Приезд и отбытие знаменитых и просто очень богатых людей тоже требовали его особого внимания. Хотя у них были специальные спецслужбы, которые занимались устройством поездок, рекламой, приемом и проводами гостей, управляющий старался всегда оказаться у них под рукой на случай непредвиденных обстоятельств. Он умел предоставлять людям самостоятельность, но обычно был готов взять на себя всю ответственность за трудное решение. Шамбрэн умел принимать такие решения немедленно и после тридцати лет работы в гостиничном бизнесе мог сказать себе без тени тщеславия, что они никогда не оказывались ошибочным. Некоторые из них были сложными или трудновыполнимыми, но он знал, что если снова встретится с такой же ситуацией, то придет к такому же заключению.

Шамбрэн всегда съедал плотный завтрак: фруктовый сок, баранью отбивную или небольшой бифштекс, иногда форель или дуврскую камбалу, изрядное количество тостов со сладким маслом или мармеладом и кофе, который пил потом почти целый день. В семь часов вечера Пьер съедал изысканный обед, который мог бы удовлетворить самый притязательный вкус.

Персонал «Бомонда» хорошо понимал своего управляющего. Со стороны могло показаться, что целый день он ничего не делал, но в то же время было похоже, что в него будто бы вмонтирована какая-то радарная установка, которая предупреждала его каждый раз об опасной ситуации прежде, чем она возникала.

В этот понедельник, незадолго до двух часов дня, Пьер Шамбрэн сидел в своем офисе на четвертом этаже за неизменной чашкой кофе и с египетской сигаретой в руке, наблюдая за детьми, которые катались со снежной горки в Центральном парке. По внутренней связи секретарь доложила ему, что в приемной его ожидает мистер Осман Гамаль. Главный менеджер встал из-за письменного стола и прошел к двери, чтобы приветствовать посетителя.

– Рад вас видеть, мистер Гамаль. Входите, прошу вас. У меня здесь свежесваренный турецкий кофе, не хотите ли чашечку?

– С удовольствием, – согласился тот, усаживаясь в кресло возле письменного стола.

Египетский дипломат был худым человеком невысокого роста, с кожей цвета кофе и печальными темными глазами. Одет он был в черное пальто с воротником из дорогого меха, в руке держал тросточку из ротанга с массивным серебряным набалдашником, на голове его красовалась тщательно вычищенная шляпа-котелок.

– Позвольте мне взять ваше пальто, сэр, – продолжил Шамбрэн. – А то вы простудитесь, когда выйдете наружу.

– Благодарю вас.

Гамаль снял пальто, продемонстрировав его меховую подкладку, передал его и котелок хозяину кабинета и отложил тросточку. У него были черные, блестящие, тщательно причесанные волосы. Потом посетитель снова уселся в кресло. Шамбрэн налил две чашечки свежего турецкого кофе, подвинул к локтю дипломата ящичек с сигаретами, наконец занял свое место и слегка приподнял бровь, выражая этим вежливый вопрос.

– Как спокойно здесь у вас, – сказал Гамаль и, отпив кофе, похвалил его: – Превосходно!

– Благодарю вас, сэр. Я варю его сам. Есть вещи, которые нельзя доверять никому другому.

– Вот поэтому я здесь, у вас, мистер Шамбрэн, – заявил дипломат.

– Я польщен и весь к вашим услугам.

– Мне надо приобрести билеты на самолет в Александрию для меня и моего секретаря, причем на рейс где-то сразу же после полуночи в субботу, если это возможно.

– Самое простое дело, – отозвался управляющий. – Наше бюро путешествий…

– Я не хочу, чтобы ваше бюро путешествий занималось этим, – возразил Гамаль. – Если бы это было обычным делом, я не стал бы отнимать ваше драгоценное время

– О!

– Я хотел бы отбыть не привлекая ничьего внимания, мистер Шамбрэн. Не хочу, чтобы стало известно, что я уезжаю из отеля. Оставлю вам деньги, чтобы вы могли покрыть мои долги после того, как я уеду.

– Понимаю.

– Я надеюсь, что вы можете заказать билеты не упоминая моего имени. Я директор фирмы «Заки и сыновья», которая ввозит сюда изысканную парфюмерию. Вы можете сказать, что кто-то из сотрудников фирмы должен полететь в Александрию, но кто именно, будет решено только в самый последний момент. Разумеется, мой паспорт и остальные бумаги в полном порядке.

– Что ж, это можно устроить.

– Я хотел бы вылететь сразу же после полуночи, – повторил Гамаль, – но имейте в виду, что до самой полуночи я буду гостем на приеме у Обри Муна по поводу его дня рождения и не смогу уехать, пока не прозвучит последний из двенадцати ударов часов в полночь. И мне еще надо время, чтобы после этого добраться до аэропорта. А если до утра нет самолета, то я должен где-то провести время вне отеля.

– А ваш багаж?

– Мой багаж – личные вещи, мистер Шамбрэн, будет постепенно, вещь за вещью, переправлен в течение предстоящей недели, так что когда я выйду с приема, то все подумают, будто я решил подышать свежим воздухом, как это делал в последние три месяца.

– Мне необходимо зарезервировать для вас места до вечера, – предупредил управляющий. – Я сразу же вас извещу.

– Только ни в коем случае не извещайте меня по телефону, – попросил Гамаль. – Ваша телефонная служба работает превосходно, тем не менее я не могу идти даже на малейший риск, чтобы кто-то, кроме вас, узнал о моем отъезде.

– Польщен вашим доверием.

Печальный взгляд темных глаз устремился на мистера Шамбрэна.

– Ваше любопытство задето? Управляющий вежливо рассмеялся:

– Если человек на такой работе позволит, чтобы его снедало любопытство, мистер Гамаль, то он очень скоро окажется в клинике для язвенников. Вы попросили меня об определенной услуге. Она будет вам оказана.

– Он опустил тяжелые веки. – Но могу я себе позволить маленькое любопытство, не связанное с вашими планами куда-то улететь?

– О?

– Я никак не могу понять, почему человек с вашим положением, богатством, пользующийся большим уважением, собирается присутствовать на таком вульгарном празднике, как прием по случаю дня рождения Обри Муна. На вашем месте, мистер Гамаль, я отправился бы наслаждаться свежим воздухом тем вечером гораздо раньше. Мне случайно известно, что есть рейс на Александрию в одиннадцать вечера.

Щека цвета кофе нервно дернулась.

– Ваша обостренная наблюдательность стала просто легендой в этом отеле, мистер Шамбрэн.

– Прошу простить меня, если я повел себя слишком нагло. Гамаль поднялся. Управляющий тут же снял его пальто и

котелок с вешалки, стоящей в углу. Дипломат сжал набалдашник трости так, что у него побелели суставы. Он глубоко вздохнул, положил тросточку на письменный стол и позволил хозяину кабинета помочь ему надеть подбитое мехом пальто. Потом аккуратно надел котелок и заговорил так, будто выбор слов на этот раз был для него особенно важен:

– Я спросил вас о вашем любопытстве, и вы откровенно мне ответили, мистер Шамбрэн. И это вовсе не наглость. Это близко к тому, что в вашей стране называется точным попаданием. Ответ на ваш вопрос не принесет вам покоя. Но в один из этих дней вы получите его. Благодарю вас за любезность, мистер Шамбрэн.

– Рад служить вам. Но у меня есть для вас небольшой совет. Гамаль резко повернулся и посмотрел на мистера Шамбрэна.

– Если вы пойдете на прием к Муну, то избегайте супа из хвостов кенгуру как чумы. Он неправдоподобно отвратителен!

* * *

Офис связей с общественностью был на четвертом этаже, чуть дальше святилища главного менеджера. Элисон Барнуэлл относительно недавно занималась этой работой, получив свою должность как награду. Ее рекомендовал сам владелец «Бомонда», мистер Джордж Баттл, тот самый таинственный богач, который жил за границей и лет пятнадцать не посещал принадлежащего ему отеля. По слухам, Баттл был одним из четверых или пятерых самых богатых людей в мире, а отель «Бомонд» служил в его многомиллионной империи просто игрушкой. О Баттле говорили, что он никогда не бывает в Америке, потому что просто боится летать и плавать, опасаясь, что самолет может разбиться, а тепловоз утонуть.

Рекомендация на работу, данная мистером Баттлом, рассматривалась не как пожелание, а как приказ. И это вызвало некоторые трения. «Бомонд» вел Пьер Шамбрэн, и его штат был хорошо подобран. Получить назначение через его голову значило, что новому работнику будет трудно приобрести друзей и влияние в отеле.

Контакты Элисон с Джорджем Баттлом не были тесными. С ним был хорошо знаком друг ее отца. Он и представил Элисон Баттлу в Каннах, где она занималась рекламой в местной кинокомпании. Друг отца предложил Элисон на место, которое освобождалось в «Бомонде», польстив мистеру Баттлу, сказав, что тот может узнать о человеке все, стоит ему лишь раз на него взглянуть. Джордж Баттл, почувствовав себя в этот момент важной персоной, посмотрел на Элисон и сказал «да», что вроде бы говорило о полученном им впечатлении. На самом деле ничего такого не было, просто он доверял своему Другу. А тот сделал для Элисон хороший выбор. Она не знала «Бомонда», зато хорошо была знакома с очень и очень богатыми, занимающимися другими делами людьми, которые были его постоянными клиентами. У нее был вкус, отличные манеры и способность отличать хорошую рекламу от простого объявления.

Поначалу Шамбрэн был с ней холоден и не шел на сотрудничество. Но хитрая Элисон вовсе не хотела, чтобы ее выгнали. Не обращая внимания на правила и протокол, она пошла к управляющему за советом и помощью, который уже до этого оценил ее по достоинству, а теперь так просто растаял. Ему нужна была только эффективная работа, и Элисон успела себя зарекомендовать. Они начали доверять друг другу. Только он один во всем отеле знал, что приятная, красивая мисс Барнуэлл была вдовой и носила свою девичью фамилию. Элисон очень любила своего молодого мужа, который погиб при таинственных обстоятельствах во время какого-то атомного испытания в пустыне Невада. Шамбрэн был уверен, что ее живые манеры, гордо поднятая голова – все это только маскарад. Глубокие раны от той трагедии все еще не зажили. Он также понимал, что все это заставляет ее работать более эффективно. То, что она была занята целый день, не давало ей возможности погружаться в печальные воспоминания.

Через некоторое время после звонка Сэнди Элисон зашла в офис Шамбрэна.

– Какой приятный сюрприз, – встретил он ее. – Мои батареи, Элисон, требуют нынешним утром подзарядки.

Его натренированный взгляд тут же отметил ее отлично сшитые юбку и блузку. Она старалась выглядеть дорого одетой, не имея для этого достаточных средств. Шамбрэн считал, что женщина должна стараться быть привлекательной, и Элисон делала для этого все, что могла.

– Садитесь, моя дорогая. Кофе?

Элисон сморщила носик. Она была единственным работником «Бомонда», который имел смелость показать, что турецкий кофе главного менеджера для нее не нектар.

– Мне нужен совет, – сказала она. – Сегодня в отеле! вокруг меня одни зеленые лица, да и вы выглядите не лучше. В два часа я должна идти на аудиенцию, потому нуждаюсь в средствах нападения или защиты.

– Это Мун пригласил вас? – уточнил Шамбрэн, наливая себе кофе.

– Да, он, и я получила предупреждение, что Великий Человек находится в легкомысленном настроении.

– Не ходите, если не хотите, – посоветовал управляющий. – Я улажу это.

– Не будьте глупым, – отрезала Элисон. – Просто мне надо знать, откуда дует ветер. Я видела мистера Муна только раз в баре «Трапеция». Но заметила, как он посматривал на меня. Это было так неприятно, будто меня публично раздевали. Кто он такой на самом деле?

Шамбрэн сел за стол, посмотрел на Элисон поверх чашечки кофе и подумал, как хорошо было бы несколько лет назад заняться с ней любовью.

– Думаю, это не будет преувеличением, если я скажу, что Мун – самый неприятный обитатель нашего отеля за всю его историю, а уж у нас, поверьте мне, Элисон, бывали вонючие подонки, известные всему миру.

– Слишком требовательный?

– Этот человек – садист, – пояснил управляющий. – Никто, даже самый мелкий служащий, не может избежать его замечаний – горничные, дежурные на этажах, посыльные мальчики, лифтеры, телефонистки, клерки, официанты, метрдотели, да весь штат. Иметь с ним дело по самому пустяковому случаю – сущее наказание.

– А что, возразить ему это против правил? – поинтересовалась Элисон.

– Что касается дел отеля, то да. Если это личный вопрос, возражайте сколько хотите. – Шамбрэн причмокнул. – Тут один недавно возразил ему. У Муна есть привычка раз в неделю устраивать прием в гриль-баре. Он не очень-то щедр на чаевые, но ведет себя придирчиво и сварливо. Как-то раз Мун заболел и ушел с приема, бросив своих гостей. Через пару недель такое снова повторилось. Тогда я послал за метрдотелем, который обслуживал эти приемы, и велел ему, чтобы там больше не было Микки Финса.

У Элисон заиграли голубые глаза.

– Вы хотите сказать, что они специально подсовывали ему Микки?

– Это невозможно доказать, – ответил управляющий. – Но после того как я предупредил моего метрдотеля, Мун все время оставался в добром здравии.

– Да он просто как капризная старая женщина! Что за очаровательная история!

Шамбрэн закурил сигарету и чуть прикрыл глаза.

– Никогда не недооценивайте его, Элисон. Это очень сложный тип негодяя, причем опасного негодяя. Этот прием в субботу рассчитан на двести пятьдесят гостей. Но я очень сомневаюсь, что он как-то ценит хотя бы одного из них. Истратить тридцать тысяч долларов, чтобы принять двести пятьдесят человек, – и все это менее чем за четыре часа, – довольно сложно.

– Тридцать тысяч долларов?! – воскликнула Элисон, широко раскрыв глаза.

Шамбрэн пожал плечами:

– Тридцать тысяч – это еще скромно. Орхидеи с Гавайских островов, особая еда из Австралии, Канады, Европы. Хор из «Метрополитен-опера» будет петь «С днем рождения». Личные подарки в виде золотых пудрениц и золотых зажигалок от Тиффани. Два оркестра. Еда, напитки, вина, чаевые. Да, тридцать тысяч – это в обрез. И никаких налоговых поблажек. Мы организуем четыре или пять таких больших приемов в год, но они все для большого бизнеса, и на них идет огромная дотация.

– Но что он сам получит от всего этого? – поинтересовалась Элисон. – Если ему нет дела до людей…

– Я должен напомнить вам, дорогая, что это большой бизнес. Мы работаем здесь с утра до вечера. Возьмите апартаменты Муна. Он заплатил за них сто девяносто четыре тысячи долларов. Восемь комнат, четыре ванных, терраса на крыше. Годовое содержание обходится ему в тридцать две тысячи. Подумайте только, какое имение вы могли бы купить за такие деньги. – Шамбрэн вынул из ящика стола роскошно изданный буклет. – Мы дорогие, Элисон, но зато единственные в своем роде. В этой брошюре описание апартаментов в отеле «Пьер». Полистайте ее. Вот, видите? Восемь комнат, четыре ванных – сто две тысячи. Содержание – двадцать три тысячи. А вот еще. Сто тридцать тысяч долларов за восемь комнат и пять ванных при годовом содержании в двадцать восемь тысяч. – Он бросил

буклет обратно в ящик. – Люди тратят такие деньги, Элисон, чтобы создать себе соответствующий имидж. Я допускаю, что вы не встретите такого человека на любом углу улицы, но их много и здесь, и за границей. Просто нам в «Бомонде» приходится иметь дело как бы с их концентрацией.

– Вот это да! – откликнулась Элисон. Шамбрэн причмокнул.

– Знаете ту витрину меховых товаров – в вестибюле? Еще до того, как вы у нас появились, там был выставлен маленький механический медведь. Он сидел за столиком, а перед ним стояла выпивка. Медведь совал нос в стакан, задирал голову, а потом снова опускал ее. Вы, наверное, видели подобные игрушки. Когда нос мокрый, голова поднимается вверх, а как только высохнет, снова опускается. Так вот, одна южноамериканская леди, стоящая возле меня, спросила, сколько он стоит. Я не имел представления об этом, поэтому спросил у продавцов в магазине. Сто восемьдесят четыре доллара и сорок пять центов, сообщили мне. С сожалением на лице я сообщил об этом леди. «Пожалуйста, пошлите двенадцать штук в Эквадор, ко мне домой, – велела она как ни в чем не бывало. – Я хочу порадовать моих внуков». И спокойно ушла, создав имидж любящей бабушки. Элисон, в этом бизнесе никогда не удивляйтесь большим суммам денег. Даже если услышите о чем-то особенно экстравагантном, то все равно тут же найдется другой, кто сделает что-то большее.

Она покачала головой:

– По крайней мере, вы позволили мне представить мистера Муна. Какие же предложения я должна ему сделать?

– Он сам точно скажет вам, чего хочет, – ответил Шамбрэн. – Обри Мун всегда знает, чего он хочет, и получает это. – Его глаза сузились. – Зная вас, моя дорогая, я не сомневаюсь, что вы справитесь с этим первым испытанием. И не думаю, что вы найдете Великого Человека привлекательным.

Элисон встала и засмеялась тепло, заразительно.

– Я говорила вам когда-нибудь, что изучала в колледже джиу-джитсу? Нам твердили, что придется частенько прибегать к нему. – Ее глаза потемнели. – Но я слишком скоро стала преданной одному мужчине, чтобы понять, были ли они правы.

Она вышла в приемную и буквально налетела на молодого человека, который стоял у стола секретаря Шамбрэна.

– Извините, – произнесла Элисон.

Она была высокой женщиной, и этот молодой человек доставал ей только до глаз. Но Элисон успела заметить, что они у него серые, с легкой сеткой морщин в уголках Было трудно сказать, сколько ему лет. У него были светлые, коротко подстриженные волосы, рот казался неприятно жестким, но только до тех пор, пока он не улыбнулся, – тогда его лицо сразу стало теплым, полным юмора.

– Не беспокойтесь, пожалуйста, – ответил он. Говорит как англичанин, подумала Элисон, проходя по коридору в свой офис.