Палач (№35) - Первый день поста

Вокруг расстилался пустынный, но великолепный пейзаж: изрезанная горная цепь с острыми пиками, которые взметнулись ввысь поверх каменистых голых склонов с давным-давно застывшими потеками лавы. И что интересно: этот пейзаж, так отчетливо помеченный печатью дикой необузданности Земли во время ее юности, стал театром дьявольского неистовства и человеческой жестокости. Именно здесь испытали первую атомную бомбу, но ирония судьбы на этом не закончилась. Болан знал, что слева от дороги расположился испытательный комплекс Уайт Сэндз, где проходили контрольные испытания новейших вооружений эры безумных технологий. Справа разместилась резервация индейцев апачей, где потомки американских аборигенов продолжали жить по закону древних племенных традиций, которых не коснулась научно-техническая революция 20-го века. Болан навел справки о штате Нью-Мексико еще до своего первого визита в эти края. Очень быстро он убедился, что здешние социографические условия совсем не походили на те, которые так любили плотоядные мафиози. Обычно они чувствовали себя неуютно в подобной атмосфере. Представьте себе территорию с плотностью населения всего шесть человек на квадратный километр, тогда как в Нью-Йорке эта цифра доходит до двухсот. Более того, в этом штате государственные и правительственные служащие составляли лишь около четверти всей рабочей силы. Разумеется, в Нью-Мексико редко кто занимался сельским хозяйством, а недра хранили скудные запасы полезных ископаемых: немного нефти, немного газа. Но ничего особенно выдающегося. Единственной, поистине потрясающей вещью был окружающий пейзаж, однако туристская индустрия здесь пока что пребывала в зачаточном состоянии.

Так чем же собирались заняться здесь мафиози? Где таился лакомый кусок пирога?

Другими словами, что связывало Нью-Мексико с грандиозной аферой, которую готовил Билл Мак Куллуф под калифорнийским небом?

В мозгу у Болана вспыхивала еще неясная искорка ответа, но он сам отказывался в него верить.

И тем не менее...

* * *

В десятке километров к северу от Аламогордо пикап вдруг резко свернул на запад, к запретной зоне Уайт Сэндз, и выехал на грунтовую, едва заметную дорогу. В самом ее начале небольшой, нарисованный от руки щит сообщал: «Ранчо Якундо».

Болан сбавил скорость и пересек дорогу, не спуская глаз с облака пыли, которое оставлял за собой пикап. Проехав еще метров восемьсот, он остановился на обочине дороги и поставил машину на ручной тормоз. Пикап уже скрылся из виду, но облачко пыли по-прежнему витало в воздухе. Болан внимательно осмотрел местность, затем развернулся и направился в город.

Ранчо Якундо? Хорошо. Остальное пусть останется на потом.

* * *

Сидя во внутреннем дворике прямо у входа в квартиру Джордана, незнакомый пожилой джентльмен принимал солнечную ванну. Он приветливо улыбнулся Болану, и тот ответил ему тем же. Старик заметил:

— Сегодня чудесный день, не правда ли, мистер Джордан?

Совсем неплохая маскировка: что сделано быстро, то сделано хорошо. Да здравствует несовершенство человеческого восприятия!

— Все зависит от того, принимаете вы солнечные ванны или нет, — ответил Болан-Джордан и удалился, не оставив старику возможность продолжить разговор.

Не успел он войти в квартиру, как раздался телефонный звонок. Болан поднял трубку.

— Филипп Джордан слушает.

— Мы высылаем за вами машину, — раздался незнакомый голос. — Капитан желает получить некоторые разъяснения.

— Оставьте вашу машину при себе, — сухо ответил Болан. — Я в состоянии перемещаться сам.

— Нет, — возразил голос, — вы не знаете, где мы находимся. Мы посылаем за вами...

— Вы находитесь на ранчо Якундо, верно? — оборвал его Болан, и в голосе его послышалась нотка лукавства.

На другом конце провода голос на секунду замолк, а затем пробормотал:

— Чертов пройдоха.

Болан не отреагировал на замечание, а довольствовался тем, что холодно ответил:

— У меня есть в городе еще кое-какие дела. Я буду у вас через час.

Он повесил трубку и резко обернулся, почувствовав, что в квартире он не один. «Беретта», словно по волшебству, появилась у него в руке, и одним прыжком Мак очутился на пороге спальни.

Итак, доктор Джордан все же не был тем аскетом, каким его вообразил себе Болан.

Прекрасное создание стояло прямо за дверью комнаты. Длинные черные волосы доставали девушке почти до талии, а от ее крепких округлых грудей и стройных точеных ножек могла пойти кругом голова у любого, пусть даже самого закоренелого пустынника. Одеждой ей служил замысловатый пеньюар, расстегнутый от ворота до кружев, пенившихся внизу по подолу.

Ее большие блестящие глаза на мгновение задержались на оружии в руке Болана, и она вскрикнула:

— Фил, что это?

Затем взгляд ее прекрасных, по-прежнему широко раскрытых глаз скользнул по лицу Палача и словно остекленел.

— Вы не Фил, — голос ее слегка дрогнул.

Естественно! Ну и пускай. Внезапно день стал еще краше. Или, напротив, приобрел зловещие очертания. Все зависело от того, принимать солнечные ванны или нет.

Глава 5

Ей можно было дать лет двадцать пять. Большие, очень выразительные сверкающие глаза, кожа гладкая, как тщательно отполированная медь, и почти такого же цвета: действительно, очень красивая женщина.

И хитрая.

Она бесшумно отступила в глубь комнаты, запахивая на себе полы пеньюара.

— Можно все уладить либо полюбовно, либо сурово, — заявил ей Болан.

Она внимательно вглядывалась в его лицо, словно пытаясь проникнуть в душу. Когда она заговорила, голос ее дрожал от страха.

— Попробуем полюбовно. Хотите чего-нибудь выпить?

— Да, — ответил Болан. — Водку «Эристофф», пожалуйста.

Она вышла из комнаты и несколько секунд спустя вернулась с бутылкой водки, которую поставила на стол. Болан пододвинул к себе стул и сел на него верхом, лицом к спинке.

— Кто вы? — спросил он смягчившимся тоном, беря протянутый стакан.

— Меня зовут Мэри Вальдес.

— И кем вы приходитесь Филиппу Джордану?

— Мы друзья. Мы всего лишь хорошие друзья.

— Близкие друзья, сказал бы я, — добавил Болан, сделав маленький глоток.

Она бросила смущенный взгляд на свой пеньюар.

— Это правда.

— И давно вы его знаете?

— Вы случайно не из полиции? Потому ЧТО, если...

— Мы же договорились уладить все полюбовно, верно? — перебил Болан. — А это значит, что я задаю вопросы, а вы отвечаете. Ясно?

— Хорошо, согласна, — ответила она, но не смогла сдержать дрожь.

— Итак, вы давно знакомы?

— О... думаю, около пяти лет.

— Давненько.

— Действительно.

— Где вы живете?

— Здесь, в Аламогордо.

— С какого времени?

— С самого рождения.

— Но Фил здесь всего несколько недель, — заметил Болан. — Как же вы можете быть знакомы пять лет?

— Ну поймите, он работает на Пентагон, а я служу на испытательном комплексе. Там мы и встретились. Он часто там бывает.

— Но ведь его визиты всегда коротки? — предположил Болан.

— Увы! Его только что перевели сюда.

— И чем он конкретно занимается?

— Как это?

— Он работает здесь?

— Нет, он...

Внезапно она бросила испуганный взгляд на дверь, а затем продолжила:

— Я не обязана отвечать на все ваши вопросы. Где Фил? Почему вы вырядились, чтобы сойти за него? Что за комедия?

— Именно это я и пытаюсь понять, — ответил Болан. — Я думаю, Фил Джордан попал в плохую историю. И я хотел бы понять, почему.

— О Боже мой, — выдохнула она несчастным голосом, порывистым движением схватила бутылку водки «Эристофф» и плеснула себе в стакан. — Покажите мне, пожалуйста, ваше удостоверение.

Но Мак лишь покачал головой и ответил ровным голосом:

— Ни в коем случае.

Молодая женщина заплакала, все еще продолжая нервно теребить кружева пеньюара. Болан прошел в ванную, намочил там уголок полотенца, вернулся в комнату и протянул его Мэри Вальдес. Со вздохом благодарности она взяла полотенце и принялась вытирать слезы. Чуть погодя она осведомилась:

— Вы ведь из Вашингтона, верно?

Он понял, что небольшая ложь сейчас не повредит.

— Да, но если вы хотите помочь мне, представьте, что перед вами сидит полный идиот. Я не знаю ровным счетом ничего, помогите же мне узнать то, что нужно!

— Ну, предположим...

— На кого в последние недели работал Фил?

— Я не знаю, имею ли я право говорить вам.

— У вас нет выбора, моя милая. Давайте же, рассказывайте.

Она снова провела полотенцем по лицу.

— Ему поручили какое-то особое задание.

— Вы имеете в виду нечто в духе заданий ЦРУ?

Глаза девушки испуганно округлились.

— Возможно, — пробормотала она. — Несколько лет назад он был сотрудником ЦРУ, но все его мысли были за рубежом. ЦРУ... Нет, я думаю, это было задание от Министерства обороны.

— Он и раньше собирал разведданные для армии?

— Конечно. Тоннами.

— Хорошо, Мэри, — кивнул Болан, — все это очень хорошо. У нас есть исходная точка. Теперь пойдем дальше. В последний раз он много времени провел в испытательном центре?

— Не очень. Фил провел несколько дней в Форт-Блиссе. Это случилось около двух недель назад. Затем он переехал в Лос-Аламос. А затем в Холломан. Он был очень занят, и мы редко встречались.

— Но вы ждали его возвращения сегодня?

— Да, он сказал мне... В общем, у нас было назначено свидание. — Она потуже запахнула пеньюар и пробормотала чуть слышно: — Он велел ждать его здесь и чувствовать себя, как дома. Он обещал вернуться примерно... к 10 часам.

— Ну что ж, вы не опоздали, — заметил Болан.

— Дело в том... Я хотела навести красоту, чтобы сделать ему сюрприз.

— Примите мои поздравления, — воскликнул Болан. — Вы действительно очень красивы. И вы действительно сделали мне большой сюрприз.

Молодая женщина слабо улыбнулась в ответ:

— Зато вы меня очень испугали.

Он едко усмехнулся и предложил ей сигарету, от которой она отказалась. Болан собрался было закурить, но затем передумал и невинно осведомился:

— Вы ничего не знаете о задании Фила? Я имею в виду — его настоящее задание, а не прикрытие.

Она покачала своей прелестной головкой.

— Я вам рассказала все, что знала. Я чувствовала: что-то здесь не так, но я никогда бы не... Одним словом, мы с Филом не настолько близки, ну, вы понимаете...

— Да, — с улыбкой ответил Болан. — Вы просто друзья.

— Именно, — заулыбалась она в свою очередь.

— Когда он последний раз посетил испытательный центр?

— Думаю, это был... понедельник. Ведь сегодня среда? Да, это был понедельник.

— Значит, он по-прежнему получает жалованье у вас? — как бы невзначай спросил Болан.

— Конечно, а как же иначе?

Мак встал, повернул стул и сел на него. Затем, наклонившись вперед и положив локти на колени, он произнес доверительным тоном:

— Я не должен был вам об этом говорить. Я не знаю...

Мэри Вальдес резко мотнула головой, тоже наклонилась вперед и взглянула ему прямо в глаза.

— Я все отлично понимаю, — заверила она. — Вы можете говорить.

Тогда он взял ее за руку и нежно погладил:

— Фила уволили из Министерства обороны еще два года назад.

— Это невозможно! — в отчаянии пробормотала она. — Я бы знала об этом. Я работаю как раз в отделе административной безопасности.

— В этом-то и загвоздка. Вы бы узнали.

— Что все это значит? — рассмеялась она.

— Вас провели, вот и все, — ответил Болан.

— Вы что, идиот? Что вы несете?

— Только то, что этот тип два последних года работал на ЦРУ, а сейчас ни на кого не работает. Он работает на себя.

Теперь молодая женщина испугалась по-настоящему, страх парализовал ее рассудок.

— Но... но... но... — только и смогла она выдавить из себя.

— Вы сказали, что он по-прежнему получает жалованье у вас. Вы в этом уверены?

— Абсолютно, — ответила она каменным голосом. — В моих досье он по-прежнему значится как представитель министерства. Два года, вы сказали? Нет, это невозможно, вы ошибаетесь. А вдруг — нет? Вы говорили об операции прикрытия. Тогда, безусловно, Фил — шпион. Хуже того, большая сволочь. Боже мой, он провел меня, как ребенка. Я не могу поверить... нет, я не могу поверить.

— Оторвитесь-ка на минутку от всей этой ахинеи, — рявкнул Болан, — и попробуйте вспомнить, чем он занимался при посещении ракетного испытательного центра!

— Он проверял мои досье, — ответила она монотонным голосом.

— А что конкретно он делал?

— Я вам уже говорила, что работаю в отделе административной безопасности. Мы занимаемся всем, что касается персонала. Мы также согласовываем наши сведения с данными на сотрудников, получаемых из других отделов.

— Иными словами, ваш приятель получил доступ ко всей информации, касающейся системы охраны и безопасности испытательного центра?

— Совершенно верно, — ответила она глухим голосом.

Болан встал.

— Что ж, способ достаточно прост.

Молодая женщина снова заплакала, но Болан не предпринял ничего, чтобы ее утешить.

— Это неправда! — простонала она. — Я в безвыходном положении.

— Вас пугает только это? — презрительно осведомился Болан.

— Как это... только это... И-и-и!.. — внезапно взвизгнула она.

Вскочив на ноги, Мэри Вальдес рванулась к Болану, словно хотела ударить его. Он схватил девушку за руку и крепко прижал к себе. Тогда она попыталась лягнуть его. Впрочем, сопротивление длилось недолго. Болан толкнул ее на кровать, а сам отступил к выходу из комнаты, скрестив руки на груди и гневно глядя на молодую женщину.

— Сволочи, вы сами втянули меня в это дело! — крикнула она.

— Хватит болтать, — сухо парировал он. — Виноваты вы и никто другой. Вы решили смешать в одну кучу дружбу и работу. И позволили типу, уволенному два года назад, рыться...

— Боже мой, что еще за новости? — воскликнула она. — Я схожу с ума. Вы думаете, я клюну на вашу дерьмовую приманку? Вы сволочь...

Она спрыгнула с кровати, резко сорвала с себя пеньюар, который и так лишь слегка прикрывал ее безукоризненное, точеное тело, и швырнула в Болана.

— Если через пять секунд вы не уберетесь отсюда, я позову на помощь и скажу, что меня насилуют. И тогда мы посмотрим, за кем останется последнее слово в этой грязной...

Болан сжал зубы и одной рукой оттолкнул девушку обратно на кровать, бросив ей вслед разорванный пеньюар.

— Вообще-то, Мэри, мы с вами договорились уладить все полюбовно, вспомните-ка.

Она перевернулась на живот и снова заплакала. А Болан, крайне недовольный, обозвал себя настоящим подонком. Но по-другому поступить он не мог. Он сел на край кровати и погладил плачущую красавицу по плечам. Он ласкал ее чудесное тело и шептал ей на ухо ласковые слова.

Реакция последовала незамедлительно: рыдания сменились вздохами удовольствия, изредка прерываемыми лишь слабыми протестами.

— Я ваш друг, — шепнул Болан.

— Я верю, — прошептала она в ответ. — Во всяком случае, я хочу вам верить.

— Мне нужно идти. Согласитесь ли вы остаться здесь на час-два? Этим вы прикроете меня.

— А зачем вас прикрывать? — выдохнула она.

— Еще некоторое время я должен выдавать себя за Филиппа Джордана, — объяснил он. — И не исключено, мне понадобится человек, который мог бы подтвердить мою личность. Надолго это не затянется.

— А потом? — пробормотала молодая женщина, выгибая вдруг по-кошачьи спину.

— А потом я почешу вам спинку, — ответил он.

— Да, именно для этого и нужны друзья, — сказала она.

— Во всяком случае, мое видение мира всегда было таким.

— А Фил?

— Он мертв, — тихо произнес Болан.

Молодая женщина вся напряглась, а затем, высвободившись из его объятий, снова упала на кровать.

— Я решительно ничего не понимаю, — прошептала она устало.

— Прекрасно, — начал Болан. — Нас двое. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы немного распутать весь этот дьявольский клубок, но должен открыть вам правду. Дело гораздо серьезнее, чем просто шпионаж в отделе безопасности. И поверьте мне, в этой игре ставка превышает задетое самолюбие или профессиональную ошибку. Конечно, вы рискуете, но мне действительно нужна ваша помощь.

Она подняла глаза к потолку.

— Хорошо, вы ее получите, — ответила она с легким раздражением. — А теперь сматывайтесь, да побыстрее. Мне нужно успокоиться. Должно быть, сейчас я действительно похожа на сумасшедшую.

— Да, чуть-чуть не в моем вкусе, крошка, — откровенно ответил Болан. Остановившись у двери, он продолжил: — Если я не свяжусь с вами в течение двух часов, забудьте о нашей встрече. Поспешите в испытательный центр и лично проверьте свои досье. А после бейте тревогу изо всех сил. Хорошо?

Она приподнялась на локте и наградила его ангельской улыбкой:

— Боже мой, кто же вы на самом деле?

— Друг.

— А еще кто?

Болан коротко кивнул ей и вышел из квартиры. Встреча на ранчо Якундо была назначена с абсолютно незнакомым ему человеком. Но теперь, слава Богу, ему стало ясно, какой муравейник предстояло разворошить.

Глава 6

Когда-то это было настоящее ранчо, но загоны и луга, предназначенные для выпаса скота, стали выгорать от засухи и уже давно сделались бесплодными. Издали можно было увидеть приземистые постройки из кирпича, лепившиеся друг к другу, а перед ними — силуэты людей, занятых Бог знает какими утренними заботами.

Само место напоминало кадры из голливудских вестернов: настоящее логово для ренегатов-апачей или банды разбойников с большой дороги. Естественные преграды поражали взор своей внушительностью: в маленькую долину, зажатую среди холмов и окруженную скалистым валом, можно было въехать лишь по дороге, что вилась по дну каньона. Настоящая декорация для кино. Болан не удивился бы, увидев вдруг Джона Уэйна, притаившегося у ворот.

Но времена меняются — как-никак 20-й век подходил к концу, — и вместо Джона Уэйна Болан увидел военный джип, ощетинившийся антеннами, за рулем которого сидел джи-ай в пилотке со значком. Болан предпочел бы повстречать Джона Уэйна.

— Я — доктор Филипп Джордан, — обратился он к часовому. — Капитан ждет меня.

Часовой лениво посмотрел на Болана и сообщил по радио о прибытии визитера, после чего объявил:

— Припаркуйте, пожалуйста, вашу машину на маленькой площадке, чуть дальше отсюда, сэр. Через минуту за вами придут.

И действительно, не прошло и минуты, как к нему подрулил второй джип с солдатом за рулем. Ни один, ни второй даже не спросили у Болана документы. Тем не менее, оба солдата носили номера, а на воротах висела табличка с однозначной надписью: «Без разрешения вход запрещен».

Болан сел в джип, и шофер, не произнося ни слова, тронул машину с места. Они миновали кирпичные постройки и, проехав еще немного, выкатили на грунтовую дорогу, которая то взбиралась в гору, то делала внезапный скачок вниз, в новую долину. Наконец они достигли долины, расположенной на большей высоте, нежели все предыдущие, и представлявшей собой скорее впадину в форме ложки. Здесь было царство военных: повсюду виднелись огромные трейлеры и гигантские полуприцепы, ощетинившиеся усами антенн. Вся эта техника была тщательно замаскирована камуфляжными сетками, которые обеспечивали маскировку с воздуха. На дне долины рядом со скалами, разместились полдюжины передвижных бараков, окрашенных во все те же привычные глазу камуфляжные цвета. В центре расположилась огромная вертолетная площадка. Сейчас там находились два больших боевых вертолета и множество крылатых машин поменьше, но места хватало и для других. Внезапно странное ощущение завладело солдатом Боланом: все это было очень реально и подлинно, и любой солдат почувствовал бы себя здесь в своей стихии. Кто посмел бы утверждать, что тут расположился не настоящий военный лагерь? И Болан снова и снова задавал себе вопрос: не вмешался ли он в официальную секретную операцию?

Шофер остановил джип перед бараками. Болан спрыгнул на землю, а солдат, который за время их поездки лишь раз-другой украдкой бросил на него любопытный взгляд, вдруг застенчиво улыбнулся и отдал ему честь, словно прощаясь с ним.

И тотчас навстречу Болану из барака вышел мужчина в полевой форме цвета хаки и с нашивками лейтенанта.

— Доктор Джордан?

Решительно, все эти парни были очень дружелюбны. Вот и лейтенант с улыбкой спросил:

— Какое впечатление на вас произвел наш лагерь?

Болан приблизился к военному и пожал ему руку.

— Замечательно, — сердечно ответил он. — А кто вы?

— Томпсон, сэр.

— Разумеется, — Болан произнес с понимающим видом и вошел в барак.

Двое молодых парней в военной форме сидели за столами и, казалось, даже не заметили присутствие постороннего.

Они были погружены в расчеты и вводили математические данные в небольшой терминал компьютера. Весь барак был просто напичкан различной электронной аппаратурой, и лишь в глубине его, за раздвижной переборкой, разместился крошечный кабинет.

Томпсон прошел туда первым и объяснил Болану:

— Капитан приносит извинения, что вынужден задержаться на несколько минут. Он просил меня решить этот вопрос вместе с вами. А он постарается вернуться еще до того, как мы закончим нашу беседу.

— В чем же суть вопроса? — осведомился Болан.

Поразительная ситуация: он находился в самом сердце вражеского лагеря, окруженный со всех сторон враждебными ему силами, и выдавал себя за того, кем на самом деле не являлся. И все это — без малейшего понятия, кто же его противник.

Лейтенант Томпсон продолжил:

— Речь идет о паре пунктов из допроса мистера Рикерта. У нас возникли опасения, не являются ли они просто ошибкой в интерпретации. Капитан хотел бы это проверить. Прошу вас, устраивайтесь поудобнее. Я выписал те части ленты, содержание которых нас несколько смутило.

Болан сел, и Томпсон протянул ему папку с машинописными листами. Боже, из этого парня просто выпирала воинская аккуратность. Чистюля, аккуратист, сама точность...

— Видите, — указал он, — вот строки, касающиеся Мака Болана. Капитан хочет избежать малейшей ошибки в данном вопросе. К тому же, как вы знаете, наш план заставляет нас поторопиться.

— Разумеется, — сухо ответил Болан.

Лейтенант извинился и вышел из кабинета. Отпечатанные листы разделялись на две колонки. Правая колонка была напыщенно озаглавлена: «Показания объекта», другая — «Интерпретация» и в ясных выражениях резюмировала вопли и конвульсии расщепляемой души. Болана, который знал все, о чем говорилось в первой колонке, заинтересовала лишь вторая часть листа — комментарии. Здесь главным образом говорилось об участии Болана в событиях в Лос-Анджелесе. С точки зрения Рикерта, разумеется. А впрочем, и это было совсем неплохо. Джордан принуждал беднягу-мученика беспрестанно возвращаться к этому эпизоду, заставлял его говорить на другие темы, а затем вдруг снова задавал все те же вопросы и сверял ответы на них. Быть может, великий мастер грязных дел и занимался когда-то медициной, быть может, у него и был диплом по психологии, но в области допроса он разбирался не хуже, а скорее всего, даже лучше любого члена суда присяжных.

Эти славные люди — как же они заинтересовались поступками и жестами Мака Болана!

Болан встал и положил папку на стол. Он оказался в опасном положении. Он не должен был соваться сюда подобным образом. Все в этом лагере слишком хорошо напоминало Филиппа Джордана и его стиль обделывать свои грязные делишки. Да и сама операция ничем не походила на привычные махинации мафии, и поэтому Болан не мог позволить себе продолжать играть роль доктора Джордана. Он не знал, в какое болото угодил. Этот капитан, как бы его ни звали, мог оказаться лучшим другом погибшего доктора. Впрочем, здесь любой мог хорошо знать бывшего представителя Министерства национальной обороны.

Когда Болан вышел из кабинета, Томпсон разговаривал с двумя парнями в военной форме. Он улыбнулся Болану.

— А вы быстро справились, — заметил он.

— Ваша интерпретация абсолютно верна, — сказал Болан. — Вы можете продолжать в том же духе.

— Что ж, отлично, — обрадовался лейтенант. — Может быть, чашечку кофе? Капитан...

— Передайте капитану мои извинения, но я не могу терять время. Меня ждут тысячи дел.

Томпсон был слегка озадачен:

— Как хотите, сэр, но, насколько я понял, капитан желал обсудить вопрос, касающийся Болана, именно с вами.

— Передайте ему, что я занимаюсь этим со своей стороны, — объявил Болан и решительно перешагнул порог барака.

Томпсон быстро последовал за ним. Одновременно к бараку приближался еще один тип, одетый в штатский, весьма элегантный костюм. Его возраст — ровно 42 года. Его родословная — третье поколение мафии, вышел прямо из каменных джунглей Манхэттена. Болан моментально извлек его данные из своего досье: Марко Минотти, брат и наследник «лейтенанта» Фрэнка Минотти из семейства Маринелло, которого Болан уничтожил во время своей нью-йоркской кампании по истреблению мафии. Новоприбывший даже не взглянул на Мака Болана, но проблема была не в этом. Он наверняка знал настоящего Филиппа Джордана.

Болан готов был отреагировать на любое, пусть даже самое безобидное действие Минотти, но Томпсон тут же взял инициативу в свои руки.

— Ну вот, ваш приход как раз кстати, — обратился он к Минотти. — Вы уже встречались ранее, джентльмены?

Он мельком взглянул на Болана и продолжил представлять их друг другу, как если бы речь шла о простой проформе. Болан принял к сведению это соблюдение старшинства: к доктору Джордану здесь относились с уважением.

— Господин архитектор, вот ваш банкир.

Ко всему у них были закодированные имена! Великолепно!

Филипп Джордан был «архитектором», а Минотти — «банкиром». Отсюда можно сделать вывод, что капитан был в этом деле «подрядчиком» или кем-то другим в аналогичном смысле слова.

У Болана уже начинала идти голова кругом: что за фигурой являлся этот загадочный капитан?

Минотти пожал Болану руку, бросив шутку сомнительного содержания «об этих чертовых хитрецах из ЦРУ».

Томпсон снисходительно улыбнулся и повернулся к Болану.

— Наш банкир прибыл сегодня ночью. Но вы были... в общем... вы были заняты... Поэтому...

Молодому джентльмену из Манхэттена были явно не по душе подобные недомолвки и иносказания. Он резко оборвал Томпсона и объявил Болану:

— Меня зовут Минотти.

— Фил Джордан, — процедил сквозь зубы Болан.

— Знаю, знаю! Ну и как эти сведения: стоящая штука или дерьмо собачье?

— Пока все складывается хорошо, — спокойно ответил Болан. — И оснований для паники нет.

— Какая такая хреновая паника? — заржал мафиози. — Вы отвечайте за себя, док. Я очень надеюсь, что этот недоносок уже загнан в угол. У меня есть к нему небольшое дельце.

— Почему бы не уладить его в другом месте? — ответил Болан голосом, в котором сквозил холод. — Каждому делу свое время.

— Шли бы вы подальше, — в шутку заявил Минотти. — Вы, служащие, не созданы делать два дела одновременно: даже жевать резинку и двигать ногами. Я вам вот что скажу, док. Если этот ублюдок где-то поблизости, можете сразу заносить его имя в льготную очередь ваших... ха-ха!.. пациентов.

— Не премину этим воспользоваться, — сухо ответил Болан-Джордан.

Хозяин Нью-Йорка повернулся к Томпсону и ворчливо спросил:

— А где же Хэрлсон?

У Болана закружилась голова: капитан или подрядчик, короче, этот анонимный шеф был, наконец-то вычислен. Фрэнк Хэрлсон — вот его имя. Бывший капитан пехоты, а теперь солдат Фортуны, кровавый наемник и великий мастер интриги. Последний раз Болан встречался с ним во время своей наступательной кампании в Колорадо.

Решительно, было самое время уносить ноги.

Не давая Томпсону времени для ответа, Болан вежливо произнес:

— Рад был с вами познакомиться, банкир. Мы встретимся с вами сегодня немного позднее и обсудим все детали предстоящего дела.

Затем, переведя взгляд на Томпсона, он осведомился:

— Я пойду пешком или кто-нибудь меня проводит?

— Сейчас вызову машину, — живо отреагировал Томпсон.

А выражение его глаз ясно говорило: как же он понимает, что такой хорошо воспитанный человек отнюдь не жаждет общества «банкира» из Нью-Йорка.

Болан поблагодарил его и сделал несколько шагов вперед. Едва он успел закурить сигарету, как за ним приехал джип. Нелегко пришлось Болану в течение всей поездки через лагерь, и он испустил вздох облегчения лишь тогда, когда уже пересел в свою машину и погнал ее прочь.

И все же он знал, что вернется сюда. Он не оставит после себя этот змеюшник, нет. История всегда двигалась только вперед, как, впрочем, и жизнь Мака Болана.

Как ни крути, а день выдался из рук вон плохой. В календаре он значился как среда — первый день пасхального поста и, может быть, последняя среда в жизни Мака Болана. Кто знает?..

Глава 7

Без сомнения, на всем своем жизненном пути, обозначенном девизом «Борьба с преступностью», Мак Болан никогда не встречался с большей опасностью, которую воплощал в себе этот мерзавец, наделенный воображением, уступающим разве что его наглости, и отзывающийся на имя Фрэнк Хэрлсон. Да, этого негодяя Бог наградил храбростью и умом поразительно хитрого склада. Испробовав на собственной шкуре всю горечь войны во Вьетнаме, он мог бы вернуться оттуда, обладая огромнейшим авторитетом в американской армии. Но вместо того он серьезно скомпрометировал себя, впал до некоторой степени в немилость начальства и вернулся домой, поджав хвост.

Болан хорошо знал Хэрлсона по Вьетнаму. Тот был офицером, и уже эта разница ставила между ними непроницаемый барьер. Но и это не все: оба словно бы самой природой не были созданы, чтобы дружить друг с другом. Болан уважал компетентность Хэрлсона и его чувство боя, однако не очень-то жаловал его личные моральные качества.