарищи Хамады жизнью тоже были катаны не хуже самого вожака. Ватага его из таких людей сплотилась, к которым случайному человеку спиной лучше не поворачиваться. У каждого за спиной много всякого — разного навалено было, и оттого в миг поняли, что опасность под боком, правда, никто еще не мог понять, где она, эта опасность.
      Но и двух вздохов не прошло, как все разъяснилось.
      Кто-то заревел, словно голодный дракон, и из-за кучей наваленных бревен выскочил… Хамада не успел толком разглядеть врага, успел бросить только один взгляд, но и его оказалось достаточно. Всадник. Великан… Здоровенный, угловатый, мрачный, словно закутанный в коричневый плащ, под которым скрывался такой же гигантский конь, со странным ребристым копьем наперевес и ревевший как зверь…. Все в рыцаре было неправильно, все рождало ужас, и оттого, даже не задумавшись, разбойники рассыпались за деревьями. Похоже, это было самое страшное, что только можно было представить — идущая по следу ватаги имперская кавалерия, Заслужили, значит.
      Прижавшись спиной к стволу, Хамада бросил взгляд назад. Две радости в жизни осталось. Первая — что жив, а вторая, что деревья стоят густо, всадникам тут не развернуться. Если бежать, то только туда.
      — Бежим!
      Рёв стал ближе и ствол за спиной Хамады задрожал, словно кто-то с ужасающей быстротой колотил по нему палкой. В запахе раздавленных листьев и разорванной травы мелькнул чужой запах — резкий, противный до рвоты. «Если ты чуешь запах врага, возможно, ты чуешь свою или его смерть» — говорил его давний приятель Марга. В этих словах правды было больше, чем словах Братьев.
      Враг оказался слишком близко, и Хамада не раздумывая, прыгнул за соседнее дерево. Ствол прикрыл его, но дробный грохот, наполнявший воздух, не прекращался. Никого рядом уже не было, товарищи исчезли, но за этим странным ритмичным перестуком не было слышно топота их ног. Он смотрел, пытаясь угадать, куда огни сбежали, но из стволов, что стояли впереди, густо летели щепки и плыл сухой коричневатый дымок. Вожак метнулся в сторону, за кусты, упал и покатился вниз, в овраг. Хамада катился вниз, не стараясь задержаться. Чем дальше от всадников — тем спокойнее. Пусть даже за это придется заплатить ребрами. Над головой протрещали ветки, словно всадники, резвясь или издеваясь вместо доброй стрелы, послали вслед ему горсть камней. Спиной он проломил прогнивший ствол и на вздох потерял сознание. Из беспамятства его выудил рев за спиной. Над головой, сквозь переплетенные ветки и листья виднелось светлое утреннее небо. Кроны окрестных деревьев сходились над ним, сплетая ветки и по-братски делясь листьями. Невидимый всадник взревел, ветки над человеком затряслись. Рев стал громче, яростнее и сквозь ломающийся треск Хамада увидел, как шелестя кроной сверху на него рушится дерево. Ему хватило одного взгляда, чтоб, вскочив на четвереньки, броситься прочь от неведомых всадников….
 
 
 

Правый берег Днепра. Лес.

Стена Зла.

      Ракетчики в этот раз были сами на себя не похожи. Добрый стих на них нашел, что ли? Они гнались за туземцами всего-то метров сто, свалили несколько деревьев — слышно было, как что-то рухнуло в глубине леса — и успокоились. Какое-то время мотор невидимо рычал поблизости, но и он в конце концов замолк. В опустившейся на лес тишине не было слышно даже метателя. Сквозь светло-зеленые листья сверху, пополам с тишиной лился солнечный свет, пестрой рябью покрывая траву у подножья деревьев.
      — Какие-то ни добрые сегодня… — сказал Чен когда стало ясно, что все кончилось. — Ни одного трупа… Ни одного страхового события… Или я чего-то пропустил?
      — Погоди радоваться, — отозвался я, озадаченный не меньше него. Запах пепла теперь перебивал запах раздавленной травы и древесного сока. — Может быть он там их всех догнал и расплющил…О! Слышишь?
      Мотор взревел в близком отдалении и смолк, словно поперхнулся.
      — По такому-то лесу? — Шеф покачал головой выражая сомнение, и я с ним молча согласился. Деревья тут стояли солидные, кое-где в обхват. По таким не наездишься. С крепких стволов свешивались полотна то ли мха, то ли широких лиан.
      — Да и орали бы они не так…
      Орали туземцы действительно не так, как орали бы, если б ракетчики их плющили. Точнее практически и не орали вовсе. Хозяева планеты вовремя сообразили, что криком себе не поможешь, а только выдашь, и поэтому разбежались молча. Похоже, что вчерашний вечер их кое-чему научил. Хотя я даже не поручился бы, вчерашние это туземцы, или какие другие. Сам-то я разглядел только одного, что догадался спрятаться от метателя за деревом.
      Нет. То, что их не плющили, это точно, но ведь если у кого руки чешутся, зарезать кого-нибудь, то все можно сделать без криков и даже двигатель включать не нужно. Чен мою мысли выхватил прямо из воздуха.
      — Было бы сильно нужно, вылезли бы и на своих двоих…
      — А может быть, они и вылезли…
      Мой китайский друг вытащил излучатель из набедренного кармана, осторожно вышел из-за дерева, повернулся и… пропал. То есть не пропал, конечно, а встал спиной ко мне и я, как и задумывали конструкторы этого чуда, смотрел сквозь него. Чтоб не потерять шефа из виду я стал смотреть на землю. Там, где стояли его ноги, трава неестественно расходилась в стороны. Только по колыханию стеблей я понял, что он сделал несколько шагов в сторону Стены Зла и пошел следом. Судя по тому, что шел он не туда, куда сбежали туземцы, их судьба его сейчас мало интересовала. У каждого тут были свои дела — у нас, у них, у ракетчиков. Для начала хотя бы установить кто там воткнулся в землю — «Корона» или нет?
 

Левый берег Эйбера.

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

      Отряды ушли, в так и не поредевший туман и у Эвина на душе стало неспокойно.
      Глядя, как панцирники скрываются в белой пелене, Эвин просительно поглядывал на эркмасса, беззвучно прося разрешения уйти с ними, но тот решения не переменил — оставил пальца при себе. Несколько раз Лоэр поднимался и выходил из палатки и каждый раз запускал в палатку запах сырости с реки и комаров. Эркмасс, видя его суету, усмехался. За стенами палатки по-прежнему висел туман и ничего путного его спаситель там увидеть просто не мог. Лес он и есть лес, а туман — туман…
      — Не суетись.
      — Отмерянное Кархой никому не перемерить, — поддержал эркмасса монах, пристроившийся с другой стороны стола. Он что-то быстро жевал, с губ вместе со словами слетали крошки.
      Эвин с половины дороги свернул к лавке, сел. Эркмассу видно было, что человек себя переломил. Ноги пальского дворянина подрагивали в нетерпеливом ожидании движения.
      — Думаешь, не найдут без тебя? — чуть высокомерно переспросил эркмасс.
      Эвин пожал плечами.
      — Не суетись, — повторил Кори. — Если их поймают, то мы их обязательно увидим! Я — первым. Ты — вторым.
 

Правый берег Днепра. Лес.

За Стеной Зла.

      За стеной все было гораздо хуже и гаже, нежели перед ней. Неведомые силы распорядились лесом так неаккуратно, что тот стал похож на огромный сплющенный моток проволоки или, если это кому-то покажется более эстетичным, на тысячу сцепившихся друг с другом огромных полураздавленных пауков.
      Тут похозяйничали огонь и взрывная волна. Все, что было ей в подъем, она сгребла к краю, оставив на обожженной земле обломки вовсе уж неподъемных стволов, да куски железа. После взрыва уцелело немногое, но то, что уцелело, переплелось, спрессовалось в какую-то жуткую мохнатую массу, и если снаружи Стена Зла еще могла показаться птичьим гнездом, то изнутри она больше напоминала границу какого-нибудь полигона или свалки. В самом центре, примерно в километре от нас торчал обломок корабля. Ничего другого вертикально стоящего вокруг не было. Зато всякого другого железа хватало с избытком. Тут оно встречалось на каждом шагу. Две покореженных здоровенных железки, похожих на перевернутые гусеничные тележки, лежали у подножья холма, что стоял левее и загораживал половину горизонта. Он поднимался вверх метров на пятнадцать, и я сразу положил на него глаз — с него должно было бы хорошо видно окрестности. Мысли Чена шли в том же направлении.
      — Ориентир — вон тот металлический блеск.
      Он показал рукой на блестящие островки на склоне холма, и мы, на всякий случай пригибаясь, побежали к ним, поднимая облака пепла.
      Добраться до железа сходу нам не удалось. Вблизи стало видно, что с этой стороны подножье холма устлано обломками, пытаться взобраться по которым, мог только сумасшедший. За нашими спинами по-прежнему висела тишина и, прислушиваясь к ней, мы двинулись в обход холма, рассчитывая, что с другой стороны взрывная волна убрала все препятствия.
      Я считал шаги. На тридцать втором, шедший первым Чен остановился и затоптался на месте.
      Вот это было совсем интересно.
      Знакомые по виду ящики кучей громоздились друг на друге так, что любому ясно было, что не сложили их тут, а они сами упали как попало, и лежали бесхозно рядом с разбитым контейнером. Чен, не понимая с чем довелось столкнуться, неосторожно постукивал по одному из них ножкой. По мсоим внутренностям пробежал мгновенный холодок.
      — Осторожнее…
      Я присел на корточки, Чен — рядом. Слава Богу контейнеру досталось больше, чем содержимому.
      — Взрывчатка, — я кивнул в сторону разбросанных ящиков. Чен дернулся, было, встать, но сдержался. Я это оценил. — Стандартная армейская упаковка. Помнишь «Стальную магнолию»?
      Мы сидели рядом на корточках и смотрели друг на друга. У всего происходящего тут наверняка имелось рациональное объяснение, но ни я, ни Чен не могли до него додуматься. На стандартный в этой ситуации вопрос «откуда?» имелся стандартный же ответ «от верблюда!». И, конечно, имелось жгучее желание найти этого верблюда и в глаза ему посмотреть.
      Я поднялся.
      — Слушай… А может это и не «Корона» вовсе? А? Грохнулось тут что-то военное…
      — А что тогда? Ты думаешь, они тут стаями летают?
      — Так ведь не похоже это все на лабораторное оборудование-то…
      — Вот и мне то же кажется, что не похоже, — вздохнул Чен. Он крутил головой по сторонам. — Нет. Не зря у Адама Ивановича на сердце неспокойно было…
      Предчувствия не обманули Большого Шефа. Дело не только пованивало. Оно смердело. Вокруг лежало столько военного железа, что сомнений просто не возникало. Взрывчатка, куски броневых листов, какая-то оптика, точнее её остатки. Ничего целого… Все порушено.
      — Опа! — сказал Чен. — Еще один! Воевали они тут, что ли?
      Я повернулся на голос и увидел торчащий из-под бревен эмиттер боевого излучателя — штуки страшной при правильном применении. Нет. Это точно не лабораторное оборудование.
      Подняв тучу пыли, мы сползли ниже. Мы сделали всего десяток шагов в сторону, как пришлось снова удивляться.
      Из-под кучи обломков, почти завалившей оторванную башню, виден был еще один осколок армии. Этот закамуфлированный черно-зелеными полосами бедолага гусеницами въехал на оторванную башню, да так и застыл, заваленный обуглившимися деревьями, похожий на забитого палками зверя. Для полноты картины тут не хватало только трупов. Все вокруг было так плохо, что у нас даже не возникла мысль поискать тут живых. Если уж железо тут в таком виде, то что ждать от высокоорганизованных белковых тел? Хотя, не исключено, что как раз покойников-то тут и нет. Нет по определению.
      — Военная база…
      — Скорее нелегальный полигон… — поправил я шефа.
      Чен огляделся, соотнося то, что видел с новой точкой зрения.
      — А что… Похоже…Потому и покойников нет…. Только где, тогда наш груз?
      Едва мы сделали десяток шагов, как куча бревен перед нами шевельнулась, и, рассыпаясь, поползла вниз, поднимая в воздух облако едкой пыли. Сквозь грохот осыпающихся бревен донеслось механическое жужжание и мгновение назад мертвый кибер повернул башню…
      Его метатель смотрел прямо на нас.
      Мы встали, словно вкопанные.
      Нашу с Ченом работу я не назвал бы скучной, бывало в ней всякое — и плохие люди и скверные обстоятельства, и огонь и вода, но в этот момент я понял, что еще никогда в своей жизни ни он и не я не стояли так близко к концу бытия, как в эту секунду.
      В один миг, сплавив прошлое с настоящим в одно чувство, в памяти всплеснулись розовые фонтанчики, и в воздухе раздался уже знакомый клич смерти: «ду-дут, ду-дут, ду-дут».
      Спасла нас не выучка и не ум.
      Спасла нас случайность и, пожалуй, излишняя страсть ракетчиков к маскировке.
      Выбираясь из своей засады, они растревожили кучу прикрывавших их бревен, и теперь те валились, соскальзывая с башни и ударяя по метателю. Тот медленно с натугой, преодолевая вес висевшего на нем дерева, старался повернуться к нам, а бревна все валились, валились на него с каждым ударом отодвигая нашу смерть на несколько сантиметров дальше. Тонкий ствол дергался, словно от злости, пытаясь выцелить нас, но…
      Эти несколько мгновений, что нам подарили мертвые деревья, мы использовали по полной. Инстинктивно бросившись в сторону, мы упали за изломанные стволы и замерли. Мир стал меньше, сжатый со всех сторон обожженными обломками. В лицо плеснуло пеплом, перед глазами рассыпалась куча углей, и в носу засвербело от желания чихнуть. Деревянный стук пропал, стало оглушительно тихо. Я перекатился на спину. Небо над нами по-прежнему голубело, даря надежду. Бог, который отвечал тут за страховые случаи, несомненно, был сегодня на нашей стороне.
      — Поживем, комиссар, — крикнул я Чену. Тот не ответил. Может быть не слышал, а возможно просто не разделял моего оптимизма.
      Рядом с нами взревел двигатель, послышался грохот разом ссыпавшихся с брони деревьев. Кибер вылезал из засады, только как-то у него там все неловко получалось, натужно и медленно. Меня словно что-то толкнуло в спину, и ощутимо опережая железный грохот его движения, я пополз вдоль ствола. Я не прополз и двух шагов, как по дереву простучала очередь. Ракетчики не дремали и стерегли свои тайны. Пришлось замереть, уткнувшись лицом в пепел. Едва грохот смолк, я снова пополз.
      «Или подъедут, или вылезут..» — подумал я, перебирая локтями. Любой расклад был чреват неприятностями… Судя по тому, как впереди меня поднимался пепел, Чен думал точно так же и вовсю стараясь уползти от смерти.
      Грохот по другую сторону бревна не прекращался. Железо терлось о железо, что-то бренчало и шипело на разные голоса, словно воздух выходил из продырявленного в нескольких местах трубопровода, но не было слышно ни азартных криков, ни топота ног. Не поднимая головы, я пополз вперед, и следом за мной двинулась череда сухих щелчков. Прикрывавшее меня дерево дрожало и раскачивалось под ударами пуль.
      Я быстро сообразил что происходит. Пепел, черт его подери! В этом мире высушенного пепла и пыли любое движение обозначало себя легким дымком. Ракетчики не видели меня, но видели, как пепел взвивается под моими локтями.
      Счет времени шел на секунды.
      Пули продолжали буравить дерево в полуметре от моей головы. Проверяя свою догадливость, я ухватил ближайшую ветку подлиннее и шевельнул пепел метрах в полутора позади себя. Догадливость моя была тут же вознаграждена — строчка выстрелов прокатилась по дереву назад. Пули ударили, разметав кучу веток. Там в воздух поднялась туча пепла и мелкого древесного мусора. Я перекатился правее, чтоб между мной и ракетчиками оказался другой ствол. Ветку я не бросил и теперь кибер поливал землю в паре метров впереди меня.
      Это походило на западню. На плохо придуманную и неумело, без любви и злобы выстроенную западню. Я все ждал скрипа открывающегося люка, азартных возгласов, но ничего этого не было.
      «Дураки, — подумал я про ракетчиков. — Дураки или дети малые….»
      С этой мыслью мне пришлось проползти еще метров пятнадцать, пока подошва холма не завернула вправо и не скрыла меня от этих дураков. Озлобившись, они выдали мне вслед длиннющую очередь, но я уже выполз. Было большое желание показать язык сидевшим за броней недоумкам, что хоть и старались изо всех сил, а не смогли меня убить, но тут уже стоял Чен и я постеснялся.
      Увидев в моей руке палку, он слегка заикаясь сказал.
      — Догадался, молодец…
      — Молодцами будем, когда отсюда целыми уберемся.
      — Почему они не вылезают?
      Чен высказал то, интересовало и меня.
      — Дураки, — ответил я, потому как ничего другого в голову не пришло. Вылезти — это был поступок настолько очевидный, настолько продиктованный логикой жизни, что не сделать его мог только самый настоящий дурак.
      Дребезжание становилось как будто бы ближе. Через секунду там что-то рассыпалось и покатилось с деревянным стуком. Хотя было страшно интересно посмотреть на то, что там происходит, выглянуть никто из нас не решился. Жизнь, даже с неудовлетворенным любопытством в душе, все ж привлекательнее смерти.
      Дребезг с той стороны холма не казался грозным ревом сильного животного или хорошо отрегулированного механизма. Что-то у них там было не в порядке. Звук говорил скорее о раздраженной жалобе на немощность и преклонный возраст, о чем-то древне-былинном… Пригнувшись к земле, я все-таки выглянул из-за кучи сучьев. Так и есть. Кибер не стоял на месте. Он медленно-медленно с натугой двигался вперед. Гусеницы его еле-еле царапали землю, оставляя за собой оседающее облако пепла. Этой картинки мне хватило, чтоб понять, почему в голове всплыло слово «былины». Механизм напомнил мне Илью Муромца. Не внешностью, разумеется, а сутью… Ноги у него были слабые, а вот руки… В руки было лучше не попадаться…
      — Отойди…
      Я подвинулся и Чен, швырнул через мою голову сук.
      Кусок дерева не успел долететь до земли.
      Пулемет раскрошил его еще в воздухе.
      Точно. В руки им лучше не попадаться.
 

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

Палатка эркмасса Кори.

      Крылья входа распахнулись, и внутрь ввалился возбужденный Аст Маввей Керрольд.
      — Нашли?
      — Не нашли, а поймали! — радостно объявил он. Радость не успела поднять Эвина с лавки, как он все обрушил. — Поймали Хамаду! Он такое рассказывает!
      Эвин не понял ничего и посмотрел на Кори. Тот тоже не понял, нахмурился и это движение бровей заставило вестника умолкнуть.
      — Какого еще Хамаду? Кто это?
      Несколько растерянно эркмасс посмотрел на монаха — может тот что-то знает? Тот знал. На лице Брата появилась гримаса нежданной радости. Он воздел руку вверх, тряхнул пальцем.
      — Разбойник! Знаменитый разбойник. У братства к нему особый счет! Еще год назад в обители «Ледяного гвоздя»…
      Кори раздосадовано хлопнул кулаком по ладони и монах замолчал. Не скрывая укоризны, Эвин посмотрел на эркмасса. Вслух он ничего сказать не решился, но эркмасс и так понял упрёк. Был бы он там, может быть и вышло бы все по-другому, глядишь и поймали бы не того, кто попался, а того, кого нужно…
      — Разбойника повесить. С невидимками что?
      Маввей затряс головой, останавливая градосмотрителя в опрометчивом решении.
      — Он той стороны бежал. Не в себе… Рассказывает, что встретил там чужаков.
      Эвин приподнялся и наклонился вперед.
      — Огромных всадников! Таких огромных, что одной рукой могут свалить дерево!.
 

За Стеной Зла.

Холм.

      Мысль осмотреть погибший корабль из меня выбило первыми же выстрелами.
      Мы бежали и пока нас спасало только то, что между ракетчиками и нами торчал холм да то, что они не могли двигаться так же резво, как их товарищи, погнавшиеся за туземцами. Но и при таком раскладе я чувствовал себя неуютно, понимая, что вокруг этой горки особенно не побегаешь, а на ровном месте против метателя у нас шансов не было.
      Набрав палок поухватистее, Чен, прислушиваясь к преследовавшему нас железному треску, потащил меня в к пролому, что привел нас сюда. Ругаясь сквозь зубы, он шел спиной назад и через шаг бросал палки, чтоб ракетчики из увечного кибера не скучали. Те отвечали нудным дребезжанием и нескончаемой пальбой. Чен бросал палки все дальше и дальше. Вскоре у него уже не хватало сил бросать их, и стрельба там стихла. Но не дребезг. Наверное, посчитав нас убитыми, враги хотели подобраться поближе, и удостоверится в этом лично, только нас это уже не касалось. Выход — вон он. До него было не более сорока шагов.
      Мы пробежали половину и увидели… второго кибера.
      Новый враг двигался бойко, и у меня даже не возникла мысль убежать. Эта мысль не пришла в голову и Чену. Времени нам хватило только на одно — мы одновременно надвинули лицевые щитки.
      Я встал. Чен встал. И кибер остановился. Мы замерли друг против друга, соображая что делать дальше. Бегать по пеплу не хотелось.
      Ракетчики определенно что-то видели, но скорее всего именно «что-то», а не меня или Чена. То ли их техника была не на высоте, то ли наоборот наши невидимки могли гораздо больше того, что о них рассказывал Адам Иванович, но на железной морде кибера прямо-таки читалась неуверенность. Словно не зная что делать, он двигал туда-сюда дулом метателя, ворочал башней. Продолжаться долго это, конечно, не могло.
      Метатель задергался и выпустил длинную очередь в метре над землей. Он грохотал, но я уже лежал ничком за обугленным стволом. Потом пулеметчик взял ниже, и пули ударили в ствол, который меня прикрыл и пробежали по нему дальше, к Чену, свернувшемуся калачиком рядом. Самое печальное было то, что этот-то кибер калекой не был …. Рацией я воспользоваться не рискнул и, сдвинув щиток, сказал товарищу.
      — Дай «воробья».
      Даже если ракетчики не видели нас, то они могли просто так, на всякий случай проехаться по подозрительному месту. С другой стороны люди, придумавшие выбивать клин клином не были дураками. Черно-желтое лицо Чена побледнело. Если б кибер дал ему такую возможность, то он покрутил бы пальцем у виска.
      — Ничего умнее не придумал?
      — Ничего. Дай!
      Если б мы потратили на препирательства чуть больше времени, то в тот раз все бы и кончилось… Мотор взревел, под гусеницами, словно высушенные временем кости, захрустели обломки, и тут я пустил «воробья». Теперь скрывать наше любопытство было бессмысленно, и он начал передачу с первой же секунды.
      Если мы для ракетчиков то ли были, то ли нет, то «воробей»-то наверняка был объективной реальностью. Наше убежище мгновенно перестало дрожать и трястись. Через десяток секунд у меня хватило смелости выглянуть из-за дерева. Кибер по-прежнему стоял в десятке шагов от нас, но метатель его смотрел в небо и крутился как взбесившийся. «Воробей», как ему и было приказано, не висел на одном месте неподвижной мишенью, а метался, то взмывая в небо, то на бреющем проносясь над обломками, покрывавшими землю. Ствол метателя старательно следовал этим эволюциям, но не успевал.
      — За холм, — прошипел черно-желтый Чен. Мысль была более чем здравая. «Воробей» унесся за холм, и следом за ним покатили ракетчики. Едва рев двигателя стал глуше, мы с Ченом не сговариваясь медленно поднялись и, прислушиваясь к тому, что твориться за спиной, тихонько пошли к выходу. Страх внутри рвался наружу, торопил, но мы, непрерывно оглядываясь, медленно переставляли ноги, чтоб не тревожить пепел прошли к бреши в стене.
 

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

Палатка эркмасса Кори.

      Даже со связанными руками разбойник выглядел опасным. Свет обрисовывал хищное лицо в шрамах, густые черные брови, злые глаза. Еще не смирившись с неволей, он вертел головой, явно умышляя сбежать из-под стражи. Только где уж… Хоть народу в лагере осталось не так много, а разбойника стерегли совсем тщанием. Как дорогого гостя. Эркмасс смотрел зло — понарассказали ему о разбойничьих делах. Щуря холодные глаза владетель Саара смотрел на пленника, шевеля пальцами. Эвин чувствовал, как прибывает в эркмассе злость.
      — Ну, рассказывай.
      Разбойник даже головы не повернул, упорно глядел в дальний угол, словно хотел проглядеть там дыру и сбежать. Эркмасс подошел и, взявшись за разбойничью челюсть, рывком повернул, чтоб посмотреть в глаза.
      — Давай, давай… Нечего стесняться. Рассказывай давай, о чем с демонами договорился. Что тебе приказали, сколько заплатили…
 

Правый берег Днепра.

Лес перед Стеной Зла.

      Остановились мы только за вторым рядом деревьев. «Воробей» хаотично метался в небе над киберами, а те в два ствола полосовали небо, целя в беззащитную птицу. На экране моего планшета калейдоскопом менялись местами угольно-черная земля, голубое небо, серебристый блеск разбитого в катастрофе металла, сизая от опалившего его неземного огня колонна «Солнечной короны». Рассмотреть, правда, ничего толком нельзя было — киберы старались вовсю и «воробей» не столько показывал, что там есть, сколько уворачивался. Ну ничего. Потом рассмотрим покадрово, разберемся.
      Я послал «воробья» вниз. Над самой землей он выровнялся, резко ушел в сторону, и, загораживаясь обломками металла, перемахнул через стену. Двигатели киберов обиженно взревели. Мне слышалось в этом звуке раздражение потерявшего добычу хищника. Они ревели, а меня, напротив переполнял восторг!
      От радости, что все кончилось я даже приплясывать начал. Ай да невидимки! Ай да Адам Иванович!
      Целые, не изувеченные, руки-ноги радовались вместе со мной — подергивались, словно в пляс просились. Я хотел разделить радость с товарищем, но его голова излучала совсем иные эмоции. На хмуром челе шефа застыло выражение мучительной озадаченности.
      — Ты чего?
      — Непонятно, — мрачно сказал Чен.
      — Что?
      — Ничего не понятно.
      Уходить отсюда он, видимо, не собирался. Он смотрел на проход в стене, словно ждал нового появления ракетчиков.
      — Во-первых, непонятно «Корона» это или нет. Во-вторых, непонятно откуда тут такие взялись? А в третьих… Почему они все-таки не вылезли? Неужели опять не сообразили? Про дураков за броней можешь мне не рассказывать. Не поверю.
      Нет, не умел мой шеф жизни радоваться. Другой бы плясать начал, петь, коленца разные выкидывать, на руках бы походил, а у него скорбь по поводу непознаваемости мира. Я как мог мягко поправил его.
      — Ты бы лучше вместо ворчания своего жизни бы порадовался. Целый идешь, думать можешь… Руками-ногами шевелишь без болезненных ощущений в конечностях… Это, что не повод для радости? Тем более мы победили.
      — Победили? — Чен задумчиво удивился. — Скорее уж ничья….
      — Ничего подобного, — возразил я. Радость во мне бурлила, пузырилась как шампанское. — Именно победили!
      — Это как?
      — Да очень просто. Они хотели нас убить? Хотели! Не вышло у них? Не вышло! Значит с поставленной задачей не справились… Следовательно….
      — Следовательно? — задумчивым эхом откликнулся друг китаец.
      — Следовательно наша взяла.
      Он словно проснулся, вынырнул из задумчивости.
      — Так ведь и мы не лучше. Зачем шли? Разобраться? И что мы там увидели? Поползали носом в пепле и всё…
      — Наплевать.
      Меня распирала радость.
      — Радость оттого, что я жив у меня куда больше, чем огорчение оттого, что что-то там не разглядел… Честное слово!
      Я беззаботно махнул рукой.
      — Тем более, что «воробей» там покрутился, наснимал чего-то… Разберемся.
      Говорил я то, что действительно думал. Чен же покачал головой и серьезно сказал.
      — Спасибо тем туземцам… Если б не они… Можешь представить, что было бы, если б мы на ракетчиков первыми вышли?
      Радость моя в мгновение пропала. Я передернул плечами от запоздалого страха. Впереди, прямо за Ченом в десятке шагов от нас, стояло большое дерево со сплошь содранной по высоте примерно моего роста, корой. Под ним лежала груда срезанных веток и нежно-желтые лезвия совсем недавно отколотых щепок. Стоило представить себя на месте этого дерева, как спине стало холодно. Да-а-а-а-а, туземцы спасли нас от большой неприятности, имя которой Смерть.
      — Вот уж что-что, а это представить совсем не трудно, — ничуть не кривя душой сказал я.
      — Что там полагается за такое делать? Свечки ставить или вином до конца жизни поить?
      Правильного ответа я не знал. Правильный ответ затерялся где-то в седой древности.
      — Не знаю как на счет свечек, а пива бы я с ними выпил…
      — Зря иронизируешь, — серьёзно сказал Чен пропадая из глаз и направляясь к дереву. — Если б не они…
      — Да я не иронизирую. Я совершенно искренне. И туземцев этих героических жалко и пива хочется.
      За Стеной Зла висела тишина, словно ракетчики сызнова насторожили ловушку, капкан, в любую секунду готовый щелкнуть стальными челюстями. Ощущение, что рядом с нами жило Зло, холодило спину.
      — Что же им тут все-таки всем нужно-то?
      Пять раз трава под ногами шефа неестественно растопырилась. Шестого шага он не сделал. Я посмотрел сквозь него и мой вопрос мгновенно потерял актуальность.
      Тело лежало рядом с обшарпанным деревом, полускрытое сбитыми ветками. Чен осторожно тронул его ногой. Нужды делать это никакой не было. Если уж туземец спокойно смотрит на парочку висящих в воздухе голов, то это наверняка мертвый туземец. Труп. На лице покойника осталось выражение неизбывного удивления. Удивление человека встретившего что-то такое, что не встречал никогда и слишком поздно понявшего, что это самое «что-то» его убивает. Я сбросил ветки…
      То, что можно было назвать человеком, шло от горла вверх и от пояса вниз. В промежутке между тем и другим была кровавая каша, кое-как удерживаемая остатками кожаной куртки. Туземец был убит не дважды и не трижды. То, что я видел, могло убить его раз двадцать, если б у кого-то хватило бы сил двадцать раз его воскресить. Да-а-а-а. Это наводило на размышления. Либо ракетчики ориентировались на принцип «избыточность продуктивна», либо кибер явно был нацелен на противников, экипированных куда как более серьезно.
      Без тени брезгливости Чен перевернул труп на живот. Спина выглядела ничуть не лучше, только в кровавой каше тут посверкивали осколки костей. Не сказав ни слова, шеф вернул его в прежнее положение и закрыл покойнику глаза. С минуту китаец поигрывая желваками смотрел то на убитого, то на Стену.
      — Это тот?
      Он явно имел в виду того, кто нас спас. Я отрицательно качнул головой.
      — Скорее один из тех. С такой дырой в груди не особенно побегаешь, а тот, которого я видел, все-таки сбежал.
      Труп тут мог быть и не один. Крови вокруг имелось столько, что казалось в одном человеке ей не уместиться. Капли краснели на листьях, на ветках, на стволах, на траве…
      Помочь ему мы ничем уже не могли. Видно было, что если он и нуждается в помощи, то не врача, а могильщика.
      — Похоронить его, может быть?
      — Ты знаешь как?
      — В землю закопаем…
      Чен неопределенно хмыкнул.
      — Все ж лучше, чем звери съедят.
      — А червяк — не зверь?
      Я промолчал. Прав он был, конечно… Кто знает что у них тут за порядки? И у нас, на Земле имелись разные предпочтения по этому невеселому обряду — кто-то уходил в землю, кто-то в огонь, а кто-то в желудки зверей. Чего уж говорить о незнакомом мире со своими экзотическим предпочтениями?
      — В чужую жизнь мы уже непрошено влезли, давай хоть не будем в чужую смерть лезть …
      — Мы?
      Он вздохнул.
      — Мы, мы. Земляне…. Раненому помочь — это можно. Это — святое. А с покойниками… Нет. Оставим как есть.
      Его голова, словно воздушный шарик, поднялась над землей и полетела в сторону близких деревьев. Оглядываясь на павшего туземца, я пошел следом. Кровь на листьях пропала, а шагов через пятнадцать снова появилась. Редкие капли прочертили дорожки на листьях, показывая путь бегства раненного, что не выбирая дороги ломился напролом, сквозь кусты и густые травяные заросли.
      — К реке…
      — Да нет, — не согласился я. — Не к реке, а просто в противоположную сторону. К реке бегут когда помыться хотят или жажда мучает. А ведь не похоже, что его жажда мучила?
      Я оторвал листок, на котором кровь уже стала густой и темной.
      — Просто бежал человек подальше от неприятностей…
      Между двумя каплями крови я насчитал четыре шага. У истекающего кровью кровь течет обильнее.
      — Легкораненый, пожалуй?
      — Пожалуй…
      — Пойдем посмотрим… Может быть хоть этому поможем.
      Мы пошли по кровавым отметинам, внутренне готовые увидеть еще один труп. Не похожи были ракетчики на людей, что-то оставляющих недоделанным. Когда Чен остановился, я отчего-то так и подумал. Либо труп, либо ракетчики.
      — Что? — прошептал я. — Видишь?
      — Вижу.
      Что он там видел, я не понял. Он стоял в профиль ко мне. То, что голова его никуда не делась, говорило скорее о том, что реальной опасности нет.
      — Ну?
      Он осторожно, словно боялся спугнуть чуткого зверя, протянулся вперед и вбок. Я смотрел в ту сторону, но ничего странного не видел. В переплетении веток не было ничего подозрительного. Цветы только, но этих цветов и без того было вокруг навалом. Я переспросил.
      — Ну что там?
      Чен не стал объяснять, а в несколько шагов дошел до стены веток и, подпрыгнув, сорвал кусок чего-то белого. Уже по шелесту, с каким он развернул его, стало понятно, что это пластпапир. Он тряхнул им над головой, но тут же углубился в него взглядом. Пока он шел, лицо его меняло выражение с хмурой досады на облегченную улыбку.
      — Нам повезло!
      Я выхватил у него из рук кусочек доставляющего радость пластика. На одной стороне шел какой-то текст, а на другой… Да-а-а-а-а-а. Другая выглядела как мечта милитаризированного фетишиста.
      На нем во весь лист была отпечатана фотография боевого кибера, близнеца одного из тех, что мы только что видели. Мощные гусеницы, скошенная башня длинный ребристый выступ излучателя. А на броне, как раз опершись точеной ручкой на излучатель, стояла брюнетка топлес с изумительной фигурой манекенщицы. Стройные ноги, изящные бедра, короткая стрижка по прошлогодней моде цивилизации моро. Хороша… Одно только на мой взгляд портило картину — ожерелье с такими огромными камнями, что сразу было видно их искусственное происхождение, да и браслет на левой руке тоже, надо сказать внушал определенные сомнения в естественности природных сил произведших его на свет.
      — Ожерелье — подделка. Браслет, скорее всего, тоже. А вот девица хороша, — вернул я Чену клочок пластика. — Грудь не меньше чем пятого размера. Хотя она, возможно, тоже была подделка.
      Тот смотрел странно, явно ждал от меня чего-то другого. Я в ответ поднял брови.
      — Слушай! — Воскликнул он, подняв в ответ свои. — Ну, объясни мне, как так бывает, что смотрим на одно и тоже, а видим разное?
      Я еще раз взял листовку. Нет. Все там осталось, как и было… И брюнетка и драгоценности. Я вернул пластик.
      — Ну, может быть я не прав. Не пятый, а четвертый… Или ты тут блондинку видишь?
      — Я там вижу автоматическую боевую станцию!
      Я кивнул, но это Чена не устроило.
      — Это автоматическая боевая станция! — повторил он. — Автоматическая! Понимаешь?
      — Понимаю. Автоматическая. Я её тоже вижу. Грудь у нее все же хороша. Не находишь?
      Наверное, в моем голосе не было того, что рассчитывал услышать Чен, и он повторил по слогам.
      — Ав-то-ма-ти-чес-ка-я….
      — Да понял я, понял…
      — Значит без людей.
      Только тут я сообразил, что он имел ввиду.
      — С чего ты взял?
      Он молча повернул листок другой стороной. Там на трех языках шел текст. Один из них был мне понятен. Чен не ошибся. Черным по белому было написано — «автоматическая боевая станция». Если эта надпись не была такой же фальшивой как браслет на даме-неглиже, то людей там и правда не должно было быть.
      Несколько минут мы молчали, привязывая этот факт к том, что уже знали об этой планете. Почти все сходилось…
      — Вот тебе и объяснение всех несуразностей. Разума нет, как и злой воли. А есть программа.
      — И трупы… — добавил Чен. — Есть и еще будут.
      — По крайней мере вера в гуманизм Землян у меня восстановилась.
      — А кому от этого легче?
      — Не понял.
      — С людьми у нас все-таки была возможность договориться, а с этими железками… Не выйдет.
      Я понял Чена, потому что внутри него, как, впрочем и внутри меня, сидела уверенность в то, что все это недоразумение, что только стоит нам встретиться с ракетчиками и переговорить, как все станет на свои места… А так получалось, что и говорить-то не с кем. Мы теперь знали это, а туземцы — нет. Но это было не самое плохое. Еще хуже было то, что объяснить аборигенам это никак не получится.
      Этому можно было только помешать.
 

Левый берег Эйбера.

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

      Пять или шесть вздохов эркмасс смотрел на разбойника, принимая решение. Жалости в нем Эвин не ощущал, да и, правда — чего его жалеть-то, разбойника? Не хотел он говорить или и впрямь, кроме того, что рассказал, говорить ему было нечего, кто знает? Главное было в том, что в этот вздох не было от него больше никакой пользы. Возможно его рано было записывать в откровенные враги, но ведь и другом он никому не был.
      — Повесить его! — подсказал кто-то.
      — На том дереве, возле которого демоны повергли нашего товарища!
      — Верно!
      — А тело после того, не снимая с веревки, оплясать «Обидной пляской» и вместе с деревом бросить в Эйбер!
      Эркмасс посмотрел на монаха и, не скрывая усмешки, добавил:
      — После того, что с ним сделаю я, думаю, ему будет все равно, что с ним сделаешь ты…
 

Правый берег Днепра.

Ввиду туземного военного лагеря.

      Капли крови привели нас на берег реки и там пропали, расползлись на мокром песке. Зато вместо них появились следы — неаккуратные вмятины оставленные ногами бегущего человека. Увидев их, я перестал беспокоиться о судьбе нашего спасителя. Расстояние между ними было такое, что можно было подумать, что он не просто быстро бежал, а скорее невысоко летел. Если уж у него хватило сил бежать с такой скоростью, то у него наверняка хватило и сил переправиться на другой берег — брод тут был неглубокий, да и течение не особо сильное.
      — Дёшево отделались. Одним покойником.
      — С точки зрения того покойника не так уж и дешево… — Проворчал Чен. Спасать оказалось некого, и мы отправились по своим делам.
      Разгребая коленями воду, я сквозь Ченову спину искал на том берегу признаки вчерашнего веселья и не находил их. Серые шатры стояли, словно нахохлившиеся птицы, дымили костры, но этим вся жизнь и исчерпывалась. Туман уже разнесло ветром, и с двухсот метров я хорошо видел как пустынно туземное стойбище. Не было даже вчерашних бездельников-плясунов.
      — Ты смотри, пастораль какая…. Спят они что ли?
      — Левее глянь. Вон они где все.
      На самом краю поляны, там где начинались первые деревья, я увидел два десятка туземцев и меж ними знакомую спину. Видимо это и был тот самый бегун-летун, товарищ того, что принял на свою героическую грудь гнев безмозглой боевой машины. Он стоял между двумя оружными со связанными за спиной руками.
      — Смотри. Это он.
      — Он?
      Я по привычке показал, куда нужно смотреть, но от моей прозрачной руки толку не было. Пришлось взять шефскую голову и повернуть куда нужно.
      — Вон стоит, под деревом. В синей куртке. Это тот, кого я видел. Тот, кто сбежал.
      Что-то у них там затевалось….
      Мы прибавили и через десяток шагов туземцев загородили кусты, что росли вдоль берега. Торопясь, поднялись немного вверх по холму, и нашли прореху, сквозь которую что-то можно было рассмотреть.
      Лагерь и впрямь был полупустой. Все кто там присутствовал, собрались под деревом. Чен опустил щиток на лицо. Я последовал его примеру и дал увеличение.
      Увидел я даже больше, чем ожидал — через низкий сук свешивалась веревка с петлей на конце, сквозь которую видны были цветущие кусты. Эти приготовления были не то чтоб знакомы, но насквозь понятны.
      — По-моему это добром не кончится…
      Я сделал шаг вниз с холма.
      — Куда ты?
      В голосе Чена я не почувствовал приказа остановиться. Это был просто совет не делать глупости. А я, между прочим, делать их и не собирался.
      — Спасу героя.
      Он снова опустил щиток и секунд десять смотрел на лагерь.
      — Морды сплошь уголовные, — наконец проронил Чен, отодвинув щиток. — Ни одного идеалиста.
      Нашего невольного спасителя уже стронули с места и потащили к месту последнего успокоения, чтоб с помощью нехитрой процедуры отправить в места Счастливой Охоты, или какой-то местный эквивалент этого места. Следовало поторопиться.
      — Долг платежом красен. Что ни говори, а он нас спас…
      Чен не ответил и не остановил меня, когда я двинулся к лагерю. Шагов через десять до меня долетел голос:
      — Сам справишься?
      Хоть он меня и не видел, но я машинально махнул рукой.
      — Легко.
      — Как?
      План у меня уже был. Точнее контуры плана. Небо над головой блистало голубизной, но вдалеке, на юго-востоке маячило несколько многообещающих облаков.
      — Терпение, мой друг, терпение. Сейчас все сам увидишь.
      — Если силовым образом… — забеспокоился шеф, но я не дал ему договорить.
      — Интеллектом. Исключительно интеллектом.
      Он бы еще что-нибудь спросил бы, но я остановил его.
      — Все, шеф. Тишина в эфире. Я на тропе войны.
      Опираясь на подобранное дорогой копье, до лагеря я дошагал быстро и без приключений и, что самое главное — вовремя. Остановившись шагах в пятидесяти от дерева с петлей, я посмотрел сперва на небо, а потом по сторонам.
      Не знаю как у них тут полагалось обставлять показательные экзекуции, но на мой неискушенный взгляд все уже было готово — петля на суку, осужденный, штук тридцать вооруженных туземцев и даже лошадь. Вокруг царило бодрое веселье, предшествующее обычно окончанию любой работы, и только главный герой и лошадь выглядели несколько уныло.
      Когда и начинать, если прямо не сейчас?
      Я отключил невидимку, воткнул в землю копье, набрал полные легкие воздуха и заорал:
      — Эй вы там! А ну-ка оставьте в покое нашего друга, а возможно, что и спасителя!
      Ни слова они, конечно, не поняли, но я этого и не добивался. Главное все кто стоял, повернулись ко мне и уставились с неподдельным удивлением.
      Это продолжалось три-четыре секунды, а потом тишина, висевшая над лагерем, взорвалась криками, и я сразу почувствовал себя главным действующим лицом. Переводчик подтвердил это выдав:
      — Демон! Сильный дух! Запах!
      — Расцеловал бы тебя! — также громко проорал я, обращаясь, правда, уже не туземцам, а к переводчику.
      Кто-то в переднем ряду поднял руку, они взревели, еще не трогаясь с места, но уже готовые по первому крику сорваться, но я опередил их. Лицевой щиток опустился вниз, отрезая меня от окружающего мира, и на поляне для туземцев осталось только копье.
 

Левый берег Эйбера.

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

      Поднятая эркмассом рука так и не опустилась вниз.
      Демон исчез. Там где он только что стоял, теперь только торчало копьё, под наклоном воткнутое в землю и более ничего. Все осталось на своих местах — копьё, река, лес и даже Железная Колдовская Башня в лесу, но демон исчез.
      Исчез, растворился, рассеялся…
      Только какая польза от недоделанного?
      — Глупый демон… Ему не хватило сил сделать копье невидимым, — давясь от смеха, произнес за спиной эркмасса знакомый голос.
      Он повернулся, взглядом нашел в толпе придворных Эвина, выдернул его оттуда и поставил рядом.
      — Твоя правда. Не хватает ему сил….
      — Это очень глупый демон, — добавил Эвин, и в его голосе усмешка сменилась нешуточным удивлением. — Он и о собственной тени не подумал!
      Это и впрямь было жутковатое зрелище — на примятой сотнями ног траве лежали две тени: одна от копья, другая от демона. Их соединяла тень руки, что держала копье.
      Но стоило поднять глаза от земли, как взгляд, не найдя человеческой фигуры, цеплялся за наклонно стоящее древко копья. Эркмасс кивнул Среднему Брату Терпию.
      — Начинай!
      Правильно умные люди ему советовали монахов с избытком брать, ибо кто оценит коварство врагов? Терпий, совершив двенадцать положенных обрядом движений, встал перед своими людьми.
      Он воздел руку вверх, и позолоченное походное било огласило лагерь серебристым звоном.
      По его знаку монахи разошлись в стороны на пять шагов друг от друга, перегородили поляну красной сетью и с Обременительной песней двинулись к демону. По обоим краям цепочки два монаха раздували походные меха, выпуская перед собой струи священного дыма. Два вздоха эркмасс смотрел на них, грозно хмуря брови, потом качнул головой, и за Братьями двинулись панцирники.
      Эти двинулись охотно. А что ж не пойти, имея перед собой монахов с красными сетями? Все ведь знали, что именно таким образом Первые Братья, что своими глазами видели Третье Воплощение, самого Дьявола Пегу в Мазанские болота загнали и держали там, пока Карха милость свою не явил и не обратил врага рода человеческого в Тот Самый Камень!
      Демон стоял неподвижно, только тень его головы вертелась, словно он ждал помощи.
      А может быть, не ждал, а вредствововал колдовством?
      Последнее вернее, ибо не свершилось и десяти вздохов, как мир вокруг стал сереть, меркнуть и яркость солнца сменилась хмурым светом занавешенного облаками неба.
      В этом свете тень демона растаяла, впиталась в траву, словно вода в сухую землю. Эвин ощутил, как пальцы эркмасса сквозь кожу куртки впиваются в плечо. Не прост демон оказался, ой не прост! Такому ногу не показывай!
      Уж на что Братья, обращению с демонами ученые, должны были бы быть ко всему готовы и то… Замешкались. Не успели….
      — Пляшите! — заорал им Кори. — Отгоняйте тучу!
 

Левый берег Днепра.

Туземный военный лагерь.

      Копье оказалось отличной приманкой.
      Туземцы шли на него с серьёзной целеустремленностью на лицах, словно мотыльки на огонь или рыбы на свет. Красные в косую клетку сети разделяли поляну надвое, и моя половина становилась все меньше и меньше. Я считал их шаги и смотрел в небо. А потом случилось маленькое запланированное чудо. Нельзя сказать, что мне повезло. Все было просчитано. Облако, без дела маявшееся на горизонте, сдвинулось и закрыло солнце, сделав меня по-настоящему невидимым. Забившись под кусты, я подколодной змеёй прополз между деревом и пыхающим дымом туземцем, оказавшись за спиной погони. Секунд десять пришлось полежать рядом с кустами, пока шаги не отдалились, потом я поднялся. Поднял меня озабоченный голос Чена.
      — Ты где?
      — Я у них за спиной.
      Товарищ засмеялся.
      — Идея с копьем хороша, только ты не учел, что не найдя тебя около него они вернутся.
      — Не успеют.
      Между мной и почти повешенным туземцем оставалось метров десять. В этот момент все, может быть только за исключением кандидата в повешенные, смотрели на монахов, окружавших копье. Мой туземец, без сомнения и сам посмотрел бы на все это, но только возможности у него не было. Со связанными за спиной руками он сидел на коне задом наперед. Руки его, словно не желая примериться с ситуацией, дергались.
      Я наконец-то понял, для чего тут нужна лошадь. Она тут числилась палачом!
      Чтоб перевезти нашего спасителя с этого света на тот, ей нужно было сделать всего лишь пару шагов вперед.
      Эти десять шагов я не прошел — пролетел.
      Самым эффектным было бы, если б я вскочил на коня, гикнул, и ускакал вместе с бедолагой, что сидел на нем зажмурив глаза, только вот никак не мог я это сделать. Не умел. Да и просто вскочить на коня у меня тоже вряд ли получилось бы… Оставалось только одно.
      Я обошел лошадь и, встав за дерево, достал излучатель. Моим врагом сейчас была веревка, а не туземцы и я перевел его на боевой луч. Одно движение и веревка упала, вниз, словно дохлая змея, хлестнув туземца по бедру. Тот вздрогнул и открыл глаза. В них отражались небо и кроны деревьев, но не было ни капли понимания ситуации. К счастью у него хватило выдержки, чтоб не заорать. Я подхватил лошадь за веревку, что торчала из её морды, и потянул подальше из того места, где человеку со связанными руками делать было совершенно нечего. Та не стала противиться, и неспешно пошла вперед, благо было куда — дорога перед ней оказалась свободной от людей.
      Туземцы увлеченно таращились в другую сторону.
      Я посмотрел туда, куда были повернуты все туземные головы, и порадовался за них — момент пленения невидимки близился к завершению. Туземцы столпились в пяти шагах вокруг копья, то ли не решаясь сделать эти несколько шагов, то ли ожидая команды. Сплошная красная сеть окружала его уже в три ряда, и все пространство между сетями пробивали струи какого-то пара или дыма.
      Копье шевельнулось.
      Туземцы вокруг взвыли и отступили на шаг назад, но главный борец со злыми духами из-за их спин что-то воодушевительно пропел и никто не отступил дальше. То есть не отступил бы, если б…
      Если б копье не упало.
      Я смотрел на него вместе со всеми, и у меня самого создалось полное впечатление, что тот, кто его держал, просто отпустил древко или исчез по-настоящему, став ветром, солнечным светом.
      Оно упало левому дымильщику на плечо. Удар был легонький, но нервный туземец вскрикнул и рухнул на землю. Со стороны могло показаться, что его пронзило насквозь. Тут даже воодушевительные крики их вожака ничего не смогли сделать. С жалобным криком сгрудившись, ловцы невидимок отступили назад, под прикрытие неуютно затоптавшихся на одном месте копейщиков.
      Предводитель туземцев, сообразив, чем это все может обернуться, вскинул руку, и над головами стоявших с сетями мелькнули короткие копья.
      Он явно желал мне зла.
      Да и те, кто их бросал, тоже вряд ли испытывали симпатию к злым духам — копья ушли в землю изрядно и теперь торчали оттуда нелепым букетом, похожим на разоренную флаговую клубу. Все получилось так наглядно, что все поняли, что там где торчат копья никого нет.
      В ошеломительной тишине главный туземец несколько секунд не доверяя себе, смотрел на букет копий и вдруг, сообразив что-то, обернулся.
      В один момент он увидел и обрезанную веревку без петли, и удиравшую лошадь…
      Я благоразумно не стал дожидаться, пока он начнет командовать, а отключил невидимку.
      — Эй! — сказал Чен. — Ты чего?
      — Ничего.
      Мог бы и сообразить, что лошади, хотя у нее и ног вдвое больше, чем у нас, все-таки нужно некоторое время, чтоб сбежать отсюда.
      Моё явление туземцам длилось не более трех секунд.
      Подействовало это на всех по-разному. Кто упал на землю, кто-то завопил, воздев руки к небу, но нашлись и те, кто не потерял головы. Таких оказалось двое. Плечистые, рукастые, они наверняка были не последними бойцами, но у меня было перед ними неоспоримое преимущество — в их жизни я наверняка был первым невидимкой, и отсутствие опыта сказывалось.
      — Это они тебя рубят? — спросил Чен из безопасного далёка.
      — Пытаются, — отозвался, внимательно глядя на своих врагов. Их мечи резали воздух метрах в двух правее, чем им бы того хотелось. Хорошо резали. Со свистом, с подсеканием травы и боевым блеском.
      — Ты там осторожнее, — посоветовал шеф. — Не хватает нам тут еще страховых случаев…
      Мои противники придерживались иного мнения. Они обменялись несколькими словами и разошлись. Один пошел вправо, а другой — как раз ко мне. Кто бы он ни был, у него хватило ума ударить не сверху вниз — поди попробуй, разруби невидимку вдоль, а в метре над землей. Пришлось отпрыгнуть назад и тот, услышав движение, заорал еще громче. Бросив взгляд за спину, я увидел как недоповешенный туземец (вот уж кого невидимки не интересовали совершенно) пятками постукивая лошадке под бока, неспешно удаляется из этого невеселого места. Страх и благоговение заставили окружающих позабыть про него, и центром внимания и интереса стал я. Хотя как может стать центром внимания невидимка — не представляю…
 

Левый берег Эйбера.

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

      — Ты видишь его?
      — Нет.
      Налетел ветер. Деревья на краю поляны встревожено взмахнули ветками. Туча, загородившая солнце висела на нем как приклеенная.
      — Монах! — заревел эркмасс. Лицо его пошло красными пятнами, на лбу вздулась жила. — Пляши! Слышишь? Пляши!!! Колдуй! Что хочешь делай, только сдвинь тучу!
      Вид хозяина города устрашил бы и более смелого. Брат Терпий втянул голову в плечи и послушно, словно деревянная кукла на веревке, вскинул ногу. Спорить с эркмассом он не пожелал.
      Эвин отбежал в сторону, и не думая о последствиях, у ближайшей палатки сорвал веревку прямо с привязанным к ней колышком. Палатка колыхнулась, просела, но никто не ойкнул.
      — Это — лучше всякого колдовства!
      Припав на колено, он крутанул над головой веревку. Первый оборот она сделала на расстоянии вытянутой руки, второй — еще дальше, стараясь захватить все пространство, на котором мог прятаться невидимка.
 

Левый берег Днепра.

Туземный военный лагерь.

      С веревкой он здорово придумал, но у меня еще была свобода маневра.
      Поглядывая по сторонам, я осторожно отошел метров на пять — нужно было искать путь отступления. Если ему не надоесть крутить веревку, то рано или поздно он достанет меня ей, и тогда за меня возьмутся лучники. Ну, ничего… Щель в цепочке между туземцами я видел, и она меня вполне устраивала.
      Присев на корточки, так чтоб веревка пролетела над головой, я осторожно двинулся вперед. Я бы добрался до нужного места без приключений, но тут ему пришло в голову опустить веревку пониже. На первом обороте она чиркнула меня по голове, но туземец ничего не почувствовал. Самым правильным тут было бы упасть и уползти, но воспитание не позволило. Не последний, вроде, человек в страховой компании, личность уважаемая в коллективе и вдруг — ползает на брюхе перед дикарями…
      Исполнившись гордыни, я встал, и когда веревка подлетела ко мне, ухватился за нее и вырвал из рук дикаря. Этого он не ожидал, и от неожиданности повалился навзничь, смешно задрав ноги, а я, не тратя лишнего мгновения, отбросил её в кусты.
      Он нашелся быстрее, чем я думал.
      — Все сюда! Он где-то тут!
      Туземцы всполошились. Храбрецов, готовых бороться с неизвестностью у них было не так много и щель, через которую я собирался улизнуть, еще существовала, но тут Солнце, словно припомнив мне все старые обиды, обрушило на меня поток света.
      — Вон он! — сказал переводчик, а ровно за пол секунды до него — сообразительный туземец. Он поднялся и потащил меч. Следом за ним на солнечный свет вылезло еще три меча.
      Четыре меча — это почти пять метров отточенной стали. Глядя на них, я отступал, шаг за шагом сдавая позиции, и тень моя двигалась следом за мной. Туземцы поворачивались лицом к самому интересному.
      Те четверо, что стояли передо мной еще не нападали — остатки страха сдерживали их и вместо того, чтоб махать мечами туземцы стали обмениваться быстрыми замечаниями. Переводчик торопясь бросался словами и все чаще и чаще звучало вполне понятное слово «одновременно».
      — Как ты? — Озабоченно спросил Чен. — Они злы…
      — А как ты думаешь? — несколько растеряно отозвался я. Честно говоря, к такому повороту я готов не был. Я вообще как-то не подумал о том, что будет после того, как лошадка ускачет.
      — Десять шагов назад, к кустам, — скомандовал Чен, почувствовав мое состояние. — Убить я тебя, во всяком случае не дам…
      — Добрый..
      — Ага. Добрый. Тут один с тоски помрешь.
      — Стой! А ты сам где?
      — У них за спиной…
      — Тучи.
      — Ни одной рядом… Шагай назад! Там есть кое что получше.
      Я послушался и сделал пять шагов назад. Расстояния между мной и мечами это не увеличило, но вдруг они остановились.
      Я посмотрел под ноги. Тень моя никуда не делась, только сейчас я стоял не на траве. Тень ступней слилась с тенью росшего на краю поляны дерева, едва не ставшего виселицей. Сделав еще шаг назад, я погрузился в крону по пояс и через секунду вовсе пропал. Туземцы разом дернулись вперед, но остановились. Первый, забывшись, переложил меч в другую руку и пощупал воздух перед собой.
      — Исчез! — удивленно сказал переводчик.
      — Ты где? — спросил Чен. Беспокойства в его голосе обнаружилось больше, чем удивления у туземца.
      — Под деревом. Погоди. Сейчас.
      Теперь обмануть этих простодушных людей было просто. С веток вниз свешивались какие-то отростки, что-то вроде лиан, и я дернул за них так, что ветви вверху зашелестели. Туземцы, вместо того чтоб разом ударить, разом же задрали головы.
      — Он взлетел! — сказал один из них, отступая назад, чтоб я, упаси Бог, не прыгнул бы ему на голову.. — Лучников сюда…
      Ни спорить с ним, не переспрашивать никто не стал. Единственный у кого тут имелись возражения, был я, но кто бы тут стал меня слушать? Теперь я оказался по-настоящему невидим, но сложности все еще оставались. Они могли, конечно, стрелять в крону дерева пока не закончатся стрелы, но рано или поздно им придет в голову срубить его, чтоб добраться до меня. Только вряд ли это будет продолжаться до захода солнца. Самое время было просить помощи у Чена.
      — Чен!
      — Что?
      — Покажись им…
      Пять секунд спустя Чен появился там, где и должен был — около упавшего копья. Он стоял, одинокий как радуга, и никто на него не обращал внимания, хотя он размахивал руками, словно низкооборотный вентилятор. Все смотрели совсем в другую сторону.
      — Крикни им что-нибудь.
      — Не люблю публичности, — отозвался Чен. Я пропустил его слова меж ушей. В первой шеренге, что стояла всего в десятке шагов от дерева лучников становилось все больше и больше. Кто знает, как они стреляют. Найдется какой-нибудь неумеха и вместо кроны всадит стрелу в меня. Что тогда делать?
      — А меня любишь?
      — За что тебя любить? — вздохнул Чен. — Тебя терпеть приходится. Что?
      — Что «что»?
      — Что им крикнуть?
      Первый ряд натянул перед собой красные сети. Второй — тетивы. Я почувствовал, как напрягаются туземные мышцы и сужаются туземные глаза, чтоб достать меня стрелой.
      — Что-нибудь!
      — А-а-а-а-а, — негромко и явно смущаясь, крикнул Чен.
      Стрелы так и не были выпущены. Туземцы, наверное, подсознательно ждали чего-то такого и разом повернулись. В одно мгновение родилось какое-то общее движение. Поднялась суматоха: те кто тащил сети бросились назад, лучники завертелись. Слаженности там не было. Кто-то упал, кто-то запутался в сетях, монахи заскакали как зайчики, то ли отплясывая что-то, то ли совершая очень сложное перестроение.
      А китаец, войдя во вкус, добавил в полный голос:
      — Да здравствует страховая компания «АФЕС». Самая лучшая страховая компания в обитаемой части Вселенной! Да здравствует Годовой отчет и Совет Директоров! Да здравствует Отдел выплат и его бессменный руководитель Адам Иванович Сугоняко! Франшиза и конасамент! Абразия и лицензия!
      Обижаться на эти слова у туземцев не был никакого резона. Мало того, что в словах не было ничего обидного, так ведь они их и не поняли вовсе, но у хозяев планеты имелась своя точка зрения на это.
      — Вон он! Он там!
      Переводчик работал совсем недурно.
      — Исчезай! — на бегу крикнул я, черной тенью уходя влево. Мы вместе с ней никем не незамеченные скользнули за кусты. Не сводя глаз с шеренги ничего не понимающих гуманоидов, я нащупал какой-то сук и швырнул его на дерево. Ветки колыхнулись, привлекая внимание, но этого уже оказалось мало. Ченова тень привлекала их больше, нежели чем шевеление веток. Наверняка у них тут в ходу своя поговорка на счет синицы в руках или журавля в небе. Эти хорошо понимали разницу между тем и другим. Я был журавлем, а Ченова тень — вон она, хоть размыта и почти невидна… Чен и сам понял перемену и бросился в сторону палаток.
      В этот момент облако окончательно соскользнуло с местного светила, и то ткнуло в Чена огненным пальцем, очертив черной кляксой его присутствие на лугу.
      — А-а-а-а-а, — взревели туземцы. Что не говори, а вид бегущего врага добавляет смелости даже тому, у кого её сроду не было, а тут профессиональные воины, резчики по живому телу….
      Мой друг сообразил чем ему это грозит и свернул к палаткам… Все шансы скрыться от них у быстроногого китайца были, тем более, что и сам я не собирался сидеть сложа руки.
      Побежал в тени кустов, я встал в тень палатки, соображая, чем могу помочь товарищу. В мою сторону уже никто не смотрел, так что действовать я мог совершенно свободно. Осталось только выбрать нужный момент.
      Небо над нами стало похоже на кусок ветоши для протирки — в серых полотнищах набежавших облаков то там, то здесь сверкали голубые дыры, из которых щедро проливался на землю солнечный свет.
      Своего товарища я, конечно, не видел — теперь между мной и им стояли палатки, зато слышал рев погони. Это значило, что его еще не поймали.
      — Чен? Где ты?
      — Бегу…
      Хороший ответ.
      — Где ты?
      — Не знаю! — голос товарища прерывался. Он дышал с трудом. Все-таки бежать в комбинезоне это вовсе не то, что бежать без него. — Палатки, люди…
      — Ну, хоть какие-то ориентиры есть? Солнце где?
      Чен геройствовал, словно алый плащ тореадора в стаде быков, давая мне возможность сделать то, что я задумывал. Не все ж только местным верёвками с колышками развлекаться…. Тремя ударами я вогнал кол в землю и протащил привязанную к нему веревку следом за собой, в тень соседней палатки.
      — Не знаю. Тень сбоку от меня… Справа.
      Тень справа, значит солнце слева. Не отпустив веревки, я выбежал из укрытия. Чена я, конечно, не увидел, но кучу туземцев не заметить было просто невозможно. Они освоились и теперь, чувствуя безнаказанность, гнали невидимку вроде даже как с удовольствием. Изредка кое-кто сходу бросал копье, но Чен все еще был жив. Пора было кончать с этим.
      — Поворачивай направо и вперед. Когда они попадают, забегай в тень и стой, дыши…
      — Не понял…
      Что там было не понять?
      — Вдыхай кислород, выдыхай углекислый газ.
      Объяснять было некогда.
      — Ты беги, давай. Еще метров сто продержись, а дальше мое дело.
      — Ну смотри….
      Толпа бежала хоть и с энтузиазмом, но тяжело. Все-таки доспехи, да и руки копьями заняты. Я смотрел на них, стоя в тени палатки. Ченова тень опережала преследователей шагов на тридцать. Она размахивала руками и то сжималась, то растягивалась.
      — Тридцать, двадцать, десять..
      Он поравнялся со мной. Стал слышен треск рвущейся травы. Она под невидимыми ногами раздвигалась ничуть не хуже, чем если б те оставались видимы, хорошо, что хоть до туземцев оставались те же тридцать шагов.
      — Вправо, в тень…
      Вихрь под названием Чен Ли Юнь промчался мимо. Я подождал, когда распаленная орава подбежит поближе и рывком натянул веревку….
 

Левый берег Эйбера.

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

      Редкое и удивительное это было зрелище! Настоящее колдовство!!!
      Эвин видел, как в последнем желании дотянуться до демона-невидимки панцирники взлетают в воздух и тянут руки в обманчивую пустоту.
      Грозная имперская пехота, покрывшая себя славой при Дженан-Гатере и под Тебессой и заслужившая личные награды Аденты Эмирга за Четвертый Атуанский поход ударилась о пустоту, словно волна в невесть откуда появившийся берег и брызгами человеческих тел покатилась вперед, теряя страшный для беглеца напор. На первый ряд, влетевший в колдовство, словно мухи в паутину, навалился второй, и тоже не удержался на ногах…. На него налетел третий…. Люди сбивали друг друга, спотыкались…
      Колдовство поразило всех. От него не спасали не меч, ни монашеская ряса.
      — Где он? Где?
      Кто бы знал…
      Эркмасс стоял рядом, словно парализованный. Он побурел от прилившей к голове крови. Рука сама собой то вытаскивала до середины лезвия меч из ножен, то вставляла его обратно. Такого позора он не ожидал. Случись битва, и погибни половина из его панцирников, прямо у него на глазах, в бою, ей Богу это было бы лучше! Смерть в сражении — это почет и добрая память товарищей, но такое….
      — Ничего, — сказал Эвин, понимая, что творится в душе его нового господина. — Ничего. Эти ушли — других поймаем!
 

Левый берег Днепра.

Туземный военный лагерь.

      Не дожидаясь, когда туземцы придут в себя, мы, что есть сил, рванули в сторону, думая только о том, чтоб между нами и кучей поверженных врагов оставались палатки. В нашем бегстве не было ничего позорного. Главное мы сделали — приговоренный к казни туземец трюхал где-то на лошадке и я надеялся, что у него хватит ума разобраться с веревками, что связывали ему руки.
      Назад мы посмотрели, только добежав до кустов.
      Куча поверженных колдовством панцирников уже расползлась, и теперь туземцы, еще не исчерпавшие своей энергетики, бестолково бегали около веревки, причем никто вроде бы не решался за неё взяться. Переводчик, пополнив словарный запас, уже вполне осознанно сыпал проклятьями, что проигравшие щедро отпускали в наш адрес.
      — Вот и делай добрые дела… — сказал Чен, приходя в себя. Он одновременно дышал и ощупывал себя, словно не доверял внутренним ощущениям. — Честно говоря, я думал все будет попроще… А вообще все неплохо кончилось…
      Кто-то из главных пришел в себя и начал командовать. Видимые сквозь ветки туземцы прекратили бегать и стали в широкий круг. Никак не уймутся. Я понял, что эти себя еще покажут! Вот уж, действительно, упрямство достойное лучшего применения.
      — Кончилось? — удивился я. — Ничего не кончилось. Раз уж взялись делать добрые дела, то придется до конца идти…
      — До какого такого конца? — переспросил настороженно Чен. Он не удивился. Все-таки пол года в одной упряжке заставили его понять мой характер.
      — До самого победоносного, — отозвался я, еще и сам не понимая, что кроется за этими словами.
 

Левый берег Эйбера.

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

      Растерянность висела в воздухе, словно гнусный запах гнилого болота. В повисшей тишине никто не решался подать голос. Латники неуверенно дергались из стороны в сторону, не зная то ли бежать и ловить, то ли ждать монахов, чтоб те сплясали что-нибудь успокоительное. Эркмасс с бурым от гнева лицом хватал воздух, словно выброшенная на берег рыба и тут Средний Брат Терпий вскочил на телегу. Вытянувшись там с рукой, поднятой в небо, словно самого Карху брал в свидетели, закричал:
      — Горе притаилось рядом с нами! Горе такой глубины, что и за год ковшом не вычерпать! Бойтесь, люди! Бойтесь и готовьтесь к испытаниям, что угодно было дать нам Всеблагим!
      Слова вылетали из него с трудом, но вниманием слушателей он владел вполне. При таких словах не было ему необходимости изучать риторику. Слова шли от сердца и панцирники это чувствовали. Он не мог остановиться. Благоговейный ужас распирал монаха и вырывался на волю грозными словами.
      — Предвещаю пришествие дьявола Пеги! Предвещанию испытание, под которым в угоду Кархе, треснет не один хребет и не один лицемер, не признающий силы Братства, уйдет с дымом в соленую обитель Зла! Горе неверным! Горе сомневающимся! Горе опоздавшим взыскать милости и силы Братства!
      Он говорил и слова, словно ужас-птицы вылетавшие из него, уносили каждое частицу монашеского страха… Он освобождался от ужаса, выплескивая его в толпу и та примолкла, завороженная страшными словами. Люди прижимались друг к другу, ища поддержки в надежном плече соседа.
      Это было мгновение безвластия. Не было сейчас меж ними власти большей, чем власть страха!
      Оттолкнув столбом стоявшего Младшего Брата Пэха, Терпий развернул деревянную раму с серебряным билом и ударил в звонкий метал…
      — К покаянью! К покаянью!
 

Левый берег Днепра.

Полтора километра левее туземного военного лагеря.

      Войдя в лес, мы отключили невидимки. Лагерь я уже не видел, но что туземцы заняты делом, знал абсолютно точно. После первого удара звяканье уже не прекращались, наполняя ритмом ритуальной пляски воздух вокруг нас. Этот звук переплетался с ветвями, скользил мимо огромных замшелых стволов и даже, словно капли дождя, спрыгивал с листка на листок. Свет уже подобравшегося к зениту солнца разбавлял эту смесь звуков и запахов и придавал происходящему оттенок варварского праздника. На мой взгляд, странно было туземцам плясать после того, что случилось, однако им-то лучше знать, как тут отмечают встречи с аварийными комиссарами.
      — Раззадорили мы их… До сих пор веселятся, никак не остановятся.
      Чен пожал плечами.
      — Какое это веселье? Это страх…
      По-моему он сгущал краски. Судя по лицам, что я там видел, туземцы были люди практичные, к тонким переживаниям и рефлексиям не склонные. Этим, чтоб бояться, нужно было не грозить теоретически, а показать что-нибудь конкретное. А чего мы им показали? В буквальном смысле ничего!
      — Если б мы оттуда вернулись по уши в крови, тогда еще может быть и испугались бы, а так. — Я на ходу махнул рукой, заодно уберегаясь от летевшей в лицо ветки. — Мы их пальцем не тронули. Разве что вспотеть заставили, когда они за нами гонялись. Чего им нас бояться?
      — То-то и оно, что невидимая опасность, страшнее видимой. Они теперь там про нас такого напридумывают….
      Полоса кустов перед нами расступилась, и мы вышли к заветной прогалине. Когда-то, может быть несколько лет назад, стоявшее шагах в тридцати от этого места дерево повалило и оно подмяло под себя мелкую окрестную растительность. Потом тут все сызнова заросло и сейчас все это смотрелось так, словно мимо нас бежали, догоняя друг-дружку, две ярко-зеленые волны, вместо пены увенчанные шапками белых цветов. Одна волна слева, другая — справа.
      — Тут, вроде?
      Балансируя руками, я прошел вперед по стволу. В конце моего пути растопыренными пальцами торчали сухие корни. Дожди и ветер посбивали с них землю и от этого они казались щупальцами неведомого гада, чем-то вроде сушеного осьминога. У «нашего» дерева это выглядело как-то по-другому. Точно, не тут. Сверху видно было, что рядом, точно так же подмяв под себя кусты, лежат еще несколько таких же сухих стволов. Я вспомнил, что в НАЗах ждет своего часа неприкосновенный запас, сглотнул голодно, и сказал:
      — Зря я тебя послушался. Надо было на стволе затес сделать…
      — Мы там и без всяких затесов наследили. Смотри внимательнее…
      Наклонившись я стал осматриваться. Чен не ошибался. Сами ведь резали где-то тут ветки, осталось только найти это место.
      Довести работу до конца мне не дали. Что-то тяжелое обрушилось на меня сверху, вбило в землю и придавило так, что я потерял сознание…
      Первое, что я почувствовал, придя в себя — холодок в области горла. В этой жизни мне еще никто не угрожал перерезать его, но, наверное, что-то такое я переживал в одном из своих прежних воплощений и поэтому, к чему тут этот холодок, догадался сразу.
      Положение мое было самое невыгодное. Тот, кто меня поймал, умело завернул обе моих руки мне же за спину и, придавив коленом, без сомнения чувствовал себя хозяином положения. Впрочем, так оно и было. Шансов за то, что туземец успеет полоснуть мне ножом по горлу, прежде чем я встану на ноги, было гораздо больше, чем против. Во всяком случае, если б мне предложили поспорить, я бы поставил на него, а не на себя. При всем при этом страха я не испытывал. Странно было мне, представителю космической цивилизации, бояться дикого человека. Странно и стыдно! Я не стал шевелиться, показывая, что пришел в себя, только подумал, повезло ли Чену больше чем мне или нет. Хотелось бы верить, что больше. Из того положения, в котором я оказался, можно было бы попробовать освободиться только в самом крайнем случае.
      Над головой загремели слова туземной речи.
      — Нехороший…. злой запах, — прошептал мне переводчик, — выходи…. Смерть.
      Мой обидчик сказал, конечно, много больше, однако понял я только это. И на том спасибо. Стало ясно, что Чену, хоть он и был обнаружен хозяевами планеты, хватило прыткости в ловушку не попасть, а туземцам хватило догадливости начать приманивать его моей жизнью. Нда-а-а-а… Вот к чему, оказывается может привести упоение победой и недооценка противника.
      Голова моя лежала так, что одним глазом я все-таки мог наблюдать за тем, что происходит рядом со мной. Наших противников оказалось, по крайней мере, трое. Один сидел на мне и еще двое лучников стояли шагах в десяти от нас, прикрывая друг другу спины.
      Они настороженно смотрели по сторонам, только что толку от их внимательности? Тут только я знал, куда нужно смотреть. Пока туземцы вертели головами, пытаясь углядеть злого духа, я разглядывал траву перед собой.
      Ветер колыхал её, стебли перед глазами мелькали туда-сюда в полном соответствии с законами природы, но я ждал Ченовой крадущейся поступи. Не мог же мой коллега бросить меня в таком вот положении.
      Я ждал и дождался.
      Двое с луками, те, что стояли спина к спине, с прищуренными глазами нащупывая цель, вдруг качнулись и сблизились головами. Движение это было неестественным, словно какая-то чужая сила заставила их сделать это против их воли. Собственно все так и было — подкравшийся Чен ударил их головами друг о дужку. Мой туземец увидел это, но не сообразил, что произошло.
      Я ждал чего-то такого и поэтому успел.
      Одним движением я резко перекатился на спину, освобождая руки, и ногой махнул, понимая, что никуда кроме как промеж его ног из этого положения я попасть не смогу. От боли в плече я охнул, но и туземец не удержался.
      Как же он заорал!
      Устоять после этого он не мог, но к чести его надо сказать, что кинжал мой пленитель не выпустил.
      Враг падал на меня, а я дергался, лёжа на спине пытаясь сделать все разом — освободить руки и увернуться от падающей сверху стали, а холодный солнечный блеск на острие летел на меня, становясь все ближе и ближе. Это было немного похоже на дурной сон, поэтому, может быть, и кончилось всё благополучно. Голова моя сама собой повернулась, шея вытянулась, отвращая меня от лезвия, и оно ушло в землю в паре сантиметров от головы. Не дожидаясь, когда туземец придет в себя, я освободившейся рукой ударил его по шее и откатился в сторону.
      Пытаясь подняться с колен, мой горемычный враг мычал и охал, но боль не давала ему разогнуться.
      Он явно не ожидал такого — только что их было трое, а вот теперь он остался один, беззащитный перед пришельцами… Э-э-э-э! Не один!
      Кусты затрещали, привлекая внимание к более важным предметам.
      На поляне объявились еще трое туземцев.
      Я присел, готовясь прыгнуть в ноги переднему, чтоб повалить его на второго, но… Чен все испортил. Хитрый китаец, присев выбросил вперед руку с излучателем и в одно мгновение обездвижил незваных гостей.
 

Триста метров от эпицентра.

Сторожевой пост.

      Война войной, а рутинные процедуры никто не отменял.
      Воля сотворивших его все еще жила в нем и, подчиняясь ей, в урочное время в Десятом включилась тестирующая программа. Она прокатилась могучей волной, словно самая настоящая вода, проникая в любую щель, находя любую прореху, отыскивая слабости, мешающие ему делать свое дело.
      Это не было чувством — он не умел испытывать их, но это было что-то родственное чувству. Раз от разу он становился сильнее и сильнее. Он словно бы выздоравливал, и его ремонтные роботы были не самыми скверными докторами. На его счастье запасных частей вокруг хватало и «крысы» все тащили, тащили, тащили…
 

Левый берег Днепра.

Полтора километра от туземного военного лагеря.

      — Ну, злой запах, доволен?
      Я посмотрел на тела, распростертые у наших ног. Проигравшие выглядели мирно и жалко — хоть режь их, хоть разделывай. Худые ноги, тощие руки… Недоедание и дистрофия одним словом.
      — Если уж запах, так лучше дух, — возразил Чен, оглядываясь с видом человека все еще ожидающего нападения со спины. Я так не думал и поспешил успокоить коллегу.
      — Если б тут был кто-нибудь еще, то уж наверняка бы вылез, пока мы над их товарищами измывались…
      Где-то совсем недалеко хрустнула ветка и вся моя уверенность испарилась.
      Кто его знает, что там на уме у туземцев? Я положил руку на пояс, готовый снова включить невидимку, а Чен поднял с земли меч. Секунд пять мы старались услышать легкие, крадущиеся шаги….
      Ничего. Вокруг шелестели листья, плескался залетавший из туземного лагеря, колокольный звон, и за этой звуковой завесой ничего не было слышно. Чен демонстративно опустил лицевой щиток.
      Вообще-то мой китайский друг со всех сторон был прав. Что-что, а обнаружить засаду, если она где-то тут присутствовала, для нашей техники было парой пустяков.
      — Режим тепловизора, — скомандовал я.
      Картинка на лицевом щитке дрогнула и стала ярче. Листья утратили зеленый цвет и окрасились в прохладные голубоватые тона. На этом фоне яркими мазками горели оранжево-красные пятна земли, нагретой полуденным солнцем.
      Туземцы могли замаскироваться и даже некоторое время не дышать, но не излучать в инфракрасном диапазоне они никак не могли. Поэтому их прятки против нас были заведомо проигрышными: об инфракрасном излучении никто из тут живущих даже не подозревал.
      — Ну что?
      — Ничего…
      И впрямь ничего! Приподняв лицевой щиток я стараясь не шуметь, сделал несколько осторожных шагов. Вот он куст, вот они сучки от срезанных вчера веток, а вот и сами повядшие веточки на НАЗах. Наше добро лежало там же, где мы их и оставили. У туземцев то ли не хватило смелости их взять, то ли достало здравого смысла не трогать чужое, чтоб не спугнуть нас. Во всяком случае, все вроде бы осталось на своих местах.
      Полуобернувшись, я с некоторой благодарностью посмотрел на страдальцев — сберегли, не растранжирили! Голос Чена направил мои мысли по другому пути.
      — Похоже никого больше?
      — Очень похоже, — отозвался я. — По моему пора нам отсюда двигаться…
      — Успеем. Нет мыслей, как этих вот использовать?
      Я какое-то время смотрел на него, покусывая губу, и совсем уж собрался выдать насмешливую тираду, как вдруг понял, почему Чен задал этот вопрос именно сейчас. В моей голове крутились пошлости, а он уже был занят самым нужным в нашем положении делом.
      «Корона» там или не «Корона» — это было сейчас уже не самым главным. Речь у нас шла о жизни людей, а значит, наша профессиональная любознательность отодвигалась на второй план. А на первый выходила во всей красе другая проблема. Как факт существовало наше противостояние с киберами. Мы и они. Они и мы. Это были наши, внутриземные склоки, и пускать туда кого-нибудь из местных было бы крайне опрометчиво. Рано или поздно туземцы, конечно, поймут, с кем связались, однако им за это придется заплатить слишком высокую цену кровью. При этом понятно, что ролью молчаливых наблюдателей, утирающих кровавые сопли, туземцы не ограничатся.
      Я вспомнил когда-то рассказанную мне Ченом притчу, родившуюся у его народа, быть может, и три тысячи лет назад. Притчу о царе обезьян, который с вершины холма наблюдал за схваткой двух тигров… Он смотрел не вмешиваясь… В притче об этом не говорилось, но возможно его Величество еще и стихи сочинял, глядя как две огромные кошки рвут друг друга на части…
      Так вот местные, может быть так же как и мы произошли от здешних обезьян, но в их характерах ничего обезьяньего не было. Эти не будут смотреть, как дерутся тигры, а постараются принять посильное участие в драке.
      Значит, сражаться нам придется на два фронта. С киберами, защищая себя и туземцев — насмерть, этих не жалко, и с туземцами — со всей осторожностью, и без трупов. И вот он ищет способ предотвратить такое кровопролитие, или, по крайней мере, придержать любопытствующих туземцев на этом берегу.
      — Есть идеи? — поинтересовался я. Не могло их не быть у Чена. Уж больно характерный блеск наблюдался в шефских глазках.
      — Есть. Раздеть и отпустить…
      Я осмысливал это не меньше минуты.
      — Шестеро голых мужиков в лагере — это сильный ход, — наконец сказал я. — Это озадачивает…. По крайней мере, мы можем выиграть время…
 

Левый берег Эйбера.

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

      Эркмасс смотрел молча.
      Эвин догадывался, что у того на душе и потому на глаза не лез — стоял скромненько позади за правым плечом, не высовывался и ждал, что будет.
      А ведь будет!!!
      Напротив градосмотрителя стояли шестеро тех, чьё прошлое было определено — они были воинами его отряда, а будущее — туманно. Во всяком случае, до того момента, пока эркмасс не поймет кто перед ним: жертвы ли дьявольской хитрости или, напротив, пособники врага рода человеческого. По лицу хозяина Саара видно было, что удовольствия в разглядывании шестерых голых мужиков он не видел никакого, но и принять какое-то решение так вот с маху он не мог. Самое, по совести говоря, скверное положение, когда ни кровь пролить ни милость оказать никак нельзя, потому как не понять кому что полагается.
      Все шестеро стояли, переступая с ноги на ногу, не смея поднять глаза на градосмотрителя. Все в них сейчас было одинаковое — кожа, волосы, ремни амуниции и даже прикрывались они одинаковым жестом. Сложенными в горсть ладонями, раздетые демонами воины прикрывали свое естество и старались повернуться к Кори боком, однако понятие о воинском регламенте все же заставляло их стоять лицом к командиру, поэтому шеренга слегка колыхалась, словно стена тростника, по которому время от времени пробегали порывы ветра.
      Странный вид их усугублялся и тем, что голые люди были вооружены.
      Эвин видел злобу и озадаченность эркмасса и с опасением поглядывал на бедолаг. Гнев императорского наместника мог повернуться совсем уж неожиданно, хотя какая вина у этих? Они и сами тут против демонов не устояли. Наверное, понимание этого и сдерживало эркмасса.
      Кори молчал долго, словно любовался, как кожа солдат покрывается синими пупырышками.
      — Что пропало? — наконец спросил он, ни к кому особенно не обращаясь.
      — Вся одежда и меч.
      Он одним взглядом обежал голую шеренгу, считая ножны.
      — Один?
      — Один меч, — подтвердил Эвин из-за спины. — Похоже, что демон, все-таки один.
      Монах глубокомысленно молчавший по правую руку от эркмасса, сказал, наконец.
      — Это настоящее чудовище. У него много тел и всего одна рука!
      Эвин за спиной Брата по Вере покачал головой. Эркмасс не видел этого, но не согласился ни с тем, ни с другим.
      — Заплечных коробок, все-таки было две….
 

Левый берег Днепра.

Три километра левее военного лагеря туземцев.

      Остановились мы, только отойдя еще километра на два от места побоища.
      Можно было бы уйти и дальше, но у меня сложилось твердое впечатление, что куда бы мы не ушли, дикари от нас теперь не отстанут. Они, безусловно, чувствовали себя обиженными и главными обидчиками были мы.
      Да и место, надо сказать, для привала было самое подходящее — полянка шагов в пять шириной посреди моря цветущих кустов, выходивших к самому берегу. Реки мы отсюда не видели, но слышно было, как где-то недалеко шумит вода.
      Насторожив микролокатор, мы уселись друг против друга. В окутавшем нас сладком аромате ни о чем неприятном думать не хотелось, однако пришлось.
      — Их надо как-то останавливать, — сказал Чен.
      — Надо, — согласился я. — Есть идеи?
      Шеф закрутил головой, словно и сам был не рад, что такое ему туда пришло.
      — Пока нет… Нужно придумать что-нибудь, учитывающее их психологию…
      — А то мы её знаем?
      Он поморщился, достал планшет.
      — Да нет, конечно.
      Несколько секунд он молча постукивал пальцами по нему, общаясь с вычислителем и что-то «выстучал» оттуда. Скорбь на его челе стала рассасываться, рассасываться и секунд через тридцать вовсе пропала..
      — Только ведь существуют научные методы, — сказал он. — Подобия и аналогии.
      — Осталось только найти то, что может послужить аналогией, — усмехнулся в ответ и я. Чена моя усмешка не смутила. Несколько минут он, безо всяких улыбок, вполне деловито сидел, глядя в экран, как будто и впрямь знал что делает, и мне стало любопытно.
      — Ну и что?
      Не переставая общаться с вычислителем, он небрежно взмахнул рукой, останавливая моё любопытство.
      — Погоди. Не мешай… Дай проверить идею…
      Я внял просьбе и начал готовить легкий перекус, ставя на саморазогрев банки неприкосновенного запаса, одновременно прислушиваясь к тому, что твориться вокруг. Микролокатор, конечно вещь замечательная и многое может, но и собственные уши не последнее дело. У нас хватало здравого смысла понимать, что полная тишина в лесу скорее говорит об опасности, чем о её отсутствии и теперь стрекот насекомой мелочи и птичий писк действовал на меня успокаивающе. Это значило, что никто к нам не подкрадывается, чтоб снова приставить кинжал к горлу.
      Прошло не меньше десяти минут, прежде чем мой китайский друг вышел из режима диалога с вычислителем. В лице его я не увидел торжества, но оптимизм там определенно присутствовал. Он вздохнул полной грудью, повел плечами.
      — Чтоб нам было на что опереться, во главу угла предлагаю поставить следующее допущение: психология здешних жителей похожа на психологию наших предков, живших в раннем средневековье. Нет возражений?
      Я пожал плечами. Он мог быть прав, а мог и ошибаться. Чен не обратил на мою сдержанность никакого внимания и продолжил, как ни в чем не бывало.
      — В таком случае обнадеживающе выглядят следующие ходы…
      Я устроился поудобнее, чтоб разнести умопостроения товарища в пух и прах. Правильно говорил кто-то из великих физиков прошлого «Часто ученые становятся противниками новой физической теории не потому, что видят в ней какой-то изъян, а только потому, что не успели стать её первыми сторонниками». Я, наверное, из таких.
      Чен поднял палец.
      — Во-первых — глас Божий. Во — вторых…
      У моего китайского друга наверняка было что предложить, но я не хотел заблудиться в его построениях и остановил его, едва он произнес первое.
      — Так, так, так. Помедленнее, пожалуйста. Мне начинать критиковать сразу или ты сперва выскажешь все, до чего додумался?
      Чен колебался только мгновение.
      — Давай сразу! Только с условием. По существу.
      Я вопросительно поднял бровь. Мой друг понял, что я жду разъяснений.
      — Техника исполнения не обсуждается… — объяснил Чен. — Технические подробности реализации оставляем в стороне. Будем считать, что если это нам понадобится, мы их изыщем и организуем.
      Допущение было не просто смелым, а очень смелым. Такая постановка вопроса сразу показалась мне не деловой, и я предложил способ, который решал все наши проблемы:
      — Восемь пулеметов с неограниченным запасом патронов.
      К чести Чена он ответил мне в духе выставленным им же ограничений.
      — Желающие их поубивать и без нас найдутся. Нам нужно думать о том, чтоб они все-таки остались живы.
      Подумав, я согласился. Конечно пулеметы это слишком… А глас Божий? Неужели в самый раз?
      — Хорошо. Уговорил…. Ну, значит по существу…. О чем Бог будет с ними говорить? Чтоб выдать себя за Бога нужно хотя бы знать, как его тут зовут и его здешние привычки.
      Шеф молчал с непроницаемым выражением на лице.
      — Мы даже не знаем один он у них или их несколько… Есть ли понятие «грех» или «табу»?
      Чен прижмурился, соглашаясь со мной, отхлебнул какао из банки.
      — Верно. Но если б мы знали все это, оно бы подействовало?
      Я надолго задумался и вынужден был согласиться с товарищем. Если б мы знали все то, чего не знаем, это было бы наилучшим вариантом. Верящий в Бога человек ли, туземец ли не ослушается своего Создателя.
      — Да…
      — В таком случае оставляем идею до тех пор, пока не найдем ответов на сопровождающие её вопросы.
      Я кивнул, соглашаясь, и шеф продолжил.
      — Во-вторых, заморочить им голову какой-нибудь чертовщиной…
      Я наморщил лоб, не совсем понимая, что Чен имеет ввиду.
      — Это что, глас Бога наоборот? Глас дьявола?
      Он и сам, как тут же выяснилось, понимал не все.
      — Скорее не глас, а какая-нибудь нервотрепка с уклоном с мистику. Типа запретная зона с неизбежными неприятностями.
      Шеф щелкнул пальцами, пытаясь придумать иллюстрацию.
      — Заколдованное место, какое-нибудь, где случаются разные несчастья и мелкие неприятности с намеком, что дальше будет хуже.…
      Идея показалась мне не хуже, но и не лучше первой.
      — Возражение то же. Мы не знаем есть ли у них тут антипод Бога.
      Чен не сдался.
      — Это ладно. Но ведь неприятности можно творить любым именем?
      Голос его стал озабоченным.
      — Тут в другом вопрос — хватит ли у них сообразительности не наступать на грабли?
      Шефские аллегории иногда звучали так изысканно, что их не понимал даже я.
      — На что?
      Он отмахнулся.
      — Ладно. В смысле — не повторять собственных ошибок. Так понятнее?
      Я кивнул.
      — Можно, наконец, сделать передвижение вперед попросту невозможным, — продолжил Чен.
      — А как?
      — Например запрудить реку.
      Пару секунд я думал — обидеться или нет. Все-таки этими словами Чен перешел ту незримую черту, которую мы для себя определили, но я сдержался и решил оставаться до конца корректным.
      — Технически…
      — Мы не обсуждаем технические аспекты, — напомнил Чен. С его стороны это было форменным нахальством.
      — Нет уж, — возмутился я. — Это вообще невозможно!
      Он остановил мой напор, выставив вперед ладонь.
      — Ну, хорошо, хорошо… Мы не можем запрудить реку, но нам вполне по силам сесть на том берегу с парализаторами и останавливать каждого, кто попытается войти в неё.
      — У нас есть ограничитель. Энергия.
      Чен кивнул. Все-таки он был покладистым парнем.
      — Лучшим вариантом было бы, если б им кто-нибудь из местных авторитетов попросту запретил бы идти дальше.
      — Думаю, что все получилось как раз с точностью до наоборот. Скорее всего, кто-то из авторитетов и приказал им пойти и разобраться с тем, что тут произошло.
      Эта мысль пришлась Чену по душе, и он вцепился в неё.
      — Кто, по-твоему, тут может наложить запрет на то, чтоб переправляться через реку и идти в лес?
      — Не знаю…
      Я совершенно откровенно пожал плечами.
      — Если тут теократическое общество — духовный глава, если светское государство — король, или кто-то такой же — сёгун, падишах, президент….
      Чен кивал. Он и сам бы мог сказать все то, что сейчас говорил я.
      — Только нам его, если он и есть — неделю только искать, а они неделю ждать не будут, сам понимаешь. Они завтра же туда полезут.
      — Что ж, получается, что ничего не годится?
      — Не годится, — подтвердил я с самым искреннем сожалением. Отчего-то Чен при этом не выглядел сильно огорченным.
      — В таком случае осталось последнее средство, — сказал Чен как-то торжественно. — Я вызову их главного на поединок!
      Мне показалось, что я ослышался.
      — На поединок, — подтвердил Чен. — Если понятия дворянской чести тут развиты так же как и у нас на Земле, то…
      Я, наконец, понял, что он имел ввиду и уточнил.
      — Ты хочешь сказать, что они развиты так сильно, как это показывают наши исторические романы?
      Чен кивнул, несколько не удовлетворенной поправкой.
      — Я предложу поединок, с условием, что победитель остается здесь, а побежденный уходит…
      Конечно, благородным поступкам есть место и нашем, далеко не идеальном мире, но я-то понимал, что благородные разбойники чаще встречаются именно в книгах и видео, а в обычной жизни отчего-то обычно место находится только разбойникам обыкновенным. Разбойникус-вульгарис, так сказать.
      — Это…
      Чен протянул руку, не дав мне договорить.
      — Я сам скажу то, что хочешь сказать ты. «Это безумие!»
      Я потрогал пальцем банку. В самый раз. Горячо, но не обжинает.
      — Нет, друг мой по страховому событию, аварийный комиссар, владетель акций… В слове «безумие» есть что-то возвышенно-благородное. А то, что ты предлагаешь, называется иначе. Угадаешь, если есть охота угадывать?
      — Глупость?
      — Совершенно в дырочку.
      Чен удовлетворенно кивнул, словно сам только что подсказал мне это слово. Меня это несколько задело.
      — Кто знает, какие у них тут понятия о чести? И насколько далеко простираются порывы их души в сторону благородства? Я не берусь предсказать….
      Я говорил, а Чен кивал, соглашаясь. Потом я замолчал, а он прекратил кивать, и мы какое-то время смотрели друг на друга. Пока мы молчали, в голове у меня объявилась простая мысль. Если мы ничего не предпримем сегодня, то завтра они полезут за реку и последствия этого будут вполне предсказуемы. Порукой тому была не чья-то воля, а безмозглость киберов. Значит, годится все, что может хотя бы теоретически предотвратить кровопролитие.
      А если иных вариантов нет, то почему бы не попробовать что-нибудь безумное, вроде того, что предлагает Чен? Поединок — так поединок. Себя мы так и так убить не дадим, а вдруг и повезет?
      — Я вообще-то не против поединков в принципе… — прервал я провисшую тишину. — Поединок, так поединок, пожалуйста, только вот на счет честности… Раз уж у них свои понятия о честности, то ведь и у нас могут быть свои, а? В конце концов, кто нам мешает..
      — Никто, — согласился со мной Чен. — Тем более, что мы ведь хотим им добра… Не так ли?
      — А как же иначе?
      Проводить поединок, имея за спиной друга-невидимку с парализатором — одно большое удовольствие. Я улыбнулся. Мы друг друга стоили. Я бы Чену палец в рот не положил и никому из туземцев этого не посоветовал.
      — Осталось придумать, как мы передадим вызов…
      — У нас есть «воробей», а переводчик уже, я думаю кое-чего понахватался.
      Я проверил память переводчика. Нда-а-а-а. Сто десять слов. Не густо. И наверняка ведь, по крайней мере, треть — ругательства…. Ну, так нам ведь не философские разговоры вести, отвлеченные понятия обсуждать. Должно хватить и двух третей.
 

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

Палатка эркмасса Кори.

      Два светильника в разных концах палатки лучились желтоватым светом. За слюдяными окошками дергался язычок пламени, а вокруг мелькала мошкара. За стенами хоть и светило солнце, но зато гулял холодный ветер, и в теплый простор эркмассовой палатки летучей мелочи набилось преизрядно.
      За полотняной стеной остался лагерь. После прибытия императорского гонца с вестью о скором появлении в лагере Императора, там стояли двойные караулы, а Братья вообще бессменно оплясывали лагерь, оберегая его от зловредного колдовства, только Эвину в пользу от их стараний верилось мало. Ни вчера, ни сегодня они не смогли противостоять колдовству, так почему же это должно случиться сегодня? Демоны могли быть где угодно, хоть тут же, рядом, в палатке, как вчера ночью, хоть за спиной…
      О невидимых врагах думал не только Эвин. Рука эркмасса то лежала спокойно, то сжималась, словно охватывала рукоять меча. У Лоэра зачесалось за ухом, там, где его достал не пойманный вчера колдун и он негромко, словно про себя сказал:
      — Я бы охотно скрестил с ним меч.
      — Не ты один.
      — С порождением дьявола? — покачал неодобрительно головой монах. — Гордыня помрачила вам головы, молодые господа! Биться с прихвостнями дьявола должен монах! Вера тут острее копья и быстрее меча!
      Эвин не обратил на слова внимания. Срадний Брат был по-своему умен, но вот именно то важно, что по-своему. У него были свои догмы, а значит и свои шоры на глазах.
      — Ты тоже считаешь, что это люди?
      Эркмасс молчал совсем недолго.
      — Люди ли, демоны ли… Это не важно. Раз они взяли одежду, значит, у них есть тело. А если у них есть тело, значит, есть куда воткнуть меч. Сегодня мы видели, что они не всемогущи. Хитры, но не всемогущи.
      Эвин посмотрел вопросительно и эркмасс пояснил.
      — Сильному не нужна хитрость.
      — Иногда зло скрывает свою силу… — начал Терпий.
      Эркмасс поднял взгляд на него, и тот примолк, прикусив губу. Эркмасс сердился, но кроме ожидаемой злобы Эвин разглядел в глазах и недоумение.
      — Ты мне, знаток знамений, лучше объясни вот что… Почему они были голые? Это что-нибудь значит?
      — А как же! — Монах сунулся головой под свет. — В «Алом свитке гнева» сказано….
      Он поднял для значимости палец, закатил глаза.
      — «…ночною ли тьмой, светом ли дневным, с ветром ли или с землей, войдут они без одежды, четным числом…»
      Теперь эркмасс смотрел на Брата по Вере даже как бы не с уважением. Он старался понять, что эти слова значат, только выходило плохо. Эвин смотрел то на него, то на монаха, только тот уже молчал, считая, что и так сказал не мало. Открыл, так сказать, глаза, направил на нужный путь. Эркмасс молчал, но Эвин чувствовал, что как и он сам, Кори ничего не понял.
      — Ну и что это означает?
      — Это значит, что зло пришло, чтоб остаться! — Монах сказал это не поворачиваясь к нему, а по-прежнему глядя на эркмасса. — И противостоять ему сможет не тот, кто одет в железо и вооружен им, а тот, кто не имеет ничего кроме Веры, которая сильнее железа и соленой воды!
      — По чему он тогда оставил их в живых?
      — Я и сам удивляюсь, как это он не сожрал их всех? — понизив голос, отозвался Брат по Вере. Несколько мгновений он хмурился, и вдруг лицо его просветлело. — Наверное, он не мог сделать иначе!
      — Почему?
      — Если б он их сожрал или убил, то они бы не пришли и, значит, тогда пророчество не исполнилось бы!
      Эвин хмыкнул. Терпий бросил на Лоэра нехороший взгляд, но связываться с новым любимчиком эркмасса не стал.
      — А может быть, это насмешка над тобой и над нами, — продолжил он. — Демоны решили посмеяться, оскорбить нас, показав пренебрежение к твоей силе. Как еще они могут показать, что не бояться тебя, уже раз поверженного их волшебным оружием? Только повергнув твоих воинов и сохранив их жизнь, вернуть тебе!
      Брат по Вере говорил быстро, перебирая пальцами при этом, словно считал невидимые монеты.
      — Твои воины им не помеха. Что им, будет ли нас на шестеро больше или меньше? Демонам нет никакой разницы, скольких поразить своим колдовством… Только Братья…
      — А может быть все вовсе не так, — остановил его Эвин. Никого он, конечно, останавливать не собирался, но уж слишком нахально повел себя этот… На его негромкую фразу Кори сам повернул голову и остановил взгляд, словно приглашал продолжить.
      — Они не лишили жизни твоих слуг, а просто показали нам свою силу. Почему из-за этого их следует считать врагами? Они поступили точно так же, как поступил бы ты сам, если б на турнире выбил бы противника из седла и, не желая ему смерти, отъехал в сторону.
      Брат замотал головой, показывая, что думает иначе.
      — Они спасли жизнь богомерзкого разбойника! — напомнил он, щурясь на Эвина. Лоэр во взгляде усмотрел вызов, впрочем, монах его и не скрывал.
      — Во всяком случае, они спасли жизнь, а не отняли её… — отозвался искатель приключений, не желая связываться с монахом. Что мог монах? Только язвить исподтишка, и только… А силу и право принимать решения в этих землях, Император Адента дал эркмассу.
      Кори ничего не сказал ни тому, ни другому. Он сидел молча, постукивая костяшками пальцев по столу. Могло быть и так и эдак. Неведомая сила, оголившая шестерых его воинов, могла оказаться силой врагов и силой друзей, только определить это можно было бы, только взяв её в свои руки. Он что-то прикидывал, его взгляд перелетал с лица Брата по Вере на лицо пальского дворянина.
      — Я узнаю это, — наконец сказал он. — Узнаю от них самих.
      Эвин кивнул, улыбнулся. Скука и меланхолия осыпалась с эркмасса словно шелуха. Он даже ударил кулаком по столу, так, что столовое серебро бодро звякнуло.
      — И узнаю еще до того, как приедет Император! Этих шестерых пустить первыми!
 

Левый берег Днепра.

Три километра от туземного военного лагеря.

      Серьезный разговор прерывать нельзя.
      Если прерывать серьезные разговоры, то неизвестно каким боком может это все выйти. Последствия могут оказаться совершенно не предсказуемыми.
      А уж если обсуждается такая важная вещь, как вызов на поединок представителем одной цивилизации представителя другой, то от этого можно вообще всего ожидать.
      Только ведь как получается — Человек предполагает, а Бог — располагает. Наверное, Богу в тот момент очень нужно было, чтоб наш с Ченом разговор прервался.
      Конец беседе положил микролокатор. Он пискнул раз, потом еще раз и еще…
      Мы привстали — не почудилось ли? Но умная техника продолжила пищать, сигнализируя, что справа и немного позади нас происходит некое движение и что некие объекты, числом около сорока, совершенно самостоятельно передвигающиеся в пространстве, приближаются к нам.
      — Легки на помине! — энергично пробормотал Чен.
      На экране двигались точки, обозначавшие злых любопытных туземцев. В том, что они именно такие — злые и любопытные я был абсолютно уверен, ибо других там быть попросту не могло по определению. Они явно шли мстить и готовились к серьезным делам — каждый нес на себе столько железа, что в писке локатора слышалась радость от встречи непростого электронного прибора с теми, кого он вполне мог принять за собственных далеких предков. То есть все было настолько ясно, что я даже не стал посылать «воробья».
      Это была облава, выстроенная по всем здешним канонам. Я посмотрел на шефа. Тот уперся взглядом в НАЗ. Никому и в голову не могло прийти, что когда-нибудь случится так, что вместо того, что первым делом попадаться на глаза терпящим бедствие космонавтам, от них потребуется совершенно противоположное — стать незаметными или, что еще лучше, вовсе невидимыми.
      — Опоздали мы с поединком… Бежим!
      Ей Богу и сам я не сказал бы лучше! В один миг мы подхватили НАЗы и снялись с места. В них-то и была самая большая наша проблема. Если у нас с Ченом еще были все шансы просочиться сквозь облаву незамеченными, то у НАЗов такой возможности не было.
      Черно-оранжевые ранцы прятать было негде, оставлять — чревато, а существовать тут без них нам не хотелось.
      Оставалось только бежать, и мы просто рванули в противоположную сторону, выбирая места, где кусты росли пореже.
      Ветки, ветки, ветки, коряги, поваленные стволы.
      Мы ломились сквозь них там, где не могли увидеть обходного пути. Запах раздавленных листьев вихрился позади нас, догонял и смешивался с запахом цветов, а мы, словно два маленьких катера в глиссирующем режиме, перепрыгивали с одного запаха на другой, опережая крики облавы.
      Запах воды остановил нас так, как скала останавливает поток настоящей воды.
      За несмятыми ветками, за полосой сырого даже на вид песка, буквально в пяти шагах от наших ног текла река.
      В этом месте она тут была уже, и вода в ней кипела перекатами, представ перед нами усеянной белопенными росчерками бурунов, вскипавших на подводных камнях.
      Я не успел придумать, что же они мне напоминают, как раздался гулкий всплеск — это Чен прыгнул в воду и сразу стал ниже ростом.
      Кренясь словно под порывами ветра, китаец шел вперед, преодолевая силу течения. Путь его лежал к огромным валунам, что лежали в пяти шагах от берега. Вода там вскипала такими бурунами, что сравнивать их с белопенным кружевом даже не приходило в голову. Поверхность реки кипела брызгами и воздушными пузырьками, делая гранитные глыбы похожими на лежащих в кипятке бегемотов. Зато за полосой безумной воды спокойно раскинулся противоположный берег.
      — Стой! — заорал я, хорошо представляя, что тут случится через несколько минут. — Это не выход!
      Если все пойдет, как идет, то итог можно будет предсказать заранее — вслед за нами тут появятся туземцы в своем железе и тогда там обязательно появится наша знакомая безмозглая железка и начнет наводить порядок по своим кровожадным правилам.
      — Он же всех поубивает!
      — НАЗ неси, — хладнокровно пресек панику Чен. Он уже стоял за здоровенным камнем, опоясанный пеной и поток воды пытался сдвинуть его с места. — Притопим их тут и свободны до следующего страхового случая….
      — Так ведь…
      — Спрячем ранцы, вылезем, обозначим себя у них за спиной, и они дальше не пойдут, побегут за нами, — нетерпеливо сказал он. — Быстрее!
      Я дернулся вперед, но даже шага не сделал. За моей спиной заорали. Восторженно! Делясь надеждой и радостью с окружающими. Одна радость — вопли раздавались не сразу за спиной, хотя и не так чтоб уж далеко.
      — Следы! — крикнул я Чену. В том что их обнаружили ничего удивительного не было. Мы неслись как два слона, и за нами должна была оставаться просека.
      Чен уже не решась кричать грозил кулаком и махал руками.
      Вода оказалась не только быстрой, но и холодной. Я дважды чуть не упал, поскользнувшись на осклизлых камнях, но до Чена добрался хоть и мокрым, но в целости и сохранности. Вцепившись одной рукой в валун, я опустил НАЗ на дно и прижал ногой. Только после этого я посмотрел назад.
      На песке отчетливо, словно мы специально это делали, отчетливые, словно луна в безоблачном небе виднелись две пары следов, уходящих в воду.
 

Левый берег Эйбера.

Апприбатский лес.

      Берег был пуст.
      Или казался пустым.
      Полосу песка перед рекой ветер выгладил так, что с трех шагов та казалась куском пальского бархата, небрежно брошенная от одного куста к другому. Редкие зеленые ветки нависали над песком и кое-где касались воды, оставляя на ней быстрые от течения штрихи. Спрятаться вроде бы негде, хотя…. Он сориентировался по солнцу и пустил три стрелы туда, где кусты, нависая над песком могли бы стать хорошим убежищем для невидимок. С глухим стуком острия ушли в песок, но не вскрика, не стона…
      Может и впрямь никого? Нет! Не могло так быть! Рядом они где-то. Не зря куртки там лежали. Спугнули их! Спугнули!
      Могло ведь быть и так. Эвин движением руки направил двоих вправо, троих влево, а сам уставился на дальний берег. Там тоже было пусто, а может быть, и это ему только казалось. Он рассматривал кусты и камни там, когда кто-то сдавленно крикнул.
      — Следы, господин! Есть следы! Кархой клянусь!
      Эвин бросился на голос. Незнакомый панцирник стоял в траве, не решаясь наступить на песок, где четко пропечатались два следа. Два чужих следа. Вмятины вели прямо в воду.
      Лоэр наклонился, потрогал крайний пальцем и песчаный бортик тут же осыпался внутрь. Следы были свежие.
      Не касаясь песка, он пядью промерил вмятины. Неведомые ходоки по берегу были не такие уж и огромные. Один чуть выше него, а второй пониже, чуть не на голову. След был явно чужой.
      Его сапоги, как полагается подбиты были гвоздями с квадратными шляпками, а тут… А тут ничего не было. Словно кто-то неведомый приложил деревяшку и просто вдавил её во влажный песок — каблук и то слабо прорисовался, хотя это и понятно — спешили…
      Он поднялся, глядя в сторону другого берега. За спиной послышался треск веток. Эркмасс в полном боевом доспехе и шлеме, что спас его от чужого колдовства в прошлый раз, выбрался на песок.
      — Следы? На тот берег?
      — Да. Но это ловушка, — уверенно сказал Эвин.
      Он сам присел на корточки, вглядываясь в отпечатки чужих ног.
      — Ловушка?
      — Или ложный след…
      Кори не сказал ничего и Эвин пояснил.
      — Если у них хватило ума обмануть нас, когда они спасали никчемную разбойничью жизнь, то, спасая собственную, такой глупости как эти следы, они допустить не могли.
      Небо над лесом с той стороны реки, только что пустое и несшее в себе только облака, вобрало в себя далекие точки птиц. Чем-то вспугнутые, они поднялись над деревьями, и с каждым мгновением их становилось все больше и больше.
 

Днепр.

Ближе к левому берегу, чем к правому.

      — Не успели! — сказал Чен, словно я этого сам не видел. Я придавил НАЗ какой-то скользкой на ощупь плитой.
      — Не повезло…
      Кибер рвался вперед не разбирая дороги. Нас-то он не заметит, да и заметит — не велика беда. Все одно мы — на «нашей» стороне реки, а вот туземцы…Они ведь сейчас в реку прыгать начнут, силой меряться с чудовищем… А когда это у него еще патроны кончатся? По прошлому разу не видно было, что он их экономит. Чен, думая явно о том же, крутил головой, отыскивая выход их ситуации.
      — «Воробья» готовь…
 

Левый берег Эйбера.

Пороги.

      Послышался лязг и рев, словно с той стороны к берегу скакал отряд рыцарей в плохо подогнанных доспехах. Металлический лязг приближался, перекрываясь неживым ревом и треском рушившихся деревьев.
      Один из панцирников коснулся плеча эркмасса. Не отводя взгляда от леса, он чуть повернул голову.
      — Эркмасс. Так же ревел тот большой демон, что вчера побил наших на реке, когда мы ловили крылатых демонов.
      Этот звук был знаком и эркмассу. Его обидчик ревел так же. Он кивнул горнисту, и тот прижал к губам рог, выдул сигнал общего сбора.
      Рев стал громче. Кусты на том берегу раздвинулись и на песок выехал…
      — Вот она, ловушка… — сказал Эвин. — Они заодно…
      В этой жизни тому, что показалось на том берегу, названия не было. Опыт и сознание эркмасса лихорадочно старались подобрать нужное слово, но ничего подходящего на язык не попадалось. Еще тогда, когда с ним разговаривал Император, он пытался описать своего обидчика, но как тогда этого не получилось, так не получалось и сейчас. Слова проскакивали в голове ненужные, не обозначающие сути того, что он видел прямо перед собой. Угловатые доспехи скрывали истинное тело демона. Или все-таки не демона? Он казался покрытым темно-зеленой тканью, под которым неосознанной угрозой пряталось какое-то оружие, а вот выступающее вперед копье эркмасс разглядел с первого же взгляда. …. Конечно, это был враг. Враг, вооруженный копьем!
      Он ухватился за эту мысль, и слово сразу нашлось, словно само собой.
      — Железный Рыцарь!
      Под рыцарем не было коня, да и какой конь выдержал бы такую груду стали? Наверняка он сидел верхом на каком-то демоне, ревевшем и лязгавшем так, словно точил зубы в предвкушении драки.
      Враг на том берегу тяжело повернулся, ненароком свалив дерево, но не поднял копье в знак вызова, а просто нацелил его на эркмасса.
      — Кто ты, явившийся не вовремя? — крикнул через реку эркмасс. — Назови свое имя и имя своего господина!
      Голос легко перелетел через реку, но не вернулся ответом.
      Враг не таился, не прятался.
      Он просто молчал.
 

990 метров от эпицентра.

Сторожевой пост.

      Десятый наблюдал за эволюциями противника, не используя и четверти своих возможностей. Конечно их и сравнивать нельзя было с тем, чем он обладал до катастрофы и все же….Враги в этот раз ему попались какие-то странные. Обшарив базу, собравшую в себя опыт его создателей, он не нашел там ничего похожего! Ничего! Враг был непонятен! Никакой бронетехники, никаких фортификационных сооружений, никаких полевых генераторов… Ничего! Тут даже эфир звенел первозданной пустотой. Он сумел обнаружить только три чужих передатчика, но те оказались за пределами охраняемого периметра и в силу действующей в данный момент инструкции уничтожению не подлежали. Кроме него — ничего! Изредка только откуда-то доносились отголоски бушевавших гроз. Немодулированные сигналы еще стекали по пруту антенны в приемник. Вычислитель пытался это расшифровать, но безуспешно — враг был хитер и коварен!
      Десятый проверял диапазоны, но повсюду было пусто, как в стволе. Никто кроме него, Седьмого и начавшего подавать первые признаки активности Четырнадцатого, не обменивался тут информацией. Враг все еще был непонятен. Он хитрил, скрывая свои силы.
      Поэтому Десятый и не нападал, выжидал, не переходя границы лагеря.
 

Левый берег Эйбера.

Лес.

      Вздохов тридцать они стояли друг против друга. За гостем стеной высился лес, вертикальными росчерками деревьев, словно прутьями клетки, отрезавший им путь к Колдовской Железной Башне, а за эркмассом его люди.
      Пацирники стянулись в отряд и на берег выходить не спешили — остановились за деревьями, прикидывая чего ждать от новой напасти. Лучники держали стрелы на тетивах, а первый ряд копейщиков присел на колено, готовясь встретить врага, если тот полезет, стальной щетиной имперских копий. Страха эркмасс за спиной не чувствовал. Панцирники просто делали то, чему он их учил. Рыцарь ли это был, зверь ли, или просто колдовской морок, но впечатление способной доставить немаленькие неприятности силы, он передавал вполне.
      Эркмасс ощущал это нутром.
      Эвин тронул его за плечо. Кори неохотно обернулся.
      Вдоль берега, ведя лошадь в поводу, к ним приближался личный Императорский гонец Версифисаил Амбулептейба.
      Расталкивая панцирников и даже не глядя на другой берег, Версифисаил подошел ближе, поклонился.
      — Эркмасс Саара! Император Адента Эмирг прибыл в твой лагерь и ждет тебя там!
      Эркмасс посмотрел на тот берег. Железный рыцарь стоял, словно собирался там простоять всю свою жизнь. Прямо над ним, над лесом, кривым пальцем торчала железная башня. Вот он враг, которого они тут искали.
      Император прибыл как нельзя вовремя.
      — В лагерь!
      Пацирники не особенно скрываясь, пошли назад к лагерю, стараясь все-таки не выходить на песок, на котором уже отплясывали Братья по Вере, ограждая войско от колдовства.
      Железный всадник, отлично все понял.
      Он также не особенно и прятался. Проревев что-то похожее на проклятье, он немного повернулся и, заслоняясь полосой густых кустов, росших вдоль берега, последовал за ними. Его не всегда было видно, за зеленью, но что-то там изредка взревывало и видно было дважды, как под напором Железного рыцаря рушились вовсе не маленькие деревья.
 

Левый берег Эйбера.

Брод перед лагерем Имперской панцирной пехоты.

      Серо-зеленый, в разводах Железный рыцарь стоял на том берегу пофыркивая и вздрагивая плохо закрепленным металлом. Звук его дыхания и запах перелетели через реку и долетели до Императора Аденты.
      Он стоял в окружении придворных, разглядывая незваного гостя.
      — Это он?
      — Да, государь! Это страж переправы, которого поставили демоны, — опережая всех, сказал Старший Брат Ло.
      Император посмотрел на Кори. Он ждал ответа от него. После рассказа эркмасса о невидимках и спасенном демонами разбойнике он хотел выслушать того, с кого тут был главный спрос.
      — Я боюсь ошибиться, государь. Не хочу гадать… — медленно сказал он. — Знаю только, что это тоже враг. Наверняка не самый главный, но — враг…
      Император опять повернулся к демону, оценивая его мощь. Железа на нем висело столько, что одному не свезти, а значит и сил у него втрое. Сам он и копье свое странное держит без отдыха и не дрогнет оно у него.
      — Что ему нужно?
      — Не скажу, государь. Вчера, перед тем как мы встали лагерем мы увидели в небе двух огромных птиц, оказавшихся то ли дьявольским, то ли колдовским порождением…
      — Крылатые демоны? — переспросил Император.
      — Да, — спокойно, словно о чем-то неважном сказал эркмасс. — Крылья одного у меня в палатке. Я покажу… На земле они обернулись похожими на людей демонами. Когда мои люди погнались за ними и попытались переправится через реку, те вызвали из глубины леса этого вот Железного Рыцаря и тот убил и ранил почти полтора десятка панцирников. Похоже, что именно он, если у него нет брата — близнеца, напал и на мой отряд.
      Император приложил ко лбу ладонь, вглядываясь в едва различимую на фоне леса громоздкую фигуру. Защитник крылатых демонов на фоне зелени был почти незаметен. Он не прятался, но в том, как он встал, чувствовалось воинское искусство и опыт, позволявший избегать лишних неприятностей.
      — Какой у него герб? Кто-нибудь видит его?
      Никто не ответил.
      — Ничего… Сейчас посмотрим.
      Он сорвал с плеча личного гонца рог и протрубил, подняв его к небу. Из скрученной в улитку серебряной трубы вылетело приглашение скрестить копья. Звук не успел замереть, как слева от Императора вспыхнул зеленым пламенем факел, обычаями здешних мест, служивший вызовом на поединок. Это было лишним. Вряд ли Железный Рыцарь страдал глухотой, но обычай того требовал.
      — Передайте ему Императорский вызов!
      Император обежал взглядом ближний ряд придворных, потом перевел взгляд подальше. Несколько мгновений он смотрел на столпившихся вокруг людей и выбрал одного.
      — А! Аст! Рад тебя видеть.
      Под взглядом Императора толпа раздалась, и отмеченный благоволением властителя, подошел и встал в четырех шагах.
      — Вызови этого демона на бой от моего имени и убей!
      Аст Маввей и глазом не моргнул.
      — Благодарю за честь!
      Повернувшись и держа спину прямо, он спустился с холма, добежал до края воды, остановился. Пару мгновений он восстанавливал дыхание. Оглянувшись на Аденту, может быть, тот передумал, но Император только кивнул. Тогда гонец закричал во весь голос:
      — Эй, ты! Порождение зла! Убирайся с этой земли или подтверди свои притязания на нее вызовом Императору!
      Эхо услужливо повторило Астовы слова, но чудовище высокомерно молчало. Их разделяли вода и воздух, но демон не послал знака ни с тем, ни с другом. Керрольд постоял немного, пожал плечами, потом повернулся к рыцарю спиной, уверенный, что противник в спину не ударит.
      — Он не хочет драться! — крикнул Аст.
      Несколько мгновений Император молчал.
      — Да рыцарь ли это? — спросил он, наконец, сразу у всех.
      — Может быть ему нужна вызывная грамота? — вслух подумал эркмасс. — Формальный вызов?
      Это правило помнили не многие, но знатоки церемониала не забывали, что когда-то все происходило несколько иначе, чем сейчас.
      — Стрелу, перо, пергамент, — скомандовал Император.
      Эвин, благоразумно оставшийся во втором ряду, с любопытством рассматривал чудовище. Эркмасс называл его Железным Рыцарем, но он еще не решил для себя что это — зверь, рыцарь или демон.
      Он был большим, куда больше чем каждый их них, но не казался страшным. У него не было ни рук, ни ног, у него не было оружия, кроме странного копья, у него даже не было головы, но все-таки каждый из тех, кто стоял на берегу чувствовал, опасность, исходящую от этого куска металла.
      Аст Маввей натянул тетиву и, обернув стрелу посланием, выстрелил вверх. Послание поднялось вверх, но на тот берег не попало. Железный рыцарь сказал «ду-дут» и расщепленная стрела, словно подбитая птица, шлепнулась в воду. На глазах всех, кто стоял на берегу, белый клочок пергамента понесло течением в сторону славного города Саара. По рядам воинов прокатился грозный гул. Головы завертелись, выглядывая Императора.
      Это, безусловно, было или оскорбление или вызов. Некогда было разбираться что именно, отличать одно от другого, да и не их это было дело. Судейские, безусловно, отнесли бы это преступление к разряду оскорбления величества, но где их тут найти?
      Чувствуя ритм происходящих событий, Эвин повернулся. Император в десятке шагов позади него махнул рукой, и рой стрел взлетел над рекой.
      За его спиной, откуда-то с холма раздался громкий, не человеческий крик.
      Потом, после всего того, что произошло, Эвин понял, что это был знак беды. Знак большой беды!
 

Левый берег Днепра.

Полсотни шагов от берега.

      — Все! — обречено сказал Чен. — Все.
      Его голос отзвучал и стих задавленный лесом. Не спуская глаз с кибера, он шагнул вперед, уже не думая о том, увидят туземцы его тень, или нет. Сейчас, через мгновение, тем, кто стоял на берегу будет нужна помощь.
      Я это тоже понял, но не успел с ним согласиться. Тот берег вздрогнул от рева. Кибер словно фыркнул. По обе стороны его башни возникли тусклые вспышки, и наш берег накрыли две дымные струи. И еще, и еще…
      — «Воробья»! — заорал Чен. — «Воробья», быстро, пока он их всех не поубивал…
 

Левый берег Эйбера.

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

      Если в мир приходит колдовство, то нечего удивляться тому, что не хватает слов, чтоб описать его.
      Что-то мягкое, словно зашитый в подушку кусок ветра приподняло Эвина над землей и бросило вперед. Словно во сне несколько долгих мгновений он летел вперед, гадая, куда придется упасть. От того, что рано или поздно это придется сделать, холодели спина и сердце — весь берег под ним усеивали валуны самого негостеприимного вида. Забывшись, от огорчения он попробовал согнуть руки и по лягушачьи оттолкнуться от воздуха, но руки не согнулись. Все кончилось так же неожиданно, как и началось. Порыв, подхвативший его и приподнявший над землей, превратился в грохот и вместе с ним упал в воду. Удача не изменила Эвину и тут — место оказалось довольно глубоким и без камней.
      Доспехи потащили его вниз и, проломив податливую воду, пловец сквозь нее увидел, как следом за ним быстро течет к берегу зеленоватое облако. Внутри него что-то яростно клокотало, сверкая яркими оранжевыми сполохами, но уже через мгновение облако став однородным, потекло к берегу. Не удивление, но здравый смысл заставил его замереть, когда ноги коснулись дна. То, что творилось на поверхности, ему вовсе не нравилось.
      Через мгновение Эвин ощутил, как что-то сдавило голову и тут же сгинуло. Взбаламутив воду, облако прокатились над ним, оставив на поверхности грязную пену.
      Несколько мгновений он смотрел вверх, забыв, где находится, но тут в груди кольнуло — тело просило воздуху. Эвин попробовал оттолкнуться от дна и всплыть, но доспехи тянули его к песку и тине. Неуклюже ворочаясь в ставшей врагом воде, он попробовал еще раз, но небо над головой осталось все столь же недосягаемым. Руки сами собой потянулись к ремням, но он замер. Страх поднял голову, но он придавил его. Остаться без доспехов в самом начале дела — что могло быть глупее. А дело, наверняка, только-только начиналось.
      В прозрачной воде видно было шагов на десять, и он завертел головой, отыскивая камень. Вон они…
      Покрытые тёмно-зеленым мхом валуны лежали на желтом песке, словно кто-то прозорливый и давно предвидевший неприятности, что должны были произойти с ним, выложил их тут, чтоб он без особых трудов выбрался на берег.
      Вылезти целиком он не успел, только голову высунул.
      Железный Рыцарь стоял в тридцати шагах и негромко сопел, поводя копьем вдоль берега, на котором дергались панцирники, одержимые злым колдовством. Воздух вокруг наполнялся железным грохотом и криками гибнущих воинов. На его глазах облако настигло не успевших еще подняться с земли панцирников и те, хватаясь за лица и корчась, падали на камни.
      Три вздоха все оставалось, как было, но на четвертый вздох демон совался с места и помчался в сторону…
 

Левый берег Днепра.

Триста метров левее туземного военного лагеря.

      «Воробей» несся вдоль кромки воды, словно у него и не было иного предназначения, кроме как показать нам речную гладь, которая и гладью то вообщем-то не была — когда он сворачивал на глубокое место, видно было, как прозрачную до дна воду и справа и слева буравят пули. Фонтанчики преследовали героя, но «воробей» всегда оказывался впереди, убегая от гибели.
      Секунд через десять Чен догадался направить его вглубь леса к Стене Зла. Это было очень мудро — кто знает, как устроены мозги у кибера? Может быть, он по своей механической логике должен охранять только какой-то определенный кусок леса и все остальные куски его не интересуют? Если так, то интерес к «воробью» мог быстро закончиться и смениться интересом к туземцам, что бедствовали, так и не перейдя реки. В этом месте она наверняка оставалась тем рубежом, после которого включалось кровожадное кибернетическое любопытство. А в глубине леса, рядом с «Солнечной короной» наверняка было что охранять. Там-то он живо позабудет о безвредных обитателях военного лагеря.
      Видно было, как кибер развернулся, выбросив из-под днища шлейф песка, и ринулся в лес.
      — Не разгуляться ему там, — мстительно сказал Чен.
      На экране с бешеной скоростью мимо проскакивали ветки, стволы, сливаясь в коричнево-зеленую массу, а на берегу, залитым желтоватым туманом корчились, ползали и катались по песку туземцы.
      Наши братья по разуму.
 

Левый берег Эйбера.

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

      Едкий желтоватый туман окутывал берег и каждый вздох наполнял грудь смертью. Он рвал тело кашлем, словно с каждым вздохом внутрь попадали раскаленные иглы, но другого воздуха вокруг не было. Эвин выставил голову из-под воды и тут же нырнул обратно. Глаза жгло, словно кто-то водил перед ними горящей головней.
      Одного взгляда на берег ему хватило, чтоб понять, что сражение окончилось, и кто вышел победителем. Эвин, извиваясь червяком, освободился от доспехов и, оттолкнувшись ногами, поплыл в сторону, туда, где не было этого желтоватого колдовства. Детская привычка позволила ему проплыть под водой шагов тридцать. Он высунул наружу нос только в зарослях камыша.
      По всему берегу лежали трупы. Ветер потихоньку развеивал колдовской туман, и за ним все отчетливее различались тела — живые, полуживые и вовсе мертвые латники. Слышно было, как кого-то рвало, кто-то вопил, призывая милость Кархи на проигравших. Эвин встал и, раздвигая грудью воду, пошел к берегу. Получить стрелу в спину он не боялся — другой берег был беспощадно пуст. Сделав что нужно, Железный Рыцарь пропал, убравшись по своим делам.
      По реке плыли тела неудачников. Эвин присмотрелся, и, с натугой разрывая упругие водяные струи, рванулся вперёд. В двух шагах от него плыло тело в алом плаще. Этот плащ Эвин знал. Не веря своим глазам, он рванулся вперёд, ухватился обеими руками за плащ и труп повернулся. Он узнал и лицо. Оно смотрело на него каждой золотой монеты. Не желая верить в то, что произносят его губы, он завопил:
      — Император мертв! Император мертв!
 

Левый берег Днепра.

Переправа у туземного военного лагеря.

      Все, кто несколько минут назад стоял с оружием в руках теперь валялся по песку. Он вместе с газом горстями летел вверх, а я смотрел на кучу тел только что бывших воинским отрядом, не в силах отвести взгляда от едва шевелящихся туземцев. Они перемешались друг с другом. Наверное, там были и трупы, но вряд ли много. То, что на них выпустил Десятый, скорее всего было какой-то слезоточивой химией. Да и странно было бы выпустить на этих почти безоружных людей что-нибудь серьезнее слезогонки. К счастью для всех нас киберу хватило ума оценить уровень опасности, и не воспользовался Боевым лучом.
      Мы поняли это и остались там, где нас застала атака кибера. Помочь туземцам мог только ветер.
      С воплями и криками куча стала расползаться. Кто-то плакал, кто-то звал на помощь, кто-то проклинал все на свете. Местную ругань переводчик уже освоил вполне прилично, и мы почти все понимали.
      Сумасшедшей железки на берегу уже не было, ответить на ругань было не кому, и туземцы, расползаясь, могли как угодно ругать обидчика. Кто-то заполз в воду, кто-то схватился друг с другом. Трое оставшихся на ногах, но не видевших ничего, кроме своих слез, махали мечами, выполняя воинский долг… Кибер этот раунд выиграл. Тут и спорить было нечего.
      — Ну, если им этого будет мало… — пробормотал Чен.
      — Не сомневайся. Будет.
      Я показал в сторону. Там неразборчиво вопя, из камышей выбирался туземец, тащивший на плечах другого. Красная тряпка, словно бесконечный поток крови падала с его плеча и волочилась по песку. На его крик туземцы ответили яростными воплями. С десяток их побежали на голос, потрясая мечами.
      — Неужели отравили?
      — Слезогонкой? — сомнением переспросил я. — Вряд ли. Скорее утонул…
      — А с чего ты решил, что это слезогонка?
      То ли голос туземца понял мертвецов из праха, то ли они вовсе мертвецами не были, но оживление на берегу уже имелось не шуточное. Туземцы бежали, шли, а кто не мог — ползли к алому плащу.
      — Ну во-первых почти все живы… А во-вторых не посмеют же они и впрямь применять боевые отравляющие вещества… Все-таки «Конвенцию» никто не отменял, хоть она и архаизм.
      Чен, не оборачиваясь, бросил.
      — Как видишь не архаизм. Да я теперь и не знаю, придерживается ли «Двойная Оранжевая» «Конвенции об оружии». Если уж она обманывает страховую компанию, то ждать можно всего …
      Все-таки я ошибся. Туземцам это хватило.
      Лагерь опустел часа через три. Последними пританцовывая и пыхая каким-то дымом, словно древние паровозы, из него ушли туземцы в одинаковых коричневых балахонах. Теперь в них без труда угадывались служители культа. Мы с Ченом для краткости окрестили их монахами. Так что Бог у них тут определенно присутствовал. Коричневые изысканными плясками прикрывали отход всего воинства
      — Храбрецы, — сказал Чен, наблюдая, как последние туземцы скрываются за деревьями. — Только вот шансов у них нет…
      Что тут скажешь? Правду и ничего, кроме правды…
      — Как это нет? Есть. Целых два.
      Чен посмотрел вопросительно.
      — Ты да я…
      При том вооружении и тех нравах, что там царили мы и впрямь были для них единственным их шансом. Правда шансом невеликим, это-то я понимал. Побороть железо голыми руками без чудес никак не получится. Наши излучатели против боевой машины — мелочь, о которой и говорить-то не стоило… Нужно было думать. Думать, придумывать как бороться с этой напастью И очень быстро.
      На наших глазах за эти несколько часов из безумной толпы туземцы превратились в нечто боеспособное. Кто-то из умных и не боящихся крови аборигенов жестко пресек панику, укоротив некоторые особенно возбужденные натуры на голову, заставил подобрать трупы и раненых, погрузить их на невесть откуда появившиеся телеги и строем увел живых с места битвы.
      Поле боя осталось за нами, а значит, наибольшую храбрость тут проявили мы: обманутый кибер сбежал, монахи «утанцевали» за деревья, остатки разбитого войска умаршировали туда же…
      — А они ведь вернуться, — глядя на дымки, поднимающиеся над деревьями, сказал Чен.
      — Кто бы сомневался. Обязательно…
      — Значит нам нужно прибить эти железки, — подытожил Чен со вздохом. — Эта, между прочим уже вторая… Седьмой номер.
      После того как коричневые рясы скрылись за деревьями и дым над лесом рассеялся, мы еще полчаса сидели в ожидании, строя планы на будущее.
      К тому времени, как и звон монашеских колокольцев растворился в лесной тишине, план состоял уже из двух пунктов. Первый — найти. Второй — уничтожить.
      Касался он, конечно исключительно киберов.
      Первый пункт был, честно говоря, условностью… Искать никого бы не пришлось. Стоит нам лишь обозначить себя, как кто-нибудь из них припрется сам, а вот второй пункт… Тут нужно было поломать голову. Мощь боевой машины тут сталкивалась не столько с нашим разумом, сколько с голыми руками… Конечно шеф у меня мастер каких-то таинственных древних единоборств. Это был еще тот «тихий омут». На моих глазах он однажды пальцем проткнул доску. Пальцем. Доску.
      Но все же с той стороны нам противостояли киберы. Для голого пальца, я считаю, это все-таки было слишком. Вряд ли «Двойная оранжевая» делала своих монстров из досок…
 

Правый берег Днепра.

Лес.

      Нужно было разживаться серьезным оружием. Путь для этого у нас оставался только один — на тот берег. Если где мы тут и могли отыскать оружие, способное соперничать с тем, что имел кибер, то только там.
      Шансы на это у нас были самые серьезные. В вычислителях хранилась информация о том, что творится в лесу на том берегу. Надеюсь, что гибель двух «воробьев» искупала то, что там было. Мы точно знали, что лес нашпигован разным железом и там не могло не оказаться ничего нам полезного. В конце концов, те, кто переправлял боевых киберов, должны были доставить и их боекомплект. Зачем заказчику одно без другого? Я ведь не забыл тот контейнер с взрывчаткой, что попался нам за Стеной Зла. Нам осталось только зайти в лес и выбрать что-то по нраву.
      Никто не знал сколько времени нужно туземцам чтоб прийти в себя и ожесточиться, поэтому мы не стали откладывать дело в долгий ящик.
      Засыпав палатку и НАЗы прелыми листьями, мы с товарищем отправились на ту сторону реки. Невидимки надежно скрывали нас от кибера и мы смело шагали вперед, сверяясь с планом, что нарисовал нам Ченов вычислитель. «Воробьи» отметили, а вычислитель доложил, что недалеко от берега есть несколько точек, где лежат большие куски металла. В первых трех нам не повезло — там оказались куски переборок и вообще непонятно что, а в четвертом нашелся почти целый контейнер с маркировкой «Лабораторное оборудование».
      Переглянувшись, мы одинаково ухмыльнулись. Никому из нас уже не верилось в то, что в этом грузе могло быть хоть что-нибудь безобидное. Я хлопнул рукой по железу. Внутри загудело, словно удар пришелся по пустой бочке. Я предложил Чену сыграть в «угадайку».
      — Что там?
      Он не стал мудрствовать.
      — Бронетехника.
      Контейнеру повезло — на его пути не встретилось ни одного приличного дерева, да и упал он удачно — по касательной — за ним остался след в виде глубоко взрытой полосы земли. Мы оказались рядом не первыми — вокруг контейнера там и сям попадались следы движителей. Киберы тут побывали раньше нас.
      Шеф достал разрядник. Металл брызнул искрами, потянуло горелым и через десяток секунд передняя стенка с обрезанными петлями упала, прикрыв собой взрытый гусеницами дерн.
      Несколько мгновений мы смотрели на стену, собранную из серебристых шестигранников, соображая, что же это такое.
      — По крайней мере, энергетический голод нам не грозит, — сказал первым сообразивший, что к чему Чен. От его слов все стало на места и в моей голове. Ну конечно аккумуляторы. Так называемые «вечные». Хорошая штука, между прочим, по слухам они способны подзаряжаться чуть ли не от гравитационных полей. Это еще ничего. Это вполне подходило под разряд лабораторного оборудования. Вдвоем мы вытащили один. Целый. Индикатор заряда показывал 50 %. Это, конечно, хорошо, но наших задач эта находка не решала.
      — Это не оружие, — сказал я. — Пойдем, к пятой точке.
      Чен сверился с планшетом и указал рукой направление. Сказать «пойдем» было легче, чем сделать. Деревья тут сменили кусты. Растительность на мягкой, влажной земле растопырила ветки в разные стороны, заставляя себя обходить.
      Глядя на сорванную гусеницами кибера траву, я прислушивался, стараясь уловить шум двигателя или лязг гусениц, но вокруг жили не звуки, а запахи. Пахло сыростью и чем-то сладким, вроде ванили, а кибером и не пахло!
      Раздвигая ветки, мы двинулись вдоль стенки контейнера, никак не рассчитывая на неожиданности.
      — Та-а-а-к. Это еще что?
      Чен шел первым. Сквозь него можно было смотреть, но сплетение веток и листьев перед ним все равно загораживали для меня то, что он видел.
      Я встал рядом. Прямо у ног товарища лежал кабель. Не висел, не валялся, да и не кусок, не замусоленный обрывок, а самый настоящий кабель. Он выходил из задней стенки нашей находки, и, похожий на уснувшую змею, терялся где-то за кустами. Это действительно выходило за рамки разумного.
      Как-то не верилось, что такая малость, как кабель уцелел бы при том, что тут случилось. Если уж стальные переборки тут рвались как бумага, то что взять с медной проволоки?
      Что-то тут не так.
      Темно-синий отросток уходил в неизвестность с таким видом, словно имел право тут лежать.
      Чен сверился с планшетом. Пятая точка оказалась в другой стороне. В том месте, куда вел кабель, вообще ничего не было.
      — Любопытство не порок, — сказал я.
      — Но и не добродетель… — отозвался китайский друг. — Что там у вас с любопытной Варварой сделали?
      — Да ничего особенного — отозвался я. — Так… Рядовой страховой случай…
      Помня, где находимся, мы шли осторожно. Раздвигая ветки, смотрели под ноги. Первый приз в тихой охоте получил Чен. Он поднял из травы длинную, даже на вид неудобную коробку, подержал её и передал мне. Не дожидаясь моего вопроса, Чен объяснил:
      — Зарядная кассета для метателя… Пустая. Судя по смазке, ни разу не использования.
      Пользы нам от такой экзотической вещи никакой не предвиделось, и я бросил её в кусты, сбивая с листьев росу.
      — Это нам сильно повезло, — задумчиво сказал Чен.
      — А почему это нам повезло?
      — Их перевозили без боевой загрузки. Без боеприпасов к стрелковому вооружению. Теперь ясно почему я не нашел пули…
      Я вспомнил аккуратные дырки в крыле планера, розовые от крови фонтанчики, красный плащ, тянущийся из воды за вопящем туземцем и с сомнением покачал головой.
      — Быть того не может… Чем же, интересно он тогда их всех поубивал? А по нам чем вмазал?
      — А вот это самое для нас неприятное. — Помрачнел шеф. — У автоматических боевых станций есть резервное вооружение — пневматика…
      Я не поверил, удивленно улыбнулся.
      — Такая древность? Зачем?
      — Трудно придумать ситуацию, когда лишнее оружие будет действительно лишним.
      — Верно, — согласился я. — Но такая пукалка…
      — Он, если ты заметил, этой пукалкой умеет пользоваться, — серьезно заметил Чен. — К тому же у этой, как ты говоришь «пукалки» есть одно неоспоримое преимущество — кибер на месте, из подручного материала, изготавливает метательные снаряды и работает пневматическим метателем. Это бесконечный воин.
      Я вспомнил яму, которую мы нашли рядом со своим убежищем, там, у реки.
      — Это значит, патроны у него никогда не кончатся, — сказал я. Это был даже не вопрос. Это был ответ на незаданный вопрос.
      То, что у кибера нет настоящего оружия, утешало мало — уж больно хорошо он сумел обойтись той малостью, что у него осталось.
      С этими невеселыми мыслями мы перебрались через заросшую кустами лощину, взобрались на холм и… присели от неожиданности.
      В этом месте нас ждал настоящий сюрприз — целых два кибера. То есть просто два кибера. Целыми их не назвал бы даже такой оптимист как я. Этим повезло меньше оставшегося за спиной контейнера — они упали отвесно в самую гущу кустов и поэтому видели мы далеко не все.
      Первый лежал на боку. Упершись лентами движителей в громадный валун, он накренился, словно Пизанская башня, но еще стоял. Второй находился рядом, с неимоверной силой вбитый примерно до середины, в глиняный склон холма.
      В нескольких шагах ниже лежали обе сорванные башни.
      Но не это тут было самым удивительным. Над полянкой кто-то натянул мелкоячеистую сетку — имитатор. Это было чисто военным изобретением. Такой навес защищал полянку в оптическом диапазоне от посторонних глаз, а в электромагнитном — от любопытства электронных средств наблюдения. Тонкие пунктиры крепежных нитей уходили к стволам деревьев, удерживая колышущуюся от ветра маскировку. Такая штука требовала энергии, но наш путеводный кабель вел нас именно туда, к кибернетическим руинам.
      Окружала развалины буйная поросль кустов, за которой тоже могло быть все что угодно.
      Не особенно высовываясь, мы присели. Мысль у нас имелась одна на двоих. Кто-то ведь натянул это все. Не само же оно, понимаешь, натянулось….
      Где-то совсем рядом, железо застучало по железу, и тот, кто стучал, совершенно ничего не боялся. Кусты загораживали обломки, но звуки и запахи летали между ветвями с полной свободой.
      Машинально мы оба опустились еще ниже.
      Шум был плохой, звонкий. Ветер, скользнувший сквозь кусты, принес запах горелого железа.
      Передо мной возник профиль Чена. Лицо шефа стало одним огромным знаком вопроса.
      — Ветер, — неуверенно сказал я, сам понимая, что это не объяснение. Каким ветром тут могло двигать неподъемные даже на вид куски железа? Чен вздохнул и выдохнул сквозь зубы.
      — Боюсь там что-то другое… Более одушевленное….
      Кабель лежал между нами как приглашение к дальнейшим действиям. Машинально я сказал первое, что пришло в голову.
      — Складывается впечатление, что кто-то это все взялся ремонтировать….
      Предположение было насквозь дурацким, особенно после того, как Чен нашел листовку все нам так хорошо объяснившую. Но как еще можно было это объяснить?
      — Точно. Это ты совершенно в дырочку, — откликнулся Чен. — Кто-то взялся…
      — Только кто? Ты ж сам мне говорил, что там одни шестеренки…
      — Значит не одни…
      Как оказалось, ни я, ни Чен к такому повороту событий готовы не были. Как ни крути, а где-то там, под броней сидел кто-то живой. И не нужно иметь семи пядей во лбу, чтоб догадаться, чем это он там занимается и для чего. Чинит для того, чтоб снова убивать. Розовые фонтанчики… Мерзость какая… У меня словно какая-то липкая дрянь по спине прокатилась. Неужели все-таки за всем этим стоят живые люди? Точнее нелюди, позволяющие себе стрелять в других людей.
      Звук повторился. Звякнул металл, а следом послышался треск точечного электрического разряда. Чен что-то пробормотал и из пустоты, а точнее из Ченова кармана, на свет появился излучатель.
      — А чего откладывать? Мы это прям сейчас и узнаем….
      Вообще-то это было совершенно правильно. Хоть поговорим с новым человеком, рассеем наше недоумение по поводу происходящего… Чен кивком направил меня налево, а сам пошел вправо. Видеть я его не видел, но ветки шевельнулись именно с той стороны.
      Вытащив разрядник, я также крадучись пошел к руинам. Из каких-то древних слоев памяти до меня нынешнего добралась здравая мысль, видимо недавно посетившая шефа — врага следовало окружить.
      Я крался и думал о том, что зря аварийных комиссаров не учат боевым искусствам и основам тактики. Ну кому, скажите, в страховой компании может прийти в голову обучать меня способам захвата живой силы противника и тактики выстраивания засады? То-то и оно… А он, тот кто внутри, вряд ли выйдет с поднятыми руками. Именно тот, кто там сидел, реально отдавал команду бить на поражение туземцев, травить их всякой непотребной химией. Он отвечал за все то, что я увидел. А после того, что я тут посмотрел как-то не верилось, что «Двойная оранжевая» для всего этого послала сюда слабого духом цветовода.
      Невидимые и неслышимые, наши тени подкрались к разбитому корпусу с разных сторон. Груда железа возвышался над нами, загораживая солнце, а из черной дыры несло чем-то кислым.
      Чен отключил невидимку и, делая рукой пассы, чтоб я вел себя тихо, выставил подальше в темноту руку с разрядником и нажал кнопку. Треск смолк, и шеф довольно ухмыльнулся.
      — Тепленького возьмем, гада… Поспрашиваем…
      Теперь тишину можно было и не соблюдать. Парализующий разряд лишил трудолюбивого врага возможности двигаться, а значит и обороняться. Цепляясь за скобы, шеф подтянулся до башенного среза и перекинул внутрь ноги.
      Он погружался в тень, как в омут — щупая ногой удобное место.
      — Я его подам, а ты подхвати.
      Я кивнул.
      — И давай, по сторонам посматривай. Не может быть, чтоб у них между собой связи не было…
      Он надвинул забрало и снова стал невидимым. Слышно было, как он коснулся ногами пола и на ощупь стал передвигаться. Там осторожно звякало железо, а потом он догадался включить фонарь.
      — А, черт!
      Луч фонаря на мгновение осветил присевшего в нелепой позе Чена и погас. Внутри грохнуло, но не сильно. Скорее всего Чен и грохнулся. Трудно, наверное, невидимке в темноте. Я представлял, как шеф в темноте шарит вокруг себя руками, но продолжалось это так долго, что я не выдержал ожидания.
      — Что там?
      — Нет его, — недоуменно ответил Чен и вдруг тонко вскрикнул. — Ай!
      Тут же внутри грохнуло так, что у меня уши заложило. Кто-то там оказался бойкий и тяжелый на руку.
      В темноте завязалась сутолока борьбы.
      — Тут он!
      Как вражина уцелел после парализующего удара, я не понял, но вот уцелел как-то. Хотя если уж он после катастрофы выжил, то что ему парализующий из ручного разрядника?
      Чен охал, шипел, там трещали разряды, и темнота вспарывалась вспышками ослепительного белого света.
      — Что там?
      Я свесил голову в темноту. Где-то на краю сознания ворочалась мысль, что хоть кибер и огромен, но все же не на столько, чтоб устраивать в его брюхе состязания по бегу или вольной борьбе. Чен азартно ухал, звенело железо, словно мой шеф и его противник дрались на мечах.
      — Стой! Стой! Ах, гадина!
      В растерянности я топтался перед люком, не зная чего ждать. Лезть туда? Не лезть? Там втроем и не повернуться.
      Грохот, словно кто-то колотит молотком по железу.
      — Лови! Лови!
      Я растопырил руки, готовясь перехватить сбежавшего ремонтника, но… Из люка выметнулось что-то темное, никак не могущее оказаться человеком, а более всего похожее на кусок черной трубы в полметра длинной ударило меня в плечо, и нырнуло в кусты. Я не успел повернуться, как чертиком из коробочки на свет выскочил Чен.
      — Поймал? Поймал? — в голосе шефа слышалось больше надежды, чем уверенности.
      — Что это был? — ошеломленно спросил я.
      Чен в ответ сказал что-то по-китайски. Длинно и даже, кажется в рифму. Секунд через пять он показался в обрезе люка — грязный, не то в графитовой смазке, не то в копоти.
      — «Крыса» это…
      — Крыса?
      — Ремонтный робот…
      Сообразив, что все еще стою с растопыренными руками, опустил их.
      — А человек? Человек где? Нет?
      — Удивительная проницательность… — устало сказал Чен. Кряхтя, он выбрался на броню. — Человека там нет. Человека бы я не выпустил… А этот где?
      Я качнул головой за спину.
      Ремонтник не прятался. Вряд ли можно было сказать, что он потерял голову от страха — не было у него ни головы ни места, каким этот самый страх можно почувствовать, но впечатление, что так все и произошло было полным. В кустах трещало. Они дергались, обозначая большую дугу, по которой «крыса» оббегала поляну. Все-таки не человек. Я испытал облегчение. Хорошо, что роль безжалостного убийцы досталась не негодяю из костей и мяса, а железке. Все-таки это большая разница — воевать с, может быть, и не совсем безмозглым железом или с такими же как ты сам людьми, из плоти и крови.
      — Жаловаться побежал…
      — Послушай… Получается, что он нас видит?
      Лицо у Чена сделалось таким, что я сразу понял, что он пожал плечами.
      — Не думаю. Скорее он просто среагировал на нападение.
      — Так это ты на него напал? А я думал, что это он на тебя накинулся, а потом еще и по всему киберу гонял, когда понял, с кем связался.
      — Нет, — серьезно ответил Чен, глядя на колыхание веток. — Он же маленький. Незаметный. Я ведь на него наступил, потом сел, потом упал…
      — Да, — легкомысленно согласился я, — это не всякий стерпит. Ну и кто кого у вас?
      Кусты, в которых пряталась крыса, загородила вторая сбитая башня. Она лежала в пяти шагах и загораживала треть горизонта. Чен уже пережил неудачу.
      — Ну, если считать, что он сбежал с поля боя, а я остался, то победа за мной.
      — А что, сетка это тоже его рук дело?
      — Скорее всего. Они много чего могут. Вон смотри, видишь крепления какие. Они….
      Движение башни я заметил краем глаза. Ствол излучателя плавно и совершенно бесшумно начал двигаться в нашу сторону.
      Интерес к Ченовым объяснениям я потерял сразу. То, что в это мгновение поворачивалось к нам, было штукой универсальной, как и наши разрядники. Она могла парализовать, а могла и разрезать на сто частей, и у меня в мыслях не было проверять, что именно она собирается сделать.
      Я поддел плечом смотревшего в другую сторону товарища, опрокидывая его на землю.
      Перемешанная с землей трава приблизилась и загородила собой все. Это было только половина дела. Ускользнув от непонимающего Ченова взгляда, я потащил его вперед. Опережая жадное, ищущее движение ствола мы со всех сил бросились к башне, стараясь уйти в мертвое пространство. Никто из нас не знал, что случилось, не знал, видит ли нас кибер или нет, но наверняка знал, что невидимка боевого луча не выдержит.
      Потому что ничто на этой планете не могло выдержать боевой луч.
 

Левый берег Эйбера.

Лес.

      Отряд эркмасса шел впереди, оставляя за собой след с которого нельзя было сбиться. Кусты, мелкие деревья панцирники втоптали в землю и ноги Бомплигавы сами собой переступали, оставляя голову свободной для размышлений и воспоминаний. Запах воды постепенно сменился запахом раздавленной зелени, что бодрил, заставлял шагать шире, но он сдерживался, не спешил.
      Казалось бы после чудесного спасения от ножа кровника, и из огня полыхающего дома ничему удивляться уже не будет, ан нет. Нашлось у Кархи чем удивить своего верного слугу!
      Бомплигава шел спокойно, лелея в памяти то, чему совсем недавно оказался невольным свидетелем.…
      …Сквозь заросли кустов берег виделся полосатым. Солнце заливало его, резкими тенями деревьев перечеркивая фигуры мечущихся в беспорядке людей. Один Карха, верно, знал, что там такое случилось, только Ему не было никакого дела до горя тех, кто бегал по берегу и до недоумения того, кто прятался в кустах, сжимая ненужный теперь лук.
      Император был мертв. Ошибки быть не могло. Он собственными глазами видел, как тело Мовсия уложили в телегу и на грудь положили венок из речной осоки, а сверху — меч. Так полагалось.
      Латники выпрягли лошадей и на руках понесли телегу со скоростью безумно медленной для раненого и безразличной для не живого.
      Выйди он на берег в тот момент, на него никто не обратил бы внимания, но он остерегся выходить.
      Он дождался, пока эркмасс Кори не собрал все войско и не увел его из леса. Воевать с демоном после того, что случилось ни у кого охоты не было, да и демон исчез, выполнив за Бомплигаву его работу. Теперь бы только собраться и уйти, но нет…
      Тут начались иные чудеса.
      Последние двое непонятно откуда взявшиеся и одетые и бедно и странно сидели на траве, на границе лагеря, и о чем-то беседовали. Он смотрел на них долго, прислушивался, но слова не долетали, хотя и без всяких слов понятно было, что это другие.
      Эти ушли не вместе со всеми, а на другую сторону реки.
      К демонам.
 

Правый берег Днепра.

Лес.

      Башня кружилась, и мы кружились вместе с ней. Один оборот, другой, третий…Боевой луч рвался из ствола, плавя воздух, разрезая кусты и заставляя глину течь вниз. На первом обороте он срезал все, что было ростом выше полуметра — кусты, деревья, оставил глубокий шрам на валуне, подпиравшем соседний разбитый кибер, а на втором он разрезал и валун, заставив неустойчиво балансирующую махину опрокинуться и скатится вниз. Единственно, что сейчас противостояло бешеному напору луча — глиняные холмы. Луч увязал в них, из-за вращения не успевая прожечь пласт глины насквозь. Рано или поздно он прорезал бы их до настоящей дыры и тогда… Унизительное бессилие соскочило с меня.
      Дрожащей рукой я перевел разрядник на боевой луч, чиркнул по кабелю…
      И все кончилось…
      Башня, по инерции, наверное, сделала еще пол оборота и встала. А перед этим багровый луч прервался и, остыв, стал простым воздухом. В обрушившейся на нас тишине слышно было только, как с шипением и треском остывает вокруг нас спекшаяся глина. Только сейчас я почувствовал, как в задымленном воздухе несет горелым камнем.
      — Умен, — сказал Чен. Лицо его было мокрым от пота. — Только вот соображаешь медленно…
      Я кивнул. Отвечать на подначку не хотелось — слов не было. Хотелось просто посидеть посмотреть в задымленное небо, куда мы только что чуть было не отправились. В переносном смысле, конечно.
      Шеф привстал, поднимая обрушившуюся на нас сетку, а я не шевельнулся. После того, что тут было, хотелось посидеть, унять дрожь в коленях.
      Только не получилось.
      Сквозь шум леса и треск остывающей глины до нас донесся механический рев и грохот.
      — Жаловаться побежал, — сказал Чен, объясняя моей фразой сразу все.
      Крыса возвращалась вместе с хозяином, словно сопляк-мальчишка со своим старшим братом.
      — Бежим …
      Сделав шаг, Чен остановился. Срезанные лучом кусты и деревья лежали перед нами непроходимым чадящим завалом, а по склонам, багровея от жара, сползала вниз глина.
      — На живца взяли, — сказал шеф. Что он имел ввиду я не понял, но переспрашивать не стал.
      Звук двигателя приблизился рывком. На мгновение он словно поднялся в небо. Машинально я поднял голову… Оп-па! Наш враг, каким-то чудом поднявшись метров на пять, летел сквозь пятнавший небо дым. Высоким прыжком кибер преодолел полосу кустов и сверху упал на обожженный край овражка, поводя стволом излучателя. Раньше он так не делал.
      — Интерференционный подъемник, — прошептал Чен еще более непонятно.
      Он поспешно захлопнул забрало, отрезая себя от мира и становясь совершенно невидимым для кибера. Меня толкнуло в бок, потянуло в сторону, и я сообразил, что Чен хочет сделать единственно возможное в нашем положении — прикрыться башней. Наш друг, даже если и обнаружит нас, вряд ли станет прыгать на нас сверху и утюжить гусеницами — слишком уж тут много всякого железа — а вот на всякий случай пройтись по обломкам метателем он вполне мог. В профилактических целях. Тем более, что дефицита в снарядах на такой глине у него быть не должно.
      Чен на палец приоткрыл забрало.
      — Сидим, ждем.
      — Может «воробья»? — прошептал я в ответ. — Отвлечем…
      Чен посмотрел на землю. Тень кибера мы хорошо видели. Он стоял все там же и негромко жужжа, ворочал башей. Тень ствола излучателя, словно стрелка взбесившихся солнечных часов бегала туда-сюда.
      — Он последний?
      А то он не знал. За информацию приходилось платить. Удовлетворение любопытства стоило нам почти всего «птичника». Дороговато, конечно, только как иначе?
      — Последний…
      — Подождем. Может быть обойдется…
      Я не стал переспрашивать, что будет, если «не обойдется». Минуты три мы сидели под это жужжание. Наш враг покручивал башню и по-прежнему нас не видел, а значит, у нас имелись все шансы на то, что все обойдется. Не будет же он тут стоять вечно? Уедет…
      Страх отпустил меня, прояснив мысли.
      Обиженная Ченом крыса тоже не сидела на месте и словно огромная капля ртути, кругами сновала меж обломками, то ли вынюхивая обидчика, то ли выполняя какой-то план. Кибер что? Он слеп и довольно далеко, а вот от этой блестящей тварьки можно было ожидать чего угодно, любых неприятностей.
      В конце концов, она могла просто наткнуться на нас, и что случится тогда, я не мог даже представить. Может быть ничего, а может быть и все, что угодно… Я почему-то представил, что этот кусок металла прямо на наших глазах начнет жрать глину пополам с углем и палками, расти, расти, и вырастет в такую же вот не знающую жалости махину. Эхо только что пережитого страха всколыхнулось во мне. Я вздрогнул. Нет. Таких нужно убивать, не давая вырасти.
      Глядя одним глазом за кибером, стал тихонько наклоняться к кабелю. Проще всего хотелось ткнуть ее ногой, но делать это — то же самое, что стучать ногой по камню — это одно сплошное железо. Да и пользы от этого? А кабелем могло получиться. Кабель я резал сидя на башне и срез получился косой — не очень удобно, но что делать? Розоватые жилы поблескивали в полуметре от меня, и я осторожно потянулся, надеясь, что задуманное удастся реализовать. Здесь не было пепла, и от этого затея моя могла вполне пройти.
      Тень моя удлинилась, но киберу было не до таких мелочей. Человек — и тот не сообразил бы, а уж кибер или эта тарахтелка…
      Если уж кибер нас не видел, то этот звереныш — и подавно!
      Спираль, что «крыса» описывала вокруг сбитой башни, все суживалась, и когда она приблизилась к нам на расстояние вытянутой руки, я наклонился чуть-чуть вперед и…
      Вечные аккумуляторы знали свое дело.
      Синеватая искра соскочила с кабеля и ударила «крысу» в бок. Она словно бильярдный шар, столкнувшийся с другим шаром, отлетела в сторону и замерла среди травы — серебряная на зеленом. Красиво.
      — Стой! — прошипела пустота за моей спиной. — Стой, дурак!
      Какая-то связь между ними была. Кибер прекратил жужжать. В нем что-то загудело и он, мягко оттолкнувшись от склона, упал вниз. Это было не падение камня. Скорее — падение орла. Плавное, хищное… Его движение всколыхнуло землю, волна спрессованного воздуха прокатилась через нас, сбив пламя с горящих кустов и обрушив прогоревшие ветки вниз. Похоже, что он безмолвно кричал, отыскивая своего маленького собрата. Его метатель вертелся туда-сюда, раздвигая дым, но цели для него не находилось.
      Чен схватил меня за руку и держал не отпуская, словно боялся, что я сделаю еще что-нибудь не то. Повинуясь его толчкам, я обошел башню и оказался с другой стороны. Позади нас что-то лязгало, а Чен все толкал и толкал меня вперед. Оглянувшись, я увидел, что наш кибер почти полностью загорожен кусками железа. Нас и метатель разделяло несколько метров бронированных обломков.
      — Быстрее!
      Пользуясь моментом, мы добрались до гребня и спустились. Уже не боясь метателя, я выглянул.
      Чёрт! Контуженая «крыса» потихоньку двигалась. Выходя из глубокого паралича, она сперва дергалась, но уже через секунду, словно напуганная этим ударом бросилась под защиту кибера, в открывшийся в боку люк.
      Все оказалось напрасным.
      Крыса оказалась такой же бессмертной, как и её хозяин.
 

Имперский город Саар.

Корчма «Бык на вертеле»

      После печальных событий в окрестностях Колдовской Железной Башни жизнь в Сааре замерла. Нет, она не прекратилась, но именно замерла. Жители города словно пришибленные смертью Императора Аденты и коронацией нового императора — Мовсия, сына Аденты, никак не могли переварить таких громадных событий. Доселе Саар считался тихим городишкой, и не замечалось за ним никаких серьезных событий — ну пожары, наводнения и чума не в счет. Этого добра хватало по всей Империи, то после того, что случилось каждый мог ехать хоть в столицу и жить там оставшуюся жизнь за деньги рассказывая о событиях последних дней — о Появлении Колдовской Железной Башни, о противостоянии с колдунами и демонами, о смерти старого императора Аденты и воцарении нового императора — Мовсия с рассказами о скорбных торжествах, о коронации… Этим можно было бы хвастаться и не уезжая в столицу, однако тут гордиться было не перед кем.
      Все жители изрядно обезлюдевшего города провожали скорбный караван с телом злодейски убитого Императора Аденты, были на поспешной коронации, все видели нового императора, и почти каждый мог смело говорить о том, что дотронулся до Императорского плаща, когда Мовсий, согласно обычаю, проходил по городу.
      Эвин тоже все это видел и теперь считал себя почти коренным жителем.
      Он жил у эркмасса, но, дорожа вольностью, во дворец приходил только ночевать. Бродя по городу, наблюдал, как потихоньку проходит ошеломление от удара Злых Железных Рыцарей.
      Уже три дня он ходил по городу, огибая по протоптанным тропинкам развалины, не помышляя даже о том, чем снискать хлеб насущный. Деньги у него пока были, долги чести розданы. Ковник мертв. Можно было просто несколько дней пожить, радуясь, что остался цел, после того, что произошло на берегу Эйбера, после того, что стоило жизни старому Императору и десятку его слуг.
      А можно было бы для поправления дел подумать о выгодной женитьбе… Это тоже входило в планы.
      А жизнь в городе налаживалась.
      Оттого, что где-то рядом обитали демоны, она не казалась менее желанной, а малый Императорский двор и ополчение, что стояло за разбитыми городскими стенами, давали горожанам возможность заработать. Поэтому кроме корчмы Пузатого Кавы расторопные горожане открыли еще пяток, щеголяя друг перед другом заковыристыми названиями. Эвин, развлечения ради, похаживал то в одну, то в другую, открывая для себя местную кухню.
      Эту вывеску он заметил еще вчера, но со временем вчера не вышло — эркмасс повел его к Императору Мовсию, чтоб своими губами он рассказал о том, что видел собственными глазами. А сегодня время нашлось.
      Остановившись в дверях, Эвин огляделся.
      Шесть ступенек приглашали его вниз в большой, на удивление хорошо освещенный зал. Факелов хозяин не жалел и они полыхали, освещая два ряда громоздких столов и тяжелые лавки рядом.
      Народу тут сидело не много — несколько городских стражников, похоже недавно сменившихся с караула и зашедших сюда погреться и разогнать кровь стаканчиком вина да десятка два горожан. В глубинку зала уходило несколько длинных, на десяток едоков столов, а в самом конце зала, совершенно на своем месте стоял наполненный огнем очаг. Рыжий вал пламени облизывал немалый котелок, висевший на цепи и разливной ковш. В довершение соблазнительной картины какой-то достойный старик, похожий на покойного брата Вельта, оберегая седую бороду от пламени, как раз орудовал им, наливая себе кубок. Эвин потянул носом. Запах шел с той стороны. Точно! Горячее вино! Вот это сейчас будет в самый раз!
      В брюхе появилось ощущение, что он уже отведал из кубка и ноги сами собой шагнули вперед.
      Он прошел ближе к огню, знаком показал чего хочет, и уже через мгновение в руке уже умащивался вместительный деревянный кубок. Торопясь и обжигаясь, он сделал первый глоток, расслабленно вытянул ноги и огляделся.
      Что его удивило — так это то, что медные солонки, что стояли на каждом столе блестели словно золотые. Такое усердие заслуживало одобрения и поддержки деньгами. Учитывая, что творилось вокруг — это было подвигом.
      Хозяин, похоже, тут знал свое дело.
      «Может быть и стряпня у него ничего себе?» — подумал Эвин, носом выбирая запахи из воздуха. Тут, кроме вина, пахло хлебом, хорошо жареным мясом и совсем рядом с ним жил пивной дух. Кто не мог позволить себе вина пил пиво. Судя по запаху тоже неплохое… Он поднял руку, чтоб подозвать бегавшего меж столов мальчишку, но услышал за спиной злой шепот.
      — Ты какое зелье сварил, мудрец? Я тебе за сонное зелье платил, а ты что подсунул?
      Старческий голос что-то пробормотал в ответ, но Эвин ничего не разобрал — слова тут же сменились хрипом.
      Лоэр не стал оборачиваться, а только повернул солонку так, что в отполированном боку отразился соседний стол. Искаженные до неузнаваемости сверкающей медью, в ней возникли два человека. Рыжебородый недружественно держал за горло седобородого. Тот разевал рот, но рыжий его и не собирался слушать. Он нуждался не в оправданиях, а торжестве справедливости так, как он ее себе представлял.
      Эвин не оборачиваясь, взмахнул рукой, и струя вина из кувшина окатила рыжебородого. Тот зашипел, словно был горячее вина, но соседа своего не выпустил. И тот и другой смотрели на него с удивлением, только у одного во взгляде было больше злобы, а у другого — благодарности.
      — Вон отсюда! — не громко сказал Эвин. — Мразь…
      Рыжебородый наконец сообразил чего от него хотят, отпустил стариковское горло и нехорошо скаля зубы полез из-за стола. Еще двое или трое за соседними столами привстали, обозначая, что пришли вместе с ним, и передвинулись поближе, одинаковым движением сунув руки под одежду.
      Драка тут никого не удивила. Все остались на своих местах, только привстали, чтоб лучше видеть.
      Уже жалея, что ввязался, Эвин быстренько прикинул шансы. Понятное дело, старик на Вельта похожий, ему не помощник, сам он тут чужак и вряд ли кто вступится за чужака. Во всяком случае, он сам не стал бы вмешиваться, окажись кто другой на его месте — затевающий драку должен представлять, как из нее выбраться….
      Светло… Ну да ничего. При известной сноровке факелы обрубить — плевое дело. У него меч, а у них по хорошему кинжалу… И это не страшно. Хуже другое. Наверняка у каждого по метательному ножу, а то и по два. У него, в Лоэре, последнее время прижился альригийский обычай носить перевязь с метательными ножами, но сюда, слава Кархе, новые веяния еще не дошли, но два ножа — это два ножа. Даже если их не два, а один….
      Рыжебородый швырнул солонку, целя в глаза и тут же прыгнул, налету взмахивая кинжалом.
      Уворачиваясь от удара Эвин отпрянул и, споткнувшись о лавку, навзничь полетел вниз. Мир стал темнее, над головой блеснули злые глаза, кто-то радостно вскрикнул и едва Лоэр почувствовал спиной доски, нанес удар. Он успел сообразить, откуда ударит лезвие, и отвернул голову. С сухим щелчком сталь ударила в доску в пальце от затылка, прищемив волосы. Старик оказался боек….
      Эвин встретил его ударом кулака, отбросившим резвого старца назад. Тот ударился о соседний стол, сбил посуду. В грохоте затерялся его крик, поднявший с лавок товарищей. Теперь перед ним сверкали три кинжала.
      Все они когда-то что-то умели, но ни старый озорник, ни товарищи его солдатами никогда не были. Они дрались не вместе, а порознь, ну это и к лучшему. Всерьез убивать их Эвин не хотел — город чужой, и хоть эркмасс здешний к нему благоволил все одно, хлопот потом не оберешься…
      Оттого он и ударил по-простому — сверху, не вкладывая в удар особой силы — не для того бил, чтоб разрубить, а для того, чтоб вожак сумел защититься. Тот все сделал правильно — поймал меч на скрещенные кинжалы, только что толку в той правильности, если эта правильность противником учтена и используется, чтоб тебя посрамить?
      Плавным, быстрым движением он повернулся спиной к нападавшим, и пока они не сообразили, что это значит, махнул мечом из-за спины вбок. В настоящей схватке двоих, по крайней мере, он развалил бы пополам, а тут успел повернуть плашмя и всего лишь сбил всех троих на землю. Двое задних отлетели назад, а старик, которому досталось больше всех, не своей волей просеменил вбок и, споткнувшись, навзничь повалился на доску.
      Это еще не конец. Все трое поднялись. Вон как глазки-то сверкают. Злые… Не ученые ещё… Доброты человеческой не понимают. Учить придется…
      Эвин начал осторожно пятится, точно зная, чего хочет.
      Шаг назад, другой…
      Он крутанулся, взмахнул ногой, целя зацепить кипящий котелок.
      Конечно попал, конечно зацепил. Носок сапога нырнул в пламя, ударил в медный бок и по подступавшим оскаленным мордам из котелка хлестнуло крутым кипятком. В воздухе вместе с криками обожженных повис запах доброго вина. Голодранцы выли, тряся руками и приплясывая, но и ему досталось!
      — Горим! — заорали сразу с разных концов.
      Волна жара прокатилась от ступни вверх. Пропитанный по придворному обычаю ароматным маслом сапог вспыхнул. Воды бы… Да где её тут найдешь, да и некогда — на него снова летел рыжебородый. Эвин взмахнул ногой, огонь фыркнул, почувствовав волю, и занялся шибче. От неожиданности, наверное, старик шарахнулся в сторону, и Лоэр, поддев его плечом кинул в сторону. Рыжий упал на опрокинутую лавку.
      Горожане заорали, чувствуя конец схватки — меч в руке, враг на полу, но Эвин их еще раз удивил — вскочил на стол и оттуда прыгнул на поднявшийся в воздух конец доски. Старика подбросило воздух. Он перелетел через головы подхватившей кружки, и с профессиональным интересом смотревшим за всем этим стражей, и с грохотом опустился на первые ступени лестницы.
      В три прыжка Эвин оказался рядом, ухватил за бороду, чтоб поднять, только ничего не вышло. Начались чудеса!
      Борода старика осталась в Эвиновом кулаке, а сам старик, став моложе и проворнее, перекатился под стол и выбрался с другой стороны. Эвин от удивления застыл, соображая что же произошло, но тут язык огня с сапога лизнул рыжие волосы и те вспыхнув, в миг осветили лицо старика… Да нет не старика. Молодого здорового мужика.
      — Хамада! — Заорал кто-то из быстрых разумом ротозеев, наблюдавших за дракой. — Это же Хамада! Двести золотых за его руки!
      Мгновенный вихрь поднял все на ноги, но, опередив их, знаменитый разбойник одним прыжком преодолел расстояние до двери и, не оборачиваясь исчез за ней.
      Толкаясь, и обгоняя друг друга, за ним бросилась толпа охочих до легких денег преследователей. За спиной вопил хозяин, взывая к совести едоков, только зря — никто не хотел платить, когда можно было заработать на щедрости эркмасса.
      Эвин задержался, чьим-то пивом затушив огонь на сапоге, и оттого опоздал.
      За дверями его встретили только развалины и сумерки.
      Он разом остыл, остановился, понимая, что искать в таких развалинах того, кто не хочет, чтоб его нашли дело глупое. Тут проще нарваться на удар ножа, а не на удачу — для любого беглеца Саар нынче был как дом родной: вокруг было столько развалин, что спрятаться можно было проще, чем в лесу.
      Вспомнив о горячем вине, победитель разбойников повернулся, чтоб допить оплаченное, но тут глаз уловил движение…
      То, что он сейчас видел, стоило и кубка горячего вина и 200 золотых.
      Шагах в тридцати от него, из-за обгоревших развалин, над которыми еще курился сизоватый дымок, выезжал Бомплигава.
      Живой и невредимый.
 

Имперский город Саар.

Дворец эркмасса.

      Император стоял спиной к нему и смотрел на закат. Хотя, скорее всего, не закат интересовал молодого императора, а Колдовская Железная Башня. Похоже, что он ждал, что рано или поздно на ней должен был появиться чей-нибудь флаг и тогда все разъясниться само собой. Но флаг не появлялся и загадка оставалась загадкой.
      Прикрыв за собой дверь, Старший Брат Ло несколько мгновений стоял у него за спиной, ожидая когда император повернется, но тот стоял, покачиваясь с носка на пятку, словно напевал что-то про себя. Монах понял, что не дождется, и тогда, кашлянув, начал без приглашения.
      — Император! Есть новости о демонах. Мы, наконец, узнали сколько их…
      Император не отозвался.
      — Сколько? — спросил из-за Императорской спины эркмасс Кори.
      — Их шестеро…
      Мовсий слегка наклонил голову. Не до конца, но обозначив хоть какой-то интерес.
      — Всего шестеро? Кто их сосчитал?
      — Никто. Точнее они сами себя сосчитали.
      Старший Брат тряхнул пергаментом, что держал в руке. Тот шелестя развернулся и повис, полураскрытый.
      — Они требуют для себя шестерых девственниц каждые десять дней.
      Мовсий обернулся на шелест, сперва не понял, а потом, сообразив, что не ослышался, задохнулся от гнева.
      — Требуют?
      — Да, — хладнокровно отозвался Брат по Вере. — У них сила.
      — Они сами…
      Монах развернул пергамент, прижал его ладонями к столу.
      — Нет. Вот письмо от Среднего Брата Вазуазия из Зенлинского монастыря Братства…
      Он задержался на мгновение, дожидаясь знака Императора, но эркмасс прикрикнул.
      — Чего ждешь?
      Старший Брат не отреагировал. Он прибыл из столицы и говорить хотел с новым Императором, а не его наместником. Император кивнул.
      — Он пишет, что вставший к демонам на службу разбойник Хамада сегодня утром, заявившись в монастырь братства пригрозил городу Зенлину, что его постигнет судьба Саара, если им не дадут двести золотых, шесть больших хлебов, четыре окорока, двенадцать кувшинов вина и не будут предоставлено шестеро девственниц…
      Света в зале почти не было, но и в темноте видно было, как лицо Мовсия пошло красными пятнами.
      — Карту! — бросил он. — Где это?
      — Рядом…. Только это еще ни о чем не говорит, — торопливо заметил Кори, показывая городок меньше чем в двух десятках поприщ от Саара. — Знаем мы растлителя Хамаду…
      Он осекся под взглядом Императора, но все-таки закончил.
      — Да и двести золотых какие это деньги для таких колдунов и воинов? Это, скорее, он о себе заботится….
      Монах усмехнулся наивности воина..
      — Ты, эркмасс, у нас прямой как копьё… Скрытой беды не видишь… Вряд ли Хамаде хоть одна девица достанется. Братья считают, что они им нужны для жертвоприношения…
      — Ты не заговаривайся, — остановил его эркмасс. — Бабы-то тут при чем?
      — Есть такой старинный обряд по овладению землей. Там как раз девственницы требуются. Правда, всего пять…
 

Правый берег Днепра.

Лес.

      Все-таки мы потихоньку приближались к разгадке. Корабль оказался «Солнечной короной». ОБ этом неопровержимо свидетельствовала надпись на куске переборки, что мы нашли в очередной куче металлолома. Их тут хватало. В этом месте лес походил больше на свалку мусора.
      Мы бродили по ней уже больше часа, все больше убеждаясь в том, что такие вот катастрофы даром для груза не проходят. Все, что нам попадалось, было не просто невозможно использовать, чаще всего мы даже не могли догадаться, чем же все это было до того, как очутилось тут скрученные, стиснутые, смятые железки.
      Только раз нам, можно сказать, повезло — мы наши несколько ручных ракетных комплексов, точнее в куче обломков сбитых, славленых друг с другом опознали, что это, скорее всего это были именно они. И никаких ракет, конечно…
      — Бесполезное занятие.
      Я уселся на обломок дерева и кивнул Чену на соседний пенёк.
      — А у тебя что, есть другое?
      Шеф не сел, а продолжил искать глазами металл.
      Прав был мой китайский товарищ, как не крути. Прав. Делать нам и впрямь было больше нечего. Настроенный локатор стоял в лагере и контролировал подходы к месту катастрофы со стороны города. В случае чего он предупредил бы нас о незваных гостях. А мы искали оружие, способное если не разрушить, то хотя бы повредить боевые машины. Это в нашем положении было единственно умным занятием. Все остальное вообще не имело смысла.
      — Нет, — признался я. — Другого нет. Но и это не занятие…
      Я замолчал. Говорить было не о чем. Шеф посмотрел на Стену Зла, чей верх хорошо было видно отсюда, на гордый обломок «Солнечной короны», возвышавшийся над стеной и над всем, что тут было.
      — Все-таки комплексы они везли.
      — Везли….
      — Возможно, мы не там ищем….
      — Возможно… Только где это «там»?
      — Может быть с той стороны…
      Может быть. С той стороны тоже хватало металла. Я не успел ни возразить, ни согласиться. Чен жестом остановил меня. Секунд пять он молчал, сосредоточенно вслушиваясь во что-то. Машинально я оглянулся.
      Вокруг висела самая прозрачная тишина. Ветки вокруг и те колыхались совершенно бесшумно. Я вертел головой, стараясь услышать то, что насторожило товарища. Если б это оказался кибер, то мы его обязательно бы услышали. На наше счастье они трещали так, что не услышать его было просто невозможно.
      — Кибер?
      Шеф покачал головой.
      — Нет. Локатор. К нам гости… Возвращаемся.
 

Левый берег Эйбера.

Апприбатский лес.

      Смотреть на тот берег можно было сколько угодно, только что это меняло? Деревья там оставались деревьями, трава травой и никакого дьявольского наваждения с копьем в руках не возникало. Ну, река. Ну, песок… Кусты еще знакомые… Трава…
      — Нет его, — сказал брат Пошша. — Хоть в три глаза смотри — нет.
      — Молитвы действуют… — поддакнул из-за спины брат Вирт. — Пляшут за нас Братья, молятся, поклоны кладут…
      Брат Ор, старший из них, прикрыл глаза. Не им решение принимать — ему.
      В прозрачном, не замаранном туманом воздухе, слышалось, как на том берегу падают в реку капли. Тут не было камней, перегораживающих русло, и эта капель, да журчание воды, обтекающей опущенные в воду ветки кустов, было единственным, что нарушало тишину. Странно только, что птиц не слышно… Ну да в таком колдовском месте много чего странного может быть.
      — Ну, тень руки Его над нами!..
      Уснастив узлы с одеждой на головах, троица ежась от холода правым шагом ступила в реку. Поверхность раздробилась кольцами, спешившими раньше Братьев попасть на другой берег.
      Все обошлось.
      Никто не упал, никого водяные Пеговы прислужники не утащили для растерзания. Торопливо облачаясь в рясы, они вертели головами. Тут уже начинались места, где вполне можно было повстречать Пеговых прислужников — колдунов и демонов.
      — Есть тут кто-то, — Пошша боязливо кивнул на кусты. — Вон ветки обломаны.
      От его слов у всех по спинам пробежал холодок. Несколько мгновений монахи смотрели, вспоминая рассказ Старшего Брата о том, что случилось в этом лесу несколько дней назад — смерть Императора и сама по себе событие, а уж то при каких обстоятельствах она произошла, и от чьей руки Адента смерть принял вообще все переворачивало с ног на голову.
      Откуда-то издалека ветер принес негромкое жужжание. Брат Вирт, так и не надев рясы, ухватился за фигурку третьего воплощения Кархи.
      — Поступь демона! Вера будет нам защитой! В круг!
      Они сделали шаг друг другу навстречу, но…
      Вирт упал на втором шаге. Это было два независимых движения — он одновременно делал шаг вперед и падал. Ор, чувствуя, что что-то не так посмотрел направо, но там уже никого не было — ни брата Пошши, ни деревьев, ни травы.
      Только тьма.
 

Имперский город Саар.

Корчма.

      Проводив Бомплигаву до ворот городского монастыря, где того встретили как старого знакомого, Эвин сколько-то постоял, убеждаясь, что его враг заночует за монастырскими стенами. Так оно и вышло. Заскрипел брус, что братья положили поперек ворот, и во дворе громко ударили о землю монашеские ноги, начиная вечернюю охранительную пляску. Когда пляска закончилась, он еще на всякий случай постоял немного в тягостном размышлении и вернулся в корчму. Жизнь поворачивалась совсем иным боком, и такой вот поворот следовало обдумать с кубком вина. Долги чести, оказывается, еще не оплачены, месть не завершена!
      Старик, чью жизнь он спас, дожидался его. Он оказался городским аптекарем. Причитая и охая, он осмотрел поцарапанную разбойничьим кинжалом шею Эвина, и тут же не отходя от стола, наложил повязку.
      Думая о своем Эвин рассеянно принимал изъявления благодарности. В корчме они остались одни и хозяин обхаживал их, чтоб его вечер не стал совсем уж пропащим.
      Старик что-то болтал, но Эвин его почти не слушал.
      Морда у кровника была довольная. Явно не бедствует. И в монастыре его принимаю. Не зря наверное… А все-таки Карха на его стороне! Он ведь ему его показал, а не наоборот. Бомплигава, наверное про него тоже думает, что живым их огня не выбрался. Значит, не ждет удара. Этим и следует воспользоваться. Один он теперь. Без телохранителей! Вот где удача!
      Старик закончив с изъявлениями благодарности пространно, но не мешая думать, стал рассказывать о своем изобретении — специальных огненных стрелах для подачи сигналов. Тут Эвин прислушался, но быстро потерял интерес — ну какой, скажите, толк от стрел, горящих в полете разными цветами? Сигналы подавать? Зачем, если эту работу отлично выполняют военные трубачи? Глупости…
      Но Бомплигава-то! Как он выжил?
 

Место катастрофы.

670 метров от эпицентра.

      Радиомаячок, что Десятый фиксировал все это время на одном и том же месте, сдвинулся и медленно начал перемещаться вдоль границы периметра. Среди здешнего безмолвия он смотрелся тускловатой звездочкой, медленно со скоростью около трех с половиной километров час двигавшейся к югу. Двенадцать минут Десятый отслеживал его со всем вниманием, ожидая всплеска активности, может быть активной локации или даже нападения, но источник ничем себя не проявил. Все осталось как прежде — немодулированные сигналы на аварийной частоте.
      Десятый отметил это, перебросил информацию Седьмому и Одиннадцатому, получил подтверждение и вернулся в прежний режим.
      Непонятности продолжались, шли своим чередом.
 
 
 

Правый берег Днепра.

Лес.

      Хоть я и противился этому, но лагерь мы все-таки перенесли за реку. Я стращал Чена бешенным кибером, но он настоял на своем — начальник.
      К моему удивлению он оказался прав. Кибер нас не тронул. То есть не просто не тронул, а даже на глаза не показался. Чтоб убедиться в его безразличии мы спустились вниз по течению километра на два и перенесли на тот берег палатку. Мне жалко было её терять, но Чен излучал такую уверенность, что и сам я поверил ему и не стал переправляться обратно.
      Тишина висела над деревьями, и только изредка до нашего слуха долетал плеск какой-нибудь слишком уж разыгравшейся волны.
      — Тут и встанем. До границы по моим расчетам еще метров двести.
      Тут было не только тихо, но и уютно — под здоровенными в обхват деревьями стелилась низкая трава. Учитывая, что дно палатки все-таки шилось из тонкого пластика, это было весьма кстати.
      У меня в голове это как-то не укладывалось. Во мне, словно условный рефлекс, вбитый последними событиями, сидело убеждение, что едва мы перелезаем за реку, то тут же появляется эта проклятая железка, а тишина висела, никак не собираясь рваться или дробиться на осколки.
      — Что это с ним?
      Чен понял о ком это я. Сам стоял и молча слушал.
      — Все нормально. Получается, что у него включена программа «Охрана периметра».
      Он сказал это так, что ясно было, что ни слова больше на эту тему говорить не собирается. Я настырно поинтересовался.
      — И что это значит?
      — Только то, что он охраняет площадку с радиусом в километр от «Солнечной короны». А мы несколько дальше.
      — А что нам на старом месте не сиделось?
      Я не то что был против переезда, но эта спонтанность… Решил — сделал.
      — Те, парализованные, хоть и первые, а не последние… Туземцы вернутся.
      — Обязательно. И что?
      — Сейчас они ученые. За реку не полезут. Надеюсь, что рефлекс у них уже сформировался.
      Он развел руками, охватывая и деревья, и траву, и кусты.
      — Мы тут от кибера защищены его программой, а от туземцев — страхом перед колдовством.
      Самое ближайшее время показало, что мой шеф кое в чем ошибается.
 

Левый берег Эйбера.

Апприбатский лес.

      Колдовской Железной Башни с этого места никто не видел. Братья тянули головы, однако деревья, поставленные Кархой вдоль реки, загораживали нечестивое сооружение от чистых взоров Братьев по Вере.
      — Что ж, братья. Дорога нам вперед. Исполним долг веры — дойдем до Колдовской Железной Башни!
      Кто-то за спиной недоверчиво вздохнул. Средний Брат Сэра его понял. Страха у Братьев перед встречей с демонами уже не было. Все знали, что всякого, кто ходил на тот берег, рано или поздно настигало колдовство, погружающее в сон. Ничего потом плохого от этого не случалось — не пропадали вещи, не заводились болезни и только, говорят, брата Кюгера, одержимого раньше видениями, вместо видений Божьих помощников стали преследовать безголовые демоны воды.
      Старшие братья все же посылали монахов, каждый раз надеясь, что что-то изменится, словно это зависело от них. Только вот ничего не менялось. Сидя в монастыре Братства, Брат Сэра считал, что, к сожалению, но сейчас он добавил про себя — «К счастью!»
 

Правый берег Днепра.

Лагерь страховщиков.

      Назвав нашу жизнь спокойной, я бы погрешил против истины. Спокойной она не стала, но устоявшейся — определенно. В ней появилась размеренность устоявшегося быта — появилась предсказуемость, обозначились дурные и хорошие стороны. Дурной стороной было отсутствие привычных удобств, а хорошей — сближение с природой. В частности — завтраки и обеды на её лоне. Пикники.
      Завтракать на траве для человека большую часть проводящего меж четырех стен — большое удовольствие, надо признать: свежий воздух, свобода от некоторых условностей, вроде тарелок, ножей и вилок, ну и, конечно же, возможность по настроению то сидеть, то лежать, то вообще есть стоя.
      Правда, частенько находились те, кому это удовольствие удавалось испортить. Время от времени в это дело вмешивались то киберы, то туземцы. Последние, конечно, чаще.
      Этот раз не был исключением.
      Локатор запищал, и я едва не подавился. Кусок мяса застрял в горле и если б не Чен, от души влупивший мне по спине, то кто знает, выжил бы я. У туземцев, я заметил, последнее время стала формироваться дурная привычка — появляться тогда, когда мы садились есть. Или это, наоборот, у меня появилась привычка, предчувствуя их появление браться за банку с мясом?
      — Опять, — с неудовольствием сказал я, вытирая ладонью губы. — Что ж у них за манеры такие? Опять поесть не дадут… Ну что они как маленькие? Все лезут и лезут. Лезут и лезут…
      — А они и есть маленькие, — со вздохом отозвался Чен, не хуже меня понимая, что придется трапезу прервать. — Ничего они в наших играх не понимают, но стремятся.
      Я смотрел на экран с отвращением он — с тоской.
      — Пятеро…
      Нет. Ей Богу это слишком. Я оглянулся, выбирая лопух побольше, чтоб вытереть руки. Только ничего рядом уже не было. Все-таки три дня на одном месте живем. Держа руку чуть в стороне, я начал искать в карманах что-нибудь, чего не жалко — бумагу или тряпку. Было же ведь что-то…
      — Пятеро? Это же ни в какие ворота не лезет… Хамство какое-то.
      У меня в спине стрельнуло, заныли мышцы.
      — Слушай, надоело мне все это…
      Я закряхтел, повернулся. Кусты рядом со мной затрещали, словно сердились вместе со мной. Ничего рядом не нашлось. Листьев и тех уже не было. Пришлось просто вытереть ладонь о траву.
      — А что делать? В какой-то степени я считаю себя ответственным за все то, что тут происходит, — несколько виновато сказал Чен. Все это ему надоело не меньше чем мне, но у него имелось чувство долга, куда больше, нежели чем у меня.
      — И за этих?
      Я кивнул на экран локатора, где красные точки продолжали двигаться в нашу сторону. На зеленоватом фоне они выглядели очень агрессивно.
      — И за них тоже. Точнее в первую очередь за них.
      Он попытался перевести разговор в шутку и блеснул эрудицией.
      — Помнишь? «Мы в ответе за тех, кого приручили»?
      — Я их не приручал, — пробормотал я, понимая, что он все-таки прав. Если на них наткнемся мы то самое большое, что им грозит — временный паралич. А если им не повезет столкнуться с кибером, то самое меньшее, что их ждет — легкие увечья… Мне-то все равно, а вот им… И все-таки в главном Чен был не прав.
      — Не приручал, ни приваживал и не прикармливал…. Нам вообще не ими заниматься следует, а кибером. А это, — я кивнул на локатор. — Это паллиатив. За этими придут другие. Еще толще. Еще тяжелее..
      Чен кивнул.
      — Ты, конечно прав, только нет ведь возможности? Нет?
      Пришел мой черед нехотя кивнуть.
      Тут и он тоже был прав. Мы последние дни ломали головы над тем как уничтожить киберов, но ничего путного в головы не приходило. Возможно какой-то шанс нам могла дать боевая башня, что недавно чуть не раполовинила нас, но это еще вопрос — повредит она киберу или нет и второй вопрос — как туда заманить этого Десятого? Был бы он один, можно было бы рискнуть последним «воробьем», отдав его на заклание, но тогда мы останемся вообще без всего и Седьмого, что неизвестно откуда выполз на нашу голову, контролировать не сможем.
      «Воробей», которого мы запускали теперь исключительно в режиме записи, приносил нам в клюве безрадостные вести — киберов там становилось все больше. Они чинились. «Крысы» сновали по лесу, отыскивая все, что могли починить, и стаскивали это в кучу, из которой и появлялись новые машины. Собранный ими из обломков, не иначе, Седьмой уже разъезжал по лесу как по полигону.
      Если мы лишимся наших летающих глаз, то все станет еще хуже.
      Это будет проигрыш, куда хуже, чем нынешняя ничья.
      Мой китайский друг поднялся, подхватил разрядник.
      — Пойдем. А то не успеем.
      Я остался сидеть, демонстративно покачивая ложкой. От унизительного понимания заданности ситуации мясо уже не лезло в горло. Все равно ведь придется идти. Все равно!
      Аппетит пропал, но и впрямь нельзя было все это пускать на самотек — передавит он их там, точно передавит… Нужно что-нибудь радикальное придумать….
      — Пожалей их, — сказал он очень серьезно. Пару секунд я выдержал, глядя в его глаза, потом с кряхтением поднялся, хорошо представляя, что последует за всем этим. Не в первый раз.
      — С твоим голосом только милостыню просить… Ладно. Пойду. Только я пойду с условием…
      — Ну?
      — Давай их на том берегу встретим.
      Чен пожал плечами, словно услышал какую-то блажь. Я и сам понимал, что для поддержания легенды следовало этот монашеский орден перехватить на нашей стороне, только ведь спина-то не казенная. Каждый раз таскать этих упитанных ребят через реку — удовольствие не из самых больших. А худеньких там не было. Худых, видимо, в другие места посылали.
      — Надоело мне их через реку на горбу таскать. Это пятые?
      — А что я их считал что ли?
      — Пятые… Юбилей, можно сказать. Надо им подарок сделать.
      Продолжая шарить в карманах, я наткнулся на Ченову листовку. Догадываясь о его реакции, доставать и рассматривать её я не стал, и так с прошлого раза помнил, что пластпапир смотрелся еще очень свежо, можно сказать — играл красками.
 

Имперский город Саар.

Дворец эркмасса.

      Императору Мовсию нравился этот зал. Дубовые плахи пола, а не каменные плиты, как в Эмиргергере, наполняли небольшой зал теплом. Тут было спокойно, уютно даже. Тут не хотелось вспоминать о неприятностях — в голову лезли мысли о молодых женщинах, об охотах, о пирушках. Конечно, недавняя смерть отца накладывала свой отпечаток на все происходящее, но жизнь потихоньку брала свое. Он был молод, он получил власть над Империей Двух Семибашенных Замков, по его слову могло случиться очень многое и не только неприятное…
      Только сегодня был совсем иной случай. О веселье нужно было на время забыть.
      У стола, с той стороны, что еще не была заставлена кубками, а завалена пергаментами, стояли два монаха. На их сумрачных лицах жила не радость жизни, а озабоченность. Они напоминали молодому Императору, что все, что случилось — то случилось: оставалась торчать у всех на глазах Колдовская Железная Башня, неведомые пришельцы продолжали осквернять своим присутствием леса вокруг Саара и берега Эйбера и даже освобожденный ими разбойник Хамада, до сих пор Мовсию не известный, отирался где-то рядом.
      По городу непонятно откуда ползли слухи о неведомых демонах, один другого страннее и никаких концов пока найти не удавалось…
      Мовсий кивком пригласил Старшего Брата Ло к столу. Верлен уловив движение императора расторопно поставил перед Старшим Братом кубок.
      — Ну, что нового? Пляски Братьев….
      — Да! — торжественно сказал Старший Брат. — Пляски принесли нам удачу! Вот что Братья нашли в лесу.
      Мовсий привстал. Это и впрямь было чудом! До сих пор все, кого они посылали в лес, не могли пройти и поприща по правому берегу Эйбера. Их настигало колдовство, переносившее разведчиков обратно, на левый берег. Издали, с деревьев только, удалось рассмотреть, что демонов стало двое, и они колесят по лесу, словно по своей собственной земле.
      — Нашли? Им удалось пройти?
      Нет. Чуда не случилось.
      — Нет. Они сумели выманить демонов и рассмотреть их издали, но войти в заколдованный лес все же не смогли. Реку они как всегда сумели перейти, но дальше ничего не помнят.
      — Тоже как всегда… — обронил Верлен. — Слушай, Мовсий, может быть давай, все-таки я схожу?
      Император не ответил и монах продолжил.
      — Когда они очнулись от колдовства, это брат Пехага нашел у себя за пазухой.
      Средний Брат Черет, помощник брата Ло раскрыл папку, достав рисунок. Мимоходом он, в который уже раз представил, как грязные руки колдуна роются около его сердца, и передернул плечами. Он бы такого не выдержал.
      Изображение поражало тонкостью и четкостью. Казалось, что каким-то колдовством, на тонкий-тонкий пергамент перенесена часть настоящей жизни, часть чего-то существующего на самом деле. На куске пергамента неизвестный рисовальщик не меньше чем в двадцать красок изобразил неведомого колдуна… Тот словно живой потрясал копьем. Даже отсюда видно было, что враг силен, горд и заносчив.
      — Это точно такие же, как и те пять штук, что сегодня утром братья отыскали на базаре. В народе брожение…
      За спиной Императора засопело, потянуло винным духом, переплетенным с запахом хорошей ветчины.
      Верлен через его плечо посмотрел на рисунок, поцокал языком…
      — Да… Это славные рыцари… Таких хорошо иметь у себя в первой линии.
      Не поворачиваясь, Мовсий переспросил.
      — С чего ты взял, что они рыцари?
      — Твой отец так говорил… Да и вон, погляди, какое копье!
      — Мало ли что копье. Дурак копье возьмет, так он, что сразу и рыцарь? У рыцарей должны быть гербы.
      Он повертел в руках рисунок, поднял глаза на монаха.
      — Есть ли у них гербы? Тут не видно…
      Старший Брат кивнул и повернулся к сопровождавшему его монашку. Тот в два скользящих шага очутился рядом и по знаку Старшего Брата развернул кусок пергамента, на котором были нарисованы гербы страшных пришельцев. По сравнению с портретом рыцарей, что упал с неба, он был грязным и грубым, и он испытал стыд, смешанный с раздражением.
      — Есть. У одного коса, а у другого короткое копье и щит.
      Император машинально посмотрел на свой герб, что вытканный из шерсти единорогов висел на стене и покачал головой.
      — Копье и щит — еще куда ни шло… Но коса? Не по-дворянски это…
      — Мы еще не знаем дворяне ли они или нет.
      Старший Брат почесал голову и с тем же раздражением добавил:
      — Да и кто знает, чем тамошние дворяне занимаются… Может, с косой ходить — у них самое дворянское занятие…
      Император пропустил глупость меж ушей. Монах — что с него взять? Пусть и умный, но монах…
      — Скорее уж это оружие.
      — Или изображения их Богов.
      Император не ответил. Это и в самом деле могло быть чем угодно. Племена на недавно отвоеванных окраинах империи, куда еще не успели добраться Братья по Вере и стать там твердой ногой, вообще поклонялись связанным палкам и даже запахам.
      — Да. Советчики из вас… Позовите-ка Шумона.
      Ждать пришлось недолго. До библиотеки эркмасса, в которой императорский библиотекарь пропадал почти все время, было рукой подать. Кубки не успели опустеть, как он встал около стола и поклонился новому Императору.
      — А-а-а-а! Шумон. Мы тут спорим. Нужен твой ум…
      — Он всегда при мне, — серьезно сказал библиотекарь. — И всегда в твоем распоряжении.
      Рукава его серебрились книжной пылью. Император махнул рукой, и монах протянул ученому таинственный лист.
      — Посмотри на них. Что скажешь?
      Шумон подошел к окну. Он посмотрел лист на свет, понюхал зачем-то и только после этого стал рассматривать.
      Сдерживая смех, Эсхан-хе ткнул локтем в бок Мовсия.
      — Ученый…
      — Какая она красивая! — невпопад сказал книжник.
      Мовсий Эмирг взял листок из его рук и посмотрел на женщину. До сих пор ему было как-то не до нее. Он все больше обращал внимания на рыцарей. Женщина, даже девушка была не просто красива. В ней было что-то гордое, то, за что женщину стоило любить. Только ведь слышать такое от библиотекаря… Может не зря про него и про императрицу-то… Он тряхнул головой. Нет. Чепуха… Отец не допустил бы.
      — Ах ты бабник…
      Он посмотрел на портрет другими глазами.
      — А ведь явно из благородных.
      Из-за спины поддакнул Верлен.
      — Да. Лицо умное, кожа гладкая… Не простая женщина.
      Мовсий повернулся к Старшему Брату.
      — А что говорят в народе?
      — Говорят, что это дочь Императора Севера. Эти двое похитили ее и теперь требуют выкуп. А папаша готов отдать половину империи.
      Они замолчали, все вместе глядя на незнакомую женщину.
      — Где хоть она, эта империя? — спросил Верлен. — В какой стороне?
      — Говорят за морем… — ответил Шумон, не сводя глаз с женщины. — Правда я о такой и не слышал….
      Император проследил за его взглядом и некоторой досадой сказал.
      — Кто бы об Отечестве что-нибудь хорошее сказал. А то у вас все хорошее за морем… И бабы и Империи…
      — Ну что ты, Твое императорское величество… И жители Империи и славное и преданное тебе рыцарство….
      Император вздрогнул и взмахом руки прекратил словоизвержение Верлена. Старший Брат воспользовавшись тишиной сказал:
      — Нет тут правды…. Сказки народ плетет.
      Верлен, чувствуя раздражение Императора, сердито повернулся к монаху.
      — Почему это — «сказки»? Что, если не по твоему, то сразу и «сказки»?
      — Мои дознаватели работали — концов не нашли. Не знаю кто подбросил, как… Один в лесу нашел, другой — в реке выловил… А раз так — нет за этими словами правды.
      — Покажи, что на базаре собрал.
      Нехотя Старший брат достал из-под полы шкатулку и поставил перед Императором. Он пальцем поддел крышку, не касаясь высыпал рисунки на стол. Они были неотличимы друг от друга. На каждом тот же рыцарь и та же благородная дама в фамильных драгоценностях. Теперь, после того, что он узнал о ней, она привлекала его куда больше.
      — Что думаешь?
      Мовсий покосился на Кори. Тот ответил сразу.
      — Это приманка.
      — Для меня?
      Эркмасс смутился.
      — Нет. Для тех, кто попроще.
      Он ткнул пальцем в ожерелье
      — Посмотри на драгоценности на этой даме. Половина наших рыцарей туда полезет туда только из-за них… Я уж не говорю о возможности породниться с этим самым Северным императором…Кто-то хочет нас ослабить.
      Мовсий понял, помрачнел. Золото заставляло двигаться любое дело. А если к золоту еще и прилагалась дочь императора… Тут у многих верных слуг могут глаза на лоб вылезти.
      — Надо срочно собрать все эти изображения и забросить их к Альригийцам. Может быть там дураки найдутся, тоже из-за этой красотки к ним полезут…
      Кори, оторвав взгляд от портрета, добавил.
      — И надо усилить охрану дороги. Пусть наших отлавливают, и возвращают назад. Людей нам терять незачем. В лес вперед пусть ходят только наши лазутчики.
 

Правый берег Днепра.

«Солнечная корона».

      Одна радость — у туземцев, кажется, все-таки выработался условный рефлекс.
      После того случая, когда я подбросил им листовку, они перестали лазить в лес. Я думаю, что поняли, что ничего из этого не выйдет и прекратили напрасные усилия. Чен блеснул эрудицией и сказал:
      — Плетью обуха не перешибешь.
      Я не понял, что он имел ввиду, но переспрашивать не стал — по глазам видел, как ему хочется, чтоб я переспросил. Ничего. Потерпит.
      Облегчение это было временным. Ни он, ни я не думали, что это благолепие навсегда. Скорее наоборот, оба мы знали, что рано или поздно любопытство вновь взыграет в туземцах и те опять полезут к нам.
      То есть к ним. К киберам.
      Поэтому образовавшееся свободное время мы посвятили самому важному — поиску оружия.
      Уверенные в собственной безопасности мы два дня бродили по лесу, роясь в кучах железного хлама. Копий из этого можно было бы наделать сколько угодно, но ни на что другое все это не годилось. В очередной раз мы сидели под деревом, отдыхая.
      — Ну не может же быть так, чтоб совсем ничего!
      Чен пожимал плечами.
      После того, что случилось, свалок вокруг «Солнечной Короны» имелось предостаточно. Мы нанесли их на карту и исследовали одну за другой. Исключение составляли те, что оказались в зоне термического удара. Туда мы пока не залезали. Не из эстетических пристрастий, разумеется. Просто ходить там было опасно — наша невидимость мало чего стоила, если каждый шаг можно было бы отследить по облачкам пепла, взлетавшим из-под ног, да теням, отлично наблюдаемым на пустом и ровном месте..
      Но пришло время, когда нам пришлось рискнуть…
      Уж больно многообещающе выглядела та куча железа. Издали в ней виднелось что-то сильно смахивающее на хвостовик ракеты. Одно плохо — до неё, если мерить шагами, оставалось около сорока шагов по покрытой пеплом земле.
      И все же соблазн был велик. Я огляделся. Поваленные деревья, куски железа, местами трава, но большей частью — уголь и пепел.
      Кибера, конечно не обнаружил, но у меня хватало ума понять, что если я не вижу его, то это вовсе не означает, что он не увидит меня.
      — Рискну, — решил я. — Ничего не остается, как рискнуть…
      — Рискнем, — согласился шеф. Наверное, кусок ракеты померещился не только мне.
      Осторожно переставляя ноги, мы пошли, дав ветру возможность играть с пеплом. Ток воздуха отмечал наш путь дымным следом. Тут не знаешь что лучше — бегом бежать или брести осторожно.
      — Недоработка, — сказал я. — Я в отчете напишу, чтоб они этот комбинезон пылесосом оборудовали…
      — И тенеуловителем.
      Наши тени бежали впереди нас, словно их тоже жгло нетерпение.
      Привлекший нас кусок железа действительно оказалось хвостовиком. Только рассмотреть его мы не успели. Чен только радостно сказал — «Ага!», как по металлу звонко ударила глиняная очередь, наполнив воздух вокруг нас звоном и керамической крошкой. Мы прижались к оплавленному металлу и переглянулись.
      — Ты слышишь его?
      Я вовсе сбросил с головы капюшон невидимки, освобождая уши. Ничего. Только железный звон от глиняных пуль. Казалось, да, наверное, так оно и было, что стреляет он откуда-то сверху. Спрессованная катастрофой куча тряслась, звенела и рассыпалась. Сыпались какие-то куски труб, смятые диски… Только в этом звоне не слышалось главного — грохота двигателя.
      — Нет.
      Это значило, кибер пока что болтался где-то далеко, только ждать его мы не стали.
      — Назад!
      — Вперед!
      Новая очередь, показала, что прав я. Возвращаться мы не могли. Пространство перед кучей как раз и простреливалось. За нашими спинами стояли деревья, но до них оставалось шагов пятьдесят. В то, что мы пройти их под пулеметом как-то не верилось.
      — Отсидимся, — предложил я.
      — Раздавит, — сказал Чен. — Самоубийство страховкой не покрывается.
      Я ему поверил сразу. Все-таки опыт общения с киберами у нас был, но… Кинув взгляд на покрытый дымными фонтанчиками путь к спасению я возразил.
      — Так это может, минут через пять. А если побежим, то и минуты не продержимся. Прямо сейчас и пристрелит.
      Чен не успел ни возразить, ни согласиться. Удары пуль по металлу сменились рикошетом. Рядом словно мартовский кот заорал. Киберу явно что-то почудилось — может быть ветер — и он ударил очередью пуль на пятьдесят, левее нашей кучи.
      Там взметнулась пыль, пепел задрожал, обнажая рваный, в дырах металлический лист. Чен не пожалев руки потянул его на себя. Я понял, чего он хочет.
      Нам могло повезти, а могло и нет. Дело случая и удачи. Но это все же лучше, чем сидеть на месте и ырах металлический оист. л и сьи сьехал е нашей кучи. очудилось я возразил. ждать смерти.
      Рев кибера слышался совсем рядом. Казалось, что куча рассыпается не только от пуль, но и от этого рева.
      Мы поняли друг друга без слов. В одно мгновение лист оказался у нас за плечами, прикрывая от камней.
      — Бежим!
      Все-таки не престаю я удивляться добротности земной техники!
      С неба рухнул, чуть не на части развалился, а поди ж ты. Стреляет! И как метко! Он попал в нас буквально на пятом шаге. Меня толкнуло вперед, и я волей-неволей побежал еще быстрее. Я смотрел под ноги. Рядом вздымался шлейф пепла из-под невидимых ног шефа.
      Упасть значило погибнуть.
      Бежали молча. Говорить было не о чем, да и грохот над нашими головами стоял такой, что все одно никто ничего бы не услышал. Мы были заметны, словно солнце в небе и слышать нас мог кто угодно хоть за километр.
      Деревья укрыли нас стволами, словно были с нами заодно. Я с облегчением уронил железку. Чен протащил ее еще пару шагов один, но не удержал и тоже бросил. Три-четыре секунды кибер вколачивал в нее припасенные для нас боеприпасы, а потом, сообразив что-то, бросился за нами прямо в лес. Но тут уже не нашлось ни пепла, чтоб нас выдать, ни железа, чтоб показать ему где мы находимся.
      Он с размаху ударился о стволы. Несколько деревьев позади не выдержали напора, но мы уже выбежали на берег. Рев за нашими спинами взлетел вверх. Кибер не хотел нас отпускать. На бегу я оглянулся. Поняв, что сквозь лес не пройдет, он поднялся над верхушками, став похожим на древний боевой вертолет, и лупил по берегу, надеясь задеть нас. По залитому светом песку запрыгали рассыпчатые фонтанчики.
      — Песок! — крикнул Чен. — Следы!
      Он наверняка имел ввиду, что враг по следам на песке определит где мы и тогда — конец.
      — Дерево — проорал я в ответ. — Правее дерево!
      Приметное дерево, совсем недавно украшавшее собой берег, лежало, наполовину погрузившись в воду. Его ствол словно мостом перекрыл полосу песка. Дождавшись момента, когда ствол метателя рыхлил левый край пляжа, мы пробежали по стволу и разом прыгнули в реку.
 

Имперский город Саар.

Саарский монастырь Братства по Вере.

      — Кто спорит? — Бомплигава отхлебнул вина, поднял брови, показывая, что оценил вкус и любезность Старшего Брата. Вино и впрямь того стоило. — Конечно, договора должны выполняться.
      Старший Брат Ло прижмурился. Стол, покрытый свитками пергамента и чернильницами, не располагал к долгой трапезе, намекал на то, что все-таки разговор должен идти по делу, а не просто так.
      — Я рад, что мы нашли точку, от которой и дальше пойдем к взаимопониманию. Наш договор касался…
      Старший Брат замешкался, не желая называть вещи своими именами. Все-таки хоть и монастырь, своя власть кругом, но все-таки, все-таки, все-таки… Бомплигава чуть улыбнулся и пришел на помощь монаху.
      — Мы договорились о том, что я по твоей просьбе освобожу душу Императора от тела.
      Старший Брат облегчено кивнул.
      — Верно! Освободить его душу… И что же?
      — И что же? — повторил Бомплигава.
      — И ничего…. А «ничего» не может стоить 3000 золотых, которые ты получил за эту работу…
      Это был упрек. Гость смотрел на хозяина, словно не понимал того, что тот говорит. Хозяин же под его взглядом только улыбался и покачивал головой. Бомплигава наклонился к Старшему Брату.
      — Твой человек обещал мне, что Император выйдет вторым. Его клятву слышал Карха! А он не вышел…
      Он почувствовал, что горячится, и взял себя в руки.
      — А тот, кто вышел, так мертв, что даже пляска всех братьев Империи не вернет его к этому столу…
      Старший Брат засмеялся. Сперва тихонько, потом все громче и громче.
      — Да. Тот — мертв. Но Император жив! Не его ли славили сегодня в часовне?
      — Ты плох умом… Император мертв. Я собственными глазами вдел тело…
      — Мертв Адента, — лукаво сказал Старший Брат, — а Император жив!
      Теперь засмеялся Бомплигава. Правда, в его смехе уверенности было меньше, чем в смехе монаха.
      — А разве это не то, чего ты хотел, когда нанимал меня?
      — Я хотел, чтоб ты освободил душу Императора… Ты обещал. И твою клятву тоже слышал Карха.
      Пальцы на руках наемника сжались в кулаки.
      — Чего ты хочешь? Чтоб я вернул деньги? У меня их уже нет.
      Старший Брат молчал, глядя на наемника, словно сказать ему было нечего, только не верил в это гость. Обо всем подумал, хозяин, обо всем… Но молчать — значит признаться в неудаче, и он продолжил.
      — Если хочешь, я убью для тебя нового Императора.
      Старший Брат предостерегающе вскинул руки.
      — Уймись! Зачем мне это? Если не можешь отдать долг золотом — отдай долг не кровью, а службой.
      Бомплигава вздохнул свободнее.
      — Да что нужно-то тебе?
      Старший Брат посмотрел в окно, за которым виднелись верхушки деревьев, и вздохнул.
      — Простое дело… Узнай, кто это выполнил за тебя твою работу — и мы в расчете.
 

Днепр.

Ближе к правому берегу.

      Мы упали в воду, оставляя между собой и сумасшедшей боевой машиной слой вещества более плотного, чем воздух. Он бил по всплеску. Глиняные пули буравили воду вокруг нас, делая прозрачную воду мутной от вздыбленного песка. Меня несколько раз тупо ударило по ногам, но тут нас выручила река.
      Сквозь прозрачную тут воду я разглядел угловатую громаду, чуждую этому миру. Четкие линии, сходящиеся под прямым углом, не могли быть ни камнем, ни деревом, ни уж тем более, подводными водорослями. Не рассуждая, я дотянулся до стенки контейнера и укрылся за ним.
      Отсиживаться нам пришлось минут десять. Потеряв нас из виду, кибер, огромный как слон, еще сколько-то пострелял по воде, потом постоял, шевеля метателем словно хоботом, а затем и вовсе ретировался в лес, посчитав задачу выполненной.
      Сидеть под водой было безопасно, но всю жизнь тут не посидишь. Первым голову высунул наверх Чен. В надводном мире царила тишина. На истерзанном берегу остались следы движителей и песчаные кратеры от глиняных пуль. Готовые мгновенно уйти назад под защиту контейнера, мы вышли к берегу и прислушались. Позади журчала вода, впереди шелестели листья.
      — Ушел?
      Если б тут было совсем тихо, то я не поверил бы этой тишине. Однако лесной воздух донес до нас затихающий шум двигателя. Хорошая, конечно у нас техника, но, слава Богу, глупая…
      — Ушел.
      Одно это слово превратило поле боя в курортное место. Мы присели на дерево, спрятав тени в мутной воде.
      — Как удачно все вышло, — заметил Чен. Он провел рукой, указывая на верхушки деревьев. Одного взгляда оказалось достаточно для того, чтоб понять, как тут оказался наш защитник — прилетел. Сбитые верхушки образовывали прямую линию, тянувшуюся прямо к нам и явно упиравшуюся в тот самый ствол, на котором мы и сидели.
      — Если б не оно, то и не знаю….
      Ствол оказался здоровым, в обхват и контейнеру должно было достаться. Я машинально посмотрел вниз, чтоб узнать, как тот перенес встречу с деревом и замер.
      Течение снесло поднятую муть в сторону и на дне сразу стали видны разбросанные вокруг контейнера продолговатые предметы очень похожие на скругленные с одной стороны цилиндры.
      Не веря собственным глазам, я снова плюхнулся в воду…
      Изо всех свалок, что образовались в дебрях после крушения «Солнечной короны» эта свалка оказалась наилучшей! Не свалка, а золотые россыпи!
      То ли слепой случай, то ли, напротив, законы физики сыграли так, что, что в иных местах все, что покинуло стены корабля превратилось в осколки, но в этом месте кое-что уцелело.
      Конечно, нельзя понимать это «уцелело» буквально. Это словно следовало брать в большие кавычки. В очень большие.
      И, тем не менее, если в других местах мы встречали груды металла, иногда даже не догадываясь о том чем было это железо до катастрофы, то в этом месте его назначение угадывалось сразу.
      И еще в одном нам повезло. Хотя, наверное, тут одно везение в буквальном смысле этого слова вытекало одно из другого. До этого места не добралась ни одна «крыса», так как наша находка оказалась под водой. Днепр в этом месте положил прихотливую петлю и вот в нее-то и рухнул контейнер самыми для нас сейчас необходимыми вещами. Можно сказать с предметами первой необходимости.
      Стальной короб от удара покорежило, но все-таки даже на глаз видно было, что целого в нем больше, чем разбитого.
      — Голконда! — блеснул Чен эрудицией, обозначив так совершенно понятную и обыденную вещь — остатки ранцевых пусковых установок.
      Я нырнул к золотым россыпям и, зацепившись за полуоторванную створку, огляделся. Точно. Ракеты. Те самые, которые мне везде чудились. Дно усеивали десятки ракет и несколько стартовых комплексов. Я подхвати тот, что лежал ближе и вынырнул. Ощущая в руках приятную тяжесть, я совсем уж было приготовился поднять его над головой, но меня остановил крик.
      — Стой!
      Я послушно замер, стараясь угадать, что так испугало шефа.
      — Не вынимай его из воды…
      Пришлось пожать плечами. Нет, конечно, опасения Чена я понимал. Никто не знал предела чувствительности аппаратуры кибера.
      — В нем меньше железа, чем в их доспехах.
      Смешно было бы найти оружие и бросить его из опасения, что тот, против кого мы рассчитывали его использовать вернется.
      — Возможно, — невозмутимо ответил шеф, хмуря брови, — но больше, чем ноже того парня, которого мы спасли от виселицы. А ведь его-то кибер обнаружил.
      Чен морщил лоб. Я стоял.
      — Если что — опять в воду уйдем, — сказал я. Мелькнула у меня идея использовать ту маскировочную сеть, что «крысы» натянули над разбитым кибером, но я приберег её. Таскать тяжеленные аккумуляторы из-под носа противника тоже было не лучшим решением и не меньшим риском.
      — А если он придет и останется? — возразил шеф. Он решительно сполз с дерева и пуская круги по воде подошел ближе. — Хватит на сегодня неприятностей.
      Находки мы решили разглядывать под водой. Пока я рассматривал то, что лежало около контейнера, Чен заплыл внутрь и начал выбрасывать оттуда округлые пластиковые упаковки. Такие мне уже приходилось видеть, когда мы расследовали случай на полигоне в Эллау. Известная история. Там еще чуть было не сожгли туземный поселок… В каждом из серебристых контейнеров хранились пусковая установка и четыре ракеты. Я бросил рыться в песке и присоединился к Чену. В здравомыслии моему шефу не откажешь — зачем брать то, что выпало из контейнера и возможно, повредилось при этом, если можно найти что-то, по крайней мере на первый взгляд не выглядит поврежденным? Такую осторожность можно только приветствовать. Теперь имелась хоть какая-то гарантия того, что ракета вылетит, а не взорвется прямо за спиной.
      К сожалению, мой оптимизм оказался чрезмерным.
      Первые двенадцать штук оказались не лучше того, что лежало россыпью на речном дне. Корпуса оказались растрескавшимися, а парочка вообще развалилась прямо в моих руках. При попытки поднять их из каких-то ручьем текли воздушные пузыри, а кое-откуда вообще выплывали местные рыбы.
      Чен пролез в самый конец и вытащил вроде бы целый контейнер. Говорить под водой мы не могли, и он знаком приказал отложить его в сторону. Таких там нашлось пять штук.
      Сложив добро в кучу, мы опять уселись на бревно, чтоб поговорить.
      — И как мы это унесем?
      Каждый из них весил килограммов тридцать.
      — Полагаю под водой. По дну. Оттащим подальше, а уж там как придется…
      — Так что ж её таскать туда-сюда? Все равно сюда обратно придется тащить. В смысле в километровую зону.
      Колонна «Солнечной короны» торчала над лесом, но сколько до неё — не определить. Конечно, меньше километра, раз наш противник примчался сюда, но вот насколько меньше?
      — Сперва давай определимся можно этим воевать или это так… Обман зрения. Я предпочитаю узнать об этом где-нибудь в сторонке. Подальше от этой сумасшедшей железки.
      Он оглянулся, словно упоминание о кибере могло привлечь его на пляж.
      — При той остроте зрения, что ему досталась от конструкторов…
      — Не думаю, что все так плохо. Скорее всего, нам просто не повезло.
      — Это точно, — согласился Чен, — не повезло.
      — Я о другом. Скорее всего, он был где-то рядом. Тут пепла на сто лет запасено. Неужели он за каждым пыльным вихрем гоняется?
      Чен пожал плечами.
      — А что ж тогда?
      — Тени. Он увидел движущиеся тени.
      Шеф почесал подбородок, нехотя согласился.
      — Возможно. Только ведь это не тень. Это — железо… Отчетливый сигнал на локаторе. Его ни с чем не перепутаешь.
      — А вот это мы сейчас и посмотрим.
      На том берегу наблюдался невысокий, всего-то метров десять, холмик. Не желая рисковать тем, что хотя бы выглядело целым, я нырнул и, ухватив пару обломков, по дну пошел вперед. Дойдя до мелкого места я, не выходя из воды бросил обломки на берег.
      Никуда он не ушел. Этот поганец затаился за ближними деревьями, рядом с кучей, которая стала для нас приманкой и одним прыжком воспарив над деревьями, ударил сверху.
      Едва песчаные фонтанчики вспороли берег, как мысли мои понеслись в два ряда. В первом ряду самой главным было острое сожаление, что я не послушался шефа, а во втором — не поверите — радость за наших земных конструкторов. Не тех, которые сделали этого железного урода с метателем, а тех, которые изготовили невидимку.
      Погружаясь в воду, я увидел, как принесенные мной куски в момент покрыло взбитым вверх песком.
      Назад я вернулся удрученным.
      Решение мы, конечно, нашли — оно оказалось простым и эффективным. Оттащив контейнеры подальше, мы, на всякий случай, завертывали их в одну из невидимок и оттаскивали в лес на расстояние заведомо большее того злосчастного километра.
      Пока Чен сидел в воде, а я таскал контейнеры, кибер даже не дернулся.
      Все время с полудня до вечера мы провели с пользой, осваивая технику.
      Единственной проблемой было то, что комплексы оказались тяжеловаты. Почти тридцать килограммов, зато эта тяжесть внушала надежду. В ракетах наверняка была не глина, а кое-что посильнее того, что в нас могли пульнуть эти уроды.
      Имелась и вторя проблема — надписи и вся маркировка сделаны были на языке цивилизации Моро, но с этим мы справились быстро. На панели управления комплекса оказалось всего три кнопки, о назначении которых говорили и маленькие пиктограмки.
      Мы сообразили.
      До вечера мы разбирали, собирали, прицеливались… Вроде бы все работало — загоралось, жужжало, выдвигалось, но попробовать технику в работе не решились — отложили на завтра. План мы придумали предельно простой — выпустить последнего «воробья» и с его помощью подвести кибера к тому месту, где мы его обрадуем нашими сегодняшним находками. Шансы в этом случае у нас были — ого-го!
      — Хочется надеяться, что к прилету Адама Ивановича жизнь тут станет не в пример спокойнее.
      — Станет, станет… А «воробей» где?
      — В городе…
      Чен не стал возмущаться. Раз уж завтра «воробью» полагалось погибнуть во всем блеске воинской славы, так что сегодня мы в последний раз могли полюбоваться дальними красотами здешнего мира.
      — Что ж… Давай напоследок хоть кино посмотрим…
      Темнело тут быстро — все-таки лес кругом. После того как солнце садилось, промежутки между деревьями заполняла темнота, и мы волей-неволей залезали в палатку. Чен что-то читал — в его вычислителе оказался набор каких-то текстов, а я придумал себе персональное развлечение. Я смотрел кино. Исторические фильмы.
      Наши энергетические запасы потихоньку таяли, но, все-таки, подзаряжая последнего «воробья» мы запускали его в город, откуда он и передавал нам виды здешней жизни.
      Городок оказался мало того, что небольшим, так еще и на треть разрушенным. Что там у них случилось непонятно, но не исключено, что и этому всему причиной была «Солнечная корона». Среди развалин жили люди, потихоньку городок отстраивался и мы смотрели за этим как за костюмной исторической драмой. Первое время было скучновато — костюмы не изящные, диалоги убогие, но выбирать было не из чего, к тому же вычислитель, набравшись бытовой лексики, довольно сносно переводил диалоги и мы с коллегой каждый вечер погружались в мир раннего средневековья.
      В здешнюю современность.
      — Ну, что там новенького, — спросил Чен зевая. — При дворе-то? Моды не изменились?
      Издевался мой товарищ. До двора мы пока не добрались — кто его знает, где его искать. Пока «воробей» радовал нас исключительно бытовыми сценами. Мы смотрели, как туземцы торгуются на базаре, как разбирают завалы, едят, пьют, разговаривают…
      — Единственная новость — вооруженных людей в городе прибавилось.
      Через плечо Чен заглянул в экран. Я еще не решил куда его направить — в храм или в корчму и «воробей» парил метрах в трехстах над городом. Внизу, по освещенной заходящим солнцем разрушенной дороге плотной группой двигался отряд всадников.
      — Не удивительно… Все-таки они воют.
      Туземцы плотной кучей подскакали к воротам города и после недолгого замешательства вышли. Покинуть город можно было в десятке мест, в том числе и в сотне метров в любую сторону от ворот, но видимо готовилось что-то торжественное и туземцы не захотели нарушать обычаи. Раз полагалось выйти через ворота — они и вышли через ворота.
      Я опустил «воробья». Впереди отряда стояли двое. Лица и у того и у другого выглядели мрачно и смотрели оба на торчащую из-за леса половину «Солнечной короны». За их спиной шумели туземцы, но эти двое смотрели на башню, как на личного врага.
      — Куда это они?
      — Думаю, что к нам, — мрачно сказал Чен. — Даже не думаю, а уверен! Отзывай птицу.
 

Левый берег Днепра.

Дорога к туземному военному лагерю.

      Не угадал шеф! Опростоволосился!
      Ехали они, конечно не к нам, а к киберам.
      Только вот разницы для нас в этом не было никакой, так как именно этой встречи решили не допустить ни в коем случае.
      Уговаривать остановиться туземцев было бессмысленно. После того, что кибер сделал с прошлой группой контактеров, вряд эти станут с нами разговаривать. Да и судя по обилию оружия, что незваные гости волокли с собой, не разговаривать они ехали, а проводить разведку боем.
      И мы решили остановить их даже против их воли.
      Мы решили встретить их за поворотом.
      Можно было бы встретить их и раньше, ближе к городу, но сил не было тащить с собой эту железку.
      Идею предложил Чен. Мы нашли полукруглый кусок обшивки, тот, что в первый раз спас нас от стрел туземцев и перетащили его через реку.
      На выбранном месте половинку трубы мы прислонили к дереву, так чтоб она не упала, и Чен несколько секунд изучал в прорезанную загодя амбразуру дорогу. До поворота было метров триста — вполне достаточно для того, чтоб остановить всю эту банду на лошадях. Вполне довольный он хлопнул кулаком по железу, и то бодро загудело в ответ. Наш щит выглядел настолько чуждо, что волей-неволей привлекал к себе внимание. Кроме того, он давал самую реальную защиту от стрел.
      Успели мы во время. Через полчаса я увидел всадников.
      — Внимание! Гости.
      — Скорее уж хозяева…. — отозвался Чен, показывая, что услышал. — Ездят люди, дома им не сидится…
      Самое время было включать невидимки.
      Они вышли к нам стройным рядом. Впереди бежали собаки. Следом скакали всадники, а за ними с отставанием шагов в сто, неспешной трусцой бежала пехота. Если б не она, то это все очень походило на псовую охоту, как её показывают в исторических фильмах. Собаки радостно взлаивали, словно понимали, что для них в лесу не существовало ни врагов, ни опасности и создавали какую-то праздничную суматоху…
      Это кончилось, едва они заметили наши пол трубы.
      Ничего страшного в блестящей железке не было, но она отлично привлекала внимание своей несуразностью. Надеясь на дикарское любопытство, мы стояли впереди, метрах в тридцати перед ней невидимые и неслышимые.
      Теперь собаки прыгали вокруг хозяев, продолжая жить собственной жизнью и ожиданием охоты, но кто-то из туземцев махнул рукой и сперва собаки, а потом и всадники смело двинулись вперед.
      Если б на моем месте очутился кибер, то для всей компании все кончилось бы плохо и сразу.
      Но, поскольку тут был не он, а я, то все прошло гораздо гуманнее.
      Первыми мы положили собак.
      Это, конечно произвело впечатление на всадников. Они ждали неприятностей и похвально быстро среагировали на них — спешились. Без суматохи, даже сохранив строй. Попыток проникнуть в лес местные предприняли уже около десятка, и все они заканчивались одинаково — временным параличом. Похоже, что они уже сумели сделать из этого выводы, и никто из гостей не испытывал страха. Что ж они правы. Смерть им и сегодня не грозила. Разумеется, если мы сумеем помешать им реализовать свой самоубийственный план — переправиться на правый берег.
 
 
 

Эпицентр.

270 метров до периметра

      Оцепенение, в котором последнее время пребывал Седьмой, все ничем ни кончалось.
      Он обменивался информацией с Десятым, Одиннадцатым и Двадцать третьим, но ничего важного в том, чем они обменивались не было — рутинные данные о состоянии Периметра и ничего больше. Эта информация никогда не устаревала — она почти не менялась.
      У всех у них жизнь крутилась по замкнутому контуру. Одни и те же события следовали одно за другим, обещая что-то новое, но не заканчиваясь ничем. Циклы проскакивали словно кость, что проносилась над носом собаки, не оставляя после себя ничего, кроме запаха и раздражения. Напряжение копилось, копилось, но так и не переходя порогового значения, спадало. Враги появлялись, совершали вдалеке какие-то эволюции, кое-кто даже многообещающе приближался, но внутрь запретной зоны не попадал.… Что-то у них не получалось.
      Вот и сейчас, очевидно, назревало то же самое. Враги обозначили себя на дальних подступах.
      Если б Седьмой мог молиться, он взмолился бы своему электронному Богу, чтоб тот сделал так, чтоб в этот раз все получилось. Чтоб все дошло до самого конца.
      Чтоб те, кто шел — дошли, чтоб они сделал что-нибудь, чтоб пересекли ту незримую линию, что обозначала для него Периметр.
 

Апприбатский лес.

Левый берег Эйбера.

      Собаки без визга, словно набегу их сморил сон, попадали кто куда, и они лежали в траве, словно разморенные жарой. От спящих их отличало только одно — никто из них в этом колдовском сне не перебирал лапами и не поскуливал, преследуя ускользающую добычу.
      — Смотрите!
      Аккунд дернулся к ним, но Верлен ухватил коня за повод.
      — Стой! Ничего страшного с ними не случится.
      Глядя на неподвижных зверей, посланец Императора сам спешился, небрежно бросив повод. Каждый, кто имел глаза, понял, что этот очертя голову никуда не полезет. Поостережется.
      — Вовремя мы … Император думает, что демоны тот берег стерегут, а они вон уже где… Лучников сюда!
 

Левый берег Днепра.

Дорога к туземному военному лагерю.

      Они совещались, все время оглядываясь на собак. Через пару минут трое с обнаженными мечами двинулись вперёд. Туземцы двигались каким-то кривым зигзагом и за их эволюции с живейшим интересом смотрели с обеих сторон.
      — Мои, — сказал я.
      Этим я тоже позволил пройти пару шагов за собачий пунктир, обозначивший запретную зону, и там аккуратно положил.
      Пехота потихоньку подтянулась и, перегородив дорогу, замерла за спинами спешившихся всадников.
      Без суеты, словно чувствовали, что ничего им сейчас не грозит они построились в линию, неспешно выставили перед собой луки…
      Не спуская глаз со стрелков я лег на землю. Полтора десятка стрел пронеслись над дорогой, и пропали — какая-то нашла себе цель, застряв в стволах деревьев, но большая часть просто потерялась в кустах, что росли по обеим сторонам дороги. Несколько попали в нашу трубу и раскололись щепками.
      — Живой?
      Вспышка резанула меня по глазам. Я машинально посмотрел правее и увидел силуэт Чена. Его словно облило белым огнем. Невидимка вспыхнула молочно-белым светом, как раскаленный добела уголек в глубине костра и стала медленно меркнуть. Это было красиво — ослепительно белое на зеленом фоне, но совершенно некстати.
      — Вот он!
      Если б туземцы испугались! Напротив, обуянные какой-то восторженной злобой они бросились к шефу, потрясая оружием. Тот еще не сообразив, что невидимка перестала быть невидимкой, стоял на их пути, выжидая момент, что положить всех одним разрядом. Я не знаю, кого он им напомнил, но ничего хорошего от таких как Чен они точно не ждали. Трое на бегу бросили короткие копья, и мой товарищ присел от неожиданности. Я парализовал этих и еще двоих, что неслись следом, а Чен еще не понял, что произошло. Ему и в голову прийти не могло, что с невидимкой что-то может случиться.
      — Невидимка отказала, — крикнул я, останавливая второй ряд. — Тебя видно! Назад!
      Ближний ряд туземцев еще падал, но навстречу нам, с дальнего конца, там где сгрудились пешие поднялись новые стрелы.
      Они летели нам навстречу, летели и остановить их мне было нечем. Лучников я опрокинул, но стрелы… Инстинкт бросил меня на землю. Чену пришлось хуже. Туземцы видели мишень, и больше половины стрел послали в неё. Только шеф не оплошал. Кабинетного работника дикари пристрелили бы, но вот аварийного комиссара… Коллега прыгнул в сторону, перекатился через голову и со всех ног бросился к трубе.
      Если б у меня было побольше фантазии и поменьше информации, я бы принял его за приведение. Одного взгляда на сверкающую чистым белым светом фигуру землянину достаточно было, чтоб идентифицировать моего шефа — привидение оно и есть привидение. Только у местных с такими вот фигурами имелись какие-то свои, не веселые ассоциации. Перебивая друг друга, они прокричали одно слово, которое ни я не переводчик не поняли, и, топча бедных собак и ранее отправленных в беспамятство товарищей, бросились следом, обнажая на ходу мечи.
      С их стороны это было глупостью, ибо, если б они стали стрелять, то стрела догнала бы шефа в одну секунду. А теперь, когда каждый хотел зарубить моего начальника лично, у того имелось не меньше семи секунд, что б парализовать это сборище дилетантов, чем он благополучно воспользовался.
      Не дожидаясь, когда отставшая пехота примчится к нам, чтоб принять участие в деле, я положил и её. Словно застигнутые внезапным сном люди валились на землю и когда железные панцири пехотинцев сталкивались, над дорогой словно гром гремел.
      Когда гром стих, на дороге стало тихо-тихо….
      С этой секунды в окрестностях двигались только листья, облака и мы…
      Я посмотрел на часы. Все это, оказывается, заняло не больше полутора минут. За поворотом дороги никаких сюрпризов не оказалось. Стояло только несколько телег — и всё. Все кто пришел, лежали на дороге.
      Я вернулся к Чену, что не глядя на туземцев щупал «невидимку». Она больше не смотрелась ослепительно белой — потухла, но при этом стала абсолютно видимой.
      — И что?
      Он пожал плечами.
      — Не знаю. Не работает…
      — А больше и не нужно.
      Люди лежали друг на друге со спокойными, так ничего не успевшими ощутить лицами. Мне и самому приходилось попадать под лучевой удар. Не скажу, что приятно. Ощущения, конечно, на любителя, но болезненными бы я их не назвал. А возвращение к обычной жизни так и вообще как выход из сна. Глаза открыл — и словно не было ничего.
      Глядя на кучу лежащих друг на друге людей я подумал, как эти ребята проснуться и… Что тогда? Ответ-то плавал на поверхности! Черт!!!
      — Слушай, а что дальше?
      — Не понял, — сказал Чен. — Что значит «дальше»?
      Он все еще был поглощен невидимкой — нажимал сенсор на поясе, огорченно шевелил губами.
      — Через час они очнутся и…
      — И?
      Видно нелегко дались шефу эти прыжки. Два и два сложить не может.
      — И пойдут дальше.
      Я для наглядности показал себе за спину.
      — Туда пойдут. Воевать с Десятым.
      В том, что все произойдет именно так, никакого сомнения у меня не было. И встанут, и пойду. И я даже точно знал чем это все кончится.
      Чен в момент выплыл из своей озабоченности. С минуту он смотрел на парализованных и за эту минуту выражение на его лице сменилось с задумчивого на решительное. Даже нижняя челюсть чуть-чуть вперед подалась.
      — Я знаю что нужно… Никуда они у нас не пойдут…
      Доспехи на наших врагах оказались не сплошь металлическими, но железа оказалось достаточно, чтоб реализовать Ченову задумку. Минут двадцать над дорогой вперемешку с лесным ветерком летал запах горелого металла. Чен орудовал разрядником, сплавляя то, что лежало рядом. Получалось у него по-разному. В одном месте он приваривал плечо к ноге, в другом — спину и грудь. Четверым улегшимся в ряд кроме приваренных друг к другу ног он каким-то острым куском железа приварил друг к другу шлемы.
      Я тоже не стоял без дела — резал лезвия и древки копий и чего-то еще, названия чему не знал.
      В конце концов, Чен истощив свой разрядник, взял мой аппарат, а я продолжил рубить копья чьим-то мечом.
      Спустя полчаса на месте отгремевшего сражения образовалось две кучи. Первая из обломков оружия, а вторя — из туземцев, приваренных друг к другу в самых разных комбинациях. Смотрелось это красиво. Жаль, что в прошлый раз такого не вышло…. Я подумал об этом, и что-то странное зашевелилось в душе.
      — Сколько их тут?
      — Двадцать три…
      — Не густо…
      — Что ты имеешь в виду, — насторожился шеф.
      — Только то, что в прошлый раз их было гораздо больше…
      Чен смотрел, явно не понимая. Да и сам признаться ничего не понимал, только чувствовал какое-то несоответствие, нестыковку.
      — Если они в прошлый раз большим числом пришли и кровью умылись, то…
      — Отвлекающий маневр! — выдохнул, как выругался Чен.
      И я сразу понял, что меня беспокоило….
      Для умных туземцев это был очень глупый поступок.
 

Правый берег Эйбера.

Веселый ручей.

      Хитрость явно удалась!
      Стоя посреди леса приятно было сознавать, что Эйбер остался позади почти в двух поприщах, но никого из них не настигло колдовское оцепенение. Братья по Вере, прошедшие через это испытание подробно рассказывали, как оно все было и каждый из шедших ждал обещанного забытья, но… Слава Кархе, ожидание не становилось явью. Хотелось думать, что и не станет.
      Сегодня все было иначе.
      Позади защелкали ветки. Эвин оглянулся. Панцирники еще за рекой положили копья друг другу на плечи и шли почти бесшумно, но в десяти шагах позади могучие кони тащили катапульту и ветки, задевавшие за раму, звонко щелкали. Слышно было, как возчик негромко ругался сквозь зубы, но большего себе не позволял — рядом ехал сам эркмасс.
      — Шумим, — сказал Эвин. — Дошумимся…
      — Если их рубить — шуму больше будет…
      Редколесье тут постепенно превращалось в настоящий лес. Крепкие стволы поднимались в небо, кронами загораживая Колдовскую Железную Башню. Ветки, космы лошадиной травы, мох… Кто-то из-за спины поддержал эркмасса.
      — Так ведь они и сами придут — шуми не шуми…
      — Хорошо бы…
      Верхушка Башни нависала над лесом. Казалось, что до неё совсем близко — рукой подать, но ничего это не означало. Главным тут было не расстояние, а колдовство!
      Эркмасс через плечо, так и не спустив глаз с Башни, бросил.
      — Голых вперед.
      Шепотом команда ушла назад, и из рядов панцирников, все еще стоявших с копьями на плечах, вышла «меченая шестерка» и с мрачной решимостью начала сбрасывать с себя доспехи.
      На них смотрел с уважением. Это были те, кто в день гибели Императора Аденты первыми подверглись колдовству и хоть и лишились одежды, но сохранили оружие.
      Старшие Братья Саарского монастыря размышляли над происходящим и, уловив в этом поступке демонов какую-то логику, посоветовали эркмассу пустить их первыми в том виде, каким те их и оставили. Никто не знал чем это кончится, но…
      Безоружные, безодежные, только сохранившие на коже запах священного дыма, люди медленно вошли под кроны высоких деревьев. В каждую душу не заглянешь, но Кори уверен был в том, что каждый, кто сейчас идет впереди отряда, копит в душе страх. Защитой разведчиков теперь были не доспехи, не умение отразить удар и ударить в ответ, а вера в Карху и его помощников. И ведь шли! Никого гнать силком не пришлось!
      Эркмасс почувствовал, как у него защипало в носу, и прикрикнул.
      — Вперед смотреть!
      Сегодня все должно быть по-другому. Сегодня все они, кто пришел с ним в лес — хитрость и сила, а значит еще и победа.
      Колдовская Железная Башня все еще оставалась недоступной — шагать и шагать…
      Хотелось надеяться, что сегодня они дойдут. По его замыслу помехи и препятствия должны быть у других…
      Градосмотритель шевельнул кистью руки, призывая божью милость на тех, кто пошел Старой дорогой. Им сейчас должно быть не легко, хотя если Злых Железных Рыцарей и вправду шестеро, то их может хватить на всех.
      За спиной по негромкой команде панцирники распрягали лошадей и на руках растаскивали катапульты.
      Солнце не успело перескочить с ветки на ветку, как разведка вернулась. Послышался крик, ему ответил другой, третий…
      Голые смельчаки по одному выскальзывали из леса и бежали к эркмассу. Первый, еще на бегу выдохнул.
      — Они идут!
      Кори наклонился с коня. Найденный враг уже половина победы. Его остается только разбить.
      — Сколько их?
      — Я видел одного и слышал другого…
      Подбегавшие товарищи кивали, соглашаясь. В лесу послышался треск и одно из деревьев, что загораживало вид на Башню, медленно рухнуло, обозначая движение врага. Эркмасс выхватил меч.
      — Встретим их, господа! Встретим и проучим!
      Он бросил взгляд назад.
      Там все было готово. Панцирники, разобрав копья, частью стояли перед чащобой, а частью прятались в кустах, из которых недавно вышли. Там же за кустами скрипели вороты, натягивая канаты и готовя камнеметы к удару. За ветками, усеянными нежно зелеными листьями и желтоватыми цветами, пряталась сила, которой пришельцы удивятся.
 

Периметр.

970 метров от эпицентра.

      Десятый сразу же оценил обстановку. Нападающих было не много, но это действительно было нападение! Все признаки — налицо! Передняя группа нарушила границу периметра на четыре и шесть десятых метра и со скоростью в три целых и двенадцать сотых километра шла к центру лагеря…
      Это была почти человеческая эмоция — облегчение. Наконец-то все стало таким, каким и должно было быть. Враг перестал хитрить, обозначил себя, и его следовало уничтожить!
 

Правый берег Эйбера.

Апприбатский лес.

      Их оказалось двое. Двое Железных Рыцарей. Отчего-то Эвину стало спокойно. Им, все же, было легче, чем Верлену. Если у них тут двое, то тому, значит, досталось четверо.
      Один выполз из-за кустов, подмяв под себя яркую, веселую зелень, а второй словно спрыгнул с верхушки дерева. Похоже, что там враги выставили дозорный пост. Эркмасс усмехнулся высокомерно. Не самое подходящее дерево, рядом стояли повыше и поветвистей. Ну — у каждого свои приемы.
      Несколько мгновений они стояли против шеренги копейщиков, соображая откуда тут такое взялось, но время было не на их стороне. Прозевали — получите!
      Кори движением головы бросил панцирников вперед…
      Люди со звериным ревом бросился на врагов. Им оставалось пробежать три десятка шагов, чтоб поднять их на копья, но ничего у них не вышло.
      Злые Рыцари оказались отличными бойцами! Умелыми, безжалостными! Никто не видел их рук и их пращей никто не смог увидеть, однако пущенные ими камни летели с чудовищной быстротой, словно у рыцарей разом выросло два десятка рук, и необыкновенной точностью.
      Первый ряд копейщиков сложился, чуть ли не в одно мгновение. Второй ряд успел продвинуться еще на четыре шага, но массивная голова повернулась и смела его с той же легкостью, что и первый. Между ними и рыцарем остались лежать копья, похожие на небрежно брошенные ветки.
      Ни один не устоял.
      Панцирники ложились, словно трава под косой и Кори понял, почему на броне одного из них нарисована коса. Наверняка это был знак ранних побед.
      — Камнеметы!
      Его не услышали.
      Рыцарь с копьем и щитом на гербе взревел и от рева приподнялся над землей. Траву и мелкий кустарник прижало к земле, кто-то попятился назад, кто-то покатился, а на том месте, где только что стоял рыцарь со щитом и коротким копьем, возникло серо-белое, блестящее облако.
      Оно плыло к ним словно туман с реки и Эвин, вспомнивший чем это кончилось, в прошлый раз закричал:
      — Не дышать! Задержать дыхание! Закрыть лица!
      Время у них еще было — до колдовской дряни оставалось шагов двадцать. Только в этот раз и впрямь все получилось по-другому. На наконечнике копья Железного Рыцаря вспыхнул огонь и, свернувшись в ослепительную белую нить, коснулся облака. В тот же момент оно взорвалось, став огромным и выбросив в стороны огненные щупальца.
      Эвина бросило вниз. Он даже не знал что — то ли порыв ветра, то ли жажда жизни заставили его упасть на землю, но именно это его и спасло. Катапульта неуклюже подпрыгнула, и мгновение постояв на боковых колесах, стала заваливаться на него.
      Тело все сделало само. Оно скрючилось, колени прижались к груди, оставляя груде бревен, что только что были отличной боевой машиной, как можно больше места, а руки обхватили голову в наивной попытке уберечь вместилище души оттого, что должно случиться. Он не закрыл глаз и потому смог убедиться, что чудеса на свете есть!
      Грохот перекатился через него. С хрустом, словно где-то рядом разломили огромную пересохшую лепешку, рама камнемета грянулась на землю в ладони от его головы, и нелепо задравшийся ковш промелькнул над ним, снеся кого-то, кто неосмотрительно оказался на его пути. Камни из метателя успели высыпаться и вся сила удара досталась случайному панцирнику. Эвин увидел мелькнувшую фигуру, крик бедняги унесло в сторону и расплющило о доспехи рыцаря с косой на гербе.
      Не веря себе, Эвин смотрел, как тело копейщика сползает с брони на землю, словно кровавый плевок. Он не успел ужаснуться, как новый страх обрушился на него. Сверху, с неба спускался огонь. Пламя спускалось с неба, и Лоэр видел, как вспыхивают деревья вокруг — сперва верхушки, потом пламя по ветвям сбегало вниз, превращая дерево в факел….
      …Камнеметы разом — (ах, какая выучка! — мелькнуло в голове эркмасса) словно за каждым стоял один и тот же человек, метнули камни в противника. Им потребовалось мгновение, чтоб долететь и коснуться доспехов.
      Эркмасс подался вперед. Камни ударились о броню, и ему на мгновение показалось, что рыцарь вздрогнул в растерянности, но это только показалось. Косоносец почувствовал удар, и его голова повернулась к злым обидчикам. Кусты, что до поры скрывали их, снесло и те стояли перед ним голые, словно статуи в осеннем саду. На мгновение Железный Рыцарь замешкался, выбирая с кого начать и тут третий камнемет, словно ждавший именно этого момента, плюнул камнями в затылок бронированному чудовищу. Удар заглушил треск горящих деревьев, но камни отскочили, скрежетнув по металлу.
      — «Колдовство», — подумал Эвин. — «Он заколдован!»
      Это, похоже, поняли все.
      — Колдовство!
      Это слово объяснило неуязвимость врагов и заменило приказ. Поняв, что победить они не смогут, каждый вспомнил, что смертен. Люди, престав быть солдатами, бросились врассыпную.
      Среди них белыми пятнами выделялись те шестеро, что так и не успели ни одеться, ни взять оружие.
 

Левый берег Днепра.

Дорога к туземному военному лагерю.

      Грохот был таким, что не услышать его было невозможно. Я вскочил, вертя головой. Над лесом, левее нас, на той стороне Днепра вверх поднималось черное облако, внутри которого мелькали огненные полосы. Они медленно шли по кругу, и я тут же подумал, что кто-то закрутил в том месте огромную юлу. Цвета там менялись, но среди них не оказалось ни одного прохладного, только желтый, алый, малиновый… Хотя это произошло слишком далеко, мне показалось, что запахло горелым.
      — Это где?
      Вопрос естественный, хотя и дурацкий по сути.
      — Не знаю. Зато знаю кто. Это те, кто попытал счастья с другой стороны.
      Ченова невидимка сама собой то вспыхивала, то тухла. Бежать туда с одной невидимкой на двоих я посчитал глупостью, да и не успели бы… Все, что там могло произойти уже произошло. А вот послать «воробья» следовало. Не из любопытства, а чтоб спасти тех, кто еще остался в живых после этого, хотя…
      «Воробей» поднялся выше, и тепе Изображение слегка подрагивало, но и так все было понятно.
      Мясорубка.
      Другое слово мне в голову не пришло, когда я увидел, что там произошло. Черная, обугленная поляна, а на ней — тела, тела, тела. Кто-то там шевелился, кто-то лежал неподвижно. Вперемешку с людьми лежали куски искрошенного дерева, а вокруг, по бокам вертикальными факелами горели деревья. Дым от них длинными траурными лентами уходил в сторону города. Там, вероятно, уже догадались, что это значит. Чен сквозь зубы выругался.
      — Где они?
      Я пустил «воробья» по кругу, но не нашел.
      — Тихо! — остановил меня Чен. — Тихо!
      Он поднял голову, вслушиваясь в ветер.
      — Слышишь?
      Я покачал головой. Он рывком повернул меня в нужную сторону. Среди негромкого лесного шума, который я уже привык считать тишиной, появился новый звук. Он не становился громче, но явственно присутствовал в воздухе. Пять секунд Чен медленно поворачивал голову, отслеживая движение, потом выхватил планшет и пальцем на экране прорисовал путь кибера.
      — Масштаб мельче. Экстраполяция!
      Картинка на экране послушно уменьшилась, вобрав в себя город, в который и уперся желтый палец.
 

Веселый ручей.

Апприбатский лес.

      Эвин не знал, сколько времени он пролежал без души в теле. Только что перед глазами у него Злые Железные Рыцари расправлялись с панцирниками, и грохот вместе с криками людей метался по поляне, а теперь перед глазами было только исчерченное дымом небо и тишина.
      Он попробовал шевельнуть руками. Получилось. Попробовал встать. На груди лежали ветки и почему-то три копья. Несколько мгновений в голове пальского дворянина крутилась куцая мысль, не означает ли все это, что он умер, но не додумав её до конца человек просто отбросил все это в сторону.
      Врагов на поляне уже не было. Тут оставались только свои. Несколько человек бегало, разевая рты, но он ничего не слышал. Держась руками за бревна Лоэр сделал несколько шагов и остановился, увидев во что превратилась поляна. Камнеметы стали грудами бревен, вокруг которых лежали панцирники. Главный козырь эркмасса оказался битым.
      Кто-то ударил его по плечу. Эвин, с трудом удержавшись на ногах, обернулся. Незнакомый панцирник беззвучно прокричал что-то и махнул рукой в сторону. У последнего уцелевшего дерева стоял эркмасс и один из Братьев. Монах горестно вертел головой и неслышно причитал, глядя на то, что осталось после битвы, а Кори зло скалил зубы, призывно взмахивая рукой. Опершись на плечо солдата, Эвин захромал к градосмотрителю. Тот крикнул, но Эвин покачал головой, показывая на уши.
      — Не слышу.
      Ни слова не говоря, эркмасс ухватил его за шею и дернул за подбородок. За ушами щелкнуло, и мир наполнился звуками.
      — Они ушли к городу!
      Один из уцелевших братьев, Лоэр узнал Среднего Брата Черета, пробормотал:
      — Карха теперь им защитник!
 

Левый берег Днепра.

Дорога к туземному военному лагерю.

      Никакой психологии в головах у киберов, конечно же не было, но нельзя было не учитывать здравомыслия тех людей, которые моделировали поведение этих железок в бою. Они никак не могли пройти мимо мысли, что сражаясь с врагом, для скорейшего достижения победы вполне можно использовать вражеские внутренние коммуникации. В нашем случае, когда дорога к городу вела через лес, киберы, вместо того, чтоб таранить деревья просто обязаны были воспользоваться дорогой, на которой мы стояли.
      Той самой, на которой мы оставили кучу сцепленных друг с другом парализованных людей.
      Мы с Ченом это поняли одновременно и, подтверждая самые скверные опасения, шум изменил направление.
      Киберы словно согласившись с нашими мыслями, свернули к дороге.
      Если кто-то вам скажет, что бегать с тридцатью килограммами за спиной со скоростью ветра невозможно — смело записывайте такого субъекта в лжецы. Когда понимаешь, что от твоей скорости зависит жизнь многих, очень многих людей, многое из, на первый взгляд невозможного, все-таки становится возможным, что еще раз подтверждает тезис об относительности всего того с чем нам приходится встречаться в этой жизни.
      Мне показалось, что нам с Ченом хватило пяти минут, чтоб добежать до лагеря схватить по комплексу и вернуться. Во всяком случае, этого времени киберам хватило как раз для того, чтоб выйти к берегу.
      К этому моменту их там было уже трое. Не знаю как для Чена, а для меня это оказалось неприятной неожиданностью.
      Первый выбрался на песок и развернулся. В стороны полетели ветки, и упало невесть как удержавшееся на нем копьё. Следом за ним из промежутка между деревьев показался лоб его товарища. Третий выкатился следом за вторым. Секунд двадцать они стояли, словно совещались.
      — Все помнишь? — просил Чен.
      Я кивнул. Контейнер, щелкнув, распался на половинки. Из него выпали широкие лямки, которыми вся эта хитрая тридцатикилограммовая механика крепилась на спине. Чен, крякнув, помог набросить первую лямку и я, не отрывая взгляда от дальнего берега начал свободной рукой ловить вторую.
      — Под выхлоп не становится, — забормотал я. — Навести, поймать в перекрестье, нажать фиолетовую кнопку. Первую с верху.
      Чен кивнул. Я ни разу не ошибся. Только лямка никак не находилась, словно была в сговоре с этими.
      — Помоги.
      — Главное забыл.
      — Ничего я не забыл, — огрызнулся я, нашаривая пропажу. — Бить по ходовой части.
      — Ладно.
      Лямка нашлась, сделав меня полноценным соперником кибера. Это вам не копьё и даже не обоюдоострый нож.
      Позиция у нас была не самая лучшая, но выбирать не приходилось. Да и действительно, грех жаловаться. Могло быть и хуже — холм прикрывал нас от них, и у меня теплилась уверенность в том, железки нас пока не видят. Земляная гора загораживала нас от прямой локации, моя невидимка работала бесперебойно, а Чен не высовывался, во всем пока полагаясь на меня. Если они не поставят воздушного разведчика, то вполне могут нас и не заметить…
      Нет. Не вышло. Видно и впрямь умные головы им программы пишут, алгоритмы разрабатывают. У Десятого что-то случилось с башней с тихим скрипом разъехалось, и стало слышно как кто-то вроде бы вздохнул. Мы переглянулись. Все ясно. Пневмотолкатель… Сейчас оттуда вылетит птичка, размером и возможностями чуть поболее нашего «воробья». Что ж. И это не страшно, если Ченова невидимка несколько минут продержится. Прикусив губу Чен коснулся сенсора на поясе. Отлично! Сработала невидимочка. Теперь пусть птичка посмотрит. Ну, увидят они рядом две железки, так сколько их, таких вот железок по всему лесу разбросано? Сотни, если не тысячи.
      Разведчик сделал круг. Мы ему не интересы. Нет нас для него. Хорошо…. Поднялся повыше и сместился вдоль дороги.
      Киберы по каким-то внутренним побуждениям в воду не полезли. Возможно, опасались засады.
      Первый взревел, и, подпрыгнув, длинным прыжком перелетел на наш берег. Он опустился в трех шагах от берега, подняв тучу брызг.
      — Готов? — прошептал Чен.
      Я кивнул, но с поправкой на невидимость отозвался.
      — Готов!
      Остальные киберы точно также приподнявшись над землей, длинными прыжками перенеслись на наш берег и встали плотной группой, прикрывая друг друга.
      — Делаешь четыре выстрела и в воду. Понятно?
      Я посмотрел на три огромных стальных туши и соображал, что они могут сделать с нами, если мы окажемся не таким проворными, как нужно. Горло пересохло, я судорожно сглотнул, вспомнив, что стало с туземцами.
      — Две ракеты, отбегаешь за холм. Еще две ракеты. — Повторил шеф. Его невидимка вспыхнула и перестала работать. — И в реку… Там не найдут.
      Я распрямился, сделал шаг в сторону. В перекрестье прицела попал чей-то железный бок и зубчатые кругляшки ходовой части, мой палец нажал на фиолетовую кнопку. Над ухом грохнуло, но не сильно. Тугая воздушная струя ударила назад, меня потащило туда же. Второй выстрел…
      — Беги!
      Впереди грохнуло, тут же взревели моторы, а я, не дожидаясь ответа, прячась за холмом, побежал назад. До реки оставалось шагов двадцать. Кто-то из киберов уже таранил кусты его и, даже не стараясь попасть под днище, развернувшись, выпустил две оставшиеся ракеты. Отдачей меня отбросило в воду. Уже на лету увидел, как на броне вспыхнули разрывы.
      Но главным было другое.
      Краем глаза я увидел, что Чен, остался там, где и был. От него шел чистый белый свет, словно он секунду назад стал сверхновой.
      Почему он остался на месте, я узнал через мгновение.
      Первый кибер, это был Десятый номер, обогнул холм и подставил коллеге свой борт. Тот словно чертик из коробочки выскочил и одну за другой влепил ему в борт три ракеты. Промахнуться он не мог — там было всего метров тридцать. Ракетный выхлоп поднял за ним кучу пыли, отдача отбросила Шефа за песчаную завесу, где он и пропал из виду.
      Стоя по горло в воде я пытался разглядеть его, с усилием гася желание включить передатчик, но… Вдобавок кто-то из наших врагов вбил в берег слезогонную ракету, так хорошо зарекомендовавшую себя против туземцев. В воздухе только слышалось ритмичное «ду-дут». Под этот звук я погрузился в глубину, надеюсь на удачу.
      Под водой висела первозданная тишина. Наверное, средства обнаружения киберов не рассчитаны были на то, чтоб работать под водой и я пребывал в полнейшей безопасности. Оставалось надеяться, что Чен устроился не хуже. Хотя что-то в душе и скреблось. Все-таки основной риск остался ему.
      Глову я высунул только минут через пять.
      Берег заливала желтоватая слезогонка. Облако еще клубилось, оседая на землю, но сквозь него просвечивал силуэт кибера. Его башня вертелась, и метатель кругами рассылал керамическую смерть. Можно было посмеяться. При такой стрельбе он мог, конечно, попасть куда-нибудь. Но, скорее всего, все-таки он промахнется.
      Помогая себе руками я медленно двинулся в сторону, к тому месту где мог оказаться Чен. Самое подходящее для этого место — с другой стороны холма, подальше от Десятого.
      Всплыв, приподнял щиток капюшона. Глаза пощипывало, но смотреть можно было. На берегу меня никто не ждал, но через секунду знакомый голос окликнул меня со спины.
      — Целый?
      Чен выплыл из глубины и поманил меня в сторону, подальше от кибера. У меня камень с души упал и глупо улыбаясь я ответил:
      — Без летальных повреждений…
      Судя по бодрому голосу, героизм моего товарища так же обошелся без неприятных последствий.
      Осторожно раздвигая воду, мы подошли к изрытой гусеницами врагов отмели. Подбитый кибер скрывали кусты и начало холма. Его метатель все выводил свое «ду-дут» и слева, за холмом время от времени слышалось, как пули вонзаются в воду. Один был на месте, а вот двух его товарищей видно не было.
      — Остальные где? — спросил я оглядываясь. Ничего нового. Лес, река, дорога. — Видел?
      — Ушли через лес. Перепрыгнули через них и ушли.
      — Испугались? — спросил я после секундной заминки. Очень хотелось услышать в ответ «да», но я и сам понимал, что этого не может быть.
      — Почему «испугались»?
      Чен вышел из воды по пояс и остановился, ожидая как на это прореагирует кибер. Правильно прореагировал. Не заметил…
      — Просто мы как противник для них перестали существовать, и делать им тут стало нечего. Вода нас прикрыла.
      Нам повезло.
      Точнее повезло нам всем — и нам, и припаянным друг к другу туземцам.
      Мы вылезли на берег с другой стороны холма. Десятый наконец прекратил керамические конвульсии. Видимых врагов у него не было, а двигаться он уже не мог. Мы видели как около него снуют крысы обнюхивая перебитые гусеницы. Увидев их, я помрачнел. Наша победа становилась не полной. Если уж «крысы» собирали машины почти из обломков, то у нас были все шансы увидеть через пару дней нашу жертву в добром здравии.
      — Посторонись.
      Я послушно подвинулся. Чен через голову выставил комплекс и ударил последней оставшейся у него ракетой туда, где копошились «крысы» Грохнуло, влетел фонтан песка, и после вернувшегося с того берега эта на холм опустилась тишина. Десятый накренился. В воронку хлынула вода, он с хлюпаньем погрузился в неё и застыл там, неестественно задрав корму.
      — Хватит с него. А нам еще город спасать….
      Я посмотрел на Шефа с удовольствием и одобрением. Вот человек действия! Уважаю!
      Тащить комплексы на себе нам не пришлось. Мы вовремя вспомнили о повозках, что достались нам в наследство от заезжих туземцев.
      То, что перед нами стояло, могло ехать и наверняка когда-то ездило, только как?
      Между телегой и лошадью висели какие-то ремни и веревки, связанные друг с другом палки, но пользоваться этим умели только аборигены. Солнце уже поднялось, и лежащая на траве тень от всего этого выглядела Гордиевым узлом. Я подергал за одно, Чен покачал что-то другое.
      Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, понимая, что спрашивать нам друг друга не о чем.
      На глазах Чена я несколько раз толкнул телегу плечом, пытаясь сдвинуть её. Ничего. Только лошади, что смирно стояли и помахивали хвостами, посмотрели на меня так, что стало неудобно. Где-то за лесом раскатился гул взрыва.
      — Садись! — резко сказал Чен.
      Он устроился за лошадью и, переведя разрядник на боевой луч, малым импульсом обжег лошади ногу. Животное испугано рвануло вперед, и мы понеслись. Так с лошадью тут еще, наверное, никто не обходился. Едва она сбавляла скорость, как шеф вновь пускал в дело разрядник и дело пошло!
      В том, что мы не разбились, заслуга, безусловно, принадлежит лошади. Дорогу со всех сторон ограждали деревья — свернуть было некуда, но полотно всё оказалось в ямах и рытвинах. Тут нас и выручал лошадиный ум. Убегая от жгучей боли животное, лучше нас понимая, можно там проехать или нет, умудрялось объезжать неудобные места, спасая как свою, так и наши головы.
      Может быть люди из «Лиги защиты животных» и упрекнут меня в безжалостности, но об этом мы тогда не подумали. Не лошадь мы жалели — людей, которых, возможно прямо в эту минуту наматывали на гусеницы железные недоумки.
      Телега трещала, мелькали деревья. Ченова невидимка то вспыхивала, то опять угасала, я свою так и не включил, но мы не думали о том какое впечатление все это произведет на туземцев.
      Со стороны это, конечно, выглядит необычно, когда в телеге то появляется, то пропадает странно одетый человек, но, однако, после того, как киберы пройдутся по городку, вряд ли это будет самым удивительным из того, что туземцам придется сегодня увидеть. Там и без этого хватит впечатлений.
      Подумаешь, эка невидаль — невидимки с ракетными комплексами…
 

Правый берег Эйбера.

Апприбатский лес.

      К реке вышло двадцать шесть человек. Трое Братьев, двадцать один панцирник, эркмасс и Лоэр. Остальные остались там либо мертвые, либо так сильно изранены, что предпочли мукам дороги через лес спокойно дождаться смерти от рук врагов. В то, что Злые Железные Рыцари вернутся и добьют оставшихся, никто не сомневался. Веры в добросердечие своих врагов ни у кого не было.
      Поэтому, опасаясь засады, Кори повел их в обход, в сторону старого лагеря.
      Наверное, в этом и проявляется мудрость военачальника, когда он предугадывает то, плохое, что может произойти и не дает ему свершиться. Перед выходом на берег эркмасс, словно чувствую затаившееся там зло, послал Эвина разведать, что там твориться, у реки. Эвин взял с собой двух голых. У этих было какое-то свое счастье — из тех шести, отмеченных колдунами, никто не пострадал — и осторожно пошел к берегу. После той ярости, что показали Злые Железные Рыцари, от них можно было ждать всего.
      Меченые колдунами ратники уже не стеснялись наготы. Их военного опыта хватило, чтоб понять, что не спроста из всего отряда они единственные не пострадали, хотя и находились в первом ряду. Они понимали странность происходящего и странность того, что остались живы при всем том, что творилось только что. Эта помеченность отличала их от всех остальных, заставляя раздвигать плечи и смелее смотреть в будущее. В их поведении Лоэр ощутил какую-то сумасшедшую правоту. Единственную правоту, которая могла так называться в этом перевернувшимся с ног на голову мире.
      Глядя на голые спины, Эвин решился, и начал стаскивать с себя одежду.
 

Туземный город.

Окраина.

      Ничего хорошего этот городок из себя не представлял. Так…. Куча сгоревших опилок. Возможно когда-то тут и было что-нибудь приятное для глаза, но теперь… Если туземцы тут додумались до страхования, то застраховавшей это все страховой компании не позавидуешь. Очень все тут похоже было на то, что жители разом, забыв об осторожности начали вольно обращаться с огнем и, в добавок шалить с местными взрывчатыми веществами. Нет, конечно, мог тут реализоваться и такой вариант — на них падает контейнер с эксплозивом, вроде того, что мы нашли за Стеной Зла и они как-то сумели активизировать его, но вот это было бы уж совершенной фантастикой. Армейскую взрывчатку вот так вот просто, без детонатора взорвать почти невозможно.
      Оставались киберы.
      Эти опередили нас на полчаса, но то, что мы видели, при всем моем уважении к разрушительной земной технике, за полчаса пара ущербных машин сделать бы просто не смогла. Физически и технически.
      Городок мы с Ченом наблюдали сверху, с вершины одного из невысоких холмов, окружавших поселение. Мы не любовались и не ужасались, мы отыскивали противников. Казалось бы, чего проще — найти двух боевых роботов в развалинах средневекового городишки — ан нет. Там оказалось столько дыма и развалин, что нашли их мы вообщем-то случайно — они сами вылезли на открытое пространство. Чудное это было зрелище — две суперсовременные железные твари посреди разрушенного города, в развалинах которого прячутся средневековые лучники…
      Этих тут осталось немного. Полчаса нашего отсутствия даром не прошли — туземцы поняли силу новых врагов и на рожон не лезли. Так что если б не дым и развалины вокруг все выглядело бы мирно.
      Чен почесал затылок.
      — Тесные контакты четвертого рода.
      — Четвертого?
      — Именно что четвертого.
      Я окинул взглядом поле боя. Живые, мертвые и полуживые… Куски камней, бревен и неизвестного железа. Последи этого уверенно стояли наши киберы.
      — В чем первые два не помню. — продолжил шеф. — Третий — пальцем потрогать…
      — А четвертый вот как тут — кулаком…
      — Вот-вот…
      — Когда-нибудь, — я мечтательно прищурил глаз. — Когда-нибудь, когда за нами прилетит Адам Иванович, он непременно спросит, зачем мы во все это ввязались…
      — У тебя есть ответ?
      — Тот, что есть, нас никак не украшает, — признался я. — Так что считай, что пока нет.
      Солнце прорвав облачную завесу окатило город светом. Пейзаж сразу же помрачнел — слишком много в нем оказалось черного.
      — А у меня есть…
      Я не удивился. Чен часто оказывался на шаг, а то и на два впереди меня. Потому и начальник.
      — Ну?
      Он прищурился.
      — Мы тут святым делом занимаемся… Предотвращаем страховые случаи.
      Киберы стояли бок о бок, и башнями вертели в разные стороны, словно выбирали, что из развалин еще можно проутюжить гусеницами, а возможно просто удивлялись увиденному. Я бы на их месте очень удивлялся…. Горя жаждой мести врываешься в город, чтоб стереть его с лица земли, а видишь, что и стирать-то вообще-то нечего. Все уже кто-то стер до тебя… Обидно.
      Но нет! Жизнь тут все же не исчезла.
      Примерно в километре от них, там где еще стояли дома, а не развалины, родилось движение. Я прибавил увеличение. Навстречу киберам двигалась процессия пляшущих людей. Монахи. Безоружные монахи медленно и с изяществом танцевали навстречу закованным в броню профессиональным убийцам. Они двигались сквозь дым и пепел, совершенно не представляя, что через несколько минут имеют все шансы стать либо тем, либо другим.
      Все эти пляски и заклинания могли продолжаться до тех пор, пока они друг друга не увидят, а это неведение не могло продолжаться вечно…
      Я поднял бровь. По моей прикидке у клерикалов было не более десяти минут, чтоб передумать и начать плясать в обратную сторону.
      — Любопытно, как на местном языке звучит слово «идиоты»?
      Чен не стал отвечать, а ткнул лошадь разрядником, и мы ринулись с холма. Наверное, вид монахов на него как-то подействовал и шеф переборщил в этот раз, что-то не рассчитал — мы не ехали, а мчались, словно у лошадки появилась либо пара лишних ног, либо уж вовсе не предусмотренные природой крылья. Лошадь едва-едва успевала перебирать ногами, но все же, слава Богу, успевала. Я сидел, схватившись за борт, думая не столько о неизбежной схватке, сколько о том, чтоб не вывалится. Если кому и пошла на пользу эта тряска, так это ченовой невидимке. Она, словно бы почувствовав остроту момента, включилась и заработала как надо. Чен пропал. Остался только висящий в воздухе комплекс и знакомая голова сверху него.
      — Выскакиваем на площадь. Твой правый, мой левый…
      К счастью дорога оказалась свободной от бревен. На самом краю площади мы спрыгнули с повозки. Напоследок Чен еще разок припек нашего четвероногого друга и тот со всем усердием рванул мимо застывших киберов. Это их оживило!
      Кто-то из них пожертвовал химической ракетой, разбившей телегу и чуть не насмерть перепугавшей лошадь. Площадь тут же заволокло уже знакомым желтым туманом, не выдержав, заорали туземцы, что до поры прятались где-то рядом и за этой суматохой, мы, укрываясь за развалинами стены, подошли поближе. Да-а-а-а-а… Тут было на что посмотреть! Киберы не шутили… Кто другой сказал бы, что поперек бревен, что укрывали нас, прошлась хорошая древняя пила, но мне-то ясно было, что это сделал боевой лазер.
      До машин оставалось шагов пятьдесят. Смотрелись они как братья — близнецы.
      — Узнать бы наверняка, какой из них с боевым лучом…
      Чен ухмыльнулся.
      — Обязательно узнаем… Может быть прямо сейчас и выясним… Готов?
      — Готов…
      — На счет «три». Раз, два…
      На счет «три» мы, словно и сами стали механическим приложением к комплексам, поднялись и вдавили в панели фиолетовые кнопки.
 

Имперский город Саар.

Торговая площадь.

      То, что сегодня творилось в городе, Випана не видел никогда в жизни. Какой дурак, может этому и обрадовался бы, а он — нет. И слава Кархе, что раньше подобные вещи его стороной обходили. Глядя на демонов, что хозяевами стояли в середине города, он сделал рукой охранительный знак, радуясь, что уцелел, понимая, что за его жизнью стоит не его искусство бойца, а милость к нему Кархи.
      Побороть демонов не смог никто, хотя пробовали многие.
      В силе забредших в город гостей он уже успел убедится. Не отрывая взгляда от ближнего, Випана коснулся ладонью камня, что закрывал его от глаз демона. Совсем недавно это было стеной дома, а теперь это стало половиной стены. Неведомое оружие пришельцев наискось срезало кусок стены так же легко, как он сам острым ножом срезал бы краюху свежего хлеба. Тот только раз взмахнул своим чудовищным копьем, и стена развалилась! Под камнями остались трое из оранжевой роты, и это была не самая скверная смерть из тех, что он видел сегодня. Четверых на его глазах это неведомое оружие просто разрезало на две части.
      Где-то рядом послышался грохот. Неужели снова кто-то набрался смелости и опять решился попытать счастья?
      Оставаясь невидимым для демонов, он выглянул на дорогу. Десятник говорил, что совсем скоро подойдут братья, Мастера священных плясок с боевыми реликвиями и вот тогда…
      Нет, это оказались не Братья. На площадь выскочила обезумевшая лошадь и помчалась прямо на демонов. Сошедших с ума людей он сегодня уже видел, а вот лошадей — нет. Он приготовился увидеть, как смерть настигнет еще одну Божью тварь, но Демоны, наверное устав убивать, проявили милосердие. Напустив желтого едкого тумана, от которого перехватывало горло, и слезились глаза, они колдовством только разбили телегу, освободив от неё бедное животное.
      «Оказывается им не чуждо и милосердие», — подумал оранжевый латник. Мысль о милосердии демонов еще не успела выпорхнуть из головы, как площадь сотряс грохот, какого он еще никогда не слышал.
      Демоны, наущением дьявола Пеги выбравшиеся из соленого небытия, окутались дымом и подскочили, словно кто-то из смельчаков подобрался снизу и, засунув палки под днища, попытался перевернуть их.
      Випана не стал разглядывать, что там такое стряслось, упал за камень и вовремя. Воздух вокруг заполнился жужжанием смерти. На него сверху брызнули осколки камней, заструился песок…
      Десять вздохов, пятнадцать…
      Песок сыпался и сыпался, летели щепки, смерть, казалось, щекотала волосы, гладила по голове, чтоб не боялся.…
      Он осторожно отполз вдоль стены, туда, куда колдовство Злых Железных Рыцарей пока не достигало. Там сел, провел рукой по лицу, сбрасывая мусор.
      Кто-то ведь это сделал? Кто? Может быть, святая сила Братьев могла наградить их этим чудом. Он стал искать фигуры в коричневых рясах, но ничего не нашел. Взгляд обегал площадь раз за разом, не находя на чем остановиться, а потом он заметил движение….
      Рухнула обугленная балка, что осталась на месте корчмы «Трезвый дурак», заставив взгляд вернуться и пробежать по развалинам. Сперва он ничего не заметил — все там как и было — разбитые бочки дверь, лежащая поперек разваленной стены и каким-то чудом уцелевшая кровать. Все осталось, как и было… Только отчего-то чувствовалось какое-то неудобство, словно фальшивую монету получил вместо настоящей.
      Он вернулся взглядом в бочкам и, приглядевшись, увидел то, во что сразу и не поверил. Закрыл глаза, открыл. Ничего не изменилось.
      Бочек стояло пять, а теней от них он видел семь… Этого тут только не хватало. Мало бедному городу Злых Железных Рыцарей, так тут еще и колдуны….
      Випана осторожно коснулся плеча десятника.
      — Новая беда, десятник…. Колдуны…
      То, что это беда Випана знал наверняка. Ничего хорошего в Сааре сейчас произойти не могло.
      Десятник таясь, выглянул. Злые Железные Рыцари ворочали тяжелыми головами не колдуя, и не посылая смерть во все стороны, словно выискивали своих.
      — За бочками, — прошептал латник — Двое… Наверное за своей долей пришли…
      Когда копья демонов повернулись в сторону, тени осторожно передвинулись под стену и затаились.
      Потом они снова двинулись.
      Тени невидимок тащили ящики, наверняка набитые колдовством. Колдуны шли совершенно беззвучно, и путь их лежал к стоявшим на площади Злым Железным Рыцарям. Совершенно человеческим жестом одна тень указала другой на правого рыцаря, и они разошлись. Страшно было смотреть на это, но это была их работа.
      — У кого святые стрелы остались? — дрогнувшим голосом спросил десятник. — Хоть одна.
      Он сам понимал, что просит слишком многого. Святая стрела, заговоренная Братьями, при удаче могла пробить любой доспех. Оба-двое показали полупустые тулы. Пусто. Ничего…
      — Святых нет. Но я свои, как знал, что пригодится, два дня на спине у третьего воплощения Кархи держал, — предложил Випана десятнику — Попробуй, может и поможет…
      И такая против колдуна все лучше чем простая стрела, а уж в руках умельца и простая стрела может помочь правильному делу. Где они там, колдуны-невидимки? Раз есть тень, то и человек есть.
      Стрела сорвалась с тетивы и ушла вперед и вниз, но, видно, Божий помощник рядом стоял, крылом взмахнул и Карха отвел руку! Сбив пригоршню углей, стрела вонзилась над головой невидимки.
      Тень совершенно по-человечески присела, погрозила кулаком, и из пустоты прогремел голос.
      — Не стрелять, дураки! Мы за вас!
      Двадцать вздохов все молчали, как громом пораженные. Да и что скажешь, если с тобой пустота разговаривает? Только молитву произнесешь, только маловато молитвы. Тут сплясать надо праведному человеку, да как тут на такой высоте сидя спляшешь. Да и где его найдешь, праведного-то в оранжевой роте?
      Зато пока молчали, нашлось объяснение!
      — Это не колдуны! Это охотники за демонами, — прошептал Клеун. — Точно они!
      — Монахи?
      Десятник слышал, что когда-то, во времена установления Мира и заточения Пеги в Тот Самый Камень были среди монахов такие, кто в одиночку мог противостоять демону, только когда это было… Да и ретивости у братьев против прежнего куда как меньше стало, измельчал народ…. Все смотрели на десятника, ожидая, что тот скажет, а что сказать? Хорошо если это монахи, а то вдруг хитрые демоны со зловредными умыслами? Тут только одно и оставалось — следить да присматривать.
 

Туземный город Саар.

Развалины.

      С боевым лазером оказался правый, под номером одиннадцать. Он стоял не очень удобно, за кучей битого кирпича, но что делать. От него сейчас исходило самая большая опасность. Среди развалин метатель был не очень-то и страшен, но боевой лазер… Даже каменная стена за которой мы прятались, оказались плохим укрытием.
      — На счет «три».
      В голове мелькнуло, что мы с шефом уже так сработались, что можно было бы новую работу поискать. На военном поприще, разумеется. Диверсантами или чем-то подобным. Со стрельбой из-за угла и возможным отравлением колодцев…
      — … три!
      Точно можем! Вон как здорово получается!
      Ракета угодила под башню, и взрыв сбросил её с корпуса. Кибер развернуло боком. На долю секунды его движители приподнялись над землей, и я закусил губу, надеясь, что сила взрыва все-таки опрокинет его на бок, но…Он устоял, но башня пробила обугленную стену и канула там, заваленная бревнами. Кибер став ниже, взревел мотором, рванул в сторону, уходя с линии выстрела.
      — Уйдет! — заорал Чен в охотничьем азарте. — Добей!
      Если что и случилось в этот день по настоящему чудесное, так это то, что шефа не убило. Оставшийся целым другой кибер в этот момент хлестанул длинной очередью по развалинам, в которых тоже сообразили, что случилось, и также радостно заорали.
      В шефском комплексе ракет больше не осталось, а у меня оставалась последняя и тратить её на то, чтоб добить безголового не стоило.
      — И ладно. Кому он нужен без излучателя?
      Я оказался не совсем прав. У кибера еще оставались гусеницы и он ими умело распорядился.
      Он не думал. Программа все решала за него. Не разбирая дороги, механизм по прямой рванул прочь от нас, сметая по пути все, что еще стояло. Оставшийся целым, с номером, которого не разглядел ни я, ни Чен начал пятится за ним, поливая спекшейся глиной развалины в которых орали туземцы.
      Победой бы я все это назвать бы не рискнул, но половина виктории была налицо.
 

Имперский город Саар.

Торговая площадь.

      Голова с одного из рыцарей слетела и, сшибая остатки стен, покатилась в огонь, что догрызал развалины корчмы Пузатого Кавы. Незваный гость словно получил хороший удар булавой по башке, от которого его приподняло и чуть не перевернуло. После того, что демоны сделал со славным Императорскими панцирниками смотреть на это было утешительно.
      Брат Пошша, не выдержав радости, заорал, замахал руками. Тут бы ему и смерть, но десятник извернулся и свалил монаха на землю. Монах попытался вскочить, но десятник не дал — не хватало в конце дела в смерть нырнуть! Только монах оказался не из простых. Извиваясь под жилистым латником, он восторженно орал во все горло.
      — Добейте их, Братья! Добейте их! Чтоб на семя не осталось!
      Кто хотел сверху, тот видел — тени охотников за демонами, словно подхваченные этим криком, взвалили на плечи волшебные, наполненные благодатью, ящики двинулись за врагами.
 

Правый берег Эйбера.

Окрестности лагеря Имперской панцирной пехоты.

      Сквозь кусты видно было только одного из врагов.
      Выглядел тот понуро и даже с такого расстояния заметно было, что что-то там у него не в порядке. Эвин мог бы подумать — ранен, если б собственными глазами не убедился, что ранить его невозможно.
      Вода медленно текла мимо него, а он застыл с таким видом, словно потерял что-то и не мог вспомнить где.
      «За рыбами, что ли смотрит? Или на волну засмотрелся?»
      Эвин знал, бывает у человека такое состояние, когда заглядевшись на что-то тот словно бы выпадал из жизни, с Кархой беседовал или его помощниками… Только ведь то у человека, а не у демона. Нет. Тут что-то другое…
      «Уснул?»
      Несколько мгновений Лоэр стоял на песке, поджимая пальцы и глядя в ту же воду, что смотрелся Злой Железный Рыцарь.
      Тот никого не замечал. Эвин смотрел на него и чувствовал как растет внутри уверенность, что все идет правильно… За спиной, в кустах стояли в почтительном молчании голые. Лоэр выбрал одного, ткнул пальцем.
      — Ты со мной. Остальным ждать. Смотреть что будет…
      Вода плеснула холодком по пальцам, но он ни мгновения не мешкая вошел в реку.
      Рыцарь даже головы не повернул.
      «Оглох? Ослеп? — подумал Эвин. — Или хитрит?»
      — На тот берег плывем…
      Уверенный в своем счастье напарник кивнул.
      Эвин плыл, считая взмахи рук, и только изредка поглядывал на затаившегося врага. Он покачал головой, и вода тут же попала в уши. Нет, не затаившегося! А отчего-то разом поглупевшего врага.
      Уже не ожидая злого колдовства, он выбрался на берег и не особенно даже прячась, пошел к рыцарю, скрытому холмом. Все-таки он не нашел в себе столько безрассудства, чтоб подойти вплотную и поглядел на него из-за кустов.
      Это стоило увидеть!
      Демон, доказавший в схватке свою непобедимость, стоял не в силах сдвинуться с места. Одна из лент, которые вращались под ним, когда он скакал вперед или назад лежала перед ним, одним концом уткнувшись в реку. И дураку было ясно, что не сам с собой рыцарь это сделал… Нашлись добрые люди!
      «Оказывается и тут у нас есть тот, кто таких усмиряет! Вон какие звери в нашем лесу завелись!»
 

Правый берег Днепра.

Лагерь страховщиков.

      Мы с шефом сидели перед палаткой, занимаясь каждый своим делом.
      Окружающей природе на нас было совершенно наплевать — каждый кто мог, готовился к ночи. Солнце садилось, и лес уже не сумерничал, а заливался тьмой. Успокаивающее попискивание радара мешалось с писком комарья давным-давно уже кровью побратавшегося с нами и криком птиц, спешивших на ночевку. Грусть была разлита в природе и во мне самом.
      Мой минор объяснялся просто — я считал, и счет у меня выходил очень невеселый. Чен не мешал, смотрел, как я шевелил губами и загибал пальцы, но ничего не спрашивал. В ответ на невысказанное любопытство я сказал.
      — Шесть!
      — Шесть чего?
      Он отложил вычислитель с колен, потянулся.
      — Шесть раз меня тут могли убить…
      Пришла очередь Чена загибать пальцы и прищуривать глаза, хотя куда уж там прищуривать…
      — Пять, — возразил он.
      — Давешнюю стрелу посчитал?
      — Да.
      — А того толстого, с секирой?
      — Какого «того»?
      — Позавчера. Вооруженные монахи?
      — А-а-а-а-а, — сообразил он. — А чего его считать? Ну, помахал человек секирой с перепугу. Он же не специально в тебя целил? Что его считать?
      — Что значит «не специально», — неприятно удивился я тому, что товарищ пытался лишить меня заслуженной славы. — Для собственного удовольствия, что ли? Нет. Это он в меня целил!
      — Да ты от него в пяти шагах был!
      — А ты — так и вообще в другой стороне стоял. Так что если он кого и мог бы задеть, то только меня!
      Чен махнул рукой.
      — Ладно… Считай что хочешь… А чего это ты вообще этим вдруг заинтересовался?
      — Да не «вдруг». Пытаюсь осмыслить перспективы. Может быть, пора нам со всем этим заканчивать…
      Я нарисовал пальцем в воздухе кружок, вобравший в себя сразу все.
      — Боишься, что восьмого раза может не случиться?
      — Вполне это допускаю, — серьезно ответил я. — При том накале личной жизни, что тут происходит — вполне.
      — Ничего… Пока счет в нашу пользу.
      — Пока да…
      Чен снова взялся за вычислитель..
      — А ты такой спокойный оттого, что все же рассчитал? Все вероятности?
      — Да нет. Я не считаю. Я читаю…
      — Нашел время… А что читаешь?
      Меня вдруг заинтересовало, что может читать человек, которому грозит смертельная опасность? Раз уж киберы решились на карательный рейд по Саару, раз уж они решили нарушить границу своего лагеря раз, то почему бы им не сделать этого еще разок и нынешней ночью, например, проехаться прямо по нам? Я бы в этом, кстати, усмотрел определенную логику.
      Чен поднял глаза поверх планшета.
      — Сказки читаю. «Старинные детские сказки»
      Что-что, а удивить Чен умел.
      — Это как?
      Он вдруг оживился.
      — А хочешь, я тебе одну прочту?
      — Страшную? — зевнул я. Спать хотелось, но не так уж сильно. Можно было бы и развлечься. Этот день выдался спокойным, не суетливым. Киберы и туземцы сами того не ведая, поддерживали вооруженный нейтралитет и даже любопытствующих, желающих пробраться на ту сторону сегодня не нашлось.
      — Какую есть…
      — Ну, слушай. Это давным-давно одни дети писали для других детей, а получилось немножко про нас.
      Он прокашлялся, словно предстояло читать что-то важное и начал.
 
      «Рассказ девочки.
      Он прилетел из планеты, далекой-далекой и увидел человечков — сторожей Земли, и солнышко светило, а тут как будто поля вот такие. И планета вот такая. И тут какие-то палочки, окошки какие-то, там люди с глазками, глазастики. Он прилетел из планеты. Тут было темно и планету совсем не видно. Он прилетел с далекой-далекой планеты Сибирская. Он очень испугался, что сюда прилетел и вытащил руку и встретил двух человечков. Они в руках держали разные пилы. И мальчик две пилы взял. Потом стрелял в человечков. А они не испугались. Они все равно жили. Потом он еще стрелял. Плейер закончился, батарейки закончились. Он сначала испугался, что прилетел, потом еще стал человечков… Три человечка. Потом сторож рассердился пузатый и сказал, чтоб убить этого мальчика. А мальчик очень сильно испугался, а потом превратился в злого гуся и как ущипнет за Карабаса-Барабаса. И начал давай его клевать. Потом опять на планету свою сел. Тоже весь черный. И пошел на планету. Но никак не мог… Почему? Его никого не любили, не уважали… Но Карабас-Барабас все равно нашел. Но мальчик он… Потом он как рассердился, Карабас-Барабас. Мальчик не испугался. Просто улетел. Карабас-Барабас его не нашел…
      Потом он на другую планету прилетел к змеям. И сказал „Эй, змеи, вылетайте!“ Они вылетели и стали его клевать. Но он очень сильно рассердился и как убил их и на другую планету. И зайца купил. Поел и потом обратно полетел. И облака увидел и солнышко. И решил тут жить.
      Тут и сказке конец, а кто слушал — молодец».
 
      Сказав последнюю фразу, Чен поднял палец и посмотрел на меня.
      Признаться, я был слегка потрясен. И тем, что услышал и тем, что Чен такие вещи хранит и перечитывает. Отклонение в психике у него, что ли? Надо будет впредь с ним как-то помягче, поделикатнее…
      — Ну и что? — спросил китаец. — Что скажешь?
      Я быстренько прогнал в голове услышанное.
      — Радуют три вещи. Правильный парень. Как он со змеями разобрался. Во-вторых, на планету свою он таки сел. Ну и конечно, то, что Карабас-Барабас его не нашел. Надеюсь, что и наш Карабас-Барабас нас не найдет…
      — Тут, наверное, ты прав. Только наш случай — противоположный. Нам тут самим придется Барабасов искать.
      — Искать? — я рассмеялся. — Да тут только ногой стоит погромче топнуть…
 

Имперский город Саар.

Дворец эркмасса.

      Мовсий сидел перед окном и даже не вслушивался в бубнивший за спиной голос. Мысли его были далеко от того, о чем вещал за спиной монах. Не до него было. Да-а-а-а… Пришельцы не постеснялись показать свою силу. Того, что молодой Император видел, вполне хватило, чтоб самому, а не с чужих слов понять размер той силы, что с какой жизнь столкнула династию. Злые Железные Рыцари легко разметали все, что он смог поставить на их пути: тарквинские наёмники, рыцари, горожане и даже дворцовая стража. К счастью они вовремя остановились. Остановились ли? Или все-таки правда, что Братья помогли усмирить их?
      — …четырнадцать домов разрушено до основания, восемьдесят шагов крепостной стены разбито, в одиннадцати местах каменная стена разрезана колдовством….
      Да-а-а-а, колдовства там на всех хватило. Нет, что бы там не говорили, а монахи молодцы! Как это им только удалось? Каким-то чудовищным напряжением Веры, они сумели вызвать Древних Охотников за Демонами и те прогнали наглых пришельцев. Хотя с другой стороны получилось у них это только тогда, когда дело дошло до монастырских строений. Когда все кругом рушилось, не было их, а как только дело до монастырской корчмы дошло, так сразу и появились….
      — … тридцать девять бочек пива…
      В душе Императора словно что-то оборвалось. Неужели только из-за этого?
      — Хватит, — остановил он монаха. — Не хватало мне еще про каждую раздавленную курицу знать…
      Монах умолк, скатал свиток и удалился. В комнате остался только эркмасс.
      — Ну, что? Они сами ушли, или их монахи прогнали? Как думаешь?
      Эркмасс ответил вопросом на вопрос.
      — А ты б на их месте сам ушел?
      Император промолчал. Любому ясно было если уж в город ворвался — всё. Держись. Всё, что в нем — твое.
      — То-то… Кто-то их прогнал… От такой добычи сам не уйдешь.
      — Неужто монахи? — с болью в голосе спросил Император. Старший Брат Ло уже делал заходы, намекал на нелегкость для Братства Императорского налога… И ведь ответить нечего.
      — Не думаю… Куда им?
      — А кто тогда, — поднял опущенную голову Мовсий. — Кто?
      Кори пожал плечами.
      — Не знаю… Я думаю, что это, возможно, и вовсе за пределами человеческих сил.
      — Так значит чудо?
      — Так сразу и чудо? Много мы от Братьев на своем веку чудес-то видели?
      Он подошел поближе, наклонился к уху.
      — Когда мы из леса выходили, так там еще одного поверженного демона…
      Император резко взмахнул рукой.
      — Да не демоны они — рыцари.
      Эркмасс развел руками, словно извинялся за забывчивость.
      — …еще одного поверженного Злого Железного Рыцаря встретили. Наверное, того, кто Верлена заколдовал. Его-то тогда кто прибил? Кто раненых за реку вынес? Там-то монахов не было…. Получается, что есть еще кто-то, кто им враг!
 

Правый берег Днепра.

Лагерь страховщиков.

      Последнее время в этом месте планеты установилось что-то вроде равновесия. Получив такой увесистый ответ на своё любопытство, туземцы унялись и, видимо, им хватало дел по восстановлению города, по которому прокатились наши киберы.
      Три дня в лесу было пусто.
      Полтора оставшихся кибера (это безголового я посчитал за половину) занимались своими делами, не выходя за границы определенного программой периметра. Мы в свою очередь не лезли к ним, ни искушали Судьбу.
      Время играло на нас.
      Ночами, особенно перед сном мы с надеждой посматривали на небо. Скоро! Скоро тут должен было появиться Адам Иванович и нашим приключениям придет конец. Он был нашей кавалерией на холмах, хотя приятно было осознавать, что мы пока справлялись собственными силами, безо всякой кавалерии.
      Эта идиллия продолжалась дня три, а потом…
      Ранним утром локатор разбудил нас писком. Продрав глаза и зевая, мы смотрели на экран, покрытый множеством точек.
      — Мстители пришли?
      — Посмотрим…
      Последний «воробей», которого мы берегли, как не знаю что, вспорхнул в небо, и мы почти сразу успокоено вздохнули. Нынешние визитеры оказались сплошь клерикалами. Их оказалось довольно много, но это все монахи, а не воины, и что самое приятное — ни одного камнемета. Коричневые встали лагерем на уже знакомом нам месте, между рекой и лесом и тут же, пока часть истово плясала, вторая начала устраиваться. Появились палатки, телеги, навесы, запалились костры… Уже через час жизнь там кипела, окруженная со всех сторон цепочкой пляшущих монахов. Сквозь них деловито пробегали другие монахи с ведрами, черпали воду в реке, возвращались назад, к кострам, котелкам с похлебкой. Глядя на них и мы позавтракали.
      — Обстоятельно устраиваются.
      — Надолго, — согласился я. — Эти сразу туда не полезут.
      — Сразу нет, — согласился Чен. — А вот потом….
      — А то… Зря что ли с самого города тащились?
      — Сколько их на твой взгляд?
      Мы могли не глядеть друг на друга. Таскать туземцев надоело не только мне, но и Чену. До сих пор нам удавалось останавливать их именно потому, что визитеров было не много. Больше пяти человек за раз нам не попадалось.
      — Человек шестьдесят…
      Чен вздохнул и подпер голову ладошкой. Особенно толстых там не было видно, но шестьдесят человек — это шестьдесят человек и ни одним человеком меньше. Если они скопом ринутся за реку, то мы просто можем не успеть. То есть, наверняка не успеем. Кто-нибудь да убежит. На свою голову…
      Что ж нам бедным делать-то?
      С другой стороны, ведь даже если и парализуем их всех, то первые парализованные придут в себя раньше, чем мы сможем оттащить за реку последних.
      Нет, шанс остановить их, у нас конечно был, но очень эфемерный. Слезогонка. Одноразовое решение.
      В поисках оружия, которыми мы занимались в свободное время, расхаживая по лесу, мы наткнулись на несколько баллонов слезоточивого газа. Бороться с киберами такой безделицей было никак не возможно, но хозяйственная жилка Чена заставила нас все-таки притащить их в лагерь. На всякий случай. И вот теперь такой случай мог представиться.
      Но это на один раз. Им достаточно будет отбежать на километр и через полчаса, когда ветер развеет газ, вернуться и все придет к ситуации, которую мы всеми силами старались избежать. Шансов выжить при встрече с киберами у туземцев просто не было.
      То, что киберы шутить не станут, мы уже видели. Еще позавчера мы сходили на то место, где машины схлестнулись с теми, кто умудрился затащить в лес камнеметы. В живых там осталось не более двух десятков человек. Зрелище было не для слабонервных. Кровь, кости, раздавленные трупы… Мы сумели вытащить оттуда живых за реку и местные унесли их к себе….
      Я всегда считал шефа железным человеком, с канатами вместо нервов и выдержкой как у камня, но он оказался куда человечнее.
      После одного взгляда на художества киберов его вырвало. Мотая головой, он долго хрипел над лужей, вытекшей из него, а потом перекатил я на спину.
      — Все, — сказал он неожиданно ясным голосом. — Все.
      — Что «всё»?
      — Хватит с меня, — опять захрипев, сказал он. — Уйду с такой работы…
      — Куда? Куда ты денешься?
      — Да хоть в метеорологи, — прохрипел он — Хоть куда угодно…. Только не это.
      Так что жизнь сама подталкивала нас к единственно правильному решению.
      С киберами следовало кончать и как можно скорее.
      Только, вот беда, нечем было кончать-то.
      Из серьёзного оружия у нас оставалась только одна единственная ракета, да и то, серьезным оружием её можно было бы назвать только условно. От одной ракеты киберу ущерба — только почесаться. В Десятого мы восемь штук вбили и то, едва-едва хватило… Других ракет не было. Те, что мы подняли со дна реки, годилось только на то, чтоб забивать ими гвозди.
      Гвоздей, впрочем, у нас тоже не было. Яму на дороге выкопать? Смешно… Все-таки ничего у нас не получится с киберами. Надо либо Адама ждать либо что-то с туземцами придумывать. Только что? Заколдованный круг какой-то получался. Лента Мебиуса…
      — Не знаю я чем их останавливать. Ни тех, ни других…
      Чен кивнул.
      — Я пока тоже. Но есть мысль… Помнишь, как мы «крысу» ловили?
      — Помню.
      Он сказал и умолк. Мы смотрели друг на друга.
      — Башня? — вспомнил я. Шеф кивнул.
      — Ничего более серьезного предложить не могу. Но, согласись, это шанс.
      Я поскреб щетину уже отросшую и превращавшуюся в бороденку. Действительно ничего другого у нас не было.
      Сам не знаю, почему я отрицательно покачал головой. В этот момент я чувствовал себя так, словно сидел сразу в трех местах и видел сразу три картинки, только понятной была одна, а смысл остальных ускользал.
      Я вспомнил яркое лезвие луча, вонзавшееся глину, и у меня вырвалось:
      — Бесполезно это все…. Ничего у нас не выйдет.
      Шеф насторожился.
      — Предчувствие? Сердчишко вещует?
      Я кивнул, понимая, что это вообщем-то глупо..
      — Если хочешь — да…
      — Предчувствие? Ты веришь в предчувствие? — весело удивился Чен. — А в приметы?
      — А это не одно и тоже?
      — Нет. Примета — одно. Предчувствие — совершенно другое.
      Я понимал, что он «забалтывает» меня, снимая внутреннее напряжение, но ничего не мог с собой поделать. Хотя мы и одни курсы по ведению переговоров кончали, и я понимал что происходит, однако ничего поделать не мог. Хотелось выговориться, выплеснуть из себя предчувствие беды.
      — Тогда скажу — верю… Не знаю как в приметы, а в предчувствия — да. Не могу объяснить почему, но верю. Приходилось уже убеждаться…
      — Все правильно. Предчувствия сбывается, если они является проекцией наших ОСОЗНАННЫХ недостатков и при этом накладывается на воображаемое нами будущее.
      — Сказал, как проклял, — пробормотал я.
      — Ничего подобного. Все научно! Сейчас поймешь. Например, есть человек, осознающий, что он ленив, и понимающий, что лень — мешающий ему недостаток, должен оправдать возможный проигрыш и ищет в примете оправдание этому. Он «предчувствует», что не сделает это и — не делает! Но мы-то не такие!? Мы-то понимаем, что нужно и делаем что нужно! Потому что нужно!
      Он махнул рукой.
      — А примет нет…
      — Согласен.
      Чен не дало мне сказать. Похоже, что и ему тоже нужно было выговориться..
      —.. ибо если будущее отбрасывает тень в прошлое (а это и есть примета — сигнал из будущего) то это будущее одновариантно. Оно запрограммировано, и, следовательно, что бы ты не делал, случится то, что предначертано. А если будущее многовариантно, то примет не может быть из-за того, что будущего еще нет и нечему отбрасывать к нам сюда свою тень. Уговорили мы себя?
      Я засмеялся.
      — Уговорили.
 

Правый берег Днепра.

За Стеной Зла.

      Контейнер с аккумуляторами стоял там же, где ему и было положено стоять — посреди цветущей зелени. И кабель от него тянулся в туже сторону, что и прежде, и кусты кругом не стали ни гуще, не реже. Все вроде бы было, как и в тот раз, но чтоб в этот раз все не повторилось в точности, как и в прошлый, мы, уже наученные горьким опытом, отсоединили кабель от аккумуляторов и пользуясь случаем зарядили невидимки и разрядники. Чен после этого прекратил вспыхивать кстати и некстати, разрядники лопались от энергии, и это позволило смотреть в будущее с оптимизмом. Он кстати, тут же начал оправдываться.
      Башню никто так никуда и не уволок.
      Несколько минут мы сидели за кустами больше прислушиваясь, чем присматриваясь — после того, что тут натворила башня и прилетевший на помощь обиженной Ченом «крысы», кибер смотреть тут было особенно и не на что. Ничего интересного в яме не осталось, а что было — то сплющилось и ушло в землю.
      У меня мелькнула мысль, что коварство может оказаться и обоюдным — мы пришли сюда, приготовить ловушку киберу, а он вполне мог догадаться об этом и раньше нас, но я отбросил её. Еще не хватало, чтоб эта груда научилась хитрить как человек.
      Наши тени осторожно спустились по склону. Сквозь обожженную землю и оплавленную глину кое-где уже пробивалась местная травка. Тишина плотно лежала на вмятых в грунт металлических обрубках. Никто не копошился, никто не скребся… Спокойствие и неподвижность.
      Первым делом мы сделали то же, что сделал в свое время кибер — натянули маскировочную сеть и подключили её к кабелю. После этого можно было бы приглашать сюда местных рыцарей, но у нас имелись дела поважнее. Касаясь ладонью башни, Чен обошел её.
      — Ну вот она, надежда человечества… На вид вполне ничего…
      Это он немножко преувеличивал. В закрытом сетью ухабе не было ничего целого или хотя бы прилично смотрящегося и башня тут не была исключением. Она лежала косо, один край опирался на кусок какого-то сплюснутого металлического хлама, а второй под собственной тяжестью вмялся в землю. Излучатель окружали волны оплавленной глины.
      — Нда-а-а-а, — несколько растеряно сказал я. Только что отброшенная мысль о западне эхом вернулась снова.
      Издали наша находка напоминала детскую ловушку, когда ящик подпирается палкой, к которой привязывается веревка, а внутри, но немного на виду, крошится что-то съестное. Соблазненная жертва идет на запах, палка выдергивается… Ну, а дальше всем все ясно.
      — Похоже на ловушку, — сказал я. — Очень.
      В прошлый раз, конечно, было не до разглядываний, но мне показалось, что тогда башня просто лежала на земле. Во всяком случае, она не стояла боком… Чен не ответил — полез внутрь. Темнота внутри растворилась в электрическом свете. Я постоял немного и чтоб не бездельничать, подтащил обрезанный конец кабеля поближе.
      Хорошо хоть не придется думать над тем, как запустить Боевой луч — крыса, что похозяйничала в нем в прошлый раз, все наладила. Нам оставалось только подключить энергию — срастить два обрывка. Кабель дернулся, шеф втащил его к себе.
      — Слушай! — донеслось изнутри. — Пока я тут все посмотрю, вернись, подключи энергию.
      Я вернулся через пять минут и крикнул.
      — Готово!
      — Включаю!
      Щелчок, гудение… Луч, слово прочерченный по линейке красным карандашом уперся в склон. За пару секунд он раскалил глину добела и погас. Стало слышно, как потрескивает, остывая, спекшийся пласт. Башня дернулась, трепыхнулась, словно Чен попытался приподнять её на своих плечах и… успокоилась.
      Под треск остывающей глины Чен вылез из темного нутра с мыслями на лице. С грустными мыслями. Знаю я такую задумчивость. Очень уж легко она превращается в грусть, когда, подумав, понимаешь, что сделать ничего нельзя.
      — Ничего хорошего? — спросил я и сам видя, что так оно и есть.
      — Ничего, — подтвердил Чен.
      — Все же работает…
      — Работает, — кивнул Чен, — только толку нам от этого — чуть.
      Он подошел, ткнул башню ногой. Та даже не шевельнулась.
      — Вращалась бы она. Был бы у нас маневр хотя бы в горизонтальной плоскости!..
      Я обошел башню, хотя что её обходить — вся она на виду. Если б тот железный пенёк убрать башня стала бы ровно и появился бы тот самый маневр в горизонтальной плоскости… Правда тут же появился второй вопрос. Как в таком случае оказаться внутри башни? Можно было бы прорыть в земле лаз…. Я топнул по спекшейся глине и Чен не спускавший с меня глаз кивнул, подтверждая, что думаем мы одинаково. Вокруг валялось множество металла, но не одной лопаты, ни одного лома… Альтернативой было посадить внутрь одного из нас, потом каким-то образом убрать ту железную штуковину, на которую опирался теперь край башни и ждать пока Седьмой приедет сюда и тогда…
      Для того, что довести мысль о башне до логического конца я предложил.
      — Пенёк можно подорвать.
      — Нечем.
      — Так там взрывчатки…
      — Ты разве подрывник?
      Я покачал головой. Чен прав. Неумелый и ногтем голову отрежет.
      — И я тоже. Да и детонаторов нет… А без детонаторов твоей взрывчаткой только печку топить.
      Он почесал нос.
      — Это если мы её найдем, печку-то…
      Потом вздохнул.
      — Да и как потом вылезать оттуда?
      Как только что я, шеф качнул головой. Идея и впрямь мыслилась героической, но приумножать собой уже образовавшееся из-за прибытия сюда «Солнечной короны» число покойников ему не хотелось. Как и мне.
      Но даже если б мы и решились на безрассудство, то и это проблем не решало.
      Над нашей башней нависали края овражка. Для того, чтоб дело удалось наверняка хорошо бы поднять её наверх.
      Ухватив башню за край, я все-таки попытался её сдвинуть. Металлическая тяжесть не поднялась и не сдвинулась. Чтоб её передвинуть, нужен еще один кибер или подъемный кран с манипулятором.
      Я смотрел на развалины, прикидывая чем еще мы можем попытаться нанести ущерб нашему врагу. Получалось, что ничем. Единственным вариантом нами еще не реализованным были поиски какого-нибудь тяжелого оружия внутри самой «Короны» или поход куда-нибудь далеко-далеко, на другую сторону периметра. Последнее теперь стало проблематичным. Уходить так далеко стало опасно когда рядом с нами стали лагерем монахи.
      — Нет, боюсь, что ничего не получится.
      Взгляд Чена, безадресно бороздивший по дну овражка вдруг остановился на кабеле, пробежался по нему взад-вперед и вернулся к башне. В лице появилась задумчивость уже иного рода — радостная.
      — А может быть я зря этого боюсь…
 

Левый берег Эйбера.

Лагерь Братьев по Вере.

      Настоящему Брату по Вере не важно, что вокруг него — камень монастырских стен или древесные стволы, лес или город, пустыня или море. Настоящему Брату в любом месте надлежит плясать и молиться — служить Кархе и светлому делу.
      Лагерь разбили быстро.
      Братья уже знакомые с этим местом окружили лагерь Пляшущей стражей и под тенью руки Его готовились постичь чудо, данное им Кархой.
      В лес идти никто не торопился. По приказу Старшего Брата жили монастырским уставом, на другой берег не лазили, ждали знамения, ждали, когда Карха проявит свою волю.
      В том, что это случится, никто не сомневался. Карха, волею своей повелевающий Миром уже показал свою силу, оставив рядом с лагерем спящего демона. Братья нашли его, едва поставили палатки. Стальная с виду громада застыла около воды, погруженная в колдовской сон. Близко монахи к нему не подходили — сон чудовища был чутким. Что-то внутри него гремело — может быть рвались наружу демоны помельче, которых некоторые братья видели в лесу, а может, грызли черви, насланные Им, кто знает?
      Следовало смиренно ждать. Плясать, молится и ждать…
 

Правый берег Днепра.

Засада.

      Идея, пришедшая в шефскую голову, оказалась простой и логически безупречной. Раз мы не могли маневрировать лучом, то следовало устроить всё так, чтоб поставить кибера так, чтоб он сам попал под боевой луч. Техническое воплощение гениального замысла оказалось еще проще. Мы еще в одном месте обрезали кабель и установили там примитивный выключатель. Теперь, стоило замкнуть контакты, как излучатель начинал плавить глину. Пять раз мы проверяли систему. Все работало как часы. Дело оставалось за малым — поставить врага в нужную позицию. Для этого мы решили пожертвовать последним оставшимся «воробьем». Себя нам было жалко, к тому же оставался небольшой шанс, что «воробей» все-таки уцелеет. У нас же такого шанса не было вообще.
      Приготовления мы закончили вечером того же дня, но начать войну решили все-таки утром. Киберу все равно когда мы станем его убивать, а нам, если ничего у нас не выйдет и опять придется бегать от него по лесу — нет.
      Утром следующего дня придя на место, мы проверили ловушку в шестой раз. Все прошло, как и в предыдущие пять — без суча, без задоринки..
      Я отключил маскировочную сеть и стащил её в сторону, обрушив вниз дождь из росы. Сразу стало светлее и тень «Воробья» упала на край застывшей в движении глиняной волны. Место мы выбрали самое удачное — напротив излучателя. Чен кивнул, и приманка выдал в эфир сигнал.
      Киберы прибыли минут через десять. Сперва послышался рокот одного двигателя, потом к нему присоединился такой же звук, но с другой стороны. Они, похоже, пеленговали передатчик.
      Мы с Ченом устроились в узкой расселине, чуть не один на другом. Лежать приходилось боком, зато была почти стопроцентная гарантия, что в эту щель не заедет ни один кибер.
      Позицию мы выбрали грамотно.
      Они появились почти одновременно с разных сторон и остановились, тихо урча моторами.
      Седьмой стоял на самом краю, а безголовый Одиннадцатый, тот самый которого я пожалел в городе тихонько вздрагивал, словно не решался спуститься. Движители то дергали его вперед, то напротив, отводили назад. Скорее всего, что-то у него было не в порядке с системой управления, но выглядело это натуральным нетерпением. От его ерзания вниз сыпалась глиняная пыль. Хотелось подкрасться и пнуть его ногой в корму, чтоб он, наконец, съехал вниз.
      Чен сжал моё плечо, дурные мысли в секунду вылетели из меня и я отпустил воробья.
      Тот рванулся вперед, выскальзывая из ловушки, Седьмой проводил его длинной очередью метателя и не обращая внимания на коллегу рванул следом, а Одиннадцатый как-то неловко, словно не своей волей действовал подался вперед и со скрежетом обрушился вниз.
      В туже секунду с треском сомкнулись контакты.
      Меж них проскочила голубоватая искра, и в яме мощно взревел двигатель. Корма Одиннадцатого дернулась, подалась назад, но он тут же съехал еще глубже. Как-то неловко, боком кибер дернулся, его повело в сторону, теперь он поднимался боком но словно заскользил на отполированной до блеска глине и, не удержавшись, съехал обратно. За треском крошащейся в пыль спекшейся глины слышно было, как там что-то шипит и лопается. Это продолжалось всего пару секунд
      Потом там загудело, поднялось желтоватое в солнечном свете облако глиняной пыли, а еще через две секунды снизу выпрыгнул Одиннадцатый. Выпрыгнул не как перепуганный чужим могуществом зверь, а просто так, своим желанием. Мягко, словно боялся в себе расплескать что-нибудь, он поднялся над обрезом ямы. Я от чувств стукнул Чена по спине. Ловушка сработала! Ленты движителей свешивались с обеих боков и на наших глазах соскользнули обратно в яму. Там, внизу по-прежнему полыхал жар, багровым светом выплескиваясь на края ловушки. Одиннадцатый поднялся над краем еще метров на пять и вдруг рухнул вниз. Я радостно дернулся, но зря. Кибер снова вознесся и снова упал. Багровый отсвет внизу пропал. В четвертый раз он поднялся и опустился на край откоса. Мы сидели тихо, как мыши, понимая, что обнаружь он нас, наша судьба будет не менее печальной, чем у расплющенной башни. Время тянулось. Массивный безбашенный корпус стоял напротив нас. Наверное, мы могли бы подняться и уйти — нечем ему нас было обнаружить, нечем! Но это не пришло в голову ни одному из нас.
      Наконец, он взревел и длинным балетным прыжком улетел, похожий на порхающую балерину, в сторону «Короны». В этом реве мне послышалось что-то вроде укора. Жил, мол, жил кибер, никого не трогал….
      Чен слез с меня и приоткрыл щиток.
      — Ну и что мы имеем?
      На наших глазах Одиннадцатый новым прыжком взмыл в небо. Все наши хитрости ничего не дали. В яму упал не тот, кто нужно, да и с тем, кто упал, мы ничего не смогли сделать. Глупо все вышло.
      — Балерину. Или лягушку… На выбор.
      Чен отрицательно покачал головой.
      — Нет, друг мой. Мы еще имеем «воробья»!
      Я представил как «воробей» с налету врезается в лоб киберу и выскакивает с другой стороны, пробив его насквозь, а кибер, словно дуэлянт неожиданно для себя налетевший на чужую шпаг, замирает и вдруг разом разваливается на части и засмеялся пригрезившейся небылице.
      Чен тоже заржал, но, по-моему, он смеялся над чем-то своим. Нервы….
 
 
 

Место аварии.

Эпицентр.

      Я считал это поражением, Чен — ничьей. Но поскольку киберы могли чиниться, а значит через день-другой у нас были все шансы встретить Одиннадцатого на тропе войны, то это скорее всего было именно поражение.
      Время играло на них, а нам оставалось надеяться на небо.
      Точнее на космос.
      А еще точнее, на Адама Ивановича.
      Это состояние бессилия было настолько унизительным, что мы старались не говорить о нем.
      Кроме надежды на Большого Шефа, у нас остался единственный шанс как-то уровнять наши возможности — искать оружие там, где мы его еще не искали.
      За все то время, что мы бродили вокруг места катастрофы мы еще ни разу не побывали в самом корабле, а там могло оказаться что-нибудь полезное для нас и вредное для киберов.
      Не откладывая дела в долгий ящик, в тот же день мы пошли к развалинам «Солнечной короны».
      Там было очень неприветливо.
      В корабле что-то осыпалось, мне даже показалось, что что-то там тихонько шипит, остывая, хотя быть это не могло — все сроки прошли. Со стороны он казался теперь похожим на обгорелую свечку. Стремительные формы, вызванные к жизни желанием человека вырваться в небо, оплавились и сникли, но гордость человека сотворившего его и забросившего в космос еще жила в нем. Этот отзвук могущества тихим скрипом летал по всему кораблю. Одного этого хватило на то, чтоб я понял — поиски бесполезны. Кораблю досталось больше, чем грузу.
      — Черт ногу сломит, — сказал я. — Ничего тут нет…
      Над нашими головами, метрах в пяти в стальном боку чернело овальное отверстие. Когда-то создатели корабля поместили в этом месте люк, но от удара его крышку вырвало и отбросило неизвестно куда. Теперь вокруг отверстия волнами застыла тугоплавкая керамическая обшивка. Да-а-а-а-а. Кораблю крепко досталось.
      Цепляясь за трещины и валики оплавленной керамики, Чен поднялся вверх и ловко залез внутрь. Его шаги сразу же заглохли, задавленные мятым металлом. Я прислушивался к далекому треску двигателей, гадая чем это киберы там занимаются. Вполне могло оказаться так, что они там кого-нибудь плющили со всем усердием — ту сторону мы никак не могли контролировать и что там происходит, не знали. В который уж раз я обежал взглядом окрестности.
      Вокруг царили хаос и разрушение. Ничего годного к употреблению тут практически не осталось. Господи! Ну, хотя бы пару ракет, вдобавок к той последней, что у нас оставалась! Конечно, и этим воевать нельзя, но хоть что-то…
      Чен не появлялся, и мысли мои приняли философскую направленность.
      Почему, интересно, жизнь так устроена, что целым остаётся только ненужное? В данном конкретном случае военно-бесполезные вещи — контейнер с аккумуляторами и контейнер с взрывчаткой, но без детонаторов, что лежал при входе, сразу за стеной. Полезная ведь вещь, при определенных обстоятельствах, а вот на тебе! Ни детонаторов, ни ракет…
      Взгляд мой пробежал от одних развалин до других, ткнулся в развороченный контейнер и замер.
      Вот оно — решение!
      В восторге от собственного ума я полез за товарищем.
      — Чен! Чен! Я придумал!
 

Правый берег Днепра.

Лагерь страховщиков.

      На наше счастье два дня нас никто не беспокоил. Туземцы, словно каким-то чудом почувствовавшие, чем мы тут занимаемся, не тревожили нас экспедициями, и нам удавалось заняться землекопными делами.
      Яму мы рыли почти целый день, а потом еще пол дня носили в неё взрывчатку. Хотелось все сделать так, чтоб потом не пришлось переделывать. Наверняка.
      «Воробей» в режиме передачи носился на противоположной стороне периметра, отвлекая на себя внимание обоих киберов, а мы осторожно, по-воровски таскали брикеты эксплозива из благословенного контейнера. Риск был большой, но это оставалось для нас единственным шансом усмирить развоевавшиеся механизмы.
      Кирпичи зарядов ложились один к одному, постепенно заполняя яму. Приоткрыв забрало, спросил.
      — Ты считаешь?
      — А чего считать? — задыхаясь, отозвался товарищ. — До краев наполним, чтоб осечки не было….
      — Воробья жалко…
      — Для такого-то дела?
      Взрывчатки нашлось много, но сложность заключалась в том, чтоб заставить кибер наехать на мину. Рисковать собой мы не хотели, а значит оставался единственный, уже опробованный путь — сделать приманкой последнего нашего «воробья», но он оставался один-единственный, и в случае неудачи не понятно как мы будем выходить из положения.
      То есть нужно было работать наверняка.
      Вечером второго дня, когда яма была вырыта, в восемь слоёв набита брикетами эксплозива и замаскирована со всем тщанием, мы устроились в палатке, готовые на завтра дать киберам новый бой. Заряд мы зарыли в землю такой, что его должно было хватить на все. Если нам повезет и приедут сразу двое, то оба там и останутся.
      А нам оставалось надеяться, что в этот раз в ловушку попадут те, на кого её и ставили.
      Эскападу назначили на следующее утро.
      Я проснулся от грохота. Точнее сказать грохот выдернул меня из приятного сна, как умелый рыбак вытаскивает из воды зазевавшуюся рыбину. С Ченом произошло тоже самое, и мы пару секунд смотрел друг на друга, соображая о чем бы нам друг друга спросить. Грохот повторился и мы, мешая друг другу, выскочили из палатки.
      Темноты вокруг нас уже не осталось — сверху лился мерцающий, затухающий свет. Одинаковым движением задрав головы, мы увидели как чуть в стороне с неба валятся, оставляя красивые дымные следы какие-то пылающие куски. Огненные спирали летели к земле, словно остатки фейерверка. Чен затейливо выругался по-китайски. Мысль у нас была одной на двоих.
      — Адам!
      Бедный старик, верный долгу, теперь летел вниз, под гусеницы сдвинувшийся с ума боевой машины.
      — «Воробья»!
      Шаг в палатку, шаг наружу и передатчик взмыл в ночное небо. Чен склонился над вычислителем, но я продолжал смотреть на трагедию собственными глазами. В небе все было точно также как недавно и у нас. Чуть в стороне от вспышки взрыва распахнулись крылья спасательных капсул, и тут же со стороны леса раздалось звонкое «ду-дут, ду-дут, ду-дут»… Люди наверху, слава Богу, были живы — парашюты осмысленно уклонились в сторону и попытались перелететь за реку.
      — Что они делают? Что делают?!
      Метатель зачастил. Мгновением спустя я сообразил, что там ожил кто-то еще и теперь киберы молотили по нашим товарищам в три ствола. Парашюты, словно точно знали, что нужно делать, разошлись в стороны.
      — Сообразили. Молодцы, молодцы…. Включай передачу.
      «Воробей» уже порхавший за периметром переключился на передачу, но в это раз киберы не обратили на него большого внимания. Похоже было, что они решили, что большую опасность для них представляет именно сбитый корабль и молотили, молотили, молотили по падающим осколкам.
 

Левый берег Эйбера.

Лагерь Братьев по Вере.

      Небо разверзлось и из него на землю упали куски пламени, налету обратившись в демонов!
      Брат Вермор вскинул руку, предупреждая братьев об опасности, и тут над его ухом радостно взвыло:
      — Вот она, радость наша! Вот они, божьи помощники! Прислал Карха, не забыл про нас бедных!
      Вермор прикусил язык. Может это и впрямь не демоны, а божьи помощники? Издали, да в темноте ошибиться нетрудно. Грохот разбудил всех и братья выскакивали кто в чем на воздух, задирали головы.
      Небо над головами полыхало неземным пламенем, оттуда, с заоблачной выси, словно растрепанные веревки свешивались. А на их концах висели яркие, не остывшие еще куски небесного пламени, а еще выше, над ними — два ярких треугольника, цвета раскаленного до красного жара металла.
      Свет отражался в воде и освещал стену леса, за которой прятались настоящие демоны.
      — В круг, братья! В круг! Встретим знамение священной пляской!
 

Правый берег Днепра

Лагерь страховщиков.

      Монахи на берегу бесновались. Какая-то их часть орала непонятно, а какая-то, взявшись за руки, встала в круг и заплясала по здешнему обыкновению. Это было слабой защитой от валившихся сверху обломков, но им повезло! Самые большие куски корабля рухнули в запретный лес, мелочь с шипением канула в реку и через минуту в очистившимся небе над нашими головами остались только два оранжевых треугольника — крылья спасательных модулей. За ними сейчас следили все — мы, монахи и киберы. Эти — с особым тщанием. «Ду-дут, ду-дут, ду-дут» звонко крошило ночную тишину, а керамические пули буравили небо, словно частый дождь, двинувшийся умом и бивший не с неба, а с земли.
      Не знаю, с каким чувством смотрели за ними туземцы, а я — с ужасом. Слишком свежи были собственные воспоминания от свистящих рядом пуль. Нам-то повезло, мы избежали неприятностей, а что будет тут?
      Я как накаркал. Стоило мне об этом подумать, как летевший последним планер качнулся и прямо на наших глазах беззвучно рассыпался на куски.
      Мне показалось, что я услышал крик, только этого быть не могло — до планеров было больше полутора километров.
      На наших глазах крылья разлетелись в стороны, каждое своим штопором устремляясь вниз, а лишенный опоры в воздухе человек камнем ринулся к земле. Господи! Скверно конечно и думать такое, но лишь бы не Адам!
      Шеф вскинул вверх кулаки.
      — Черт! — в голос заорал он. — Скоты! Железки!
      Человек мелькнул в небе и слился с деревьями. Падая с такой высоты он не спасся бы, даже если б угодил в реку, но ему не повезло даже в этом. Он упал на деревья, в ту часть леса, где киберы чувствовали себя хозяевами. А вот второму пока везло!
      Я чертыхнулся, мысленно, выругал себя за это «пока». Везло. И пусть дальше везет!
      Адам там был или нет — не знаю, но он наверняка не понимал, что происходит. Правда, грозящую опасность летун определил верно, как и способ спастись. Крылья сблизились, стали меньше, нос планера заострился и он спикировал вниз, уходя из-под огня.
      Чен облегченно выдохнул, только кибер не унимался, а значит, считал свои шансы достаточно большими…
      Человек в воздухе соображал быстро, да и обладал недюжинной смелостью. Выбирая между возможностью разбиться и быть расстрелянным, он явно предпочитал первое. Там у него были какие-то шансы. Крылья все больше суживались, и планирование все стремительнее превращалось в падение. Там, внизу река, которую он видит. Это плюс. Но там и монахи, о которых он и не подозревает…
      — К реке, бегом!
      Чен схватил баллон со слезоточивым газом и, бросив на меня косой взгляд, бросился прочь. Я подхватил второй, остро жалея, что нет еще пары рук, чтоб ухватить третий…
      Мы неслись сквозь темноту и кусты, чудом каким-то не калечась и не роняя ноши. Приходилось спешить — было видно, что еще несколько секунд и нового незваного гостя скроют деревья, обступавшие со всех сторон палатку.
      — В воду! — догадался шеф на бегу. — Он метит в воду!
      — Не дурак!
      Мы немного не успели и когда выбежали на берег, то увидели, что вода в реке превратилась в суп, где вместо фрикаделек плавали монашеские головы. Видел я китайские купальни на Янцзы, так это было что-то похожее. Они могли по неаккуратности просто затоптать Большого Шефа. Монахов в реке плавало столько, сколько я еще никогда не видел.
      — Адам! Держитесь! Мы идем! — заорал я.
      — Давай! — прозвучало у меня в ушах. Чен перешел на радио. Я оторвал взгляд от кипящей под удами рук воды. Чен на моих глаза исчез, и из его баллона хлынула темно-желтая струя…
 

Место аварии.

Четыреста тридцать два метра от эпицентра.

      В этот раз нападавшие решили достать их с воздуха. На что они рассчитывали — непонятно. Это возможно и получилось бы у них неделю назад, но сейчас… Контроль над окружающим периметр пространством был налажен так, что нападавших Седьмой и Одиннадцатый нащупали еще за триста километров и дали запрос на опознавание. Это было проформой — оба уже поняли, что все свои тут находятся внутри периметра, но программа требовала реакции.
      Враг приближался неспешно, и даже пытался обмануть их, посылая недействительные опознавательные коды мирного времени. Те, кто приближался, может быть и обманули бы их, но киберы знали то, что еще не знали хитрые пришельцы — тут уже во всю шла война.
      Получив неверный отзыв на запрос Седьмой прекратил локацию вражеского корабля. Это не было военной хитростью. Он просто не хотел показывать им свое место. Ежесекундно ожидая атаки, Седьмой подпустил их на расстояние в четыре километра и первой же (она же была и последней в его арсенале) ракетой «земля-воздух» развалил на части, только враг оказался хитрее, чем он предполагал. Каким-то чудом они уцелели и их радиомаяки нарушили режим радиомолчания.
      Наверное, вызывали подмогу.
      Еще два передатчика заработали, едва остатки спасательной капсулы скрылись за деревьями. Они находились за границей периметра, но в ситуации прямой угрозы могли оказаться опасными. Седьмой уже засекал их раньше, но тогда они не приближались к границе периметра так близко и сейчас находились в нескольких десятках метров от ускользнувшего врага.
      Кибер колебался не более полусекунды. У него уже не было ракет, но он перебросил информацию все еще лишенному возможности двигаться, но не истратившему свой боезапас Одиннадцатому и тот мгновенно среагировав выпустил по реке три газовые ракеты.
 

Левый берег Эйбера.

Лагерь Братьев по Вере.

      Демон упал почти у самого берега. Его крылья не выдержали удара о воду и, отломившись, поплыли по течению.
      Старший Брат Черет только приготовился дать команду на начало Охранительной, как у кого из младших братьев сам собой из груди вылетел крик.
      — Хватай его! Уйдет!
      И вместо торжественного пленения демона поднялась кутерьма, когда каждый из Братьев решил внести свою лепту, чтоб потом, за кружкой крепкого монастырского пива хвастливо потрясая рукой приговаривать — «Вот этой самой рукой, братья, вы не поверите…»
      Поверят. Теперь все поверят… И Император поверит, и поймет, кто в таких вот делах сильнее и кого надо налогами душить, а кого нет…
      Четверо братьев поумнее в реку не полезли, и от них было больше пользы. Встав с факелами на берегу, они осветили воду, в которой азартно плескались монахи.
      — Быстрее! — крикнул Старший Брат. — Несите его в освященное место!
      Братья, радостными криками славя Карху, тянули демона и его проклятое облачение. Почувствовав силу братьев, демоны разъярились. Где-то в воздухе, невидимые для глаз праведников, они приближались, чтоб освободить товарища, но опоздали. Первые Братья, держа в руках безвольное тело демона, уже выбрались под защиту Кархи, на освященный берег. Старший Брат не дожидаясь подмоги сам начал первые движения Охранительной, но вой невидимых демонов стал осязаемо-плотным. Не в силах преодолеть границу между священной и обычной землей демоны заорали еще громче, и тут Божья сила обрушила их прямо в середину реки. Три огромных фонтана взлетели вверх, и воздух наполнился уже знакомым смрадом. Желтый туман, наполнявший распоротые чрева демонов клубами повалил на берег.
      Пока он выползал на сушу, Старший Брат сквозь желтую хмарь, только что бывшую сущность демонов, увидел, как по воде бегут круги, словно кто-то с того берега бросает камни, все ближе и ближе. Монах ощутил, что нить удачи становится все тоньше и тоньше.
      — Бегите! Бегите, Братья! — закричал он, не прекращая пляску. Но он опоздал. Его голос уже заглушали хрипы и кашель. Колдовской смрад нагнал братьев, сделав мир вокруг злым и едким, и те бросились врассыпную.
      Пляска не защитила и самого Старшего Брата. Он держался сколько мог, но Карха, в неизреченной милости своей, заставил его ноги сами собой бежать прочь от колдовского тумана…
 

Левый берег Днепра.

Лагерь клерикалов.

      Вот уж от кого я не ждал помощи, так это с той стороны. Киберы воткнули в реку и в тот берег три газовые ракеты, и все накрыл едкий, разъедающий глаза туман. Этого оказалось вполне достаточно, чтоб обратить монахов в бегство, а персонально нас выручили две вещи — невидимки и то, что тот из киберов, что пользовался метателем, не успел к берегу. Палить вверх, по воздушной цели, он мог, а вот стрелять сквозь деревья не стал. Даже ему понятно было, что дело это совершено бесполезное. Наш враг показался на берегу, когда с него разбежались и клерикалы и мы. Монахи чесанули в лес, а мы ушли вниз по течению, примерно туда, где когда-то пришлось садиться нам самим.
      — Это не Адам, — сообщил Чен, на бегу заглянув в лицо нашему новому товарищу.
      — Да какая теперь разница? Ноги уносим!
      Раненного тащил Чен, а я бежал позади, оглядываясь на нашего механического врага. Тот стоял на месте, водил из стороны в сторону метателем, ожидая смелых или глупых. Мы не относились ни к тем, ни к другим и, не желая рисковать, добежали до валунов и там укрылись. От камней тянуло холодом и сыростью, эато они закрывали нас от кибера. Это, конечно если дурноголовый не попробует воткнуть нам сюда еще одну ракету. Чен склонился над нашим гостем, орудуя ножом, обрезал на ногах остатки комбинезона. Глядя на кибера, я спросил:
      — Как он? Живой?
      — Живой!
      Чен подвинулся, и я смог рассмотреть спасенного. Нда-а-а-а. Не повезло парню… Несколько керамических пуль попали ему в ноги и теперь на наших глазах остатки комбинезона перемешанные с живым мясом, набухали кровью. А с другой стороны посмотреть — легко отделался. Товарищу его повезло гораздо меньше…
      — Аптечку!
      Антишоковое, вирусофаг, биопленки, стягивающая повязка…
      Пока Чен занимался делом, я поглядывал на раненого. Комбинезон на нем был стандартный, да и лицо тоже не из запоминающихся. Нет. Не помню такого. Ну, это-то и не удивительно — работаю в компании без году неделя, вот Чен…
      — Знаешь его?
      Чен на мгновение оторвался от экрана аптечки, глянул.
      — Нет. Не незнаком.
      Вот это уже было удивительно. Я думал, что уж Чен-то в филиале знает всех… Я смотрел, смотрел… Что-то в нем было не так… Только что?
      Мысль показалась глупой, но это не настолько глупой, чтоб её не проверить. Тем более это ничего не стоило сделать. Я стащил с головы раненого шлем. Вот оно что!
      — Он не наш…
      Чен промычал что-то, явно не слушая. Аптечка ожесточенно мигала, споря с капитаном.
      — Он не землянин, — повторил я. — Цивилизация Моро. Сам погляди.
      Шеф на секунду оторвался от аптечки, сунул руку куда-то за затылок раненому.
      — Верно… Моро… Не страшно. Биохимия почти та же…
      Внешне эти братья по разуму почти не отличались от нас, только вот форма ушей выдавала их неземное происхождение, такой вот оказался каприз природы — все, вплоть до аппендикса одинаковое, а уши…
      Встретились мы с ними лет двести назад, и с тех пор, время от времени, среди землян вспыхивала мода менять себе форму ушей «под моро». Модники ходили загадочные и пользовались успехом у женщин. Последний раз это, правда случалось лет десяток назад… Этот тогда слишком молод для модника.
      — Да Бог с ней, с биохимией. Как он сюда-то попал? В филиале ни одного моро. Точно тебе говорю!
      — Не забивай голову. Посвети лучше…
      Он разогнулся. Зная добросовестность шефа, я был уверен, что все, что можно было сделать — сделано. Аптечка уже сама заливала растворимые повязки антисептическим пластиком. Выглядел наш гость, конечно не здорово, но это еще посмотреть надо как выглядел бы любой из нас после того, что с ним случилось. Привлеченные светом к нам начали слетаться мотыльки. Я выключил фонарь.
      — Жить будет?
      — Будет… Медпомощь оказана вовремя и квалифицированно.
      — Ну, тогда сам расскажет как его сюда занесло.
      Аптечка замигала зеленым и, втянув манипуляторы, замерла. Я подал её Чену, тот кивком поблагодарил, сунул в футляр. Озабоченность в его лице растворялась в довольной улыбке. Присев он стал отмывать от крови руки.
      — Я тебе и сам все расскажу. Это получатель груза.
      Я вспомнил рекламную листовку, женщину на ней в украшениях под вкус моро… Сложил один и один. Точно! Чен прав. Искать груз могли либо мы, либо хозяева, а, учитывая то, что было изображено на листовке, груз предназначался именно моро. Вот это поворот! Это у нас живой свидетель образовался прямо на руках. Знал парень куда рулить, не иначе! Получается они изначально знали, что на «Солнечной короне» будет не лабораторное оборудование, а киберы… Ай да Адам Иванович! Ай да страховащик!
      — Так нам его холить и лелеять надо, от воды и пыли беречь!
      Этот человек становился не просто ценным свидетелем. Жизнь подсказывала, что впереди неизбежное судебное разбирательство и свидетель замены одного груза на другой никому не будет лишним.
      К тому же это вдвое увеличивало наши шансы.
      Груз искали все, и, значит, наткнуться на нас моги либо моро, либо наши.
 

Левый берег Эйбера.

Апприбатский лес.

      Братья стояли за кустами, не решаясь ступить на проклятый берег. Они смотрели на оставленные палатки, на утварь, разбросанную на песке, на собственные следы, но первого шага никто не делал.
      Средний Брат Черет стоял вместе со всеми, понимая, что все ждут его слов.
      — Счет, — обронил он.
      — Все братья живы, — отозвалось за спиной.
      Чен вздохнул глубоко и обреченно. Сквозь кусты он смотрел на ставший чужим берег, все четче понимая, что нет им там места. То, что произошло только что и все то, что произошло за эти дни, не имело значения. Даже смерть Императора Аденты не значила почти ничего, ибо не события это были, а знамения!
      Он чувствовал это кожей, нутром, как чует опасность дикий зверь. Приближалось страшное время — время испытаний и горя, время страха и правды, за которыми виделась заря счастья для всех и посрамление темного воинства.
      Монах отряхнул грудь и спину и один вышел на берег. Без команды никто не пошел следом. Средний Брат Черет воздел руку и прокричал:
      — Предвещаю время испытаний! Предвещаю испытание Духа и Веры! Предвещаю…
 

Левый берег Днепра.

Пол километра левее лагеря клерикалов.

      — Что он там? Что случилось?
      Одинокий голос туземца пролетел над нами. Слов мы не разобрали, но настроение обиженного клерикала уловить смогли. Угрюмое такое настроение, безысходное…
      — На жизнь жалуется, наверное… Сейчас посмотрим…
      Лагерь остался за холмом, и я подхватил вычислитель, чтоб направить туда «воробья», но наткнулся на темный экран. Так. Еще одна потеря. Скверно-то как!
      — Осиротели мы…
      Чен вопросительно наклонил голову. Смотрел он не на меня, а на раненого.
      — Нет больше «воробья»…
      Это его отвлекло. Шеф нахмурился. Несколько мгновений ин стоял с прищуренным глазом, потом высказался.
      — Боюсь показаться циником и пессимистом, но счет к этой минуте два с половиной против нуля в его пользу.
      — Кого ты, интересно, считаешь за половину? Воробья или раненого?
      — Конечно нашего нового друга. Этого-то героя мы на ноги поставим и со временем доведя до полной единицы употребим с пользой.
      Одной опасности мы вроде бы избегли, но оставалась другая.
      Чтоб понять, что происходит в лагере у туземцев, я добежал до знакомого уже холма и поглядел что там и как. Более приятную картину трудно было представить — туземцы суетливо сворачивали лагерь. Окончательной победой я это зрелище не назвал бы, но счет свершившихся нынче поражений и побед явно менялся. После того, что я увидел, я оценил бы его так: два с половиной на ноль целых пять десятых. Как ни тихо вели себя наши соседи, а ожидание каких-то действий с их стороны томило мне душу.
      На сборы у клерикалов ушло не более получаса. Все делалось в бешеном темпе. Веревки не развязывались, а резались, вбитые в землю колья палаток так просто выламывались. Выглядело это так, словно накатила на туземцев такая волна страха, что только бежать, бежать, бежать…
      Поглядев в хвост танцующей колонне, я вернулся. Чен сидел над раненым, щупал пульс.
      — Они ушли.
      — Хоть одна хорошая новость. И нам пора.
      Остаток ночи мы провели рядом с палаткой, вслушиваясь, не едут ли к нам железные гости.
      События последних дней могли сдвинуть что-нибудь в башке этих истуканов, и чего ждать от них в этом случае, можно было только догадываться.
      Но время шло, и никто нас не беспокоил. Под звездами висела тишина, только ветер шлепал наверху листьями, да постанывал в темной палатке раненый моро. После того, что случилось на берегу тут даже звери попритихли. То я, то Чен изредка вставали, делали несколько шагов в сторону и прислушивались. Это вообщем-то была не бдительность — просто ожидание неприятностей.
      — Они нам теперь жизни не дадут…
      — Пожалуй. Они там в настоящую войну поверили…
      Чен усмехнулся, качнул головой и просил, словно это и было самым главным.
      — А вот интересно, как у них там, в программах записано, что следует после третьего нападения делать? Может быть, пускать в ход тактическое ядерное оружие?
      — Да нет у него ничего серьезнее пулемета и ракет с химической дрянью.
      — Пока нет, — согласился Чен. — Но они ведь чинятся… Это мы с тобой по глупости своей не знаем что у них должно быть и что нужно искать, а они-то о себе все знают.
      — И что? Повеситься нам теперь?
      — Зачем? Надо все-таки попробовать завтра его взорвать!
      — «Воробей» погиб. Чем приманивать будем? Пальцем?
      Чен поскреб щеку.
      — Черт… Забыл.
 

Имперский город Саар.

Дом аптекаря.

      Старик уже давно звал его к себе, но Эвин отказывался.
      Ежедневно бродя по развалинам он представлял хибару, в которой обитает аптекарь — тесноту, ветхость и сквозняки по земляному полу… К своему удивлению он ошибся. Дом старика оказался вполне приличным, не дворец, безусловно, но и не лачуга. Видно зелья приносили ему и медь, и серебро, и золото… В комнатах было темновато, но чисто — настоящее обиталище умного человека. Вверх по стенам, теряясь в сумерках уходили стеллажи с ящиками и горшками.
      «Разбогатею», подумал Эвин, «Приглашу его к себе в замок. Умные беседы вести».
      Усадив его, старик забегал по скрипучим половицам, по-детски хвастаясь доставал какие-то банки, тряпочки и горшки, пахнущие небывалыми болезнями, и ставил все это перед Эвином, словно и без того удивительных вещей на столе не стояло в избытке.
      Тут действительно, как на хорошей кухне, чего только не стояло — даже что-то небывалое в трубе из прозрачного материала, похожего на замерзшую воду, что возили из-за Серединного моря. Эвин неодобрительно покачал головой, дивясь расточительству. Эркмасс из такой посуды пил, а тут… В склянке висела какая-то гадость чуть не с тремя головами…
      Гость заинтересованно присмотрелся.
      Точно! Три головы!
      Взгляд скользнул ниже…Что-то там еще было кроме свитой в пружину гадины….
      Солнечный луч пробился сквозь занавес и лучезарно, словно палец Кархи, уткнулся в стол аптекаря. В ярком, радужном пятне проявилось вдруг женское лицо. Только что скрытое темнотой оно вдруг выступило, словно ночной огонь на сторожевой башне. Глаза незнакомки заглядывали в душу, тревожили…
      — Что это?
      Старик, стоявший на лестнице и тянувшийся за какой-то коробкой обернулся, посмотрел и сказал со значительной торжественностью человека, обладающего диковиной.
      — Это знаменитый элернийский червь. Во время двоелуния…
      До червяка, что висел в воде, Эвину не было никакого дела. Он небрежно, едва не уронив, сдвинул склянку, освобождая рисунок.
      — Червь? Какой червь? Что там за благородная дама?
      Старик заскрипел лестницей, спеша на помощь своему червяку, и на ходу говорил:
      — А….Дама… На базаре говорят, что это дочь Северного Императора, что ее похитили страшные Железные Рыцари и теперь требуют выкупа. А отец готов отдать ее в жены тому, кто освободит ее из рук похитителей…
      Сердце Эвина стукнуло раз, другой…
      Половина царства! Ну, пусть не половина. Пусть четверть…
      Лоэр глубоко вздохнул. Кусок и впрямь был хорош! Только вот найдется ли рука, что осилит поднести его ко рту и зубы, чтоб от него откусить?
      Злые Железные Рыцари предпочитали отбирать чужое, а не отдавать своё…
 

Правый берег Днепра.

Лагерь страховщиков.

      Под утро нас сморил сон, и проснулись мы только к полудню.
      Поляну заливал солнечный свет, трещали птицы, и вообще ничего вокруг не напоминало о том, что тут творилось вчера.
      — Хороши мы… — сказал шеф сквозь зевок. — Сторожа..
      Морщась и покручивая плечом, он сразу устремился к палатке.
      — Ну что он?
      — Не понимаю, — сказал Чен, пожимая плечами. — Вроде все в норме… Жара нет. Зрачки на свет реагируют…
      Раненый, словно услышав, что речь о нем задергался, захрипел что-то неразборчивое.
      — Помоги!
      Мы подхватили его под руки и вытащили из палатки.
      — Аптечку, — озабоченно бросил шеф, наклоняясь над ним. — Быстрее…
      Я сделал два шага назад …
      И тут произошло то, чего не ожидал никто. Только что лежавший без сил раненый ловко повернулся, коснулся рукой шефа и в туже секунду в его ладони оказался разрядник.
      — Эй, эй, — сказал Чен не поняв, что происходит, — Лежи спокойно. Тебе нельзя…
      Он так и не произнес, чего именно тому нельзя делать. Его колени подогнулись. Парализованный шеф упал в траву. Разрядник через мгновение уже смотрел на меня, предавая словам раненого убедительность.
      — Всем стоять.
      Я замер.
      — Не обижайтесь, ребята. Ничего личного, — сказал он на вполне сносной геолингве. Не отводя ствола от меня, этот гаденыш щелкнул переключателем, и кольцо на стволе излучателя из голубого стало красным. Он поставил на боевой. Еще не сообразив, что он задумал, я машинально сказал:
      — Что с тобой? Кончай с оружием шутить…
      Помогая себе плечами, моро поднялся чуть выше, прислонился к дереву. В нем пульсировала боль, но он терпел.
      — Вам, я слышал, свидетель нужен, а мне, какая жалость, свидетели не нужны.
      Глаза у него были совершенно нормальные, скучающе даже. Щека только подергивалась, но это не от волнения — от боли. Тяжело ему одному раненому, только решение он уже принял…
      Все, что должно было произойти в следующие секунды, для него не были ни потрясением, ни экзотикой — просто работа. Наверняка ведь мы с Ченом у него не первые и не последние. Я стоял перед ним дурак-дураком и думал, что дальше-то делать?
      Организм решил все за меня и решение это, наверное, уже сидело во мне, едва только я увидел разрядник в его руке.
      Зубы оскалились улыбке, поднялся многозначительно палец и губы произнесли назидательно.
      — Пуркава соли могун эрвкер-зо сувала…
      Его брови сошлись, на лбу появились морщины — он напрягся в попытке понять то, что услышал.
      Когда говоришь на чужом языке, то всегда возникает неуверенность — все ли ты правильно понял. А если языка вовсе не существует, то догадаешься об не раньше, чем переберешь несколько разных вариантов, да в глаза говорившему посмотришь — не издевается ли?
      А вот этой возможности я гаду не дал.
      Как хорошо, что у человек целых две руки!
      Одна моя рука уже лежала на сенсоре, а другая опускалась к бедру, чтоб подхватить свой излучатель.
      Этого он не ждал! Не готов морально оказался мой враг к тому, чтоб я на него глазах испарился.
      Правда, среагировал он похвально быстро, явно человек с военной косточкой внутри. Луч пролетел над головой, найдя себе цель среди окружавших лагерь стволов, а я, падая назад, со всего размаха ногой ударил его по руке. Меня вел простой страх и поэтому в удар я вложил все, что у меня было, понимая, что тень моя никуда не делась и второй попытки гостю давать не следует.
      Он успел отдернуть руку, но все же этого расстояния мне хватило. Носком ноги я угодил в ствол разрядника. Его подбросило вверх и с мокрым хрустом пальцы стрелка выскочили из суставов. Пока он орал я, чтоб не искушать Судьбу, достал парализатор и отправил его в беспамятство.
      Сидя на траве и не отключая невидимки, я несколько секунд озирался, терзаемой дурацкой мыслью, что вот сейчас самое время из одних кустов вылезти странствующим монахам, а из других — Седьмому, чтоб начать тут настоящее веселье, переходящее в крах цивилизации… На мгновение я всерьез воспринял это как угрозу, но здравый смысл вернулся и я засмеялся. Это было бы слишком, для одного раза.
      Перевернув Чена на спину, я, смеясь, добрел до излучателя, и заржал с новой силой. Вместо излучателя теперь у нас оказалось два куска бесполезного металла.
      Человек оказался крепче железа.
 

Имперский город Саар.

Рыночная площадь.

      Знакомая спина маячила впереди. Человек шел, никуда не сворачивая, да и куда тут сворачивать? Тут сворачивать — только ноги ломать. Если прятаться, то конечно, места лучше не придумаешь, сколько угодно добрых мест, а вот честно идти — только по разобранным дорожкам, так что беспокоится нечего… Да и дорога вообщем-то известна: из эркмассова дворца — в корчму, потом по городу побродит за своим знакомцем, и опять сюда или в дом аптекаря…
      Словно почувствовав чужие мысли, его подопечный свернул к корчме. Все верно.
      Никуда он не денется.
      И непонятно, зачем атаман так беспокоится? Некуда ему отсюда деться, разве что в лес…
      Лукавчик хихикнул про себя. Верно. Только в лес…
 

Имперский город Саар.

Корчма.

      Последние дни Эвин, отпросившись у эркмасса жил своей жизнью.
      После того, что Злые Железные Рыцари сделали с отрядом градосмотрителя, уважения к ним у Императора прибавилось. Говоря правду, не уважение это было, а обычный страх, но пальского дворянина такие тонкости сейчас не интересовали.
      У него появились свои дела. Свои недоделанные дела, ждущие завершения.
      Эвин в полуразрушенном городе следил за Бомплигавой.
      Тот регулярно ездил в монастырь Братства, но вел себя так, словно чувствовал, что кто-то хочет его смерти — осторожничал, ходил с нанятой охраной. Эвин и сам чувствовал — к чему-то тот готовится.
      К чему?
      Из-за слежки он стал завсегдатаем той корчмы, где блеснул храбростью и умением, защищая от разбойников старика аптекаря. По крайней мере, раз в два дня мимо корчмы проезжал его кровник.
      Друг градосмотрителя, в одиночку побивший вся банду Хамады, стал достопримечательностью и каждый его приход теперь приветствовался засидевшимися там горожанами. Усаживаясь так, чтоб видеть площадь, он пил вино и разговаривал с ученым стариком.
      Аптекарь своими речами разбивал скуку и озабоченность. Эвин слушал его в пол уха — больше старческих разговоров его занимали мысли Принцессе и Бомплигаве. Причем он часто ловил себя на мысли, что о принцессе думает все больше и больше… Эх, близок локоть!
      Войдя в зал, он привычно опустился на лавку, придвинул кубок. Аптекарь сидел напротив, распираемый новостями, ждал первого глотка.
      — Что случилось?
      — Скверные дела. Ночью братья вернулись из леса…
      Эвин кивнул, глядя на развалины перед корчмой. Оттуда, если все сложится, из-за той вон груды бревен, что изо дня в день становилась все меньше, и через пару кружек должен будет появиться кровник.
      — И что? Кто-то погиб?
      — На это раз обошлось, — озабоченно ответил аптекарь. — Только вот…
      Он покряхтел, расстроено покачал головой.
      — Они отступились.
      — Что сделали? — переспросил Эвин. Площадь оставалась пустой, и он отвёл глаза, заглянул в кубок.
      — Братья отступились… Больше они в лес не пойдут.
      Вторая кружка оказалась ещё лучше первой. Что, интересно хозяин кладет туда?
      — Мудро. Им и в этот раз ходить не следовало… Жалостью те, кто там есть, не украшены. Туда с копьем идти надо, а не с молитвой!
      — Не знаю, не знаю… Кто с копьем ходил — половина вернулась, а монахи полным числом в город вошли. С пустыми руками туда, получается, ходить здоровее.
      Эвин пожал плечами. Подумаешь — монахи. Вот Бомплтгава….
      — Вы с эркмассом пробовали — не вышло. Теперь вот братья…
      Аптекарь заглянул Эвину в лицо, но наткнулся на пустой взгляд.
      — Получается, что нет силы, способной победить демона? А как же город? Нельзя же всю жизнь жить с этим.
      Он кивнул в сторону двери, но Эвин понял, что он имеет в виду лес и его новых хозяев.
      — Это не демоны. Это Злые Железные Рыцари, — поправил старика Эвин. — Чувствуешь разницу? Демон это что-то потустороннее, а рыцарь… Рыцарь он и есть рыцарь. В его руке меч, в твоей меч, а там как Карха решит, кого победой наградить…
      Он вспомнил пламя, опускающееся с вершин деревьев на тела панцирной пехоты, и помимо воли передернул плечами.
      — Ну, может быть не совсем простые рыцари, а все ж… Так что не печалься. Эркмасс или Император еще туда вернутся. Не Верой, так силой, мы их оттуда выкурим.
      Старик удрученно покачал головой. Силу демонов в городе видели все. Силу эркмасса тоже. Демоны оказались сильнее.
      — Или они сами уйдут, когда захотят? А не захотят? Император тут вечно стоять не будет. Получается бери нас голыми руками? Ты же знаешь, есть им что защищать-то. Не зря упорствуют.
      Эвин хотел, было еще раз объяснить старику, что Император и Кори обязательно найдут чем приструнить Злых Железных Рыцарей, но другая мысль оглушила его, отбросив в сторону, сделав ненужными все остальное!
      Он отвернулся от окна. Великий Карха! Ведь можно! Можно же! Одно слово! Всего одно!
      Принцесса.
      Половина Империи…
      Если монахи вернулись ни с чем, а Император пока не решается войти в лес, то никто не помешает ему сделать то, что он хочет сделать. Да рыцари или демоны сильны. Они почти всемогущи… Но он умен!
      У них не получилось оттого, что они не знали тайны. А он — знает!
      — Кто найдет на них управу? — убито пробормотал старик. Ощущение удачи заставило Эвина рассмеяться.
      — Может быть и я… — сквозь смех сказал Эвин. — Может быть я…
      Воодушевленный, он прихлебнул вина, поднял с блюда полоску мяса, макнул в белый соус и разжевал. От таких простых и понятных действий и мысли стали проще и понятнее.
      Да. Конечно. Должно получиться. Именно так! Только не помешает добавить себе удачи. Отвлечь их чем-нибудь…. Чем?
      — Слушай, аптекарь… Ты вроде бы рассказывал, что можешь делать светоносные стрелы?
      Старик встрепенулся.
      — Да. А зачем тебе?
      — Для хорошего дела…
 

Правый берег Днепра.

Лагерь страховщиков.

      Конечно, была где-то аппаратура, которая могла вывести человека из состояния паралича почти мгновенно, но у нас этой аппаратуры не было и мне пришлось ждать, пока Чен придет в себя естественным путем. На это ушло Польше получаса, но время не прошло даром. Я думал, и кое-какие интересные мысли у меня появились.
      Чен, слава Богу, пришел в себя на несколько минут раньше этого подлеца. Несколько мгновений он лежал неподвижно, только глазами хлопал, но все вспомнил. Не говоря ни слова, он вскочил и размахнулся ногой…
      Я его не останавливал. Он сам задержал удар.
      — Сволочь, — прошипел Чен. — Ты сам-то целый?
      — Целый, целый… Пригрели мы с тобой змею на груди…
      — Чего это он?
      — Свидетели ему не нужны.
      Чен снова дернулся, понимая, что стоит для нас за этими словами, но вновь сдержался. Раненый все0-таки…
      Вдвоем мы приподняли моро, прислонили к дереву и связали руки. Это не показалось нам лишним. Он пришел в себя минут через двадцать и замотал башкой, пытаясь сообразить, что случилось. Я не дал ему этого — рявкнул прямо в ухо.
      — Имя, звание, цель заброски?
      Моро только улыбнулся. Отличная психическая реакция. Ни капли раскаяния. Профессионал…. Я в ответ тоже оскаблился и уже нормальным тоном спросил.
      — Как звать-то тебя, несчастный?
      Он пару секунд подумал.
      — Моро. Зовите меня Моро.
      Врал ведь наверняка, ну да это и не важно. Суд разберется. А я — не суд. Я — инквизиция.
      — Ну, рассказывай давай, как тебя сюда занесло, гуманист липовый и почему тебе не нужны свидетели… Только давай сразу договоримся — не ври.
      — Какие свидетели? — дружелюбно улыбаясь, ответил Моро. — Я космический турист. Любитель экстремального отдыха…
      Мы переглянулись.
      — Твердый профессионал, — сообщил мне Шеф через его голову. — Только дурак. Для полноты картины он должен был бы первым делом спросить почему мы его сбили… Не догадался.
      Он помолчал, словно давал нашему пленнику время что-нибудь исправить в сказанном и сказал:
      — Так вот, Моро. Не знаю, насколько твоя точка зрения отличается от моей, и готов это обсудить, но я думаю, что в этой ситуации у тебя есть только два выхода. Первый — дать показания. На суде.
      Моро поднял брови.
      — А что это за ситуация? Не знаю никакой ситуации.
      — Контрабанда оружия, обман страховой компании, нанесение ущерба чужой собственности… Покушение на убийство…
      Я загнул четыре пальца и совсем готов был загнуть пятый, но тут Шеф скорбно покачал головой.
      — Точно! Слушай, а я про это уже и забывать начал… Он же и меня чуть не убил!
      Он опять повернулся к Моро.
      — Так вот от того, что на суде скажешь ты, будет зависеть, что там скажем мы.
      — Это вы о чем? — ненатурально удивился Моро.
      — О том, — подтвердил его догадку Шеф. — О покушении на убийство…
      — Да не было ничего такого, — заявил раненый. — А если и было, то я вас перепутал с дикими зверями и действовал в беспамятстве. Новый, незнакомый мир, немотивированная агрессия с поверхности, шок… А тут и вы, на ночь глядя…
      Взгляд его сделался удивленно-виноватым. Но в меру. В самую малость. Шеф покивал, соглашаясь.
      — Это ты верно сказал. Ты упал, а мы уже тут. Знаешь, что это означает?
      Улыбка у Моро стала еще шире. Улыбался он так широко, что это ни в какие ворота не лезло. Что-то он упускал в нашей мимике
      — А означает это, — продолжил Чен, — то, что планета попадает под земную юрисдикцию, и следствие будет вестись по Земным правилам. Что в свою очередь означает, что я могу требовать допроса с помощью психотропных средств. Слышал о машине правды? Журналисты его еще называют «Допрос подкорки»?
      Что-то этот тип знал о нашей судебной системе и поэтому угрюмо полюбопытствовал.
      — А второй выход?
      — Ты уходишь — мы остаемся. Ты нас не видел, мы тебя не видели. Станешь местным… Детей нарожаешь… Остепенишься. Врать научишься.
      Он молчал и о чем думал — неизвестно. Не исключено о том, чтоб снова попытаться нас поубивать. Я бы не удивился. Оставаться тут без надежды на помощь… Это было ни чем иным, как немного растянутой во времени смертью.
      Моро молчал больше минуты. Какие комбинации строились в голове нашего нового приятеля я даже не гадал, но потому как сверкали его глаза он какие-то свои варианты просчитывал. В конце концов, он закрыл глаза и сделал вид, что потерял сознание.
      — Ладно, — не стал печалиться Чен. — Полежи, подумай. Только уж прости, чтоб ты про нас гадостей не думал, мы тебя снова парализуем. У нас и без тебя с твоим грузом проблем хватает…
 
      Решение проблемы, которую мы считали неразрешимой, оказалось настолько простым, что даже говорить об этом не хотелось. Горюя, о потерянном «воробье» мы совсем забыли о том, что наши НАЗы тоже имеют аварийные передатчики.
      Вспомнили об этом, когда, глядя на парализованное тело несостоявшегося убийцы, мы вслух горевали о том, что его НАЗ пропал вместе со всем содержимым, в числе которого должно быть как минимум два «воробья».
      Говоря это, я погладил свой опустевший ранец и пальцем наткнулся на датчик. Он тихонько подмигивал мне, словно укорял за короткую память. Наверно все это появилось у меня на лице, так как Чен сказал:
      — Так… Осталось придумать как его выключить.
      — Зачем? — удивился я. — Зачем выключать?
      — Чтоб донести до ямы. «Воробья» мы могли включить и выключить…
      Тут я засмеялся. Этот-то ответ просто лежал на поверхности.
      — А как мы с тобой комплексы носили? Забыл?
 

Имперский город Саар.

Роща позади дворца эркмасса.

      — Он завтра идет в лес!
      Лукавчик смотрел на Хамаду выпученными глазами, ожидая в ответ что-то вроде: «Туда ему и дорога. Пойдет и не вернется». Да и правда, кому это в голову взбредет идти в лес откуда из троих один возвращается, да и тот, покалеченный… Но атаман ответил задумчиво.
      — В лес, говоришь? — наконец произнес он, и внутри у разбойника похолодело.
      — Да. Я подслушал, как он со стариком говорил..
      — С аптекарем?
      — Да. С ним.
      — Этот-то тут причем?
      Лукавчик развел руками, словно не брался соревноваться с проницательностью атамана.
      — Обманет старик его, я думаю, как нас обманул. Деньги возьмет, а ничего не сделает…
      — За что деньги? — насторожился Хамада.
      Разбойник опять развел руками. Хамада скорбно покачал головой с таким видом, что вроде бы на ровном месте споткнулся Лукавчик, простой вещи не смог сделать.
      — Ладно…Посмотрим, что у дворянчика выйдет. Посмотрим..
      Сердце у Лукавчика упало.
      Посмотреть — это значит посмотреть. Глазами. Значит — быть рядом…
 

Левый берег Эйбера.

Бывший лагерь Имперской панцирной пехоты.

      Может быть он не решился бы на это, но зная свой характер чувствовал, не попробуй он добиться своего, то потом всю жизнь будет точить его нескончаемая тоска.
      Лучше уж раз попробовать сделать, то, что сердце хочет, чем потом всю жизнь терпеть собственные упреки, локти грызть и самоедством заниматься. От себя-то никуда не убежишь, да и зарезать не всегда получается.
      Глядя на реку, он начал снимать одежду.
      Конь стоял рядом посматривая на человека с интересом, но помалкивал.
      Ничего. Пусть удивляется. Есть тайные знания, что не только коню — ни эркмассу, ни самому Императору Мовсию неведомы. Эвин задумался. Он не сомневался, что дойдет до Замка, но вот что будет там? Может быть, Рыцари не видят людей без одежды только в лесу? Все может быть…
      — Ничего, — подбодрил он себя, — все получится… А уж потом за Бомплигаву!
      — Думал, что тут одни неприятности, а тут такая радость! — раздалось у него за спиной. — Наградил меня Карха дурным врагом, что по лесу голышом разгуливает, гузкой трясет.
      Эвин обернулся. Голос он узнал мгновенно, не хотел верить, что его догадка — правда. Так и есть. Бомплигава. Вот так встреча.
      Кровник стоял между ним и конем, на боку которого висели не нужные в лесу меч и кинжал. Лук со стариковским стрелами лежал ближе, но ведь не даст он нагнуться… Не даст… Это — смерть, подумал Эвин.
      Бомплигава понял его взгляд и, соглашаясь, кивнул. Смерть. Никак не меньше.
      — Не отпущу… Надоел ты мне. Под ногами путаешься.
      Он не торопился, видно дело, что привело его сюда, было неспешным, а может быть просто неприятным. Не сводя взгляда с чужого меча, Эвин присел, набрав полные горсти песка. Хоть что-то… Бомплигава рассмеялся.
      — Зачем тебе это? Неужели умирать не хочешь? Зря. Там, говорят, тишина, спокойствие… Опять же меня там нет. И долго еще не будет… Некому тебя там огорчать будет…
      Он засмеялся собственной шутке.
      Эвин прыгнул вперёд, но Бомплигава ждал и ударом ноги отбросил его от себя. Мог бы убить, но никуда это не уйдет.
      Лоэр поднялся с земли, кулаком стер кровь.
      Бомплигава весело поглядывал на него, продолжая радоваться нежданной удаче.
      — Смотрю на тебя сердце радуется… Только один вопрос мучает — что ж ты тут в таком виде делаешь?
      Он поднял брови.
      — Дай угадаю… Наверное демонов пришел голой задницей пугать? Нет?
      Песок бросить? Далеко, да и ветер не тот. Рукой? Нет не достану… Хоть палку бы…. Полуприсев Эвин крутанулся на пятке, чтоб захватить ногу кровника, только тот отошел и плашмя ударил по спине и словно ничего не произошло продолжил:
      — А-а-а! Понял!
      Голый человек перед ним не будил никаких чувств кроме веселого недоумения. Он склонился в издевательском поклоне.
      — Ты же, наверное, тоже в родственники Северному Императору возжелал? А? Вижу угадал… Ничего у тебя не выйдет, душа моя. Принцесса там одна и двоих женихов ей не надо.
      Эвин стискивал зубы, терпел. Нельзя было отвечать, нельзя. Посмеётся и убъет. Пусть тогда хоть без смеха.
      — Голый, без подарков… — издевался враг. — Разве так к принцессам ходят? Бедно это и невежливо. Дама не королевских даже кровей — императорских, а ты в таком срамном виде.
      Пять шагов кончились, и волей-неволей Лоэру пришлось ступить в воду. Из кулака тонкой струйкой сыпался ненужный песок, и до того вдруг Эвину стало тоскливо, что он даже глаза закрыл. Как же так? Как он его так близко подпустил? Следил же ведь! Зря, выходит, на Карху надеялся?!
      — Давно бы так, — весело сказал Бомплигава. — С легкой душой уйдешь. Прямо завидую тебе…
      Эвин услышал, как скрипнул песок под ногами, и в тоже мгновение в воздухе что-то щелкнуло и мимо лица пахнуло ветром. Страх смел тупое отчаяние и заставил его отшатнуться. С шумом и брызгами он упал в воду и только тогда сев и стерев с лица воду, увидел Бомплигаву.
      Ноги врага лежали в воде, а сам он остался на берегу. Эвину хватило одного взгляда, чтоб понять что случилось. Лицо врага превратилось в кровавую маску.
      Уверенный в том, что увидит он, заглянул за кусты.
      Так и есть. За молодой листвой стоял один из Злых Железных рыцарей, направив копье на кусты. Эвин поклонился ему, поднял с земли лук и вошел в реку.
 

Правый берег Днепра.

Лагерь страховщиков.

      Чен смотрел на кусты и убеждал себя, что ничего страшного с товарищем не случится.
      К сожалению все, что происходило, от него уже не зависело — тут были свои объективные причины. Если ловушку они могли делать вдвоем, то на самом последнем этапе мог действовать только один из них — вторая невидимка была нужна чтоб до поры, до времени экранировать передатчик палатки, которым они рассчитывали приманить кибера к западне.
      Единственно, что успокаивало Чена, так только то, что ловушку он сам делал сам и на долю Никиты оставалось-то всего-ничего — только хорошо довершить то, что так хорошо было начато. Ответственно, без осечек, так как и должно было быть нажать в нужный момент фиолетовую кнопку. Он поглядывал то на кусты, то на палатку, в которой лежал парализованный и связанный Моро и думал о том, как идут дела у товарища.
      Отвлек его от этого занятия писк ожившего локатора.
      Несколько точек двигались прямо к запретной зоне. Одна впереди, остальные отстали и Чен сообразил, что сильно поумневшие туземцы ходят теперь как хочется, а как научили — с разведкой впереди.
      Все это было более чем не кстати.
      Мало того, что они могли наткнуться на него, так ведь они еще могут отвлечь кибера, который вместо того, чтоб наехать на заботливо приготовленную мину примчится убивать непрошенных гостей.
      Чен посмотрел на палатку.
      Ничего. Еще оставалась надежда, что туземцы свернут или уклонятся в сторону.
      Через двадцать минут он уже знал, что ошибся.
      Когда он понял, что контакт неизбежен, он закрыл палатку, натянул на себя туземную куртку и начал декламировать основные положения «Закона о страховании».
      Не прошло и десяти минут, как туземцы вышли на него. Не монахи, как он с облегчением увидел. Монахи уже успели надоесть. Эти были полегче и потоньше в кости. Правда лица у них были тоже не монашеские. Не лица, а самые настоящее морды. Такие, что хотелось самому быстро-быстро снять с себя все более-менее ценное и отдать, чтоб не зарезали. Конечно, такое больше действовало на местных, но представитель более развитой цивилизации вполне понимал такие позывы и испытывал лёгкий душевный трепет.
      Чен мельком пожалел, что нет на нем невидимки, но делать нечего…
 

Правый берег Эйбера.

Апприбатский лес.

      Дворянчика и на этой полянке не оказалось. Исчез, сволочь!
      Зато кое-что другое нашли.
      Что этот тип тут делал — непонятно. На соглядатая не похож. Один и без оружия, в одежде явно с чужого плеча. Гадай — не угадаешь, разве что умом подвинувшийся панцирник. Говорят, тут таких, свихнувшихся, после их схватки с демоном, что порешил Императора хватало…. Или из Просветленных? Там тоже умом крученых имелось с избытком. Сталкивался…
      Единственно, что смущало, так это желтый цвет лица. Больной, что ли?
      Они встали полукругом, рассматривая незнакомца.
      — Иноземец какой-нибудь… — сказал Ефальтий. — Заблудился, урод несчастный… Домой дороги не нашел.
      То, что иноземец — это даже хорошо, подумал Хамада. Какие тут у иноземцев защитники? Новый Император? Так ему свих дел сейчас невпроворот…. На душе стало как-то легче, спокойнее.
      — Ну и что, что иноземец? Если у него золото иноземное, то оно ведь всегда золото? А?
      Он обратился к желтолицему.
      — Правда, ведь, что золото везде золото, что у нас, что у альригийцев?
      Тот молчал, настороженно глядя на них. В глазах не светилось ни капли понимания.
      — Да какой он альригиец? Не было среди них желтых никогда… Этот вовсе уж из-за моря откуда-нибудь.
      — С Островов Счастья.
      Все засмеялись, хотя каждому хотелось, чтоб старинная легенда стала бы правдой. Место, где золото лежит под ногами, где самоцветами усеяны скалы всех островов… Их находка стояла молча, но в ответ тоже улыбалась. Ну, совсем ничего в своем положении дурак-человек не понимал.
      — Наверное, в ихнем иноземье и разбойников порядочных нет, — догадался Хамада. — Ничего ведь не понял, дурак. Не грабил его, что ли никто?
      — Объясним сейчас…
      Ефальтий потащил меч из ножен. Не для того, что напугать, а чтоб понял незнакомец, чего от него ждут. Тот и впрямь сообразил. Начал стаскивать с себя куртку. Только кому она нужна-то, если у него за спиной яркий сундучок, расписанный черной и оранжевой краской.
      — Точно дурак, — сказал Ефальтий, когда куртка легла у его ног. — Ни ума, ни понятия.
      — Золото бы было, — заглядывая через его спину, пробормотал Ефальтий. — Если у него в том сундучке хотя бы серебро, то я ему все прощу и даже одну руку оставлю.
      Несильно размахнувшись, он ударил загораживавшего дорогу желтолицего незнакомца, но тот как-то ловко пошатнулся и удар пропал втуне.
      Желтолицый начал что-то соображать, оскалился, кивнул себе за спину и покачал перед лицом желтым же пальцем.
      «Он меня еще учить будет», — подумал Ефальтий и уже не жалея силы двинул его в лицо, чтоб не мешал делом заниматься, но и этот удар пролетел мимо, не доставив желтокожему никакого неудобства.
      Разбойник ударил еще раз, сильнее, но в этот раз коварный иноземец уворачиваться не стал, а перехватил руку, задержал на излом и атаманов подручный застыл с неестественно вывернутой рукой. В плече остро проскочила боль. Несколько мгновений они стояли друг против друга, и чужеземец смотрел своими косыми глазами, как Ефальтий прикусывает губу, чтоб не дать сорваться с губ позорному крику и вдруг, улыбнувшись, ослабил захват.
      Желтолицый отступил на шаг, слегка поклонился, прижав руки к груди, и снова покачал перед лицом пальцем, запрещая трогать сундучок.
      — Ах ты, гадина, по-хорошему не хочешь?
      За спиной желтокожего Хамада взмахнул мечом…
      Отскочить ему было некуда, но купец и не стал скакать — наклонился, пропуская лезвие над собой, и с разворота ногой ударил Хамаду в бок. Удар пяткой под мышку сбил атамана, словно тот был простой деревяшкой. Через мгновение он лежал на траве и громко шипел от боли. Купец бросил на него взгляд и что-то негромко крикнул.
      Явно не помощи просил. Ефальтий понял этот птичий вскрик по-своему.
      — Говорить сперва научись, а уж потом пощаду вымаливай.
      Хамада прошипел сквозь зубы:
      — Чего смотрите? На ножи его!
      Иноземец присел, словно собрался обделаться от страха, только ничего похожего не случилось. Теперь он заорал громко, требовательно, словно грозил чьим-то гневом, а может быть, наоборот, прощения просил. Полуприсев на вытянутой ноге, он кувыркнулся вбок и ногой же въехал Рэху в грудь. Тот от удара попятился, но желтый не дал ему отступить. Звонко выкрикнув что-то вроде «Йая!» он рукой коснулся его шеи и Рэх в момент, словно душу потерял, свалился в траву.
      Ефальтий остановился, но тут же рванулся вперед. Подумаешь, удивил — рукой душу вынул! А может, у Рэха и души-то не было? Всегда он слабаком был — с третьего кувшина и под стол… А вот так если, с размаху? Хех!
      Купец прыгнул назад, сминая спиной листву, и Ефальтий прыгнул следом, чтоб разрубить увертливого купчишку, только купцу повезло, а Ефальтию — нет. Тот знал, что делал. Откинулся назад, руками отводя ветку, словно тетиву лука, и разбойник хлестко получил по лбу. На мгновение Ефальтий замешкался, отступил, и этого купцу хватило. Он прыжком приблизился, встал вплотную и коротким ударом отправил атаманова друга в беспамятство…
      На мгновение не больше, но…
      Сдвинуться с места он не мог и поэтому лежа, сквозь слезы, Ефальтий видел, как купец расправляется с товарищами. Не подобрав ни меча, ни ножа он только руками и ногами то резко, то плавно касался их, каким-то чудом оставаясь невредимыми среди мелькающих то тут, то там мечей и ножей.
      Рэх в нешуточной злобе махнул секирой, а купчик, вместо того, чтоб уклониться, наоборот, словно жизнь свою не ценил, шагнул вперёд и одним ударом переломил рукоять и ткнул незадачливого убийцу пальцем в грудь. Тот замер, так и не выдохнув ругательство, что хотел выплюнуть и пробитым рыбьим пузырем опустился на траву. Купчик крутанулся на пятке и как раз успел остановить Хамаду, что очухался и решил лично покровянить руки. Теперь пятка попала ему в лоб и атаман, не вскрикнув улетел в кусты.
      Дрался он так, что не драка это была, а непонятно что — он ведь и кулаком никого не тронул. Все больше ладонями, да ногами, а ведь к такому и с мечом не поступишься. Рэх заполз сзади… Удар, прыжок еще удар и снова Рэх отлетел от желтокожего, только теперь не в кусты, а со всего маху пропечатался к дереву…
      Великий Карха! Такого бы в долю — цены б такому соратнику не было бы!
      Кривясь от боли, Хамада поднялся и крикнул.
      — Всем стоять. Отойти от него…
      — Ты чего, — прохрипел таки не разогнувшийся Ефальтий.
      — Я сам…
      Ослушаться атамана никто не посмел. Кто еще остался на ногах, отошли осторожно. Купец остался посреди поляны, настороженно разогнулся.
      Хамада поднял с земли оброненный кем-то меч и, глядя желтому в глаза, кивнул на другой, что лежал у него за спиной. Тот не понял, наверное, и вместо меча подобрал две палки от древка Рэховой секиры.
      — Ну, как хочешь, — сказал Хамада. — ты сам выбрал…
      Он поднял меч над головой и легко, кистью крутанув его, вдруг обрушил лезвие на врага…
      Как это у него получилось? Непонятно. Он словно колдовством каким-то проник сквозь лезвие и очутившись в шаге от Хамады одной палкой стукнул того по руке, а потом обеими — по бокам, словно в барабан стучал и еще раз по голове. Хамада охнул. Меч его подброшенный неведомой силой упорхнул в кусты, а сам атаман опрокинулся навзничь.
      — Колдун! — выдохнул Гуравчик. — Колдун!!!!
 

Правый берег Днепра.

Ловушка.

      Компания у меня подобралась неплохая.
      Совсем рядом, не более чем в сотне шагов, грустно опустив хоботы излучателей, стояло пять разбитых машин. Не груд железа, которого вокруг тоже хватало, а настоящих киберов, правда, к счастью, покореженных до полной неспособности двигаться. Рядом с ними, чуть в стороне стоял шестой, это вообще смотрелся как новый, но к счастью это только казалось. Я, пока устраивался, немного подвигал железо, но он на это и головы не повернул.
      Вообще-то за сутки, что прошли с того момента, когда мы уложили в землю последний брикет эксплозива, картина тут разительно изменилась.
      То, что я видел, нехорошо походило на полевую ремонтную мастерскую.
      Пока нас тут не было, оставшиеся на ходу киберы стащили в одно место все, что могло пригодиться «крысам» и оставили до лучших времен. О том, что наши враги верили, в то, что такие времена настанут, говорили «крысиные» следы вокруг. Ну, да ладно. Я погладил цилиндрический бок ракеты. В моих руках сейчас имелась возможность изменить будущее в нашу пользу.
      Мы с пусковым комплексом пристроились на одной из куч железного хлама. Ракета смотрела прямо в набитую взрывчаткой яму, а я ждал гостей. Ждал с нетерпением, так как НАЗ уже тридцать секунд пикал в эфире, скликая к себе самодвижущиеся механические чучела. Гладя пальцем фиолетовую кнопку, я считал секунды и радовался тому, как устроился. Лежать было не особенно удобно, но уходить с кучи я не хотел — если уж мы рассчитывали раскурочить такую небьющуюся вещь, как кибер, то от взрыва могло не поздоровиться и самому взрывнику. То есть мне, а куча могла хоть как-то прикрыть меня от взрывной волны.
      Секунды проскакивали одна за другой. Маячок НАЗа орал, что было сил, внутри неподвижных киберов что-то нехорошо звякало и, наконец, впереди послышался шум. Не знаю, кому говорить отдельное спасибо, за этот грохот — то ли конструкторам, то ли «Солнечной короне» за хитрую посадку, но и в этот раз я услышал своего противника раньше, чем увидел.
      Кибер остановился шагах в пятидесяти.
      Он стоял боком, вполне узнаваемый, но, увы, неуязвимый. Седьмой номер. Старый знакомый. Еще по туземному городку.
      «Интуиция,» — нехорошо подумал я о нём. — «Машинный разум. Табакерка несчастная…»….
      Палец лежал на кнопке, ожидая продолжение движения, но кибер стоял неподвижно, ничего на нем не крутилось, ни пищало, только ощущение, что он рассматривает все это сквозь полу прикрытые глаза, ожидая чего-то, никуда не пропало. А наверное так и было!
      — Ну, что смотришь, — сказал я ему, впрочем звук не ушел дальше лицевого щитка. — Чего ты не видал тут? Все как было. Как было, так и осталось. Зря у тебя интуиция чешется.
      Кибер послушался, сдвинулся с места, боком начал объезжать ловушку и снова остановился. Не отводя от него глаз, я продолжил уговоры.
      — Ну прибавилась только пара железок. Так ты что, железок, что ли в своей жизни не видел? Ха! Кому-нибудь другому расскажи. Железок он не видал…
      Кибер в ответ проехал еще пару метров и встал.
 

Правый берег Эйбера.

Окрестности Замка Злых Железных Рыцарей.

      Эвин шел по лесу как хозяин.
      Первое поприще он еще перебегал от дерева к дереву, однако, вера в удачу, что незримо стояла за спиной, сделала его бесшабашным.
      Монахи… Подумаешь — монахи! Какая вера у монахов? Никакой! Что ни Брат, то обязательно скрытый грешник, а вот настоящие воины — это да! Только воин по-настоящему чтит Карху и именно им, настоящим воинам Карха отвечает скрытой любовью. Пробовали монахи тут ходить и что? Да ничего. Колдовством каждый был смят и повергнут. А настоящие воины — совсем другое дело. Он воинов допустил силой померяться с чужеземцами, испытать кто из них самый-самый…
      Потом он вовсе остановился от пришедшей в голову мысли, объяснявшей сразу всё!
      А может быть это вообще все затеяно, чтоб его, Эвина Лоэра, пальского дворянина отметить и наградить!
      Ох, как это на правду похоже! И со стариком-аптекарем этим познакомиться допустил и трехглавой гадиной внимание привлек, и портрет принцессы под глаз подложил, как пальцем ткнул и сейчас в обиду не даёт!
      От этой мысли он поясно, как никому никогда не кланялся, поклонился на все четыре стороны…
      Рев в одно мгновение оборвал восторженные мысли. Звук проскользнул сквозь сеть кустов, показав, где стоит враг Северного Императора, стерегущий Богом положенную Эвину невесту.
      Сподобил Господь и в это раз — вывел прямо на врага, и искать не пришлось.
      Осторожно пригибаясь, Эвин проскользнул сквозь кусты. Под ноги тут следовало глядеть в оба глаза — железа вокруг замка оказалось набросано столько, что и на десяти возах не увезти.
      Сразу за кустами лежало несколько сбитых деревьев, за ними — целая стена из стволов, обугленных, сбитых и сжатых между собой так, что ни растащить их и не раздвинуть, а рядом со стеной, в сотне шагов…
      Нет! Точно его сегодня вел Карха!
      Башня замка виделась как на ладони, а на испепеленной, черной от гари равнине, охраняя дорогу к замку, стояли шестеро.
      И не просто стояли.
      Похоже, что совсем недавно тут состоялся турнир или же они тут передрались между собой — он своими глазами видел несколько голов, лежащих то тут, то там, словно головы простых латников на поле боя и коротких толстых червей, ворошивших нутро покойников. И убиты они были наверняка каким-то колдовским оружием — толщина доспехов была такой, что рубить их простым мечом не стоило и пробовать. Над телами товарищей стояли два оставшихся в живых рыцаря, ставшие победителями в этой схватке.
      Он смотрел на это вздохов сто, с каждым мгновением все больше наполняясь ликованием и ужасом одновременно. Карха привел его в нужное место и в нужное время!
      Верными были его мысли! Сам Карха ему их голову вложил, не иначе!
      Тут и впрямь между ними согласия нет. Они же друг дружку резать начали! Точно ведь не демоны они — люди! Раз поступают как мы, раз мы их понять можем — значит люди!
      Раз принцесса одна, а желающих пролезть в родственники к Северному императору много, то все они друг к другу с подозрением относиться будут. Не доверять… Ждать подвоха друг от друга… А раз так, то рано или поздно перессорятся, поубивают друг друга.
      Карха ему помог — привел куда нужно и спасибо ему за совет да заботу. Осталось только свою часть работы сделать — двух последних перессорить.
      Дурак, наверное, надеялся бы на то, что благоволением Кархи последние оставшиеся пришельцы сами собой перебьют друг друга, но Эвин на это не рассчитывал. Карха любил, чтоб ради него трудились, вот и ради принцессы тоже стоит потрудиться. Доброму Богу запах пота слаще молитвы.
      Стрел он заготовил десяток и теперь, глядя на неподвижно стоящих рыцарей, положил перед собой лук, трутницу с тлеющим трутом…
      Раз уж они друг друга бьют, то должно это сработать. Должно!
      Дай дуракам повод, и они все сделают сами…
      А его самого Карха не оставит без помощи!
 

Правый берег Днепра.

Ловушка.

      Седьмой стоял не двигаясь, но его неподвижность чем-то отличалась от неподвижности разбитых коллег. Он словно принюхивался, словно чувствовал что-то.
      «Ну, ну, ну», — беззвучно просил его я. — «Ну давай, двигайся… Ну что тебе стоит»…
      Только тот никуда не спешил. До ловушки оставалось метров двадцать, и по его виду никто не сказал бы, что он жаждет их преодолеть. Передатчик НАЗа орал, звал к себе, только кибер не проявлял своего обычного агрессивного любопытства.
      Так мы и стояли. НАЗ ждал, что его раздавят, ракетная установка — что нажмут на фиолетовую кнопку, я ждал киберовых действий, а вот чего ждал сам кибер — непонятно.
      Огненная птица выпорхнула из-за поваленных деревьев и мелькнула перед самой мордой Седьмого. Я машинально проводил её взглядом и вернул голову на место, как только услышал «ду-дут».
      Первой мыслью была «Кого это еще принесло?», а второй — «Что сейчас будет!»
      Фениксов в Природе не существует. Чтоб горящая птица полетела её должен был кто-нибудь поджечь. Да и не птица это скорее всего, а горящая стрела. Но тогда неизбежным дополнением к ней должен быть лучник. Седьмой подумал точно так же, как и я. Реакция у него осталась отменной — в том месте, где должен был сидеть неведомый стрелок, уже летели вверх куски дерева и горсти пепла.
      Но и стрелку в реакции тоже не откажешь.
      Буквально через мгновение он выпрыгнул из-за стволов и бросился прочь. Я протер глаза рукой, думая, что мне это мерещится, но нет! На нем не было вообще ничего и, похоже, кибер не видел его и продолжал вбивать керамические пули в то место, откуда тот выскочил.
      «Ай да умница», — восхитился я. — «Туземный гений! Откуда ты такой сообразительный»!
      Мысль моя была ненужной, как и сам риторический вопрос. Откуда он пришел, и так было ясно.
      Голышу все сошло бы с рук, но его подвело отсутствие воображения.
      Уверенный в невидимости он забежал на место, покрытое пеплом. Откуда ему было знать, что киберу хватит и такой малости как горсть пепла? Три шага и дымный шлейф показал Седьмому где находится покуситель.
      Ему хватило двух секунд, чтоб сориентироваться. Тонкий ствол перечеркнул дальние деревья, выцеливая беглеца и…
      Только все равно я оказался быстрее.
      Мне хватило одной секунды. Я выстрелил, отчетливо понимая, что ракета потрачена зря, но что если я не сделаю это, то туземцу не жить.
      Детонировать взрывчатку я не решился — это убило бы дурака с гарантией, а просто попал в Седьмого, рассчитывая, что это отвлечет его внимание от лезущего не в свои дела поганца, может быть и сделавшего своей стрелой что-то полезное для себя, но окончательно провалившего мою охоту.
      Грохот за спиной только подстегнул беглеца. Не знаю, зачем он сюда приходил, но обратно он бежал так, словно вместе со мной уже сожалел о том, что тут появился.
      Я сполз с железной кучи и, отбежав подальше, присел за разбитый контейнер. Сквозь дыру в полуотворенной дверце я посмотрел на Седьмого.
      Тот, видимо, просчитав траекторию ракеты, оставил в покое туземца и молотил по только что прикрывшей меня железной куче. Словно издеваясь, он въехал на нашу мину и палил оттуда.
      Туземец понял, что перестал быть крайним и осмелел.
      На бегу он ухитрился еще раз выстрелить и новая зажигательная стрела ударила в кучу железа, когда-то бывшую кибером номер Пять..
      А Седьмому этого только и было нужно! В две секунды кибер перенацелил метатель на слабоумного героя.
      Я заскрипел зубами и поднял глаза к небу. Смотреть, как железный садист сделает из туземца решето, у меня не было никакого желания, а спасать дурака мне уже было нечем…
      Но, оказывается, чудеса случаются и в наше время.
      В небе надо мной свистнуло, мелькнуло что-то продолговатое и ударилось о землю.
      Это кто-то из оставшихся в строю киберов лупанул по театру военных действий химической ракетой.
      Едкий туман разлетелся вокруг железных куч, скрыв и сами кучи и туземца и меня.
      В этом тумане Седьмой потерял все ориентиры и остановил свою мясорубку. Словно дожидался именно этого, мой быстроногий гость захрипел и упал, захлебнувшись едко-желтой волной.
      Пора было уносить ноги. В пять шагов я дотянулся до хрипящего храбреца и, подхватив его на плечо, побежал, прикрываясь железными кучами, в качестве добычи оставив ненужный теперь ракетный комплекс врагам. Я ждал пули в спину, но обошлось.
      Туземец на плече кашлял, пока я его не парализовал, враг за спиной постреливал, но как-то неуверенно, в разные стороны и без ожесточения. Поэтому, наверное, мы без потерь добрались до деревьев.
      А там ничего страшного для нас я уже не ждал.
      Седьмой наверняка не видел ни меня, ни туземца, но я погрозил железному дураку кулаком и прикрылся стволами… На душе было скверно, так скверно!
      Чена я увидел едва вышел на просеку. В куртке местного лучника, он нетерпеливо прохаживался от одного цветущего куста к другому им обратно. Ждал.
      Заметив меня остановился, вскинулся, но еще не дойдя до товарища я отрицательно покачал головой.
      Он вздохнул. Чтоб подбодрить шефа я бросил ему невидимку и дернул плечом, на котором висел парализованный туземец.
      — Вот. Подарок тебе принес.
      — Откуда он там?
      — Черт принес! — хоть и непонятно, но эмоционально объяснил я.
      — Понятно. Герой? — поинтересовался шеф, кивнув на тело.
      — Еще какой! Истребитель киберов.
      В двух словах я рассказал, как все провалилось. Чен качал головой, без симпатии поглядывая на туземца, и время от времени вставлял в мой рассказ короткие китайские слова. Если б я знал их перевод, то мой рассказ наверняка был бы красочнее, только Чен не захотел объяснить мне их значение. Когда я закончил он явно в сердцах сказал.
      — Что ж они под руки-то лезут.
      Я его не понял. Со мной был всего один туземец.
      — Они?
      Коллега махнул рукой в сторону лагеря, жестом обещая, что где-то там, за широкой спиной аварийного комиссара пребывает, скорее всего, в лежачем положении и состоянии покоя, еще что-то интересное, чего я раньше не видел.
      — У меня там тоже своих героев навалом, — угрюмо подтвердил шеф. — Разбойные морды…
      Я вопросительно наклонил голову.
      — А чего хотели?
      — Я думаю, золота.
      Чен взвалил вредителя на плечо и понес в лагерь.
      — Та-а-а-ак, — сказал я, принимая информацию к сведению, и только потом до меня дошло, что излучателя у Чена не было. Один у нас остался излучатель, тот самый, который я брал с собой. Это же получается он голыми руками их… В том, что разбойники сильно проиграли сомнений у меня не было. Догнав, подхватил нашу общую беду за ноги.
      — А как это ты их? Чем?
      — Руками, — подтвердил шеф мою догадку. — Ногами… Головой…
      Он уже ушел в кусты.
      — Избил! — сурово сказал я, вспомнив про палец и доску. Ох, плохо, наверное, пришлось разбойникам! — Тебя на минуту одного нельзя оставить!
      — Да нет. Ничего подобного! Просто обездвижил. И исключительно в целях самообороны…
      Наш лагерь остался лагерем, не смотря на обилие неподвижных людей.
      Шеф добавил к ним к ним туземца.
      Тот упал мешком и расслабленно перекатился под куст. Я немного поморщился, но напрасно. Ничего дикий герой сейчас не чувствовал. Даже раскаяния.
      А вообще-то лагерь со стороны был немножко похож на мертвецкую. Я насчитал пятерых побитых и одного связанного. Не шеф у меня, а мастер — золотые руки…
      Открыв НАЗ, мастер бросил мне банку, мельком глянул на палатку, из которой торчали ноги моро, и уселся.
      — Подвожу итог, — сказал я. — Все. Оружия у нас больше нет.
      Чен кивнул. Он и без меня знал, что только что истраченная мной ракета была последней, и поступлений не предвиделось…
      — Теперь если мы им попадемся, то они нас просто на гусеницы намотают…
      И с этим трудно было не согласиться.
      — Поэтому будем ждать…
      — Чего?
      — Адама. Вот прилетит Адам и перестреляет эту банду…
      — Я бы не очень рассчитывал на это, — возразил Чен, гоняя во рту травинку. — Это когда он еще прилетит… А к тому времени они, не исключено, и сами перестреляют, кого захотят. Мы оружие нашли и они тоже могут отыскать что-нибудь из уцелевшего. Возможности в этом плане у них побольше наших. Так что кораблю Большого Шефа, если он сюда спустится…
      — Когда он сюда спустится, — скорректировал я пессимизм шефа. Он не стал сопротивляться, кивнул.
      — … может не поздоровиться. Как не поздоровилось нам и моро…
 

Левый берег Эйбера.

Дорога к Саару.

      Только что перед глазами висела желтоватая, раздирающая горло, мгла, а в ушах стоял треск доспехов Злых Железных Рыцарей, как в одно мгновение все переменилось. Перед глазами мелькала чья-то волосатая шкура и остро пахло потом.
      «Лошадь, голова внизу», мгновенно сообразил Эвин, складывая одно с другим. Если человек едет так, то обычно он не едет, а его везут, и, как правило, связанного. Он шевельнул руками и не ощутил веревки.
      — Стой!
      Лошадь встала. Лоэр осторожно соскользнул на землю, оглянулся по сторонам. Свет. Дорога. Лес. Небо. Лошадь. Мешок с одеждой. Запах гари. Рядом не было ни замка, ни Железных Рыцарей. Все в один миг пропало.
      Он не понимал, что с ним случилось.
      И не понимал почему. Больше ста вздохов он ждал знака, но… Потом он сообразил, что это уже другой, левый берег Эйбера и тогда он как был, уселся на траву и обхватил голову.
      Встреча с принцессой откладывалась.
      Не оправдал….
 

Правый берег Днепра.

Лагерь страховщиков.

      С появлением в нашей жизни Моро её порядок почти не изменился.
      Прошлый разговор наш так ничем и не кончился и теперь днем мы держали его в палатке связанным, а ночью рядом неизменно оказывался кто-нибудь из нас.
      Могли бы оказаться там и вдвоем, но втроем в двухместной палатке было тесно и теперь постоянно то ли я, то ли Чен ночевали на свежем воздухе. Это оказалось не так приятно, как обедать там же, но тут приходилось смириться. Оставлять Моро после того, как он проявил себя не с лучшей стороны, без присмотра не хотелось.
      Еды хватало, хотя пришлось перейти на питательные таблетки. Все бы ничего, но киберы… Они, словно оправдывая самые скверные из наших опасений, и днем и ночью ревели моторами. Я уже начал различать их, насчитывая в этом хоре сперва три, потом пять, потом шесть машин.
      Наши враги собирались с силами. Теперь они шумели не только не только днем, но и ночами.
      В эту ночь меня как раз шум и разбудил. Несколько секунд я слушал его, соображая, что же именно меня встревожило. Сообразил. Покрылся холодным потом и тут же без раздумий дернул Чена за ногу.
      Шеф высунул голову и на четвереньках вышел из палатки.
      — Ты чего? Ночь на дворе, а ты… — сквозь зевок порычал он. Ухватив за плечо, я рывком заставил его встать и проснуться.
      — Слушай, — остановил его я. — Слушай…
      Рот Чен так и не закрыл. Гул двигателей стал громче. Это было плохо, но не совсем. Совсем плохо было то, что он все усиливался и усиливался. Наверное, мы подсознательно были готовы к чему-то такому.
      — Хватай урода!
      На урода ушло не меньше двух минут — все-таки раненый, но за это время грохот стал совсем уж оглушительным. Сомнений больше не оставалось. Киберы мчались к нам!
      Пока я поднимал Моро, шеф крутился по поляне в поисках последнего НАЗа. Нашел, и когда сквозь кусты к нам въехал первый железный гость, отбросил его в сторону. Черно-оранжевый ранец покатился по земле, кибер развернулся, обрушил этим движением дерево и одним прыжком упал на него.
      В грохоте я не услышал хруста, но он наверняка прозвучал. Его заглушил грохот двигателй новых гостей.
      Я тащил Моро. Тот, сообразив, что дело плохо помогал мне, как мог ногами. Только что от его помощи? Сейчас он оказался самой большой проблемой.
      Наши невидимки делали нас невидимыми, а вот Моро, хотя мы и посрезали с его комбинезона все железо, которое нашли, киберы могли и учуять.
      Легкие на помине, они выкатили к палатке, прокатились по ней, сплющив последний аварийный передатчик и замерли.
      Машины стояли посреди «Лагеря страховщиков», не видя нас, но показывая, кто тут хозяин. Я осторожно тащил раненого к деревьям.
      — Стоять! — прошипел невидимый шеф. — Подними его… Прямо держи.
      Через пару секунд из нас получился отличный сандвич.
      Чен спереди, я сзади, а Моро — в середине. Он стонал, скрипел зубами, но держался.
      Я посмотрел в лицо раненому. Тот стоял, прикусив губу. Из-под зубов, вниз по подбородку, бежала тонкая струйка крови.
      — Шеф. Нужно уйти. Он не выдержит…
      Видели мы одно и тоже — четыре машины, словно не доверяя собственным ощущениями столпились на маленьком пятачке поводя метателями. Достаточно одной хорошей очереди. Нет. Об этом лучше не думать….
      Мы стояли долго. Моро обмяк и навалился на меня.
      — Тихо. Мелкими шагами… — прошипел Чен и мы мелкими шагами стали отходить с поляны в сторону деревьев потолще, стараясь двигаться так, чтоб наша начинка не показывалась наружу.
      Отсеменив метров двадцать и оставив между нами по крайней мере десяток толстенных стволов мы уложили моро в траву. Рев за деревьями скачком стал громче и передвинулся.
      Я сбросил капюшон. Свежий ветер мазнул по щеке и улетел за реку. Рев моторов удалялся в сторону маленькой луны, что висела над деревьями. Слава Богу. Туземцам в этот раз повезло. Киберам хватило одной победы — над нами.
      На город они не пошли.
      …Проведя ночь на берегу, утром мы вернулись на прежнее место.
      Это было не необходимостью, а скорее какой-то демонстрацией — мы вернулись на поле сражения.
      Хотелось самим себе доказать, что вчерашняя ночь ничего не решала…
      Честно говоря, так оно и было.
      Все решил вчерашний день, оставивший нас безоружными.
      Теперь нам оставалось только смотреть за тем, что они будут делать, скрипеть зубами и ждать.
 

Правый берег Днепра.

Десять метров от Стены Зла.

      Вот уже целых два дня мы были совершенно невидимы.
      Невидимок мы не выключали ни днем, ни ночью, а Моро, увязав как колбасу ручной вязки, засунули в какую-то нору, посоветовав подумать о своем выступлении на суде в качестве свидетеля обвинения.
      Сами же бродили по вражеской территории, с завистью наблюдая, как день ото дня растет мощь и численность наших врагов.
      Их теперь было слишком много, и не решаясь заходить за Стену Зла, мы облюбовали огромное дерево и оттуда наблюдали за киберами.
      Тени от облаков бежали по земле, делая её то пепельно-серой, то угольно черной. От этой игры света киберы то появлялись на фоне пепла, то исчезали, словно успевали за мгновение закутаться в плащи-невидимки. Мы молчали, только изредка то Чен, то я поругивались сквозь зубы.
      В этот раз не было нелогичного мельтешения. Они явно куда-то собирались. Учитывая, для чего эти машины предназначались, ничего хорошего от такой поездки туземцам ждать не приходилось. Мы с Ченом обменивались мрачными замечаниями, но поделать ничего не могли.
      Хотя нет. Одно мы могли сделать наверняка — загородить им дорогу к городу и стать первыми жертвами.
      Только это и ничего другого…
      Мы смотрел вниз долго. Тени облаков всё бежали, превращая место катастрофы в черно-серый калейдоскоп, а киберы все ёрзали по пеплу, но в какой-то момент их эволюции прекратились. Они замерли, выстроившись в линию. Шесть машин строго друг за другом. Равнение на створ выхода, прямо мимо никому теперь ненужной мины. Мне, хотя я доподлинно знал, что ошибаюсь, почему-то казалось, что внутри этого битого с виду железа сидят живые люди и в предвкушении намеченной бойни аппетитно потирают ладони. Нет. Бред это. Так можно и с ума сдвинуться.
      — Все, — глухо сказал Чен. — Всё….
      — Что «все»?
      — Они починили, все что могли и теперь готовы не защищаться, а нападать.
      Я сидел веткой выше и лица его не видел. Мне показалось, что шеф скрипит зубами. От бессильной злобы.
      — Шеф… Чен…
      Я ждал, что он поднимет голову, но он просто глухо отозвался.
      — Что?
      — Не принимайте все так близко к сердцу.
      — А как принимать? Как мне этих принимать?
      — Ничего совсем уж страшного они своей химией сделать не смогут… Да и туземцы теперь ученые. Поберегутся… Не полезут под гусеницы.
      Железки что-то там делали, как вдруг стена, окружавшая место катастрофы с дымом и грохотом взлетела в воздух. Грохот взрыва и волна спрессованного воздуха докатилась до нас, тряхнув ветки.
      — Вот тебе и химия, — тусклым голосом сказал Чен. — А ты говорил…
      Огонь, дым, треск… Да. Они стали сильнее.
      По тону я понял, не держись он обоими руками за ветку, то ухватился бы за голову.
      Старый проход, через который можно было выйти за Стену Зла и около которого мы так старательно заложили мину, был правее дерева, а грохнуло левее.
      Там еще падали сверху горящие бревна, клубы дыма, а киберы вместо того, чтоб ринуться в пробитую брешь, заворочали башнями и через секунду до нас донеслись звуки керамических очередей.
      Что-то там было не то.
      Или не так.
      За дымом и движением теневых пятен ничего было не разобрать. Мы тянули шеи, но…
      — Что они там с ума посходили? — с надеждой спросил шеф, позабыв от волнения о возможностях своей невидимки.
      — Отключаюсь…
      Я полностью закрыл забрало и дал увеличение картинки. Дымящаяся брешь приблизилась, по глазам ударил оранжевый сполох, и я отвел взгляд в глубь черно-серой зоны. Там шло сражение. Киберы бешено отстреливались. То тут, то там пепел взметался, показывая места попаданий. Железки то ли видели, чувствовали какую-то опасность и как могли, защищались от неё.
      А опасность была самая настоящая! Вместе с черными тенями облаком там мелькали и иные тени.
      — Видишь! — крикнул я не доверяя собственным глазам. — Видишь их?
      — Вижу, — отозвался Шеф. В его голосе было столько злобы, что я понял, что ничего он не видит.
      — Тени. За тенями смотри! Через невидимку!
      Тени людей появлялись рядом с боевыми машинами и, коснувшись их, исчезали. Мгновение спустя кибер, даже не закончив начатого движения замирал, словно на этом клочке засыпанной пеплом земли останавливалось время.
      Пять секунд — и киберов осталось трое. Они попытались разойтись в стороны, расстреливая друг друга, но уже через десяток секунд остановились, так же как и их собратья.
      Это было колдовством, волшебством… Называйте как хотите! Мы с Ченом смотрели на все это, уже догадываясь, кто стоит за всем этим. Ответов на незаданные вопросы было множество, но наиболее вероятный, отливавшиеся в единственную точную формулировку, был один — нашипришли.
      А потом, самим фактом своего появления расставляя все по своим местам, рядом с новой брешью появился человек в таком же как и у нас с шефом комбинезоне-невидимке. Я отключил свою невидимку и включил радио. Теперь было можно. Если внутри киберов что-то еще и было опасным, то не для нас.
      — Добрый день, Адам Иванович! Рады вас видеть.
      Фигурка внизу качнула головой.
      — И я рад. Где вы? Ага! Слезайте. Ничего страшного больше не будет… — В его голосе явно жила насмешка. — Неприятности кончились.
      Чен не спеша, солидно, пополз вниз.
      Я представлял, что он чувствует, ибо, наверное, чувства нас обуревали одинаковые. Только что мы были готовы принять на совесть Земли, на свою совесть, смерть туземцев, но пришли люди, наши товарищи, и в последнюю секунду освободили нас от него… Облегчение. Колоссальное облегчение!!!
      Я задержался на секунду, чтоб посмотреть на наших врагов веселым взглядом. За Стеной Зла уже суетились ниоткуда появившиеся люди в невидимках.
      — Чем это вы их, так радикально, а, Адам Иванович?
      — Адская техника. Электроимпульсные контактные мины. Бьют по электронным мозгам не хуже каменного топора.
      Он шел прямой, подтянутый и казалось, что к нам, поигрывая стеком, пощелкивая им по голенищам начищенных сапог приближается белый офицер, сахиб, господин… Приближается, чтоб выслужить отчет туземных солдат о выполнении приказа. Мне казалось, что дело обстоит именно так. Для полноты картины не хватало только тропической офицерской униформы, стека и сапог.
      Все остальное у Большого Шефа имелось.
      И все-таки я ошибся.
      Подойдя, он обнял Чена, потом меня. Взгляд Большого Шефа был скорее не взглядом начальника, а взглядом товарища, но Чен все равно вытянулся и доложил:
      — Груз найден. Есть свидетель по делу о подмене груза. Попутно обнаружена гуманоидная цивилизация…
      Он остановил его взмахом руки.
      — Это позже. Что с вами? Целы?
      — Сбиты киберами. Выжили.
      Чен как-то не сумел выбраться из образа и в разговор понимая, что сегодня можно больше, чем в любой другой день, встрял я.
      — Помыться бы и разносолов… Ну и по медали нам, если имеем право…
      Большой Шеф кивнул, съедая моё ёрничество, и я понял, что он действительно рад тому, что у нас все хорошо.
      — Вам повезло больше чем нам…
      — В расчете нет везения. Это моро, — объяснил Большой Шеф. — Они успели выпустить аварийный буй. Как я понимаю, они и есть свидетели?
      — Только один.
      Мимо нас побежали в пролом люди уже без невидимок, обвешенные аппаратурой. «Конечно, когда они беззубые можно и так вот, дрыгая ногами», — подумал я.
      Адам Иванович усмехнулся, словно прочитал мои мысли.
      — Вряд ли они рассчитывали, что это поможет нам, но мы тут оказались раньше их товарищей. Так что мы с самого начала были в курсе событий.
      Я вспомнил, что тут было совсем недавно, потом подумал, чем бы это все могло закончиться и из самого сердца, и той глубины, где живет искренность, у меня вырвалось.
      — Как же нам всем повезло…
 

Имперский город Саар.

Дом аптекаря.

      — И что? — спросил аптекарь.
      — И ничего… — рассеянно отозвался Эвин. Он пальцем водил по ободку кубка, собирая розоватую пену каспедийского. — Вообще ничего…
      Взгляд блуждал по комнате, отыскивая знакомые вещи.
      Картинки с принцессой на столе уже не было, а вот прежняя трехглавая тварь, элернийский червь, теперь стоял не на столе, а на полке и Эвин подмигнул ему, как старому знакомому.
      Аптекарь наклонился ближе, заглядывая гостю в лицо. Видя его нетерпение Эвин чуть было не рассмеялся. Любопытство терзало весь город, и аптекарь не был исключением.
      Все, кто жил в Сааре видели, чем вся эта история начиналась, и только немногие, те, кто вчера вместе с Императором вышел из леса, знали, чем все это кончилось, но знать хотели все.
      — И что? — повторил аптекарь. Он нервничал, его руки, охватывавшие свой кубок, подрагивали. — Ты ведь там был, видел… Что там было?
      — Ни-че-го, — по слогам повторил Эвин. — Лес пуст. Там нет ничего… Ни башни, ни рыцарей, ни железа. Ничего.
      — Но башня? Башня-то куда делась? Она же была…
      — Была….
      Он вздохнул глубоко-глубоко. Врать Эвин не любил, но в этом случае от его желания ничего не зависело. Он просто обязан был солгать. Так решил Император Мовсий. В конце концов, это даже не было ложью. Это было трактовкой, поднимающий дух войска.
      — Мы их прогнали. Увидев нашу силу, они убрались восвояси. Бежали.
      Стариковские глаза смотрели на него недоверчиво.
      Горечь ускользнувший из рук удачи в душе Эвина успела перегореть. Подумаешь — Северный Император! Тьфу на него!
      Огорчение ушло из души, очистив её, и он честно сказал, подводя итог под разговором:
      — Велено считать, что мы всех победили…
      — Победили?
      Эвин пожал плечами, скидывая с них огорчения последних дней. Победили — не победили… Какая разница жителям города, если в лесу больше никого нет? Никакой….
      — Одно могу сказать точно. Нет там сейчас ни башни, ни рыцарей, ни принцессы, ни моего тестя императора… Ничего там нет! А кто будет думать иначе…
      Он провел рукой по горлу, показывая, что ждет того, кто посмеет усомниться в словах Императора. И аптекарь кивнул.
      А потом он машинально посмотрел на шкаф, где в потайном ящике лежал портрет таинственной женщины. Ничего — так ничего.
      Но портрет-то остался.
 

Планета Земля.

Корчма «У свирепого поросенка»

 
      Точно помню, что день тот был праздничным. Не то день Космонавтики, не то начало второй Экологической контрреволюции, то ли еще что-то, потому что «Свирепый поросенок» был битком набит. Наши-то все, конечно, там с утра сидели, а последним Хон заявился и Хаспера с собой привел.
      Как его в корчме увидели — гул поднялся. Тот разулыбался, и пошел по столам. Когда со всеми перездоровался, к нашему столику вернулся.
      Я многих коллекционеров знаю. Сейчас кто только себя в них не числит, и чего только не собирают: и марки, и метеориты, и пуговицы, и даже пиджаки премьер министров, но по настоящему оригинальных коллекций не так много. Я, например, только две знаю — облаков, Сергея Вячеславовича Володина, да вот Хасперовскую — Умных людей. Чем еще Хасперовская хороша, так тем, что всегда она у него под руками. Нет, нет. Никаких электронных записных книжек, никаких памятных блоков. Всё гораздо проще. Он её на себе носит. Форма исполнения очень оригинальна — татуировка. Один только минус. Оказалось, что умных людей довольно много, а сам Хаспер ростом не больно велик.
      На сегодняшний день у него свободной остается только часть спины, левая нога от колена и ниже и те части тела, которые неприлично открывать в людных местах. Правда он и их тоже вроде бы собирается пользовать — заносить туда имена выдающихся негодяев, но все же такое ограничение заставило его относиться к людям все более и более взыскательно.
      Поэтому каждое новое имя, попадающее в коллекцию, могло принадлежать человеку, совершившему что-нибудь выдающееся. Сел Хаспер за стол. Расспрашивать его мы сразу не стали, ждем когда чесаться начнет. Смотрю, действительно, спину чешет. Значит, есть там свежая татуировка.
      Значит, еще один умный человек ему повстречался.
      Тут мы его осторожно расспрашивать начинаем: о жизни, о здоровье, о коллекции, как, мол, там она? Есть ли прибавление?
      — Есть, — кивает Хаспер, — как не быть? Умных людей в мире как песку на берегу.
      Это присказка у него такая.
      — Я тут занес не себя некоего Эвина Лоэра. Большого ума человек. Голыми руками двух боевых киберов положил, а когда понял, что напрасно, сумел и из этого для себя пользу извлечь.
      — Как так?
      — Расскажу, расскажу, только сначала небольшая предыстория.
      Есть в системе гаммы Южного Креста планета. Голубой Белюль называется. Серьезных планет там всего две. Два Белюля. Голубой и Розовый. Их так чтоб не путаться назвали.
      Розовый Белюль — тот пустой. Пыльные бури, метан. Ничего интересного, кроме ветхой базы Странников на Южном полюсе, а вот Голубой Белюль место куда как более привлекательное — кислород, растительность, главное — люди. Цивилизация.
      Не Бог весть какая, конечно — вторая четверть цикла железа, а все-таки. Торговля, обработка металлов. Города кое-где. И по сейчас есть глухие места во Вселенной, вот и гамма Креста была одним из таких углов. Жили они сами по себе, никого не трогали и их никто не трогал — потому что и не знали о их существовании. Так может быть, и прожили бы и прожили они незамеченными до начала своей космической эры, если б не свалился им на головы наш торговый крейсер. Причем в буквальном смысле слова свалился.
      Кто забыл, тому напомню. Через этот сектор проходит несколько внепространственных торговых трасс, главная из которых из Третьего Шарового скопления и звездной области Мену.
      И вот однажды ЧП — пропадает с трассы беспилотный грузовой крейсер с грузом для «Двойной Оранжевой компании».
      Ну, пропал и пропал. Пространство ведь не собственный карман. Тут уж чего только не бывает. Одно хорошо — людей не было на борту, да и груз не то чтоб очень уж серьезный — лабораторное оборудование. Но у кого-то подозрение возникло. Дело в том, что следило «Объединенное Страховое общество» за этой самой «Двойной Оранжевой..» Были за ними кое-какие мелкие грешки, которые обещали обернуться в будущем большими гадостями.
      И решено было поискать-таки крейсер, тем более, что сама компания без лишнего шума предпринимала оч-чень энергичные меры по розыску пропажи.
      Где мы его только не искали, однако, все зря. Пропал крейсер, словно в воду канул и растворился там. Ни следов, ни какой никакой зацепочки. Однако, сами понимаете, если в одном месте что-то пропало, то в другом это самое «что-то», ну в нашем случае крейсер, должно появиться. По-другому пока не бывает. Закон один для всех. Тут хоть космическими масштабами оперируй, хоть собственным карманом. Так и в этот раз получилось.
      Пропал крейсер в одном месте, а появился на Голубом Белюле. Из-за чего такое с ним произошло, мы даже разобраться не смогли. Похоже, что он из прыжка вышел прямо в атмосферу Белюля. Автоматика, конечно, пыталась кое-что сделать, но….
      Короче говоря, если я скажу, что его при посадке сильно потрепало, это будет неправдой. Более точно будет сказать, что от корабля почти ничего не осталось.
      Верхняя часть от него еще в воздухе откололась, а нижняя врезалась в землю при аварийной посадке со всем полагающимся при этом набором неприятностей — перегрузкой, отказом системы спасения груза, пожаром и т. д. Когда я его впервые увидел больше всего он был похож на полуобгоревшую свечку, по которой к тому же прошлись ногами. Причем не один раз.
      Представьте себе. Колонна, метров 90 в высоту, и по всей её поверхности — подтеки оплавленного металла, складки, дыры, трещины.
      От груза, само собой, почти ничего не осталось. Конечно, если б это был обычней груз — спектрометры там или термометры, то от него не осталось бы совсем ничего, но в этом случае…
      Не зря, оказывается, мы его искали. Там вместо научных клистирных трубок, как в накладных значилось, был груз боевых киберов. Знаете, этакий полный набор. Там тебе и боевая техника и ремонтная машина, и фортификатор и еще что-то. Куда? Для чего? Не знаю. Это уже не мы разбирались. Другие компетентные органы.
      Машины эти, понятно, серьезные, рассчитанные не на лабораторные условия и научное обхождение, а как раз на переделки вроде той какая случилась.
      Конечно после того, что произошло 9/10 груза не то что воевать — двигаться не могли, но все же кое-кому, кому меньше досталось, удалось выбраться из корабля.
      Могу себе представить, что у них в мозгу творилось после такой посадки. И вот с такими-то, набекрень сдвинутыми мозгами, они начинают выполнять заложенную в них программу. К счастью для туземцев, да и для нас тоже боеспособными остались только два кибера и поскольку Центральный Координатор, структура куда как более тонкая, при посадке разрушился и управлять было некому они стали выполнять простейшую программу — «Охрана лагеря». Это означало, что круг, диаметром в два километра с центром у разбитого крейсера становился охраняемой зоной, в которую без разрешения Центрального Координатора попасть никто не мог. А поскольку Координатор был к этому времени обесточенной грудой металло-органики, то ясно, что такое разрешение никто дать не мог. Хоть крейсер-то и рухнул в краю достаточно пустынном и серьезного вреда никому не причинил (разбитые окна и заики не в счет), киберы, однако, выбравшись на волю, хлопот местным жителям прибавили. Они-то все происшедшее совсем в ином свете видели. Мне довелось тамошние хроники почитать. Я сам натура художественная, впечатлительная. В юности стишки пописывал и вполне представляю, как такой случай можно представить. «За одну ночь вырос железный замок, в котором жили жестокие железные рыцари. Пришельцы были сильны, свирепы и непобедимы…» Это, кстати, туземцы проверили уже в первые же дни. Отряд местного рыцарства был искрошен в мелкую крошку и выброшен киберами за охраняемую территорию.
      «Они были горды и заносчивы, потому что в замке томилась прекрасная Принцесса.»
      Откуда взялась Принцесса? Сейчас расскажу. Я напомню, что верхушка корабля при посадке откололась. Мы её нашли потом почти в нескольких сотнях километров на дне моря и даже поднимать не стали. А откололась она, как видно, по линии отсека, где хранились рекламные материалы по этим самым киберам.
      Какая сейчас реклама сами знаете. Фотографируй, то, что хочешь продать на фоне девушки покрасивее и покупатели разберут все что угодно. А уж оружие на фоне женской красоты и тем более выглядит надежно и неотразимо.
      И таким вот образом тысячи рекламных листовок оказались в воздухе. А на них красавица при минимуме одежды своей хрупкостью подчеркивает грубость и прочность боевых киберов серии «Сержант». Был их там стандартный набор — 110 тысяч. До земли-то долетели сотни, а уж в руки-то людям попало и того меньше — единицы, но и этого хватило для того, что бы по городам пошла гулять легенда о Прекрасной Принцессе. Это все поставило вопрос о Железных рыцарях совсем в другую плоскость. Одно дело, когда кто-то кусок земли захватил, да и не кусок, а так, кусочек. И не земли даже, а пустыни. И совсем другое дело, когда в замке томиться красивая женщина, у которой может быть папаша император. Это уже очень серьезно, это уже похоже на сказку, а в сказках, знаете ли, за каждую освобожденную принцессу полцарства давали. Когда народ это осознал, пошла новая волна искателей приключений.
      Эти ребята уже не стаями ходили, а поодиночке — Принцесса-то одна.
      Да. Принцесса-то одна. И конец и них у всех тоже был один. Киберы не шутили. У них вообще чувство юмора отсутствует. Для них любой движущийся предмет, что тебе носитель возвышенных чувств, что тебе бронетрактор воспринимался как агрессор. Поэтому за полгода желающих получить руку и сердце Прекрасной Принцессы сильно поубавилось. Их и раньше-то было не особенно много, а через полгода и этих не стало.
 
      Многие, подумав, шли устраивать свои сердечные дела в другие места, к принцессам попроще и в замок, то есть в крейсер, лезли либо тонкие поэтические натуры с поэтическим воображением, либо прожженные авантюристы.
      И вот тут появился этот самый Эвин-Лоэр. Эвин-воротник по нашему. Почему воротник? Это какое то отличие тамошнее, награда. Очень неглупый дядя оказался.
      Он не стал очертя голову лезть в крейсер, рассчитывая на крепость своей секиры и заветный талисман в заднем кармане. Устроился он около зоны и два месяца, как хороший охотник, изучал повадки киберов, ну а когда план в его голове окончательно сложился, то он начал его реализовывать.
      Местный алхимик сделал по его заказу несколько ракет для фейерверка — небольшие, с палец толщиной трубочки с пороховой начинкой. Эвин укрепив их на стрелах, взял добрый лук и вострый ножик и пошел воевать с железными чудищами.
      Два месяца наблюдений окончательно уверили Эвина в том, что с Рыцарями ни ему ни кому бы то либо другому не справиться. Поэтому он решил действовать хитростью.
      Киберы к тому времени двигались редко. Их старались не беспокоить и поэтому, заняв позиции на двух невысоких холмах в полутора километрах друг от друга, они чаще неподвижно стояли там, прощупывая окружающее пространство и ожидая внезапного нападения. Условия — идеальные. Шансов у Эвина вроде бы ноль, но он надежду не терял. И вообще, я думаю, не зря ему воротник дали. Не зря. Так вот. Однажды вечером, когда заходящее солнце уже коснулось горизонта, между светилом и одним из киберов на одной прямой оказался другой кибер. Причем тот, который стоял «спиной» к солнцу видел своего напарника, а тот, кто стоял «лицом» к нему, естественно не видел ничего — излучение солнца забивало аппаратуру.
      В этот момент Эвин начал пускать свои стрелы. Все он рассчитал. Заряды взрывались примерно на линии выстрела между киберами. Тот, что стоял ближе к солнцу среагировал на вспышку мгновенно — выстрелом. Конечно же его «ослепленный» напарник ответил ударом на удар… Они разделывались друг с другом почище, чем с нахальными рыцарями не так давно пытавшимися прорваться в лагерь. В завязавшейся дуэли одна из боевых машин была рассечена полностью, а другая настолько искорежена, что не могла больше не стрелять не двигаться.
      А Эвин, наблюдавший за поединком с вершины третьего холма, надо думать, получил немалое удовольствие от этого. У него еще хватило нахальства подойти к останкам своих врагов и отдать им воинские почести. Он подождал до утра, гадая, придет ли кто-нибудь на помощь этим двум бедолагам, искромсавшим друг друга на его глазах, но ночь прошла спокойно, и он понял, что путь к замку свободен. Ранним утром, с двумя лошадьми Эвин отправился за своим Призом. Конечно же, он дошел до крейсера, но, сами понимаете, ничего там не нашел. Принцессы у нас теперь большая редкость и в разбитых грузовых крейсерах почти никогда не встречаются. Эвин облазил все что мог, оборался наверное там, но безрезультатно. Его рука и сердце остались при нем — отдать их было некому. Другой кто на его месте повздыхал, повздыхал бы да и убрался бы восвояси. Но не Эвин.
      Тут по поступкам видно государственного ум человека. Как он понял, что дело с Прекрасной Принцессой не выгорело, он тут же отправился к местному королю за его дочерью. Рассказал тому как железных рыцарей победил в единоборстве — одного и другого, освободил Прекрасную Принцессу и отправил её, безутешно плачущую от любви к нему домой, к папаше, императору Северной страны, а сам прибыл к Его Величеству просить руки его дочери, ибо давно наслышан о её красоте уме и добром нраве. Свадьбу справили через два дня.
      К тому времени, как мы там объявились он уже все королевство в руках держал.
      — Пройдоха он, — неодобрительно заметил Суциртун.
      — Умный пройдоха — поправил его Хаспер, — а умный человек из всего для себя пользу извлечет.
 

      А про Джо Спендайка никто так и не вспомнил.
      Он нашелся только через шесть лет.
      Но это, как говорят классики, совсем другая история…