Глава 4

Кофе был горячим и превосходно приготовленным. Словно прикосновение к реальности, в то время когда все вокруг казалось абсолютно невероятным. Вот они сидят, разговаривают и пьют кофе, а уже через пять минут по прихоти кого-нибудь из бандитов будут лежать на полу мертвыми. Их жизни буквально висели на волоске. К.К. и его друзья нуждались в Тэсдее. Какое-нибудь проявление их крайней жестокости может вывести старика из себя, он откажется им помогать, и тогда за ними снова начнет охотиться полиция. Итак, пока Тэсдей живет в согласии со своей совестью, пленники будут живы. В ту же минуту, как он восстанет против преступников, прольется кровь.

Питер уставился в окно. Между замком и лесом расстояние, которое он покроет за двадцать секунд. Шансов скрыться у него пятьдесят на пятьдесят. Если К.К. и его приятели откроют по нему пальбу, это может привлечь сюда Саутворта. Но к тому времени, как следопыты-добровольцы доберутся до старой гостиницы, старик, его обожаемая Эмили и запуганная девушка в другом конце дома будут уже убиты.

Судя по всему, Кремер понимал это, когда оставлял Питера без охраны. Не рассчитывал же он, что Питер попытается вырваться отсюда. А может, он ждет снаружи с оружием наготове? Может, он считает, что сможет убедить Тэсдея в необходимости убрать Питера и тем самым заставить старика по-прежнему работать на себя? Или он так же ловко играет на порядочности Питера, как и Тэсдея? Кремер уверен, что Тэсдей не приведет сюда людей из городка. Уверен ли он также, что Питер никогда не воспользуется шансом для побега ценой жизни троих других людей?

Уже не в первый раз Питер сталкивался с подобным выбором. Впервые это случилось с ним много лет назад, в Корее, но тогда делались совершенно другие ставки. Необходимо было прорваться сквозь вражеское окружение с очень важной для главного штаба информацией. Людям, попавшим в тыл неприятеля, почти наверняка суждено было погибнуть, но этот прорыв через линию фронта мог спасти жизни тысячи других солдат и офицеров. Практически выбора и не было. А однажды в маленьком южном городке Питер оказался среди десятка негров, окруженных разгоряченной толпой белых, жаждущих их крови. Он, белый человек, мог спокойно выскользнуть и избегнуть опасности. Но он остался и принял бой на стороне негров.

И в этой ситуации, в которую попал сейчас, Питер не станет и пытаться спастись, если ценой этого спасения станут жизни Тэсдея, Эмили и Линды Грант.

Что же теперь? Смириться? Безвыходная ситуация? Нет, это не для него. Из любого положения должен быть выход, но нужно время, чтобы найти его. Например, здание замка. До сих пор Питер не видел его помещений, за исключением входного вестибюля и этой комнаты, где Тэсдей писал свои картины и возился с изобретениями. А гостиница была огромной. Здесь должно быть множество комнат, коридоров, чуланов и кладовых в подвале. При наличии оружия в этом необычном здании можно вести настоящую войну и довольно долго оставаться в живых — во всяком случае, пока обитатели Барчестера не обнаружат, что Тэсдей почему-то прекратил свои регулярные наезды в городок. Так. Хорошо. Предположим, он сумеет добыть оружие, что пока представляется весьма проблематичным; тогда ему придется каким-то образом перетащить всех узников на свою сторону некоей баррикады. Перспектива не очень многообещающая, но — «пока живешь — надейся»…

— Я прямо слышу, как у тебя крутятся шарики, отец, — раздался от двери голос Кремера. Он стоял там, улыбаясь, с ружьем в левой руке. — Тэсдей, тебе и мадам лучше пойти заняться ужином. Сегодня мы будем есть по очереди. Какой-нибудь из этих полоумных добровольцев может снова сунуться сюда. И мне надо потолковать с отцом наедине.

Тэсдей бросил на Питера беспомощный взгляд, и они с Эмили вышли.

Кремер достал сигарету из нагрудного кармана рубашки и чиркнул спичкой о ноготь большого пальца.

— А ты, отец, можешь тоже сесть, разговор будет долгим, — сказал он, усаживаясь на край стола и весело глядя на Питера. — Я все знаю о тебе, Стайлс. Ты у нас человек с убеждениями, настоящий герой! Знаю о твоей искусственной ноге и как это с тобой произошло. Которая у тебя не своя? Или мне лучше самому выяснить?

— Правая, — сказал Питер, чувствуя, как краска отхлынула с его лица и как гулко застучал пульс в висках.

— Ладно, не церемонься и садись, — сказал Кремер. — Старики провозятся с ужином не меньше получаса, так что попробуем за это время понять друг друга.

«Нужно вести себя так, — подумал Питер, — как будто я считаю, что оказался в безвыходном положении». Он опустился в старое кресло рядом с мольбертом, ощущая резкий запах масляных красок и скипидара.

— Полагаю, Тэсдей достаточно ясно обрисовал тебе ситуацию? — Кремер перекатил сигарету из одного угла тонких губ в другой.

— Вполне.

— Но ты не отказался от надежды выкарабкаться, верно, отец? Моя цель — разъяснить тебе все до конца.

— Я слушаю, — сказал Питер.

— Скажу тебе кое-что, о чем Тэсдей вряд ли знает, — продолжил Кремер. — Я держу здесь все под контролем, но моя власть висит на ниточке. Думаю, ты и сам это поймешь, если дашь себе труд поразмышлять. Я никогда не позволил бы Джорджу спуститься в город, чтобы украсть там эту проклятую гитару и тем более притащить с собой эту девчонку. Но мне не удалось предотвратить это. Понимаешь?

— Да.

— Если ты начнешь здесь разыгрывать из себя героя, я не смогу помешать тому, что с тобой может случиться, даже если бы хотел. Даже если бы я считал, что это совершенно не в наших интересах. — Пепел на кончике его сигареты дрогнул и рассыпался у него по рубашке, но он даже не заметил этого. — Чтобы ты как следует понял, как обстоит ситуация, тебе нужно кое-что узнать о моих ребятах.

— Лично меня больше интересуешь ты, — сказал Питер.

— Лесть тебе не к лицу, отец, — улыбнувшись, покачал головой Кремер. — Но кое-что скажу тебе. Я хочу выбраться отсюда и твердо намерен это сделать. Ни ты, ни старики, ни девушка этому не помешают. Я считаю, для меня лучше было бы провести здесь еще две-три недели. Сбежать можно было бы и раньше, но идиот Джордж поднял на ноги всю округу. Теперь они будут искать девушку — до тех пор, пока не найдут, живую или мертвую. Ни одному чужаку не удастся незамеченным ускользнуть по шоссе. Этот недоумок все нам испортил!

— Допустим, что Тэсдей откажется ездить за продуктами?

— А мы постараемся убедить его не бросать это занятие, — вкрадчиво сказал Кремер. — В крайнем случае, если я спущу своих ребят на Эмили и на Линду Грант, думаю, мы сможем убедить старика. Если же нет, нам придется убираться отсюда. А если нам придется уйти раньше, та ниточка, о которой я говорил, не помешает ребятам стать со мной на равных. Они уже почувствовали вкус крови, и им не терпится снова ощутить его.

— Ты имеешь в виду семью рядом с Браттлборо?

Кремер кивнул, насупив брови.

— Уже тогда моя власть пошатнулась, — процедил он. — Мы зашли на ту ферму только для того, чтобы раздобыть немного денег и еды. Фермер швырнул в лицо Джейку Телиски кофейник с горячим кофе. Думаю, тебе никогда не приходилось видеть того, что случилось потом. Ребята озверели, как стая волков, и моментально разорвали на части шесть человек! — Серые глаза Кремера вдруг ярко сверкнули. — Это было похоже на взрыв. Как будто они все накачались наркотиками. Просто ужас!

У Питера пересохло в горле, он с трудом перевел дыхание.

— А сейчас они снова готовы сорваться с цепи, — развел руками Кремер. — После того раза у парней разгорелся аппетит, и я не смогу их удержать, когда на них снова нападет этот приступ бешенства.

— Даже если бы ты хотел? — усмехнулся Питер.

— Даже если бы я хотел. — Кремер прикурил новую сигарету от окурка первой, который, не затушив, небрежно бросил на пол. — Слушай, отец, отсюда никому не выйти живым, кроме, может, меня. Думаю, я еще смогу добраться до Мексики, а там — к чертям, подальше от Штатов. У остальных ребят сейчас не хватит на это мозгов, они слишком жаждут крови.

— Тогда почему бы тебе не попробовать смыться одному?

— Потому что они тут же ополчатся против меня, — горько протянул Кремер. — Четверо против одного, да вдобавок эта дикая кошка!

— Какая еще кошка?

— Да рыжая! Она целиком на стороне ребят, потому что мне она не подошла. Так что, как видишь, старик, мое положение весьма и весьма шаткое. Они меня пока слушаются, понимая, что я умнее. Но стоит мне выступить против них, и я пропал. Видишь ли, они ненавидят меня, потому что я имею какой-то авторитет. Старик Тэсдей кажется им папой, а папа — враг. Эмили — мамой, а мама — тоже враг. В конце концов, когда они перестанут в них нуждаться, они их растерзают заживо.

— А Линда Грант?

Кремер облизнул губы.

— Девушка для них лакомый кусочек. Джордж Манджер имеет на нее право — прежде всего потому, что это он приволок ее сюда. Но после него они все — слышишь, все! — набросятся на нее и растерзают, потому что она не доставила им удовольствия. — Он засмеялся. — Знаешь, Джордж — странный парень. У него полно каких-то безумных идей. Он хочет, чтобы девушка добровольно отдалась ему, потому он такой неотразимый. Целыми днями болтает с ней и поет ей. Ухаживает по всей форме! Ей ничего не грозит, пока он не поймет, что его чары не действуют. Ну а там наступит час мести, приятель.

— И ты пальцем не пошевелишь, чтобы помешать этому?

— Ниточка, старик! Не забывай, я держу их на тонкой шелковой ниточке. Даже твоя собака может отхватить тебе руку, если ты протянешь руку к ее косточке.

— Как тебе удалось сколотить такую шайку?

— Это долгая история, которая осталась за поворотом, — нахмурившись, произнес Кремер. — Это не имеет значения… или имеет? — Он глубоко затянулся. — Тот, что блондин, Бен Мартин, и Дюк Лонг, такой костлявый и темноволосый, они городские ребята, из Нью-Йорка. Они дружили еще подростками, насколько я понял по обрывкам их рассказов. Отец Бена был грузчиком, а Дюк вообще не знал отца. Его мать жила в двухкомнатной квартирке рядом с Норд-Ривер с десятью ребятишками, у которых могли быть десять разных отцов, как мне представляется. Бен узнал всю технику воровства от своего отца. Говорят, грузчики богатеют на мелких кражах. Мальчишки росли как сорная трава, без всякого надзора и учебы. Они были грозой своего квартала, а по ночам нападали на людей в подземке. У них была одна девушка на двоих — Труди Гаррет, рыжая. Они ночевали в грязных подвалах и на пирсе, вращаясь в своем собственном мирке жестокости и разврата. Какой-то ушлый парень посадил всех троих на иглу, и тогда им пришлось воровать без оглядки, чтобы добывать наркотики. Однажды ночью на пирсе Бен посмел вмешаться в какое-то дельце своего папаши. Отец разъярился и бросился на Бена, и тот, не долго думая, перерезал ему глотку крюком для грузов. После этого дороги назад уже не было, да им и некуда было вернуться. Обоих ожидала только тюрьма. И вот как-то вечером, когда парни и девчонка здорово накачались зельем, они услышали, что где-то неподалеку проходит митинг протеста — молодежь орала против войны во Вьетнаме и рвала свои повестки. Они решили, что тоже будут протестовать. Больше всего кричали о том, что происходит в Сайгоне, и про буддистов. Тогда они пошли куда-то в Бауэри, облили бензином какого-то старого бездельника и заживо сожгли его. — Кремер перевел сверкающие глаза на Питера. — Гадость какая, верно, старик?

— Да, — хрипло проговорил Питер.

— Кто-то заметил рядом с горящим стариком огненно-рыжую голову Труди, так что всей троице пришлось бежать. Им удалось спрятаться в каком-то грузовике, который привез их в Новую Англию. Они вылезли где-то в Коннектикуте, днем прятались, а по ночам воровали. Как я понимаю, они стремились в Канаду. Где-то по дороге они подобрали Джейка Телиски. Это такой здоровенный детина. У него тоже довольно отчаянное прошлое — работал борцом на карнавалах и ярмарках, брался за все, чтобы, благодаря своей силище, заработать бакс. У Джейка только и есть что его мускулы, и для него единственный способ доказать, что он мужчина, — это безоглядная жестокость. Вот он-то и приклеился к Бену, Дюку и девчонке. Думаю, они стали делить на троих и ворованную добычу, и девчонку. Где-то во время скитаний компания наткнулась на Джорджа Манджера. Он немного недоумок, не такой крутой, как остальные, но достаточно тупой, чтобы восхищаться их независимостью и жестокостью. — Кремер внимательно посмотрел на Питера. — А теперь у ребят проблемы, потому что их стало слишком много. Пятерым труднее скрываться, чем одному, согласись. Да и вели они себя опрометчиво — то там, то здесь оставляли в живых свидетелей, которые могли описать хотя бы одного из них. По всей Новой Англии их разыскивает полиция. Однажды ночью с десяток копов загнали их в угол, и именно в этот момент я и появился на сцене.

— Ты тоже бегал? — спросил Питер.

— Да, тоже, — бесцветным голосом сказал Кремер.

Он слез со стола и подошел к кофейнику, который уже остыл. Налил себе немного кофе в кружку Тэсдея и жадно выпил. Криво усмехнулся.

— Эмили готовит такой кофе, что шкура почернеет, — заметил он.

Питер пристально наблюдал за Кремером, который поставил кружку, вернулся к столу и снова уселся на него. Первое впечатление Питера, что этот темноволосый парень обладает стальной волей, которую способен умерять, не обмануло его. Питер наконец нашел для него определение, которое искал, — разборчивый. В Карле Кремере была разборчивость, не соответствующая той картине разнузданной жестокости, которую он описывал. И тем не менее он принадлежал этой шайке и, по-видимому, пока держал ситуацию в руках.

Питер посмотрел на руки Кремера, поглаживающие лежащее у него на коленях ружье. Они были чистыми, с ухоженными ногтями. Рыжая девчонка, такая доступная, его не интересовала, сказал Кремер. Небольшой факт, который отличал его от остальных бандитов.

Кремер засмеялся.

— Ты пытаешься раскусить меня, отец, — прищурился он.

— А ты бы не стал на моем месте?

Кремер убрал улыбку с лица:

— Именно мое желание раскусить людей и привело меня в замок Тэсдея! Замечательное название для этих катакомб, верно? Замок Тэсдея! Всю жизнь старик провел, пытаясь обрести внутреннюю свободу, борясь против конформизма, никого ни о чем не просил, лишь бы его оставили в покое. И в первый же раз, когда он протянул руку помощи, тут же оказался в цепях. Он только хотел быть свободным, и я хочу быть свободным, и наши ребята, и Труди хотят быть свободными — и того же хотите ты, Эмили и девчонка Грант. Мы все хотим свободы. Но в этом-то и заковыка!

— То есть?

— Мы не можем быть свободны от одних и тех же факторов, — сказал Кремер.

— Каждый из нас хочет жить так, как он предпочитает, — возразил Питер.

— И любой ценой, — серьезно сказал Кремер. — Но весь мир не на шутку восстает против того, чтобы мы были свободными, он предпочитает, чтобы мы были одинаковыми, штампованными. Каждый должен походить на другого.

— И ты пустился в бега, чтобы не оказаться загнанным в штампованный стереотип?

— Тебе-то что за дело, почему я в бегах? — зло оскалился Кремер.

— Значит, есть дело, — сказал Питер. — Если ты смог однажды восстать, значит, сможешь сделать это снова.

Кремер кивнул, как будто это утверждение понравилось ему.

— Звучит многозначительно, — сказал он. — Но помни, отец, ты должен заботиться не обо мне. Пока что я еще владею ситуацией, но стоит тебе сделать неверное движение, и я не смогу удержать эту свору, которая вцепится тебе в горло. Ты знаешь, почему я бродяжничал? Потому что мне нравилось выявлять, что движет людьми. Ведь это нравится и тебе, не так ли?

— Я пытаюсь придумать способ спасти свою жизнь, — сказал Питер.

— А я пытался придумать, как сделать свою жизнь жизнью! Одно и то же.

— И что же случилось? — спокойно спросил Питер.

— Я просто стал жадным, — сказал Кремер.

— До денег?

— Ну, не такой уж ты умный, отец, как мне показалось… Нет, я хотел стать богом, — сказал Кремер.

Питер сидел неподвижно, изо всех сил сжимая подлокотники кресла. Стоит у него вырваться одному неверному слову, и Кремер уже не скажет того, что может оказаться очень важным. Кремеру хочется говорить — это несомненно. Возможно, он жаждал оправдаться перед самим собой. Возможно, его совесть невыносимо страдает от того, что уже произошло и еще происходит. Стоит его неловко прервать, и он замолчит.

— Карл Кремер, студент курса 1965 года в некоем университете, — проговорил Кремер. — Студент-отличник, специализирующийся в психологии и социологии. Ты удивлен, отец?

— Почему же? И какой это был университет?

— Это моя тайна, — покачал головой Кремер. — Единственное, что было хорошего в моей жизни, происходило там. Так что университет не заслуживает, чтобы я его дискредитировал своей дурной славой. Как говорится, знание — это сила. Это я узнал еще в школе, отец. Весь мир представлялся мне лабораторией. Я мог войти в университетский двор и любому из тысяч студентов положить руку на плечо и выбрать того, кем я мог управлять, кого мог переделать, изменить так, как мне этого хотелось. Как я сказал, я хотел быть богом.

— Ты действительно пробовал этого добиться?

Губы Кремера сжались в мрачную линию.

— Пробовал, — сказал он. — О, я проводил над людьми великое множество экспериментов, пытаясь добиться власти над ними! Затем я выбрал себе одного подопытного кролика, паренька из хорошей, состоятельной семьи. Красивого парнишку с неотразимой улыбкой. Из этого парня я сделаю короля, сказал я себе. И у меня будет причина веселиться, потому что он будет пустоголовым королем, а я буду дергать ниточки, которые заставят его плясать под мою дудку.

— Но ты бросил эту затею?

— Он повесился на перекладине в университетском спортзале, — дрогнувшим голосом произнес Кремер.

— Почему?

Кремер горько рассмеялся.

Питер не шевелился.

— Мы живем в то время, когда все собираются в толпу, в стаю, — сказал Кремер, глядя в сторону. — Люди обретают в толпе жестокость и смелость. Одинокому волку остается мало шансов на выживание. Его подавляет простое большинство. Кажется, никто точно не осознает, за что он борется. Черные хотят быть белыми. Белые хотят оставаться белыми и приходят в ужас при мысли, что их мнение будет подавлено превосходством численного большинства, если станут принимать в расчет мнение чернокожих. Но они несут чепуху, отец. Говорят о чистых и нечистых. Люди, которые в конце концов вознесутся на вершину власти, отменят глупые различия между чистыми и нечистыми, между пороком и добродетелью. Они будут вынуждены стать конформистами, потому что у них не останется ничего, что придает смысл конформизму.