А где они, следы-то? Трава перед ним стояла прямая и сочная, но нигде нее было видно ни сломанных веток, ни притоптанной травы, ни клочков шерсти на ветках. Поприщ через пять они вышли-таки к дороге, а там дело пошло легче. Весь день дорога безмятежно текла им под ноги, обтекая неприятности. Они проскакивали деревеньки, объезжали городки, и никто не гнался за ними, не пускал стрел в спину, не грозил лишить жизни не с земли, ни с воды, ни с воздуха. День уже клонился к закату. Солнце, измотавшееся за день не меньше их, готовилось нырнуть в облака, и все ниже спускалось к виднокраю. Гаврила на глазах мрачнел. Беспокойство копилось в нем, как гной в ране. Пока его было мало, оно не причиняло ему боли, только беспокоило иногда, когда мысль натыкалась на необъяснимое, но со временем этого гноя в его душе скопилось столько, что любое происшествие, любой случай он рассматривал как непонятую ими и оттого боле страшную угрозу. Что-то внутри ворочалось и просилось наружу - криком ли, действием ли. Он не знал, что и как нужно сделать, но знал, что хоть что-нибудь сделать нужно. Сомнения, что жили в нем, постепенно превращались в уверенность, но он молчал. Избор, ехавший рядом, посматривал то на него, то на Исина. Хазарина ничего не волновало. Скорее всего, он сейчас вспоминал рассказ Гаврилы о пирах, что в Киеве, да золотой посуде, что князь Владимир раздавал своим соратникам. До Киева оставалось всего ничего, и нетерпение гнало его вперед. В предвкушении обещанных Гаврилой радостей он оглядывался, и его улыбка освещала дорогу не хуже солнца. Гаврила, напротив, выглядел мрачным. Глядя как сотник вертится в седле, Масленников нарушил молчание и выругался. - Что злой такой? - спросил Избор. - От злости, - невнятно ответил Гаврила. - Случилось что? - насторожился Избор. Гаврила так и не стряхнувший с себя мрачности и подавленности ничего не ответил. Избор не стал донимать вопросами, только скакал рядом. Их кони проскакал почти поприще, когда богатырь все-таки выдавил из себя. - Не знаю... Что-то... Он молчал, но Избор не спешил, и, в конце концов, Гаврила проворчал. - Видно у меня одного душа о деле болит... - Да ладно тебе... - остановил его Избор. - Толком скажи. Случилось чего? - Толком? Гаврила задумался, облекая в слова свои мрачные размышления. - Чудно, - наконец сказал он. - Раньше как не оглянешься, обязательно кто-то за спиной торчит, в затылок дышит. То на ковре, то на орле... Он замолчал. - А сейчас? - спросил Избор. - А сейчас благодать. - Гаврила поднялся в стременах, оглядел небо позади и впереди себя. - Хоть через степь езжай. - Чему же удивляться? - ответил подоспевший к разговору хазарин. - Вон куда ушли. Почитай неделю бегаем. Гаврила зло посмотрел на Избора. - Если б мы в Царьград должны были бы талисман донести, а оказались тут, то нас бы может и не нашли... А так... Должно быть наоборот. Чем ближе к Киеву, тем больше засад должно быть. Мышеловку то ведь перед норой ставят. Ему никто не ответил. Деревья медленно плыли мимо них, огражденные кустами. Слова Гаврилы что-то изменили в каждом из них. Исин, шевеля губами, смотрел в небо и на лице его постепенно появлялось выражение озабоченности. Воевода напротив смотрел в землю. Для него слова Гаврилы оказались ключом, что отпирал доселе закрытую дверь. Он по-новому посмотрел на все то, что произошло за эти несколько дней. - Ты думаешь... - начал было Избор. Но Гаврила перебил его, словно боялся, что тот напрямую скажет то, о чем он только думал. - Я всегда думаю. А вот теперь особенно. И все главное больше о неприятностях. Почему это они нас в покое оставили? Избор тоже думал над этим, но для себя он нашел ответ. - Потеряли, - уверенно сказал он. -Сколько уж бегаем, следы путаем. Да и талисман, наверное, помогает. Гаврила только хмыкнул. И слепой бы увидел, что уж он-то так не думает. - А ты что думаешь? Почему так? - Вот это и есть самое интересное, - сказал Гаврила. - Похоже, что они либо испугались нас, либо потеряли к нам всякий интерес. - Это было бы здорово! - Сказал Исин. - Что? - Ветер в спину и сознание того, что неприятности кончились, что ни одна сволочь не стоит у нас на пути. - Да, - задумчиво сказал Гаврила. - На счет сволочей ты правильно говоришь. Вот и ветер второй день в спину. Сказав это Гаврила помолчал, а потом встрепенулся, взгляд его стал жестким. - Ветер? Ты проверял? - А чего его проверять? - недоуменно переспросил Исин. - Подставь щеку. Ни слова не говоря Гаврила поднял голову к небу. Легкие облачка там двигались наперерез им. Гаврила молчал, и его молчание было тягостным, словно надвигающаяся непогода. И когда упали первые капли дождя, он сказал: - Переждем. Что мокнуть зря. Они свернули в лес. Здесь под древесными кронами дождь почти не чувствовался, только сильнее обычного шумели листья наверху. Они ехали молча. Каждый думал о своем. Потом Исин, замыкавший цепочку, спросил: - А что он может, талисман-то? - Как это "что может"? - не понял его Избор. Он помолчал, соображая то ли обругать хазарина на недогадливость, то ли ответить. Решил ответить. - Висеть может, блестеть может... Русь, само собой от раззору... - Да нет, - остановил его тот. - Я о другом. Избор замолчал, и он посмотрел на Гаврилу, словно от него ждал ответа на свой вопрос. - Ты, я помню, рассказывал, как он Избора по кругу гонял, все уйти не давал. - А! Это.... Ну перво-наперво конечно Русь. - Это мы знаем, - перебил его Избор, - еще что скажешь? - Кому его нести он сам выбирает. - Это еще как? - удивился Исин. - А так. А самое главное - он сохраняет целое! Пока ты добром его не отдашь в другие руки, он все будет держать вместе. Не получив ответ на первый вопрос, Исин вновь повторил: - Это еще как? Гаврила покрутил пальцами, словно выуживал ответ из воздуха. Задача перед ним стояла не из легких - простыми словами объяснить несведущим людям суть колдовства. - Он сохраняет целое. Пока ты его по-доброму не отдашь кому-то, то он не даст разойтись отряду, шайке, стране... Пока он с нами мы не сможем разойтись, а пока он на Руси - она меньше не станет. Исин первым нарушил молчание. Потрогав свои щеки он, наконец, сказал: - Это что, вход бесплатно - выход золотой? - Что-то вроде этого... - согласился Гаврила. Избор крутил в пальцах ковчежец, вспоминая, что произошло год назад. - Врешь! Как же тогда на болоте? - Когда? - Когда разбойники с тебя чуть штаны не сняли.... В ту ночь у нас Ханукка еще Ирину уволок.... - Ну и что? - Ты же говоришь - не разлей вода. Гаврила погрозил пальцем, но ругаться не стал. - Все верно. Талисман-то, где тогда был? Избор молчал, потом вспомнил. - У разбойников... - Украли? - Сам отдал. - То-то. Сам отдал, сам и.... Гаврила умолк. Перед глазами в один миг промелькнуло все то, что произошло на болоте - Бобырь с раскаленным добела мечом в руках перед подвешенным Избором, лунный свет, запах горелой крови и комариный звон. Мысль, пришедшая ему в голову, была настолько простой и ясной, что он несколько мгновений молчал, прежде чем закончить фразу. - Сам и взял... И вот, что еще. Похоже, что у тех, кто его лихим путем берет ворует или отбирает начинаются неприятности. - Да у меня всю жизнь неприятности, - проворчал Избор, - разберись тут... - Да. Тут не разобраться, - подтвердил Исин. - Ничего, - ответил Гаврила. - Разберемся. Каким бы ты дураком не был, а крупные неприятности от мелких всегда отличить можно. Помнишь, как тебя Бобырь каленым-то железом гладил? Избор невольно провел рукой по боку. Сожженный бок давно уже не болел, но шрам остался на всю оставшуюся жизнь. Они сидели молча рассматривая ковчежец. Сейчас было не до разговоров. Каждый представлял, что будет, если они откроют его. В этом случае хозяева остроголовых будут точно знать, где они находятся. Талисман, словно малый ребенок, которого не уговоришь и не успокоишь, зайдется криком, что обязательно услышит любой маг, кто захочет прислушаться. И тогда - конец спокойного путешествия. Конец тишине и безопасности. Если не сделать этого, то вполне может оказаться, что приехав в Киев они не найдут в ковчежце ничего стоящего, кроме куска золота, да какого-то камешка.. - Но ведь что-то там гремит? - Да. А вот что? Может кусок камня? Его рука лежала на крышке, но он не открывал ковчежец. Гаврила словно ждал, что друзья приведут какие-то веские доводы в пользу того, что бы оставить все как есть. Такие, какие еще не успели прийти в голову ему самому. - А если все в порядке? - спросил Избор, - и там настоящий талисман? - Значит, мы об этом быстро узнаем. Прилетят остроголовые, начнется пожар, наводнение, саранча... Избор молчал, не зная что сказать. Гаврила предлагал сунуть голову в медвежью берлогу и посмотреть , что из этого получится. - А если не отобьемся? - спросил Исин. - Отобьемся. Кулак при мне, да и вы не без рук... А представляешь, что будет, если в Киеве выяснится, что вместо талисмана кусок дерьма привезли? Что Белояну скажем? Избор покачал головой. - Что-то там, во всяком случае есть... - "Что-то" это еще не "Паучья лапка"! Дождь лупил по листьям, сверху уже не капало, а текло. Под деревьями было суше и они перебрались под развесистую елку. - Надо открывать, - сказал Гаврила. - Били мы остроголовых год назад и, Бог даст, еще побьем. Мы не слабее, ни глупее не стали... - С Гы мне было бы спокойнее... - Что имеем - не храним, потерявши плачем. - Ответил Гаврила. -Где ж я тебе его возьму? Пробросались волшебником. - Ну, так что? - спросил Исин, доставая меч. Он был готов к тому, что едва крышка откроется им на голову, как и в старые добрые времена, посыплются остроголовые. - Открывай. Избор не послушался. Узнать правду ему хотелось никак не меньше, чем товарищам, но сделать это так, как предлагал Исин он не хотел. Он баюкал в руках ковчежец и в нем зрело решение. - Нет. Проверим иначе! Разводите костер. Ночуем! - Куда ночевать? - удивился Исин - Светло же еще. - Помнишь, я рассказывал, что хотел в прошлый раз уйти да не сумел? Талисман удержал. - Ну, - кивнул Гаврила. - Понимаешь, он не отпустил! Сам же говорил, что он сохраняет целое. - Ну, - подтвердил Гаврила. Видя, что друзья его не понимают, он сказал. - Я попробую уйти, и посмотрим, получится ли сегодня так же, как в прошлый раз. Гаврила подумал и снял ладонь с крышки. Конечно. Наверняка были способы получше, но никто не предложил ничего другого. - Годится! Давай. Избор вскочил. В нем самом кипело нетерпение узнать правду. Он поправил меч, проверил ножи. - Если начну по кустам шуршать, хватайте меня, да тащите, а то до утра бродить буду...
      Глава 36
      Он шел без дороги и без цели. Просто шел, куда несли ноги, стараясь уйти подальше. Он не пытался вспомнить, как все это происходило в прошлый раз, но из памяти выплывало только ощущение страха и образ Доброго Шкелета, распятого на ракитовом кусте. Дождь то ли кончился, то ли не мог пробиться сквозь густые кроны и он шел почти сухой. Потом стало светлее. Лес поредел, стал тоньше и откуда-то не издалека ветер принес запах болота. Избор осмотрелся, и, не желая оказаться в трясине, пошел в бок. Он шел ожидая, что в каждое следующее мгновение вмешается "Паучья лапка" и ноги сами повернут назад, но этого не происходило. Погруженный в ожидание чуда он даже не заметил, как вышел на неприметную тропку, что вела к болоту. Избор посмотрел по сторонам и увидев впереди груду камней шагнул к ней. Шагнул и замер. Прямо перед ним на прогретом за день камне лежала змея. Наверное, это была царица змей. Толщиной в руку она вся сверкала зеленоватым золотом. Трещотка на хвосте напряглась и тревожно зашелестела. Избор встретился с гадюкой глазами, и озноб прокатился по телу. Он скользнул по спине и через ноги ушел в землю. Воевода знал, что это такое. Яда, что хранили в этой твари Боги, хватало на то, что бы убить быка. - Путь в вирый - короче некуда...- подумал Избор. Он задержал дыхание и, осторожно выдохнув воздух, стал тихонько переставлять ногу назад. Свернувшись кольцами, змея гремела трещоткой то ли сытая, для того что бы броситься на человека, то ли расслабленная долгим лежанием на солнце и теплом дожде. Извиняясь за непрошеное вторжение, человек примирительно зашипел: - Ш-ш-ш-ш-ш... - и сделал еще один шаг назад. За спиной послышался шорох. Готовый увидеть еще одну змею Избор повернулся, но вместо гадюки увидел на земле темную, не просвеченную солнцем тень. Тень человека. Рука его метнулась к ножу, но враг оказался проворнее. Удар по голове отправил его в беспамятство, и он тяжело рухнул, едва не задев головой камня. Он пришел в себя почти сразу же. Над ним стоял человек. Один взгляд и Избор понял, что судьба вновь свела его с разбойником. Тот возвышался над ним, как дерево, как башня. Его голова уходила в голубое небо, к веселым барашкам облаков, но еще выше сверкал его меч. Это было мгновение правды. Сейчас все было просто и ясно - меч упадет вниз и Избор превратиться в труп, а разбойник продолжит свой путь по этому миру... Движимый скорее отчаянием, нежели чем-то другим Избор зашарил вокруг себя в надежде хоть как-то предотвратить неизбежное. Рука скользнула по камню, он успел ощутить тепло гранитной глыбы, потом рука натолкнулась на что-то холодное. Этот живой холод попытался выскользнуть из руки, но он уже не думая, что зажал в кулаке бросил это во врага. От этого движения змея, распрямившись, словно кончик хлыста взвилась в воздух. На мгновение она соединила их, но тут до Избора как раз дошло, что такое он держит в руках, и он выпустил гадюку из вспотевших пальцев. Надеясь на чудо, он перекатился в сторону, отпрыгнул назад и вскочил уже с ножом в руке. Меч разбойника уже торчал в земле, а сам он, прижав руки к лицу, медленно оседал в смятую Избором траву. Избор пришел в себя только на камне. Сверху он хорошо видел, как шевелится трава на пути уползавшей змеи. - "Талисман?" -подумал он, не зная, чем объяснить случившееся. С мечом в руке он насторожено смотрел на лес и на болото, из которого пришел разбойник. Тропинка, по которой он только что шел вела именно туда. Шаги Избора давно стихли, заглушенные шелестом дождя, что стучал по листьям. Ночь надвигалась мягко, но неизбежно, как хищник, от которого нет спасения. Постепенно солнце из желтого стало темно-оранжевым и на его фоне стали четко прорисовываться кроны деревьев. День неизбежно клонился к вечеру. - Нечего сидеть, - сказал Гаврила, - Дырку в земле просидишь... Исин молча поднялся. Встав следом, Гаврила осмотрелся. Деревья кругом стояли стеной, за которой ничего не было видно. - Далеко уходить нельзя. Избор вернется. - Или Избор, или неприятности, - согласился Гаврила и пояснил, чего он хочет. - Если неприятности начнутся лучше всего встречать их или за стеной или на холме... Посмотрев на деревья вокруг, и не найдя холма, Исин сказал. - Сейчас я тебе стенку найду. Самое тут, понимаешь, место для стенки. Гаврила пожал плечами. - Все вы обещать горазды, - совершенно серьезно сказал он. - Только вот дальше обещаний что-то не всегда.... Они разошлись в разные стороны, но уже через минуту Гаврила услышал довольный голос сотника. - Гаврила! - Чего тебе, - не повышая голоса отозвался Масленников. Хазарин стоял где-то рядом, за близкими деревьями. - Иди сюда. - Куда "сюда"? Где ты? - Тут. У стены... Гаврила удивился и пошел на голос. Через несколько шагов, продравшись сквозь кусты, он вышел на крошечную полянку, загроможденную какими-то развалинами. Это были остатки стен какого-то древнего строения. Что это такое было сказать он не мог. С одной стороны стена разрушилась, а с другой стороны стояла, словно выеденная мышами горбушка хлеба. Исин гордо стоял рядом, довольный, что так легко выполнил обещание. Место было какое-то дикое и Гаврила обошел развалины кругом, отыскивая кости, но, похоже было, что все неприятности, которыми просто веяло от этих развалин свершились так давно, что все следы их рассыпались в прах. Гаврила покачал камни, посыпалась труха, покатились мелкие камушки. Под ее защитой люди и решили пересидеть ночь и дождь, то затихавший, то припускающей снова. Гаврила и Исин ведя коней в поводу вошли под ветхую крышу. Кони осторожно ступали по замшелым камням, встряхивая мокрой гривой, фыркали. Вскоре они уже стояли под сводами, упрятав морды в мешки с овсом. Гаврила придавил поводья большим камнем, расседлал их и вытер спины. Когда лошадей устроили, люди занялись своим ночлегом. Нельзя сказать, что тут было как-то особенно уютно, но остатки крыши защищали их от дождя, а стены сдерживали ветер. Гаврила не рассчитывал, что придется спать, и поэтому только бросил мешок себе под голову, а хазарин отнесся к этому делу серьезно. Он выбросил камни, и пристроил под голову седло. Он с радостью развел бы костер, но Гаврила только покачал головой: в самой глубине леса могли рыскать не только волки, которых опасался хазарин, но и кое-кто пострашнее ночных хищников. Ловя звуки темнеющего леса они искали в них шаги Избора, но тот все не шел и они перекусив холодным мясом и хлебом из своих запасов, улеглись около лошадей. Исин уснул сразу. День вытряс из него все силы, к тому же он не особенно беспокоился о Изборе и был абсолютно уверен, что с "Паучьей лапкой" ничего скверного не произошло, а Гаврила, мысли которого были заняты талисманом, погружался в какое-то странное состояние полусна-полубодрствования. К своему удивлению он ощутил в себе не только тревогу за реликвию, но и нечто гораздо более простое. Избор не возвращался и от этого он все более явственно ощущал личную обиду. Остроголовые обманули его. И он чувствовал, как понимание этого занимает место в его душе. Он размышлял над этим до тех пор пока мысли не стали путаться и превращаться в сны. Проваливаясь в них, Гаврила видел качающиеся ветки и бегучие тени облаков, скользящих по небу и это движение привлекли его внимание. Он поднял голову вверх: из-за груды камней на него глядели глаза. Гаврила не успел сообразить, чьи это глаза - волчьи иди человеческие, как вслед за первой парой глаз появилась вторая.... Он различал только смутные тени во тьме ночи - не волчьи, а скорее человеческие. Они двигались совершенно бесшумно и вскоре обступили их место ночлега. Люди стояли плечом к плечу, загораживая вход в их убежище. Ни слова, ни шороха. Они стояли - шестеро человек, перегораживающих выход. И Гаврила, и разбойники молча смотрели друг на друга, это было короткое мгновение, которое отделяет мысль от поступка. Разбойники- а это были именно они- еще не решились войти, а Гаврила уже успевший их хорошо разглядеть размышлял как можно было бы воспользоваться этой неожиданной встречей для своей выгоды. Откуда-то из темноты, совсем рядом с ними заржала о лошадь. Этого шума вполне хватило бы чтоб разбудить спящего хазарина, но в добавок к этому конь Избора ответил на зов. Исин поднялся с земли, и, моргая, начал всматриваться в темноту, желая разобраться, с чего это вдруг их коням понадобилось ржать в такой неурочный час. Первым делом он конечно посмотрел на вход в убежище и увидел там силуэты разбойников. Сон сразу соскочил с него. - Гаврила! - крикнул он - Проснись! Люди! И потащил меч из ножен. - Он их сейчас всех поубивает, - подумал Гаврила с неудовольствием человека, замыслы которого одним махом может разрушить какая-то непредвиденная случайность, хотя, конечно попытку сотника защитить себя и его назвать случайной было трудно. Но не это сейчас нужно было Гавриле. В эти несколько мгновений тишины он понял, что и как он сделает. Эти разбойники и сами, верно, не представляли насколько кстати они тут появились. Пока они только смотрели друг на друга - те что стояли в проходе с сознанием собственной силы, зная что деваться тем, что сейчас сидят под крышей некуда, а те, сидели тихо, не делая попыток ни сбежать, ни защитится.. Разбойники были едины в своих убеждениях и своих желаниях. Меж тех двоих, что противостояли им, единого мнения не было. Исин хотел схватки, а Гаврила - истины. Он профессионально оценил своих противников- из оружия у них были мечи да ножи. "Это вам не песиголовцы" - подумал Масленников. Он мог бы и в одиночку разогнать этот сброд с той легкостью, с которой осенний ветер разгоняет кучу сухих листьев, а уж с помощью хазарина и подавно, но он не хотел этого.... Люди из тьмы могли быть просто разбойниками, а могли оказаться и посланцами остроголовых. Они были еще одной несообразностью, из тех, что творились вокруг них последние сутки, но он хотел сделать их ключом, что откроет тайну. Их появление тут давало возможность проверить талисман, и он уже знал, как он это сделает. Приняв решение, Гаврила оглянулся на хазарина. У Исина таких мыслей в голове не было. Он видел перед собой врагов, и пока они были живы, считал их опасными. Хазарин не успел еще вытащить меч целиком, как Гаврила остановил его криком: - Не надо! Это друзья! Исин недоуменно замер, а разбойников эти слова озадачили, пожалуй, еще больше, нежели чем хазарина. Их отделяло друг от друга с десяток шагов. Это расстояние и темнота не позволяло им не увидеть что-нибудь толком, ни разобрать шепота, которым обратился к сотнику Гаврила. - Не вмешивайся. Сейчас я талисман проверю! - Как? - Смотри и не мешай! Обмен словами занял не более трех секунд. Разбойники у выхода еще переваривали слова Гаврилы о дружбе и не обратили внимания на перешептывания. - Знаешь, что делаешь? - Знаю. Пусть только возьмут талисман в руки. - Отдать талисман им? - возмутился Исин. - Эго ведь не надолго, - утешил его Масленников. - Ты же знаешь, что произойдет, если они отберут его у нас... - Неприятности... - прошептал хазарин. - Думаешь, талисман защитит нас? В голосе Исина Гаврила уловил скрытый упрек, словно тем самым он подвергал опасности жизнь невинных людей. - Если случится драка, мы их все равно поубиваем... - В бою, - поправил Исин Гаврилу. - В бою. - Тебе их жаль? Считай, что "Паучья лапка" твой первой удар по ним. Исин пожал плечами. - Тем более пусть все идет так, как говорю я. Если это "Паучья лапка"... - Можешь в этом не сомневаться! - Если он сам вмешается в это дело, возможно, это напугает их настолько, что они просто сбегут. - Ладно, - решил Исин,- действуй как знаешь. Он сказал это, увидев, как разбойники сдвинулись с места и направились к ним. - Стойте! - испуганным голосом крикнул Гаврила. - Что вам нужно, добрые люди? - Все то, что у вас лишнее, - нагловато весело откликнулся голос из темноты. - Так ведь нет у нас ничего лишнего, - ответил Гаврила на всякий случай все-таки опуская руки к ножу. - Мы уж, почитай, больше месяца в пути. - А вот мы и посмотрим... - Сказал вожак. - За погляд, я слышал, денег не берут... - Берите что хотите, - быстро сказал Гаврила. - Но прощу вас, не трогайте тот мешок. Там нет ничего интересного для вас. - Тут я определяю, что кому делать, - перебил Гаврилу вожак. - Если хотите остаться целы, снимите с себя все ценное и встаньте в сторонке... - Что ж, ты Швед с ними разговариваешь? - посоветовал кто-то из темноты. - Дай им в морду пару раз да пусть проваливают. - Цыц! - рявкнул вожак.- Кто в доме хозяин? Он и действительно чувствовал себя хозяином положения и даже на секунду повернулся спиной к Гавриле. Разбойники примолкли. Как и ожидал богатырь, Швед в первую очередь полез в тот мешок, на который он указал ему. В мешок, где лежал талисман. С жадным любопытством все кто был рядом с ним, следили за ним. У разбойников глаза горели в ожидании так легко свалившейся на голову добычи, и теперь все хотели узнать сколь ценна та вещь, что эти дураки прячут в мешке, а Гаврила и Исин ожидая, что же произойдет, когда разбойник коснется талисмана. Исин знал ЧТО сейчас произойдет, но еще не знал КАК это случится. Тяжесть мешка, видно, внушила атаману какие-то надежды. - Огня! - потребовал он. - Тут что-то есть! Исин переступил с ноги на ногу, но посмотрев на Гаврилу, не сдвинулся с места.
      - Есть, - еле слышно прошептал Гаврила. - Но вот что? Один из разбойников тут же застучал кресалом, высекая огонь. Стены осветились вспышками, и огласилось грохотом ударов кресала о кремень. Вспышки света, словно молнии, озаряли лица людей. Гаврила всмотрелся в них и возблагодарил Богов за такой случай. Конечно, люди с такими лицами более всего подходили для задуманной им проверки. Забившееся на ветру пламя факела осветило лица лесных людей, блестящими от жадности глазами, смотревшими на своего предводителя, пока тот сосредоточенно возился с мешком. - Сейчас! - шепотом сказал Исин. Его голос дрогнул. - Сейчас! Масленников только кивнул головой. Именно в этом он и не был уверен. Разбойники дышали в затылок атаману. - Что там, Швед? - Скажи! - Золото? Атаман наконец-то сделал те, что от него ждали все собравшиеся под крышей этих развалин. Он достал шкатулку. В его руке она на мгновение показалась Исину драгоценностью, его небрежением заброшенной в какое-то мерзкое место, что-то вроде той выгребной ямы, в которую Круторог посадил однажды Гаврилу. Он дернулся, было вперед, но Гаврила удержал его, ухватив за пояс. Видя с каким напряжением те двое смотрят на шкатулку вожак не торопясь взвеси ее в руке. Он не боялся ловушки, но мало ли что... Приблизив к глазам он чуть не обнюхал ковчежец. Он не привык ждать и в тоже мгновение воздух прорезал звонкий щелчок. Крышка поднялась, открывая талисман звездам. Скребанув по дну пальцем, Швед достал из шкатулки драгоценность. Золото тускло сверкнуло на фоне заросших мхом камней. Исин едва слышно втянул в себя ночной воздух, а Гаврила ощутил, как что-то сжало сердце. Это был талисман. Он готов был завыть. - Он, - тихо сказал Исин. - Сейчас начнется... Его голос отрезвил Гаврилу. Он тряхнул головой, и сделал шаг назад, сбрасывая наваждение. - Или такая же подделка, которую мы тогда остроголовым подбросили... Подожди... Он должен проявить себя... Он не знал, как это случится, но что-то должно было произойти. Швед перевернул шкатулку, потряс ее, потом отбросил в сторону. Не выпуская из рук драгоценности, он обшарил мешок, и разочарованно поднялся. - И это все? - грозно спросил он. Тишина, нависшая между стен, давила на каждого. Всем было как-то не по себе, а предводитель этого сброда вроде как обиделся на них. Но хазарин даже не заметил этого. Он тупо смотрел на разбойника, спокойно стоявшего перед ним и сжимавшего талисман. Он стоял. Просто стоял, и ничего с ним не происходило. Ничего!
      Глава 37
      Исин словно обесчувствел от этого. Он ждал этого, но все же все это было настолько невероятно, что он даже не взялся за меч. Он стоял, тупо глядя как грязная рука разбойника держит украшение, и золото масляно сверкает в колеблющемся свете факелов. В это мгновение, когда в его голове сходились воедино все несуразности последних суток и опасения превращались в знаки беды им вдруг овладела безумная ярость. Не слепая, горячечным бредом застилающая мозг, а холодная, подчиняющая рассудок жажде действия. Меч лязгнул, покидая ножны, он, словно птица, взлетел вверх, описав над головой вожака полукруг, и упал вниз. Обе руки разбойника, и та, что держала украшение и другая упали на землю. Уже никому не нужная золотая безделушка звякнула о камни и укатила в темноту. - Обманули! - со злой тоской в голосе зарычал Исин. - Обманули! Разбойники выхватили свои мечи, и Исин зарычал от радости. Они защищались, это не будет убийством, в котором теперь, когда все уже стало ясно, не было никакой необходимости. Это будет честный бой. Изувеченный вожак куда-то пропал, но его сообщники не отступили. Две фигуры шагнули к хазарину. Пятеро против двоих, да еще не где-нибудь, а в родном лесу... Такой расклад не оставлял пришельцам никакой надежды, но к своему несчастью они еще не поняли что ошиблись. Исин крутил головой, наблюдая сразу за всеми. Уловив движение за спиной, там, где стоял Гаврила он крикнул: - Не надо, я сам! Гаврила молча кивнул. Его сомнения уже подготовили его к тому, что бы он понял и принял истину, но сотник... Масленников и не собирался драться с разбойниками. Он просто убил бы их, без злобы, без лишних затей устраняя причину задержки и только. Но одновременно с этим он понимая как необходимо хазарину выместить на ком-то свою злость и разочарование. Он отступил назад, оставив все поле боя в распоряжении сотника и его меча. Разбойники заходили на Исина с двух сторон. Он быстро окинул взглядом сначала одного, потом другого. После этого он сделал нечто такое, что озадачило разбойников больше, чем любая демонстрация силы. Он бросил меч. Протянув вперед руки, хазарин пошевелил пальцами. Хищно так, неприятно для противников. Это шевеление, хотя и было едва видно, но как-то интуитивно разбойники почувствовали его. Левый взмахнул мечом, но Исин легко, против всяких правил поднырнул под лезвие и, ухватив разбойника за кисть, остановил руку и резко вывернул ее. Раздался отчетливый хруст и разбойник вскрикнул. Исин мог бы этим и ограничиться, но он не останавливая движения руки локтем достал горло врага. Голова бородатого запрокинулась и хищно сверкнув зубами он упал вниз. Исин наклонился, пропуская другой меч над головой, и вытянутой ногой достал его владельца в живот. Тот глухо ухнул, и молчаливые развалины огласились воплями боли. Прошло всего несколько мгновений, и двое из них уже марали кровью камни под собой. Только тут разбойники начали догадываться, с кем свела их несчастливая судьба, и взялись за витязя всерьез. Мечи заходили кругами, рассыпая по стенам голубоватые блики хорошо отточенной стали. Но что такое эта сталь для окрыленного бешенством хазарина? Он крутился еще быстрее, а кулаки его, казалось, были крепче самой крепкой стали. Гавриле он сейчас показался похожим на ветряную мельницу. Он весело вертелся между рубивших вокруг него воздух мечей и задевал то одного, то другого то рукой, то ногой. Через минуту последний оставшийся невредимым разбойник огромной летучей мышью мелькнул на выходе и пропал в темноте. Пятеро остальных остались за стенами, оглашая своды убежища стонами и предсмертными хрипами. Исин увидев, что врагов у него больше не осталось, сел на камень и горестно охватил голову руками. Все также молча - пока шла драка он не проронил ни слова - Гаврила подошел к нему, похлопал по плечу. Исин не заметил этого. Гавриле нетрудно было представить, что сейчас происходит в хазарской душе. - Ты еще по земле покатайся. Камни погрызи, - как мог язвительно сказал Масленников. - Как красная девка, честное слово! Вывернемся. У нас украли и мы украдем... Сравнение с женщиной уязвило хазарина, и он встал. Разбойники среди камней скорчились, стараясь казаться незаметнее. - Эй вы, воронье, - крикнул он, обращаясь к тем, кто лежал на земле. - Вон отсюда! Коней оставьте ... Если еще кого за разбойным делом замечу - на себя пеняйте ... На выход крадучись проползли две тени и слились с темнотой. Гаврила прислушался. В лесу не было слышно ни ржания, ни грохота копыт. Устрашенные разбойники не посмели ослушаться Исина и взять коней. - Будет у нас по заводному коню, - сказал Гаврила. - Хоть какая-то польза от всего от этого. Более не думая о разбойниках, он отвернулся от выхода. Взгляд его упал на сотника.