Жил-был человек на землях Журавлевского княжества. Звали его Гаврила Масленников. Из всех смердов, населяющих города и села Журавлевского княжества Гаврила был самым известным. Его знал даже сам князь Круторог, а князь, поверьте, мне был человеком хотя и недалеким, но очень щепетильным в выборе своих знакомых. Желанием его было организованна даже особая служба для наблюдения за ними.
      Специально приставленные люди наблюдали за знакомыми князя и докладывали ему об их поведении.
      Если поведение их князю не нравилось, то в один из базарных дней он призывал знакомцев своих к себе и сажал на кол. Суров был князь, ну так что ж? Зато в своем праве.
      — Потешь меня напоследок — просил князь своего знакомого и тому приходилось до самой смести рассказывать анекдоты. Когда у знакомого начинались судороги, его выносили на базарную площадь на обозрение народу.
      Многих друзей князя постигла такая участь. Даже великий волхв Зиновит не избежал этого, хотя и знался с нечистою силой. А Гаврила жил себе, да и жил так, словно это его и не касалось вовсе. Уважение княжеское было ему гарантированно, ибо обладал чудной странностью, а именно: не любил он свою тень и поэтому всегда ходил так, чтоб она на глаза ему не попадалась.
      Куда бы ни шел он по славному Журавлевскому княжеству или его окрестностям всегда тень его была за спиной! Много ему пришлось преодолеть трудностей и протерпеть горестей из-за этой своей странности. Пришлось научиться ходить спиной вперед и даже бегать.
      Но не согнули трудности Гаврилу.
      Превозмог он их, чем заслужил уважение князя и всей княжеской дружины. Дни проходили за днями, текли годы, а Гаврила так и ни разу и не взглянул на свою тень. Все ходил он спиной вперед, и как всегда кланялись ему люди отдавая дань его принципиальности, видя за спиной Гаврила его тень. Но однажды случилось так, что вышел Гаврила не улицу и первый же встречный, поклонившись ему, воскликнул:
      — Славный Гаврила! Где же тень твоя?
      — За спиной — ответил Гаврила привычно.
      — Нет ее там — воскликнул прохожий. — Клянусь жизнью моих соседей. Не иначе как свершилось чудо, и Светлые Боги лишили тебя твоей тени!
      — Что ты — возразил Гаврила — разве я могу надеяться на милость Богов?
      Наверное, ты ошибся. Посмотри-ка еще раз.
      Прохожий обошел Гаврилу со всех сторон. Он заставил его сойти с места, проверив, не прячется ли тень у него под ногами, но тени не нашел и там.
      Хотя время было раннее, но улицы были полны народу, поэтому вскоре весь город говорил о том, что у Гаврилы пропала тень. Люди радовались. Говорили, что жизнь Гаврилы Масленникова теперь изменится к лучшему. Кое-где уже шли слухи о том, что видели его ходящим как все люди — спиной назад. Один только отшельник Митридан, что проживал в избе рядом с общинным выпасом, прозорливо сказал.
      — К войне или к мору знамение это — неведомо мне, а знаю, наверное, ждать надо повышения цен.
      Дошли слухи о происшествии и до самого князя. Он сперва тоже было, обрадовался, и хотел даже медаль выбить по этому случаю, но одумался.
      — Пока у Гаврилы была тень — рассуждал князь — он ходил спиной вперед. Пока он ходил спиной вперед он был моим хорошим знакомым, и я был им доволен. Ну, а ежели тень его действительно пропала? Тогда он начнет ходить как все. Посажу-ка я его на кол — решил князь.
      — Но может же он по прежнему ходить спиной вперед? — задал князь сам себе вопрос.
      — Может — согласился сам с собой князь — но тогда это будет похоже на издевательство над нашим княжеским достоинством. Зачем же ходить спиной вперед, когда можно ходить спиной назад? На кол его, на кол! — подтвердил князь и вызвал первого боярина.
      Первый боярин, хотя и состоял при княжеском дворе, был человеком умным. Зная характер князя, он захватил с собой бланк смертного приговора уже наполовину заполненный.
      — Ну и как там мои знакомые живут? — спросил князь добродушно.
      — Ничего себе живут — уклончиво ответил первый боярин — По данным проверки есть шесть кандидатов для посадки на кол.
      Боярин вынул из под бархатного охабня список и, преклонив колено, отдал князю. Прочитал тот списочек, бровями пошевелил с неопределенностью.
      — Плохо работаешь, первый боярин, — упрекнул он боярина — не шесть, а семь кандидатов.
      — Воля ваша.. — поклонился первый боярин внутренне холодея..
      — Плохо работаешь — повторил монарх, задумчиво оглядывая боярина. Тот стоял ни жив, ни мертв. В животе было гадко, словно только что проглоти мороженую рыбу, а она возьми да оживи. Очень неприятное ощущение.
      — Разжаловать бы тебя во вторые или даже в третьи бояре, да вместо тебя поставить некого. Хоть и глуп ты, а все лучше, чем остальные.
      Еще ниже склонился первый боярин, снял с груди чернильницу на цепочке висевшую, золотое перо достал, писать приготовился.
      — Изволь сказать, государь, кого из своих знакомых желаешь в базарный день видеть?
      Подумал немного Круторог из приличия, хотя решение уже принял и сказал:
      — Гаврилу Масленникова!
      — Как же так, государь? — осмелился возразить первый боярин — Ведь радость у него нынче…
      — Вот он ей со мной и поделитсяостался непреклонным князь. Плюнул первый боярин с досады в чернильницу, размешал там, что получилось, и вписал имя Масленникова витиеватым подчерком в берестяную грамоту. Возражать князю он не посмел, ибо пуще всего на свете берег он свое седалище и очень не любил сидеть на остром.
      А Гаврила, ни о чем не подозревая, все бродил по городу никому не веря и все же опрашивая встречных:
      — А что, есть у меня тень или нет?
      Все говорили в один голос:
      — Нет у тебя тени, славный Гаврила.
      Но не мог он поверить в это и опрашивал всех попадавшихся на его пути:
      — А что, братцы, есть тень у меня или нету?
      Долго бродил он, пока не пришел на общественный выпас и не наткнулся там на отшельника Митридана. Тот сидел себе спокойно среди коровьих лепешек, на пороге избы, в носу ковырял. Взмолился Гаврила.
      — Мудрый Митридан. Ответь мне. Только тебе поверю!
      — А обрадуется ли ты правде? — осторожно спросил Митридан.
      — Я приму ег!
      — Он примет ег! — запищало из избы, ибо знался отшельник с нечистой силой.
      Митридан пальцем поманил Гаврилу в избу. Там обмерил его пядью, по ноге постучал и сказал обыденно.
      — Нет у тебя тени!
      — Нет тени! — гаркнуло из-под печки.
      — Слава великому Сварогу, моему покровителю! — заорал счастливый Гаврила — Я человек без тени!
      Услышав это, огорченный Митридан вскричал не своим голосом:
      — И ты рад этому сын мой? Оглянись.
      Смерть стоит за твоими плечами!
      Оглянулся Гаврила, так как от природы был любопытным и не боялся смерти, но ничего там не увидел.
      Ничего. Даже тени там не было.
      — Молод ты Гаврила — сказал Митридани поэтому говоришь слова, которые ни в какие ворота не лезут. Вижу я что не ты радуешься этому прискорбному происшествию, но твоя глупость…
      Он ударил Гаврила костяным пальцем в лоб. Гулкий удар раскатился по комнате. Под печкой, наводя страх, расхохоталась нечистая сила.
      Митридан поморщился и небрежно положил крестное знамение. В комнате стало тихо.
      — От тебя ушла тень и вместе с ней может уйти жизнь. И ждет тебя не счастье, а смерть в базарный день.
      Объяснил доходчиво Митридан Гавриле, что с ним должно случиться, напомнил об обычаях княжеских и добавил в конце:
      — Ты считаешь, что тень тебе не нужна?
      Послушай, что говорит о тени мудрый Пта. Цитирую:…Я, познавший значение всего сущего и тайны обеих магий говорю вам, люди! Тень — ваше второе Я. Человек двуединая сущность Тень наша всегда с нами. От рождения и до смерти мы связанны с ней и горе тому, чья тень исчезнет.
      Такой человек недостоин уважения…
      — Тень воплощение второго мира человека — продолжил мудрый Митридан слова великого Пта — У людей добрых она олицетворение зла, у злых — добра. Ты потерял тень, значит, половина человека в тебе умерло.
      — Я добрый человек и никому в своей жизни не делал зла — пылко, но соблюдая приличия, возразил Гаврила мудрецу — значит тень моя — зло, которое меня покинуло! 3ачем же мне жалеть о ней?
      — Покинуло! Что вы знаешь о своей тени, глупец? — не соблюдая приличий спросил Митридан — Кто знает где сейчас твоя тень? Может быть, она вовсе и не ушла от тебя? Ответь мне, почему ночь издавна считается временем злодейств?
      Гаврила цивилизованно молчал, — Потому что тень наша не находится больше вне нас, а входит внутрь тела Может быть и твоя тень вошла в тебя и вместо славного парня Гаврилы Масленникова ты стал Гаврилой — злодеем?
      Тишина повисла в комнате. Оторопел Гаврила так, что аж в подмышках стало жарко.
      — Что же мне делать?
      — Нужно бежать из города. — Сказал Митридан. Голос его был суров, но справедлив.
      — Если задержишься — сядешь на кол.
      Найди свою тень, если она пропала, и подвигами заслужи прощение князя.
      Потер рукой затылок Гаврила, задумался. Вот какое ему счастье выпало! Ушла тень, но с ней ушло и спокойствие. Неожиданно рухнула его привычная жизнь. Не надо было больше ходить спиной вперед. Можно было вообще никуда не ходить, а сидеть и ждать, когда князь вспомнит о нем и пришлет отряд дружинников. А там совсем недолго и базарный день.
      — Нет — подумал Гаврила — помирать мне нынче невмоготу. Настроя нужного нет.
      Встал он, поклонился Митридану.
      — Спасибо тебе, мудрый Митридан. Внял я твоим речам. Вижу и впрямь бежать мне надо.
      Благословил его Митридан под хихиканье нечистой силы, пришедшей в себя после сокрушительного действия крестного знамения, и уж совсем было за дверную ручку взялся, как загрохотало, зашумело под окнами. Выглянул отшельник в окошко, а там отряд дружинников княжеских с копьями на перевес. Вышел начальник и кричит:
      — По приказу княжескому выдай нам Гаврилу, Митридан, а не то мы тебе всю морду побьем!
      Побледнел Гаврила, а Митридана от этих слов аж на сторону перекосило.
      Подозвал он Гаврилу к себе и сказал вредным голосом.
      — Помогу я тебе, славный Гаврила, только поклянись мне, что утаишь в глубине души своей все, что увидишь.
      Поклялся Гаврила страшной клятвой, в которой упомянуты крыло нетопыря и ветка смородины, да и на всякий случай глаза прикрыл, чтоб не увидать лишнего. Тогда открыл Митридан буфет и налил в стакан фряжского стекла жидкостей разноцветных из трех бутылей сразу.
      Вскипело варево, пшикнуло вонюче.
      Сам волхв пить не стал, протянул гостю. Заколебался, было, Гаврила, но тут дружинники стали дверь высаживать, решился он и выпил.
      — Выпил ты сейчас волшебный эликсир.
      От него сила в тебе великая проснулась, но проявиться она сможет только тогда, когда ты запах пота учуешь. Что тебе это принесет, я не знаю, но силы твоей хватит, чтоб избить отряд дружинников.
      Только мудрый Митридан произнес это, как дверь рухнула. Вбежал в комнату старший дружинник с красными глазами:
      — Сдавайся, сын собаки!
      Ужас обуял Гаврилу. Вздрогнул он, покрылся липким потом и тотчас сработало волшебство Митридана — озверел Гаврила…То что дальше воспоследовало в сказке сказать нельзя. Только пером описать и можно.
      Из рапорта старшего дружинника.
      Я первым ворвался в комнату к злодеям и увидел там Гаврилу. По глазам его было понятно что без боя его не взять.
      — Хватай его — приказал я дружинникам, но те схватить его не смогли.
      Отскочил он в сторону и начал срывать с себя одежду. Мы опешили, а он сбросил с себя все, что на нем было, остался только в сапогах, да в этих, как его:, ну короче в чем мать родила. Рявкнул он грозно и бросился на доблестных Ваших дружинников.
      Дружинники панике не поддались и организованно, Римским строем, отступили. Тут мудрый Митридан крикнул мне:
      — Спасайся, храбрый старший княжеский дружинник! Озверел Гаврила! Едва он теперь запах пота учует — звереет, и невозможно с ним не то что совладать, а и просто управу найти. Я сперва-то не поверил мудрому Митридану, но тут Гаврила прыгнул в самую гущу.
      Орудуя руками, ногами и головой он избил восьмерых младших дружиников, после чего выпрыгнул в окно и исчез.
      Мной приняты все меры к розыску негодяя.
      Правду написал старший дружинник в своем рапорте. Не посмел солгать князю, за что и был посажен на кол при большом стечении народа.
      На следующий день, учитывая пророчество Митридана, в столице были подняты цены на бобровые шапки и другие предметы первой необходимости. А Гаврила, вспоминая добрыми словами Митридана, шел по степи, уходя все дальше и дальше от города и княжеских дружинников. Шел он дикими местами, терзаемый солнцем, жаждой и дикими зверями, Солнце пекло его. Пот обильно выступал на теле и, чуя запах его, зверел Гаврила — нападал на хищников и тем добывал себе пропитание. Шел он нехожеными тропами, уничтожая в ожесточении скорпионов и шайки разбойников.
      Увидя его разбегались из редких деревенек люди — дурная слава опережала его и видя это укреплялся Гаврилу в желании разыскать свою тень.
      Наконец пересек степь Гаврила и, вымывшись предварительно, вошел в город Экзампай.
      Правил городом в тот время каган Семисук, узурпатор с высшим (по тем временам, конечно) образованием.
      Свирепый это был человек, поэтому и находился в дружбе с князем Круторогом. Как только ушел Гаврила в степь, так тот час во все сопредельные государства полетели депеши. Просил князь изловить Гаврила, сообщая так же все его удивительные свойства и способности. Поэтому, как только вошел Гаврила в городские ворота, как кто-то подкрался сзади и по голове его вдарил. Рухнул наземь Гаврила, а стражники кагана Семисука увидя это закричали:
      — Бей его кто в Бога верует! Ему потеть нечем!
      И правда — пока ходил Гаврила по степи высушило его солнце, вытопило из него всю воду.
      Набросилась на него стража и стала его бить-избивать с превеликим усердием, а начальник ихний стоит в стороне да покрикивает:
      — Шевелись, ребята, поспешай. Топчи веселей! Как затопчем, так сразу ужинать пойдем.
      Долго били Гаврилу стражники, да на свою беду так усердствовали, что сами вспотели. Тут очнулся Гаврила, подскочил, словно и не стояло на нем 15 человек, и показал воем свою звериную сущность. Стал он стражников разбрасывать, да ногами их постукивать. Как ударит кого, так тот с ног долой. Только стон прошел по переулочку, да закружились по ветру обрывки одежд дорогих, как листья в день сентябрьский.
      Поднялась пыль столбом пыль великая, а когда осела, на тела стражников успокоился Гаврила и пошел по своим делам.
      Вызнал он у верных людей, что живет в городе Экзампае великий маг и волшебник Гольш. Все силы мира подчинил он себе, а мудростью своей и знаниями сравнялся с Древними Авторитетами! Решил у него спросить совета Гаврила. Ведь мир велик, а тень человека так мала: В то время, как нашел Гаврила дом Гольша солнце уже завершало свой дневною путь.
      Дом великого мудреца стоял в центре города, рядом с дворцом кагана. Его окружал большой сад. Гаврила, уже чувствуя себя полузверем, забежал в тень. В глубину сада вели узкие дорожки, посыпанные песком.
      По краям, среди цветов, там и сям стояли статуи, отовсюду доносилось журчание фонтанов. Слыша, что вода рядом Гаврила поспешил к ней, чувствуя, что едва не теряет самообладание. Он погрузился в прохладную влагу, давая воде остудить утомленное жарой тело.
      Минут десять он просидел в фонтане в одиночестве, вдруг глядь — спешит по дорожке старичок в сверкающем шелковом халате. Снял он халат на бережку и тоже в воду зале. Понял Гаврила, что перед ним сам Гольш и приветствовал его:
      — Селям алейкюм тебе богоравный Гольш. Да сопутствует тебе удача и счастье.
      Удивился Гольш появлению Гаврила, но ответил на приветствие. Вспотел Гаврила от удовольствия, но тут же нырнул поглубже, чтобы не наброситься на мудреца с кулаками.
      Вынырнул он и толково объяснил, зачем пожаловал. 3адумался Гольш, подергал себя за бороду, потом в ладоши хлопнул. Прибежал тотчас слуга сложения необычайного, встал на берегу, кричит:
      — Чего изволите?
      Говорит ему Гольш.
      — Гость у меня нынче. Приготовь, что надо, чтоб усладить все чувства человеческие!
      — Осмелюсь возразить — говорит Гаврила — давайте лучше тут посидим.
      В духоте я сам не свой делаюсь.
      — Ладно — согласился Гольш. Убежал слуга назад скачками огромными, остались они вдвоем. Просит его Гаврила:
      — Помоги мудрый Гольш советом. Где мне тень свою отыскать?
      После некоторого молчания ответил мудрец:
      — Дело твое трудное, но помочь можно.
      Пойдем.
      — Нет уж — отвечает Гаврила — я лучше тут посижу. Не хочу, чтоб вы обо мне мнение не переменили.
      — Пойдем, пойдем — говорит Гольш — посмотрим, что скажут священные книги.
      Делать нечего с волшебником особо не поспоришь — вылез из воды Гаврила и пошел за мудрецом. Вытираться он не стал, да еще и одежду намочил на всякий случай.
      В прохладном полумраке лаборатории лежали священные книги. Посмотрел в них Гольш, посчитал что-то на пальцах, за бороду себя дернул, и открылась ему истина. Глянул он еще для верности в астролябию и говорит:
      — Есть для тебя выход. Тень свою ты может быть найдешь в замке Ко.3амок тот заброшен и, как нам доподлинно известно, собираются там ежегодно приведения.
      — Зачем же мне приведения? — вскричал Гаврила. Глянул Гольш на него из-под бровей недовольно:
      — Ты не возражай мне, юноша, а то я тебе луну на голову обрушу. У меня это просто — раз-два и готово.
      Понял Гаврила, что был не прав и признал свою ошибку, а Гольш, пораженный искренностью раскаянья, разъяснил.
      — По последним данным науки некромантии видно — приведения продукт перерождения тени. Скорее всего, это антитень.
      Дернулся Гаврила от удивления, слово загадочное услыхав, но Гольш его по плечу похлопал.
      — Ты сиди, сиди молодой человек. Не дергайся. Тебе этого не понять.
      Просто внимай мне. Тень черна как ночь, а приведения белы как молоко, но и тени и приведения прозрачны как вода. Сам процесс превращения тени в приведение еще окутан мраком, однако знаем мы, что определенную роль в этом играет навоз летучих мышей. Со временем, конечно, я разрешу его, но для тебя это будет слишком поздно. Могу сказать только, что для превращения тени в полноценное приведение необходимо не менее трех лунных месяцев. За этот срок ты должен найти ее и уговорить вернуться. Тем более это будет трудно сделать тебе. Ведь в душе каждого человека лежит страх перед приведениями. Испугавшись до поту, ты можешь разрушить весь замок, но не добиться желаемого. Там тебе понадобиться не сила, но хитрость и ум.
      Погрустнел, было, Гаврила, но нашелся выход и из этого положения.
      — Придется тебе закалить свою душу небывалыми подвигами и испытаниями.
      Перестать испытывать страх и только тогда идти в замок Ко. Хватит ли у тебя мужества?
      — Да — твердо ответил Гаврила. Низко поклонившись мудрому Гольшу он ушел совершать подвиги:
      Долгих два месяца закалял Гаврила свою душу. Видел он на своем пути леденящий ужасы развратных городов Содома и Гоморы, видел он существ, опалявших его огнем судорог. Бродя по странам, совершил Гаврила множество славных подвигов, и имя его произносилось с благоговением.
      Народ слагал песни, воспевая великого война Гаврилу Масленникова. Под звуки сладкоголосых лир, бандур и гуслей разносились по миру баллады о его подвигах. Пели люди о том, как освободил однажды Гаврила принцессу Риту из рук страшных Гомохеров — существ с тремя руками и одной, но зато очень толстой, ногой.
      Пели о драке с бригадой экскаваторщиков, подданных черного джина пустыни Эк-Скаватора, в которой истребил Гаврила тысячу негодяев, пели о кровавом побоище устроенном им на бархане?964/4,в этом месте Гаврила истребил 637 никому неизвестных лиц.
      Слава его росла. Пропорционально увеличивалось и количество сирот.
      Отягощенный славой и настоятельной необходимостью повидать святого человека Асозу пришел однажды Гаврила в Авизацкие горы. Там, в мрачном ущелье, именуемое в народе Пьяной траншеей, скрывался от света означенный отшельник.
      Долго ходил Гаврила по ущелью и окрестным горам, стараясь разыскать Асозу, но все напрасно.
      Крики его подхватывало эхо, а Асоза не откликался. Уже смеркаться стало, и только тогда вспомнил Гаврила, что дал Асоза обет молчания и понял, что напрасно драл глотку.
      Раздосадовал он, но поисков не бросил. Звезды изукрасили небо и уж совсем было, отчаялся Гаврила, как увидел в чаще кустов пещеру, с виду весьма зловещую. Над входом висело объявление: Жду пришествия.
      Погода дрянь Из темного отверстия тянул сквознячок. Вместе с воздухом наружу выносило хрип и урчание. Гаврила принюхался. Пахло Зверем-Шишигой.
      — Кто там? — спросил Гаврила, покрываясь потом от предчувствий, и немедленно от этого зверея.
      — Ох-ох-охо — засопело в пещере.
      Отдавая дань своему ужасу перед Шишигой, Гаврила вбежал в пещеру готовый к схватке, но схватки не получилось.
      — Аа-а-а-х — закричало чудовище в четыре глотки и испустило струю зловония такую мощную, что потерял Гаврила сознание не успев даже вспотеть как следует. Очнулся он связанный по рукам и ногам.
      Почувствовав рядом шевеленье, оглянулся — связанный, да еще и заваленный по пояс камнями рядом лежал Асоза. На его лице лежала печать страдания. В глубине пещеры горел костер. Дым ровным столбом поднимался вверх. Там он пропадал, заблудившись в мешанине из темноты и сталактитов. Напротив людей сидел зверь Шишига о шести руках и восьми глазах. В одной из рук он держали камень.
      Несколько минут Шишига разглядывала Гаврилу, подслеповато щуря маленькие глазки.
      Разглядывала внимательно, определяя насколько Гаврила опасен.
      Гаврилу стало слегка не по себе.
      — Ну что смотришь, дура? — спросил он негромко.
      — Да так — ответил Шишига и спросила. — Ты кто?
      — Я Гаврила Масленников — ответил Гаврила. — Или не видно?
      — А я Зверь Шишига — ответила Шишига.
      — Вижу что Шишига — сказал Гаврила — Съешь меня?
      Шишига почесала под мышками. Камень она отбросила, как только Гаврила заговорил.
      — Потом может быть. Сейчас нет.
      Цветом шерсти зверь сливался со стеной. Он и казался ее частью, только не каменно-жесткой, а покрытой курчавой шерстью цвета хорошо пропеченной хлебной корки.
      Гаврила сглотнул набежавшую слюну.
      — Убью я ее — спокойно подумал он — Убью и съем.
      — Сначала я его съем — Шишига ткнула пальцем в Асозу — Грубый он.
      Разговаривать не хочет… Гаврила покосился на Асозу. Тот сидел, прикусив губу и смотрел на огонь.
      — Дура ты — объявил Гаврила — Он же не может разговаривать. Ему совесть не позволяет. Молчальник он.
      — Ну? — удивилась Шишига — Кто же знал? А ты можешь?
      — Могу — Гаврила самодовольно улыбнулся. С той минуты как он пришел в себя он перетирал веревку, которой был связан. Теперь она начала слабеть.
      — Я могу поговорить с тобой обо всем, о чем только пожелаешь, а его оставь в покое.
      — Ладно — легко согласилась Шишига — пусть молчит.
      Двумя левыми руками она подбросила веток в костер. Дым поводил гуще.
      Наверху, в темноте заголосили летучие мыши. Под их писк начал Гаврила рассказывать Шишиге о своей жизни, богатой подвигами и страданиями. Голос его растекался под сводами пещеры драматическими переливами, вызывая у зверя Шишиги судороги, а когда он рассказал о жестоком побоище, когда они вместе с получеловеком-полузверем по имени Мрак рассеяли по Куявским лесам три банды одичавших мясников у которых руки были хуже ног, Зверь Шишига, до сих пор только всхлипывавший, зарыдал навзрыд.
      Слезы ручьями текли по грубой морде.
      Она размазывала их четырьмя лапами, а оставшимися двумя обхватила голову всем видом своим выражая сочувствие.
      — Потаскала меня судьба по свету — прочувственно закончил Гаврила — А тут и ты еще:.
      Шишига последний раз всхлипнула и вытерла мокрые от слез лапы о густую шерсть на животе.
      — Проняло — удовлетворенно подумал Гаврила. Мысленно он сосчитал, в скольких местах ему удалось перетереть путы. Кольца, стягивающие его тело, заметно ослабли. Он мог бы хоть сейчас сбросить веревие и наброситься на Шишигу. Однако спешить не стал. Он ждал, когда запах пота сделает его таким же зверем, как Шишига. Это был серьезный противник, не какой-нибудь там мясник и драться надо было на равных. Однако страх не появлялся.
      Не было так же уверенности, что он появиться: за время, прошедшее с начала его одиссеи Гаврила насмотрелся такого, что одно лишь воспоминание о пережитом решало страх перед зверем просто смешным.
      Тем более после дружеской беседы с ней. Иллюзий Гаврила не питал. Он знал повадки Шишиг. Обмен интимными воспоминаниями не умерил ее кровожадности. Поговорив с человеком, Зверь Шишига обычно его съедал, оставляя одежду безутешным родственникам. Вне всякого сомнения, то же самое ждало и его.
      Оба они и Гаврила и Асоза были в одинаковом положении, и то, что Шишига обещала съесть его позже, было для Гаврилы слабым утешением.
      В ответ на откровения человека зверюга начала рассказывать ему о себе. Она ходила вдоль задней стены пещеры, малопонятно бубня. Иногда человеческий голос прерывался звериным рыком, в котором Гаврила слышал не высказанное: Есть хочу.
      Крики становились все громче и громче. Гаврила начал подумывать, а не броситься ли ему на Шишигу первым, но мысль, что на бегу вспотеть будет некогда, остановила его.
      Едва он успел об этом подумать, как его собеседница испустила вопль исключительной силы.
      — Началось! — подумал Гаврила. Он почувствовал, как поры его тела начали раскрываться, и кожа покрывается мелкими каплями пота.
      Все эти движения он угадывал — не первый раз за последние месяцы Гаврила переживал их, но сегодня что-то было не так. Шишига прыгнула через костер, растопырила все свои руки и прыжками двинулась к людям.
      — Бог мой! — мелькнуло в голове у Гаврилы — Где же пот?
      Быстро — ведь от этого зависела жизнь двоих людей — Гаврила оглядел себя желая увериться, что он не потеет не потому, что тело его пропало неизвестно куда, а по какой-то другой причине.
      Мгновенья хватило. Что бы все понять. Веревка плотно, виток к витку обмотавшая его тело впитывала пот в себя. Не долго думая, он вскочил. Обрывки веревки попадали на пол.
      — Потей! — Приказал он себе, но измученный организм не подчинился.
      Зверь Шишига, увидев вскочившего Гаврилу, коротко рявкнув, повернулся к нему. Время на раздумья не было. Оставался один выход. Гаврила качнулся вперед, и дикое животное судорожно схватило всеми своими лапами пустоту перед собой, а он, взлетев над волосатой спиной, мягко, без всплеска, словно рыба в воду, упал в пламя.
      Шишига, ошалев слегка от случившегося, подслеповато оглядывалась в поисках супротивника, а Гаврила тем временем уже выкатился из пламени весь в поту от жара. Страха в нем не было. Только одна мысль беспокоила его не обсохнуть бы раньше времени.
      Знакомый запах ударил его в ноздри.
      Гаврила мячиком отскочил от земли, грудь его распирала зверская злоба.
      Зверь Шишига сделала шаг вперед, потом два шага назад и вот тут…
      Бросился Гаврила на нее с кулаками и растоптал ее насмерть.
      Вытащив тело из пещеры, герой со словами Тебе это больше не понадобится: оторвал обе ноги, а то, что осталось забросил в овраг.
      В темноте зашумели потревоженные птицы. Сверху на него обрушился целый водопад воды. Она охладила разгоряченное лицо, пропитала одежду. По телу пробежала волна отвратительной дрожи и холода. С гор прилетел ветер, напитанный холодом вечных снегов. Он налетал порывами, и деревья дружно замахали ветками, разбрасывая вокруг себя воду.
      — Не заболеть бы — подумал Гаврила и пошел назад. Войдя в пещеру Гаврила увидел, что Асоза так и лежит, как лежал — спутанный веревкой и заваленный камнями.
      Гаврила разбросал их и отнес отшельника поближе к свету.
      Освободив его, он сунул в огонь те ноги, что оторвал у Шишиги. Через минуту по пещере загулял запах паленой шерсти, обещая людям сытую и теплую ночь. Гаврила рассказал отшельнику о своей беде.
      Рассказывал не спеша, подолгу цитируя изречения мудрецов, встреченных по дороге. Асоза слушал молча, изредка покачивая седой головой. Когда Гаврила начинал описывать душераздирающие подробности своих подвигов, он небрежно махал рукой, показывая, чтоб тот не задерживался на этом.
      Асоза молчал уже тридцать лет. В прошлом он был богатейшим купцом и слыл в городе Ку-Верн сибаритом самой высокой пробы. Долгие годы жил он в свое удовольствие, получая за свои деньги все мыслимые и немыслимые удовольствия, как духовные, так и чувственные. Гонял свои караваны во все концы бескрайней Восточной пустыни.
      Вывозил оттуда с прибылью шелковые ткани, пальмовое вино, да изделия бродячего племени слесарей-сантехников.
      Имел с этого барыш, гарем и уважение владыки города, которого регулярно ссужал деньгами.
      Вообщем достатку его и умению жить мог позавидовать каждый житель подлунного мира.
      Гладко текла его жизнь, пока не поссорился он со своим отцом, Асозой-старшим. Обиделся Асоза-младший на Асозу-старшого, взыграла кровь молодецкая, и ушел из дому Асоза став отшельником. С тех пор прославился он своими многочисленными добродетелями…
      Окончил Гаврила рассказ свой просьбой:
      — Открой уста свои Асоза! Открой с целью выяснения для меня дороги в замок Ко!
      Засмеялся Асоза. Это он иногда себе позволял. Показал он Гаврилу рукой на кучу листьев и сделал приглашающий жест. Понял славный Гаврила, что ответил ему Асоза:
      — Утро вечера мудренее.
      Послушался Гаврила и уснул.
      Во сне он дрожал…
      Рано поутру разбудил его Асоза, дал кость погрызть и знаками объяснил как пройти к замку Ко. Путь был не долог, но опасен, ибо пролегал по владениям жесточайшего из всех смертных Петра Митрофанова.
      Услыхав это, Гаврила даже в дрожь в ногах ощутил не хорошую. Это ведь означало, что неприятностей у него в ближайшее время прибавится.