Владимир Перемолотов
      ТАЛИСМАН "ПАУЧЬЯ ЛАПКА"
      Глава 1
      .....В его башне было 375 ступеней. На шесть больше, чем в башне греческого мудреца Гелона, стоявшей на противоположном конце города, на Авентинском холме. Игнациус почему-то этим обстоятельством очень гордился. Он осознавал всю мелочность такого тщеславия, но ничего поделать с собой не мог. Гордился и все тут. И не только гордился. Он даже берег это чувство, сознавая, что может быть именно оно является последним оставшимся в его натуре чисто человеческим качеством. Или слабостью. Тем более, что для гордости были все основания- его гороскопы сбывались чаще, зелья сваренные им гораздо лучше чем у других вытаскивали людей с того света или заставляли покидать этот и именно к нему в затруднительных случаях захаживали купцы и императорские придворные. Хотя, кто знает? Может быть, эти шесть ступеней как раз и были главными? Может быть, именно по тому гороскопы сбывались, а зелья действовали, что он был на несколько шагов ближе к небу. Ближе к Богу. Звездное небо висело над Вечным Городом, ощутимо провисая там, где его пересекал Млечный путь. Город был темным. Он казался пустым и лишенным жизни и света. Даже Тибр, несший холодные волны в море отражал звездный свет вверх, словно понимал как кощунственно вбирать в свою воду, которую пили рабы и которая грелась в термах всего города божественный свет звезд. Зато все, чего был лишен город -жизни и света -было в небе над ним. Игнациус посмотрел вверх. Машина управления королями работала как всегда. Звезды двигались путями, ведомыми избранным и от этого движения в душах владык и простых смертных рождались желания и страсти. Они были разные, как звезды и не всем стоило помогать, открывая истины. Одних томила страсть плотской любви, других - власти, третьих - золота. Но иногда небо вкладывало в душу владыки мысли и желания размером устрашающие даже знающих пути звезд. Игнациус опустился в приготовленное кресло из ореха. Старое дерево скрипнуло, в коленях кольнуло болью. Он окинул взглядом площадку. На столе рядом, так что бы достать рукой, лежал трактат Ас-Суфи. Руки сами потянулись к "Книге неподвижных звезд", погладить старую кожу на верхней доске и он по привычке раскрыл ее, но, опомнившись, даже не взглянув захлопнул. Сейчас было не до нее. Башня, прямая как взгляд, направляла внимание Игнациуса в небо, но в эту минуту взор его не рвался к звездам, а возвращался к черной громаде императорского дворца. Маг был в смятении, и дрожь в руках выдавала его состояние. - Императрицей движет Бог - отрешенно подумал Игнациус. Он запахнул полы халата. Промозглый ветер нес сырость и холод, но он не хотел уходить с башни. Мир внизу был суетен, а сейчас ему не хотелось думать о мелком. Конечно он был маг и мог поставить магическую защиту от холода и ветра, но сквозь нее звезды виделись бы дрожащими огоньками, а он слишком любил их, что бы заставлять их дрожать. В памяти он заново переживал события последних часов. Они были неожиданны как молния и столь же сокрушительны. Три часа назад к его дому подъехал офицер дворцовой стражи, и едва дав привести себя в порядок, повез к императрице. Слава Богу во дворце еще остался Византийский церемониал представления, введенный ее мужем, Оттоном Вторым и у него хватило времени собраться с мыслями пока его трижды тщательно обыскивали. Его провели коридорами и через роскошно украшенные залы. Игнациусу уже приходилось бывать во дворце, но так далеко он не забирался. Путь по запутанным коридорам дворца Оттона Второго закончился перед дверями малого покоя. Офицер стражи знаком велел ждать и вышел. Он остался в одиночестве, но не один. Тяжелые портьеры из вытканной серебром парчи иногда вздрагивали, когда невидимый телохранитель переступал там с ноги на ногу. Игнациус огляделся. Дворец, построенный Оттоном Вторым для себя и жены, был роскошен во всем. От стен, на которые пошел самый лучший греческий мрамор до мебели, привезенной из самой Византии. Малый покой был только небольшой частью той красоты и богатства, которую молодой тогда еще император собрал под одной крышей. Тут было на что посмотреть- драгоценные витражи, один из двух знаменитых поющих механических павлинов, усыпанных драгоценностями... Говорили, что их привезла из Константинополя сама императрица. Игнациус хотел, было подойти поближе и рассмотреть его, но не успел. Феофано появилась в покое внезапно, вынырнув из какого-то тайного прохода. Игнациус не услышал даже шелеста платья. Он поспешно отвернулся от павлина и повернулся к императрице. Игнациус видел ее и раньше, но так близко - впервые. Она была еще молода, лет 30 с чистым и светлым лицом, украшенный характерными византийскими глазами. Роскошь малого покоя подчеркивала его простоту, хотя Игнациус знал, что он, не в пример своему мужу, она получила отличное образование. Одета она была просто, едва ли не проще его и маг понял, что она неплохо разбирался в людях и знает кого можно и нужно поражать богатством, а кого нет. Императрица молчала рассматривая Игнациуса, а тот стоял со склоненной головой и ждал вопроса. - Ты кто? - спросил она таким тоном, будто и вправду не знала, кто стоит перед ней. - Я Игнациус. Смиренный раб Божий. Добываю себе хлеб тем, что составляю гороскопы и толкую сновидения. - Мне говорили о тебе, как об одном из лучших прорицателей. Это так? Ее взгляд было нелегко выдержать, но Игнациус имел большой опыт общения с сильными мира сего и не смутившись смиренно поклонился. Он знал себе цену. - Может быть я не самый лучший, но один из них. Возможно меня превзойдет Герберт из Аурилака, учитель вашего сына. Или ваш дворцовый астролог, Ябудал Окта. Императрица кивнула и перекрестилась. Она села за стол, рассеянно взяла гроздь винограда, но не донесла их до рта. Ягоды качались перед ней, но она словно позабыла о том, что хотела сделать. Несколько мгновений она смотрела перед собой, потом уронила ягоды и в задумчивости прикрыла их ладонью. По глазам Игнациуса больно ударил отблеск рубинов. - Сегодня я видела сон. - наконец сказала императрица. Она не смотрела в глаза Игнациусу. Взгляд ее был устремлен в темное окно, на появившиеся звезды. Предсказатель понял что сейчас в голове Феофано заново проносятся картины сна, потревожившие душу императрицы. - Растолкуй его мне. - Сны, государыня, бывают разные. Иногда лукавый напускает такое, что .... Императрица посмотрела на него и тот осекся. Такой же взгляд был у купца Константина Перонского, когда тот пришел разбираться по поводу сгоревшей лавки. Сон свой императрица считала стоящим. Игнациус опустил глаза. - Я видела сад- начала Феофано- прекраснейший из садов. В нем все радовало глаз- и деревья, и трава и цветы. Милость Божья лежала на этом месте. Я стояла озирая его в восхищении, когда чей-то голос позвал меня. Я обернулась и увидела необычайное дерево. Ствол его был прямым и могучим. Дерево соединяло небо и землю, подпирая небесный свод и над его кроной летали ангелы. Внезапно с чистого неба прямо в дерево упала молния. С грохотом, от которого содрогнулся мир, оно рухнуло, сломав многие стволы под собой. Листья же, словно зеленые бабочки, взлетели в небо и тьма упала на сад. В ужасе я застыла наблюдая гнев Божий и долго стояла так, но в одно мгновенье все изменилось. Ударил колокол, звуком подобный грому и в небе воссиял животворящий Крест... Императрица не выдержав волнения поднялся. Игнациус поднялся следом. Волнение женщины передалось астроголу. Это было как откровение. Истинно Бог в ту ночь говорил с императрицей! - Явился откуда-то медведь с золотой Чашей в лапах и поставил ее перед сломанным деревом. Из чаши ударил фонтан огня и дерево начало подниматься! Оно встало и укрепилось, но листья по-прежнему порхали в небе и ангелы плакали глядя на голое дерево в цветущем саду. И тогда с неба спустились миллионы пауков они подхватывали листья и прикрепляли их к веткам. В одно мгновение дерево покрылось листьями и от него изошло сияние ослепившее меня... Императрица потерла рукой лоб, возвращаясь в реальность. Она молчал, но теперь Игнациус, возбужденный услышанным, решился заговорить первым. - Крест, Чаша, Колокол, Медведь, Паук- тихо повторил он- Это вещий сон, госпожа. Это символы пяти волшебных сил, заключенных в пяти амулетах. Императрица посмотрел на него через плечо. Ее глаза кольнули мага искрами света. - Ты действительно сведущий человек. Дворцовый астролог сказал мне тоже самое.
      - Тогда зачем вам нужен я, Ваше Императорское Величество? - спросил Игнациус. Вопрос был лукавством. Задавая его он уже знал ответ. - Астролог рассказал мне о значении Креста, Чаши и Колокола, но он ничего не сказал о Медведе и Пауке. Феофано приблизилась к нему и теперь стояла прямо перед ним вглядываясь в лицо Мага. Он колебался. - Может ли мне теперь кто-нибудь рассказать об этом? Игнациус молчал. Теперь следовало взвешивать каждое слово. Кто-то еще скажет как сложилась судьба дворцового астролога. Может и не зря она перекрестилась, когда Игнациус назвал его имя? - Он был только астролог- на всякий случай сказал он едва заметно выделив одно слово. - Да. А кто есть ты? - Я? - Игнациус заколебался- Я мудрец. - Ты колдун. Маг! В глазах христолюбивой императрицы эти слова могли бы стать смертным приговором. Игнациус не стал давать ей повод усомниться в себе. Он размашисто перекрестился. - Нет, ваше императорское величество. Я христианин, умудренный Господом нашим Иисусом Христом. Свидетелем тому Папа, принявший от меня гороскоп. Императрица надолго умолкла. Кажется, она поверила ему. Во всяком случае, она кивнула ему, разрешая сесть. Игнациус сел. Он понимал, что ей мучительно хотелось понять означает ли это то, о чем он так долго мечтали и она и ее муж. Императрице было страшно услышать и ответ "нет" - он означал, что лелеемая мечта никогда не сбудется, как и ответ "да" - это означало тяжелую работу и неизбежные потери. Не дождавшись ни слова, ни знака маг нарушил молчание первым. - Я растолкую ваш сон так. Вам суждено свершить великое дело. Императрица молча смотрела в окно. Там была ночь, но Игнациус не был уверен, что Феофано видит ее. - Вас ждет успех в великом начинании. Вы можете объединить две великих империи в одну. Господь дает вам знак. Но для этого понадобиться мощь всех талисманов. Слова Игнациуса были тяжелы как полновесные золотые монеты. Он бросил их на стол перед императрицей. Ценность их была уже видна ей, но монеты катились и Феофано не спешила брать их в руки. Она долго молчала. Молчал и Игнациус, не решавшийся нарушить молчание императрицы.. Магу было ясно, что она принимает РЕШЕНИЕ. Она была дочерью Византийского императора и вдовой Императора Великой Римской империи. Сама судьба ее и положение толкали ее к мыслям о соединении империй. Ее покойный муж, Оттон Второй уже пытался соединить две великие империи в одну силой, но не смог сделать этого. В тот раз он смог только отвоевать себе жену. И вот теперь... Желание объединить империи в Риме не остывало никогда. Теперь она перед лицом этого ничтожного человека должна была решить пришло ли время повторить попытку. Но уже не силой, а колдовством, любовью и мудростью. - Вам по силам объединить две империи в одну.- повторил маг пробуя эти слова на язык, как пробовал приготавливаемые смеси- не получилось ли ядовитое снадобье вместо лекарства? - Для этого вам понадобится помощь всех талисманов. - Ты знаешь где они? Игнациус пожал плечами. Разговор становился деловым. - О трех знают все. Каролинги владеют... Император остановил его. - Я знаю все о Кресте, Чаше и Колоколе.... Меня интересуют что скрывают за собой образы Медведя и Паука. В глазах императрицы блестело нетерпение. Она многого ждала от ответа. Иногда Бог испытывал человека и огораживал свое "да" столькими условиями, что достижение цели становилось почти не возможным. - Это два самых древних амулета. В них заключена мощь древних мудрецов и возможно даже языческих демонов. Их сделали древние маги, сильнейшие из всех, кто занимался магией под этим небом. Местонахождение одного из них я знаю. Медведь- у Болеслава Храброго, того самого, что ваш муж назвал братом и другом империи. Я думаю, он не откажет, если вы скажите ему об этом. Императрица кивнула. - А Паук? - Не Паук, ваше величество. Правильно его назвать Паучьей лапкой.. С ней сложнее всего. Паучью лапку сделал греческий маг Арахнос, заключив в него часть силы эллинских Богов. Она находится де-то в Гиперборее, может быть у ругов, но что бы сказать точнее нужно время и усилия. - У варваров? - пренебрежительно спросила императрица. Игнациус усмехнулся. Как все непрочно и относительно в этом мире. Еще сто лет назад римляне называли предков ее мужа тем же словом. И даже интонации у них были те же. А чем все кончилось? "Горе побежденным!" - Друг Империи Болеслав Храбрый тоже до недавнего времени считался варваром. дипломатично ответил Игнациус. - Они язычники? - Да. Хотя на их землях, говорят, проповедовал сам апостол Андрей... Императрица перекрестилась. Решение созревало в ней. - Язычники! Кругом язычники! Неужели они настолько слепы? - Это не совсем так. Они давно тянутся к свету истинной веры - сказал Игнациус- и даже одна из их Великих княгинь, не так давно посылала послов к вашему мужу, Императору Оттону Второму. Спросите хронистов и вам непременно расскажут об этом посольстве. Императрица отбросила мысль о язычниках. Талисманы волновали ее куда как больше. - В чем сила этого талисмана? Нельзя ли обойтись без него? - Нельзя. Он укрепляет единство. Страну, в которой он находится невозможно разрушить или разделить. Феофано, казалось, не услышала его. Игнациус понял это и остановился. - Вас что-то беспокоит, ваше величество? - Да. Не совершу ли я богохульство, прибегнув к помощи языческих талисманов? С удивлением Игнациус заметил, что это для нее действительно важно. Он рассмеялся. - Не беспокойтесь ваше величество. Посоветуйтесь об этом с Папою. Мне уже приходилось обсуждать с ним такие вопросы и я знаю его точку зрения... Императрица кивнула, приказывая продолжать. - И мнение Святой Церкви и здравый смысл позволяют вам сделать это. Сами посудите: если воин в пылу битвы ломает свое оружие, разве не должен он воспользоваться оружием поверженного противника? А разве не пользуемся мы имуществом своих врагов, захваченных нами на войне? Императрица недоверчиво покачала головой. - Война и Вера - вещи разные. На войне позволено все. - Если бы Господь не хотел вам подать этого знака он не послал бы и сна... Игнациус вздрогнул, ветер бросил в лицо холодные брызги, и мысль из дворца вернулась на вершину башни. Ветер гнал со стороны моря волны соленого воздуха. Ночной холод забирался уже не только под халат, но и под кожу. Откуда-то снизу доносился ровный затихающий топот. Скрытый тьмой, там прошел отряд Римской ночной стражи. Пока он размышлял, стало совсем темно. Маг поднялся. Чуть слышно скрипнули колени. Несколько дней он уже слышал этот скрип, понимая, что это звуки приближающей старости, но намеренно не обращал внимания на него. Небо дало ответы на заданные им вопросы. Теперь ответы должны дать люди. Ветер забросил капюшон ему на голову. Он отбросил его и поспешил вниз. К теплу. К Шару. Под башней у него была комната для занятий магией. Он спускался быстро, может быть впервые в жизни не пересчитывая ступени- спешил. Серая стена уходила вверх так быстро, словно он летел на крыльях. Внизу было тепло, не было в помине сырого ветра, свирепствующего на площадке башни. Стояли привычные вещи и книги. Перед столом он остановился. То, что он хотел сделать, было необычно, но дело того требовало. Сегодняшнее знание не могло быть только его знанием. Императрица, сам не зная того мог дать им шанс. В жаровню полетела щепотка зеленого порошка. Запахло жареными кузнечиками, горелой костью. Дым расползся по столу, коснулся хрустального шара, укрепленного в треножнике на павлиньих лапах. Он произнес заклинание. В глубине шара поплыли золотистые искры, потом налетел вихрь из зеленых звездочек... Игнациус редко пользовался шаром, и оттого каждый раз засматривался на игру огней в нем. В этот раз получилось также. В глазах еще плавали цветные огоньки, когда в комнате зазвучал голос. - Кого еще Локи принес? В шаре, заполнив его почти полностью, плавало лицо Тьерна Сельдеринга. Он был красен, на щеках блестели бисеринки пота. Магический шар иногда искажал изображение, но все же не настолько. Что-то у него там происходило. - Ты все еще ругаешься как язычник? -притворно удивился Игнациус, стараясь заглянуть тому за спину- Почему? Ведь Совет решил, что все живущие в Европе должны принять христианство. - У себя дома я могу быть кем хочу- ответила голова- Что тебе нужно, Тарс. - Я уже давно не Тарс. Я даже не знаю того, кто сейчас бы носил это имя. Зови меня Игнациус. Тьерн посмотрел за спину, пробурчал что-то недовольно. Римлянин его не понял. - Что? - Глупая привычка менять имена каждые 70 лет. Маг пожал плечами. - Я живу с людьми. Мне иначе нельзя. Он замолчал, ожидая вопроса. Тьерн не сдержался. - Ну что там у тебя? - Есть хорошая новость для всех нас. - Какая новость? - досадливо завертел головой Сельдеринг- Вот время выбрал... Давай быстрее. У меня тут женщина. Игнациус пожал плечами. В нем уже почти ничего не осталось от животного под названьем человек. Жернова времени содрали с него то, что делало человека человеком, подчинило плоть духу, а вот Тьерн искушений плоти еще не преодолел. - Раб страстей- подумал Игнациус, а вслух сказал .- Ну убей ее и поговорим. Глаза у головы в шаре забавно вылупились. - Рехнулся? - Ну выгони- равнодушно посоветовал римлянин. Мелкие страсти уже не волновали его.- Плоть надо держать в узде. Его собеседник парировал этот выпад. - Это тебе в твои года уже не думается о женщинах, а в мои 300 такие мысли в голове не редкость. - Вымой голову. Магу она нужна совсем для другого. Он хотел быть невозмутимым, но нетерпение в нем росло. Сегодняшнее знание обжигало душу. Внутри все сжималось, от желания поделиться узнанным. Он стал настойчивым. - Выгони ее, есть разговор. Тьерн уже понял, что женщину придется отложить. Хмуря брови он отвернулся шар показал тяжелый затылок и прошептал что-то. Игнациус понял, что тот произнес слово Сна. - Говори. Она спит. Никто больше не помешает. Игнациус смотрел в глаза Тьерну и видел, как там замирает все низкое, человеческое и тот из человека превращается в Мага. В члена Совета. - Надо срочно увидеться. Есть возможность собрать все амулеты вместе.
      Глава 2
      Сзади донесся лязг железа. Исин оглянулся. Успел заметить красный свет факела на стене, но ее заслонил силуэт сотника. Тот присел, почуяв за спиной огонь и Исин мельком подумал, что сотник зря осторожничает- нет тут никакой засады, да и откуда они тут, засада то в этой забытой Богами пещере, но отогнал эту мысль. Сотник был опытен и лучше него, Исина, знал, что нужно делать. Чтоб найти эту пещеру пришлось перепороть мужчин в трех селениях и раздать два кошелька золота... Так что кто его знает. Мужики могли оказаться обидчивыми. За силуэтом сотника в слабом свете факела стало видно Коротконогого Шуя. Тот вытянул перед собой обнаженную саблю, тыкал в стены, словно искал потайной ход. Факел держал над головой, за ним настороженно двигались еще трое. - Не войны, а бабы! - Исин ощутил гордость, что идет на десяток шагов впереди всех. Впереди что-то случилось. В лицо ему пахнуло сухим ветрам. Он остановился. Волосы на голове зашевелились, словно все вши, накопившиеся за две недели блужданий по горам, тронулись с места в поисках лучшей доли. Сотник оттолкнул, прошел мимо. Это в чистом поле, где враг вот он - рядом, грудь в грудь, глаза в глаза ничего не страшно, а тут в темноте, оскалившейся каменными зубами, где из-за каждого угла может выскочить злой колдун, ухватить кривыми хищными пальцами... Исин задрожал и кинулся вперед. Сильная рука из темноты остановила, ухватив за горло, а лютый голос прошептал прямо в ухо: - Что встал? Штаны к земле прилипли? Под ногами сотника что-то зловеще захрустело. - Что там? - шепотом спросил Исин, боясь опустить глаза. Он хотел отступить назад, но рука на плече удержала. - Кости! - рявкнуло в ухо - Черепа младенцев и дураков, вроде вас всех... Исин почувствовал в голосе насмешку. Судорога внутри отпустила. Сам ведь знал, что разыскивают тут не людоеда, а простого мирного лекаря пещерника. Ну, может быть и не совсем простого, может быть самого лучшего в окрестностях, но все-таки лекаря, не злодея. Взяв себя в руки, провел рукой полу. Под ладонью зашелестело. - Листья - сообщил Исин сотнику- Сухие. Видно логово где-то рядам. - Всем носы в землю. Искать. - голос сотника гулко отдался от стен пещеры. Пещерник был где-то рядом, и таиться было уже не нужно. Сотник приложил ладони к губам. Слова гулко ударили в стены. - Эй, пещерник, выходи. Пещерник не внял благому совету, и тогда сотник приказал. - Перетряхнуть тут все. Он где-то здесь. Так оно и оказалось. Сотник, как и всегда, оказался прав. На его крик сбежались все шестеро воинов, бродивших в каменном лабиринте. Сотник стоял в небольшой пещере, почти касаясь головой низкого потолка. Исин подошел на цыпочках, удивляясь, что его руки висят бессильно, голова опущена. Тот стоял перед высоким каменным ложем, вырубленном прямо в скале, а там лежал, вытянувшись во весь рост, человек. Исин невольно шагнул ближе, судорожно вздохнул. Бешеная радость вспыхнула в нем и тут же угасла. Похоже, что все было зря. Этот человек когда-то был необычайно силен, об этом говорили мощные, мосластые руки. Когда-то он, наверное, был очень красив. Не так давно он был и очень стар. Но теперь он или уже был мертв или умирал на их глазах тихо, как догорает лучина. Его глаза были закрыты, лицо искажено странным страданием, более сильным, как показалось Исину чем просто боль. Он был таким, как его списывали люди. Длинная борода закрывала грудь и живот, на впалой груди он скрестил восковые длинные пальцы. Лоб высок, вообще человек выглядел так, как должен был, по мнению Исина, выглядеть герой или Бог. Глаза старца были зарыты. - Он? Никто не решался подтвердить это. Все молчали, пока Коротконогий Шуй не нарушил тишину. - Другого-то все равно нет. - Только, похоже, он понадобился Богам немножко раньше, чем княжне... Сотник сбросил шлем. Свет отразился на бритой на голо голове, когда он наклонился к груди пещерника. Каждый из тех, кто был рядом, затаил дыхание. Было ясно, что поиски закончились. Они нашли то, что искали, но что же лежало перед ними? Человек или труп человека? Сотник поднялся. Лицо его пряталось во тьме. - Падаль- выругался сотник- Не дышит... Сердце Исина сбилось с установленного Богами ритма, но в голосе он не уловил отчаяния. Сотник поднял руку. В воздухе звякнул металл, вплетенный в кончик плетки. Рассеченный свинцом воздух охнул на груди отшельника. Рубаха лопнула, обнажив худую грудь с резко выступающими ребрами. Исин ожидал увидеть кровавый рубец, клочья кожи, но ничего этого не было. Плеть свистнула еще раз. Рубаха лопнула в другом месте. Сотник часто задышал. Плеть замелькала в воздухе и на камни посыпались ветхие как труха лохмотья рубахи и клочья седых волос. Через мгновение борода пещерника укоротилась на половину, а от рубахи ничего не осталось- она висела грязными клочьями, как пыльная паутина на засохшем за зиму пауке, но на груди не осталось и следа от неистовства сотника. - Святой человек- благоговейно сказал кто-то из простых воинов. - Святой....- фыркнул сотник- Перед Богом всю жизнь на брюхе ползать- любую шкуру выдубишь... Но это были только слова. Сам он пораженный не меньше других смотрел на грудь лекаря. О! Сотник был мудр. Его не могли свалить ни чужие богатыри, ни отчаяние.
      - Факел ниже! Факелы опустились, окружив пещерника светом. Привычным взмахом руки сотник вынул саблю. Вид обнаженного металла в руке сотника заставил всех подобраться. Примериваясь, он дважды взмахнул рукой и только после этого с силой опустил оружие на грудь старца. Сабля жутко свистнула. По рукам сотника пробежал свет, обрисовывая выпуклые мускулы силача. Кожа лопнула с таким треском, словно раскололся переспелый арбуз. Исин прищурился, ожидая кровавого фонтана, но уже не удивился, когда ничего этого не произошло. Сотник встал перед ложем на колени. Если лекарь жив, то кровь должна подтвердить это. Исин тоже склонился над телом. Рана на груди старца на их глазах темнела, наливаясь кровью. - Жив! Не мог он сдохнуть, если в его помощи нуждается княжна. - пробормотал Шуй. Голоса повеселели. Все хорошо знали, какой крутой нрав у Чичак и каждый представлял как их встретили бы в случае неудачи. - Выносите его - скомандовал сотник. Тело лекаря аккуратно положили на сложенный вдвое плащ. Подчиняясь команде, четверо воинов подхватили его за углы и быстро пошли к выходу. Сотник шел впереди. Его факел освещал дорогу идущим. Исин плелся сзади, стараясь не терять из виду факел. Заблудиться в этом каменном лабиринте, где ходы расходились, сходились и снова расходились, чтоб уже больше никогда не сойтись ничего не стоило. Как и все тут он не любил гор. Камень, обступавший со всех сторон, скрывал опасности, да и сам был опасен, и люди ждали, когда над головами откроется небо. Уже у выхода сильный порыв ветра сбили пламя с факелов. Темнота заставила прибавить ходу. Сразу же у выхода пещерника положили на землю. Исин наклонился, надеясь, что тряска и ветер верили его к жизни, но ошибся. О том, что лекарь был еще жив, говорил только кровоточащий порез на груди. Исин коснулся капли пальцем. Замерзший палец не ощутил тепла. - Кровью ему не истечь - сказал сотник - но что заботливый -это хорошо. Он кивнул на кучу хвороста. - Разведи костер. Исин выкресал огонь, раздул искорку среди сухого мха. Красноватые язычки начали лизать желтые как мох сучья. Осмелели, вгрызлись, сучки затрещали как сахарные косточки на крепких зубах пса, взвились первая искорка. Войны суетились рядом, пытаясь подкладывать ветки, сотник осторожно, стараясь не обжечься, положил старца в огонь.... Это было страшно, но перечить никто не посмел. Сотник был не только старшим, но и самым опытным. Ужас святотатства пробежал по их спинам. Коротконогий Шуй, грамотный и кое-что повидавший в этой жизни, переступил с ноги на ногу и скрывая страх озабоченностью, сказал: - Если он мертв, то душа его назад не вернется. - Он жив - сказал Исин сквозь зубы. - Но если он жив и его душа сейчас разговаривает с Богами, то будет ли он нам благодарен, если мы отвлечем его от этой беседы? Ответить на вопрос никто не решился. - Вы все слышали - он был великий волшебник. Он произнес это как предостережение. Огонь поперхнулся телом отшельника, стало темнее, но спустя несколько мгновений язычки пламени, словно оранжевая трава выпростались из-под тела, потянулись вверх. Свет идущей от углей, казалось, поддерживало тело в воздухе. Поднятые горячим током волосы старца вспорхнули вверх, затрещали, и тут же вспыхнули, превратив голову и грудь в облако огня. Исина передернуло, но рука сотника не дала страху овладеть телом. На их глазах огонь разноцветными перьями охватил пещерника, сделав его похожим на яркую птицу, что живут в дальних странах и, говорят, в раю. В воздухе прозвучал отчетливый треск, словно пальцы огня рвали тело старца на части. - Сгорит - ахнул кто-то. - Если живой, то нет. -Убежденно сказал Исин - Ну а если мертвый,... то туда ему и дорога. Дым выедал глаза, мешая видеть. - Живой - сказал вдруг сотник. Тело в костре дрогнуло. Возвращенная в тело душа вонзилась в него как копье. Тело старца изогнулось, Худые ладони с тонкими пальцами сжав угли, разбросали их вокруг огня. Рядом, почти у самого уха Исина обиженно взревел Шуй. - Тащите же его, а то, не ровен час, сами сгорим! Он начал осознавать свое существование частями. Плоть, о которой он еще не знал, обозначала себя болью. Каждая клеточка в нем вопила, требовала внимания и жалости. Он не понимал что он и где он, не понимал даже когда он. У него не было ни зрения, ни осязания, не было вообще никаких чувств, кроме боли. Он не знал своих границ, он был бесконечен и от того в нем волнами перекатывалась бесконечная боль, сотрясая разум, словно прибрежную скалу. Он поймал эту мысль, наслаждаясь самой возможностью мыслить. - Скала? - подумал он.- Я скала? Что-то внутри воспротивилось этому, но заставило его ощутить себя чем-то более плотным, чем бестленная мысль. Боль нахлынула новым валом, перекатилась через него. Он взмахнул руками, защищая голову... - Голова? Руки? Едва он мысленно произнес эти слова, как все стало на свои места. Он вспомнил, какой он. Боль не стала меньше, но перестала быть безграничной. Она осталась в границах отведенных ей Родом. В его руках, ногах, теле... Человек знал для чего эти части тела даны ему, но попытался шевельнуться, как боль прыжком настигла его. Словно огненный хлыст она начала виток за витком накручиваться на него, подбираясь к сердцу. Человек закричал. Теперь он знал, что у него есть рот. Крик уходил вверх, в бесконечность, туда, откуда нет возврата...Угловатая тьма вокруг шевелилась. Ее плиты сдвигались с грохотом, крушившим все, что было рядом. Тьма над ним раскололась извилистой трещиной. Оттуда яркими радужными струями потек свет. Он рванулся туда всем своим существом, инстинктивно понимая, что там спасение и определенность. Было чувство, что он словно выплывает с большой глубины. Мир вокруг светлел, делаясь осмысленным. Чем ближе был свет, тем легче ему было. Боль отпускала, оставаясь позади. Он сделал еще одно усилие. Мутная пленка, закрывавшая мир лопнула и он, наконец, понял, кто он такой и назвал себя. - Я - Избор! Глаза открылись. Над головой его висел полог. По голубому полю вились стебли цветов. Яркие пятна привлекали внимание, и он попытался сосредоточиться на них. Последнее, что он помнил- это камень над головой. Пещеру. То, что он сейчас наблюдал, пещерой быть никак не могло. В нем пробудилось чувство опасности и уже не покидало его. Что случилось. Что-то... Он не чувствовал силы ни что бы подняться, ни что бы сообразить. Глаза ворочались, выхватывая куски обстановки. Яркие пятна складывались в картину. Ноги дернулись в попытке встать, но... Сил не было даже на то, что бы пошевелиться. Зато стало понятно главное. Он был жив. Он понял это и заплакал. Он был готов закричать как новорожденный, но язык не повиновался ему. Слезы прочертили дорожки с уголков глаз к скулам. Быть живым было больно, но вообще-то не плохо. Он попытался шевельнуть губами, но губы не слушались. Пока в нем шевелилось очень и очень немногое- глаза и мысли. Он поочередно, словно двери в большой мир, закрыл оба глаза. Избор отчаялся разобраться, где же он и тогда стал думать, почему он тут. Скрип снега под ногами...Звяканье металла, задевающего камни... Мороз подкалывает тело под шубой, холодит кожу... Ледяные крупинки секут лицо... Потом в памяти всплыли камни, нависшие со всех сторон... Нет. Последним был не камень над головой, а глаза пещерника.