За это время разбойники подошли ко второму снежному козырьку.
      — Эй! — крикнул Избор.
      Преследователи остановились, не дойдя до самого опасного места нескольких шагов и задрав голову, посмотрели на воеводу. Солнце слепило глаза, и они, загораживаясь от него, подняли ладони к лицам.
      — Чего нужно? — опросил Избор.
      По прямой между ними было менее поприща, и звук его голоса долетел до них также легко, как и ответ разбойников:
      — Подожди малость и узнаешь.
      Избор, уже готовый к тому, что Швед жив, ничуть не удивился, узнав голос атамана. Исин тоже был готов к этому и не упустил возможности лягнуть недруга:
      — A! Огрызок! Жив еще? — притворно удивился он. — Никому видно, ты не нужен. Даже смерть тобой брезгует.
      Если рук и ног у Шведа уже не было, то злобы на весь мир в нем еще хватало.
      — Вперед! — скомандовал рассвирепевший Швед разбойникам. — Растопчу!
      Гаврила, не удержавшись, рассмеялся — слышать такую угрозу ее из уст человека пластом лежащего на носилках было смешно.
      — В носу поковыряйся! — крикнул Исин и присоединился к Гавриле. Разбойников не нужно было понукать. Они и так знали, зачем шли и, дав ногам небольшой отдых, они ринулись вперед.
      — Еще один шаг и вы погибнете, не успев раскаяться в содеянных вами грехах! — во всю мощь легких громыхнул Избор.
      Его голос долетел до самых дальних вершин и вернулся эхом. От которого по сотниковскому телу побежали мурашки..
      — Ты чего это, как волхв заговорил? — спросил Исин. — Может, ты еще волхвовать будешь?
      — Волхвовать Гаврила будет. А я их разозлить хочу…
      И в самом деле, слова подействовали — разбойники, спеша добраться до них, вбежали под козырек. В этот момент Гаврила вскинул руку.
      Там где удар коснулся снега, вверх поднялся вихрь из снежных хлопьев. Эхо, отразившись от соседних вершин, едва успело вернуться к ним, как его заглушил мощный гул начавшей свое движение вниз лавины. Сознавая опасную близость порожденных Гаврилой событий, люди поспешили убраться подальше. Цепляясь за камни, они добрались до вершины, и остановились на ней.
      — Мы все-таки забрались! — сказал Исин в потрясая высоко поднятыми кулаком.
      — А они спустились, — откликнулся Избор, разглядывая след прокатившейся до подошвы горы лавины. За их спинами гора плавно спускалась вниз. Если к востоку от себя они отбрасывали густую черную тень, то за их спинами вечер еще только собирался стать ночью. Для тех, кто остался по ту сторону гор наступил мрак, для тех, кто собирался спуститься на другую сторону — день еще продолжался.
      — На этот раз мы похоже от них отделались, — сказал Исин
      — На этот раз — да, — с непонятной интонацией сказал Избор.
      — Что ты имеешь в виду? — переспросил хазарин.
      — Ничего.
      — Почему тогда говоришь «на этот раз».
      Он голосом выделил эти три слова «на этот раз».
      — Ты думаешь, что это но последняя наша встреча? Что это еще не конец?
      В задумчивости Избор поскреб щеку.
      — Это такое дело… Кто-то охраняет нас. Кто-то охраняет их… Так что ставить что-нибудь в заклад на то, что мы с ними не встретимся, больше я бы не решился. Этот Швед назойлив как муха.
      — Не знаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь об охране и не знаю, как там охраняют их, но нас охраняют вовсе недостаточно, — заявил Гаврила. Он демонстративно пошевелил сломанной ногой. Избор скептически улыбнулся и качнул мешком. Там булькнула вода. Это был хороший ответ.
      — Убедил, — согласился Гаврила. — И все же за ними присматривают лучше.
      — Ну, значит, им няньки нужны, а мы люди самостоятельные. Пошли, нac уже заждались.
      — Погоди. К князю, все-таки идем…
      Вместо того, чтобы двинуться с места он начал выколачивать свою одежду
      — У семи нянек дитя без глазу, — глубокомысленно заметил он. Он старался во всю, и ветер подхватывал и уносил тучи пыли выбитые им из одежды. Пример был поучительным и Избор тоже снял с себя душегрейку и несколько раз энергично встряхнул.
      — Не только без глаза, но и без рук и без ног, — углубил он и без того неохватную мысль, высказанную побратимом.
      — Этo ничего. Раз няньки есть — ничего. Утешут. Вон уже первая прилетела.
      — Что? — Избор поднял голову. Исин, щуря от ветра глаза, смотрел вниз на подошву горы. Прямо под ними, хорошо различимый на белом снегу, языком протянувшимся в лес, завис пестрый ковер колдуна Мури.
      — Вот откуда ноги-то растут! — удовлетворенно сказал Исин. — Прилетел, стервятник.
      Ковер колдуна висел над лавиной, а вот сам Муря пропал из видимости — наклонившись вниз он слился с ковром и они перестали его видеть.
      — Ты до него достанешь? — спросил Избор Гаврилу.
      — Зачем?
      — Сбить его — и делу конец. Он ведь там талисман не найдет, так за нами увяжется…
      Гаврила с сомнением прикинул расстояние и отрицательно покачал головой.
      — Нет. Далеко.
      Исин тоже измерил глазом расстояние до назойливого волшебника и с сожалением вздохнул:
      — Да… Тут надо бы наверняка. Лишний враг нам совсем ни к чему.
      Потеряв после этого интерес к Муре, он отвернулся, и посмотрел на солнце. Светило уже нижним краем ушло за виднокрай. Луч его упал на камень рядом с ним и блеск солнца на острых гранях привлек внимание хазарина. Вглядевшись повнимательнее, он радостно улыбнулся. Нет, это блестело не золото. Просто рядом с камнем рос удивительно красивый цветок. Сотник наклонился и сорвал его.
      — Пошли быстрее, — попросил он касаясь носом цветка. — Не люблю драться в темноте.
      — Это опекун-трава, — сказал Избор. — Цветок вершин. Тебе повезло.
      — Вам тоже, раз вы со мной.
      Избор засмеялся и приглашающе кивнул.
      — Пойдем, Мне кажется, конец уже близок.
      Путь вниз оказался несравненно легче только что пройденного пути до вершины. Перевалив через гребень, искатели приключений остановились осмотреться.
      — Под ноги смотрите, — сказал Гаврила. — Наверняка где-нибудь тут они волчьих ям понарыли…
      У них за спиной еще тихонько рычал снег, сползая вниз, что бы припорошить разбойников, скатывались камни, а тут царило спокойствие. Это было так странно, что Исин ощутил неодолимое желание достать меч и сделал это.
      — Что? — спросил Гаврила, обегая взглядом камни перед собой.
      — Куда они подевались? — спросил за Исина Избор. — Можно подумать, что мы дорогой ошиблись.
      — А тут разве другая есть? — ответил вопросом на вопрос Гаврила. — Тут одна дорога — вниз.
      Избор кивнул. Ошибиться тут, действительно было трудно, тем более, что невдалеке лежал камень удивительно похожий на павшего коня, который он видел в волхвоском блюде. Воевода посмотрел себе под ноги, выбрал там камешек покруглее и ткнул его носком сапога. Тот весело громыхнул и покатился вниз, показывая дорогу.
      — Двинулись! — сказал Избор. — Пока стоим — солнце сядет. А в темноте талисман не больно-то и поищешь.
      С этой стороны горы радовали и глаза и ноги. Кроме камней то тут, то там стояли молодые крепкие сосны, и чем ближе к подножью горы сбегал взгляд, тем больше их становилось. У подошвы горы начинался сплошной лес, а между ним и горой, с которой они спускались, Избор углядел ту самую, изъявленную норами черную скалу. Вход в пещеру Картаги то же был где-то там, но пока они еще не могли его видеть. Пока они видели только верхнюю часть скалы, придавленной сверху огромным камнем.
      Избор не успел протянуть руку и показать, как Гаврила сказал.
      — Видим. Вот он где, голубчик….
      Исин весело улыбнулся, поправил клещи и, радуясь, добавил.
      — Не один он голубчик-то. Целая голубятня…
      Не прячась, они пошли вниз, готовые встретить воинство горного князя, но враг не показывался.
      — По-моему они просто попрятались, — сказал Исин.
      — Скорее всего, затаились.
      — А потом ка-а-ак прыгнут…
      Они беспрепятственно спускались все ниже и ниже, и с каждой сотней шагов Гаврила становился все мрачнее и мрачнее. Масленникову казалось, что он понимает замысел горного князя — собрать в одном месте все силы и стать насмерть. Конечно, Картага и в мыслях не держал погибнуть почетной смертью от богатырской руки. Ему наверняка нужно было только продержаться до подхода остроголовых или песиголовцев.
      Эти мысли довели его до того, что перед самой пещерой он занервничал и начал двигаться осторожно, перебегая от камня к камню, от дерева к дереву. Так они и добрались до скалы. Встав за последним рядом камней, люди разглядывали скалу перед собой, словно крепость, которую нужно будет взять штурмом и опустошить. От того места, где они стояли, до пещеры было не более пятидесяти шагов. Хорошее расстояние для стрелка из лука. Гаврила сощурив глаза что-то выглядывал, вычислял, а потом растерев босой ногой плевок пошел вперед.
      — Сперва я один! Пойду посмотрю, есть ли душа у этого гада.
      Он медленно обогнул камень, встав на виду у стрелков, что возможно прятались в пещере. На мгновение задержавшись, вытащил из-за спины меч.
      — Если найду — выну!
      Он не пошел напрямую к пещере, а немного свернул. Все камни, за которыми можно было укрыться, остались за спиной, и единственным укрытием от стариковских стрел оказалась глыба, что валялась сбоку от входа. Камень напоминал чью-то голову или морду, по забывчивости оставленную хозяином у каменной стены.
      Гаврила шел осторожно, готовый в любой момент отпрыгнуть, но старички ничем себя не обнаруживали. Шаг… Другой…. Третий… Он чувствовал как холодеет кожа на лице и знал, что в это мгновение, целая свора седобородых мерзавцев натягивает тетивы своих луков и направляет стрелы ему в грудь и живот. Он чувствовал, как напрягаются руки лучников в ожидании команды, как дрожат их пальцы и как Картага набирает в грудь воздух, что бы отдать приказ… Подчиняясь этому ощущению опасности Гаврила прыгнул в сторону и ударил по кулаку.
      Грохот обрушился на них как лавина. Эхо выхлестнулось из нор поменьше, что окружали вход и вместе с ним на воздух вылетели тысячи летучих мышей. Люди шарахнулись в сторону, прижались к стене. Сверху на них обрушился водопад помета. В одно мгновение Исин, бежавший последним стал белым, словно куст черемухи. Волна смрада поднялась и накрыла окрестности пещеры, выворачивая нутро наизнанку. Сквозь частые удары капель о камни Избор слышал только хриплое дыхание Гаврилы. Прижавшись спиной к стене, он смотрел на белую, словно запорошенную ранним снегом площадку вокруг себя, а потом, переведя мутный взгляд на Исина, с чувством сказал:
      — Как живут, сволочи! И жизнь-то себе по-хорошему устроить не могут.
      Он поморщился от кислого запаха, что витал на площадке и закончил.
      — Одно слово — уроды!
      Исин еще не поняв, что такого с ним произошло, смотрел на себя, отыскивая сухое место. Пальцы его то сжимались, то разжимались, с них стекали тяжелые липкие капли и с тем же звуком падали на камни. Он тихонько взвыл и застонал от унижения. Так его еще никто не оскорблял.
      — Ничего, — успокоил его Избор, слегка отодвинувшись. — Гаврила, у Круторога так вообще в выгребной яме плавал и то …. Жив вот и здоров.
      Исин, конечно, все это помнил, но он отчетливо понимал разницу между собой и Гаврилой. Гаврила — это Гаврила, а он — это он. Избор увидел, как хазарин вздрогнул и шагнул вперед. Его глаза оказались острее. В полумраке норы он разглядел чью-то фигуру.
      — Какая честь! — издевательски прокричал он. — Сам князь нам на встречу…
      Он хотел добавить еще что-нибудь едкое, но ноги его разъехались, и он, не удержавшись, упал в мышиный помет.
      — Верни «Паучью лапку», тварюга!
      Картага посмотрел на них холодно и неожиданно для всех предложил:
      — Чего орете, господа богатыри? Шли бы своей дорогой…
      Он разглядел, во что превратился Исин и, усмехнувшись, добавил:
      — У меня тут бани нет. Если кому помыться надо, так это дальше.
      У сотника от такой наглости перехватило дыхание, и он захлопал ртом, что бы ответить, но Гаврила обошел его и сказал:
      — Мы пришли туда, куда хотели, и не тебе, собака учить нас. А вот если мы сейчас не получим талисмана, то плохо придется всему этому…
      Гаврила оглянулся, подбирая слово. Взгляд его наткнулся на обгаженного Исина и он с чувством закончил:
      — Муравейнику.
      Его слова повисли в воздухе, не решаясь опуститься на загаженную землю, а сам Масленников медленно, словно давая Картаге время подумать, пошел ему навстречу.

      Позади тихонько шипел сквозь зубы Исин. Кроме этого шипения, да чавкающих шлепков из-под босых ног ничего не было слышно. Все молчало около пещеры. Под эти звуки Картага начал постепенно отступать вглубь норы. Через два шага его скрыла темнота, и Гаврила взревел:
      — Стой, поганец! Выходи! Посмотрим, хватит ли у тебя сил, что бы противостоять мне!
      Горный князь на вызов благоразумно не ответил. У него хватало мозгов сообразить, что эти люди пришли не только за талисманом, но и за ним самим.
      Двумя прыжками Гаврила влетел в темноту, уже не думая об ожидающих их там неприятностях. Он сделал несколько шагов в темноте и тут позади стало светлее. Избор, подняв оброненный кем-то факел, шел следом. Коридор, по которому они бежали, оказался кривым и темным, но он вывел их в пещеру, где свет факела уже не был нужен — на ее стенах висели гроздья светильников и их света хватало, что бы видеть пол и стены. Пещеру наполняли шум и топот маленьких ног, но никто из них не обратил на разбегавшихся старичков никакого внимания.
      — Вот он!
      Гаврила показал рукой на Картагу, что стоял около большого, в сажень зеркала и держал в руке клетку. Увидев ее, Гаврила вздрогнул и облегченно вздохнул. За деревянными палочками, сверкая в скудном свете стариковских светильников разноцветными искрами, там висел талисман. Избор почувствовал волну радости, исходившую от него. Ему показалась, что «Паучья лапка» тоже радовалась, возможности вернуться в его руки.
      Гаврила медленно двинулся к князю, но тот, словно был связан с Гаврилой невидимой нитью, начал отходить назад. Это походило не танец. Едва Гаврила делал шаг вперед, как Картага делал два шага назад, выдерживая расстояние. Так продолжалось до тех пор, пока князь не уперся спиной в зеркало. Избор, осторожно кравшийся следом за Масленниковым, заглянул в него через плечо друга, и ничего не увидел. Бродили там только какие-то тени, словно рыбы в мутной воде, да и все оно, казалось, было залито текучей водой. Он отвернулся и начал выглядывать маленьких лучников.
      Картага что-то задумал. Он встал, упершись в эту туманную поверхность левой рукой, а правую, в которой сжимал клетку, вытянул вверх.
      — Попался, гнида! — радостно сказал Гаврила, понимавший, что дальше отступать князю некуда. Рядом с ним отвратительно завоняло, и появился Исин. Радостно скалясь, он закинул руку за спину, за мечом, но вместо рукояти оружия под руки попались клещи. Он выхватил их и, что бы они больше не мешали, отбросил их назад. Звон железа, ударившегося о камни, вывел Картагу из оцепенения. Князь громко крикнул:
      — Хэй!
      Эхо заметалось по пещере. Исин, шедший последним, насторожился. Это не походило на крик о помощи, скорее это был какой-то приказ, а все приказы Картаги в этом не радостном месте были направлены против них.
      Сотник успел почувствовать, что что-то тут не так, но Гаврила, завороженный видением талисмана истолковал крик князя по-своему.
      — Не кричи, гаденыш. Спасать тебя все равно некому!
      Шелест, донесшийся сверху, заставил хазарина поднять голову. Оттуда, из темноты падало на них что-то бесформенное, шевелящееся.
      Темнота — лучшее укрытие для неожиданностей. В первое мгновение Исин не понял, что это там такое. Мелькнула мысль, что не все летучие мыши, видно, улетели и что, слава Богам, он не успел почиститься, и что теперь и тут станет скользко и надо быть повнимательнее, но уже через секунду он понял, что летит к ним сверху.
      Оставляя вокруг себя брызги мышиного дерьма, сотник двумя длинными прыжками доскакал до друзей и ударил их в спины.
      У него все почти получилось. Гаврила, очарованно смотревший на талисман, от толчка загремел по камням, но Избор, готовый отбить любой удар и спереди и сзади, увернулся и только на шаг отошел в сторону. От этого сеть, которая должна была накрыть всех троих, накрыла только двоих.
      Старички, прятавшиеся где-то по углам взвыли от огорчения, но Картага сумел воспользоваться мгновением, что дал ему случай… Гаврила уже поднявшийся на четвереньки решил, что князь попробует перескочить его и вырваться из пещеры и прыгнул, надеясь поймать его в воздухе, но его движение оказалось ошибкой.
      Князь не сделал вперед ни шагу.
      Зато он шагнул назад. В зеркало.
      Избор и Исин копошились в сети, поименно вспоминая всех Темных Богов, Гаврила, кряхтя, ворочался в камнях, но каждый из них при этом смотрел на князя, и на клетку в его руке.
      Каждый из них видел, как сперва рука, потом плечо Картаги исчезают за странной завесой. Он двигался медленно, словно и впрямь там текла плотная вода, которая выталкивала его назад. Проделывая это, князь хохотал во все горло, глядя как его враги копошатся у княжеских ног.
      — Прощайте, богатыри, — прокричал он им, откровенно веселясь их попыткам встать на ноги.
      — Хоть вас и трое, но все же оказались слабее меня.
      Гаврила уже встал на корточки, но поскользнувшись на брызгах, что слетали с Исина как блохи с бездомной собаки, с проклятьями, опять повалился на камни. Князь ответил взрывом злобного хохота. Он сделал еще одно движение и скрылся за поверхностью. В пещере осталась только рука с клеткой.
      — А-а-а-а! — заорал Гаврила. На его глазах свершалось непоправимое. Он не знал, что происходит, но уверенность Картаги в безнаказанности бесила его. Им овладело отчаяние. Он потянулся к уходящей в зеркало руке, уносящей в зазеркалье «Паучью лапку», но не достал не только до чаши, но даже до рукояти меча, что лежал в двух шагах перед ним. Масленников рванулся вперед, но сеть, зацепившаяся за ноги, не дала ему дотянуться до талисмана. Скрюченные отчаянием пальцы цапнули воздух и заскребли по камням. Он упал лицом на камни, и теперь кровь струилась по лбу и щекам из царапин и порезов. Рыча от бессилия, он на карачках добрался-таки до меча. В глазах было темно от отчаяния и крови, горечь поражения сжимала горло, но жизнь не стояла на месте. Над его ухом послышался железный лязг и полу задавленный хрип Избора:
      — Руби!
      Что-то еще происходило вокруг него, что-то интересное. Рывком Гаврила поднялся. Мгновения ему хватило понять, что же произошло. То, что он видел сейчас, в другое время, наверное, удивило бы его, но сейчас некогда было удивляться. Избор, сам опутанный сетью, ухватил Картагу клещами за руку, держал, не давая тому совсем скрыться в зеркале. Железные зубья клещей прокусили руку насквозь и князь, уже сообразивший, чем это для него кончится, больше не смеялся, а визжал от ужаса и боли и дергал руку к себе.
      — Руби, — прохрипел Избор. — Руби же!
      Четвертый раз Масленникова просить не пришлось. Теперь он знал, что нужно делать. Ему приходилось перерубать мечи и половецкие сабли, а однажды он, на спор, перерубил даже рукоять клевца и поэтому он мог бы особенно не стараться, но он вложил в этот удар всю свою силу, помноженную на злость и отчаяние.
      Меч перерубил княжескую руку как раз там, где она входила в зеркало, и острие меча пронзило его поверхность. От того не было ни треска, ни звона. Зеркало даже не треснуло, и только Картага заорал еще страшнее.
      Пока пальцы горного князя не разжались, Избор держал обрубок клещами. Все трое смотрели на клетку и видели, как слабеют и разжимаются пальцы мертвой руки. Когда это произошло, Гаврила подхватил клетку с талисманом и целую долгую секунду любовался им.
      Избор уронил клещи и теперь они с Исином копошились, пытаясь выбраться из веревочной западни.
      — Рубани, — попросил воевода. — А то мы застряли что-то…
      Гаврила поднялся, несколько раз рубанул сеть, а потом поставил перед Избором клетку.
      — Присмотрите за ним. А я сейчас вернусь…
      — Куда ты? — спросил воевода пытаясь найти и не находя то место, где Гаврилов меч перерубил сеть.
      — Выполнять обещание. На счет души.
      Исин, тоже безуспешно искавший прореху в сети, сказал.
      — Намнут тебе сейчас шею с тупым мечем… Где дырка-то?
      Гаврила еще несколько раз ударил по веревкам, но мысленно он был уже за зеркалом. Он не боялся. Если князь смог войти в него, то уж богатырю это и подавно не зазорно. Лишь мгновение поколебавшись он сунул в зеркало меч и шагнул следом.
      Ни Избор, ни Исин даже не дернулись, что бы идти на помощь. Колдовства они не опасались, а сравнивать силу Гаврилы Масленникова и Картаги было просто смешно. Они остались на месте, предпринимая вялые попытки выпутаться из сети. Старичков они не видели и не слышали, казалось, что все княжеское войско рассеялось или утопло в мышином помете.
      — Что это за зеркало такое, интересно? — спросил хазарин не находя для себя более врагов. — Рама у него уж больно богатая.
      — Да нет у них тут ничего путного, — возразил Избор. — В него и глядеться то нельзя.
      Подтверждая его слова, по мутной поверхности пробежала волна бело-серой ряби, а потом раздался грохот.
      — Эге! — сказал хазарин, поднимаясь на колени, и быстрее работая руками. За зеркалом началась какая-то бурная жизнь. Что-то там грохотало, и слышались громыхающие шаги Гаврилы. Потом оттуда донеслось жалобное блеяние, и послышался топот множества маленьких ног.
      — Дерутся, — удивленно сказал Исин. — Ты смотри…
      — Я даже знаю, кто там кого бьет, — подумав, отозвался Избор.
      Потом из-за зеркала вылетел маленький старичок. Руку сделавшую это Избор узнал без труда по скорости, с которой летел старичок. Но дальше началось удивительное. На глазах Избора и Исина уже предвкушавших, с каким звуком старичок вляпается в стену, тот влетел в камень и пропал там. Воевода поднял брови и покосился на Исина. Тот сидел с каменным лицом и даже не повернулся в его сторону.
      За зеркалом послышался тонкий, почти поросячий визг и крик.
      — Только не за бороду!
      Невидимый Гаврила натужно ахнул, за бегучей завесой что-то мокро лопнуло, и наступила напряженная тишина. Она тянулась несколько мгновений, и вруг из зеркала показались чьи-то маленькие ноги. Показались и пропали, потом это повторилось еще и еще.
      — Это же надо так, над мертвым-то телом, — пробормотал Исин. — Как-то не по воински это…
      — Озверел, — озабоченно сказал Избор. — Может там жарко. Вспотел?
      В очередной раз вынырнув из зеркала ноги однорукого князя не скрылись в нем, а повторили полет первого старичка. За зеркалом зарычало, и в пещере опять появился Гаврила. Бешеными глазами оглядев пещеру он спросил:
      — Где он?
      — Упустил? — удивился Избор. — А мы уж думали, что все… Как же так?
      — Упустил, — ответил Гаврила, бегая по пещере и осматривая потаенные уголки.
      — Сразу убить его следовало бы…
      — А ты?
      — А я решил его за бороду покрутить.
      — А он?
      — А он, подлец, ее ножом обрезал…
      Масленников с отвращением отбросил клок волос, что еще держал в руке.
      — Так он жив? — спросил, наконец, разобравшийся во всем Исин. — Жив?
      Это известие привело его в чувство. Вредный Картага вряд ли станет сидеть, сложа руки и даже с одной рукой сможет причинить им неприятностей столько, что им все вместе и в двух руках не унести.
      — Пошли отсюда, — сказал он. Устав искать дырку в сети он добрался до меча и разрезал сеть.
      — Никуда я не пойду, — уперся Гаврила. — Он тут где-то, я же чувствую… Не мог он далеко уйти…
      — А он и не уходил, — хладнокровно поправил его Избор.
      — Так куда же он делся?
      Масленников ударил себя кулаком по ноге и Исин показал на стену.
      — Улетел.
      Гаврила посмотрел на стену и пожал плечами и переспросил.
      — Куда?
      — Туда.
      Избор объяснил ничего не понимающему Гавриле.
      — Все верно. Он вылетел оттуда и влетел туда.
      — Ударился о… — хотел, было поправить Масленников воеводу.
      — Влетел, — перебил его Избор. — Если я говорю, что влетел, значит, влетел… Хорошо летел. Не хуже Исина. Только что крыльями не махал.
      Сбросив с себя обрывки сетей, он поднялся.
      — Где его тут найдешь, такого мелкого? Бери талисман и пошли отсель. Мы свое дело сделали, ты еще ему руку отрубил… Так давайте хоть уйдем по-хорошему.
      Гаврила посмотрел на Исина, ожидая поддержки, но то показал головой на выход.
      Тогда Гаврила медленно задвинул меч в ножны. Соблазн расправиться с Картагой был велик, но и правота друзей очевидна.
      — Возьми «Паучью лапку», — сказал Избор, — Не просто ведь досталась.
      Гаврила еще раз, на всякий случай обежал взглядом пещеру и наклонился над клеткой.
      — Светлые Боги! — крикнул он.

      Избор повернулся на пятках, одновременно выхватывая меч. Уже что-то было не так. Первый взгляд — прямо перед собой, на Маслениикова. Вроде ничего страшного. Он все еще стоит перед клеткой и никто его не режет. Второй взгляд — в бок. Там Исин слегка присев на полусогнутых ногах вертит головой.
      — Светлые Боги! — повторил Гаврила и заревел во весь голос. — Проклятый урод! Что он с ней сделал!?
      Внутри у Избора словно сосулька выросла. Еще многое было не понятно, но страх уже жил в нем. Лицо Гаврилы искажала гримаса благоговейного ужаса. Растопырив пальцы, он держал их в некотором отдалении от клетки не смея прикоснуться к ней.
      — Талисман? — спросил Избор.
      — Да.
      В голосе Гаврилы звучал ужас.
      — Я не могу взять его!
      Масленников говорил так тихо, что Избор почти не слышал его.
      — Что там? — спросил хазарин, заглядывая ему через плечо.
      — Меч убери…
      — Я не могу взять ее! — в словах его звучал ужас, рожденный удивлением и страшной непоправимостью происходящего. Избор сдавил дрожащую сосульку внутри себя и выдохнул страх в воздух. Клетка с талисманом все еще стояла там, где ее поставил Гаврила. Сам Масленников тоже никуда не делся и сидел рядом. Исин и сам воевода тоже вроде были тут же, так что вроде бы ничего не произошло.
      В глубине души Избор понимал, что лукавит. То, как выглядел Масленников, само по себе говорило о том, что что-то все-таки случилось, но ему нужно было успокоиться.
      — Попробуй еще разок…
      Гаврила послушно, словно младший дружинник протянул руку к клетке, и на глазах Избора его пальцы прошли сквозь прутья и встретились внутри талисмана. Позади Избора тихонько зашелестели волосы — Исин не веря глазам, тряхнул головой.
      — Еще раз! — сказал он.
      Гаврила был настолько поражен, что послушался и его. Еще и еще раз Масленников пытался ухватиться за талисман, но все напрасно. Талисман выскальзывал из пальцев, уплывал из ладоней. Не выдержав этого Гаврила взвыл, заскрипел зубами и начал колотить по клетке кулаками, но и это ничего не изменило. И пальцы и ладони и кулаки — все это проходило сквозь «Паучью лапку», такую близкую и такую недоступную. В конце концов, от накатившего на него отчаяния он сцепил руки внутри талисмана и застонал.
      Исин, еще не осознавший ужас положения сказал:
      — Вот это, я скажу, настоящее колдовство… Это вам не лодки в небо зашвыривать…
      Он осекся. Избор, державшийся настороже бросил взгляд на хазарина. Тот с открытым ртом смотрел на ноги Гаврилы, и глаза его потихоньку выкатывались за пределы, отведенные природой.
      Гаврила стоял на коленях, но самих ног Масленникова видно не было. Почти по бедра они находились внутри камня. Избор все понял, и к ужасу, что жил в нем примешалась жгучая зависть к тому, кто мог это сделать. Уже зная, что случится он протянул руку к Гавриле и рука прошла сквозь него так легко, словно перед ним стоял не человек из плоти и крови, а какая-то нежить, сотканная колдовством из света и тьмы.
      Ужас сжал и отпустил горло.
      Там стало сухо, но он прокашлялся и повторил следом за сотником:
      — Вот это — настоящее колдовство!
      Гаврила его даже не услышал.
      — Дело не в талисмане, — сказал тогда воевода. — Дело в тебе.
      Гаврила молчал, тогда на его глазах Избор ухватился за кольцо, вделанное в верхушку, и поднял клетку. Талисман поднялся, и вместе с ним поднялось лицо Гаврилы. Не теряя времени на объяснения, Избор открыл дверцу и через мгновение «Паучья лапка» оказалась в его руке.
      — Все в порядке.
      Гаврила не услышал и этого, но, когда увидел, что Избор поднял клетку, он с облегчением выдохнул: