Его вдруг словно обдало холодом от грандиозности того, что он совершил. "Так они мне все по жизни должны!" - подумал он. - " Все-все!" Он тряхнул головой, возвращаясь в этот мир, и сказал. - Может, переждем день? Отоспимся? - Что? - Выспимся, да поедем... А то мысли всякие лезут... Избор хотел возразить, но его опередил Гаврила. - А ты их палкой гони, - серьезно посоветовал он. - Выбери палку потолще, да по своей глупой башке... Они и разбегутся... Тут ветер донес до них запах жареного мяса и свежевыпеченного хлеба. - Поедим и в дорогу...- сказал Избор. - Правду люди говорят - добра не сделаешь и зла не получишь. - Ты о чем, - спросил Исин оглядываясь. - Да о тебе все, - Избор кивнул на хазарина. - Чудовище убил? Исин смолчал и Избор понял, что хазарин уже объелся славы. - Убил, - ответил тогда за хазарина Масленников.- Сделал доброе дело. - От невесты сбежал? - снова спросил воевода. - Сбежал! - подтвердил Гаврила. Исин бросил поводья и всплеснул руками, призывая Богов в свидетели. - Так вы же сами... Талисман спасать... - И на счет чудовища тоже я тебе советовал? - Ядовито спросил Избор. - Или, может, Гаврила? Куда давеча полез? Не было бы твоего геройства днем, то и ночного геройства не понадобилось бы... - Значит, князя обидел, - не обращая на это внимания продолжил Масленников. - Оскорбил... - поправил воевода. - Чего князь с ним за это сделает? Гаврила пожал плечами и ответил уже за себя. - Круторог бы на кол посадил, а этот... Этот может тоже посадит, а может и женит.... Перед тем как посадить. - Так что, сам понимаешь, нам тут задерживаться надобности нет. - Так ведь не нарочно же, - попытался оправдаться хазарин. - Твои оправдания князю что? Тьфу и все... - Избор ловко плюнул в пыль. Пусть ему лучше уж князь Владимир это объясняет или Белоян... Им веры больше. Как ни крутилась улица, но куда ей деться из-под ног троих богатырей? Пришлось-таки вести их в корчму. При входе их встретил пузатый мужик с заискивающими глазами. - А не ли у тебя... - начал Гаврила. - Есть! - радостно ответил хозяин, уже по одежде определив, что нужно этим троим. - Есть все, что угодно душе странствующих воинов. Мясо, вино, пиво, свежий хлеб... А к вечеру освободятся и комнаты для ночлега. Есть веселые женщины... - Нам бы волхва, - оборвал словоохотливого хозяина Гаврила. Он хотел добавить-"И трех жаб в сметане", но хозяин перебил его не дослушав. Он широко и гордо улыбнулся. - Ну, а уж этого тем более... Гаврила поднял брови, удивляясь тому, как корчмарь связал друг с другом эти слова "волхв" и " а уж этого тем более", а Избор улыбнулся. То, что обещал хозяин было даже больше чем необходимо и воевода первым спешился, обозначая действием принятое решение. В зале привычно гудели голоса, в воздухе носились запахи, гремел смех. Придавленный переживаньями хазарин постепенно оттаивал, отрывая ноги у куриц, что притаскивал к ним благообразный отрок. Они ели и пили, выводя не рассеявшуюся за ночь усталость из мышц. Кувшин вина, что пронесли мимо, зацепился запахом за хазарский нос и повернул голову сотника следом за собой. Веселый запах сладкого и перебродившего винограда звал за собой не хуже боевого рога. - Эй, хозяин! - крикнул он. - Дай-ка и нам такого же... Пузатый мужик, что встретил их при входе подошел и извиняющимся тоном сказал: - Это последний и он предназначен для другой половины. - Последний у тебя только день жизни... Потом, когда слова добрались до головы сквозь слои пива и мяса он переспросил:
      - Какой это "другой половины"? Вытирая руки о передник, хозяин кивнул в сторону дальней двери. Исин уже видел эту дверь и принял ее за кухню из-за дыма, что клубился там. Теперь, присмотревшись, он понял, что ошибся. В дыму сновали люди, совсем не похожие на кухарей, хотя, с другой стороны, откуда там дым, если это не кухня. - А чего там дымно у них? - А это не дым... Пытаясь угадать кому это тут полагается такое доброе вино сотник несколько мгновений вглядывался в комнату. - Так кого же это ты там держишь? - Это половина - для простых людей, а та половина - для умных! - гордо сказал хозяин. - Для знатных? - переспросил хазарин. Ему показалось, что он ослышался. - Так я, может, и сам княжеский зять! - Для умных.
      Глава 20
      Исин удивленно оглянулся на Гаврилу, но тот только пожал плечами. - Это в какие же времена умный был лучше сильного да родовитого? - спросил тогда хазарин хозяина. Сотник поднялся и, через хозяйскую спину заглянул в зал, где от обилия седых бород рябило в глазах. Именно от этого со стороны казалось, что комната затянута то ли туманом, то ли дымком от осеннего костерка. Корчмарь подбоченился и гордо объяснил все двумя словами. - Волхвы это. - А чего такой кучей? - спросил Избор, и заранее радуясь шутке, ухмыльнулся. Неужто все к князю Круторогу, в Журавлевское княжество? Корчмарь посмотрел на него недоверчиво, удивленно поднял брови. - А вы сами разве не туда? Нынче кто туда только не едет... Шутка нежданно оказалась правдой. - Да что же там такое? - спросил Гаврила. - Журавлевского князя Круторога волхв -Хайкин - себе помощника ищет. Ну и кто на подъем полегче собрались да туда двинулись... Разговаривая, он не переставал работать руками - передником смел крошки, знаком подозвал отрока с новым блюдом дичи, подлил пива. - А что? Места там хорошие... Князь, правда крутой, но и у нас не мягче... Только что на колья не рассаживает. Гаврила недовольно посмотрел на болтливого хозяина, но пиво было хорошим, и он только спросил. - А ты чего тогда остался? Шел бы с ними, может именно тебе и повезло бы? - А хозяйство? - серьезно ответил корчмарь, не оценивший подначки. Его рука облетела корчму, показывая на столы и бочки с пивом, на окорока, что весели по стенам, на бражничающих людей. - Дом какой, сараи, овин... Что ж все псу под хвост? - Ну, тебе виднее... - не стал спорить Избор. - И что, много их там? Он имел ввиду волхвов. - Полно... У него было еще что порассказать, но на другом конце корчмы заревело и корчмарь убежал туда. Хазарин не знал, что даст день завтрашний, и поэтому сегодня наедался впрок. К этому времени в него уже не лезло ни мясо, ни пиво, хотя на столе оставалось еще и то и другое и он решил пройтись по корчме, что бы внутри все умялось. - Посмотреть бы на них... - помечтал вслух сытый хазарин. - Сходи, может, родственников встретишь, - предложил разомлевший от сытости Гаврила. Исин ушел, его не было почти полчаса, а вернулся он с круглыми глазами. Сев на лавку хазарин молча стал есть, все так же качая головой. Масленников довольно долго смотрел на него, гадая, что же так подействовало на сотника -вино, пиво или те три курицы, что походя сожрал хазарин? Сам Гаврила наелся и напился до такой степени, что идти уже никуда не хотелось, а желалось наоборот, прислониться к чему-нибудь устойчивому и поспать, сколько дадут, но сотник молчал и Масленников не выдержал. - Ну и что там? - Ой, люди умные! - сказал Исин, все так же качая головой. - Что не скажут все не понятно. - Умные? - Гаврила сдул с кружки пену и, вместо того, что бы хлебнуть пива, начал ножом резать пузырьки. - А может это ты дурак? - Это как так? Я - дурак, а ты- умный? - Вот так. - Я? Не верю... - А чего тут удивительного? Есть же ведь дураки на свете, а ты просто один из них... Вот и все. Исин посмотрел в осоловелые глаза Гаврилы и ответил: - Быть того не может. Ты меня уважаешь? - Уважаю! - И я тебя уважаю. Значит мы с тобой уважаемые люди. А уважаемые люди дураками быть не могут! Гаврила попытался понять, что такое говорит хазарин, но нить понимания ускользала. В голове приятно плескалось вино, и он только нашелся. - Не зря ходил... Набрался мудрости... Исин поднялся. - А ну пошли. Избор поставил свою кружку и обеспокоено спросил. - Вы чего это?... Драться хотите? Силой мериться? Гаврила начал подниматься с места, и хазарин, дождавшись, когда тот встанет и потянется за мечом, объяснил: - Умом. Пусть уж он их послушает, а что поймет - нам разъяснит. Тогда и решим кто умнее. Хозяин преградил им дорогу, но Гаврила сказал. - Мешать твоим гостям не станем. Потремся около них, может, умнее станем. Хозяин нехотя, словно что-то предчувствовал, отдвинулся, и богатыри прошли мимо. В дверях Гаврила на секунду задержался, проверяя, как падает свет, и только после этого вошел внутрь. Тут было на что поглядеть. Первым, что тут бросалось в глаза- седые бороды, в тумане которых сверкали лысины и зубы. Однако тут сидели не только бородатые старцы, но и мужички обычного вида и даже несколько женщин. Волхвов тут было припасено не на одно княжество. Богатырь посмотрел на столы, на кувшины и блюда и все понял. Волхвы гуляли. Те два дня, что на дорогах княжества бесчинствовало расколотое давеча Исином чудовище, волхвы провели в этой корчме. Гуляли они с удобствами, обстоятельно. На столах чего только не стояло - и жареное, и пареное, и вареное, и мясное, и рыбное и еще что-то, чему он не знал названий. "Нет такой еды под солнцем... Всем скопом, наверное, колдовали" -подумал Масленников, ощущая легкую зависть и, одновременно, превосходство. Воздух шумел разговорами, полными высокой мудрости. Если обычные люди после нескольких кувшинов вина начинали меряться силой, то волхвам, обделенным этой Божественной благодатью, приходилось меряться умом. Происходило это уже давно, и волхвы забрались в такие дебри, что действительно обычному человеку ничего понятно не было. Они спокойно стояли, а волхвы уже ни на что не обращая внимания, препирались друг с другом. - Да ты, сам-то когда в Темный Мир заглядывал? - кричала красивая женщина, обращаясь к другому концу стола. - Ты все звезды зришь, а нечистью и не интересуешься... - Права Вигда! Ой, права! - крикнул другой волхв, что стоял у нее за спиной. Его усы грозно топорщились и Исину показалось, что еще чуть-чуть и он вцепится в кого-нибудь. - Предков надо почитать! Предки за этим в оба глаза смотрели, а сейчас, когда за ней присмотру не стало она силу брать начала. Сейчас что? Сейчас никто и не скажет, как она двигается. - А ты знаешь? За плечами волхва нависало еще две бороды, покороче - видно ученики. - Мы знаем. - Ну и как? - ехидно спросил кто-то. - А вот так: ходила, ползала, бегала, прыгала и летала! По лицам волхвов пробежали улыбки - слишком уж просто тут все было, но они знали, что не знающий простого не сможет понять сложного и поэтому возразить решился только один. - И все? А вот Челеб пишет, что она еще и является... Это как понимать? - Что там этот твой Челеб пишет не знаю, а являться она не может... Да и как это - являться? - Неожиданно. Раз - и явилась! Те, с кем он спорил, засмеялись. Уж они-то точно знали, что и как в таких случаях происходит. - Нет. Так не бывает. Ну, может только, если подползет незаметно, а так... Откуда же у нее силы являться? - Ну да? А почему тогда так быстро пропадает, когда заклинание скажешь? Не бежит, не летит, а пропадает? А? Знаете? Он спросил это с таким задором, что Гаврила прямо почувствовал, что он вот-вот сложит пальцы в дулю и покажет ее свои противникам. - Знаем! Да не скажем. Мудрецы переглянулись. - Это почему? - А из вредности... Ответить на это любопытному волхву было нечем. То есть Гаврила-то знал, как и чем ответить, но любопытствующий волхв был тонок в кости, безоружен, и наверняка от этого и думал иначе, чем богатырь. Масленников отвернулся от него и прислушался к разговору трех волхвов, что стояли левее. - У варяжских волхвов еще ничего, - говорил самый старый из них глухим от долгого молчания голосом. - Там нечистой силе можно жить. У северян кровь холодная. Коли нужен ему бес, так он перстень потрет и его вызовет, тот его волю сполнит, и опять свободен... А у саркинозов... - Да-а-а, - подхватил другой, не менее древний. - У саркинозов другой обычай. Если саркиноз беса поймает, то норовит его обязательно куда-нибудь укупорить. В горшок, какой или лучше того в светильник. Что бы, значит, всегда под рукой был... - Горшок- понятно - сказал третий. - Ну а светильник-то? Те двое, что говорили, переглянулись и хихикнули, а потом второй объяснил. - Все просто, Бухтиган. Они там сладострастники все. Как только ночь, так они сразу за светильник, и бесов своих выпускают, что бы, значит, те им чужих жен да девственниц таскали. - Устроились, - с пониманием ответил третий и, как бы между прочим, поинтересовался. - И что, таскают? - А то. Нечистая сила- сила подневольная. Куда же ей деваться? С другой стороны - там шел свой разговор - кто-то пробубнил, разжевав слова вместе с куском мяса: - Но ведь есть случаи, когда от нее человеку польза? Есть! То золота мешок принесет, то еще чего-нибудь полезное. - Это польза мнимая, черная, - ответили ему. - От нее пользы никакой, только вред один. Говоривший оглянулся и увидел насмешливый взгляд соседа- курчавого и смуглого мужика, больше похожего на пешего ратника, чем на мудреца и спросил. - А ты чего молчишь? - А что с вами дураками разговаривать? - спокойно и громко ответил тот. Спрашивающий присмотрелся к его одежде и сделав охранительный знак рукой шагнул назад. - Ты из каких? Неужто из черных? Тот сморщил лицо, закчал головй, словно до смерти ему уже надоело говорить прописные истины - Черные, белые... - сквозь зубы процедил он. - Нет у знания и власти ни черного цвета, ни белого. Оно всегда золотое. Он отошел от них, обошел Исина и вышел из комнаты. Гавриле вдруг стало горько. Это было бедой всего мира. И на Руси и у ромеев и у саркинозов все было одинаково - умники, вместо того, что бы бороться со злом обсуждали его природу, выясняли, как это зло можно было обратить на пользу себе или, если не получится, то хотя бы своему князю. - Да что вы тут знаете? - произнес вдруг богатырь, перекрывая своим голосом стариковское дребезжание. - Мудрецы да книжники... Бить ее надо нещадно вдоль и вширь, а не разглядывать... "Что ей нужно?"... Волхвы, а не знаете... Я когда в Замке Ко был все доподлинно выяснил! Страх им наш нужен! Страх! Что мне пирог с луком- то нечистой силе ваш страх! Питается она им, за обе щеки трескает! И от этого только сильнее становится! Все кто сидел там, посмотрели на Масленникова. Хозяин корчмы потащил его назад, к бражникам, подальше от умных людей, но Гаврила отмахнулся, и хозяина вынесло из комнаты. - А ты кто такой? - спросили Гаврилу из-за стола. Гаврила отвечать не спешил, только мрачно поглядывал на волхвов. - Ежели он про замок Ко не врет, то это есть богатырь Гаврила Масленников. Пророкотало откуда-то уважительно. - Только он в замке был и вернулся умом невредимый. Разговор вокруг Гаврилы сам собой сошел на нет, и послышался голос Видги. - Поглядите-ка как он сидит, мне отсюда не видно. Тень впереди него? Да? Ну тогда точно Гаврила Масленников. - Повредить можно только то, что имеешь. А ежели ума нет, то вредить нечему. Из-за стола привстал княжеского вида волхв, что наверняка раньше, когда был помоложе, изрядно помахал секирой и не мало голов посносил, прежде чем уселся за этим столом. - Ну откуда богатырю знать то, что и нам-то не всегда ведомо? Волхвам, похоже, надоела своя мудрость, и они готовы были хлебнуть даже из такого мутного источника, как мысли богатыря. - Да пусть расскажет. Он нечисть борол. -Раздалось несколько несогласных голосов. - А то все об умном, да об умном... - Пусть расскажет, как защищался. Ну-ка, место гостю... За столом потеснились, и Гаврила уселся в кругу волхвов как равный. Ему налили, он выпил и сказал, что думал: - Не защищаться - нападать нужно. Крушить ее, а не за столами прятаться. От чудища, небось, прячетесь? Так нет его более. Вон, друг мой, богатырь Исин сокрушил вчера чудовище! - Нам молитва защита, да крепкий заговор. Мы как богатыри не умеем. Гаврила выпрямился во весь рост и ударил кулаком по столу. Половина из тех, кто сидел за столом, без сомнения были настоящими волхвами. Они, за мгновение до того как кулак Гаврилы коснулся стола, подхватили свои кружки. Кто не успелтого обрызгало. - Страх в себе выжечь нужно? - объявил Гаврила. - Весь! До капельки, до последнего перышка. По другому не спасешься... И бить их смертным боем! - А молитва? - возразили ему. - Молитва-то как? Заклинания? Гаврила отмахнулся от этих слов как от назойливой мухи. - А что молитва? Что заклинания? Ежели человек сердцем чист и спокоен -помогут, а если нет...
      Глава 21
      Исин с удовольствием смотрел на Гаврилу, что, между делом прихлебывая из кружки, учил мудрецов жизни. Он делал это серьезно и обстоятельно, но хазарин увидел, что волхвы, слушая его, перемигиваются и ухмыляются. Оборвав себя на полуслове, Гаврила поднялся. - Ладно, волхвы, ладно... У вас своя правда, у нас, богатырей, своя. У вас мудрость - у нас сила. От вашей мудрости только у вас на столе прибавляется, а от нашей силы со вчерашнего дня одним чудовищем меньше стало, да и вам самим спокойствия прибавилось... Волховские лица закручинились - богатырь упрекал их в своекорыстии, и Исин увидел злые улыбки. Он нахмурился, но шум за спиной отвлек его. Оттуда запахло лесом, сырой землей, послышалось тяжелое дыхание уставшего от долгой дороги человека. Исин оглянулся. Волхв, что стоял рядом с ними слушал это все и переживал. Гляделся он так неопрятно, словно только что вылез из пещеры, а недоумение на лице нес такое, что видно было, что плохо он еще соображает, что тут такое твориться, в Большом Мире, но это длилось не долго. На глазах Гаврилы наполнявшее гостя недоумение сменилось злобой, а когда места для нее не осталось он взорвался криком: - Безумцы, что вы городите? Какая "нечистая сила"? Она, может, почище некоторых будет, что тут сидят! - Нечистая сила, - ответили ему, - это черная сила, грязная. От Чернобога. - Грязная? От грязи? Это что от земли, что ли? А не все ли сущее тут от земли? И хлеб, и вино, и мясо. В конце концов, все в земле свое начало имеет! - И конец! - поддержал его кто-то из волхвов. - И конец! - подтвердил гость. Глаза его горели правдой, которую знал только он и которой он собирался поделиться. Он презрительно оглядел всех и добавил. - Сидят тут, мыслью тужатся... Да если б не "нечистая сила" и нас бы с вами, может, и не было бы вовсе. - Тебя-то может, и не было бы, бесов сын, - ехидно возразили ему. - Не знаю, на счет тебя-то, а я бы был. Я Отца своего и мать помню... Разговор постепенно стих и теперь волхвы смотрели на пришельца и возмутителя спокойствия. - Как звать-то тебя, милый? - ласково спросили его из череды бород. - Злотич я, - отозвался дикий волхв, выглядывая как бы усесться поближе к поросенку, от которого еще оставалась добрая половина. - Шел бы ты отсюда подобру, поздорову, -посоветовали ему. Поняв, что тут вряд ли накормят, он резко ответил. - Правда глаза колет! - Ты не ежик... - прозвучал ехидный голос. - Я не еж, да вы-то тут все задницы! На задницах сидите и ими же мыслите! Верно он говорит. Он ткнул пальцем в Гаврилу так энергично, что тот едва успел отодвинуться. - Страх им от нас нужен! Страх! Страхом нашим она живет, оттого и исчезает так быстро, после того, как мы испугаемся. Силы у нее от этого прибывает. А много ли зверь боится? Ну огня, наводнения, другого зверя... и все! А человек? Человек тут выше зверя! У него страхов больше! Огонь, наводнение, другой зверь, ну и человек, конечно. А кроме этого - за жизнь близких боится, за скарб свой, за богатство, за здоровье... Да за все человек боится... Он говорил убежденно и кто-то из толпы поддержал его. - То-то хорошего на земле так мало! - прозвучал голос. - Что ж... Все правильно. Человек такой жизни бояться должен. Для того такой мир и создан. - Кем создан, богохульник? - Теми, кого вы тут "нечистой силой" называете. Теми, кто нас выпестовал и вынянчил и в люди вывел! Если б не они... Что бы за свои горшки бояться их еще надо делать научиться. Вот они нас всему и научили, что мы сейчас умеем. А вы "нечистая сила"! Мать родную ведь так не называете, а они для нас не меньше сделали, чем родители. О! У дикого волхва было что сказать, но слова его не всем пришлись по нраву. Горшок с парующей кашей, что стоял рядом с корзиной чего-то похожего на многорогие шишки, скакнул к Злотичу, но тот тоже был не лыком шит и движением руки остановил его скок. Со стороны показалось, что горшок попал между двух невидимых жерновов. Его сплющило, перекрутило и растерло в липкую грязь. - Вот! И это из земли вышло и в землю уйдет! Эти слова вышли у него не торжественно. Помешал горшок со сметаной, что подкравшись откуда-то сбоку опрокинулся на волхва, в одно мгновение превратив его из человека в снеговика. Сметана стекала с него волна за волной, и знаком пренебрежения казалось ленивое потряхивание горшка у него над головой. Гаврила сделал шаг вперед - на его глазах обижали слабого, но ничего сделать не успел. Началось невообразимое. Злотич отпрыгнул назад и тут же чаша с киселем, что стояла на краю стола стремительно поднялась и опустилась на чью-то лысую голову. - А-а-а-а!- застонал обиженный и протянул руку к блюду с жареными петухами. Он не коснулся его, но словно услышав немой призыв, подрумяненные до хрустящей коричневой корочки петушки повскакивали с блюда и бросились к Вигде. На бегу они перестроились в три ряда, и как военный отряд атаковали женщину. Позади, прихрамывая, скакали трое одноногих, сумевших вырваться из рук едоков. Она закрыла голову, и петушки вцепились ей в волосы. Ей на помощь откуда-то сбоку появилась огромный черпак, которым корчмарь, видно, разливал вино и закрутился вокруг женской головы, отбрасывая озверевших птиц в сторону. Яблоки, что в навал лежали на блюде, дрогнули, словно над столом пролетел невидимый вихрь, и вдруг собранные колдовской силой вытянулись в цепочку и, извиваясь, поползли по столу к протирающему закиселенные глаза волхву. Открыв от удивления рот, Исин смотрел, как живая змея, обползая блюда и кувшины и нацеливается броситься на человека. Он не представлял, что случится дальше и от этого, когда примерно за сажень от цели яблоки стали подпрыгивать, словно лягушки, вздрогнул, а они с глухим стуком ударять того по лбу. Сил у яблок оказалось в избытке. От ударов они расползались в зеленую остро пахнущую кашу, что стекала вместе с киселем на шею бедолаги. При каждом ударе заплеванного киселем и яблочной кожурой волхва отбрасывало назад, но стена не давала ему ни упасть, ни увернуться. Поняв, что спасения нет, и все это придется перетерпеть, он прикрыл голову руками, но не сдался. Щука, что лежала с краю на расписном блюде, ударила хвостом. В воздух взлетели ветки укропа, которым корчмарь оснастил ее, прежде чем выпустить к волхвам, куски репы и рыба ринулась к яблокам. В ней сохранилась свирепая стремительность речного хищника. Стройная как копье, она, раскрыв пасть налетела на яблоки, и в одну секунду уместила их в себе, словно меч в ножны. Щука упала на стол, но тут же забилась в неистовой пляске - яблоки внутри нее дергались, стремясь выбраться наружу. Их тугая плоть оказалась крепче вареного рыбьего мяса и, разорвав рыбину, они очутились на свободе. Они уже приноровились снова ударить по облитому киселем волхву, но тут, откуда не возьмись, появился здоровенный глиняный горшок. Кого-то из пирующих обожглоон заорал, а горшок, расплескивая на лету уху, шлепнулся на одно яблоко, на другое...Он прыгал и катался по столу и после его ударов от яблок оставались мокрые пятна, от которых пахло жареной рыбой. Стол изогнулся, словно кошка, которую гладят. Подбрасывая еще не успевшую ожить снедь, по нему прокатилась волна, и котел с вареными раками, что стоял перед Вигдой подскочил вверх и полетел к другому концу стола. Раки, что до этой секунды спокойно лежали там вспорхнули и, словно обретя крылья, разлетелись по комнате, клешнями вцепляясь в волхвов. Щипались они больно, и вдоль стола прокатился обиженный вой. Теперь досталось всем и никто не остался в стороне. Жареные петухи, отстав от Вигды, взлетели и стали гоняться за раками, за неимением голов и клювов пиная их голенастыми ногами. Комнату заполнил сухой треск. Это панцири раков ломались при ударе о стену. Растопырив пальцы и вытянув руки вперед, Гаврила примирительно сказал: - Что же вы, отцы, собачитесь. Вам примером мудрости да кротости быть надо, а вы лаетесь. Нет что бы... Он не успел закончить. Никто из волхвов не двинулся с места, но недоеденный поросенок вспорхнул и вместе с блюдом полетел прямо в лицо Гавриле. Он успел выхватить меч и поросенок, опять-таки вместе с блюдом, распался на две части. Словно только что живой, а теперь лишенный жизни поросенок упал к его ногам. - Этих тоже бей! - вскрикнул стариковский голос. - Этих-то за что? - возразил другой старик. - Они рядом стоят! В этой стае стариков было что-то хищное, но нахальный блеск глаз ослаблялся туманом бород, впитанным смолоду почтением к старости и Гаврила не заметил его. Он посмотрел на собравшихся сперва с удивлением, а потом и с презрением. Что они могли сделать им -молодым и здоровым? Два здоровенных окорока, розовых и лоснящихся от жира и масла и массивных как две дубины подкрались сбоку и набросились на богатыря. Смеясь, он рассек один кусок нежного мяса, увернулся от второго, но окорока летели не сами по себе. Их вела волшебная сила. Гаврила немного картинно взмахнул мечом, лезвие описало сложную восьмерку и летающих кусков стало вчетверо больше. Теперь десяток кусков ветчины порхал вокруг него, норовя то ударить по голове, то ткнуть обрубками костей в живот. Исин так же не остался в стороне, и ему тоже досталось. Бочонок с пивом, что стоял в углу стронулся с места и, подкравшись сзади, навалился на хазарина. От удара и неожиданности Исин опрокинулся назад и бочонок, не давая хазарину подняться, трамбовал его. Обернувшись на хрип, Гаврила достал его мечом. Дерево затрещало, и словно кровь из чудовища на пол выплеснулась волна пива. Волхвы замешкались, поднимая ноги, а Исин мокрый и злой вскочил на ноги и без усилия приподняв полупустой бочонок, бросил его на стол, где бесновалась еда. От удара тот раскололся, и, выплескивая на волхвов остатки пива, дубовые плашки разлетелись по всему столу. Кто-то охнул, но заглушая этот крик, мелодично зазвенели железные обручи, кружась и сметая со стола все неподвижное, что еще там оставалось. Избавившись от противника, Исин оглянулся на Гаврилу. Вокруг того, как вокруг скомороха вертелось уде почти два десятка кусков ветчины. Они уже не казались опасными, но все же не давали Гавриле освободиться от них - лезли в глаза и уши, а некоторых, что по глупости залетали ему в рот, он просто разжевывал. Зрелище было захватывающим -смотреть бы да смотреть - но пол дрогнул, и все кто был в комнате заозирались. Здоровенная сорокаведерная бочка с брагой, что до сих пор неподвижно стояла в самом дальнем углу сдвинулась с места и переваливаясь с боку на бок, стала приближаться к столу. Непонятно было, кто ее вел и чего от нее ждать, и волхвы предпочли разбежаться к стенам. Грохнули упавшие лавки и люди, сообразив, наконец, что дело серьзно, отпрянули в сторону. Стол, уже полуживой, вдруг переступил с ноги на ногу, сбрасывая с себя кувшины и блюда, одним скачком перескочил через лавки и встал перед бочкой. Только что не заржав, стол двумя ударами ножек пробил в бочке две дыры и выпустил брагу наружу. Разгул страстей стоял не шуточный, и только три волхва остались в стороне не обращая на творившиеся тут дела никакого внимания. Их не трогали ни петухи, ни раки, даже горшки, что летали над столом из конца в конец к ним не подлетали и волхвы спокойно беседовали, оставляя молодежи возможность повеселиться. Между делом удивившись такой выдержке Исин увернулся от двух глиняных кувшинов, а от третьего- чугунного - не увернулся. Чугунок ударил его сбоку и словно выплеснул на него все звезды неба, что хранил в себе. В глазах вспыхнуло солнце, потом оно раскололось на сотни частей и на конец на него обрушилась тьма. Его оглушило и на какое-то время Исин выпал из действительности. Потом чувства стали возвращаться, но не разом, а постепенно, шаг за шагом. Первыми вернулись слух и зрение, и он оглушенный, лежал не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. На его глазах Гаврила отчаянно рубился с ухватом и лавкой, что вместе напали на богатыря, а сквозь грохот и треск разрубаемого дерева отчетливо доносились голоса степенных волхвов. - Для умных людей третий путь к золоту всегда был лучше первых двух... В этом Злотич прав. Чем заработать или у других отбирать умному человеку сподручней с нечистью договориться... И ведь договаривались же! Он понизил голос. - Князья первые, фараоны да императоры у всех золотишко-то оттуда... Ну а как сам стал князем, так своих бывших товарищей к ногтю. Вдруг кому-то еще удастся с нечистой силой договориться? - Да,- согласился с ним собеседник.- Да Бог с ним, с золотом-то... Знания уничтожают. Свитки еще повадились жечь, записи... - Конечно, а как же иначе? Правда, жалеть об этом нечего. Нет там ничего умного. Большая часть этого всего умными людьми для дураков была писана... - Как для дураков? По лицу говорившего расползлись добрые морщины, словно он говорил с ребенком. - Ну, какой нормальный человек, если сам знает, как золото и власть добыть будет своим секретом делиться, сам подумай? Если золота много будет, то цена его уменьшится, а властью поделишься, так тот, кого облагодетельствовал, тебя же еще и на кол посадит. - Да, - согласился с ним его степенный собеседник. - Умный человек тайну прячет... Исин поднялся сперва на карачки, потом встал на ноги. До мудрствующих волхвов было рукой подать, но он их благоразумно не тронул. Страшно подумать, на что способны эти трое, если их предпочитали не задевать даже волхвы. Он оглянулся на Гаврилу, и слова застряли у него в горле. Масленников загляделся на то, как из бочки выхлестывает струя толщиной с его ногу, и не заметил, как опасность подкралась к нему слишком близко. Обручи упали на него сверху. Словно птицы, нашедшие подходящую ветку для гнезда они опустились на него сверху и сжались, не давая рукам двигаться. Это было чудо. Железо, став мягким обхватило его словно бочку и стало сжимать. Кто-то из волхвов обрадовано вскрикнул. - Не все естеством, богатырь, а и колдовством тоже... - Дайте, я ему в морду стукну! - Да зачем все это? - Когда еще такой случай представиться? Самого Гаврилу Масленникова по морде задеть...
      Глава 22
      Слушая шум, что доносился из комнаты волхвов, Избор даже не думал о том, что там может происходить. Он просто сидел, поглядывая изредка на дверь, за которой лежал сегодняшней день. Она то и дело распахивала сь, впуская внутрь желающих с раннего утра промочить горло. Они приходили по одному и по двое, но однажды дверь распахнулась, и не закрывалась, пока он не зевнул дважды. Когда он протер заслезившиеся глаза, то увидел, что пьющих в корчме прибавилось и стало больше почти на полтора десятка. Оглядывая гостей, в корчме стояли голубевские дружинники. Лица у них были деловиты, и Избор сразу понял, что пришли они сюда не за пивом. Он глубоко вздохнул, выдохнул, осторожно поднялся и бочком двинулся к комнате, где набирались мудрости его друзья.