Глава 23

Тоби вела машину, в то время, как Болан переодевался в черный боевой комбинезон.

— Чем закончился твой поход? — спросила она, пытаясь скрыть волнение за наигранной легкостью тона.

— Кое-что выяснил, — неохотно ответил Болан. — Приятного мало.

— Что случилось?

— М-м... Я бы не хотел говорить тебе об этом, Тоби. Но придется.

Она бросила на него взгляд через плечо.

— Говори все, как есть.

Мак застегнул облегающий комбинезон и сурово произнес:

— Бешенный Сал приговорил Жоржетту к пятидесяти дням в камере.

— В камере? Что это значит?

— Бобби клянется, что больше ничего не знает. Может, он и не знает, если это то, о чем я думаю.

— Хорошо, о чем, по-твоему, идет речь?

— Сначала я расскажу тебе о другом. Человек, живущий в доме номер 1492, прикрывает международные финансовые махинации детройтской мафии. Через его руки проходят сотни миллионов долларов в год. Большая часть, конечно, в виде торговой документации и ценных бумаг, но есть и «грязные» наличные деньги. Вся операция носит полулегальный характер, что отвечает традициям мафии. «Грязные» деньги идут на грязные дела. Если у тебя есть инстинкт каннибала, ты можешь сожрать массу народа на вполне законных основаниях. Таковы законы бизнеса.

— В каждом честном человеке тоже есть кое-что от людоеда, — фыркнула Тоби.

— Но какая разница между первыми и вторыми! Большие деньги развращают всех, у кого они водятся, но у мафиози генетически развита особая склонность к насилию. А потому они предпочитают играть в свои собственные игры. Возьмем, к примеру, дом 1492. Бобби Кассиопея уже не довольствуется той властью, которую он обретает над богатыми людьми, контролируя секс-бизнес. Он предпочитает собрать «денежные мешки» в один клуб. А клуб, конечно, это тот же свободный секс, только чертовски дорогой. Ты была права, когда говорила об организации торговли девушками для вечеринок. Их ждет особая судьба. Проститутка, торчащая на углу улицы, оказывается в конце концов просто святошей по сравнению с ними. Девушки из дома 1492 — людоеды иного сорта, и власть, скрытая у них между ног, особенно страшна, если ею пользоваться с умом. А ведь они постоянно кувыркаются с финансовыми воротилами и крупными политическими деятелями. Поэтому мафия не позволяет этой силе и власти обрести самостоятельность. Мало того, им необходимо, чтобы их собственностью были не только сами девушки, но и их души.

— Ты говоришь о промышленном шантаже?

— О нем, да и о политическом тоже. Поэтому в доме 1492 проводится вербовка душ. Они заманивают в клуб девушек, растлевают их там, запугивают, а затем отправляют в джунгли. И девушки приносят им такую добычу, которую трудно достать другим путем: акции, новую компанию или что-нибудь еще, высоко котирующееся в этот момент на рынке. Иногда объектом охоты может стать даже небольшое развивающееся государство...

— С этим мне все ясно, — нетерпеливо перебила его Тоби. — О какой камере шла речь?

— Я только догадываюсь, но ты же знаешь, интуиция меня не подводит. Думаю, что Жоржетту держат там как наглядный пример для тех, кто вздумает трепыхаться и проявлять непокорность. Мафиози проводят новых рекрутов через эту «камеру» и показывают, что с ними может случиться, если они рискнут пойти против своих новых хозяев.

Тоби невольно передернула плечами и прошептала:

— О, Боже!

— Да, это камера ужасов, — мрачно подтвердил Болан. — Ты когда-нибудь видела «индейку», сделанную из человека?

— Я только слышала о них, — потрясенно ответила Тоби. — Ты хочешь сказать, что Жоржетта...?

— Ты просила ничего не скрывать. Я думаю, это случилось и с Жоржеттой.

— Боже мой! Я не могу, не хочу в это поверить!

— Я тоже, но... — Болан вытащил из кобуры «отомаг» и проверил работу затвора.

— Ты сказал, на пятьдесят дней?

— Да, такая вот история.

— Но, как они могли?.. — Тоби содрогнулась всем телом и вытерла со лба крупные капли пота. — Как можно это выдержать такой срок?

— Будем надеяться, что ей не хватило сил, Тоби. Благодари Бога, если смерть пришла к ней в первые же дни пыток.

— Боже мой, Боже!

Мак набросил на плечи ремни кобуры, в которой обычно носил «беретту», убедился, что пистолет легко достается и, наконец, навинтил на ствол глушитель.

— Куда мы едем?

— Ты сама знаешь.

— Я?

Мак открыл ящик с боеприпасами и принялся сосредоточенно выбирать оружие для «охоты», никак не реагируя на вопрос Тоби.

— Я знаю? — повторила она.

— Ты же говорила, что там еще есть секреты. Теперь и я верю, что они есть.

— Мак! Ты не станешь штурмовать яхт-клуб вторично! Это же самоубийство! — закричала Тоби.

— Возможно, — согласился с ней Болан. — Да, я знаю, к самоубийству ведет много дорог. Но я выбрал именно эту и уже не могу сойти с нее.

— Но почему, если она уже мертва?! Это бессмысленный, бесполезный шаг!

Болан закрыл металлический ящик и забарабанил пальцами по крышке.

Тоби подрулила к обочине и с мукой во взгляде обернулась к Маку.

Он ровным, спокойным голосом спросил:

— Тоби, ты готова списать со счетов свою подругу?

Девушка не ответила, а только быстро-быстро заморгала мокро блеснувшими глазами.

Болан продолжал:

— Есть много способов поддерживать жизнь в человеческом теле, каким бы кошмарным испытаниям оно не подвергалось. На службе у мафии есть такие костоломы с дипломами врача, которые...

— Заткнись! — взвизгнула Тоби.

— Тебе когда-нибудь доводилось читать материалы нюрнбергского процесса о садистских опытах, которые ставили на пленных нацистские изуверы-хирурги. А ты знаешь, что может сделать с живым человеком высококвалифицированный бездушный хирург? Знаешь, какими способами он может поддерживать в своей жертве жизнь? Ты когда-нибудь...

— Заткнись! Заткнись сейчас же! — Тоби была на грани истерики.

— Ладно, поехали, напарник.

Девушка прикусила нижнюю губу и испытала боль только тогда, когда ощутила во рту солоноватый привкус крови.

— Не делай глупостей ради меня, сержант. Жоржетта умерла, и мы оба знаем это. Не стоит рисковать собой, разве это кому-нибудь нужно?

— Это нужно мне, — процедил Болан. — Ну, давай, гони этот чертов катафалк. Вперед!

Тоби неохотно подчинилась приказу, и машина тронулась. Болан молча продолжал подготовку к операции. Тоби вскоре не выдержала и сказала:

— О'кей. Пусть будет по-твоему, но я иду с тобой.

— И не надейся.

Слезы, бежавшие по ее лицу, на подбородке розовели от крови, сочившейся из прокушенной губы, но голос перестал дрожать.

— А я только теперь по-настоящему полюбила тебя.

— Кончай болтать лишнее, Тоби. Веди машину.

— Сегодня я почувствовала, что живу настоящей жизнью, как еще никогда не жила. Я не хочу, чтобы этому пришел конец, сержант. Я не вынесу такой потери.

— Но ты не можешь потерять то, чего у тебя никогда не было, Тоби.

— Никогда не думала, что слова могут ранить больнее свинца. Я не собираюсь владеть тобой.

— Я не себя имел в виду.

— О, Господи, Мак! Что мы творим? В чем смысл наших поступков? Боже милостивый, объясни мне, что мы творим?!

— Живем, Тоби. Просто живем. На широкую ногу.

— Меня устроило бы существование поскромнее.

— Э! Не скажи! Знаешь, что мы сделаем, когда все закончится? Мы с тобой отправимся на несколько дней в удивительное путешествие на шикарном «роллс-ройсе» и все это время будем пастись на тучных земных пастбищах, пока не насытимся. Годится?

Тоби улыбнулась сквозь слезы.

— Твое предложение мало чего стоит, ведь мне его делает живой труп.

— Но я же еще жив. Так как? Годится?

— Зеленые пастбища? Да.

Но зеленые холмы казались в этот момент чем-то страшно далеким суровому человеку в черном комбинезоне. Конечно, его предложение действительно не стоило и ломаного гроша.

— Подъезжаем, — окликнула Болана Тоби. — Каков план действий? Скрытное проникновение?

Мак выглянул из машины, чтобы сориентироваться.

— На сей раз нет, Тоби. Заезжай на следующую улицу и там остановись.

— Чарли Фивер только и ждет, что он снова попытается незаметно пробраться на территорию яхт-клуба, а потому все подходящие для этой цели пути усиленно охраняются.

Нет, на этот раз Палач пойдет в лобовую атаку и нанесет мощный удар в солнечное сплетение, от которого мафиози не скоро оправятся.

Похоже, что Смерти предстояло собрать богатый урожай.

Глава 24

Дымовая шашка перелетела через стену и упала точно посредине между двумя каменными сторожками у въездных ворот в яхт-клуб «Сыновья Колумба». По лужайке пополз густой черный дым. За первой шашкой последовали вторая и третья. Каждая последующая шашка падала на расстоянии примерно в сотню футов от предыдущей. Увидев это, дежурный охранник включил сигнал тревоги и привел в действие механизм двойной блокировки ворот, а его напарник торопливо достал из кармана куртки уоки-токи и принялся докладывать боссу о случившемся...

В этот момент из темной подъездной аллеи вылетел серый фургон с брезентовой сумкой, привязанной к радиаторной решетке и, набирая скорость, помчался к воротам.

Запаниковавший охранник, сидевший в пулеметном гнезде, сложенном из мешков с песком открыл огонь по автомобилю. Лобовое стекло разлетелось вдребезги, но фургон продолжал нестись вперед.

Кто-то истошно заорал.

— Осторожно!

Но было уже поздно. Фургон врезался прямо в центр внешних ворот. Громоподобный взрыв потряс всю округу, и ночь осветил огромный огненный шар.

Стену главной сторожевой будки снесло начисто. Крытая галерея, тянувшаяся над воротами и соединяющая обе сторожевые будки, наклонилась, затрещала и рухнула на землю... Но на этом все не закончилось. Обгоревшие, искореженные останки фургона влетели в тесное пространство между двумя воротами, и буквально через две секунды прогремел второй взрыв, по силе куда мощнее первого. Обломки ворот сторожевых будок, галереи — все веером разлетелось в стороны. Раздались крики раненых.

Не успела еще осесть пыль после взрывов, как Одинокая фигура в боевом черном комбинезоне прошла по дымящейся земле и спокойно углубилась в ад.

Пробираясь через обломки ворот, Болан надел противогаз и швырнул далеко перед собой дымовую шашку.

Палач был с ног до головы увешан боевым снаряжением. В правой руке он сжимал «отомаг 44», в левой — противопехотную наступательную гранату.

Слева кто-то выстрелил в него из пистолета. Не замедляя шага, Мак дважды нажал на курок «отомага», и тявканье пистолета смолкло.

Войдя в полосу дыма, Болан пошел медленнее. Чтобы не потерять ориентировку, он одной ногой ступал по газону, а второй — по асфальтированной дорожке. Идти быстрее ему не удавалось — он был нагружен как вол. На этот раз вес снаряжения и боеприпасов почти вдвое превосходил обычную норму. Заполненная клубами едкого черного дыма, ночь сквозь стекло маски противогаза казалась мертвой и иррациональной.

Некоторое оживление вносили неясные фигуры, слепо метавшиеся в разных направлениях.

Болан шел вперед, словно неумолимая боевая машина, останавливаясь лишь для того, чтобы взять «отомаг» в зубы и швырнуть очередную дымовую шашку. С каждым шагом он приближался к своей цели — автостоянке, расположенной за основным зданием клуба.

Группа автоматчиков с мокрыми полотенцами, закрывавшими нижнюю часть лица, заняли небольшое крыльцо бокового входа, пятеро из них сгрудились на крохотном пятачке, где воздух был пока что еще довольно чист.

Противники заметили друг друга одновременно. Мафиози открыли суматошную стрельбу, однако Болан успел скрыться в спасительном дыму. Его левая рука описала полукруг, и граната упала точно в центр группы. Осколочно-фугасная начинка мгновенно очистила путь, разметав в разные стороны тела мафиози. На одном из раненых загорелась одежда, он приподнялся на четвереньки, но тут же ткнулся лицом в траву. Болан нанес ему «удар милосердия», добив выстрелом из «отомага», и продолжил штурм бандитского притона.

В окна обоих этажей он швырял поочередно то дымовые, то осколочно-фугасные фанаты, методично прокладывая огнем путь вокруг здания. Люди, находившиеся внутри здания, в панике метались от окна к окну, призывая на помощь наемников, но те, очевидно, сразу потеряли вкус к деньгам, как только столкнулись с настоящим противником. Парни бегали по всей территории клуба, орали во все горло, но не представляли никакой угрозы высокому человеку в черном боевом комбинезоне. Громкие, раскатистые выстрелы «отомага» звучали довольно редко, на сей раз Болан явно отдал предпочтение гранатам, взрывы которых сотрясали этот дьявольский дом. И потому, когда нагрудная сумка Болана наконец опустела, уже не было никакой необходимости в дымовых шашках. Разбитое здание и без того было охвачено пламенем и густым вонючим дымом, который валил изо всех дыр. Мафиози, спасаясь от пламени пожара и осколков гранат, выпрыгивали из окон второго этажа и как тараканы разбегались по сторонам, кое-кто лежал не двигаясь, кто-то еще стонал и звал на помощь.

Болан сбросил с себя опустевший нагрудный ранец, вбежал в здание клуба и, не обращая внимания на бушующий пожар, уверенно поспешил туда, где, как он считал, находилась конечная цель всей операции.

Он нашел то, что искал, в полуподвальном этаже. Остановившись там, он даже похолодел от мысли, что в прошлый раз находился всего в двух шагах от правды.

Да, Тоби, этот мрачный особняк действительно скрывал много тайн...

Потайная дверь с треском распахнулась под мощным напором ста килограммов тренированных мышц и Болан оказался в маленькой прихожей размером с обычную ванную комнату. Разбитое и изодранное кресло стояло у маленького стола, на котором стояли электроплитка, запачканный кофейник и открытая коробка конфет «Бейби Рут».

И в ту ночь он заглядывал сюда, но комната была пуста и он ушел.

Но сейчас здесь кто-то был.

Толстый вурдалак, застывший у дальней стены, бессмысленным взглядом уставился на вошедшего и замычал что-то нечленораздельное.

«Ага, — подумал Болан, — так вот ты какой, мой милый коновал!»

Да, это был тот самый мясник, с которым у Мака уже состоялась мимолетная, но болезненная встреча в Джерси. Болан знал, что садиста зовут Сал, и одного этого хватило, чтобы его потянуло на рвоту.

Он снял противогаз и раздраженно спросил у толстяка:

— Два Бешеных Сала под одной крышей — не слишком ли много для меня и моего желудка?

— Здесь был только один Бешеный Сал, — высокомерно ответил толстяк. — Я не подвержен нелепым эмоциям.

В воздухе запахло Аушвицем и Бухенвальдом. Болан с трудом подавил желание нажать на курок и холодно скомандовал:

— Открой дверь и стань в сторону.

— Простите меня, но я не понимаю, чего вы хотите, — с учтивой улыбкой ответило воплощение научного изуверства.

Тогда Болан помог ему понять, что от него требуется: он всадил толстяку Салу в жирную ляжку свинцовую пилюлю весом в 240 гран. Садист дико заорал, схватился за бедро и рухнул на колени. Руки его сразу же окрасились кровью, зато в глазах появилось понимание.

— Ну, как вид снизу, Сал? — мрачно спросил Болан. — Это только первая таблетка, но я могу выписать тебе еще одну.

С этими словами Болан ногой отшвырнул изувера с дороги, и тот упал на бок, поджимая ноги к животу.

Болан сам нашел потайную пружину, открыл дверь и вошел... Ему показалось, будто он попал в средневековье, в проклятые подвалы инквизиции. Там было все — коптящие светильники и жертвенный алтарь, низкий сводчатый потолок, сырые каменные стены, запах плесени и тлена, сильнее которого был только запах «индейки», преследовавший Болана даже во сне, когда он плыл в ад по волнам реки крови.

Посреди узкой длинной комнаты стоял высокий операционный стол. На одной из стен висели глянцевые цветные фотографии, которые шаг за шагом демонстрировали процесс вивисекции — превращения живого, чувствующего человека в чудовищное существо, которое не привидится даже в кошмарном сне. На каждом фото была указана дата — наверное для того, чтобы наглядно показать, сколько нужно времени, чтобы превратить здорового красивого человека в безобразный обрубок.

Бешеный Сал приговорил Жоржетту к пятидесяти дням пребывания в камере.

А если точнее, то к пятидесяти страшным дням, каждый из которых равнялся вечности.

Рядом с операционным столом стоял штатив с капельницей для внутривенного кормления, присоединенной к «пациенту» длинной прозрачной трубкой. Капельницу можно было использовать и для переливания крови.

На маленьком столике с другой стороны лежали шприцы, иглы, стояли пузырьки с какими-то препаратами.

О, как старался толстяк Сал, чтобы его «пациент» как можно дольше продолжал жить, чувствовать боль и четко сознавать, что же с ним делают!

У Жоржетты не было ни рук, ни ног. Одна глазница зияла страшной пустотой, второй глаз был на месте, но без века, — наверное для того, чтобы жертва не могла закрыть его ни на миг и в зеркалах, повешенных над операционным столом, постоянно видела то, что на нем лежит.

Груди у нее тоже были отрезаны. На месте половых органов Болан с ужасом увидел ровную гладкую поверхность пересаженной ткани, из которой торчала тонкая трубка для отправления естественных надобностей. На животе Жоржетты садист вырезал грубый «полицейский значок». Зарубцевавшиеся края кровавой раны были аккуратно, тщательно приподняты.

Вот так, шаг за шагом, день за днем неустанно, с неслыханной жестокостью расчленялось тело некогда красивой женщины.

Желудок Болана сжался до размеров грецкого ореха, и он с трудом подавая рвоту.

Жоржетта была еще жива, при каждом коротком свистящем выдохе на ее губах вскипала кровавая пена. Беззащитный одноглазый обрубок с немой мольбой смотрел на Болана. Мак огромным усилием воли проглотил ком, стоявший у него в горле, и тихо сказал:

— Я пришел за тобой, малышка... я пришел...

Она попыталась ответить, и тогда он увидел, что у нее нет ни языка, ни зубов. Однако, чтобы понять ее, не нужно было слов. Хватало одного умоляющего взгляда.

Он прошептал:

— Хорошо. Пусть Господь благословит твою душу, Жоржетта...

Грохот «отомага» больно ударил по барабанным перепонкам, и не успело еще заглохнуть эхо выстрела, как Болан покинул это ужасное место.

Толстяк Сал — это чудовище, по иронии судьбы принявшее облик человека, все еще лежал, скорчившись на полу, тщетно пытаясь остановить поток крови руками.

Болан, не глядя, перешагнул через него и, выйдя в коридор, спустился в подвал. Там он стряхнул с плеч армейский ранец, осторожно вытащил из него комья похожей на глину пластиковой взрывчатки и детонаторы. Окинув помещение холодным оценивающим взглядом, Мак заложил взрывчатку так, чтобы при взрыве добиться максимального разрушения, установил взрыватели с часовым механизмом и, пробормотав «мир праху твоему», пошел к лестнице, ведущей наверх.

Мак был уже в парке, когда у него за спиной оглушительно громыхнуло. Земля содрогнулась под ногами, и, объятое пламенем, осиное гнездо мафии осело, словно проваливаясь в ад — туда, откуда оно пришло.

Болан освободился от смертоносного груза боеприпасов, но в душе он нес куда более тяжкое бремя.

Двое мафиози, не заметив в тени высокую черную фигуру, имели неосторожность перебежать ей дорогу, о чем тотчас же горько пожалели. «Отомаг» Палача изрыгнул свою долго сдерживаемую ярость, и яркие вспышки выстрелов вырвали из темноты суровое, словно вырубленное из гранита, лицо Смерти. Не обращая внимания на крики, стоны и панику, посеянную им, Палач уходил, оставляя за собой пожар, в котором должны были сгореть нелюди, порожденные самой преисподней.

Мак прошел мимо Тоби Ранджер и даже не заметил ее, как не видел ничего вокруг себя. Тоби бежала рядом с ним, бросая обеспокоенные взгляды на его окаменевшее лицо, но ни о чем не спрашивала.

Наконец Болан остановился и упал на колени. Длинный серебристый ствол «отомага» уперся в землю. Тоби опустилась рядом с ним, беспокойство взяло верх над робостью, и девушка закричала:

— Ты ранен?

— Нет. Этой раны никто не увидит.

— Боже мой, ты разгромил их! Я никогда не видела такого... Мак, а как насчет...

— Она умерла, — охрипшим голосом произнес Болан. — Давно умерла, Тоби...

Слезы текли по его ожесточенному лицу. Но Мак Болан оплакивал не только Жоржетту Шеблё.

Он оплакивал все человечество.

Эпилог

Болан не позволял себе ставить под сомнения глобальные законы бытия. Он жил по тем правилам, которые навязывала ему судьба. А какой смысл грозить кулаком небесам?

Смерть привела его сюда, в этот беспокойный, но стремящийся к очищению город. Но смерть кого и чего?

Смерть с любопытством наблюдала за тем, как он, словно слепец, на ощупь пытался найти свой путь на импровизированной сцене жизни. А он воображал, что смотрит ей в лицо, хотя на самом деле видел лишь собственный искаженный образ — образ простого смертного, мечущегося в поисках той роли, которая предначертана ему небесами.

Возможно, чья-то замученная и отчаявшаяся душа искала его по всему бесконечному лабиринту жизни и привела его сюда, чтобы отдать смерти взаймы свои страдания и нищету.

Смерть — это явление, а не форма бытия. Мак быстро пришел в себя после душевного потрясения от страшной прогулки по кругам ада. Теперь же, когда Болан и его напарница спешили к зеленым пастбищам жизни, из темноты вдруг вынырнула подтянутая, рослая фигура и остановила их бег, приставив пистолет к голове Болана.

Тоби вскрикнула от неожиданности, но Болан сильным толчком заставил ее растянуться на земле. Спокойным голосом пришелец осведомился:

— Что это ты так задержался, Страйкер?

Длинный ствол «отомага» уперся в живот незнакомца, лица которого он не видел, но спокойный доброжелательный голос остановил палец Болана, лежащий на спусковом крючке. Мак медленно опустил пистолет и вложил его в кобуру.

— Ты мне не враг, Холзер. Либо стреляй, либо отойди в сторону. Есть только один способ взять меня.

— А зачем тебя брать? — спросил Холзер, последовав примеру Болана. — Извини, что я размахивал у тебя перед носом «пушкой». Полицейский всегда должен быть очень осторожен, ты сам это знаешь.

— Да, знаю, — кивнул Болан.

— Ты остался без машины. Практически в том же месте и в то же время, что и я. Мне повезло, а? Я подумал, что тебе может понадобиться другая.

Высокий человек в черном протянул руку своей напарнице и помог ей подняться на ноги. Тоби встала рядом с Боланом, с недоумением глядя на Холзера.

— Кто вел машину? Эта женщина? — спросил лейтенант.

— Возможно.

— Тебе следовало бы быть более осмотрительным, Страйкер. Уж очень ты похож на одного парня, за которым гоняется весь город. Поэтому я решил найти тебя и посоветовать как можно быстрее покинуть Детройт. Машина стоит там дальше, на улице. Ключ в замке зажигания. Потом бросишь ее где-нибудь.

— Спасибо, — подобие улыбки мелькнуло на губах Болана. — Я рад, что ты нашел меня.

— Я тоже. Для этого мне пришлось думать по-военному. Полагаю, тебе будет интересно узнать кое-какие факты сегодняшней ночи: заведение, что стояло на берегу озера, недавно провалилось в тартарары. Должен признаться, что для полицейского, дорожащего своей репутацией и отвечающего за вверенную ему территорию, это местечко доставляло массу хлопот. Вместе с притоном на воздух взлетели трое самых гнусных типов, которых когда-либо носила земля. Им составила компанию добрая половина местных головорезов и половинка Чарли Фивера. Вторая половинка — та, которая еще живая, — сейчас направляется в госпиталь. Может, выживет, а может, нет. Думаю, вряд ли.

— Люди умирают довольно легко, Холзер, — ответил Болан.

— Если сравнивать с вещами, то ты прав. Есть такие вещи, к которым нельзя даже прикоснуться. И все же, кое-какие вещи умерли сегодня ночью. Желаю удачи, Страйкер.

Они пожали руки и разошлись. Мак и Тоби нашли машину там, где указал Холзер.

— Есть люди, которые умирают тяжело, — заметила Тоби, не проронившая ни звука с момента встречи с Холзером.

— Только в том случае, если они цепляются за жизнь, — нехотя ответил Болан, поворачивая ключ в замке зажигания.

— Так что, зеленых пастбищ не будет? — тихо спросила Тоби.

Он сжал ее руку и улыбнулся девушке краешком губ.

— Зеленые пастбища — это состояние души, Тоби. А у меня есть неотложное дело в Новом Орлеане. А там, я думаю, нет никакой зелени, даже травы.

— Понятно...

— Но ты хоть на время составишь мне компанию?

— Охотно! Я проведу с тобой ровно столько времени, сколько ты захочешь терпеть меня рядом, — на ресницах Тоби вдруг блеснули слезы. — Я вспомнила о Жоржи. Она была хорошим полицейским, Мак.

— Да.

— Я вернусь сюда после... после...

— Ты правильно сделаешь. Всыпь им по первое число, Тоби.

— Этого я и хочу больше всего на свете.

— Будь тверда, Тоби. Не уступай ни дюйма. Веди борьбу до конца. Забудь о жалости. Бей в самые больные места всегда и везде, где только сможешь.

— Подожди, дай-ка я запишу. Я сохраню это высказывание для твоей эпитафии.

— Будь так добра, — пробормотал Палач.

Тоби сунула тонкую ладошку в его руку и прошептала:

— Давай не будем о деле. Забудем о нем, хотя бы на день или два. Просто забудем.

Но Болан никогда не забудет. Да и Тоби тоже. Мак бросил взгляд в зеркало заднего вида и увидел тусклое зарево над тем местом, что еще совсем недавно именовалось яхт-клубом «Сыновья Колумба».

А Смерть, улыбаясь, смотрела ему вслед, сытая и удовлетворенная обильным жертвоприношением. Вскоре она опять встанет на пути Болана, требуя своего, тогда он вновь посмотрит ей прямо в глаза.

1

Страйкер (англ. Striker) — наносящий удар.