Глава 4

Съезд заправил мафии намечался к юго-западу от Нового Орлеана, на бывшей сахарной плантации, куда можно было добраться по старой дороге Ривер-Роуд. Здесь располагалось показательное имение Марко Ваннадуччи, признанного «крестного дедушки» южных преступных синдикатов. Срочная встреча, созванная в столь странный час, стала обычным явлением за последние несколько месяцев — обстоятельства складывались не лучшим образом, и это мало-помалу истощало терпение боссов организованной преступности Нового Орлеана.

Ваннадуччи был стар и болен. Он и без того не пользовался репутацией хозяина с железными кулаками, а тут еще на подвластных ему территориях начали происходить совсем уж возмутительные вещи: молодые амбициозные турки взялись понемногу пробивать себе дорогу к вершинам преступной иерархии, соревнуясь друг с другом за сказочные доходы, которые рекой текли отовсюду: от Флориды до Техаса, от Мексиканского залива до Сент-Луиса, практически с любого предприятия — законного и незаконного. Денежки отстегивали и профсоюзы, и второй по величине грузовой порт в стране, и нефтедобывающая промышленность, и заводы по переработке природного газа, и компании, специализирующиеся на предоставлении складских помещений; немалый доход давали автомобильные грузовые перевозки, банковское дело, строительство, лошадиные скачки, спорт, но главной «дойной коровой» оставался по-прежнему игорный бизнес и «некоронованая королева» Нового Орлеана — проституция. Эту сферу целиком контролировал Марко Ваннадуччи.

Другие мафиозные кланы частенько бросали завистливые взгляды на империю Ваннадуччи, а некоторые даже отваживались посягнуть на нее. Ваннадуччи был человеком, имеющим власть, и все это знали. Легионы преступников служили ему не за страх, а за совесть. В последние годы Юг развивался невиданными темпами — Литтл Рок, Атланта, Мемфис, Нэшвилл, Джэксон, Монтгомери росли как на дрожжах, экономика расширялась с беспрецедентной скоростью, и Марко Ваннадуччи так или иначе принимал участие в этом развитии.

Мафиозные кланы с Севера дважды пытались запустить руки в этот богатейший южный «карман» страны, но оба раза Ваннадуччи упреждал их решительные действия, вступая в переговоры и идя на согласительные акции. В результате преступные семейства с Севера получали право на скромные инвестиции в экономически важные объекты региона и на некоторые доходы. Порой дело доходило до того, что никто точно и не знал, во что именно вкладывались деньги. По сути, Ваннадуччи откупался от своих северных «друзей», и те прекрасно это понимали. Некоторые из них начали в шутку называть старика «брокером», и такое неуважение лишь обостряло конфронтацию.

Старый и больной Ваннадуччи готов был на все, лишь бы удержаться на вершине иерархической пирамиды. Он трезво оценивал ситуацию и давно уже понял, что ложная гордыня может ему дорого обойтись. К тому же федеральная полиция неустанно пыталась найти, где он прячется, чтобы депортировать его из страны. Во имя грядущего наследства его молодые турки готовы были пахать до изнеможения, не считаясь ни с чем. Но сам он, сознавая шаткость собственного положения, предпочитал в последнее время идти на уступки, закрывая даже глаза на очевидное неуважение, которое и не пытались скрывать его коллеги с Севера.

Марко Ваннадуччи очень надеялся, что достигнутый мир окажется достаточно прочным. По крайней мере до той поры, пока он не одряхлеет окончательно либо не будет вынужден покинуть эту страну, — в любом случае ждать оставалось недолго.

Больше всего Марко опасался высылки из штатов. Здесь был его дом, его родной город. Он прожил тут почти всю свою долгую жизнь. Здесь он сколотил себе состояние, здесь заработал уважение. Конечно же, и умереть хотелось бы именно в этой стране. Когда тебе семьдесят пять, совсем небезразлично, где тебя застигнет смерть, в каком месте тебя похоронят, да и вообще — будут ли тебя помнить. Марко Ваннадуччи хотел бы покоиться в собственной гробнице, воздвигнутой на принадлежавшей ему земле, в богатой, цветущей стране, а не на каком-нибудь крошечном кладбище в Центральной Америке и даже, не дай бог, в Италии, хотя именно там-то и была его родина.

Конечно, мало приятного в слухах, будто Болан с ревом ворвался в город. Марко не боялся Мака Болана, не испытывал смертельного страха перед ним. Он, безусловно, уважал этого парня, просто потому, что нельзя не уважать человека с подобной репутацией. Однако Ваннадуччи, проживший на земле семьдесят пять лет за счет твердости своего характера и природной хитрости, понимал, что положение дел не всегда обстояло так, как его описывали, — репутация не всегда была полностью заработана. Иногда она просто росла под собственным весом. Но суть заключалась не в этом. Главное было в другом: репутация репутацией, а Болан, где бы он ни появлялся, всегда оставлял за собой след, от которого содрогнулся бы любой нормальный человек, — разрушенные заводы, истекающие кровью города, сотни мертвых тел, смятение и хаос. Тогда как Ваннадуччи меньше всего на свете желал оставить после себя что-либо подобное: ведь он столько времени удерживал все вместе, чтобы империя не рассыпалась на части, чтобы можно было достойно покинуть этот мир... Даже большой корабль нельзя слишком долго трясти и раскачивать, это всегда чревато...

Марко очень надеялся, что паника, вызванная появлением Болана, окажется ложной тревогой.

Те, что собрались сейчас внизу, безусловно, доверяли Марко и готовы были выполнить любой его приказ. И закаленные ветераны, и совсем еще юнцы. Само собой, среди них были и откровенные подонки, но Марко это не смущало, когда он выводил их «в люди». Ни одна империя не обходилась без отъявленных негодяев — они заставляли других ходить на цыпочках и придавали силу всей организации.

И тем не менее на свое ближайшее окружение Ваннадуччи не променял бы никакую империю. Империя, как ни крути, — обман и грязь. А это были люди! Не прячущиеся за чужую спину гиены, не ползающие на брюхе змеи, не стая кружащих канюков, готовых сожрать больного старика, которому только и надо — умереть с честью и достоинством на своем клочке земли. Они были людьми! И ради них Марко готов был пожертвовать всем. Ибо эти люди не допустят развала империи. Они-то ее и спасут, унаследуют ее во имя Господа! Целиком!

Так рассуждал усталый старик, глядя из окна на землю, которая так много стала значить для него. От Ривер-Роуд к его дому вела живописная аллея, обсаженная магнолиями. Здесь же росли олеандры — чистый яд от корней до верхушек, — но до чего они прекрасны в сезон цветения! А дальше тянулись акры лужаек, бесконечные цветочные клумбы и заросли экзотических кустов. Когда-нибудь это место станет городским парком, Парком Ваннадуччи, самым подходящим местом для похорон такого выдающегося человека...

Тень рассвета только-только начала карабкаться по земле. Какой-то автомобиль, неуверенно свернув со старой Ривер-Роуд, медленно покатил по аллее. Ваннадуччи испытал странное нехорошее предчувствие, когда машина, притормозив у ворот, проехала сквозь мощную охрану и направилась дальше. Знакомый бело-голубой «континенталь» принадлежал Томми Карлотти, но было нечто подозрительное в поведении автомобиля. Никогда в своей жизни Томми не водил машину настолько медленно: либо с ним что-то случилось, либо автомобилем управлял другой человек.

Ваннадуччи сбросил с себя халат, снял со спинки кресла пиджак и заторопился вниз по лестнице.

Он уже стоял у входа в холл, когда дверь с треском распахнулась и на пороге возник Ральф Пепси, капитан охранников.

— Что происходит? — встревоженно поинтересовался Ваннадуччи.

— Наконец-то приехал господин Карлотти, но у него возникла проблема, и он хочет, чтобы Джонни Паудер немедленно явился к нему.

Босс склонил голову набок и мрачно процедил сквозь зубы:

— Ну так пойди и позови его!

Начальник охраны поспешно удалился. Едва Ваннадуччи вышел наружу, как увидел Фрэнка Эбо, управляющего домом, спускавшегося по широким ступенькам к портику. «Континенталь» подрулил к месту парковки, и через лобовое стекло можно было разглядеть напряженное и несчастное лицо Томми Карлотти.

Фрэнк Эбо, крупный мужчина с вечно красным озабоченным лицом, был прирожденным пессимистом: за каждым деревом ему чудились невидимые федеральные полицейские, а в каждом телефоне и цветочной вазе — несуществующие жучки. Но он замечательно справлялся со своими обязанностями и умело окружал людей спокойствием и комфортом. В конце концов, беспокоиться по любому поводу и проявлять бдительность — входило в круг его обязанностей.

Он обошел автомобиль Карлотти спереди, задержал на секунду, чтобы пнуть ногой шину, и затем обратился к Томми:

— Доброе утро, Том. Проблемы с машиной?

— Нет, все замечательно, и с машиной полный порядок, — ответил Карлотти на удивление ровным голосом. — Если не считать того, что эта чертова штука готова взорваться в любой момент.

Эбо усмехнулся, но вдруг напрягся и спросил:

— Ты серьезно?

— Разве не видишь, что я помираю от смеха?

— Тогда вылезай, черт побери!

— Не могу. Стоит мне отпустить — и ба-бах! Что мне делать, Фрэнк?

— Ты можешь управлять машиной?

— Конечно. Я же как-то добрался сюда!

— Тогда уезжай к черту!

— Ради Бога, Фрэнк, я приехал за помощью!

— Тебе помогут, но не у парадной двери! Уезжай!

— Куда? — убито спросил Карлотти.

— Да куда хочешь! На любую лужайку, лишь бы подальше!

— Ты не знаешь, что мне приходится терпеть! — взвыл Карлотти. — У меня нога затекла, понял? Стоит ей чуть-чуть соскользнуть и...

В этот момент Ваннадуччи крикнул, стоя на крыльце:

— С тобой все будет в порядке, Томми! Джонни Паудер уже идет. А теперь сделай то, что сказал Фрэнк. Фрэнк, покажи ему дорогу. Заведи его за ограду. А ты, Томми, следуй за Фрэнком и не торопись.

— Марко, тебе, наверное, лучше войти в дом, — посоветовал Эбо.

— Может, ты позволишь мне самому решать, где мне находиться? — вскинулся старик. — Лучше делай-ка то, что я сказал!

Управляющий быстро зашагал вдоль дороги, направляясь к лужайке и покрикивая при этом своим невидимым охранникам:

— Держитесь подальше от машины! В ней бомба! Алхи и Хери, останьтесь с господином Ваннадуччи! А вы двое — бегом к воротам, но только незаметно! Здесь может быть какой-то трюк, так что будьте осторожны! Всем двигаться, не стойте как истуканы! Раскройте глаза и навострите уши!

Он повел автомобиль к передней лужайке, в пятидесяти ярдах от дома.

Ваннадуччи спустился во двор и последовал за машиной, держась на почтительном расстоянии. Пара ребят из группы Эбо тотчас присоединилась к нему, сохраняя дистанцию в один шаг, — справа и слева от босса. Другие тоже торопливо выбегали из дома, почуяв неладное. Среди них были: Гарри Скарбо, человек Ваннадуччи, который мчался по другому берегу реки Алджиерс; Рокко Ланца, финансовый посредник во многих полулегальных операциях Ваннадуччи; и силач Энрико Кампенаро, ответственный за поддержание порядка во всей империи.

Джонни Паудер, специалист по взрывчатке, чуть поотстал — без пиджака, закатав рукава у рубашки, он нес в руке ящик с инструментом.

Когда автомобиль отъехал от дома на достаточно безопасное расстояние, Фрэнк Эбо деловито осведомился:

— Что за бомба, Том?

— Откуда я знаю!

— Ну хоть какая она из себя? Я имею в виду то приспособление, которое ты держишь?

— Ничего я не держу. Простая коробка — два на три дюйма и толщиной дюйма три. Эта дрянь приделана к полу — рядом с педалью тормоза. Наверху — кнопка, металлический такой штырек. Парень выдернул чеку и сказал: у меня есть пятнадцать секунд, чтобы нажать кнопку и удерживать ее в таком положении.

— Какой парень?

— Какой парень!? Ты даже не представляешь, о ком речь!? — Карлотти явно сдавал, его пронзительный голос начал дрожать. — Послушай, Фрэнк... Это какой-то кошмар! У меня нога затекла. Я даже не чувствую эту мерзкую штуку, а нога вот-вот соскочит с кнопки, я тебя предупреждаю. Ты бы лучше побыстрей привел кого-нибудь сюда, кто мог бы что-то сделать, а не задавал тупых вопросов.

— Он сейчас подойдет, Томми, успокойся. И послушай меня. Нагнись и попытайся растереть ногу. Или нажми на кнопку другой ногой и посиди еще чуток.

— Посиди-посиди, — передразнил Карлотти, хотя в глазах его и вспыхнул огонек надежды. Секундой позже голова его исчезла из виду.

Ваннадуччи, слыша весь разговор с почтительного расстояния, быстро направился к Джонни Паудеру. Он схватил сапера за руку и, угрюмо глядя на него, пробормотал:

— Вытащи нашего мальчика оттуда. Мы все никогда не забудем этого.

В ответ эксперт сухо кивнул и двинулся дальше.

Он шел до тех пор, пока не настиг Эбо. Управляющий коротко рассказал Джонни Паудеру о сложившейся ситуации, потом спросил:

— Ты сможешь разобраться?

— Конечно, — небрежно ответил сапер. — Обыкновенный прерыватель цепи. Маленький заизолированный плунжер опускается между контактами. Приспособление с пружиной. Отпусти — и контакты замкнутся. Замыкание — и большой бу-бух.

— Вот этого нам как раз и не надо, — встрял Ваннадуччи.

— А если он отпустит кнопку и убежит? У него хватит на это времени? — спросил Эбо.

— Точно не могу сказать. Но скорее всего он не успеет. Там Томми Карлотти, да?

— Да, и, по-моему, он совсем плох. Так что тебе лучше поторопиться, Джонни.

— Чем он занят? Я его даже не вижу.

— Думаю, он пытается удержать ногу руками. Говорит, нога затекает и начинает трястись. Если она у него соскользнет, он может об этом даже не узнать. Просто не успеет.

Джонни Паудер бросил встревоженный взгляд на Ваннадуччи.

— Ты вытащишь его? — спросил старик.

— Смотря как получится. Мы можем оба взлететь на воздух. Но...

Сапер закурил сигарету, глубоко затянулся, выбросил окурок в траву и раздавил его, затем направился к автомобилю, громко приговаривая:

— Все хорошо, мистер Карлотти. Только не отпускайте плунжер.

В окошке появилось бледное лицо Карлотти.

— Нога... Моя нога дергается, как сумасшедшая, — доложил он. — Я пытаюсь ее как-то удержать...

— Ты уж постарайся. Можешь дотянуться рукой до плунжера?

— Нет, не могу. Чертов руль мешает.

— Я сейчас открою дверь. Дави из последних сил, уже немного осталось. Завтра мы будем смеяться над этим, особенно после хорошеньких веселых девочек. Правильно я говорю?

Карлотти нервно хихикнул:

— Все верно, Джонни. Сейчас командуешь ты.

— Тогда запомни: завтра нам будут позарез нужны две клевые девчонки, для нас обоих.

Джонни распахнул дверцу, опустился на колени и залез по плечи в автомобиль; ящик с инструментами лежал рядом на земле. Спустя секунду Паудер сказал:

— Все в порядке, я держу. Но подожди еще минутку, не расслабляйся. Не двигайся, пока не скажу. Так, теперь я крепко держу ботинок. Если мы не будем осторожны, он может соскользнуть. Ну вот, я начинаю развязывать шнурок. Когда скомандую, вытяни ногу, только очень аккуратно. Не сдвинь ботинок даже на миллиметр.

— Боже! Она так затекла. Я даже не чувствую...

— Я помогу. Поехали. Давай... Полегче... Еще легче. — Сапер глубоко вздохнул. — Отлично! Итак, завтра гуляем, господин Карлотти.

После этого заместитель босса выкатился из машины, но тотчас вскочил на четвереньки, быстро отползая на безопасное расстояние. Эбо помчался ему навстречу, схватил за руку и потащил за собой.

Джонни Паудер остался на своем посту, колдуя над взрывателем в салоне автомобиля.

— За пределами опасной зоны Скарбо, Ланца и Кампенаро присоединились к своему начальнику.

Карлотти, распластавшись на спине, лежал у ног Ваннадуччи, судорожно хватая ртом воздух. Эбо склонился над помощником босса и желчно спросил:

— Как тебя угораздило влипнуть в эту переделку?

Карлотти уже собрался было отвечать, как вдруг раздался приглушенный возглас сапера:

— Тут есть кое-что интересное! В машине еще один...

Внутри автомобиля что-то хлопнуло и зашипело. Джонни Паудер выпрыгнул из машины и покатился по лужайке. В тот же самый момент в задней части машины раздался приглушенный взрыв. Крышка багажника с грохотом распахнулась, и обе задние двери полетели в разные стороны, оставив в машине зияющие дыры.

Инстинктивно Эбо распростерся на земле около Томми Карлотти и повалил с собой Ваннадуччи. Остальные начальники последовали за ними; любящий наводить порядок Кампенаро бухнулся на землю, зажимая в руке пистолет.

Джонни Паудер, живой и в хорошем расположении духа, насмешливо воскликнул:

— Смышленый, ублюдок! Было еще одно взрывное устройство на дне ящика. Как только я его сдвинул...

Ваннадуччи мигом насторожился:

— Эй, ты, давай выкладывай все! Может, там еще что-нибудь громыхнет?

Сапер вздохнул и угрюмо направился к взорвавшемуся автомобилю. Обследовав заднее сиденье, он жестами велел всем отойти на безопасное расстояние, после чего принялся за проверку багажника. Через несколько секунд он выпрямился и прокричал:

— Да, это все. Я думаю, это все, со взрывами покончено, все чисто. Но тут есть кое-что для вас, господин Ваннадуччи. Придется вам подойти самому. Опасности нет, сюрпризов больше не будет.

— Что там еще у тебя? — раздраженно спросил босс, осторожно двигаясь вперед. Другие, следуя за ним по пятам, рассыпались веером вокруг поврежденной машины Томми Карлотти.

Джонни Паудер прошептал:

— Заряды были на замках, видите? Чистая работа, очень чистая. Этот парень действовал наверняка.

Но вовсе не чистая работа приковала внимание присутствующих, а то, чем был заполнен багажник. Там лежал окоченевший труп. Во весь лоб зияла отвратительная, жуткая рана, кровь засохшей коркой покрывала лицо, однако ошибиться было невозможно: в багажнике находились останки Большого Эда Латина, босса западной Луизианы.

— Как? Откуда он? — ошеломленно пробормотал Карлотти. — Я даже и не знал...

— Вон еще один — на полу, на заднем сиденье, — сказал кто-то.

— Это Скиппер Уотсон, — донесся другой приглушенный голос. Уотсон отстаивал интересы Ваннадуччи на предприятиях, добывающих нефть в шельфовой зоне.

— Итак, все в сборе, — с мрачной издевкой прокомментировал Ваннадуччи.

— Я не знал о Скиппере и Большом Эде, — повторил Карлотти. — Но Скутер и его парни тоже исчезли. Все, как один. Марко... Это был Мак Болан. Он это все сделал!

Старик вытащил из кулака Большого Эда значок снайпера, подбросил его на ладони и передал Кампенаро.

— Значит, это правда, — угрюмо произнес босс. — И этот мальчик двигается быстро. По этой причине я и объявил о переговорах. Кто-то напал на наш конвой, перевозивший выручку сегодня утром, это случилось на объездной дороге в Перлингтон. Что сталось с Джимми Листа, я не знаю. Но все его ребята мертвы.

Молчание, словно тяжелое одеяло, окутало группу. Джонни Паудер закрыл крышку багажника и облокотился на нее, чтобы та не открылась. Кто-то нервно закурил сигару, кто-то плюнул в сердцах...

Молчание нарушил Фрэнк Эбо. Хотя он не был помощником босса в подлинном смысле слова, однако как главный телохранитель Ваннадуччи занимал в иерархии достаточно видное положение.

— Мне вот что не нравится: приехав сюда, Томми указал парню дорогу. Это было не самое лучшее решение.

Карлотти, злобно выругавшись, возразил низким голосом:

— Этому сукиному сыну, чтобы добраться сюда, моя помощь не нужна, уж будьте спокойны. Он знает всех нас и знает все о нас. Он просто использовал меня в качестве посыльного. Представляете? Использовать меня, как мальчика на побегушках!

— А что за послание? — выпалил кто-то.

— Может, он тебе и все грехи отпустил, а, Томми? — насмешливо осведомился другой.

Настроение у всей честной компании резко упало. Что же касается самого послания, то над ним не было нужды особо размышлять, все было ясно и без лишних разговоров.

Ваннадуччи с тяжким вздохом подытожил:

— Лучше войти в дом и там все спокойно обсудить. Этот мальчик движется очень быстро, и, похоже, на этот раз мы действительно попали в передрягу.

Да, в Ривер Сити скоро могло стать по-настоящему жарко, и это понимали все. Жирный Вторник, веселый праздник... То еще веселье!

Неожиданно на лужайке, направляясь к группе, появился Ричард Зено, советник Ваннадуччи.

— Марко! — выкрикнул он, не сбавляя шага. — Только что сообщили из города. Говорят, Мак Болан свирепствует во Французском квартале. Он уже напал на квартиры Тоби Невера, Джо дель Монико и джаз-клуб Марта Джексона. Рассказывают, творится нечто невообразимое!

Итак, послание Палача прозвучало во второй раз. Пришел «мальчик», и никакие подкупы, никакие посулы не могли произвести на него впечатление. И это было страшнее всего.

Глава 5

Буквальный перевод латинского слова «масленица» означает прощание с мясом. По римским католическим традициям масленица длится один день, но не случайно он имеет такое замечательное название — Жирный Вторник. В этот день можно вытворять практически все. Но уже назавтра буйство кончается: наступает Пепельная Среда, первый день великого поста.

В Новом Орлеане, отмечая такой праздник, люди как бы приобщались к римскому язычеству и разгульным оргиям тех времен.

Хотя официальные празднества проводились очень помпезно и даже величаво с парадами и костюмированными балами, коронованием королей и королев, растягиваясь в общей сложности на две недели, высшей своей точки праздник достигал именно в день Жирного Вторника, и главные события перемещались во Французский квартал, который, пока длился карнавал, именовался не иначе, как «самая большая в мире психушка». И впрямь, людям слабонервным и с плохим сердцем в празднестве лучше не участвовать. За исключением машин специального назначения, автотранспорт на улицы квартала не допускался. Полицейские похожи на крошечные и изолированные островки чисто символической безопасности среди людского моря, заполняющего улицы, а иногда и полицейские покидают свои посты и присоединяются к веселящимся горожанам.

В подобных условиях невозможно поддерживать должный порядок, что и констатировал с тоской лейтенант Джек Петро. Он сидел со своими людьми в здании мэрии и слушал донесения о последних событиях, почти необъяснимо переплетающихся между собой. Только что закончилось коронование Короля, и практически одновременно Мак Болан, проникнув во Французский квартал, сейчас самое уязвимое место во всем городе, нанес несколько устрашающих ударов. Было отчего всполошиться городским властям! Да и не только им...

— Почему именно сейчас? — безостановочно спрашивал мэр. — Почему он делает это прямо сейчас? В такое время?

Вопрос был чисто риторический. Ну, в самом деле, когда парню вроде Мака Болана лучше всего было бы напасть на Новый Орлеан? С этой точки зрения лучшего времени не придумать. В городе, где было около миллиона приезжих и куда каждый час прибывали тысячи новых, бесцельно слонявшихся по улицам, мешавших работе городского транспорта, певших и танцевавших, напивавшихся в самых неподходящих местах, и потом заполнявших больницы и тюрьмы, полиция не могла гарантировать никакой безопасности гостям. И уж тем более всякие гарантии исчезали, если в городе должен был появиться такой парень, как Мак Болан.

Да, теперь уже очевидно: кровь будет литься рекой вместе с виски и вином, пистолетные выстрелы зазвучат в унисон с криками веселья, а множество тепленьких трупов наглядно продемонстрирует всем, что такое настоящее «прощание с мясом».

Немного прощания!

Немного Жирного Вторника!

Петро мрачно обдумывал ситуацию. Да, тот еще подарочек ему преподнесла судьба. Едва пробило восемь утра, а парень уже успел хорошенько поработать: разворотил бронированный грузовик и улизнул, прихватив с собой почти четыреста тысяч долларов, к тому же в ходе операции угробил четырнадцать человек и очень серьезно ранил еще одного, после чего невозмутимо направился во Французский квартал и разнес дворец Карлотти на Ройял-стрит. Известно и количество убитых: пятеро. Сам Карлотти исчез. По донесениям, парень добрался пешком до Бурбон-стрит и поднял на уши три самых беспокойных притона в городе. Трупов, правда, на сей раз не оказалось, зато начался страшный переполох и был нанесен большой ущерб собственности.