— Еще и Город! — В сердцах сказал он. — Мало нам Стены и летающих демонов! Зачем ему все это нужно? Стена. Город. Коррул-у-нанна… Одни вопросы. А ответы где?
      — Там!
      Шумон медленно протянул руку вперед показывая куда-то за спину брата Таки. Монах стремительно обернулся. Над низкорослыми кустами ближайшего к ним островка поднимался дымок костра.
 

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

      Эвин бросил листы на стол и они, словно спеша скрыть от чужих глаз запретное знание, свернулись в трубку. Император молчал. Сидел спокойно, даже кинжал не трогал, хотя, как заметил Эвин, в последние дни это уже стало скверной привычкой. Не дождавшись вопроса, Эвин спросил сам:
      — Ну и что? Этому можно верить?
      Император поднес лезвие к своему горлу и осторожно почесался.
      — Хороший вопрос… С головой, в которой появляются такие вопросы только Императором и быть…
      — Да зачем мне это? — нетерпеливо отмахнулся Эвин. — Мне и так хорошо…
      Мовсий постучал себя костяшками пальцев по лбу, показывая своему шпиону, что тот ошибается.
      — Это другой разговор. Я же не говорю, что ты им будешь… Просто в императорской голове сидит тот же вопрос… Верить всему этому или нет.
      Эвин одним глазам глянул на листы.
      — Сведения от Гэйльского эркмасса?
      — Да..
      И опережая следующий вопрос Эвина Лоэра, добавил:
      — А лазутчиком у него монах…
      — Ага! — довольно сказал Эвин. Это многое объясняло. — Вот оно что… Понятно тогда…
      — Что тебе понятно? — неожиданно зло спросил Император. — Что тебе может быть понятно, если я сам еще ничего не понял?
      Эвин вскочил, отступил на два шага от кресла, поклонился, разведя руки в стороны. Он стоял долго, ожидая, что гнев отпустит Императора. Не видя Мовсия, он услышал плеск льющегося в кубок вина, а потом и голос. Ровный, размеренный, словно ничего только что и не было.
      — А второй там — Шумон Гэйльский.
      Эвин вздернул голову.
      — Шумон? Твой библиотекарь?
      — Шумон. Мой бывший библиотекарь, — подтвердил Император стеклянным голосом. — Этот— то уж точно ни в какую нечистую силу не верит.
      Эвин распрямился.
      — Значит тогда все это вранье!
      Чтоб Мовсий понял, что он имеет ввиду, он ткнул пальцем в сторону свернутых в трубку листов.
      — Шумон не тот человек, чтоб такое написать. Надо же… «Неодолимое количество»…
      — Может быть, — отозвался Император. — Но если это написал он, то значит, он видел это своими глазами. Шумон врать не будет.
      Эвин покосился на листы.
      — А он ли писал?
      Император пожал плечами.
      Они замолчали. Разговор зашел в тупик.
      — Что есть они, эти листы, что нет их….
      Мовсий скрутил их еще туже и поднес к факелу. Через мгновение бумага почернела по краю и обросла оранжевыми язычками пламени.
      — Никакой разницы нет.
      — Там, где между тобой и тем, что ты хочешь узнать, стоит посредник, всегда есть место недоверию.
      — Хорошая мысль, — одобрил Император — Верная. Только она не подходит для тех случаев, когда посреднику веришь как себе.
      Он посмотрел на Эвина пристально, без злобы. Эвин поклонился.
      — Есть еще одна верная мысль, — добавил Император. — Там где есть место недоверию, там всегда есть место подвигу.
      Эвин уже понял, чего от него ждет Мовсий, и отрицательно покачал головой.
      — Я не борец с нечистой силой.
      — Да я знаю, знаю я…
      Император жестом заставил его сесть.
      — Я посылаю тебя не силой с кем-то меряться, а посмотреть, что там есть… Понимаешь? Просто посмотреть и вернуться.
      Эвин посмотрел в глаза Мовсия и отвел взгляд. Те враги императора, с которыми до сих пор боролся Эвин были порождением этого мира — заговорщики, разбойники, шпионы… Но с кем предстояло бороться там? Он не боялся врагов. Он боялся только поражения.
      — Эркмасс уже попробовал «просто посмотреть» и что из этого вышло?
      — Ничего…
      — То-то и оно…
      — А у тебя выйдет. Должно выйти.
      — Почему это у меня должно получиться? — полюбопытствовал Эвин и в самом деле заинтересованный уверенностью Императора.
      — Потому что ты умнее эркмасса. Да и я тоже.
      — Этого мало. Нужно еще быть и удачливее.
      — Будет тебе удача. Будет еще и потому, что через лес тебе идти не придется.
      — Дракон? — смекнул Эвин.
      — Да. Дракон. Тебя доставят до самого питомника. Ты узнаешь, что нужно и сразу назад…. Я буду ждать тебя.
      Эвин задумался. Мысли его были не о том выполнять или не выполнять повеление Императора. Попробовал бы он его не выполнить! Мовсий не мог ошибаться в том, что нужно делать, но он мог ошибаться в том, как нужно делать это.
      — Лучше мне, все же идти лесом…
      — Почему?
      — Меня ждут неприятности? — спросил Эвин.
      — Думаю, что да, — спокойно подтвердил Император. — Именно поэтому я и хочу, чтоб, по крайней мере, часть их тебя миновала. Осталась под крылом шельха.
      Эвин недолго подумал и покачал головой.
      — По мне лучше начинать с мелких неприятностей и идти к крупным. В этом случае есть возможность оценить противника.
      — Это если он там есть.
      — Есть, есть… — ответил императору Эвин. — Что-то там точно есть…. Не зря же оттуда люди бегут.
      Император подумал, но все же резко и мотнул головой.
      — Нет. Времени нет. Полетишь драконом.
      Он поднялся, показывая, что разговор окончен. Чтобы конец разговора не показался Эвину обидным, он налил вина в два кубка.
      — Ты справишься. Я тебя знаю. Давай.
      Мовсий поднял свой на уровень глаз.
      — Чтоб удача не покидала тебя ни на земле, ни в воде, ни в воздухе!
      Император резко опрокинул в себя кубок, в три глотка осушив его. Эвин задержался. Император вопросительно поднял брови.
      — Ты забыл про болото, — сказал Эвин. — Это ведь и ни то, и ни другое, ни третье…
      Император на мгновение смутился, но быстро нашелся.
      — Если прижмет в болоте, то вылезай на кочку и будет тебе твердь под ногами, а не случится рядом кочки — тоже не беда. Ты подпрыгивай в воздух — и будет тебе легче….
 

Дурбанский лес.

Замская трясина.

      Дым манил.
      Он обещал ответы на вопросы, он обещал тепло и отдых не по колено в воде, а на сухом месте. Наконец он обещал определенность. Поэтому, не разбирая дороги, люди бросились к нему, боясь, что он бесследно растает в воздухе. Тот, однако, не исчезал, а напротив становился все гуще, словно у кострожога не было под руками сухого дерева. Наверное, до него было не более поприща и дорога, казалось, не сулила никаких неприятностей разве что промочить ноги, но стоило ли думать об этом бредущим по болоту?
      Сквозь кусты они продрались без особых потерь, но вот за кустами вместо пружинящего ковра болотной растительности простиралась трясина. Брат Така остановился и затоптался на одном месте. Идти дальше было некуда.
      Ах, азарт, азарт! Сколько раз он уже подводил в жизни Шумона!
      — Напрямик! — крикнул Шумон. — Рука его над нами!
      Брат Така, понимавший, что болото есть болото и что просто так его не перейдешь, остановился было, но услышав про руку, испытал сладостный экстаз и прыгнул на ближайшую кочку. С первого же шага он провалился в болото до подмышек. В тот же миг грязь впереди него поднялась фонтаном и опала. Разбрызгивая вокруг себя холодные брызги, со дна болота вверх рванулся крупный дракон. То ли от страха, толи наоборот, от проснувшегося мужества брат Така остался на месте и только смотрел, как опустившись на воду в десяти шагах от них тот, растопырив крылья, быстро-быстро побежал по мелкой воде.
      Выбравшись из трясины и оправившись от потрясения, путники взяли правее. Там под неглубокой водой ногами они нащупали песчаную косу. Взошедший Мульп осветил две фигуры осторжно бредущих от одного островка к другому.
      Они подбирались к костру молча. Только плеск воды под их ногами изредка нарушал тишину на болоте, да звук лопающихся пузырьков поднимающихся со дна.
      Берег островка порос лошадиной травой и путникам пришлось походить вдоль него, отыскивая место, где они могли бы выбраться из болота на сушу.
      Едва выбравшись на берег, они тут же попали в полосу дыма, и пошли на запах. Брат Така сняв пращу, за спиной приплясывал, бормоча «охранительную».
      — Страшно? — спросил Шумон.
      — Да, — прошептал монах, окончив молитву. — Злоба разбирает, а страшно… Черти, драконы, темно…
      Что-то шевельнулось в голове у Шумона. Что-то забрезжило.
      — Драконы? — повторил он вслед за монахом и в памяти его всплыл разговор со старым охотником.
      — Тебе ли бояться? — сказал Шумон монаху совершенно серьезно. — У меня сейчас только на тебя и надежда.
      Брат Така непонимающе смотрел на него, не прекращая, однако, приплясывать.
      — Хилкмерина помнишь?
      Монах кивнул.
      — Он еще про своего ловчего рассказывал, про Заппу?
      — Ну?
      — Так он заговоренный был оттого, что дракону на хвост наступил. А ты— так прямо на голову. Теперь-то тебе бояться и вовсе нечего.
      Сначала по дыму, а потом уж и по свету костра они вышли к маленькой полянке, окруженной со всех сторон кустами. Около костра лежал..
      — Человек?
      — Демон! — простучал зубами монах. Шумон взял его за руку. Младшего Брата колотила крупная дрожь.
      — Человек! Демонов не бывает!
      Найденыш, похоже, не притворялся, а на самом деле спал. Шумон не стал спешить делать опрометчивые поступки. Глядя на него, он прикидывал, чего можно ждать от незнакомца.
      Монах, наконец поверивший, что с демонами ему сегодня иметь дело не придется, открыл, было, рот, но Шумон прикрыл его ладонью. Их перешептывания разбудили незнакомца у костра. Он зашевелился и сел. Оставаясь невидимыми, они во все глаза разглядывали его. Шумон не верил своим глазам.
      Прямо перед ними у крохотного дымного костерка сидел не Дьявол, не Божий помощник и даже не внушающее необычайный страх невиданное чудовище, а человек. Мало того, что было совсем удивительно, это был знакомый Шумону человек.
      — Версифисаил, — позвал его Шумон, — ты ли это?
      Тот, к кому он обращался, отпрыгнул в сторону, но Шумон более ничего но, опасаясь, вышел из кустов на свет.
      — Это я. Шумон-ашта.
      Перед ним выставив вперед кинжал стоял человек в грязном оборванном мундире личного Императорского гонца. По его лицу в несколько мгновений пробежала вся гамма чувств: от ужаса, до радости узнавания. Он бросил кинжал на землю и с криком радости обнял колени Шумона.
      — Господин Хранитель библиотеки! А я здесь один! Кругом стена.. — сбивчиво заговорил он. — У меня послание Императора!
      Шумон гладил его по спине, успокаивая…
      Они проговорили всю ночь, поддерживая огонь пока над болотом не начал появляться утренний туман. Версифисаил рассказал о том, как он 17 дней назад выехал из Эмиргергера с посланием императора к эркмассу Георгу Гэйльскому.
      Обычный путь из столицы до Гэйля занимал почти трое суток. Несчетное число раз Версифисаил уже ездил этой дорогой, знал её, как знал и Дурбанский лес. Ничего не говорило о том, что в этот раз что-то должно быть иначе. Однако получилось как раз иначе.
      Он благополучно добрался до Замских болот, но тут что-то произошло. Ни с того, ни с сего, он почувствовал такой ужас, что погнал лошадь прочь от болота. Ужас был везде. Он преследовал его, он был сзади и спереди, справа и слева, он был у кончика носа и дышал в затылок. Лошадь, то ли почувствовав, состояние всадника то ли её преследовали свои, лошадиные кошмары, понеслась по лесу, не разбирая дороги. В конце концов, Версифисаил вылетел из седла и оглушенный провалялся в лесу до глубокой ночи. Придя в себя, он не обнаружил ни оружия, ни лошади, а когда пошел искать её, наткнулся на Стену. С тех пор он и бродит по болоту, пытаясь отыскать выход из заколдованного места.
      — Хорошо хоть послание не потерял, — он тряхнул кожаной сумой, — а то хоть в ближний омут.
      Версифисаил рассказал о своих блужданиях по болоту, о летающих людях, от которых он на всякий случай прятался, о Городе, выросшем на его глазах и еще о многих странных вещах виденных им на этом неспокойном месте. За разговором они не заметили, как ушел за горизонт Мульп, и взошло солнце.
      Разморенные теплом и бессонной ночью люди потушили костер.
      Оглядев окрестности, Шумон решил, что островок их ничем не примечательное других, точно таких же и, приняв кое-какие меры предосторожности, они легли спать. Время от времени то один, то другой просыпались, оглядывали небо и потом вновь засыпали.
      В очередной раз проснувшись, Шумон понял, что спать ему больше не хочется.
      Брат Така и Версифисаил уже проснулись и тихо беседовали. Солнце перевалило зенит, но стояло еще довольно высоко. В небе было пусто — ни облаков, ни драконов, ни летающих людей, однако, едва они развязали мешок, как в небе над их головами прочертила свой путь очередная черная капля.
      — Вблизи бы на них посмотреть, — безнадежно сказал Шумон. — Какие они…
      — А я одного видел! — похвастался Версифисаил, доедая хлеб.
      — И мы видели, — вздохнул Шумон, глядя вслед летающему человеку. Мелькнув между деревьями, он скрылся за стеной леса.
      — Да нет, я его как тебя видел. Чуть нос к носу не столкнулись. Еле спрятаться успел.
      — И мы как тебя… — Шумон замолчал, вдруг осознав, что сказал Версифисаил. Он приподнялся и сел на корточки. — Как меня? Ты что, к ним в город ходил?
      — Да нет.
      — Где же?
      — Да есть тут место одно. Капище ихнее, что ли.
      Бросив в рот крошки, Версифисаил небрежно махнул рукой куда-то поперек солнца.
      — Ну и что он? На кого похож? — ни капли не сомневаясь, что гонец врет, спросил Младший Брат. Не чувствовал он в нем смелости, ходить за занятым демонами болотам. Гонец это понял. Он почесался, собираясь с мыслями, потом пожал плечами.
      — Что не дьявол — точно. Не похож.
      Он пошевелил ладонями, словно пытался ощупать то, что предстало перед его мысленным взором.
      — И не Божий помощник, конечно, тоже.
      — Кто же он тогда как не Дьявол? — насмешливо опросил брат Така, которому уже все давно было ясно. — Альригиец?
      Гонец яростно замотал головой.
      — На счет Дьявола и Божьего помощника я, может и ошибаюсь. Тут тебе разбираться. Но что не Альригиец — точно. Что я альригийцев не видал? Он вообще не здешний! У нас тут таких нет.
      — Где это «у нас тут»? — высокомерно спросил брат Така.
      — У нас. Тут, — ответил не смутившийся Версифисаил, но, понимая, что этим он не убедит монаха, добавил:
      — Глаза — во! — он прищурил их, оставив только щелочки, — а сам он — такой.
      Он ткнул рукой в растущий рядом куст желтолиста. Куст был невысок. Всего по колено Шумону, и торчал во все стороны корявыми раскинутыми ветками. Он представил себе встреченного Версифисаилом человека и содрогнулся. Уж кем-кем, а местным он быть никак не мог. Даже в болоте такие не водились. Вспомнив, однако, статную фигуру Коррула-у-нанна недоверчиво спросил:
      — Ростом?
      — Цветом! — радостно оказал Версифисаил. — Желтый он, понимаешь? Совсем желтый!
      Это уж и вовсе не укладывалось в голове.
      — А может, тебе это с голоду привиделось? — осторожно спросил монах, прикидывая, не одержим ли бесом Императорский гонец. Надо же «желтый»… Чтоб такое придумать простой головы не хватит.
      Гонец всерьез обиделся и хотел, было достойно ответить монаху, но вмешался Шумон.
      — Вот если б он окорок увидел или жареную курицу… Такие вещи обычно от излишнего винопития случаются, а ему тут окорок было бы проще найти, чем кувшин вина.
      Слушая Шумона, Версифисаил качал головой.
      — И вообще. Не веришь? Тогда сходи и сам посмотри. Он там часто бывает.
      — И схожу, — хладнокровно откликнулся монах поднимаясь. После того, как он наступил на голову дракону и остался цел, его уверенность в заступничестве Кархи приняла форму бесшабашной смелости.
      — Видел я одного Дьявола, — сказал он, глядя на Шумона, — да вот рукой, жаль не пощупал. А уж теперь такого случая не упущу!
      Чтоб дойти до капища, где Версифисаил видел одного из обитателей Города, им пришлось почти до самых сумерек брести по болоту. Сплетенные из веток мокроступы сильно облегчили их дорогу, но все же прогулкой её назвать было нельзя. Время от времени они вылезали на сухие островки попадавшиеся на их пути и разогнав ящериц и цветочных пауков отдыхали.
      Версифисаил подбадривал их, вспоминая подробности встречи с желтым человеком. С его слов картина получалась уж вовсе небывалая — туловище у него было железным, а жёлтыми— только руки, ноги и лицо. И вызывал он какого-то невидимого духа, разговаривал с ним на неизвестном языке, и богатства на капище стояли неисчислимые…
      Монах слушал это со скептической насмешкой, но Шумон видел, что разговоры о серебре не дают ему окончательно не поверить гонцу.
      Когда в очередной раз они вылезли на сухую землю, Версифисаил отбросил мокроступы в сторону.
      — Пришли. Отсюда до ихнего Города с поприще будет, а до капища и того меньше.
      Продираясь сквозь кусты, безбожник продолжал размышлять о происходящем. Мысли эти, с тех пор как они вышли за Стену и увидели Город, не покидало его.
      Одно к одному складывались необъясненные события, возникали вопросы, ответить на которые он не мог. Пока не мог. По всему выходило, что похода в этот необычный Город ему не миновать. Он был уверен, что пусть хоть 20 дней они будут бродить вокруг него, ничего не изменится.
      Стена, Коррул-у-нана, неизвестное чудовище, камень с дьяволом летающие люди… Теперь вот капище с желтолицым жрецом. Загадок будет становиться все больше и большее, а вот ответы на них можно будет получить только там в Городе.
      Можно, конечно, как брат Така, заранее определившись смотреть на все это, объясняя необъяснимое кознями Дьявола. Для себя монах уже решил кто эти люди в необычном городе у болота, и что с ними делать, попадись они к нему в руки, а вот он, Шумон, нет. Ему проще было бы сказать, кем они быть не могут, но вот кто они и откуда пришли, чего им нужно на болоте — этого он не знал.
      Шедший первым гонец остановился. Безбожник и монах подошли и встали рядом.
      Не выходя из кустов, все трое оглядели то, что Версифисаил называл капищем. На поляне длинной шагов шестьдесят где прямо на земле, а где на тонких ножках стояло восемь серебряных ящиков тонкой заморской работы. У брата Таки даже дыхание захватило от такого богатства. Столько серебра разом он никогда не видел. Даже в монастырской казне, куда он дважды сопровождал Старшего Брата Атари, его было, наверное, меньше.
      — Все это принадлежит Братству, — сдавленным от волнения голосом объявил он, торопясь, чтобы никто не опередил его.
      — Это почему же? — возмутился Версифисаил. — Я это первый нашел. Это моё! В крайнем случае, Императора!
      — По-моему у этих вещей уже есть хозяева, — вмешался Шумон, слегка покоробленный корыстолюбием Императорского гонца, — которые сумеют отстоять своё право на эти ящики.
      Замечание Шумона остудило пыл гонца, но отнюдь не уняло монаха.
      — Ну нет! — сказал тот. — У Дьявола не может быть праведно нажитого богатства! Все в этом мире принадлежит Кархе и, значит, ящики эти тоже! Место им в монастырской сокровищнице, а не здесь в гнездилище дьявольских сил. Не зря у Саукура сказано:
      Он поднял руку с вытянутым вверх пальцем.
      — «…Если что и есть у Дьявола, так это хитрость, да злоба, да тень на земле…» И только! Карха с нами и Божьи помощники!
      — Как у тебя все просто. Либо черти, либо божьи помощники — поморщился Шумон, на которого слова монаха не произведи никакого впечатления. — А если они ни то, ни другое? Если это просто «люди из-за моря»?
      — Захватчики? — переспросил брат Така. — Все равно враги!
      — А если друзья?
      Монах махнул рукой.
      — Друзья так не поступают.
      Как они, по его мнению, должны были поступить, он сказать не успел. Версифисаил поднял руку и разговор смолк. В тишине угасающего дня невдалеке раздался мелодичный свист. Свистел явно человек.
      — Идет, — шепнул гонец и не мешкая нырнул назад в кусты. Тот, кого они ждали, появился неожиданно, вынырнув из кустов прямо перед ними. Он был точно такой, каким описывал его Версифисаил — узкоглазый и желтолицый. То есть руки, ноги и лицо у него были желтыми, а вот тело и половина головы казалось, были отлиты из какого-то мягкого блестящего металла.
      Насвистывая, он подошел к поднятому на тонких ножках ящику. Увидев перед собой хоть и не простого человека, но ведь и не Дьявола же, брат Така окончательно осмелел, а ящики около которых бродил желтолицый такие доступные на первый взгляд непомерно возбудили его алчность.
      Монах представил себе какой приём его ждет в монастыре, если он вернется туда с укрощенным подручным Дьявола нагруженном к тому же дьявольским серебром и у него сладко закружилась голова.
      — Эй, Версифисаил, — шепотом окликнул он гонца, — поможешь с ним справиться?
      Гонец зябко передернул плечами.
      — Не мое дело с Дьяволом драться. Сам, если хочешь, справляйся. Ты святой.
      Монах недобро прищурился.
      — Сам знаю, что твоё дело письма возить, да вот только что-то ты им не занимаешься, а отчего-то в болоте сидишь… Знаешь, что эркмасс с тобой сделает за то, что ты Императорскую грамоту во время не привез?
      Императорский гонец поежился. Рука у эркмасса была тяжелой.
      — А если поможешь мне, тогда Старший Брат Атари тебя в обиду не даст. Я слово скажу, он слово замолвит, глядишь, ты и вывернулся…
      Версифисаил заколебался, и монах добавил рассудительно и миролюбиво:
      — Это ведь не сам Пега, только подручный. С ним самим-то я б одной молитвой справился бы, а плоть только плотью победить можно.
      Это соображение успокоило Версифисаила. Он тряхнул дубиной и спросил.
      — Что делать-то?
      — Поймаем его, свяжем, серебром нагрузим и назад в Гэйль. Нам ведь еще через Стену перебраться надо. Кто ж, если не он, нас через Стену перенесет?
      Слова монаха окончательно успокоили Императорского гонца. Возможность попасть за стену, да еще с серебром решила дело.
      — Только серебром поделишься… Я свою долю в лесу спрячу…
      — Да ладно, ладно… Хватать его нужно, пока не ушел…
      Осторожно, не выходя из кустов, гонец начал обходить поляну отрезая желтолицему дорогу к Городу, а монах, улучив минуту, когда тот повернулся к нему спиной выскочил из кустов и обхватил руками, не давая двинуться с места. На секунду они замерли. Желтолицый явно не ожидал нападения. Он попробовал разорвать захват монаха, но тот, шутя, удержал его. Пегов подручный был явно слабее монаха. Брат Така понял это, но возрадоваться столь легкой победе не успел.
      Противник, проявив незаурядную ловкость, ударом ноги через голову достал его. Мир у монаха в глазах дрогнул, раздвоился, словно смотрел на него сквозь толщу воды. Потом прозрачные разводы расчертили разноцветные искры. Брат Така обмяк. В то же мгновение, разорвав его ослабевшие руки, желтолицый прыгнул к Версифисаилу, посчитавшему, что все уже закончилось и вылезшему из кустов собирая трофеи. Неробкого десятка мужик Версифисаил не сообразив еще, почему это монах вдруг отпустил противника, сделал отвлекающий замах левой рукой и обрушил правую, в которой держал дубинку, на голову жреца.
      Такой удар, попади он в цель, непременно разбил бы её, из чего бы она там не была сделана, но желтолицый умело согнулся, дубина мелькнула над ним и он, развернувшись из этого неудобного положения, нанес гонцу удар ногой по ребрам. Версифисаил зашипел от боли и выронил дубину.
      А желтолицый крикнув «Хо» дважды ударил его руками. Сначала одной, потом другой и, не оглядываясь на валящеся в траву тело, повернулся к брату Таке. Тот сидел в траве опираясь на серебряный ящик, ошалело тряся головой….
 

Замские болота.

Заповедник «Усадьба».

Метеоплощадка.

      Тот, что налетел на него сзади, в коричневой рясе Брата по Вере, сидел рядом с сейсмографом и приходил в себя, хотя по расчетам Чена он должен был бы еще минут пять лежать без сознания. Чен машинально посмотрел на руки.
      «Ослабел я, что ли? — подумал он, — Или это лоб у него такой крепкий…»
      Несколько мгновений он ждал нападения, но ничего не происходило. Враги либо закончились, либо перепугались до полной неподвижности.
      Не спуская глаз с монаха он застыл, чутко вслушиваясь в шум окружавших его кустов. Там, за стеной из ветвей и листьев мог оказаться еще кто-нибудь, но вокруг было тихо. Только стонал еле-еле второй нападавший. Землянин на всякий случай обошел его, не желая оставлять за спиной. Хотелось встать и крепко почесать затылок. Монах, кстати уже лупал глазами, озадаченный, пожалуй, не меньше Чена мыслью «Как же это все так случилось?»
      Положение было из ряда вон выходящим. За Стеной, в двух шагах от Базы, двое туземцев…. Ничего себе работает служба режима. Монах уже стоял на четвереньках и тряс головой. И тут Чен понял, кто лежит перед ним. Поднеся радиобраслет к губам, он вызвал Сергея. К счастью откликнулся тот быстро.
      — Послушай-ка, друг любезный. Ты своих пропащих путешественников нашел?
      — Нет, — коротко вздохнул Сергей. Конечно, ему не было видно, как на поляне монах поднялся с колен и медленными шагами двинулся к Чену. Тот начал отходить, но так, чтоб не оказаться между монахом и вторым поверженным.
      — Не там ты их ищешь. Они сейчас на метеоплощадке.
      Сергей помолчал, соображая, а потом обрадовано оказал:
      — Понял. Ты их видишь?
      — И вижу и рукой трогаю…
      Монах резко дернулся всем телом. Он уже подобрал с земли камень и готов был убивать. Чен, прервав разговор, задержал удар отработанным блоком, упав, ударил его ногой под колено. Бормоча не то молитву, не то проклятья монах снова упал.
      — Ты их только не повреди.
      — Попробую. Ты уж извини, но одного я уже повредил, — ни капли не раскаиваясь ответил Чен. — Тут твой монах камнями повадился драться, а его товарищ — дубинкой, даром что гений.
      Монах, словно поняв, что говорят о нем, вскочил, замахал руками.
      Блок. Захват. Бросок. Ноги монаха взвились в воздух, и он хлопнулся спиной об землю.
      — А вот за монаха можешь не беспокоиться. У него запас живучести как у батискафа.
      — Вот уж кого не жалко, так это его… Парализуй паразита.
      — Нечем… Кто ж знал, что у нас служба режима такая?
      — Какая?
      — Такая вот… легкомысленная. Ничего. Отработаю с ним как с манекеном.
      Увернувшись еще от одного удара, Чен оказался за спиной у монаха, и резко размахнувшись, рубанул ребром ладони тому по шее.
      Рубанул от души.
      С поправкой на необычайную живучесть.
      Монах падал медленно, как барометр, зато, упав, даже не сделал попытки подняться. К восьми неподвижно стоявшим на поляне ящикам прибавились два неподвижных тела.
      Уверенный в собственных силах Чен знал, что минут десять они пролежат неподвижно, и не опасаясь, что нападавшие куда-либо исчезнут, побежал за веревкой. Гости могли очнуться раньше, чем вернется егерь.
 

Дурбанский лес.

Замская трясина.

Капище неизвестных Богов.

      Солнце скатывалось в облака у горизонта, в лесу быстро темнело. В небе визжали шельхи. По лесу разносились гулкие удары — драконы шлёпались в теплую грязь, готовясь к ночевке.
      Едва странный человек скрылся, Шумон выскочил на поляну. Подбежав первым делом к гонцу — ему досталось явно меньше — не жалея он начал хлестать его по щекам. Не сразу, но жизнь все-таки вернулась к гонцу. Вернувшись в память Версифисаил начал быстро себя обшаривать, отыскивая Императорское послание. Найдя сумку у себя за спиной, успокоился и только тогда спросил книжника.
      — Где он?
      — Убежал.
      Шумон помог гонцу подняться на ноги. Тот гримасничал и приседал от боли, но услышав, что сказал Шумон, выпрямился, забыв о боли.
      — Убежал? — неподдельно удивился Версифисаил. — А что же брат Така? Он куда смотрел?
      Шумон нервно усмехнулся и сердито бросил гонцу
      — В землю. В землю твой брат Така смотрел. Он и сейчас туда смотрит. Помоги!
      Монах лежал в глубоком беспамятстве.
      Версифисаил со стоном держась рукой за бок, сделал шаг к поверженному монаху. Безмятежный вид товарища по несчастью объяснил, почему желтолицему демону все-таки удалось уйти на своих ногах.
      — За руки его да в кусты, пока тот не вернулся.
      Не разбирая дороги, они поволокли тело с поляны. За ними тянулась широкая полоса помятых и поломанных растений. Без всякого сомнения, каждый, кто захотел бы отыскать их, сделал бы это с легкостью и без всякого колдовства. И все же Шумон надеялся, что этого не случиться. Солнце к этому времени благополучно закатилось, а затянутое облаками небо прятало оба ночных светила. Над болотом висел плотный туман, который, Шумон в это верил, сослужит им хорошую службу.
      Пробежав на одном дыхании почти поприще, они повалились в траву. Отдышавшись, Шумон спросил Версифисаила:
      — Болит?
      — Болит! — погладил бок Версифисаил. — Меня раз боевой верблюд лягнул. Очень похоже. Так тот хоть ногу об меня сломал. А этому, кажется, все нипочем.
      Он беспомощно погрозил кулаком, и тут же сморщившись, стал тереть больной бок.
      — Легко отделался. Ему вот хуже пришлось.
      Зачерпнув воды из ближайшей лужи, Шумон вылил её на голову монаху. Тот замычал, задергался, открыл глаза.
      — Где он? — опросил он быстрым шепотом. — Где желтолицый?
      — А что ж ты про серебро не спрашиваешь? — ядовито поинтересовался Императорский гонец. — Сколько унесли. И сколько на твою долю достанется?