Глава 2

Тимоти Келли принадлежал к тому типу людей, который я хорошо знал. Он всю жизнь был полицейским, делал свою работу, продвигался по службе. Он был чистокровным ирландцем и, должно быть, довольно красивым в молодости, когда двадцать пять лет назад впервые надел форму патрульного полиции штата. Теперь челюсть его стала квадратной, рот — жестким; морщинки в уголках глаз, обычные для людей, много работающих на воздухе, здесь говорили еще и о том, что эти глаза часто прищуривались при малоприятных зрелищах сотен автокатастроф и других происшествий.

Кабинет Трэша был элегантно обставлен в стиле первых поселенцев. Огонь пылал в камине, обложенном валунами. Едва я вошел, официант подал поднос с кофейником, чашками и двумя большими стаканами бренди.

Келли не выказал мне особого дружелюбия. Он был настроен подозрительно, и ему вовсе не нравилось, что я вмешиваюсь в его дела. Он задал мне стандартные вопросы о моей машине и о том, что я делал в театре наверху. Мне нужно было сломать его недоверие, поэтому я подробно рассказал ему о своей работе. По крайней мере, теперь он знал, что перед ним не любитель.

— Миссис Брок — мой старый друг, — объяснил я ему, — и она далеко не глупа, капитан. Ее муж приехал сюда в июне, чтобы заняться расследованием дела Уилларда, располагая лишь той информацией, которую мог получить от Пенни Уиллард, а ей было три месяца, когда убили ее отца. То, что знает Пенни, известно каждому жителю городка. Но этого оказалось достаточно, чтобы Эд нашел разгадку или подобрался настолько близко к ней, стал опасен, всего лишь за три недели! Миссис Брок вынуждена была задать себе некий вопрос, капитан. Эд не был гением. Как он смог за три недели найти разгадку тайны, которую здесь не могли разгадать в течение двадцати лет? Это заставило ее задуматься, кому она может тут доверять. Вот почему она позвала меня.

Я выложил ему все начистоту, и Келли, похоже, это задело, но он не подал виду.

— В любом расследовании присутствует элемент везения, мистер Геррик, — пояснил он, опуская глаза и разглядывая кончики своих квадратных пальцев. Мы расположились в двух виндзорских креслах по обе стороны кофейного столика перед камином. Он сидел ко мне в профиль, и я наблюдал за ним. — Иногда может не везти довольно долго. Вы в свое время охотились на крупную дичь, которая так и не попалась в силки, так ведь? Знание местной ситуации не всегда на пользу. Вы спотыкаетесь на деталях, которые чужак просто не заметит.

— Это верно, — сказал я. — Но теперь у вас было два месяца, чтобы проследить, как и что делал Брок, и понять, где ему повезло. Однако, похоже, вы так ничего и не нашли.

— Да.

— Никаких ниточек?

— Ни единой. Брок был в лесном театре один. На него напали сзади. Его не могли найти тридцать шесть часов. У человека, который это сделал, было полтора суток, чтобы замести следы.

— И двадцать один год после убийства Уилларда.

— Да, — спокойно ответил Келли. — Если это тот же человек.

— Если? — Это было настоящей неожиданностью.

Келли уселся поудобнее, не отрывая взгляда от своих пальцев.

— Вы торопитесь, Геррик. О, мы тоже торопились. Мы сразу решили, что на Брока напали, потому что он раскопал правду о деле Уилларда. Ведь именно для этого он сюда приехал. Но факт состоит в том, что нет никаких доказательств, что он что-то обнаружил. Он сказал своей жене, что у него «ощущение», будто он близок к разгадке. Это не доказательство. На него мог напасть бродяга, какой-нибудь маньяк, кто-то, у кого были свои причины.

— Например?

— Нью-Маверик — странное место, Геррик. Непохожее на другие. Это было первое, что мне сказали, когда меня сюда прикомандировали. Мораль здесь значительно свободнее, чем в большинстве подобных городков. «Богемный» — это слово употребил капитан Лариган, говоря со мной по приезде. В колонии множество людей, считающихся «мистером и миссис», хотя никогда не были женаты. Есть семейные пары, которые не делают особой тайны из того, что обмениваются мужьями и женами. Каждый здесь готов поиграть со всеми остальными.

Это подтверждало рассказ Гарви.

— Пожалуй, единственное правонарушение, с которым мы имеем дело в Нью-Маверике, — продолжал Келли, — когда какой-нибудь малый избивает другого за то, что тот подкатывался не к той женщине. И далеко не всегда это муж или общепризнанный любовник дамы. Нам такое безумие не понять.

— Забавно, но какое отношение это имеет к Броку? — спросил я.

Келли повернулся ко мне:

— Парень приезжает в город и может очень здорово заинтересоваться тем, что здесь увидит. Почти любая дамочка, которую он захочет, будет его, стоит только попросить.

Я почувствовал горечь во рту. Я знал Эда. Он бы очень даже заинтересовался.

— Вы предполагаете, что Брок погуливал с какой-нибудь девицей и ее дружок попытался убить его? И к делу Уилларда это отношения не имеет?

— Вы знаете Брока. — Келли продолжал смотреть на меня. — Могло так случиться?

— Могло. Но вы-то сами верите в это, капитан?

Он колебался. Я чуть ли не слышал его мысли. Ответить утвердительно значило бы избавиться от меня и от необходимости отвечать на вопрос, который, как он наверняка понимал, должен возникнуть.

Капитан вздохнул.

— Я смотрю на это дело без предубеждения, — заявил он. — Мне хотелось бы прийти с вами к взаимопониманию, Геррик. Все, что я расскажу вам сегодня вечером, будет строго между нами — если только не выяснится, что это как-то связано с теми двумя преступлениями, которые мы оба хотели бы раскрыть.

— Хорошо, — согласился я.

Келли достал сигарету из кармана кителя и закурил.

— Я видел, как вы говорили с Лорой и Полом Фэннингом, когда зашел сюда некоторое время назад. Что вы о них думаете?

— Ну, это далеко не образец нравственности, — сказал я.

— Лоре было двадцать лет в то лето, когда я приехал сюда, — проговорил Келли, и его лицо посуровело. — Она уже была замужем пару лет и имела ребенка. В то время я был довольно симпатичным парнем. Я не прослужил здесь и месяца, а уже отклонил массу предложений и от замужних, и от одиноких женщин. Это превратилось в своего рода игру. Кто-нибудь звонил в участок и заявлял, что у них около дома кто-то рыскает. Мне передавали сообщение в патрульную машину, и я отправлялся по вызову. Там никогда никого не оказывалось. Лариган предупреждал меня об этом. Полдюжины молодых патрульных до меня быстро вылетели отсюда, потому что не могли устоять. Лора — она уже была Лорой Фэннинг — хотела получить то, что мог предложить ей большой, сильный ирландский парнишка. К счастью — я думаю, — я хотел делать карьеру. Я умудрился не влипнуть в это. Но, Геррик, это было трудно. В те дни Лора была чертовски хороша. В ту ночь, когда убили Джона, ее валял на фестивале какой-то малый. Те первые фестивали проходили довольно-таки разнузданно.

— Какой-то малый? — спросил я.

Пламя отбрасывало на лицо Келли причудливые тени. Воспоминания все еще тревожили его. Он облизал губы.

— Костюмы, маски, Геррик. Одного человека от другого не отличить. Я знаю, что чуть не сорвался в тот вечер. Я впервые оказался на фестивале, и можно было получить так много — только руку протяни. Я так и не узнал, что за малый развлекался с Лорой. На нем была черная монашеская ряса и черная маска. На маскараде играли во времена короля Артура. — Келли коротко рассмеялся. — Лора изображала Лилейную Деву из Астолата. Я… я упоминаю об этом только потому, что она совсем не изменилась за все эти годы. Пол Фэннинг — всего лишь нечто вроде публичного символа респектабельности. Он не мог быть Черным Монахом той ночи: тот гораздо ниже его и тоньше, грациозный, как балетный танцор. Да, Лора все эти двадцать лет сохраняла страсть к любовным приключениям, и Брок — один из последних ее фаворитов. Не знаю, заполучила она его или нет, но он проводил достаточно времени в доме Марча и Фэннингов. Внешне это казалось вполне логичным — говорить с Лорой, Полом и старым Роджером.

Я подумал о Гарриет и почувствовал, как во мне нарастает холодная ярость.

— Значит, вы думаете, что Пол Фэннинг мог наброситься на Эда за то, что тот волочился за его женой?

— Пол? Господи, да нет же, Геррик. Он давно перестал обращать внимание на похождения Лоры. Но отправленный в отставку любовник вполне мог отнестись к ситуации иначе.

— И по-вашему, именно так и произошло?

Келли боролся с собой. Наконец он принял решение.

— Нет, — заявил он. — Я несколько раз встречался с Броком — и узнал его довольно неплохо.

— Он вам нравился? — спросил я. Большинству людей Эд нравится.

— Нет! — взвился Келли и сам был явно поражен собственной резкостью. — Мне не по душе, что посторонний человек взялся расследовать это дело. И Брок мне не нравился, потому что я считал, что он просто хочет сорвать хороший куш. Я считал, что он собирается доить Пенни Уиллард столько, сколько сможет. Он, не колеблясь, переспал бы с Лорой или с кем угодно, чтобы получить нужные сведения. Некоторые парни так и работают. Мне это не нравится. Мне это не нравилось и в Броке, тем более что у него славная жена и малыш. Но справедливости ради надо вот что сказать. Невозможно иметь дело с Лорой так, чтобы об этом не знала вся округа. Она не умеет хранить секреты. И сразу вешается на шею мужчине, если между ними что-то было. Пенни сразу же заметила бы это, а она из другого теста, Геррик. Она выросла в этой семейке, но никогда не была ее частью. Узнай она, что Брок связался с Лорой, она бы уволила его. У Брока хватало ума понимать это. Пенни ему платила.

— Может быть, в конце концов он узнал достаточно, чтобы подоить убийцу, — предположил я.

Келли бросил на меня быстрый взгляд:

— Вы сами додумались?

— С помощью Гарриет Брок. И это тоже между нами.

Келли выглядел по-настоящему озадаченным:

— Она так считает?

— Это вполне в духе Эда.

— Почему же она об этом не сказала? Почему она не сказала мне?

— На то есть причина, — ответил я, в упор глядя на Келли. — Она боится, что, если расскажет хоть что-нибудь, убийца может узнать об этом; он может подумать, что Брок открыл ей гораздо больше, чем на самом деле, и попробует использовать ребенка, чтобы заставить ее молчать. Она в панике, Келли.

— Тем не менее она рассказала вам. О да, я знаю, вы ее старый друг.

— И это подводит меня к следующему вопросу, — сказал я.

Келли кивнул, снова отводя глаза. Он знал, какой это будет вопрос. Этот вопрос задал бы любой, кто продумал ситуацию столь же тщательно, как это сделал я.

— Посмотрим, сумею ли я угадать, Геррик, — проговорил капитан. — В тот день, когда Джона Уилларда убили, его состояние перешло в руки его распорядителей. Это были Роджер Марч и некий банк в Нью-Йорке. Банк занимался в первую очередь денежными делами, инвестициями и тому подобным. Роджер Марч проводил в жизнь планы Джона Уилларда относительно Нью-Маверика и колонии, и делал это на протяжении двадцати одного года, пока в прошлом июне Пенни не стала совершеннолетней, после чего распорядители сложили с себя полномочия. Если бы Роджер Марч и банк решили лишить Нью-Маверик поддержки, колония погибла бы на корню. И город тоже — магазины, рынки, бары, гостиницы, все источники доходов. Это означало бы полный крах. Так что у старика Марча была власть: власть, позволявшая ему соперничать с местным городским правлением, чиновниками округа и — мне неприятно это говорить, — возможно, даже оказывать давление на полицию. В этом и заключается ваш вопрос, да? Не хотел ли Марч по каким-то причинам скрыть личность убийцы и не помогали ли ему в этом местные власти и, возможно, полиция?

На свете не так много людей, у которых хватило бы мужества задать самому себе подобный вопрос. Это мне понравилось. Я так и сказал капитану.

Келли швырнул окурок в камин и усмехнулся.

— Я задал этот вопрос вместо вас, чтобы не рассвирепеть, когда это сделаете вы, — объяснил он. — Но если подобная мысль возникает у вас, если она возникает у миссис Брок, я не могу спустить все на тормозах, не так ли? В Нью-Йорке у вас хватает приятелей, и, если вы поделитесь с ними своими подозрениями, все официальные власти на меня набросятся.

— Вы задали вопрос, но не ответили на него, — заметил я.

— Ответ таков, — медленно проговорил Келли. — Я не знаю, но строил догадки на эту тему. Как я уже говорил вам, когда Уилларда убили, я был здесь новичком. Когда происходит нечто подобное, любой молодой полицейский в любом отделении мечтает раскрыть дело и покрыть себя славой. Я — не исключение. Черт, я ведь был на фестивале, когда это произошло. Все наши сотрудники там были, кроме дежурного дорожного патруля, да и тот держался поблизости. Уиллард был знаменитым человеком. Если сообразительный молодой патрульный раскроет дело, он прославится на всю страну. Я хотел этого, Геррик, хотел всей душой. Так же как и все остальные ребята, служившие под началом капитана Ларигана.

Руки Келли сжали подлокотники кресла, костяшки пальцев побелели. Я видел, что память его свежа, словно все произошло только вчера. Это был великолепный августовский день, сказал он мне. С самого утра в Нью-Маверик стекались машины, хотя доступ на территорию, где проводился фестиваль, открывался только в четыре. К обеду бары и рестораны заполнили толпы людей, причем большинство уже обрядилось в маскарадные костюмы. Там были рыцари в кольчугах, пажи, шуты, монахи, лучники и девушки в пышных юбках с высокими корсажами и шляпах с вуалями. Келли помнил, что видел, как Лора Фэннинг — одетая для маскарада — входила в «Вилку и Нож», чтобы встретить кого-то из гостей.

Позже одетая в маски толпа направилась к месту проведения фестиваля. Почти все были навеселе. Келли стоял на дальнем конце автомобильной стоянки площадью в сорок акров, рядом с билетными кассами. Все, за исключением организаторов фестиваля, должны были пройти мимо него в тот день. В толпе, подходившей к входным воротам, еще чувствовалось некое подобие сдержанности, но, как только люди попадали в леса и поля, казалось, все барьеры мгновенно рушились, и они словно устремлялись навстречу каким-то безумным приключениям. Он помнил Лору. Она пришла с компанией людей — видимо, гостей ее семьи. Теперь на ней тоже была маска, но Келли узнал ее, потому что видел ее в костюме в городе. Вероятно, он узнал бы ее в любом случае. Она была для него как заряд динамита.

Как раз в тот момент, когда компания проходила через ворота, откуда-то возник Черный Монах. Он обвил Лору руками и яростно притянул к себе. Через мгновение она оказалась в его объятиях, и он бежал с ней куда-то. Гости были забыты. Ее звонкий смех плыл над толпой к молодому патрульному, который стоял и смотрел, до боли стиснув кулаки. В тот момент он был готов забыть о предупреждении капитана Ларигана. Он хотел ее сильно, почти до физической боли.

К шести часам поток машины превратился в маленький ручеек, и Келли, как было приказано, перешел на территорию. В лесу уже сгустились сумерки. Люди разожгли сотни маленьких костров, чтобы приготовить себе ужин. Настоящий разгул начнется после наступления темноты. Перед Келли промелькнули Черный Монах и Лилейная Дева. Они лежали на постели из сосновых иголок, по очереди отхлебывая бурбон из старинной бутылки.

— Они только потому и бросились мне в глаза, что я так сильно ее хотел. — Голос Келли звучал хрипло. — Как больной палец, которым все время ушибаешься. Там было множество других пар, точно так же бесшабашно проводивших время. Это витало в воздухе. На эти двенадцать часов не существовало никаких табу, никаких правил, никого, кто бы сказал «нет». Наверное, на следующее утро многих мучила совесть, но пока об этом никто не задумывался. Я смотрел на лица под масками и видел, что в них не осталось ничего цивилизованного. Мужчины охотились на женщин, женщины — на мужчин, и никаких запретов не существовало.

Келли глубоко вздохнул, и я увидел у него на лбу капельки пота.

— И там не было драк?

— Странно, верно? Ну, их почти не было. Я думаю, парень не пошел бы туда со своей девчонкой, если бы хотел, чтобы она была только с ним. Маски — их никто не снимал. По крайней мере, я не видел.

— Вакханалия, — заключил я.

— Древние римляне ни в какое сравнение не идут с этой толпой. Даже если вспомнить гладиаторские бои. — Келли с шумом втянул воздух и стал рыться в кармане в поисках следующей сигареты. — Страшно сказать, Геррик, но только благодаря выстрелу, убившему Уилларда, я сегодня сижу на этом месте. Еще немного, и я забыл бы о том, что я полицейский. Я уже все просчитал, приметил паренька примерно моих роста и комплекции в костюме волшебника и собирался отвести его в кусты, снять с него костюм и отправиться на поиски приключений. Именно выстрел напомнил мне, кто я есть.

— Да, не лучшая ночь для исполнения долга, — заметил я.

— Дикая, безнадежная ночь, — подтвердил Келли. — Тогда на фестивале дежурили, наверное, человек двадцать патрульных. Сколько из них были на посту, а сколько последовали зову предков, я не знаю.

Я добрался до открытой эстрады минут через пять после выстрела. Капитан Лариган единственный из полицейских оказался там раньше меня. Шум стоял такой, что и собственных мыслей не услышишь. Тысячи людей визжали и орали: кто-то бежал от сцены, кто-то, напротив, рвался к ней, словно стараясь поближе рассмотреть кровь. Я только раз взглянул на Уилларда, потом подошел к краю сцены, и меня вырвало.

Келли замолчал, чтобы прикурить. Когда он снова заговорил, голос его срывался:

— Капитан Лариган был первоклассным полицейским. Но ни один полицейский в мире не смог бы управиться с такой ситуацией. В театре собралось две тысячи человек, и примерно столько же находилось поблизости. Вся территория была затоптана, словно по ней промчалось стадо диких оленей. У убийцы не возникло никаких проблем. Ему даже не требовалось бежать. Все, что ему надо было сделать, — это сунуть ружье под маскарадный костюм, в который он был одет, и смешаться с толпой. Мы не могли обыскать или допросить всех присутствующих. Нам не хватило бы людей, даже если б мы знали, в каком направлении действовать. Нас чуть не смела со сцены пьяная орда, желавшая взглянуть на убитого поближе. Лариган не мог отдать никаких приказов. Двое наших стояли над телом Уилларда с пистолетами наготове. Если бы мы этого не сделали, люди разодрали бы его одежду в клочья и растащили бы на сувениры. Даже убийство не заставило их вернуться в человеческое состояние.

Я по-прежнему считаю, что Ларигана не в чем обвинить. Если бы я оказался на его месте, то не знаю, как бы я поступил или мог поступить. Очистить территорию? От пяти тысяч человек, которые расползлись по нескольким сотням акров лесов и лугов? Когда наконец нам удалось очистить сцену, мы начали кое-что вычислять. Стреляли откуда-то сзади, возможно из-под навеса с правой стороны сцены. За кулисами находился только один человек. С этим человеком вы можете поговорить, если захотите, Геррик. Его зовут Шон О'Фаррелл. Он занимался светом и поэтому должен был быть с левой стороны. И он там и находился. Со временем набралось достаточно трезвых людей, которые могли засвидетельствовать, что осветитель работал. Во время исполнения музыки свет должен был изменяться. О'Фарреллу было тогда за пятьдесят; он — мой земляк, ирландец — актер из театра в Дублине. Ему удалось пристроиться в колонии под предлогом, что он пишет пьесы. Насколько мне известно, он так ни одной и не написал, но тем не менее остался здесь: забавный человек, со своеобразным злым юмором. Но О'Фаррелл не убивал Уилларда. Он работал со светом за левой кулисой и никого не видел на противоположной стороне; только вспышку, когда раздался выстрел. Все эти годы он был единственным свидетелем, Геррик, который вообще мог видеть что-либо, кроме того, что видела вся остальная публика.

Мы обыскали каждый дюйм справа от сцены. Ничего. Ни оружия. Ни гильзы. В тусклом свете наступающего дня мы прочесали территорию. Господи! Тысячи пустых сигаретных пачек и пустых бутылок; сброшенные маски; мусор от пикников; все затоптано. И ничего, что указывало бы на убийцу. Понимаете, это часть ответа на ваш вопрос, Геррик. Нам не повезло. Мало что можно было сделать. Но Лариган сделал все, что сумел. Той ночью никто никого не покрывал. Там нечего было покрывать!