— Красота, — сказал монах, издали любуясь тем, что вблизи чуть не стоило им жизни. Шумон согласно покивал, с судорожным всхлипом втягивая в себя воздух. Дорога к истине, как оказалось лежала через подвиги, а подвиги давались нелегко.
      Отдышавшись, они огляделись. «Ход двенадцати смертей» не кончался этой ловушкой. В стене, рядом с ними, чернело его продолжение. Было видно, что коридор шел вверх.
      — Сколько их уже было? — спросил Шумон, предлагая монаху посчитать. Тот начал загибать пальцы.
      — Колодец, секира, копье. Звери в клетках опять же, наверняка тоже не для красоты там стояли… Мост. Пять получается.
      — Значит еще семь. Ведь и впрямь убить могут! — серьезно сказал Шумон. — Вот что значит на совесть люди работали..
      Он поднялся.
      — Ничего. С Божьей помощью одолеем… Пойдем что ли?
      Люди прошли по коридору почти четверть поприща, когда за их спиной раздался грохот. Они остановились. Шум, умноженный эхом, прокатился через них и унесся вперед.
      — Что это?
      Какое-то время они стояли молча, соображая, что к чему.
      — Мост, ногой тебя в грудь! — воскликнул Шумон и бросился назад. С каждым шагом становилось все светлее и светлее. Вбежав в пещеру, Шумон увидел то, что ждал и чего боялся. Мост горел. Точнее догорал. От него осталась только одна половина, полыхавшая веселым оранжевым пламенем… Вторая половина кучей обломков лежала внизу на дне пропасти.
      — Обратно нам тут не выйти, — подвел черту под печальным молчанием Шумон. — Все… Пропала веревка…
      Брат Така удивленно посмотрел на него.
      — Сколько же тебе говорить можно? Как обратно выйти думать будем, когда назад пойдём. Карха дал нам возможность зайти сюда, он нас отсюда и выведет, когда нужно будет, а пока нам совсем в другую сторону.
      Он похлопал обескураженного безбожника по плечу и пошел вперед.
      По плавно поднимающемуся вверх ходу они шли довольно долго, пройдя сквозь четыре небольших зала. Ловушек на их пути толи не было вовсе, толи они не срабатывали. Лишь в одном месте им пришлось перебраться через кучу камней, свалившихся откуда-то сверху.
      Вскоре в воздухе повеяло свежим ветром, и путники повеселели — конец пути был где-то рядом. И в этот момент….
      — Глаза, — неестественно спокойным голосом сказал брат Така.
      — Что с ними? — Шумон встревожено повернулся к монаху.
      — С моими — ничего, — так же спокойно ответил монах, уставившись куда-то поверх его головы. — Впереди нас глаза.
      Шумон повернулся как ужаленный.
      — Где?
      — Смотри прямо и вверх.
      Книжник послушно завертел головой. Свет мешал ему. Он отвел руку о факелом назад и увидел, как раз там, куда судя по стенам шел ход, из темноты смотрели на них два холодных немигающих глаза. Иногда в них что-то мелькало. В темноте окружавшей их они не могли понять, кому принадлежат глаза. Они не могли определить даже, насколько велик этот «кто-то», спокойно смотрящий на них сверху.
      — Голубые глаза и зеленый зрачок, — пробормотал за спиной брат Така, — что-то такое было в «Книге откровений», что-то с Дьяволом Мэмзой, кажется.
      Он силился вспомнить, что именно, но безуспешно. На лице его появилось такое выражение, словно он не мог простить себе своей короткой памяти. Темноту вокруг людей наполнило жутковатое предчувствие последнего, решительного испытания.
      — Он видит нас? — шепотом спросил монах Шумона.
      — Факел, во всяком случае, — прошептал в ответ Шумон. — Кем бы он ни был, а факел-то видит…
      За его спиной зашуршала ряса монаха. Сняв пращу, он пристраивал в ней камень.
      — Посторонись-ка брат.
      — Подожди, — остановил его Шумон. — Он не лезет и ты погоди… Сейчас мы его рассмотрим. Сколько факелов осталось?
      Не отводя взгляда от глаз, он свободной рукой пересчитал ветки.
      — Три.
      — Дай один.
      Шумон зажег новый факел, а старый бросил, как бросают копьё. Вперед. Он не старался попасть чудищу в морду, а просто бросил по направлению к глазам. Они ждали чего угодно: леденящего душу рева, прыжка из темноты и схватки с обладателем этих немигающих глаз, но факел не пролетев и десяти шагов, ударился в стену. Искры фонтаном брызнули в разные стороны, осветив крутой поворот.
      — У него же голубые глаза! — вдруг радостно и в полный голос оказал Шумон. — Голубые глаза! Не понял?
      Монах стоял как прибитый.
      — Это же небо! Небо и листья! Мы вышли!
      Он рванулся вперед, за поворот. Коридор закручивался двумя изгибами и выходил в большой сводчатый зал. Они остановились, радуясь обилию света лившегося на них через широкие проломы в стенах. Торопясь узнать, добились ли они своего или нет, Шумон вскарабкался на обломки. Развалин города он не увидел, их загораживала Стена. Шумон едва не прослезился, поняв, что случилось, а брат Така помолчав, сказал:
      — Ну вот. А ты всё вдоль неё с веревкой прыгал. Я же говорил — знак!
      Вряд ли Шумон слышал его. Полной грудью он вдыхал свежий воздух. В смеси ароматов, где запахи текли один за другим, он сразу уловил то, чего не было перед Стеной — тяжелый и резкий запах болота.
 

Замские болота.

Заповедник «Усадьба».

Кабинет Главного Администратора.

      Для того чтобы понять, о чем думает Шеф, Сергею не было необходимости читать его мысли. Все это аршинными буквами было написано на его лице.
      Не в силах вынести полный горького недоумения взгляд начальника Сергей уставился в карту заповедника. Глядя на желтые огоньки, медленно ползающие до зеленому полю карты он вдруг с необычайной силы тоской ощутил, что вот он — молодой и здоровый мужчина, обученный и любящий своё дело стоит с потупленной головой и оправданий случившемуся у него кроме той злощасной стрелы в плече нет и не может быть.
      То, что ему поручили пошло прахом. Умнейший ученый этого мира сгинул неизвестно куда, и что с ним случилось, но знает никто, даже он хотя именно это требовалось от него в настоящую минуту. Игорь Григорьевич сидел напротив него за столом и выбарабанивал пальцами что-то бравурное
      — Плохо, — с отвращением оказал он наконец. — Очень плохо. Ко всему прочему, сударь, вы позволили себя ранить.
      У Сергея мелькнула мысль, что эту фразу он уже читал в каком-то мушкетерском романе.
      — Я понимаю, — продолжил Шеф, — что это был выстрел в спину, но зачем же, черт вас дери, вы подставляете её? Вас учили не для того, чтоб вы служили мишенью для всякого сброда.
      Сергей молчал. Не услышав возражений, Главный Администратор махнул рукой.
      — Вы свободны. Сергей. Ищите Шумона и монаха. Сперва перед Стеной, а потом и за ней.
      Он протянул Евстафию карточку с номером.
      — Кстати. Просмотрите этот информационный блок. Очень любопытная информация.
      Поняв, что разговор окончен, Сергей повернулся и пошел к двери.
      — Жизнь Шумона Гейльского в опасности, имейте это в виду Сергей, — догнал его голос Шефа. — И рассчитывать ему, кроме как на нас не на кого.
 

Заповедник «Усадьба».

Комната Сергея Кузнецова.

      Вернувшись к себе, Сергей улегся в кресле и с десяток минут лежал там, приходя в себя после разноса. Он погрузился в какое-то сонное оцепенение. Тяжелая муть разговора медленно оседала на дно души, и Сергей словно оттаивал, созерцая это. От этого приятного занятия его оторвал стук в дверь. В комнату вошел Чен-Ли— Юнь. Вместе с ним в комнату залетел запах смазки. Одного взгляда ему хватило, чтоб разобраться в душевном состоянии друга.
      — Получил? По полной программе?
      — Получил, — вяло согласился Сергей. — По полной. В одно ухо влетело, во второе вылетело оставив после себя невосполнимые разрушения…
      — Пошли в спортзал. Я добавлю. — Китаец церемонно поклонился.
      — Легкой победы ищешь? — язвительно спросил обиженный Судьбой егерь. — Над раненым издеваешься? Моя фамилия «Подстреленный».
      — Какой ты раненый! — пренебрежительно махнул рукой Чен. — Это не рана, а одно недоразумение. Говорю тебе это как знаток Восточной медицины.
      Сергей не стал спорить.
      — Ладно. Вот выполню поручение Шефа, потом делай со мной все что хочешь, китайский доктор!
      Затребованный информационный блок прибыл через минуту. Затемнив окна, Сергей вставил его в считывающее устройство. Воздух над экраном дрогнул и, словно уплотнившись, превратился в колонну. Рядом с ней появились две фигуры.
      — Кто это, — поинтересовался Чен-Ли-Юнь, присаживаясь рядом. — Наши?
      Сергей отрицательно мотнул головой. Он тронул рукой клавиши, и фигуры двинулись навстречу друг другу.
      — Встретились, пауки, — вполголоса пробормотал он и добавил для Чен-Ли-Юня.
      — Слева эркмасс Гьёрг, справа — Старший Брат Атари.
      Он коснулся сенсора уровня громкости и комнату заполнил голос эркмасса.
      — Старший Брат! Я просил тебя прийти сюда, чтобы услышать новости о твоих людях, что ты направил в Дурбанский лес. Как они?
      Старший Брат Атари молчал, с улыбкой глядя на эркмасса, ожидая объяснения причин такого любопытства. А эркмасс молчал, не считая свою просьбу чем-то из ряда вон выходящим. Наместник Императора мог кого угодно спросить не только об этом и попробовал бы этот «кто угодно» не ответить.
      — Обычно мы не лезем в дела друг друга, — наконец напомнил Старший Брат эркмассу.
      Тот улыбнулся, но улыбка за грубом лице смотрелось оскалом.
      — Конечно, но сегодня иной случай. Моими устами с тобой говорит Император Мовсий. Он требует сведений о твоих посланцах.
      — О ком? — притворился не понимающим Старший Брат.
      — О брате Таке и этом безбожнике, которого ты скрываешь в своей темнице….
      Старший Брат закивал.
      — Поздравляю, эркмасс у тебя очень хорошие шпионы….
      Эркмасс в ответ только любезно наклонил голову, принимая лестную для себя оценку противника.
      — Да. У меня есть сведения… Час назад Младший Брат Така прислал голубя с отчетом. Крепитесь, эркмасс. Дело хуже, чем даже я думал. Болото захватили слуги Дьявола Пеги.
      Он развел руки в стороны, словно извинялся за столь горькую правду. Эркмасс нахмурился.
      — Чушь… Я не верю в это ни на волос.
      Голосом спокойным и даже участливым брат Атари произнес:
      — Ничего не поделаешь. Это не слухи. Это достоверные сведения. Наше болото захвачено слугами нечистого.
      — Наше? — злобно удивился эркмасс. — Моё! Императора!
      — Не будем считаться, — мягко возразил Атари. Теперь он был сама обходительность.
      — Важно не это. Важно другое. Сейчас лес и болото в руках Дьявола!
      — Бред, — лязгнул эркмасс. — После позавчерашней твоей попытки заморочить мне голову я не верю ни тебе, ни твоему дружку Амахе. Зачем Дьяволу болото?
      Он присел было в кресло, но опять вскочил и забегал по комнате.
      Старший Брат Атари сдержанно оказал:
      — Я бы на твоем месте расценил это как наказание. Должен с прискорбием констатировать, что твой образ жизни ничуть не напоминает тот, который завещал нам блаженный Кейзи.
      Эркмасс откровенно улыбнулся и сделал какой-то странный жест рукой. Для монаха он что-то значил. Оказалось, что спокойствие монаха было показным. Оно висело на таком слабом крючке, что сорвалось и разбилось от одного жеста собеседника.
      — Не ты ли не далее как три дня назад насмехался над страданиями мучеников? А твои отношения с подругами супруги твоей?
      Сергей наблюдал за разговором с все более возрастающим интересом. Назревало что-то необычное. Было видно что брата Атари понесло. Он стоял перед бегающим эркмассом сверкая глазами. Явно ведь понимал, что разговор сворачивает куда-то в другую сторону, но не удержался и добавил:
      — Твое скотство вошло поговорку! Я уж не говорю о твоем отношении к Братству!
      — Моё скотство? — возмутился эркмасс. Рука его легла на кинжал, но он опомнился и, усмирив свой гнев, язвительно сказал.
      — Если ты знаешь, что народ говорит о моем скотстве, то не можешь не знать, что говорят о твоем!
      Он сел перед оставшимся стоять братом Атари. По лицу его было видно, что сейчас он доставит себе большую радость, в которой долго и несправедливо отказывал.
      — Твои монахи! Что не брат, то обжора и пьяница. Попомни мои слова — когда-нибудь они прожрут твой монастырь. Или, что еще вернее, снесут его в ближнюю корчму!
      Брови Старшего Брата поползли вверх. Он, похоже, не ждал такого энергичного ответа.
      — А о тебе, Старший Брат, и говорить не приходиться. Нет! — Эркмасс тонко улыбнулся. — Вином ты не злоупотребляешь. Но твоя страсть к роскоши так же не позволяет мне причислить тебя к уважаемой мной когорте отшельников и аскетов, столь любезных твоему сердцу… Как хорошо звучат в твоих устах слова о стремлении к бедности, когда ты говоришь их перед братьями, а что делаешь сам?
      Сказанного с обоих сторон было уже достаточно и можно было бы остановиться. Цель оскорбить Старшего Брата эркмасс уже достиг — тот стоял бледный, с подергивающимся лицом, но словно кто-то тянул его за язык и эркмасс бросал в это бледное лицо оскорбление за оскорблением.
      — А о твоих отношениях с подругами моей жены я так же говорить не стану. И не потому, что мне нечего сказать. Напротив. От того, что это займет слишком много времени!
      — Братство! — провозгласил эркмасс. — Щит от бедствий, данный вам Кархой для защиты народа и Императора, вы превратили в ширму, за которой предаётесь всем известным порокам.
      Эркмасс разошелся не на шутку. В напряженной тишине было слышно, как скрипят его перстни о рукоятку кинжала.
      — Сейчас он его зарежет? — предположил Чен-Ли-Юнь. — В кинжальной школе «Журавля» есть один хороший удар, как раз из такого вот положения. Почти без замаха.
      — Не знаю, — несколько невпопад ответил ничего не понимающий Сергей. — Вряд ли. Посмотрим.
      Несколько секунд они еще грозно смотрели друг на друга, но Старший Брат вдруг улыбнулся и спокойно сказал:
      — Друг мой, есть ли смысл нам повторять слова клеветников, слова, которым мы сами не верим?
      Предложение пришлось как нельзя кстати. Эркмасс, почувствовавший наконец, что он зарвался, взял себя в руки.
      — Да, да. Конечно, ты как всегда прав, брат Атари. Зачем из-за каких-то сплетен терять нашу дружбу?
      Дальнейший разговор дошел совсем в другом ключе. Более всего он напоминал разговор старых добрых друзей. Выплеснув в споре напряжение последних дней, собеседники стали осторожны и осмотрительны. Эркмасс больше слушал. На вопросы Старшего Брата отвечал уклончиво и, наконец, видимо, утомившись, свернул разговор, сославшись на дела.
      Запись кончилась, но Сергей остался сидеть, изредка яростно скребя себя по голове.
      — А все же жаль, что они не подрались, — сказал Чен-Ли-Юнь. Прямо из кресла он подпрыгнул и нанес несколько ударов воображаемому противнику. Погруженный в размышления Сергей только рукой взмахнул да невпопад ответил:
      — А вот откуда им это знать?
      Он крутил разговор то в одну, то в другую сторону, прикидывая можно ли извлечь из него что-нибудь полезное. Например, сведения о местонахождении Шумона.
      Для него, живущего в обществе, избавленном от необходимости лгать, уверенность Старшего Брата могла иметь только одно объяснение — точное знание ситуации на болоте. Однако Сергей уже неплохо разбирался в психологии людей так похожих на его собственных предков и понимал, что эти слова могут быть ложью, подпитывающей какую-то интригу.
      «Откуда у него такая уверенность?» — подумал он. — «Неужели они вернулись? Не может того быть! Шумон так просто не отступит. Не для того же они сбежали от меня, в конце концов..»
      Нет. Если б они хотели уйти в город, то ушли бы вместе с ним. Сергей развернул кресло и уставился на карту заповедника. Он разглядывал зелёный массив изрезанный голубыми ниточками рек потом перевел глаза вверх. Там лес кончался, и начинались горы.
      Он повернулся к Чен-Ли-Юню.
      — Послушай-ка, Чен. Как ты думаешь, где проще перейти стену? В лесу или в горах?
      Чен прищурился, оценивающе разглядывая карту.
      — Кто пойдет? Абориген?
      — Да местные. Их двое.
      — Значит, придется снисходить, — вполголоса пробормотал Чен,
      — До чего? — не понял Сергей. — До их умственного уровня?
      Чен кивнул, а Сергей рассмеялся.
      — Ну нет. Можешь думать во всю мощь своего мозга. До уровня, по крайней мере, одного из них, мы не достанем, даже если влезем на плечи друг другу.
      — Ну? — удивился Чен. — Тут и такие есть?
      — Чего тут только нет. Так что?
      Чен подошел к карте. Рукой он пощупал желтую полоску, обозначавшую границу заповедника.
      — Я знаю свойства защитного поля. Ты это учел?
      — Конечно. Значит, ты назовешь действительно уязвимое место, если оно конечно есть.
      Чен, соглашаясь, улыбнулся.
      — Для начала установим, что поляризатора у них нет и сквозь Стену они пройти не смогут.
      Сергей кивнул. Поляризатор защитного поля даже при совершенной земной технологии был изрядных размеров сундуком весом в полторы тонны и иначе как на пневмоплатформе перемещаться не мог.
      — В этом случае я вижу три возможности: над стеной, под стеной, через воду.
      — Как ты себе это представляешь технически?
      Чен пожал плечами.
      — Обыкновенно. Над стеной — на драконе, аэроцикле, воздушном шаре..
      — Стоп, стоп, — остановил его Сергей. — Сам знаешь, что воздушное пространство над заповедником контролируется.
      Чен опять улыбнулся.
      — Конечно, знаю, но ведь контроль не может быть помехой проникновению? Он ведь и создан-то для того, чтобы зафиксировать такое проникновение, не более.
      Сергей поскреб голову. Тут Чен был, пожалуй, прав.
      — Так, хорошо, а второй путь?
      — Извини, еще не все. Этим путем они, скорее всего, придут из города.
      — Имеешь в виду зверинец эркмасса?
      — Да. Его в первую очередь, если, конечно, они не строят планеров.
      — Ну, тогда это не страшно. Мы наблюдаем за ним. Если они захотят воспользоваться драконом из зверинца, мы узнаем об этом.
      — Второй путь — под стеной, имеются ввиду подземные ходы, пещеры и тому подобное. Гигантские червяки тут есть?
      — До сих пор не было….
      — Тогда тебе повезло. Тогда все-таки пещеры. Значит горы. Там это вероятнее всего. И третий путь — самый простой. Тебе по роду занятий известно, что для сохранения экологических связей заповедника с остальным лесом защитное поле над реками имеет одностороннюю — по течению — проницаемость. Это значит, что им достаточно найти место, где река или ручей текут к нам.
      Сергей выслушал это сообщение с каменным лицом.
      — Смею тебя уверить, что это им будет сделать сложнее всего. Все эти ручейки учтены и перегорожены силиконовыми сетями.
      — Бедная рыба, — вздохнул Чен.
      — Ничего. Рыбе это только на пользу. Целее будет. Так значит горы?
      — Да, пожалуй. Шансов у них там будет больше.
      Чен сказал это уже стоя в дверях.
      — Как освободишься, зайди все-таки в спортзал….
      Оставшись один, Сергей долго сидел задумавшись. Со всем напряжением ума он мысленно перебирал пожитки, что успели унести от разбойников монах и экс-библиотекарь.
      — Только мешок… — сказал он, наконец, уверившись, что не ошибается. — Только мешок. Откуда там почтовые голуби?
      А потом ему пришла в голову простая мысль.
      — Может быть, Старший Брат и не врал…
      Сергей наклонился к пульту и включил разговор сначала. Ему хватило секунды, чтоб узнать, то, что он хотел.
      Встреча, только что просмотренная им, судя по таймеру, произошла в тот момент, когда он бродил вокруг бивуака Хамады, примериваясь как бы по искуснее выкрасть монаха и Шумона из разбойничьего логова.
      Теперь разговор в кабинете у Шефа представился ему совсем в другом свете.
      Не имея никаких сведений от Шумона и брата Таки, Старший Брат Атари, руководствуясь какими-то своими интересами начал интригу против эркмасса и теперь от Шумона нужно было только подтверждение того, что оказал Атари.
      Сергей понял, что имел ввиду Шеф говоря о том, что Шумон может теперь надеяться только на них. Как носитель какой-то другой информации Шумон был для Старшего Брата не только не нужен, но и опасен. И защитить его в этой ситуации мог только он — Сергей Кузнецов.
      Полчаса спустя он уже поднимался над «Усадьбой», а «Лесные бродяги» со всего Дурбанского леса расползались вдоль стоны, разыскивая двух беспокойных туземцев.
 

Имперский город Эмиргергер.

Зал Государственного Совета.

      Членов Совета спасало только то, что слуги неустанно подносили съестное и выпивку. По земным меркам они заседали уже часов шесть. К сожалению, ничего из этого изобилия не доставалось Александру Алексеевичу, стоявшему невдалеке от бушевавших страстей. Незваный гость стоял скромно и завидовал аппетиту гостей.
      — Ничего они не решат, — сказал Сергей сквозь зевок.. — Говорильня.
      Ему было куда как комфортнее. Он-то сидел в своем кабинете и прихлебывал охлажденный ананасовый сок, наблюдая за происходящим через «невидимку» прогрессора.
      — Посмотрим. Вон монах как дергается, — ответил Никулин, машинально прикрывая рот.
      — Да на Старшего Брата вся надежда… — согласился Сергей. — Ногами как перебирает..
      Наконец монах не выдержал. Он встал, и быстрым шагом пробежав по воде, подошел к Императору.
      — Это для тебя одного! — провозгласил Черет. Хотя любопытных не было, его рука предостерегающе повисла над покрывалом. Под куском материи угадывалась то ли шкатулка, то ли маленький ящик.
      — Это не клоун… Это фокусник какой-то, — сказал Александр Алексеевич. — Сейчас оттуда зайца достанет. Боевого. Ядовитого…
      — Боевого?
      — Ну не корову же? Ты на покрывало посмотри.
      Он уже разобрался кое в каких аспектах здешней жизни. На покрывале было вышито первое воплощение Кархи. Означало оно, по здешним религиозным заблуждениям, могущество и созидание. Так что вряд ли под таким чехлом скрывался заяц обыкновенный.
      — Ну, не знаю… Этот хитрован может и удивить.
      — Чем? Ты что ли клерикалов не знаешь? Мощи притащил какие-нибудь. Кожу и кости.
      Пока они переговаривались, Черет поставил свою ношу перед Императором. Тот потянул покрывало, но Старший Брат зажал его, не давая сползти. Император недоуменно посмотрел на монаха.
      — Только для тебя, — повторил монах значительно.
      С тем же выражением удивления, которое могло обернуться и гневом и радостью, он что-то сделал там, вроде как крышку открыл. Александр Алексеевич стоял шагах в десяти от Императора, но даже если б он стоял в одном шаге от Мовсия, то все одно ничего не разглядел бы — покрывало плотно окутывало тайну.
      — «Шмеля!» — сказал Сергей, но Никулин не пошевелился. Кто же мог подумать, что понадобиться «шмель», если он сам тут стоял и уходить никуда не собирался.
      Выражение удивления, что пребывало на лице Императора, не превратилось ни в гнев, ни в счастливую улыбку. Только удивление.
      — Зачем ты мне это подсунул? — спросил он монаха. — Зачем? Я это видел уже!
      — Это — нет!
      Старший Брат смотрел ему прямо в глаза.
      — Это— дело рук Братьев! Вера творит чудеса!
      Руки монарха под покрывалом стремительно заметались. Сергей мог поклясться, что удивление Мовсия переросло в растерянность.
      — Это?
      — Да! Теперь ты знаешь, что и у нас есть сила, освященная Кархой!
      Монах вытащил поднос из Императорских рук и так ничего и не показав тянущим шеи членам Госсовета, пошел прочь, в полной уверенности в том, что он сделал все что нужно.
      — Что ж он такого ему показал? — озвучил Сергей вопрос, вертевшийся на языке не только у Александра Алексеевича. — Сходил бы ты за ним, посмотрел, что к чему…
      Любопытство и так толкало прогрессора в спину, но Шура взял себя в руки. В зале совета творились серьезные дела, да и вода никуда не делась…
 

Дурбанский лес.

По ту сторону Стены.

      В том месте от стены до болота было совсем недалеко. Монах и безбожник не прошли и трех поприщ, как лес вокруг них постепенно и превратился сначала в клубок колючих кустарников, а затем в поросшую сочной травой равнину.
      Вдалеке она в свою очередь плавно переходила в покрытое зеленовато-коричневой коркой мха знаменитую Замскую трясину. Там, редкими отметинами на фоне светлого еще неба, торчали отдельные деревья, росшие на невесть как оказавшихся в глубине болота клочках суши.
      Попав за Стену, люди удвоили, утроили осторожность. Даже монах, свято веривший в заступничество Кархи, постоянно озирался, а уж, что касается Шумона, не верившего ни во что, кроме собственных ощущений, так он и вовсе не переставая вертел головой, разглядывая то землю, то небо.
      А оно не было пустым.
      Там величаво парили драконы-шельхи и висело несколько мелких облачков. Они-то и беспокоили безбожника больше всего. Не то чтоб он очень не хотел встретиться с Коррулом-у-нанной, напротив, он хотел, чтоб эта встреча состоялась, но тогда, когда этого захочет он, Шумон, а не благородный рыцарь.
      Выбрав одиноко стоящее у кромки болота дерево, они вдвоём полезли вверх. Болото лежало перед ними такое доступное, такое бесхитростное…. С каждой новой веткой оно раздвигалось все шире и шире, открывая им все новые и новые пространства, заполненные зеленовато-коричневой грязью.
      Шумон смотрел на него с чувством некоторого превосходства, глазами человека одержавшего победу. И пусть эта победа была небольшой и касалась болота лишь отчасти (подумаешь, дошел до него) но он чувствовал, что полоса везения, начавшаяся с города Справедливости, еще не кончилась.
      Когда ветви начали гнуться под ним, Шумон остановился.
      Первое, что бросилось ему в глаза, была сиреневая полоска Стены, окружающая болото со всех сторон. Она тянулась, плавно изгибаясь и не было в ней сколько-нибудь заметных брешей, ворот или перекидных мостов.
      «Крепость» — подумал Шумон. — «Или клетка. Боятся… За кого только? За себя? За нас?»
      Справа, на мелководье, лежали взрослые драконы. Молодняк же резвился в воздухе, пробовал крылья. Ветер доносил до людей их крики.
      — Смотри! — почему-то шепотом сказал монах. Брат Така сидел веткой ниже. Рукой он показывал в небо почти над их головами. Подняв глаза, Шумон увидел несколько облаков, а рядом с ними продолговатую черную каплю. Она довольно быстро двигалась навстречу ветру, дувшему с болота. Они провожали её глазами до тех пор, пока она но остановилась и не начале снижаться, становясь все больше и больше. Несколько мгновений спустя они увидели фигурку человека оседлавшего что-то темное, местами зеркально блестевшее на солнце.
      Монах до сих пор державшийся молодцом вдруг сдал.
      — Дьявол! — слабым голосом простонал монах. — Это Дьявол!
      Он зашептал молитву, но, сообразив, что этого мало, ломая ветки, съехал вниз и заплясал вокруг дерева. Шумон, на секунду отвлеченный треском ветвей, продолжал наблюдать за человеком. Мгновенье повисев в воздухе, тот снизился и потерялся из виду на фоне зелени болота.
      Во все глаза, забыв о драконах, Шумон разглядывал равнину. Безбожник внимательно, пядь за пядью рассматривал берег, рассчитывая увидеть движущеюся точку или блеск металла, но неожиданно для себя он увидел….Город.
      Он сразу понял, что это город. Пусть вид домов был непривычен, а между ними стояло нечто не похожее ни на что, виденное им в своей жизни, но это был город. Город, в котором наверняка жил Коррул-у-нанна. Ошарашенный и опустошенный увиденным, Шумон спустился вниз. Настроение победителя, с которым он только что смотрел на болото, куда-то улетучилось.
      Да! Он добился своего — вышел к трясине. Этому не смогли помешать ни монах, ни разбойники, ни воля тех, кто построил удивительную Стену, ни Коррул-у-нана. Однако, придя туда, куда он так стремился, он получил не ответы на вопросы — свои и Старшого Брата Атари, а новые вопросы.
      Посмотрев на пляшущего монаха, он ощутил легкую зависть — тому все было ясно. За Стеной для него не было места добру. Здесь должно царить Зло, с которым он был должен бороться. Все что происходило тут, имело только две причины: либо козни Дьявола, либо Божественный промысел. Третьему места не было.
      «Атари был прав, — подумал безбожник. — Тут нужен скептик вроде меня».
      Монах, закончив пляску, сел рядом с ним. Выглядел он плохо.
      «Скис монах, — подумал Шумон. — Вина бы ему…»
      Но вина не было. Приводить товарища в чувство нужно было как-то иначе. Но не успел Шумон придумать, чем ему подбодрить монаха, как тот опять вскинул руку вверх. В небе неслись две черные капли.
      — Сколько же их здесь? — в растерянности спросил монах. Оказывается он был не испуган, а просто изумлен обилием чудес, свалившихся на его голову..
      — Сколько б ни было. Ты разве забыл? «Рука его над нами!» — Шумон постарался, чтоб голос его прозвучал как можно более бодро:
      — Если уж ОН помог нам сюда войти, то и тут мы без присмотра не останемся!
      Он деловито поднялся.
      — Куда мы теперь? — спросил монах с земли, словно не решил ещё идти дальше или нет.
      — Надо найти лагерь ловчих или казармы Желтых лучников. Хоть какая-то крыша над головой будет. Осталось же здесь хоть что-нибудь?
      По плану Хилкмерина выходило, что стоянка ловчих находиться где-то рядом с мелководьем, на котором Шумон видел драконов. Добраться до неё было нелегко. Болото длинными кривыми языками вдавалось в берег и они, где переправлялись, где обходили холодную жижу. На западе солнце проваливалось в свинцово-серые облака, предвещавшие ночную непогоду. Болото затягивал вечерний туман.
      Брат Така сопел за спиной, неотступно следуя за Шумоном. Он молчал, ни о чем не спрашивая. Размышляя о чем-то.
      До казарм они так и не дошли.
      Когда почти совсем стемнело, они выбрались на сухой островок, поросший травой, и решили остаться там на ночь. Разложив остатки провизии, монах и безбожник уселись друг против друга. Ужин был скуден, а разговор, напротив, необычно оживлен. Доев свою долю кореньев, решив ничего не скрывать от монаха, Шумон рассказал брату Таке о городе. От таких новостей монах пришел в неистовство, разразившееся охранительной пляской.