Палач (№23) - Разгром в Сент-Луисе

Пацан забуксовал на месте. Главное до сих пор не было сказано.

Болан-старший застонал:

— Джонни! Существование ада лишается всякого смысла, если пустуют небеса! Я хочу, чтобы кто-нибудь из близких мне людей жил в раю. Хотя бы один!

О Боже! Таррин пожалел, что не извинился и не оставил их одних под каким-нибудь благовидным предлогом, а теперь было поздно.

Джонни наконец вышел на главную тему.

— Вот... э-э... насчет этого... Мак, я же сказал тебе: у меня не было выбора. Вал... она... э-э...

— Что с ней?

— Она выходит замуж, черт возьми!

Мак на несколько секунд застыл на фоне окна, залитого ярким солнечным светом. Затем он сказал очень тихо и спокойно:

— Ну так пора ведь, не так ли? Я этого хотел, Джон. Эй... Вал никому из нас ничем не обязана. Она заслужила...

— А я и не говорю, что не заслужила.

— И кто же этот счастливчик7

— Агент ФБР, — Джонни стрельнул глазами в сторону Таррина. — Один из его людей.

— Тебе он нравится?

— Думаю, парень что надо. Вал, по крайней мере, так думает. В общем, я не против. А вот как ты?

— Присоединяюсь к тебе, — ответил Болан-старший.

— Ну, теперь ты понимаешь, почему... я имею в виду, что теперь самое время нам быть вместе. Вот что я думаю.

Лео Таррину не нужно было доказывать, что Маку Болану тоже не чуждо ничто человеческое. Лео знал, что значит для Мака Вал. Он был в Бостоне, когда тот метался по ночному городу, разнося все на своем пути, чтобы только отыскать ее. Лео был там, когда Болан спас ее от участи во сто крат худшей, чем смерть, а потом, убедившись, что не осталось ни одной щелочки в круговой защите, и повторения бостонских событий невозможны, сказал ей «до свиданья». Таррин лично присутствовал при том эмоциональном, вышибающем слезу прощании. Болан принял мучительное решение и вернул ее миру — светлому миру. И невзирая на то, что Мак действительно долгое время хотел, чтобы она сделала свой выбор, Лео знал — для Болана это известие подобно горсти соли, брошенной в незатянувшуюся рану. Лицо не выдаст боли, ни один мускул не дрогнет, но глаза, ставшие на несколько секунд предельно усталыми и несчастными, глаза не смогут скрыть правды.

— Что ж, какое-то время тебе придется трудно, Джон, — говорил старший брат младшему. — Конечно же, тебе будет ее не доставать. Но ты должен понять, что Валентина тоже человек, ей нужно тепло, нужна любовь. Не может же она всю оставшуюся жизнь сидеть рядом с тобой...

— Мак, чтоб тебя черти побрали! — завопил пацан, теряя самообладание.

— Что-то еще?

«Вот именно, кое-что еще», — молча заверил его Таррин.

— Все не так просто, — взяв себя в руки, спокойно сказал парнишка.

— И в чем осложнение?

— Она не оставит меня.

— Не понял?..

— Вот ее условие: или я буду жить с ними... или она не выходит замуж.

Лицо Мака Болана мучительно исказилось. Таррин поднялся и прошел в ванную вымыть руки.

— Ну-ка, изложи подробнее, Джон.

— В общем так, Джек — это тот парень, Джек Грей, — говорит, что он берет нас обоих. Как тебе нравится такая заявочка? Он хочет усыновить меня, Мак. Вот в чем штука-то. Все как положено — с изменением фамилии и всего такого прочего. А потом уехать куда-нибудь. Но изменить фамилию. Отказаться от своего имени.

Болан поймал взгляд Лео Таррина сквозь открытую дверь ванной. Мак молча задал ему вопрос, а Таррин так же беззвучно на него ответил.

— Ну и что такого? — спросил Болан брата. — Ты и так под чужим именем живешь. А у меня этих имен сотни две или что-то вроде того.

— Да, но это же временно.

— Джон... ты понимаешь... ты по-настоящему понимаешь, что делает Вал? Я имею в виду, что она...

— Она хочет добра, — сказал паренек.

— Хочет добр?! Ты рассказываешь мне, что у нее появился шанс зажить нормальной жизнью с хорошим человеком, и что она готова отказаться от своего счастья, если тебе будет плохо, и ты называешь это «она хочет добра»?! И это все?!

— Мак... я... мы оба оставляем тебя. Я не могу этого сделать.

Таррин вернулся к своему креслу и со вздохом опустился в него. Назревала гроза, и это явственно читалось во взгляде Болана, вернее во взглядах обоих Боланов.

— Давай раз и навсегда договоримся, Джон. Духовно мы всегда будем вместе, как и раньше. Но это все.

— Не надо вешать мне лапшу на уши, Мак! Я мог бы быть тебе хорошим помощником. Я мог бы...

Ну вот, началось!

Таррин ждал взрыва со стороны Болана-старшего, но вместо этого в комнате повисло тягучее, невыносимое молчание.

Ты сам напросился, паренек. Ты не должен был этого говорить. И ты сам понимаешь свою ошибку. Просто у тебя уже нет сил противостоять этому большому угрюмому человеку, стоящему у окна.

— Пора поговорить начистоту, Джон.

— Ладно, — ответил подросток очень спокойно и сдержанно.

— Ты не можешь быть со мной, потому что я не могу позволить себе такой роскоши. Ты будешь петлей у меня на шее. Ты станешь моей гибелью, Джон. Ты не сможешь быть мне помощником. Меня убьют раньше, чем ты научишься как следует стрелять.

— Я... я не могу по-другому.

— Почему нет?

— Я не могу оставить тебя. Пока ты...

— Пока я жив, не так ли? Чего ты хочешь, Джон? Встать в почетный караул у моего гроба?

— Я не могу оставить тебя.

— Почему бы и нет? Я ведь тебя оставил.

— Это другое дело.

— Пожелай мне удачи, Джон. И скажи до свидания. Потом пожелай удачи Вал. И передай ей мою благодарность.

Мальчишка плакат, и это были горькие слезы — слезы поражения, бессильной ярости и стыда за свою слабость.

Лео решил, что надо бы и лицо сполоснуть, и вышел в ванную.

Когда он вернулся в комнату, обстановка не слишком изменилась. Старший с каменным, искаженным болью лицом стоял у окна, младший все так же плакал в кресле. Слезы слепили его, и он яростно кусал нижнюю губу.

— Ничего не выйдет, Джон, — тихо проговорил Болан. — Мы должны все понять и принять как есть. Но вот что я тебе скажу. Мы не можем так расстаться. Так что задержись в мотеле еще на время. Дай мне еще один день, чтобы разобраться с этим городишком. Если завтра я не вернусь к этому времени, значит я вообще не вернусь. Тогда уезжай вместе с Лео. Но если я все же появлюсь... что ж... тогда мы вернемся в Питтсфилд вместе. Поедем не спеша и со вкусом. Ты будешь вести фургон, а я буду готовить пищу, если ты сможешь ее есть. Выкроим недельку отдыха и сделаем так, что она нам запомнится надолго. А когда мы вернемся в Питтсфилд, то дальше я пойду своим путем, а ты — своим, без прощания. Идет?

— Идет, — ответил подросток, улыбаясь сквозь слезы.

— А теперь мне надо переговорить с Лео с глазу на глаз. Дела...

Болан подошел к брату и обнял его, бросив измученный взгляд в сторону Таррина.

— Я сейчас вернусь, братец Джон, — пообещал Таррин младшему Болану и вышел из комнаты вслед за старшим.

Есть трагедии, которые никогда не заканчиваются. Эта, питтсфилдская, явно была одной из них. Что там старший говорил младшему?

Существование ада лишается всякого смысла, если пустуют небеса?

Таррин вынужден был согласиться с этой логикой, хотя у нее имелись свои негативные стороны.

Лео Таррин, специалист по балансированию на лезвии ножа, считал, что он знает, почему некоторые люди выбирают ад.

Глава 19

Они стояли рядом в тесной прихожей, прислонившись к стене, и беседовали приглушенными голосами, не глядя друг на друга.

— Я пытаюсь изобразить из себя создателя королей, Лео, но не могу найти рычаг и точку его приложения. Может, ты поможешь?

— А кого ты хочешь помазать на царствие?

— Малыша Арти.

— Неудачный выбор. Я слышал, он мертв.

— Когда ты это слышал?

— Сегодня утром, когда проезжал Ла Гардию. Я там заправлялся, и кроме бензина получил кое-какую информацию. Не только насчет Арти. В город спешно направляется несколько групп «солдат».

— И что тут нового?

— Приоритеты. На этот раз ты — случайное обстоятельство. Главная их цель — очистить лес от сухостоя.

— Вот она «Коза Ностра», Лео. Подлинное братство!

— Кот должен ловить мышей, сержант. А если нет...

— Арти жив, Лео. И в полном здравии.

— Ты это точно знаешь?

— Да.

— Рад за него. Он последний из могикан. Настоящий дон, подлинный крестный отец.

— Дерьмо собачье, вот кто он...

Таррин хмыкнул.

— Со всем отсюда вытекающим, разумеется.

— Так как мне его короновать?

— Никак. Имеет значение только Чилья. Корона сейчас у него.

— И не важно, что Арти все еще на сцене?

— В конечном счете, нет. Я же тебе сказал, куда ветер дует: идет расчистка леса для молодой поросли.

— Ну, а если Арти заставит этот ветер задуть в обратную сторону? Если он плюнет в морды бонзам из Нью-Йорка?

— Если ты еще можешь ловить мышей, то что ж... Да, боссы вынуждены будут пересмотреть свою позицию.

— В этом и заключается моя игра, Лео.

— А-а. Ну, не знаю, сержант. Венчать на царство, да? Что ж, может быть. Но игра должна быть очень тонкой.

— Дай мне только рычаг, Лео.

— В Нью-Йорке ходят слухи, что ты замочил Малыша Арти.

— Нет. Чилья посадил его под замок, а я освободил. Но не смог уследить. Сейчас он рыскает на воле, и все охотники за скальпами из банды Чилья идут по его следу. Плохо еще и то, что он прихватил с собой нечто такое, чем я очень дорожу. Нечто очень ценное и хрупкое. Где мне искать его?

— М-м-м.

— Лео?!

— Я думаю. А старина Паттриччи все еще здесь?

— Два часа назад был еще жив.

— Ты же знаешь эту речную крысу. Во времена сухого закона он торговал бормотухой по всей Миссиссипи. Несколько лет назад он... нет... пожалуй, это было слишком давно. Я больше ничего об этом не слышал.

— Что это? Лео, мне достаточно соломинки — любой соломинки, за которую можно ухватиться.

— Я просто подумал, что если у Арти неприятности, то он попытается укрыться у Винодела Джулио. Они когда-то были партнерами.

— Ну и в чем же заключается моя соломинка?

— Твоя соломинка — пароход. Настоящий, подлинный музейный экспонат. Старинный, колесный. Его вообще-то отправляли на слом, но Джулио его перекупил — из сентиментальных, должно быть, соображений... Не знаю, сержант, может все это бред. Я потом несколько лет ничего не слышал про этот пароход. Старик намеревался его реставрировать и держать в качестве забавы. Пережить заново свою юность на реке... или же провести на реке остаток жизни, когда отойдет от дел... Что-то вроде того... Однако он так ничего и не сделал. Но я помню, что в каком-то общенациональном журнале появилась статья по поводу его приобретения — с ностальгической ноткой и полная меланхолии. Там были фото в стиле ретро и все такое. А пароход назывался... э-э... «Юбилей». Да, колесный пароход «Юбилей». Большой, трехпалубный. Не уверен, но, кажется, он мог перевозить несколько сотен пассажиров. Прогулочный корабль. На больших реках таких было полно.

— Знаю я эти корыта, — сказал Болан. — Они до сих пор еще попадаются. Парочка таких стоит у пристани в пригороде.

— Верно. Один из них — вроде музея, на вечном приколе. Как его? А! «Голден»... или «Голденрод»? Еще один на ходу — то ли «Президент», то ли «Адмирал»... не помню точно. Оба они классом повыше, чем «Юбилей», разница между ними, как между самолетом и дирижаблем. Я уже говорил: когда Джулио купил это корыто, оно уже разваливалось на части. А статья в том журнале поставила Джулио в глупое положение. Его приобретение стало излюбленной темой шуток на востоке. Джулио заплатил за старую калошу по цене металлолома, но понадобилась бы уйма баксов, чтобы ее отремонтировать и восстановить. Тогда все над ним смеялись и, кажется, старик бросил свою затею.

— То есть, ты не уверен — отреставрировал он пароход или нет?

— Черт его знает, сержант. Понятия не имею. Но именно это пришло мне в голову, когда ты спросил насчет убежища для Арти.

— И больше тебе нечего сказать, Лео?

— Сожалею, сержант. Это место в мафиозных кругах долгое время слыло безнадежной дырой. Мне просто нечего тебе сказать.

— М-м... а этот парень — Джек Грей. Как он?

— Нормальный мужик. Он хочет оставить службу и открыть свою юридическую контору где-то на Западе — в Вайоминге, кажется. Для Вал и Джонни лучшего и не придумать. Это самое лучшее прикрытие для них. Джек позаботится обо всем, сержант.

— Ты его лично знаешь?

— Конечно. Я сам рекомендовал его в службу охраны. Если надо, я добуду для тебя его досье — весь его жизненный путь, расписанный по дням. Можешь проверить его по всем параметрам, чтобы на душе было спокойно. Потом дашь мне знать. Я все устрою.

— Лео, не знаю, как тебя...

— Тогда и не пытайся. Оставь это, сержант. Я должен проследить, чтобы пацан превратился в мужчину, а ты должен сражаться. Держись, парень.

Они обменялись сердечными рукопожатиями, и Болан покинул мотель.

Голова шла кругом от разнообразных мыслей, на сердце было тяжело после разговора с Джонни. О Валентине он старался вообще не думать — после новокаиновой блокады пораженный орган впадает в онемение и вроде не болит, но лучше его не касаться.

Предстоит тяжелый день, скоро в городе разразится сущий ад, есть куда направить умственную и физическую энергию.

Итак...

«Юбилей», да?..

Будет забавно, если окажется, что это старое колесное корыто до сих пор еще мирно ржавеет где-нибудь неподалеку.

А еще забавнее будет, если окажется, что именно там скрывается семья Джиамба, пережидая тяжелые времена.

Если так, то у Винодела Джулио будет шанс посмеяться последним в споре с нью-йоркскими боссами.

* * *

Болан связался с боевым фургоном, и ему ответил Шварц. Разговор предстоял деликатный, радиоволнам доверять его не стоило, и Мак приказал Гаджету отправиться к ближайшему телефону-автомату и перезвонить оттуда. Что тот и сделал.

— Что у тебя? — спросил его Болан.

— Паршиво, — прозвучал унылый ответ. — Тихо. Один лишь фоновый шум. Выглядит, как затишье перед бурей.

— Есть что-нибудь от Тони?

— Ни словечка.

— Есть один вариант, Гаджет. Стоит его проверить. Джулио-то все еще у нас?

— Здесь. Сквернословит и произносит напыщенные проповеди прямо в объектив видеокамеры.

— Нам надо поговорить в открытую с этим стариком. Выложить карты на стол. Так что идите к нему и изложите все как есть. Постарайтесь, чтобы он нам поверил. Если мы не найдем Арти и остатки его банды в течение нескольких ближайших часов, то у семьи Джиамба в этом городе будущего не будет.

Сделайте так, чтобы Джулио это понял и зарубил себе на носу. Как только увидите, что до него дошло, спросите его про «Юбилей».

— А что это такое, сержант?

— Это старинный колесный пароход, который он некогда приобрел на мусорной свалке. В свое время говорили, что он намерен восстановить эту калошу и провести на ней остаток жизни, когда удалится от дел. Если эта посудина, Гаджет, еще существует и где-то укрыта, то лучшего убежища в трудные времена и не придумаешь. В трудные времена, вроде нынешних.

— Да. Звучит неплохо. Убедительнее всего, что я когда-либо слышал. И мы простодушно ему все это выложим?

— Ну, поиграйте малость, проявите смекалку. Что мне тебя учить? Конечно, не следует полагаться на его доброе сердце и дух сотрудничества. Упомяни ненароком это название, как если бы слышал его от человека Чилья или что-нибудь в этом роде, не менее тревожное. Если пароход — то, что нам надо, он обязательно отреагирует. Малость попугайте его. Если вы найдете место швартовки корыта, то, опять же, мне незачем говорить вам, что надо делать.

— Мог бы и сказать. Впрочем, я и без тебя понял. Мы должны отправиться туда и освободить Тони — верно?

Болан вздохнул.

— Думаю, в данном случае вам следует придерживаться политических, а не милитаристских методов. Мне кажется, что в лагере Джиамба нас будут слушать. Лично я направился бы прямо к Малышу Арти и изложил бы все, как есть. Для них, Гаджет, это вопрос жизни и смерти. В город приезжает пара сотен вооруженных головорезов, и все они жаждут крови Джиамба. Далее — если мы смогли найти убежище Арти, то вполне вероятно, что и те смогут сделать то же самое. Надо, чтобы он это хорошенько уяснил себе. И если он согласится тебя выслушать, ты расскажешь ему все, что я задумал. Сдается мне, что идея ему понравится. Думаю, он согласится с ней. Но, разумеется, сначала он должен вернуть нам Тони.

— Угу... Ну и что же все-таки ты задумал, сержант?

— То, в чем специализировалась команда «Эйбл» — вспомни Конг Хай.

— Ага. Понял. А как ты все это э-э... организуешь?

— Еще не знаю. Что-нибудь придумаю. А ты пока займись стариком.

— Э-э... а как там твои личные проблемы?

— Все нормально, Гаджет.

— Рад за тебя. О'кей. Если не добьемся толка от старого Джулио, попробуем другой подход. Где можно упрятать целый пароход? Штука-то, думаю, не малая, а? Что-нибудь вроде «Голденрода»?

— Насколько я понимаю, да. Слушай, а та свалка, по которой мы сегодня утром ударили... Что находится за ней?

— Река. Ну, сначала, конечно, очень много лома и прочего мусора. Затем старый док, который высох после возведения плотины. Несколько доков для речных барж. А в основном самый заурядный речной берег, сержант.

— У меня такое чувство, что все это как-то связано. Свалки, кладбище автомобилей, кладбище пароходов. Проверьте все, парни. Именно оттуда я бы и начал поиск.

— Я тоже. Тем более, что у меня предчувствие удачи. Оставайся на связи, сержант.

Болан угрюмо хохотнул:

— Что — пришел слабый импульс на предварительный усилитель?

Шварц польщенно засмеялся:

— Ага, ты верно понял.

— Это ты понял, компадре, — заявил Болан. — Боюсь, я опять навесил на вас самую черную работенку. Передай Политику, что я сказал...

— Я скажу, что ты велел ему оставить глупости и настроить свои предварительные каскады на прием.

Болан засмеялся и дал отбой.

Смеяться-то особенно не было над чем, но... не плакать же!

Маку самому предстояла задача не из легких. Он должен был каким-то образом донести до ушей Джерри Чилья определенную информацию, причем сделать так, чтобы тот воспринял ее со всей серьезностью.

Со всей серьезностью!

Болану предстояло осуществить в Сент-Луисе то, что когда-то произошло в Конг Хае.

Но пока что он не имел ни малейшего понятия, как все это проделать.

Глава 20

Чилья беседовал с только что прибывшими командирами ударных групп в библиотеке особняка Джиамба, когда Тони Берд, начальник охраны, принес ему визитную карточку с изображением пикового туза и именем Билли Кингдом на обратной стороне. Имя было отпечатано серебром.

Вид карточки произвел глубокое впечатление на присутствующих. За длинным столом воцарилось почтительное молчание.

— Что за он? — нахмурившись, спросил Чилья, разглядывая карточку.

— Я велел ему дожидаться у ворот, босс. А он сказал, чтобы я побыстрее шевелил задом, он, мол, не собирается торчать там весь день.

— Мальчики, вы что-нибудь слышали про Билли Кингдома? — спросил повелитель Сент-Луиса у своих гостей.

— У этих парней тысячи имен, — проворчал кто-то.

— И тысячи лиц, — добавил другой.

— Я тоже знаю одного парня с тысячью лиц и имен, — озабоченно сказал Чилья.

Киллер из Цинциннати хихикнул:

— Уж не думаешь ли ты, Джерри, что он заявится сюда?

Чилья пожевал нижнюю губу.

— Кто знает?

Снова в библиотеке воцарилась почтительная тишина. Гости обменивались понимающими взглядами. И взгляды эти говорили: у везунчика и ловкача Чилья тоже есть свои неприятности. Они уже были в курсе всего, что произошло в городе за последние несколько часов.

Начальник охраны беспокойно шевельнулся:

— Так что мне ему передать, босс? Не могу же я заставить Черного Туза торчать у ворот, как какого-нибудь распроклятого...

— Заткнись, черт побери!

— Так точно!

— Когда мне понадобится твой совет, Тони, я пошлю тебе запрос!

— Так точно, босс. Я просто подумал...

— Как выглядит этот парень?

Начальник охраны пожал плечами.

— Как они все выглядят?

— Что за ответ?! — взревел Чилья.

— Другого у меня нет, босс. Выглядит он, как все Черные Тузы.

— Он сказал, чего хочет?

— Он просто велел мне передать эту карточку моему председателю совета.

В озабоченных глазах Чилья мелькнул огонек.

— Он так сказал?

— Это его слова, босс.

«Председатель совета» новоиспеченной сент-луисской корпорации осторожно отодвинул назад свое кресло и подтянулся к трости. Если вдуматься, то это его долг и обязанность проверить личность гостя и, если надо, оказать ему надлежащий прием. Представителя «Коммиссионе» не заставляют ждать на улице даже в смутные времена — особенно в смутные времена. С другой стороны, ублюдок Болан именно в такие времена любит выкидывать свои самые дикие номера. Во времена заварушки в Новом Орлеане он под видом одного из Черных Тузов «Коммиссионе» проник в штаб-квартиру Чилья. Обжегшись, черт возьми, на молоке, начинаешь дуть на воду. Хотя, конечно, со стороны Болана было бы чистейшим безумием пытаться второй раз разыграть ту же самую карту с тем же партнером. Парень слишком умен и не допустит такой ошибки. Но все равно... назовите это сверхосторожностью или еще как-то, но Чилья не собирался в таком деликатном деле полагаться на суждение какого-то тупого охранника.

К Чилья подскочили его личные телохранители Джейк Рио и Нат Пальмиери и помогли боссу подняться на ноги. Рио вручил Джерри трость и даже попытался чуть ли не на ручки его взять. Представление он разыгрывал специально для гостей. Чилья оттолкнул его и заковылял к двери, извинившись перед заезжими головорезами.

— Расслабьтесь, ребята, — сказал он. — Я, пожалуй, пойду лично взгляну на этого Черного Туза.

Телохранители следовали за ним, почти наступая ему на пятки. Спуск по лестнице был долгий и мучительный. Щиколотка у Чилья распухла вдвое против обычного и при малейшей нагрузке чертовски болела. Хорошо, хоть перелома не было, всего лишь растяжение. Такие пустяки не должны отвлекать мужчину от бизнеса. Он мысленно ухмыльнулся. Особенно если этот мужчина не абы кто, а председатель совета, черт побери!

Никто до сих пор его так не называл.

Звучало неплохо. Что ж, он — Джерри Чилья, не шестерка какая-нибудь, и может позволить себе разыграть небольшое представление. Каждый нормальный, уважающий себя мужик любит временами повыпендриваться. Иногда это признак принадлежности к определенному классу — ты просто показываешь, есть ли у тебя нужный лоск и другие качества... Чилья всегда уважал людей, которые умели подчеркнуть свою принадлежность к высшему классу.

Нисколько не повредит, если нью-йоркским пердунам доложат, что председатель совета нового сент-луисского отделения лично вышел к воротам — и это в беспокойное и опасное время — поприветствовать их представителя, невзирая на распухшую, словно футбольный мяч, щиколотку.

В этом тоже был высший класс.

Ну, а если парень у ворот не был настоящим Черным Тузом... Что ж, Бога ради! Этот председатель способен справиться с такой ситуацией даже с двумя поврежденными ногами.

Чилья покосился через плечо, дабы убедиться, что телохранители неотступно следуют за ним. В глубине души «председатель» далеко не был в себе уверен. Особенно после недавних событий в городе. Он быстро окинул взглядом двор, отмечая размещение охранников на постах. Тони Берд шагал впереди, его люди были расставлены по всей территории усадьбы в самых неприметных местах и несли бдительную вахту. Двое самых надежных парней охраняли ворота.

Все силы к этому времени уже прибыли в город и на базу. Чилья произвел ряд перестановок, снял одних командиров групп, назначил других; произвел кое-какие новые назначения, распустил несколько групп и сколотил на их основе новые... Словом, быстро превратил разношерстную толпу в боеспособную единицу.

На сей раз уже никакой сорвиголова не сможет так легко проникнуть на территорию Джерри Чилья. Нет, не выйдет!

Тяжелые железные ворота, весившие не одну тонну, запирались прочными засовами. Даже если их протаранит грузовик, они не откроются. Сквозь такие ворота сможет прорваться только танк при поддержке пехоты.

Так что главной заботой Чилья в данный момент была не безопасность базы, а его статус, его авторитет, его карьера в Синдикате, его будущее. Пора было позаботиться об этом всерьез ввиду происшедшей в городе за последнее время дурости.

Так что он принял правильное решение — самолично выйти навстречу Черному Тузу.

Туз прибыл на новеньком огненно-красном «корвете» с откидным верхом — престижная штучка с белой кожаной обивкой и хромированной решеткой для багажа сзади. Багаж тоже смотрелся что надо — он так и вопил о деньгах, да не просто о деньгах, а об очень больших деньгах.

Да что там говорить, Тузы — ребята высшего класса и умеют подать себя как надо.

На госте была клетчатая дорожная кепка и красный, в тон машине, шелковый шарф. В глаза бросались очки в стальной оправе с дымчатыми стеклами и тонкая сигара с мундштучком. Такое разве что в кино можно увидеть — в фильмах о жизни британских аристократов.

Да, высший класс!

И он уже успел полностью деморализовать и очаровать двух «самых надежных» парней, дежуривших у ворот. Эти болваны стояли со скрещенными на груди руками, глядели на франта, как на Господа Бога, и гоготали над свежим анекдотом, рассказанным им с шутками и прибаутками. В нарушение всех правил и инструкций ворота были раскрыты, и оба охранника стояли за линией ворот, у самого автомобиля Черного Туза. Придется устроить идиотам хорошую выволочку — Туз или не Туз, а службу нести надо как следует! Но это, конечно, подождет...

Председатель совета толкнул половинку ворот тростью и вышел за пределы ограды, ковыляя и притворяясь, что внимательно изучает визитную карточку, принесенную Тони Бердом.

Пальмиери и Рио остановились в воротах. Тони Берд вышел наружу вместе с боссом, бросая грозные взгляды на своих нерадивых подчиненных.

Атлетического сложения парень, сидящий в красном «корвете», говорил:

— ... всю дорогу от Роллы. Ей-богу. Ну, а когда я остановился у придорожной винной лавочки в Сент Клер, то через минуту-другую этот парень притормозил рядом со мной. Я оборачиваюсь, угощаю его сигарой, ну и к сигаре кое-что прикладываю и говорю: «Доброе утро, сержант. Славный денек для загородной прогулки, не правда ли?»

Охранники заржали.

— Ну, а фараон мне и говорит: «Сэр, вы ехали со скоростью, превышающей сто сорок миль в час! Не кажется ли вам, что это многовато?» Тогда я даю ему еще сигару и отвечаю: «Для такой тачки, сержант? Да нет, что вы, нисколько. Это для нее всего лишь...»

Черный Туз наконец заметил присутствие Чилья. Он прервался на полуслове, слегка склонил голову влево и пальчиком поманил к себе человека с тростью.

Чилья не мог видеть глаз Туза за темными стеклами очков, но был уверен, что они оценивающе смеряли его с ног до головы.

— А это у нас кто? — спросил Туз тем же светским тоном.

Чилья подошел ближе и протянул ему карточку.

— Я полагаю, вы послали мне это, — холодно, без всякого намека на улыбку произнес он. — Если вас удивляет моя трость, то дело в том, что сегодня утром я подвернул ногу и именно поэтому вам пришлось ждать так долго, пока я выйду, чтобы лично встретить вас.

— Можете сохранить ее у себя, — кивнул Туз в сторону карточки. — Пригодится, когда мемуары писать будете.

Что означала эта ахинея?

Никому не позволено так говорить с...

Чилья раскрыл было рот, чтобы высказать наглецу все, что он о нем думает — плевать, Туз ты или нет! — именно в это мгновение все и произошло.

Никто из присутствующих даже не подозревал, что человек способен действовать с такой быстротой. Никто никогда не видел, чтобы ситуация менялась так быстро. Чтобы так внезапно атмосфера расслабленной приятельской болтовни превратилась в свою противоположность, полную предельного напряжения и смертельной угрозы.

И те из присутствующих, которым позже довелось рассказывать равным и докладывать старшим обо всем происшедшем, оставались непоколебимо единодушны относительно деталей этого потрясающего момента.

Вот приезжий фраер — по всему видно: большой человек, высший класс, без обмана — сидит и демократично треплется с ребятами, которые аж за животики от смеха держатся, а потом на секунду прерывается, чтобы добродушно подшутить над боссом. А через неуловимо малый промежуток времени босс оказывается согнутым в три погибели и наполовину втащенным в красную машину. И в рот ему вставлен ствол очень неприятно выглядящего пистолета, а большой парень крепко держит босса за волосы. И все замирают.

А «Билли Кингдом» — совсем уже другим тоном и голосом — холодно инструктирует присутствующих относительно того, как им надо себя вести, чтобы их босс остался в живых.

— Легче, парни, легче. У этой пушки очень чувствительный спусковой крючок. Стоит мне только поглубже вздохнуть или поморщиться и вашему боссу придется распрощаться со своей головой. Я приехал сюда только ради переговоров, ни за чем другим. Так что предлагаю всем отойти назад за линию ворот. Когда все отойдут, Джейк, ты закроешь ворота. Затем вы все на несколько минут исчезнете, пока мы с Джерри тут малость потолкуем. Когда мы закончим, Джерри вернется к вам, а я уеду. Все очень просто, только ведите себя нормально. Разумеется, ситуация может сложиться и по-иному. Все зависит от вас, мальчики.

За этой холодной речью последовали мгновения растущей напряженности, пока Пальмиери не взял командование на себя. Здоровенный телохранитель застыл у ворот с разведенными руками и растопыренными пальцами.

— Всем сохранять спокойствие, как сказано. Кто вы на самом деле, мистер?