Глава 4

— Вот что ты должен сделать, Джо, — слышался в трубке холодный, ослабленный расстоянием голос. — Прежде всего позаботься, чтобы наш гость остался в городе. Займись всем: самолетами, машинами, поездами, частными авиакомпаниями, агентствами по прокату автомобилей, такси... Ты должен взять под контроль все, что движется и чем он мог бы воспользоваться для перемещения. Не забудь оповестить людей во всех заведениях в радиусе 100 километров от того места, где он объявится. Я говорю об отелях, мотелях, казино, клубах, барах, кафе, станциях техобслуживания... Ты ничего не должен упустить. Понятно?

— Да, сэр, — ответил Джо Станно. — И передайте господам из «Коммиссионе», что я очень сожалею о том досадном недоразумении. Как правило, мы принимаем все меры, чтобы приготовиться к встрече, но на этот раз интересующая нас особа прибыла раньше, чем мы предполагали, только и всего.

— Ладно, забудем о битых горшках, Джо. Сейчас ты должен обеспечить идеальные условия для нашего гостя до прибытия официальной делегации. Ничего не упусти, лично займись каждой мелочью.

— Конечно, сэр. Я лично прослежу за тем, чтобы все было в порядке.

— Только избегай прямых контактов, не рискуй. Просто-напросто, не спускай с него глаз до нашего приезда.

— Не беспокойтесь, — ответил Станно. — Ему не на что будет жаловаться.

— Хорошо. Кстати, я направляю тебе дополнительную группу людей, чтобы следить за всеми выездами из города. Если нашему другу придет в голову счастливая мысль прокатиться на машине, он должен быть уверен, что повсюду встретит горячий прием. Короче, займись окрестностями, а мы позаботимся обо всем остальном. У тебя хватит людей, а?

— Конечно, сэр. Я также привлек к работе внештатных сотрудников. Не беспокойтесь, в Лас-Вегасе нет ни единого места, где он мог бы остаться неузнанным.

— Отлично, Джо, — бодро прозвучало в телефонной трубке. — Значит, мы рассчитываем на тебя до нашего прибытия. Да, один из членов «Коммиссионе» интересуется судьбой команды кассиров, которая находится у тебя. Ему хотелось бы знать, как насчет известного тебе проекта? Он окончательно пошел прахом?

— Пока да, — тихо ответил Станно. — Наш гость лично позаботился об этом. Я сожалею, но...

— Не беспокойся по этому поводу, Джо, но постарайся быть на высоте. Я уверен, что нам удастся убедить гостя взглянуть на проблему несколько иначе. Однако будет чертовски жаль, если у нас ничего не получится. Тот господин, от имени которого я говорю, сказал мне, что дело шло как по маслу. Сейчас было бы крайне глупо отказываться от него.

— Что более важно? Дело или тот тип? Я хочу сказать — гость. Что я должен...

— В конечном итоге, это одно и то же, Джо. Следи за тем, чтобы наш друг чувствовал себя как дома, а мы сделаем все остальное. Усек? Потеряешь типа, потеряешь дело. Все просто, верно?

— Да, сэр, очень просто, — пробормотал Станно. — О'кей, команда кассиров будет начеку... э-э... будет готова. Если мы сможем снова взять дело в свои руки, все останется как прежде, словно ничего и не было. Я правильно понимаю?

— Абсолютно правильно, Джо, — промурлыкал Талиферо. — А господин, который стоит рядом со мной, говорит, что кое-кто должен быть очень заинтересован в том, чтобы все так и произошло. Я полагаю, что он прав, Джо.

— Я тоже, сэр, — угодливо поддакнул Станно. — О'кей. Сколько времени осталось до вашего прибытия?

— Как раз сейчас готовят самолет. Мы будем у вас... скажем, через четыре часа.

— Очень хорошо. Я постараюсь разобраться во всей этой истории до вашего прибытия.

— Эй, Джо, черт тебя подери, разве такую команду я тебе отдавал?

— Нет, сэр, — проворчал Джо «Чудовище».

— Я велел тебе следить за комфортом для нашего гостя и все, Джо. Разве я не приказал тебе избегать прямого контакта с ним?

— Да, мистер Тали... да, сэр. Я вас понял.

— И не беспокойся по поводу неудавшегося дела. Главное — человек. Ну-ка, скажи, что ты все хорошо понял, Джо.

— Я все понял, сэр, — послушно повторил Станно.

Щелчок и послышавшиеся в трубке короткие гудки дали ему понять, что разговор окончен. Станно медленно положил трубку на рычаги аппарата и, охваченный яростью, с побледневшим от гнева лицом, обернулся к своим компаньонам.

— Мне пришлось проглотить все это дерьмо, — хрипло прорычал он. — Это было в первый раз и, можете мне поверить, в последний.

— С кем ты говорил? — спросил начальник команды. — С Патом или Майком?

— А кто его знает? — буркнул Станно. — Когда смотришь на одного, видишь сразу двоих. Когда разговариваешь с одним, обращаешься сразу к обоим. Я только одно знаю совершенно точно: меня окунули в дерьмо по самые уши и... они будут здесь к шести вечера.

Начальник команды нервно затянулся сигаретой и спросил:

— Ты хочешь сказать, что братья лично пожалуют к нам?

— Именно так! — скрипнул зубами Станно. — Мало того, сюда понаедут нахлебники со всех сторон. Того и гляди, у нас из-под носа стибрят территорию.

— Что будешь делать, Джо? — встревоженно спросил второй помощник Станно.

— Что делать? — переспросил Станно со странной улыбкой. — Будем делать то, что велели братья. Они хотят, чтобы мы держали город под наблюдением. Нам остается благодарить Господа за то, что он надоумил нас заняться этим раньше. Ринджер уже всех обзвонил?

— Он еще работает, Джо. Если хочешь, я пойду взгляну, как у него идут дела.

— Да, сходи, конечно.

Начальник команды быстрым шагом вышел из комнаты. Станно подошел к окну и, слегка отведя в сторону тяжелую штору, рискнул выглянуть во двор.

— Кто бы мне подсказал, каким образом можно взять под контроль всю пустыню? — пробормотал он своим скрипучим голосом. — Держу пари, что этот подонок где-то здесь. Он смотрит на наши постные рожи в телескопический прицел и от души веселится. А под рукой у него двести пятьдесят тысяч долларов. Ему чертовски везет!

— Я думаю, что везение здесь ни при чем, — сказал другой начальник команды. — Четырнадцать трупов на дороге доказывают, что тут дело не только в удаче. Лично я не верю, что этот парень работает один, Джо. Мне кажется, что у него под началом есть целая команда головорезов. Вполне вероятно, что сейчас за нами наблюдает целая банда его дружков.

Станно раздраженно фыркнул и отошел от окна.

— Давай не будем осложнять ситуацию, а?

— Но в Лос-Анджелесе он действительно возглавлял целую группу коммандос, — продолжал настаивать начальник команды.

— Да, но...

Станно замолчал, увидев входящего в комнату помощника.

— Ринджер говорит, что он почти закончил, — доложил «лейтенант» своему боссу. Он нерешительно потер ладонью подбородок и спросил:

— Сколько трупов осталось на дороге?

— Погибли все, — буркнул Станно. — Все, кто там был. Скажи Ринджеру, что я...

— Подожди минутку, Джо. Ринджер сейчас разговаривает с мистером Апостинни. Он говорит... в общем, лично я видел только десять покойников. Верно?

Станно удивленно уставился на своего «лейтенанта» и ответил:

— Если собрать все куски вместе, то так и получится: по четверо сборщиков и одному охраннику на каждую машину. Насколько я знаю арифметику, выходит десять. А у тебя?

— Дело в том, что мистер Апостинни сказал, будто, кроме денег, отправил нам еще одну посылку — осведомителя, которого надо было ликвидировать. Получается одиннадцать...

— А чтоб тебя!.. — заревел Станно, хватая своей лапищей телефонную трубку. — Прошу прощения, — вмешался он в разговор. — Говорит Джо Станно, мистер Апостинни. Если я правильно понял, вы говорили Ринджеру о двойной посылке?

Ему ответил взволнованный голос человека, пытавшегося сохранить спокойствие.

— Именно так, Джо. Я знаю, что этого делать не положено, но здесь произошло много разных событий. Кое-кто из наблюдателей жарко дышит мне в спину, поэтому я вынужден был отправить вам посылку любой ценой. А тут еще ваша новость о прибытии важного гостя в черном. Не знаю даже, что и думать.

В душе Станно на чем свет проклинал федеральных агентов и вечную боязнь прослушивания телефонных разговоров, электронный шпионаж и ту галиматью, которую приходилось по этой причине нести по телефону. Едва сдерживая охватившее его бешенство, он ответил:

— Мистер Апостинни, я не понял ни одного паршивого слова из того, что вы мне тут наговорили. Мы сидим по уши в вонючем дерьме, и у меня нет времени на сюсюканье и разведение всяких там церемоний. Ясно скажите мне, в чем дело.

Собеседник Джо Станно вздохнул в ответ.

— Я же вам сказал, Джо, что мы взяли одного осведомителя. Этот парень долго отирался среди нас. Мы сделали все возможное, чтобы устранить неожиданное осложнение, но этот тип не желал, чтобы его устраняли. Тогда я послал его вам. Парни с севера торчат у меня с самого вечера и задают кучу вопросов. Это все равно, что облава. Мне пришлось избавиться от посылки, Джо. Однако теперь мне хотелось бы знать, что нужно было от него важному гостю в черном костюме. Я имею в виду...

— Да, сэр, теперь я понимаю, что вы хотели сказать, — озабоченно произнес Станно.

— В настоящий момент меня больше беспокоит исчезновение непредвиденной посылки, осведомителя. Если этот тип снова на свободе...

Станно присвистнул, заметно нервничая.

— Так оно и есть, точно... Постороннего мы в общей куче не нашли. Когда мы собрали все куски вместе, там были только наши и никого чужого. Все десять да еще четверо моих.

— Ринджер так и сказал мне. Послушайте, Джо, — голос Апостинни зазвучал заговорщически. — Я понимаю, что люди с востока будут беспокоиться по поводу утерянных средств, но меня больше всего волнует то, что... что мы «развлекали» осведомителя прямо здесь весь день напролет. Если вдруг окажется, что этот парень федеральный агент... Короче, Джо, мало нам не покажется. Понимаете меня?

— Да, сэр, — глухо ответил Станно. — Вот что нам нужно сделать: взять гостя. Если нам повезет, то весьма вероятно, что все будет хорошо, как и раньше. Не так ли, мистер Апостинни?

— В этой области специалист — вы, Джо. Я сделаю все, что вы мне скажете.

— Тогда делайте то, что вам сказал Ринджер, — проворчал Станно и повесил трубку. — Я их всех вытаскиваю из дерьма, — бросил он своим помощникам. — Подавайте две машины.

— Куда едем, Джо?

— А ты как думаешь, идиот? В Лас-Вегас, конечно же. Для приема нужно подготовить красный ковер.

В действительности же, красный ковер, на который намекал Джо «Чудовище», был саваном. Станно рассчитывал завернуть в него труп Мака Болана.

Глава 5

Прибыть в Лас-Вегас ночью и проехать по его главной артерии — Стрипу — все равно что в сердце Сахары наткнуться на город, словно сошедший со страниц «1001 ночи». Стрип протянулся с юга на север Лас-Вегаса на шесть километров — конгломерат отелей, казино, роскошных мотелей и ресторанов, неоновый оазис развлечений, азартных игр и эротизма, властно зазывающий путешественников, как огонек свечи ночных мотыльков. Этот волшебный, красочный мир вырос среди пустынных просторов Невады и решительно заявил о своем неоспоримом господстве над бесконечно обширным краем песков.

Сам по себе город выглядел более скромно. Когда Мак Болан только появился на свет, Лас-Вегас был всего лишь небольшим поселком в пустыне, восемь тысяч жителей которого работали в горнодобывающей промышленности. Тогда городишко даже не смел претендовать на какую-то известность — ему было далеко до процветавшего в ту пору Рено, находившегося в тридцати километрах севернее. Но прошло тридцать лет, и Лас-Вегас стал крупным городом с населением более чем в двести тысяч человек и получившим широкую известность исключительно благодаря легализированному игорному бизнесу. Почти сорок процентов жителей города зарабатывали на жизнь, обслуживая казино и прочие увеселительные заведения. Годовая прибыль игорных домов вдвое превышала бюджет штата Невада, а треть налогов, получаемых фискальными службами штата, формировалась за счет высоких заработков лиц, занятых в игорном бизнесе.

Тысячи человек обслуживающего персонала работали в многочисленных казино и игорных заведениях, разбросанных по всему штату. Ежегодно около двадцати миллионов туристов оставляли в их кассах более семисот миллионов долларов.

На долю Лас-Вегаса, а точнее Стрипа, приходилась большая часть этой суммы, поскольку здесь располагалось шестнадцать шикарных отелей и триста заведений, пропускавших через свои салоны бесконечный поток любителей развлечений и острых ощущений.

Болан не боялся, что его вычислят в огромной людской толпе, захлестнувшей город. В еще меньшей степени он опасался местных сил мафии. Позже, когда сюда прибудут подкрепление и свежие силы Организации, ему придется удвоить внимание, а пока предстояло провернуть довольно легкое и не очень опасное дело для одного старого друга.

Он остановился в скромном отеле в северной части города и по случаю приобрел машину — «понтиак» с откидным верхом, — которую в спешном порядке продавала очередная жертва игорного стола. Кроме того, Болан провел глубокую разведку в стане противника и устроил засаду, которая вместо ожидаемых «сливок» — четверти миллиона долларов — неожиданно преподнесла ему сюрприз в лице Карла Лайонса.

Сидя за рулем «понтиака», Болан медленно ехал по Стрипу. На нос он водрузил темные очки — как все в Лас-Вегасе, где их носили даже ночью, — и приклеил бакенбарды.

В небесно-голубом костюме самого модного покроя он выглядел очень элегантно. Излюбленное оружие — небольшая «беретта», купленная во Франции, уютно устроилась у него под мышкой в специальной кобуре.

Было два часа утра, и жизнь на Стрипе кипела вовсю. Прямо перед Боланом, среди более скромных и не так ярко расцвеченных неоном зданий, возвышался отель — конечная цель его маршрута. Гигантская световая афиша на фасаде рекламировала новую сногсшибательную программу, с которой выступал «самый остроумный человек Соединенных Штатов — Томми Андерс». Болану предстояла встреча именно с ним.

Мак оставил машину на попечение персонала паркинга и, смешавшись с толпой праздношатающейся публики, направился к отелю. Очутившись в просторном холле, он сразу же заметил, что служба приема гостей ничем не напоминала ту, которой, как правило, славились классические отели: в одном из углов холла располагалось скромное бюро, в котором находились два шустрых портье. Отсюда вели два пути: один — в номера отеля и пятьдесят бунгало, расположившихся вокруг освещенного бассейна; второй — в игорные залы. Дорога туда лежала через бар с «однорукими бандитами», где за доллар и десять центов можно было высосать стакан виски и сыграть в бинго по 5 — 10 центов за очко. Другой коридор, значительно больший и несравненно более шикарный, вел в салоны казино и дальше — в ресторан-кабаре.

Трое мужчин, одетых в форму службы шерифа графства Кларк, стояли у небольшого стола рядом с парадным входом в отель. Болан знал, что это полицейские, подрабатывающие во внеслужебное время в казино. Он тут же направился к ним и выложил на стол «беретту» и различные документы, удостоверяющие личность.

— Как тут идут дела? — спокойно спросил он.

— Все тихо, очень тихо, сэр, — ответил молодой загорелый парень, помощник шерифа.

Он внимательно изучил документы, посмотрел на Болана и произнес:

— Все в порядке, сэр. Спасибо, что заглянули к нам.

Болан собрал документы и сунул в кобуру «беретту».

— Внутри еще кто-нибудь есть? — спросил он.

— Двое ваших коллег приехали полчаса тому назад, — ответил помощник шерифа. — Что-то случилось?

— Ничего необычного, так, рутина, — отозвался Болан. — Еженедельный шмон, что же еще...

Кивком головы он простился с двумя остальными парнями в форме и пошел в казино.

В игорном зале народу было немного — нормальная картина, если учесть, что в этот поздний час знаменитый актер давал представление в ресторане-кабаре. В зале царила ледяная гнетущая атмосфера, присутствующим, казалось, было совсем не до развлечений. Наступило время тех, кто играл по-крупному, спускал все подчистую и отчаянно пытался вернуть проигрыш. Контролеры нервно прохаживались по своим участкам, заговаривали с крупье, которые оказывались свободными, и то туда, то сюда направляли посыльных, имитируя подобие бурной деятельности.

Болан пересек большой игорный зал и у входа в ресторан предъявил свою карточку. Свободных мест практически не было, и многочисленная публика, собравшаяся на представление, находилась во власти человека, стоящего на сцене в лучах софитов, самого остроумного человека Соединенных Штатов.

При виде карточки Болана усталый метрдотель скривился и бросил:

— Ничем не могу помочь. В радиусе пятидесяти миль от сцены свободных столиков нет.

— Он мне не нужен, — ответил Болан, входя в зал и смешиваясь с толпой зрителей.

Держа в руке небольшой микрофон, Андерс стоял в центре сцены, залитый светом красного прожектора. Даже со своего места Болан видел, что его лицо кое-где залеплено пластырем, а на разбитой и распухшей скуле красуется здоровенный синяк. Вокруг артиста порхали почти что голые девушки из кордебалета, а он прохаживался среди них и общался с собравшейся публикой.

По крайнему проходу между столиками Болан пересек зал и какими-то закоулками прошел за кулисы. Он тут же окунулся в атмосферу, типичную для любого большого театра во время спектакля. Музыканты рок-группы занимали места на сцене за занавесом; техники хлопотали вокруг своей аппаратуры, подготавливая следующий номер; повсюду бродили полуодетые девушки из кордебалета; и над всем этим хаосом доминировал нью-йоркский говорок Томми Андерса с заметным бруклинским акцентом.

Андерс получил признание в последние несколько лет и теперь пользовался большой популярностью у публики. Он снялся в нескольких фильмах, участвовал в создании целой серии телепередач, но, по мнению специализированных журналов, только гастроли в Лас-Вегасе могли принести истинное признание скромному, но колючему юмористу-сатирику, который сам писал свои монологи и имел смелость выступать против расовых предрассудков в США.

Его «лично я не расист, но...» стало афоризмом, одной из ключевых фраз, которую Томми Андерс так же часто произносил в измененном виде: «Лично я не антирасист, но...»

Болан, в жилах которого текла польская кровь, часто смеялся над едкими ремарками артиста, но сейчас он спокойно стоял в одном из карманов сцены и слушал знакомый голос:

— Послушайте, лично я не антирасист, но... (он сделал паузу, чтобы дать зрителям возможность перевести дух) ...но недавно я узнал, что в Голливуде снимали новый гангстерский фильм. Вы все, должно быть, помните Эллиота Несса и «Неподкупных», так вот, в Голливуде Несс только опозорился бы. Не верите? Этот фильм... он называется «Несчастные». Чтобы защитить продюсеров, пришлось изменить все имена преступников. Да, да, уверяю вас, не смейтесь... В главной роли снялся Ли Ван Клиф, он играет агента ФБР — садиста, на совести которого немало грязных дел. Что касается Ли Марвина, то это дьявольский мозг округа. А кто, спросите вы, снялся в роли злодея, врага общества номер один? Держитесь крепче... Это Дастин Хоффман. Он играет хореографа и певца, которому жутко надоела слежка, устроенная ребятами из ФБР, а также жучки в телефоне. За ним постоянно подсматривают в замочные скважины, отравляют существование скрытыми камерами, а однажды даже сфабриковали против него улики, якобы он сбывал ЛСД четырнадцатилетней беременной проститутке — своей сестре. Нет, она не имеет никакого отношения к «Несчастным». Скорее, сам Хоффман относится к ним, именно он сражается против продажной и жестокой полиции. Думаете, я шучу? Нисколько. Недавно я узнал, что кинокомпанию «Парамаунт» чуть было не заставили сменить название фильма «Крестный отец» на «Монарх-удалец». Похоже, что некая группа атеистов выступила против библейских имен, прозвучавших в середине фильма. Честное слово, я вас не обманываю, вы же отлично знаете, что я не расист.

«Парамаунт» уже выбросила из сценария слово «мафия» и дала персонажам англосаксонские имена. Например, автор — Марио Пьюзо — стал Марионом Пушем. Хотите — смейтесь, хотите — нет, ваше дело. Но именно так сегодня обстоят дела в Соединенных Штатах. Вы можете мне сказать, что в этом нет ничего плохого. Согласен, так же поступают и ребята из молчаливого большинства. Марион Майкл Моррисон превратился в Джона Уэйна. Он тоже не расист. А что лучше смотрится на афише, спрошу я вас: Арчибальд Лич или Кэри Грант?

И наконец, кто пойдет смотреть фильм с участием Джозефа Левича? Уж, конечно, не фаны Джерри Льюиса.

Ну, да Бог с ними, с актерами! Один тип, которого звали Сэм Голдфиш, тоже поменял имя. Почему? — спросите вы. Да потому, что «Метро-Голдфиш-Мейер» звучит как-то подозрительно. Мы все грешим страстью к перемене имен. И итальянцы не исключение. Франки Ловеччио называется теперь Фрэнком Лэйном, Вито Фаринола гордо носит имя Вика Дэймона. Все началось гораздо раньше «Крестного отца»... извините, «Монарха-удальца».

Актер нагнулся вперед и сделал вид, будто разговаривает с человеком из публики.

— А кого представляете вы, мистер? ОВР? Общество за Возвращение Роялистов и выступаете против названия «Монарх-удалец»?

Андерс поморщился, зал взорвался хохотом, а актер вернулся на середину сцены.

— Плохо дело в Америке наших дней, дамы и господа. Ярлыки нас сводят с ума. Мы все становимся безумно обидчивыми. Стоит впустить к себе хорошенькую женщину, и вы тут же получаете оскорбительное письмо из Всемирной Женской Лиги. У меня складывается впечатление, что эта группа стремится к матриархату и жаждет окрестить пацанов женскими именами лишь по той причине, что они появились на свет божий из чрева матери. Карла Монзон — это уже предел всему, не правда ли?

Эти тенденции возникли не сейчас, им довольно много лет. Люди из общества борьбы за гражданские права выступили за то, чтобы мы перестали краситься в черный цвет. Они выиграли дело, что само по себе хорошо, ибо чернокожие актеры начали играть соответствующие роли, что еще лучше. Но все кончилось тем, что активисты движения потребовали убрать из спектаклей роли чернокожих персонажей, которые, по их мнению, выставляют расу в целом не в лучшем виде. Не стало садовников, шоферов, слуг... не стало грубоватого, живого юмора. Вы думаете, что в Голливуде дела обстоят иначе, а? В таком случае вам стоило бы послушать черных актеров, которых лишили их ролей садовников, шоферов и слуг.

Я, вообще-то, не расист, но... Что происходит сейчас в нашей стране? Что произойдет, если мы все объединимся в рядах мелких воинствующих движений и потеряем способность смеяться друг над другом? А? Тогда вскоре понадобится переписать все книги по истории. Рабство в них исчезнет навсегда, так же как и горлопаны ирландцы, дураки поляки, чопорные англичане и ленивые мексиканцы... Куда мы идем?

Казалось, Андерс забыл, что вышел на сцену веселить публику, и действительно, в зале больше никто не смеялся. Болану показалось, что в тишине, повисшей над головами собравшихся, можно услышать полет мухи.

— Все мы вынуждены обращать внимание на образы других людей. Мы больше не можем говорить об Аль Капоне, поскольку взбунтуются итало-американцы. В книгах по истории его, несомненно, назовут Альфредом Капингуэллом и представят бедным несчастным отпрыском богатых родителей, жертвой полицейского беспредела, но только не американского, упаси Бог, иначе общество в защиту кадров полиции сказало бы свое веское слово. Ответственность придется переложить на плечи кого-то другого, скажем, канадцев. И за это мы им очень обязаны.

Но что же происходит у нас? А я вам сейчас скажу. Вы думаете, что меня зовут Томми Андерс, не так ли? Так вот, вы ошибаетесь. Я уже давно уладил эту проблему. Позвольте представиться: Джузеппе Андрозепитоне. Отличное итальянское имя, но на афишах выглядит несколько неуместно и плохо звучит со сцены. Разве можно было бы предположить, что мое имя даст мне некоторые права в определенных кругах американского общества? Конечно же, нет. Не так давно, всего пару часов тому назад, меня славно отделали два проходимца. А если честно... то два респектабельных итальянца. В голове у меня лишь воображаемая дырка, под пластырем нет ни ссадин, ни ран, а эту шишку под глазом я, должно быть, устроил сам себе, гримируясь к выступлению.

Так вот, я подвергся нападению двух почтенных итальянцев, которые ни коим образом не имеют никакого отношения к мифической мафии. Это правда. Если не верите, спросите у генерального прокурора Соединенных Штатов. Он запретил ФБР использовать в докладах и отчетах слово «мафия». Поговорите об этом с компанией «Форд Моторс» — она давно категорически отказалась транслировать телепередачи, в которых можно было бы услышать слова «мафия» или «Коза Ностра». Вот так. Мы уже переписываем историю.