Пролог

Мак Болан никогда не думал, что он будет жить вечно. Более того, он не надеялся остаться в живых уже после своего первого серьезного столкновения с мафией. С самого начала Болан, как профессиональный военный, был твердо уверен в том, что он развязал безнадежную войну. Но, тем не менее, он ничуть не походил на камикадзе. Мысль о самоубийстве не приходила ему в голову. Он был здравым стратегом и великолепным тактиком. Его война была четко спланирована и велась с неумолимой педантичностью. Война эта была направлена на достижение определенных целей и заранее рассчитанных результатов. Конечно, была и у него одна мысль, которую он пытался отогнать: остаться бы в живых и, если это удастся, — продолжать вести свою войну. Не холодную — а самую настоящую горячую войну-блицкриг. Гром и молния, смерть и разрушение, разлетающаяся на куски плоть и потоки крови, страх, паника, истерия — вот то, что Болан мог продать, и он надеялся, что этот товар у него не скоро еще переведется.

Нет, конечно же, не отмщение было его главной целью. Месть могла завести человека очень далеко, но Болан давно уже перешагнул тот предел, когда движущей силой его действий была возможность отомстить. Хотя надо признать, что его первые рефлексивные действия против преступного синдиката в основном мотивировались именно необходимостью нанести ответный удар, добиться справедливости любым способом. Мафия расправилась с его родителями, не пощадила и его младшую сестренку Синди. Полицейские его родного города Питтсфилда не смогли их защитить; они проявили полную беспомощность... И тогда Мак Болан, профессиональный солдат, в одиночку бросил вызов мафии. Ветеран вьетнамской войны, Мак был своего рода обученной машиной, сеющей смерть, специалистом по ведению боевых действий в тылу противника. Он-то и кличку «Палач» получил за свои неоднократные успешные рейды в тыл врага и уничтожение 95 высокопоставленных армейских и политических лидеров противника. Вышестоящее начальство называло его «человеком без нервов», армейские психологи — «умеющим владеть собой», командование противника — «тот дьявол». Сержант Болан был, возможно, первым в американской истории унтер-офицером, за голову которого противник назначил награду.

Итак, Болан вовсе не чувствовал себя беспомощным, когда разделывался с теми, кто был повинен в трагедии его семьи. Сперва он молниеносно «ликвидировал» пятерых непосредственных виновников гибели его родных, а затем начал выслеживать шестого. И именно тогда он установил личность своего «нового врага». Им оказалась мафия, известная преступная организация, которую один из членов сенатской комиссии по расследованию деятельности «Коза Ностра» обозвал «невидимым правительством страны».

Болану не понравилось такое «правительство». Ему, как профессиональному военному, сразу стало ясно, что мафия представляет собой серьезнейшую угрозу стране. Его мысли по этому поводу нашли отражение в дневнике, который он вел уже с первых дней своей войны с мафией. «Зачем оборонять позиции, расположенные за десятки тысяч миль от дома, когда настоящий противник пережевывает и проглатывает все, что ты любишь, у тебя под боком?!»

Как и любой другой человек, Болан слышал немало страшных историй о силе и жестокости мафии и, конечно, он чувствовал себя не в своей тарелке, «начав боевые действия против всей чертовой мафии». Он знал, что эта организация была основана именно на страхе и запугивании, и потому не могла не ответить на вызов, брошенный ей даже одним-единственным человеком. Акт насилия против любого мафиози считается нападением на всю организацию, а посему возвратить удар быстро и решительно — долг чести. Правда, Болан с самого начала осознавал: его удар был укусом блохи, сидящей на спине собаки, которая называлась мафией. Однако он решил быть надоедливой блохой и кусать до тех пор, пока жив, не давал мафии ни дня покоя, ни часу передышки. Вот на таких условиях Болан объявил смертельную войну практически всемогущему противнику и, таким образом, внес наиболее волнующий и героический вклад в современную историю борьбы с организованной преступностью.

После первой неожиданно легкой победы в Питтсфилде пришло более четкое понимание противника, и Мак принял на себя еще более рискованные обязательства. Чтобы доконать дракона-мафию, он наносил удар при первом же удобном случае, а таких случаев было несчетное количество.

Конечно, у Болана имелось немало шансов потерять и свою собственную жизнь. Он действовал вне закона, в противовес моральным устоям общества, поэтому очень скоро его имя стало занимать первую строку в списке преступников, разыскиваемых в каждом штате Америки, а со временем и в других странах мира. Кроме усиливающегося к нему интереса со стороны полиции Болану приходилось избегать встреч и с ордами уголовных элементов — «охотников», которые по «открытому контракту» надеялись заработать свои 100 тысяч долларов, обещанных отцами мафии за его голову.

В исключительно неблагоприятных условиях Мак Болан «врос» в обстановку — закалился в постоянной борьбе, набрался ума после встреч со смертью, и становился еще сильнее после каждой очередной, пусть маленькой, но победы.

Болан-человек не был, конечно, безрассудным храбрецом. Ничто человеческое не было ему чуждо. В джунглях Индокитая одни называли его «Палачом», другие — «Сержантом Милосердие» за ту помощь и услуги, которые он оказывал жертвам войны из числа гражданского населения. Еще раньше друзья и знакомые характеризовали молодого Болана, как доверчивого идеалиста, который в своих действиях руководствовался глубоким чувством гуманизма и сострадания. Тот факт, что многие полицейские и просто штатские, близко соприкасавшиеся с ним, тайно одобряли его действия, а иногда даже открыто выступали на его стороне, говорит о том, что человек, ведущий войну с мафией, сохранил свои лучшие душевные качества. Один из давних товарищей Болана так объяснил этот парадокс: «Мы имеем роковое сочетание крутого характера и доброго сердца. Во многих людях эти две противоположности не могут ужиться, а у сержанта они вполне благополучно сосуществуют».

Единственным ближайшим другом и постоянным союзником Болана был глубоко законспирированный агент федеральной полиции, который достиг довольно высокого положения в одной из семей мафии. Как бы тяжело не складывалась ситуация, не было еще случая, чтобы Болан стрелял в полицейского, напротив, он много раз рисковал жизнью, чтобы защитить «солдат, стоящих с ним по одну сторону баррикад».

Для многих в обществе Болан был несомненным героем, да и пресса в основном с симпатией относилась к этому человеку. Но были, конечно, и такие, кто осуждал его методы, писал пространные демагогические статьи о праве государства вершить правосудие и настаивал на его поимке. Даже среди самых высокопоставленных лиц встречалось немало таких, которые называли Мака Болана «отличным парнем» и неоднократно пытались добиться для него амнистии и официальной должности в правительстве для ведения борьбы с организованной преступностью.

Несмотря на все это, Болан выбрал свою дорогу — дорогу одиночки. Независимый, самостоятельный, он сам ставил перед собой задачи и сам же выполнял их. Приговоренный мафией к смерти и признавший это решение, он делал все возможное, чтобы отсрочить выполнение приговора, понимая, что в войне на уничтожение он не может позволить себе ни малейшей ошибки.

Конечно, он не был бессмертен. Никто не знал это лучше его. Мак научился воспринимать жизнь по биению сердца: один удар — одна частичка жизни. По его разумению это означало «жить широко и свободно». А слово «выжить» не имело практически никакого значения, хотя, оставаясь живым, он мог продолжать свое дело, свою войну. В этом смысле Болан жил только лишь для того, чтобы убивать, Но убивать таким образом, чтобы самому оставаться в живых и продолжать убивать опять и опять. Перефразируя детскую поговорку, он жил, чтобы убивать и убивал, чтобы, жить. На первый взгляд это довольно гнусный предлог для того, чтобы жить, хота у самого Болана имелись другие подходы к этому вопросу и он не обижался на жестокую судьбу, которая превратила его жизнь в борьбу за выживание. Он знал, как выжить в тропических джунглях и в каменных, примирился с роковым исходом в случае проигрыша и сделал ставку на победу.

Возможно, исходя из этих соображений, Болан пока избегал появляться в городе, который считался оплотом одной из наиболее влиятельных преступных семей Америки. Риск был слишком велик, шансов выжить — ничтожно мало, задача по выбору цели — в предстоящей схватке — слишком сложна. Поэтому Палач как можно дольше оттягивал свой приезд в Детройт. Так же, как любой человек со вздохом поворачивается лицом к неизбежному, окрепший, набравшийся опыта Болан наконец повернулся к Детройту, чтобы принять вызов, который давно уже бросил ему этот город. Но были и другие, кто тоже обратил туда свои взоры. Они надеялись, что именно там грянет последняя битва Палача.

Нет, Мак Болан никогда не надеялся жить вечно, он просто сделал ставку на победу. Палач явился в Детройт не умирать, а вести боевые действия. В своем дневнике накануне детройтского кровопролития он записал: «Весь город — хорошо укрепленная позиция. Пусть все займет по времени один удар сердца и, если суждено этой битве быть последней, значит так тому и быть. И пусть оправдает она свое название».

Болан готовился начать боевые действия против паразита, сосущего кровь из экономического сердца страны. Да, это сердце было «хорошо укрепленной позицией» — вооруженным лагерем, бастионом мафии, к тому же для страны уже наступали тяжелые времена. Рак быстро развивается на пораженных тканях ослабленного организма, и Болан знал это. Мощная концентрация мафии в центре американской промышленности в такое непростое время грозила серьезными последствиями для всей страны в целом. Мак понимал, что надо немедленно разорвать эту мертвую хватку... или умереть, пытаясь сделать это.

О, да, Болан с тяжелым сердцем повернулся к Детройту. Но и город настороженно затих, ибо почуял, что судный день пришел в ville d'Etroit — город на проливе. Либо отныне он станет городом открытым и честным, либо умрет, пытаясь стать таковым.

«Resurget Cineribus» — да возродится из пепла — таков был девиз старого города со времен великого пожара 1805 года, ему вторил другой: «Speramus Meliora» — надеемся на лучшее. Болан с симпатией относился к этим идеям, но он точно знал, что солдат никогда не возродится из своего собственного пепла, — не стоит на это и надеяться.

Человек сражался за лучшее. И иногда умирал за него.

Глава 1

За наблюдателем также следили. И он знал это. Хорошо. Именно этого он и добивался.

Наблюдатель находился на борту судна, стоящего на якоре и мягко покачивающегося на слабой волне в нескольких сотнях ярдов от берега озера Сент-Клер. В руках наблюдателя был мощный прибор ночного видения с двадцатикратной разрешающей способностью. Разбросанные вдоль берега виллы светились яркими огоньками. Они отражались в водах озера, и тем самым создавали дополнительное искусственное освещение.

Одна из вилл особенно заинтересовала наблюдателя — она охранялась.

И охрана, надо полагать, засекла его сразу же, как только он появился в пределах видимости, а затем следила со все возрастающим интересом. Но У Болана было два преимущества. Во-первых, он был вооружен мощным прибором ночного видения «Стартрон». Оптика «Стартрона» была устроена по принципу глаза дикой кошки и усиливала слабые лучи света так, что в его окулярах было светло, как днем. Второе преимущество — это полная луна, висевшая низко за его спиной, и безоблачное небо. Легкий упругий бриз дул в направлении берега и не мешал при наведении оружия на цель, но его все же оказалось вполне достаточно, чтобы заслезились глаза у охранников на берегу.

Они, возможно, видели лишь темный силуэт судна да еще темную фигурку человека, неподвижно сидевшего на качающемся мостике. И даже будь у них приборы ночного видения, они все равно не смогли бы определить, что он держит в руках, и посчитали бы, что это просто удочка.

Болан готов был поклясться, что у них нет приборов ночного видения. А в руках у него была не удочка, а любимый «уэзерби» Mk.V — мощный крупнокалиберный карабин с оптическим прицелом, установленный на вращающейся треноге.

Привязанный лямками к станку, Болан составлял единое целое с оружием и, плавно покачиваясь вместе с судном, не выпускал цель из перекрестья прицела. Ну и заодно при помощи «Стартрона» оценивал обстановку в районе цели.

Большой двухэтажный дом выходил на озеро огромной застекленной верандой. Слева от нее широкие мраморные ступеньки вели на ярко освещенную лужайку. Петля подъездной аллеи, частично видимая из-за угла здания, начиналась где-то в глубине двора. Чувствовалось, что там стоит много автомобилей.

На лужайке было полно охранников, большинство из которых с кислыми физиономиями потянулись к озеру. Они, наверное, пытались понять, какие же неожиданности может принести присутствие незваного гостя. А те двое, что рысью побежали по пирсу в направлении лодки с навесным мотором, — без сомнения, группа досмотра...

Огни в окнах стали понемногу гаснуть. Из дома вышли и остановились на верхней ступеньке два крутых, уверенных в себе парня в костюмах для морской прогулки и шапочках яхтсменов. Каждое их движение было расчетливым и осторожным.

Тому была своя причина. Обстановка в Детройте день ото дня становилась все напряженнее. Ходили слухи о вооруженных столкновениях между Синдикатом и некоторыми его семьями, состоящими исключительно из черных. Добавляла головной боли и деятельность федеральных агентов с их круглосуточным наблюдением и прослушиванием телефонов. Беспокоила также беззубая, надоедливая возня местной полиции.

А тут еще эта невесть откуда взявшаяся посудина, бросившая якорь прямо напротив виллы...

Да, они были очень осторожны, хотя еще не знали, что за дело взялся сам Палач.

Но скоро они все узнают. Очень скоро, черт побери!

Вздохнув, Болан оторвался от окуляра, перепроверил дальность до цели, последний раз взглянул на указатель направления ветра, прильнул к прицелу и, используя свой немалый опыт, произвел окончательную корректировку стрельбы.

Глядя через перекрестье прицела, Мак мысленно разделил весь дом на сектора, ведя отсчет с севера на юг.

Услышав, что охранники начали заводить моторную лодку, Болан никак не отреагировал на это. Он продолжал пристально смотреть в окуляр «Стартрона» и разбивать на квадраты будущее поле боя, при этом обдумывая приемлемый план атаки. Но как только в перекрестье появилась цель номер один — маленькая эмблема с изображением перекрещивающихся якорей, Болан замер и затаил дыхание. Эмблема красовалась над самым козырьком яхтсменской шапочки...

Болан мягко нажал на спусковой крючок и легко справился с отдачей; продолжая смотреть в окуляр, он удовлетворенно хмыкнул, увидев, как цель вскинула руки и, перевалившись за борт лодки, скрылась в воде.

«Отлично, точно в яблочко, — подумал Болан. — Дальнейшей корректировки не потребуется.»

Пуля настигла цель на несколько секунд раньше, чем раздался звук выстрела, заставивший зашевелиться людей на берегу.

Болан поймал в перекрестье прицела вторую кепочку. Человек прошел уже половину лестницы, которая вела к пирсу. Еще одна пуля пронзила воздух. Охранник упал на колени и покатился вниз по лестнице.

Следующие две пули Болан намеренно выпустил повыше, чтобы разбить стекло веранды и создать панику внутри дома, после чего ствол карабина повернулся к следующему заранее выбранному объекту. Цель бежала по двору и, наконец, попала в центр прицела. Палец Болана потянул спусковой крючок, и пятая пуля ушла по настильной траектории и настигла живую плоть. Еще одна заблудшая душа отправилась в ад.

Болан оторвался от окуляра: челюсти сжаты, в глазах лед. Только сейчас последовала ответная запоздалая реакция: два пижона с винтовками на крыше и несколько человек в траншее у воды открыли беспорядочный огонь. Остальные бросились к дому по берегу озера. Еще пара охранников бежала через лужайку, петляя, как зайцы.

Стрелкам было трудно определить расстояние до судна, на что, кстати, Мак и рассчитывал. Не так-то просто вести огонь по силуэту, за спиной у которого сияет полная луна. Первый нестройный ружейный залп. Недолет... Но они быстро определят расстояние до цели. Значит, медлить нельзя.

Тем временем моторная лодка прошла уже половину пути до судна. Сидящие на борту, очевидно вооружены только пистолетами и потому попытаются подойти как можно ближе.

Болан прицелился. Две пули продырявили борт на уровне ватерлинии, третья заглушила двигатель. Лодка сразу же сбилась с курса, и экипаж начал торопливо готовиться покинуть ее.

Болан зловеще усмехнулся и, прихватив «уэзерби», отступил за рубку. Там он тщательно запаковал оружие в водонепроницаемый мешок, затем быстро прошел на нос и поднял якорь.

По судну уже вели прицельный огонь. Ну что ж! Он был готов. Мак завел двигатель и полностью открыл дроссельную заслонку. Мотор взревел и судно устремилось прочь от берега. Мак задал ему курс, намертво закрепил штурвал, выскочил из рубки и скользнул за борт. Толкая перед собой мешок с карабином, он не спеша поплыл по направлению к берегу. А судно продолжало идти курсом на Онтарио.

Ружейная пальба на берегу начала понемногу стихать, слышался лишь ровный гул мощного двигателя катера, бросившегося в погоню за оставленным Боланом судном.

Мак был в пределах слышимости, когда скоростной катер остановится, чтобы подобрать двоих неудачников из моторной лодки. Перевернувшись на спину, Мак отдыхал и с интересом прислушивался к грозным речам и ругани преследователей. Затем катер дал газ и продолжил погоню. Болан лишь ухмыльнулся: на борту катера было около десятка человек, и это означало, что основные силы мафиози преследовали сейчас покинутое им судно. Именно на это рассчитывал Палач. Он уцепился за державшийся на плаву мешок, сориентировался на дом и поплыл к берегу. Его истинная цель находилась именно там, в пяти минутах плавания.

Штурм крепости Детройт начался.

Глава 2

Этот участок на побережье Кросс Пойнт когда-то принадлежал одному из автомобильных магнатов Америки. Несколько лет назад через подставных лиц его выкупил Синдикат. Имение реконструировали и назвали «Яхт-клуб сыновей Колумба».

В списках клуба, конечно, не числилось ни одного яхтсмена, ибо основная идея заключалась в создании первоклассного санатория с ограниченным доступом для семей руководящего звена мафии — нечто вроде элитного клуба для особо зарекомендовавших себя членов Организации. Новое заведение обеспечивало также великолепное прикрытие для отмывания грязных денег и служило идеальным местом для тайных встреч и различной незаконной деятельности. Азартные игры, проституция, торговля наркотиками расцвели здесь таким пышным цветом, что многие члены Организации перестали привозить сюда свои семьи. Со временем яхт-клуб стал местом, где встречались только руководители Организации. Таким образом, клуб довольно быстро превратился, по сути дела, в штаб-квартиру Синдиката, где развлекались старые друзья и будущие деловые партнеры, совершались сделки, проводились советы «семей» и другие тайные встречи, на которых крестные отцы благословляли новых членов мафии и отправляли в мир иной провинившихся. Клуб располагался очень удобно. Практически каждый, кто имел вес в Детройте, жил в десяти минутах езды от «Сыновей Колумба», а уж боссы детройтской семьи и их деловые партнеры жили в нескольких шагах от него. Даже специальный гонец из Виндзора мог за полчаса добраться туда через Посольский мост, проскочив по Эдсел Форд Фриуэй. Для тех же, кто слишком скромен, чтобы светиться на американской таможне, существует река Детройт и озеро Сент-Клер, а на берегу невинный и вполне законный яхт-клуб, всегда готовый принять этих особых гостей в любое время дня и ночи.

В тот вечер в клубе проводили «региональную конференцию», на которую были приглашены важные персоны, живущие по обе стороны границы. Прилетели делегаты даже из Торонто и Буффало. Встреча обещала быть поистине исторической. Во-первых, потому, что обсуждался вопрос, который в те дни волновал каждого: «энергетический кризис» и как его использовать в интересах детройтского Совета. Не меньший интерес представляли и последние события в Техасе. Многие миллионы детройтских долларов были вложены в амбициозный проект «Седьмой флаг», а пыль в Техасе только-только начала оседать после посещения этого штата ублюдком Боланом. Делегатов интересовали последствия его налета: сколько же они потеряли и какую компенсацию смогут теперь получить.

Принимая во внимание трагические последствия последнего рейда Палача, делегаты выразили только обычные соболезнования Энтони Квазо, который потерял в Техасе младшего брата.

Квазо занимал высокий пост в семействе Сальваторе Винценти, одного из глазных боссов Детройта, которого за глаза иногда звали Бешеным Салом. Джо Квазо похоронили всего несколько дней назад и эта встреча для многих присутствующих явилась удобной возможностью лично выразить старшему Квазо свои соболезнования и сочувствие.

Разговор неизбежно возвращался к «проблеме Болана». Один нервный промышленник из Торонто даже выразил опасение, что «непосредственная связь Квазо с Техасом» как магнитом притянет внимание Болана к операциям в Детройте.

Сал Винценти посмеялся над таким предположением и заверил всех, что «этот тип не посмеет даже показаться здесь...»

Но как раз в этот момент в зал вошел начальник охраны клуба и спокойно сообщил мистеру Винценти о присутствии постороннего судна, бросившего якорь прямо напротив их окон.

— Пошлите кого-нибудь проверить, что там за засранец, и гоните его в шею, — проинструктировал Винценти начальника охраны и попытался вернуть участников совещания в русло прерванной дискуссии, но все его попытки оказались тщетны. И это взволновало и насторожило Чарли Фивера.

Чарли Фивер, урожденный Фаворини, был главным киллером Винценти — сам Сал называл его своей «верной третьей рукой». Эта «верная рука» всегда сидела за спиной босса на всех совещаниях и встречах, как призрак, который вроде бы есть и в тоже время его нет. Винценти был единственным боссом детройтского совета, который мог себе позволить привести в конференц-зал своего киллера-телохранителя. И прежде всего, такое положение сложилось в силу того, что Бешеный Сал, будучи хоть и некоронованным королем местной мафии, фактически руководил всеми совместными операциями. Отчасти свою роль играло и то, что другие боссы глубоко уважали и доверяли Чарли Фиверу — даже больше, чем самому Бешеному Салу.

Винценти часто охватывали приступы неконтролируемого гнева, чаще всего такое случалось из-за пустяков или надуманных обид — и тогда Чарли Фивер выступал в роли ангела-спасителя, ниспосланного свыше. Он обладал особым даром успокаивать босса, отвлекать его от мелочных волнений, переключать его внимание на другие проблемы.

Вот и сейчас Чарли первым почуял недоброе, сдвинулся на краешек кресла и как ястреб стал наблюдать за стариком. Ведь только одного упоминания имени Болана хватило бы, чтобы его «дружки» стали нервными и раздражительными. А когда друзья становились раздражительными, кто-то мог произнести нечто такое, что не понравится Салу Винценти. И тут уж берегись!.. Чарли Фивер был настороже и готов к любой неожиданности.

Интуиция его не подвела. Когда началась стрельба и из окон на пол посыпались стекла, все вскочили и остолбенело уставились на прикрытые жалюзями окна. Не говоря ни слова, Чарли подскочил к Винценти, взял его под руку и повел к «бронированной комнате» — специально укрепленному помещению, предназначенному именно для таких случаев... Остальные цепочкой потянулись за ними — спокойно, не толкаясь и не торопясь, как школьники при переходе улицы.

Когда делегаты оказались в безопасности, Чарли Фивер пулей помчался вниз по лестнице, мимоходом выключая свет и отдавая указания охранникам клуба.

Запыхавшийся посыльный встретил его на лестничной площадке первого этажа и доложат о происходящем снаружи. Чарли отправил его наверх рассказать обо всем шефу, а сам спустился вниз, на веранду.

Какой-то сумасшедший в катере... забавляется с мощной крупнокалиберной винтовкой. Так доложил посыльный. Это не черномазые Блэка Джонсона — не тот почерк... Нет. Сейчас не время для скороспелых выводов! Охрану клуба и безопасность мероприятий, подобных сегодняшнему, при таком подходе не обеспечить.

По правде говоря, Чарли Фивера не очень беспокоил стиль работы службы безопасности «Сыновей Колумба». Охрана клуба обеспечивалась своими силами, и там были свои начальники. Но Чарли отвечал за жизнь старика Винценти, и никто не мог запретить ему действовать сообразно его положению. Он нашел управляющего, передач ему указания для персонала, а затем прошел через зал и вышел на неосвещенную террасу.

Стрельба стихла. Управляющий заведением, худощавый, многоопытный Билли Кастелано неподвижно стоял на краю террасы и внимательно всматривался в темноту у себя под ногами.

Чарли Фивер шагнул к нему и, наступив на что-то скользкое, чуть не упал. Его поразил запах. Чарли понял, что он стоит в луже человеческой крови, и только тогда увидел скрюченные фигуры, лежащие прямо перед ним.

— Какого черта!..

— Это Томми Нобл и Гарри Гук, — процедил Кастелано сквозь зубы. — Не смотрите, мистер Фивер, у них снесены головы.

— Их уложили выстрелами в голову?— удивился Фивер. — Обоих?

— Да, сэр. Тот, кто стрелял, хорошо знает свое дело. Специалист. Попасть в голову с такого расстояния...

— С какого, Билли?

— С приличного. Парни даже не поняли, что с ними произошло. Они были мертвы еще до того, как раздался звук выстрела.

— Я не знал, что кого-то прикончили, — тихо сказал Чарли. — Мне казалось, это... — он задумался, затем продолжил, — значит, в голову, да?

В этот момент начальник внешней охраны появился откуда-то со стороны лужайки и прокричал:

— Возвращайтесь в здание! Мы пока еще не знаем, что происходит.

Кастелано развернулся на месте и поспешил скрыться в доме. Чарли остался стоять на террасе и, дождавшись коллегу, спросил:

— Что случилось, Мики?

— Черт, пока не знаю, — ответил начальник внешней охраны. — Стреляли с того судна, что стояло на якоре напротив дома. — Он подошел поближе и добавил: — Негодяи, успели смыться до того, как мы их накрыли. Джо и его ребята преследуют их по озеру. Но не волнуйтесь. Быстрее нашего катера «Христофор Колумб» в этих краях нет. Ребята поймают этих ублюдков.

— Как ты думаешь, сколько их?

— Черт меня побери, не знаю, мистер Фивер. Они произвели семь или восемь выстрелов. А потом еще пару раз пальнули по моторной лодке. Она затонула. В ней были Тони Доллар и Пит Доминик, когда началась стрельба. Но с ними, я думаю, все в порядке. Я видел, как Джо остановился и подобрал их.

— А сколько всего убитых?

— Трое, сэр. Полагаю, вы уже видели Тома и Гарри. Ну, и еще один новый парнишка из Италии, Роккобелло.

— И его тоже в голову? — спокойно спросил Чарли.

— Да, сэр. Всех троих.

— Угу, значит троих, — как эхо повторил главный киллер Винценти мягким и невыразительным голосом, а затем резко развернулся, бросился к дверям клуба, где его ожидал Кастелано и приказал ему:

— Пойди наверх и передай Салу, чтобы он никуда не выходил из «бронированной комнаты» до тех пор, пока я не дам на это «добро». Пусть вызовет своих орлов-адвокатов, они должны выехать немедленно.

Бьюсь об заклад, скоро здесь появятся фараоны, а то и федералы не поленятся, прикатят сюда.

— У нас здесь все законно, сэр, — запротестовал Кастелано. — Мы имеем право охранять нашу собственность, разве нет?!

— Имеете, имеете, — согласился Чарли Фивер. — Но и фараоны имеют законное право расследовать факт перестрелки. Поэтому поторопись и доложи Салу. Мы ведь не хотим, чтобы боссы и их друзья имели неприятности, а?

— Да. Я прикажу подогнать автомобили к черному ходу. Кое-кто из amici не хотел бы быть здесь, когда появятся фараоны. Поверьте, сэр, я позабочусь обо всем.

— Будь добр, — с тонкой усмешкой напутствовал Кастелано Чарли и, проследив за ним взглядом, вновь погрузился в размышления.

Чарли Фивер слышал все выстрелы. Они были произведены из одного и того же солидного по калибру оружия. Из одного. А это значит, что стрелял один человек. Трое парней с простреленными головами стали трупами еще до того, как упали на землю, умерли прежде, чем услышали звук выстрела.

Кто-то чертовски хорошо стрелял! Даже ночью. Да-а... похоже, что это...

Чарли запыхтел сигарой, внимательно и задумчиво рассматривая догорающую спичку. В доме начали включать освещение. Джо Венучи тоже скоро вернется на своем быстроходном катере, но с пустыми руками. Для того, чтобы знать это, Чарли Фиверу не надо было обращаться к гадалкам.

— Ну и дерьмо! — тихо сказал он сам себе.

«Третья рука» Сала Винценти сошла с террасы на лужайку и тщательно вытерла кровь с туфель о траву.

Это была первая кровь, но Чарли мог спорить на что угодно, что далеко не последняя! Он был на сто процентов уверен, что сегодня вечером здесь побывал Болан. Настоящий ад еще только начинался.

Глава 3

Вся военная философия Мака Болана заключалась в трех словах: обнаружить, проникнуть, уничтожить!

Через несколько минут после начала битвы за Детройт он уже приступил к выполнению второй задачи, За несколько дней до этого он проводил рекогносцировку: знакомился с местностью с суши, воды и воздуха. Мак раздобыл чертежи здания и участка местности, топографические отчеты о состоянии побережья — все то, что могло оказать ему помощь при проникновении во вражеский стан. Он тщательно просмотрел подшивки старых газет, фотоснимки преступников, отчеты полиции и другие документы «тихой» разведки. Он изучил и тщательно взвесил все возможности противника, его сильные и слабые стороны, и лишь затем составил план операции. Это не был план дилетанта-камикадзе, который искал смерти. В тщательно спланированной акции прорыва в опорный пункт противника чувствовалась рука профессионального военного. И, конечно же, Палач точно знал, где и когда он должен быть и что ему необходимо сделать.

Со всех сторон яхт-клуб окружала трехметровая каменная стена. Относительно свободный доступ к зданию клуба был только со стороны озера. Но побережье постоянно патрулировалось вооруженной «полицией безопасности». Со стороны суши проникнуть в клуб можно было лишь через систему взаимно блокирующихся ворот, расположенных на расстоянии 15 метров одни от других, с огороженными узкими проходами между двумя примыкающими к ним сторожевыми будками. Третьи ворота предназначались только для выезда. Они были искусно замаскированы в стене с северной стороны и открывались только изнутри с помощью специальной системы кодовых замков.

Граница со стороны озера тоже была закрыта. Вооруженные часовые в одежде яхтсменов круглосуточно прохаживались по дамбе и держали под наблюдением лодочную станцию и водоем. Второй оборонительный рубеж состоял из дозоров по два человека, несущих службу от заката до восхода солнца. Были и другие менее заметные наблюдательные пункты, разбросанные по всей территории яхт-клуба.

На крыше здания располагались небольшие наблюдательские вышки. Кроме того имелись кое-какие признаки наличия оборонительных сооружений и внутри здания.

По оценке Болана «гарнизон» этого укрепленного пункта насчитывал восемьдесят человек, большинство из которых обеспечивали защиту внешних оборонительных линий. Обычно, если не считать чрезвычайных ситуаций, под ружьем находилось от двадцати пяти до тридцати человек. Команда внутренней охраны состояла из десяти человек и при необходимости увеличивалась вдвое для несения сторожевой службы за счет обслуживающего персонала, занимавшегося работами по уходу и содержанию парка и спортплощадок. «Слабых» работников в этом заведении не было. Крепость — есть крепость. Все просто и ясно.

Возглавлял силы безопасности старый гангстер Билли Кастелано, которого в действительности звали Реджио Каччимоморезе. Официально он исполнял обязанности управляющего яхт-клуба. Когда-то Кастелано действительно был владельцем ночного клуба, который на самом деле являлся прикрытием для банды, промышлявшей подрядами на убийства. В пятидесятые годы на слушаниях подкомитета сената по борьбе с организованной преступностью имя Кастелано упоминалось в связи с делом о «контрактах на цемент» — тем самым, по которому проходило более пятидесяти убийств. Тогда Кастелано получил и отсидел небольшой срок в федеральном исправительном заведении за лжесвидетельство и неуважение к Конгрессу, а после освобождения за ним сохранилась репутация человека из преступного мира.

В заместителях Кастелано ходил бывший Джи-Ай Майкл Моррис, по кличке Микки Маус, настоящее имя его было Микаэль Танточчи. Танточчи служил в военной полиции в Германии, но, однако, вскоре ему предложили уволиться «в связи с невозможностью дальнейшего пребывания в армии». Случилось это в начале пятидесятых годов в результате скандальных разоблачений западногерманской полиции, которая неопровержимо доказала, что Танточчи являлся вожаком преступной группы, занимающейся торговлей на черном рынке, сводничеством и вымогательством. Танточчи умудрился вымолить прощение и был уволен с военной службы без лишения прав и привилегий. Вернувшись в Штаты, он без труда отыскал работу на «гражданке». Помощь ему оказал старый друг семьи, Чарльз Фаворони, он же Чарли Фивер — наемный убийца номер один в детройтской мафии. Именно Чарли окрестил Танточчи Майклом Маррисом, а затем дат кличку Микки Маус — возможно, за ту богатую фантазию, с которой его тогда еще неоперившийся помощник исполнял заказные убийства. Под чутким руководством Чарли Фивера Микки Моррис вскоре стал признанным специалистом по организации «странных несчастных случаев со смертельным исходом». Его зачислили в штат яхт-клуба после того, как в результате «несчастного случая» отправился к праотцам один из «лейтенантов» Сала Винценти, а с ним еще четверо совершенно невинных людей, грохнувшихся в шахту небоскреба вместе с оборвавшимся лифтом. Зато не погиб ни один из «грешников», по которым давно плакала намыленная веревка.

Следующим в иерархии боссов клуба был Джозеф Венучи, бывший моряк, служивший когда-то помощником боцмана. Он ходил вразвалочку и воображал себя коммодором яхт-клуба — собственно это и была его официальная должность — на самом же деле Венучи отвечал за безопасность грузов, доставляемых водным транспортом. Эти грузы включали контрабанду, наркотики, широкий ассортимент запрещенных товаров, иностранцев, которые не могли попасть в Штаты законным путем, а также важных персон, которые не желали светиться на границе. «Флот» Венучи ходил на севере по озерам Чурону и Верхнему, на востоке до озер Эри, Онтарио и дальше по реке Святого Лаврентия. Однажды он сопровождал высокопоставленного сицилийца из Монреаля до Детройта и обратно. А каждодневной задачей «ВМС Венучи» являлось глубоководное захоронение «горячих» трупов, замурованных в цементные блоки-гробы.

Венучи и Микки Моррис командовали основными силами, которые были постоянно приписаны к хорошо защищенному и укрепленному «болоту», каким является яхт-клуб. Успех замысла Болана заключался в возможности «вывода из оборота» большей части этих сил. Мак рассчитывал выманить их из клуба и отправить в бесполезную погоню за брошенным катером, что, кроме всего прочего, существенно ослабит оборонительные порядки на берегу.

Сейчас задача заключалась в следующем — требовалось найти брешь в ослабленных оборонительных порядках, прорвать их и вклиниться в боевые рубежи оплота детройтской мафии.

Для человека, действующего методами партизанской борьбы, это была вполне выполнимая задача.

Кроме того, Мак Болан умел ждать, он был очень терпеливым воином. Вот и сейчас он не спешил, ожидая своего часа в водах озера Сент-Клер. Пловец, наполовину погруженный в воду, не шевелился, экономя силы и полностью предоставив себя воле волн, которые в нужный момент вынесли его на берег...

Почувствовав под ногами песок пляжа, Болан сразу же превратился в неподвижный черный камень, какие вода иногда вымывает из берега. Палач затаился. Теперь работали только его чувства, собиравшие и раскладывавшие по полочкам сведения об обстановке в крепости и вокруг нее.

Часовой, заядлый курильщик, сидел на корточках на самом верху дамбы, где-то на полпути между лодочной станцией и тем местом, где притаился Болан, — примерно шагах в пятидесяти, не более. Часовой прикрывал сигарету руками, но при каждой затяжке ветер все равно разбрасывал ярко-красные искры и уносил их прочь. Еще один часовой расхаживал взад и вперед по пирсу, не обращая ни на кого внимания, — он, видимо, ожидал возвращения катера.

Двое дозорных остановились в десяти-пятнадцати метрах от неподвижного человека-камня, помочились под дерево и двинулись дальше.

Неясный шум доносился со стороны дома, а иногда из-за угла вырывался яркий сноп света — это разъезжались автомобили...

Но вот вдали раздался приглушенный вой сирены, звук быстро приближался и усиливался. Болан прислушался: так и есть, полиция мчится со стороны улицы Лэйк-Шор. Значит, пора! Мак бесшумно метнулся в укрытие — заросли живой изгороди, протянувшейся в нескольких метрах от воды. Там он открыл мешок и начал готовиться к ближнему бою.

Свое основное оружие — «магнум» 44-го калибра Мак сунул в кобуру на ремне. Бесшумную «беретту» — под левую мышку. Он называл ее «красавицей» и оснастил специально разработанным глушителем собственной конструкции, который глушил звук выстрела до еле слышного посвиста.

Патронные ленты и пояс с гранатами и аптечкой Мак перебросил через плечи крест-накрест и закрепил по бокам. Затем он ощупал каждый предмет и запомнил где что находится. Умение вовремя найти нужную вещь приходило с опытом и достигалось длительной тренировкой. В кризисный момент боя солдат, который намерен выжить, не ищет лихорадочно оружие, его руки сами автоматически находят его и сознательно используют. Это условный рефлекс.

Покончив с экипировкой, Болан нанес черную краску на руки и лицо, надел сухие черные кроссовки, а мешок, в котором остался лишь «уэзерби», сунул подальше в кусты и бесшумно, как тень, двинулся к зданию клуба.

На полпути к дому он встретился с первым препятствием. Часовой с легким автоматом, висящим на ремне, переброшенном через плечо, стоял, опираясь спиной о дерево, и, засунув руки в карманы, смотрел в сторону озера. Эдакий меланхоличный тип, размышляющий об изменчивости и неопределенности бытия...

Однако Болан не рискнул оставить его у себя в тылу. Он неслышно подкрался к часовому сзади и набросил ему на шею мягкую нейлоновую удавку. Подтянув мечтателя к дереву, Мак держал его, натягивая прочный шнур, до тех пор, пока безнадежное сопротивление не закончилось и безжизненное тело не осело наземь. Ни единый звук не нарушил вязкую тишину ночи. Болан поднял инертное тело, поставил на ноги и заклинил в развилке ствола дерева. Издалека он выглядел как живой, и только подойдя ближе, можно было заподозрить неладное.

Когда Болан подходил к восточному крылу здания, его заставили насторожиться чьи-то громкие голоса. Мак торопливо пробежал по клумбам и опустился на колени между двумя кустами роз.

За домом царило необычайное оживление. Хлопали закрывающиеся дверцы автомобилей, урчали двигатели, работающие на холостом ходу, слышались возгласы торопливо прощавшихся гостей клуба.

В окнах верхнего этажа было темно, зато нижний был буквально залит светом. Прямо напротив Болана, спиной к нему, стоял крупный мужчина в элегантном дорогом костюме. По его манере держаться Болан догадался, что это один из приближенных Сала Винценти. Рядом с ним виднелся худощавый профиль Билли Кастелано. Начальник охраны был одет в широкие брюки и рубашку поло. Короткоствольный револьвер в открытой кобуре висел у него на левом бедре. В руках Кастелано держал небольшой «уоки-токи» и передавал указания охранникам, дежурившим на отдаленных постах.

Внезапно человек в дорогом костюме повернулся и посмотрел в сторону Болана. Это был Чарли Фивер. Болан почувствовал, что у него волосы встали дыбом. Он замер и задержал дыхание... Телохранитель-убийца отвернулся и продолжил говорить с Кастелано.

Болан осторожно выбрался из кустов роз и подобрался к ним ближе.

Указания, передаваемые по рации, касались отправки каравана автомобилей, выстроившихся на дороге перед выездными воротами. Болан понял, что Чарли относился к этому очень серьезно. Очевидно, Фивер почуял опасность и решил не рисковать жизнями важных персон. Он отправлял их под охраной, велев ехать быстро и не включая фар до тех пор, пока машины не окажутся далеко за пределами имения. Мало того: для надежного прикрытия отъезжающих и обеспечения должной безопасности всего сектора Чарли приказал выслать специальное подразделение за территорию клуба и расположить его на северном рубеже вдоль дороги.

Болан вынужден был отдать парням должное — они проводили сложную операцию и действовали слаженно и четко... Но только напрасно старались.

Мак пока не собирался охотиться за важными персонами, уносившими сейчас ноги, — еще не время. Он разберется с ними попозже, если потребуется, с каждым по отдельности. Ну, а сейчас его цель — уничтожение яхт-клуба — укрепленного центра мафии. Болан решил сравнять его с землей, перемешать с дерьмом и грязью, показать этим ублюдкам, что такое настоящая война. Скоты! Скоро они побегут, как перепуганное стадо, а их поганые дружки, узнав о том, что здесь произошло, наложат в штаны. Да, так и будет! Болан хотел, чтобы волны ужаса захлестнули эту паршивую империю, щупальца которой уже расползлись по всему миру и дотянулись до самых отдаленных уголков мира, — империю, которая управляла промышленностью, международными банками, картелями, многонациональными корпорациями и даже политикой малых стран.

Детройтская мафия превратилась в гноящуюся язву на теле Америки. Ее основной движущей силой давно стали безмерная алчность и шизофреническая жажда власти над жизнями других людей.

Нет, пока Болан еще не начат сезон охоты на друзей мафии. Но... поскольку они были здесь, он мог воспользоваться их присутствием с выгодой для себя.

Сирены полицейских машин завывали не переставая. Сейчас или никогда! И Болан сделал выбор — сейчас!

Он снял с пояса осколочно-фугасную гранату, выдернул чеку и по высокой дуге швырнул ее на крышу клуба, вторая тут же полетела в сторону нетерпеливо газующих автомобилей.

Кастелано по рации получат информацию от часового, стоявшего у главных ворот:

— Фараоны уже здесь, — торопливо докладывал часовой. — А мы...

Огонь и грохот на крыше прервали его сообщение. Раздались душераздирающие вопли, кто-то истошно заорал:

— Нападение! Нападение!

Кастелано и Чарли Фивер от неожиданности словно окаменели. Но тут же среди машин прогремел еще один взрыв, и это привело их в чувство. Кастелано рванулся было в сторону здания, но Чарли Фивер схватил его за рубашку и толкнул назад.

— Выпускай машины!

От сильного толчка Билли потерял равновесие, попятился и практически попал в объятия Болана. Чарли ничего этого не видел, потому что умчатся наводить порядок в здании клуба.

Железная рука остановила падение и увлекла Кастелано в темноту и колючки розария. Холодный ствол черной «беретты» уткнулся в лоб Билли и тихий ледяной голос произнес:

— Друг мой! У тебя есть только десять секунд, чтобы убедить меня в том, что ты любишь жизнь.

Кастелано от изумления открыл рот.

— Черт! Что это?.. Кто?..

— Закрой ворота. У тебя осталось пять секунд, Билли.

Возможно, за один вечер Кастелано повидал слишком много крови, и это сделало его более сговорчивым. А может, вопли с крыши оказали на него такое благотворное воздействие, но, скорее всего, он просто привык подчиняться приказам. Во всяком случае пьянящий запах роз был здесь не при чем... Трудно сказать, какие мысли роились в голове Кастелано, однако голос неизвестного звучал уверенно и очень убедительно давил в лоб ствол «беретты». Нажав на кнопку рации, Кастелано торопливо произнес:

— Отмена приказа. Закрыть ворота! Никого не выпускать!

Получив подтверждение, начальник охраны с неуверенной улыбкой на лице повернулся к высокому широкоплечему типу в черном комбинезоне и спросил:

— Ну и что это мне даст?

— Головную боль, — ответил Болан и ударил его по голове рукояткой «беретты». Кастелано грохнулся на землю. Палач бросил ему на грудь снайперский значок, подобрал рацию и исчез в темноте.

Прорыв удался. Все остальное было в руках Всевышнего...

Глава 4

По рации кто-то требовал инструкций, что делать у въездных ворот. Полиция, взбудораженная взрывами и стрельбой, угрожала прорваться на территорию клуба силой.

Перестрелка слышалась в северо-западном секторе. Похоже, что растерянные охранники палили друг в друга.

Усиленный мегафоном голос отдавал приказ прекратить огонь и вернуться на исходные позиции.

А тем временем на крыше начался пожар. Люди кричали, ругались, пытались сбить пламя подручными средствами. В районе северной части стены неразбериха тоже нарастала, и это свидетельствовало об успехе замысла Болана: из темноты доносились встревоженные возгласы и рев автомобильных клаксонов. Пытающиеся смыться важные персоны, будучи сугубо штатскими, запаниковали и вели себя так, будто застряли в автомобильной пробке в час пик.

А полицейские машины с включенными сиренами спешили к яхт-клубу с обоих концов улицы Лэйк Шор, словно пчелы на мед.

Рация опять затрещала: теперь приказы отдавал Кастелано:

— Пусть выходят из машин! Ведите их к катерам — к ка-те-рам!

Вот тут-то и началась самая настоящая паника, об обороне напрочь забыли. А произошло это вследствие того, что специалисты, следящие за действиями Палача, называли «эффектом Болана».

Прошло всего тридцать секунд после того, как взорвалась первая граната. Палач продолжал свою игру, напряженно прислушиваясь, стараясь уловить подходящий момент и тотчас же использовать его, полагаясь на свои инстинкты и отработанные до автоматизма рефлексы. Нет, Болан не надеялся на чудо, свои победы он одерживал в результате тщательного планирования и всесторонней подготовки. В понимании Мака это и было — «отдать все в руки Всевышнего». Но вовсе не значило, что начав дело, Болан в дальнейшем слепо полагался на судьбу. Он просто верил в нее, как верил в удачу. Однако он не мог поверить своему счастью, когда увидел, что в яхт-клубе вдруг погас свет. Скорее всего, кто-то по неосторожности выключил рубильник. Но так это или нет — неважно, главное — в здании стало темно. А темнота — его главный союзник. Сейчас Болану свет был не нужен.

Зато для мафиози он означал жизнь! Обитатели шикарного притона даже не предполагали, что Болан уже находился у них в тылу. Они все еще были уверены, что нападавший находится где-то вне стен их крепости!

И Палача вполне удовлетворяло их заблуждение, чреватое серьезными последствиями. Он не спеша зарядил ракетницу осветительной ракетой и выстрелил ею таким образом, чтобы она загорелась над озером. Через десяток секунд ослепительный резкий свет зальет берег и воды озера, после чего яркий огненный шар начнет медленно опускаться, покачиваясь на парашюте, и, постепенно затухая, внесет еще большую сумятицу в ряды защитников «Сыновей Колумба».

Ну, а пока у Палача имелось неотложное дело внутри здания. Болан поднял садовое металлическое кресло, валявшееся на лужайке, и с размаху швырнул его в окно первого этажа. Он тут же последовал вслед за креслом и влетел в здание в тот самый момент, когда высоко в небе вспыхнула ракета и превратилась в ослепительный искрящийся шар.

Болан приземлился на ковер и, весь усыпанный мелкими осколками стекла и оттого сверкающий как елочная игрушка, откатился в сторону от места падения. При этом он выронил рацию Кастелано, но зато выиграл несколько важных очков в игре на выживание: в небольшой комнате, куда он вскочил, находились два вооруженных человека, сидевших на стульях возле самого окна. То ли их сбило креслом, брошенным Боланом, то ли они сами попадали на пол, понять было невозможно, но сейчас они, злобно матерясь, пытались выхватить оружие и стать на ноги, отбросив в сторону мешающие им стулья.

Болан даже не думал терять время на такие глупости. В зеленовато-голубом свете «люстры» он четко видел обоих противников: стоя на коленях, они все еще возились с оружием. Болан не стал их ждать и, лежа на полу, открыл огонь. «Беретта» тихо кашлянула раз, затем другой. На срезе глушителя полыхнули крохотные язычки пламени и обе девятимиллиметровые пули «парабеллум» нашли цель.

Мафиози так и умерли, стоя на коленях, и свалились в груду битого стекла под окном.

А осветительная ракета опускалась все ниже и ниже, с каждой секундой все ярче и безжалостней высвечивая все, что творилось во дворе. Кто-то снова орал в мегафон, приказывая всем переходить на оборонительный рубеж у озера.

Болан хищно усмехнулся и в неверном свете огляделся вокруг себя. Пока один лишь Бог знал, удастся ли ему выбраться из логова мафии. Но Мак дал себе слово обязательно найти решение этой проблемы. Сейчас же у него были более неотложные дела. Для начала ему следовало хотя бы сориентироваться, определить свое местонахождение и дальнейшие пути выполнения намеченной миссии. А уж решение, каким образом провернуть все с максимальной экономией сил и времени, придет само чуть позже. Главное — найти, где бьется сердце этой «машины» и вырвать его с мясом.

И кроме всего, остаться в живых...

Глава 5

Бронированная комната считалась надежным убежищем. В нее невозможно было войти, когда замки запирались изнутри. Единственная возможность — через переговорное устройство уговорить сидящих в ней впустить вас к себе. Комната была оснащена автономной системой подачи энергии и кондиционирования воздуха. Имелись там запасы консервов, воды и всего прочего, что могло, при необходимости, скрасить довольно продолжительную осаду. Еще вчера об этом рассуждали чисто теоретически, но вот сегодня события сложились так, что этой комнате-сейфу предстояло стать надежным убежищем для Винценти, Тони Квазо и босса одной из северных территорий Пита Дилани.

Как только на пороге появился Чарли Фивер, Винценти прохрипел:

— Что там происходит?

Главный телохранитель был немного возбужден и глаза выдавали его волнение. Надежно закрыв за собой дверь, он доложил:

— Я думаю, что это Болан, Сал.

— Что ты несешь! — заорал капо. — Он, а с ним еще рота морских пехотинцев?

Дилани пробормотал:

— Все разваливается к чертям, думаю, пора уносить ноги.

— Я тоже так думаю, Пит, — угрюмо согласился Чарли Фивер.

— Стоп, ребята, без паники! — взорвался Бешеный Сал. Он в ярости лягнул стену ногой и отшвырнул сигару в другой конец комнаты. — Это облава! Просто поганая полицейская облава, и больше ничего! Я доберусь до того парня, который дал добро на такое дерьмо! Я оторву ему яйца, подвешу под потолком и заставлю прыгать, чтобы он достал свое богатство! У-у-у, этот проклятый Богом Кросс Пойнт!

Чарли Фивер быстро подошел к нему и взял за руку.

— Сал, это Мак Болан, — спокойно произнес он, рискнув прервать гневную тираду босса. — Этот тип засел где-то с гранатометом или еще черт знает с чем. Он запускает осветительные ракеты, пытаясь при их свете уничтожить здание клуба. Такое уже случалось, возможно так будет и здесь. Нам лучше убираться отсюда от греха подальше.

— Точно, — вмешался в разговор Квазо. — Он действует именно так. Этот сукин сын считает, что для него любые средства хороши. Ты бы видел, что он натворил на прошлой неделе в Техасе! Я расскажу...

— Заткнись, Тони! — приказал Винценти.

— Хорошо, Сал. Я только...

— Нам нужно уходить, — продолжал убеждать начальство Чарли Фивер. — Другие ведь ушли. Кстати, куда они делись?

Вместо ответа Винценти сердито поджал губы и уставился на кончик новой сигары; щеки его раздулись от втянутого дыма.

За него ответил Дилани:

— Они ушли подземным ходом.

Чарли Фивер одобрительно кивнул головой.

— Это лучший выход, Сал, — он не сводил внимательных глаз с босса, — лучше не придумаешь.

— Ну, хорошо, хорошо! — рявкнул Винценти, а затем вдруг улыбнулся и более спокойным тоном произнес:

— Смотри, чтобы меня не убили, Чарли.

Телохранитель хмыкнул и шутливо похлопал капо по плечу.

— Держаться всем вместе, — приказал он. — Идем без света.

Чарли осторожно открыл дверь и возглавил процессию. В одной руке он держат маленький фонарик-карандаш, которым светил себе под ноги, в другой — «кольт» сорок пятого калибра.

Шум со двора стал слышнее. Со всех сторон ревели полицейские сирены, гудели автомобильные клаксоны, время от времени трещали автоматные очереди. Чарли Фивер удивился: кто же это стреляет и в кого? Большой прожектор на крыше был включен, и кто-то бестолково крутил его из стороны в сторону, беспорядочно освещая то один, то другой участок территории яхт-клуба.

Тони Квазо прошептал:

— Пахнет дымом.

— Минуту назад что-то взорвалось на крыше, — объяснил Чарли Фивер.

— Я так и думал, — тихо произнес Винценти, одобрительно поглядывая на свою «третью руку». — Ты и сейчас утверждаешь, что это Болан?

— Да, Сал, — также тихо ответил Чарли. — О'кей, пошли. Держитесь поближе ко мне.

Он провел небольшую группу через конференц-зал, осторожно открыл дверь личного кабинета Винценти и первым быстро вошел туда. Их цель — замаскированная дверь в стене позади письменного стола Сала — была близка. Встроенная винтовая лестница вела из рабочего кабинета прямо в цокольное помещение, из которого через подземный ход можно было выйти к озеру.

Этот подземный ход редко использовался в подобных экстренных случаях, когда требовалось быстро и незаметно унести ноги, но был очень удобен для так называемых «скромных визитов» друзей, которые по разным причинам не желали, чтобы их видели посторонние, и потому встречались с боссом напрямую.

Сердце Чарли Фивера екнуло сразу же, как только он переступил порог кабинета. Ему показалось, что он увидел неяркий лучик света за письменным столом. Его реакция была мгновенной. Ударом ноги Чарли тут же захлопнул дверь перед лицом Сала Винценти, выключил фонарик и, бросившись в глубину комнаты, трижды выстрелил, целясь чуть-чуть повыше крышки стола...

В ответ послышался испуганный женский крик.

— Нет! Остановитесь! Что вы делаете?

Дверь распахнулась, и в кабинет влетел сам Бешеный Сал, сжимая в каждой лапе по револьверу.

Чарли заорал:

— Не стреляй, Сал! Там баба!

— Какая баба? — от изумления Винценти разинул рот.

Телохранитель включил фонарик и решительно направился к письменному столу. Перегнувшись через кресло, Чарли за волосы вытащил на свет сопротивляющуюся молодую женщину, вытолкал ее на середину кабинета, а затем брезгливо швырнул на пол. Блондинка растянулась на ковре и, испуганно моргая, уставилась на слепящий глаз фонаря.

Тони Квазо вбежал в комнату и простонал:

— Боже мой! Линда!

— Ты знаешь эту бабу? — наливаясь гневом, спросил Винценти.

— Да. Это моя... это Линда! Вот так.

— Черт возьми! Что значит «вот так»? — взвизгнул Бешеный Сал. — Какого черта! Что она здесь делает?

— О, Боже! Я оставит ее в автомобиле. Она должна была уехать с... Линда, черт побери, что ты тут делаешь? Ты знаешь, что тебе не разрешается...

— Мне надо было сходить в туалет. А те обезьяны удрали и оставили меня одну. На них и ори, а не на меня.

Винценти сдвинул брови на переносице и в упор взглянул на Квазо.

— Эй ты, отвяжись от нее!

Насупившись, он с суровым видом подошел к девушке. И тут с ним произошла типичная для него трансформация. Он улыбнулся, галантно помог девушке подняться, погладил ее по попке и сказал:

— Дорогая, в заведении полно сортиров. Не было необходимости подниматься сюда. Надеюсь, ты не пописала в один из ящиков письменного стола папы Сала?

— Сал, нам пора уходить! — напомнил Чарли, а затем, взглянув в сторону Квазо, добавил:

— Тони, эта девушка пойдет с тобой. Попозже мы поговорим об этом.

Зайдя за стол, Чарли нажал скрытую кнопку и открыл потайную дверь.

— Сал?

Но Винценти не слышал его. Он уставился на маленький фонарик, лежащий на полу под столом. Стекло рефлектора прикрывал дамский носовой платочек, удерживаемый на месте тоненькой резинкой.

— Да, ты составишь девочке компанию, Тони, — сказал Сал. На его лице появилось хорошо знакомое выражение, которое означало: Бешеный Сал Винценти принимает решение... — Она пойдет с нами. Но не до конца. Тони Квазо, как и другие, мгновенно понял, что имел в виду Сал. Девушка что-то искала в ящиках письменного стола босса. А сейчас ее еще посвятят в тайну существования подземного хода. Все понятно. Девочке Тони предстоит исчезнуть в водах озера Сент-Клер как можно дальше от берега. Подобный поворот событий был весьма неприятен для второго человека в Организации — Энтони Томаса Квазо. Он глухо выдохнул:

— Я сам займусь этим, Сал.

Подхватив блондинку под мышки, он поставил ее на ноги и пристроил в колонну следом за Питом Дилани. Девушка покорно стояла, опустив голову, Квазо — за ней. Чарли Фивер прикрывал тыл.

Внизу в шахте винтовой лестницы горел свет. Остановившись на полпути, Винценти спросил:

— Что это за свет, Чарли?

— Возможно, забыли выключить аварийное освещение. Не волнуйся, Сал.

— Нет, я больше не хочу сюрпризов. Отойди-ка, Пит. Пусть Квазо с девчонкой идут первыми.

Тони вздохнул и дач девчонке коленом под зад. Они прошли мимо капо и стали впереди всех. Винценти также пропустил вперед и Дилани. Чарли Фивер прикрывал теперь не только отход группы, но и спину босса.

— Все хорошо, Сал, — тихо произнес он.

— Без сомнения, — ответил Винценти.

Сейчас они находились на уровне цокольного этажа и продолжали двигаться в восточном направлении в том же порядке: девушка впереди, за ней Тони Квазо, а потом уже все остальные.

Тусклый фонарь, укрепленный на противоположной стене, почти не давал света.

В тот момент, когда Чарли Фивер вышел из шахтного колодца, впереди процессии мелькнула чья-то неясная тень. Блондинка завизжала от страха и тут же улетела в темноту — должно быть, не без помощи увесистого кулака. Идущие следом за ней мужчины еще не успели сообразить, что же с ней случилось, как во мраке тоннеля вспыхнул короткий острый язычок пламени и с головой Тони Квазо произошло нечто страшное. Его череп сзади вдруг развернулся, точно лепестки цветка, и во все стороны хлынула кровь, полетели ошметки мозга.

Пит Дилани отшатнулся и выхватил из-за пояса свою «пушку». Больше он ничего не успел сделать... Чарли Фиверу показалось будто он увидел, как небольшой кусочек металла впился в горло Дилани, а из его рта ударил фонтан крови.

Сал Винценти, обезумев от гнева и страха, волчком вертелся на одном месте и наугад палил из пистолета в темноту. Но это не спасло его: пуля невидимого врага вошла в его тело чуть пониже левой лопатки. И только тогда Чарли Фивер уловил чуть слышный шелестящий звук выстрела и, несмотря на всю драматичность ситуации, успел удивиться эффективности глушителя, который нисколько не уменьшил огневую мощь оружия.

Вспоминая позже об этом эпизоде (а Чарли не забудет его до могилы), он, сам будучи классным стрелком, всякий раз убеждался, что вылетевшие практически беззвучно пули имели огромную начальную скорость, что совершенно не типично для оружия с глушителем...

Но в тот момент его мозг был занят решением более важных проблем. Даже не думая о том, что он делает, Чарли отчаянно бросился под пули, пытаясь принять на себя невесть откуда пришедшую смерть и прикрыть своим телом упавшего Сала Винценти. При этом он даже успел нажать на спусковой крючок «кольта». Это получилось у него чисто машинально, ведь Чарли прекрасно понимал, что бесполезно стрелять, если не видишь цель... И тут его словно паровым молотом шарахнуло по предплечью. Чарли почувствовал, как хлынула кровь, но боли не было — рука онемела и безжизненно повисла вдоль тела. Пальцы разжались, «кольт» выскользнул из ладони и со стуком покатился по полу. В глазах у Чарли потемнело, голова закружилась. Почти вслепую он опустился на колени и приподнял голову Сала. Старик был в сознании и в его глазах застыли страх и мольба.

— Помоги мне... помоги мне, Чарли, — шептал капо.

Вдруг чья-то тень закрыла свет фонаря.

— Все в порядке, Сал, — пробормотал Чарли, поднимая глаза кверху.

Позднее он не мог вспомнить, что почувствовал в тот момент, когда увидел Палача, одетого в черный в обтяжку комбинезон, сделанный из материала, похожего на резину. Черными были его лицо и руки, и даже чертов пистолет — «беретта-бригадир» — с великолепным глушителем, которых Чарли Фивер прежде никогда не видел. На груди Палача перекрещивались ремни со снаряжением и патронные ленты. Он носил на себе не менее сорока килограммов боеприпасов. И словно не чувствовал этого веса. Высокий, широкоплечий, с узкой талией, поджатый и резкий, он напоминал черную пантеру. Но самым страшным были его глаза. Казалось, они светились из глубины холодным, ненавидящим огнем.

Спокойным голосом, удивившим даже его самого, Чарли Фивер сказал Палачу:

— Я поднимусь с Сапом наверх.

— Иди, — ответил тот ледяным голосом, будто бы исходящим из преисподней.

Кое-как Чарли удалось взвалить капо на здоровое плечо. Покачиваясь, он потащил его к лестнице, каждую секунду ожидая получить еще один удар — последний, может даже в голову, как бедняга Тони.

И только уже наполовину поднявшись по лестнице, Чарли понял, что нового выстрела не будет. И потом, много раз вспоминая роковую ночь, Чарли так и не смог понять, почему Палач не выстрелил в него во второй раз? Почему он позволил ему убраться восвояси? Почему он так поступил?

На эти вопросы он не находил ответа. Ему никогда не доводилось встречаться с людьми, которые поступили бы так же. Впрочем, даже сам Мак Болан в тот момент не ответил бы, почему он поступил так, а не иначе.

Да он и не задумывался над этим. Ему просто было не до того — он помогал молодой красивой блондинке прийти в чувство.

— Будь ты проклят, Мак Болан, — чуть не заплакала она, пытаясь сдержать слезы, которые вот-вот готовы были покатиться у нее по щекам. — Да знаешь ли ты, как долго я работала над этим делом? Мне оставалось совсем немного и я бы узнала все о детройтской шайке!

Болан снисходительно улыбнулся и ответил:

— Я был наверху, Тоби. И все слышал. Единственное, что тебе оставалось, — лечь на дно озера в цементном гробу.

— Черт бы тебя побрал, Мак! Да какое тебе дело?! — горячилась она.

Пылкой блондинкой была Тоби Ранджер, его давний друг и товарищ по войне в Лас-Вегасе и, конечно, самый привлекательный агент федеральной полиции.

Глава 6

Впервые Болан встретился с Тоби Ранджер в Лас-Вегасе, когда ему нужно было уйти от преследования полиции, вечно сующей свой нос в чужие дела. Тоби была руководителем группы «Ранджерс Герлз», исполнявшей музыкальные и танцевальные номера. И какой группы! Она состояла из четырех чертовски очаровательных девчонок и их представления шли на «ура». Они прекрасно выглядели, были талантливы и потому вполне могли стать «звездами». Правда, девочки занимались и другими делами, о чем Болан поначалу и не подозревал, но что потом заставило его расстаться с ними, и, как он думал, навсегда.

Прощаясь, Тоби сказала Маку Болану:

— Мы еще встретимся.

И на этот счет она не заблуждалась. В конце концов, мир тесен, и рано или поздно в нем должны сойтись пути-дорожки тех, кто поставлен вне закона, и тех, кто за ними охотится. В этом плане ничего не изменилось со времен памятной битвы в Лас-Вегасе. Мир, как был, так и остался маленьким.

На своем страшном и кровавом пути, Мак встречал и терял многих друзей. Одни пытались как можно скорее забыть о человеке, который живет одним днем. Другие, менее удачливые, и их, к сожалению, было большинство, погибали на этом пути. И только очень немногие — такие как Лео Таррин и Гарольд Броньола — решились навсегда связать свою судьбу с судьбой Палача. Но, как ни странно, дружба с ними мешала Болану работать и двигаться дальше. Вот тогда-то он и постиг смысл изречения Хенрика Ибсена: «Самый сильный человек в мире — это человек, который действует в одиночку». Но в то же время он понял и то, что человек, как бы он того не хотел и не старался, не может жить и действовать один. Было что-то такое в людях, близких по духу, было нечто такое, что заставляло их держаться друг за друга.

Вот и сейчас он опять встретился с женщиной-агентом федеральной полиции на том единственном пути, который был им предназначен судьбой.

Да, наверное, даже Маку Болану не суждено стать «самым сильным» человеком в мире — ведь у него не хватило решимости, чтобы... Но, в конце концов, не может же он жить только для того, чтобы убивать. Случалось, что в жизнь человека вмешивались и играли важную роль другие факторы, которые оказывались сильнее, чем война и смерть. И одним из таких факторов явилась и эта встреча.

Выполнение плана боевых действий придется отложить. А возможно и вообще не будет следующего штурма крепости Детройт. Конечно, не просто принимать такое решение. Хотя это было даже не решение, а просто ясное понимание того, что произошло. Убийств больше не будет.

Мак понял это, когда в блондинке, стоящей впереди цепочки людей, ведущих ее на смерть, узнал Тоби Ранджер. Еще в Вегасе она открылась ему, чтобы помочь обреченному на гибель воину найти выход из труднейшего положения, в котором он оказался. Пришло время отдавать долг, но к принятому решению этот факт не имел никакого отношения.

Болан бросил снайперский значок на труп Пита Дилани и повел Тоби к выходу из этой чертовой ямы.

Они вышли из подземного хода на лодочную станцию в тот момент, когда полицейские машины появились на подъездной дороге, ведущей к зданию клуба.

Катер, тот самый, который еще совсем недавно стремительно преследовал его, теперь медленно удалялся от берега, по планшир опустившись в воду из-за перегрузки.

Несколько оставленных на берегу гостей клуба вели нелицеприятный разговор с двумя охранниками. Было ясно: ряды мафиози на берегу значительно поредели. Одним было приказано вернуться к клубу, другие ушли сами, привлеченные перестрелкой внутри здания.

Отход не представлял трудности Палачу и его даме. Они могли, конечно, по случайности нарваться на одного — двух часовых, которые попытались бы их задержать — на свою же беду. И поэтому Болан предложил Тоби:

— Мне кажется, твои сослуживцы держат обстановку под контролем. Если хочешь, иди к ним.

Тоби отрицательно покачала головой.

— Нет! Это сорвет все мои планы. Веди уж, соблазнитель.

Удар по укрепрайону «Детройт» пока отменялся, но смерть еще придет в этот город.

Глава 7

Яхт-клуб «Сыновья Колумба» представлял собой зону стихийного бедствия. Полицейские машины с включенными мигалками полукругом оцепили здание. Несколько машин «скорой помощи» стояли у обочины тротуара и принимали раненых. Пожарные работали на крыше здания, отрывая дымящийся кровельный гонт и сбрасывая его вниз.

На северной лужайке складывали трупы. Им уже не нужна была ни медицинская, ни какая иная помощь. Они представляли лишь статистический интерес для полицейского в штатском, который медленно двигался вдоль ряда лежащих тел и пристально вглядывался в лица погибших.

Он прекратил осмотр и остановил носилки, которые санитары торопливо несли к машине «скорой помощи».

— Эй, Фаворини, кто тебя подстрелил? — спросил он у счастливчика, оставшегося в живых.

Чарли Фивер с трудом повернул бледное лицо в сторону детектива, молча посмотрел на него, а затем прошептал:

— Как Сал?

— Ему делают переливание крови. Может, выживет. А теперь ответь на мой вопрос. Кто это тебя?

— Парень не оставил визитки, Холзер, — ответил Чарли Фивер, отворачиваясь с гримасой боли на лице.

Детектив что-то шепнул на ухо санитару и продолжил работу. Какие к черту визитки! Парень оставил нечто более существенное... В это время полицейский принес Холзеру любопытный предмет.

— Нашли возле тела в цокольном помещении, лейтенант, — доложил патрульный, подавая ему залитый еще не запекшейся кровью снайперский значок. — Там два трупа. Кажется, Тони Квазо и Пит Дилани, но они так обезображены, что трудно точно установить личность. С полной уверенностью об этом можно будет говорить после идентификации трупов по отпечаткам пальцев.

— Убиты выстрелами в голову, — пробормотал лейтенант Холзер. Он не задавал вопрос, а лишь констатировал факт.

— Да, сэр. Разрывными пулями.

Все точно. Парню незачем оставлять свою визитку. Это уж точно. За ночь в аду прибавится грешников, и Джон Холзер точно знал, кто их отправил туда. Он положил значок в конверт, пометил его и включил в растущую коллекцию вещественных доказательств.

Полицейский ушел передать приказание лейтенанта грузить тела убитых, а детектив снова вернулся в мыслях к событиям этой ночи.

Болан стоил того, что о нем говорили, и он лишний раз подтвердил свою мрачную репутацию. Не секрет, что этот мафиозный «клуб» охранялся лучше федеральной тюрьмы. Его система обороны считалась неприступной, но Палач с легкостью преодолел ее и уложил всех, кто оказал ему сопротивление или просто мешал.

И при этом — никаких хитроумных вывертов и уловок! Он даже не собирался скрывать, что штурм клуба — его рук дело. Черт возьми! Напротив, он делал все возможное, чтобы в авторстве преступлений не возникало никаких сомнений. Как раз этой цели служили снайперские значки, которые Палач оставлял на местах своих разборок с мафиози. Но чаще — на их трупах.

Парень действовал нахально, на виду у всех. Бросил якорь, дождался ночи и открыл огонь из мощной винтовки, прикончив троих гангстеров прямым попаданием в голову. И это в темноте, с расстояния, превышающего несколько сотен метров!

Затем он пробрался на берег. Один Бог знает, как ему это удалось. Ведь охрана заведения ни много, ни мало — пятьдесят человек. Но факты — вещь упрямая: Болан оказался на берегу и, очевидно, протащил с собой целый арсенал, что подтверждалось сбивчивым рассказом потрясенного Билли Кастелано, который не знал, кого ему благодарить за свое чудесное спасение. Кастелано сидел на траве и стонал. Пока санитар обрабатывал его кровоточащую рану на голове, Билли бормотал что-то бессвязное о гранатах и о том, как «он» внезапно появился «будто из ничего».

Холзер не верил в сверхъестественную силу Мака Болана и, тем не менее, что-то жуткое было в этом парне. Сперва обнаружили мертвого часового в развилке дерева, затем Холзер определил наиболее вероятное место высадки Палача на берег. Через несколько минут в кустах был обнаружен резиновый мешок, в котором находились баллистические таблицы, графики траекторий и таблицы начальных скоростей полета пули для определения поправок для снайперской стрельбы из карабина «уэзерби .460». Находка подтвердила предварительные выводы Холзера о том, что первые три жертвы были убиты с большого расстояния при помощи мощного крупнокалиберного оружия.

Сверхъестественными способностями Палач не обладал, а вот талантом мастера-оружейника — несомненно!

Винтовка была оснащена великолепным оптическим прицелом, но Холзер даже приблизительно не мог сказать, каким именно. Таких он раньше просто не видел. Изучая таблицы, найденные в мешке, лейтенант понял, что Болан добился улучшения характеристик винтовки, и делал это целенаправленно, имея перед собой определенную цель. Оружие принадлежало человеку, который немало поработал, чтобы добиться таких поразительных результатов.

Конечно. Джон Холзер в душе не мог не уважать человека, который в борьбе с мафией переступил практически через все законы... Но, в то же время, в своде законов ничего не говорится о том, что такого парня надо ненавидеть. В глубине сознания Холзер даже завидовал Маку. А что? Как было бы здорово покончить с бюрократической путаницей и официальной законностью... и просто взять в руки оружие и открыть охоту на этих подонков!

Да-а. Но он не мог этого себе позволить. Он стоял на страже закона.

Холзер вернулся к автомобилю, уселся за руль и со вздохом включил рацию.

— Говорит «Отель-1». Объявите тревогу по городу и соедините меня с центральным полицейским управлением Детройта. А также вызовите на связь федеральное спецподразделение.

— Ждите, «Отель-1», — мгновенно ответил дежурный.

Холзер выглянул в окно машины и заметил, что количество носилок на лужайке продолжает увеличиваться.

— Жду, черт возьми, жду, — прошептал детектив.

Его соединили с начальником полиции, и он доложил ему свои выводы, которые дали толчок приведению в действие всех полицейских сил штата, ФБР, а также канадской полиции.

Тревога была объявлена, и охотник превратился в дичь. И вряд ли стоило ему сейчас завидовать... Бюрократии и волокиты на сей раз не предвидится. План действий был предельно ясен. При обнаружении Мака Болана надлежало застрелить как бешеного пса, даже не вступая с ним в переговоры.

Глава 8

Тоби даже себе боялась признаться, что рядом с Боланом чувствует себя значительно лучше. Мак был тверд как скала, о которую можно опереться и уже ни о чем не беспокоиться. А Тоби в тот момент необходимо было на кого-то опереться... и осознание этого факта доставляло ей ни с чем не сравнимое удовольствие.

Идя следом за Палачом, Тоби видела, как он бесшумно расправился с охранником на южной границе территории яхт-клуба, а затем стремительной тенью помчался вперед, да так, что она с трудом поспевала за ним. В таком изнуряющем темпе они прошли не меньше мили, что никак не способствовало ведению светской беседы, да и говорить-то было не о чем. Время от времени Болан оглядывался и поддерживал Тоби взглядом, дважды останавливался, ожидая, пока она поправляла не соответствующую таким марш-броскам одежду.

Когда Тоби уже начала подумывать о том, что им, видимо, до самого города придется идти пешком, Болан внезапно развернулся на девяносто градусов и повел ее прочь от озера по неосвещенной территории какого-то крупного частного владения.

Место было безлюдное. Где-то здесь Болан припрятал автомобиль, и Тоби выпала еще одна возможность наблюдать Палача за работой, которую в двух словах можно назвать стремлением выжить.

Неподалеку от автомобиля Мак прижат ее к земле рядом с колючим кустарником, прошептал «лежать и не двигаться», а затем попросту исчез. Какое-то мгновение она еще видела, как он по широкой дуге направился в сторону деревьев, росших по обеим сторонам дороги, а потом его вдруг не стало — он словно растворился в ночной темноте. Шло время, Тоби уже начала беспокоиться, когда наконец уловила присутствие человека, а затем увидела смутную тень неподалеку от дороги и поняла, что там происходит.

На языке военных это означало вести разведку.

Мак Болан назвал бы свои действия проще — борьбой за выживание.

Через несколько минут Мак вновь появился возле Тоби, блеснул глазами и взмахом руки велел следовать за собой.

Когда они подошли к машине, Болан сперва галантно распахнул перед ней дверцу, затем открыл багажник. По тому, как машина начала проседать, Тоби почувствовала, что Мак укладывает туда что-то тяжелое. Только теперь она поняла, что этот атлетически сложенный молодой мужчина нес на себе большой дополнительный груз. Прошли они немало: Тоби только-только успела отдышаться после ночной «прогулки», а ведь весила она всего пятьдесят килограммов и поддерживала спортивную форму профессиональной танцовщицы. В какой же спортивной форме был этот парень?

Она взглянула в зеркало заднего вида, увидела его обнаженный торс и сообразила, что получила исчерпывающий ответ на свой вопрос. Мак уже заканчивал переодеваться. Тогда Тоби поспешно повернула зеркальце и начала наводить марафет, стараясь забыть о взгляде, украдкой брошенном на «красавчика». Сейчас совсем не подходящий момент, чтобы так много внимания уделять достоинствам тела мужчины. Даже такого, как Мак Болан.

«Спокойно, Тоби, только спокойно», — уговаривала она себя. — «Ты на другой стороне баррикады. Мак Болан — беглец, за которым идет безжалостная охота. Это страшный человек. Ты должна рассчитывать только на сосуществование, чтобы выжить обоим — это одно дело, но не стоит тешить себя сумасшедшими иллюзиями насчет совместного пути. У этого типа только одна дорога — в ад. И тебе с ним не по пути...»

Болан сел рядом с ней, разом прервав поток ее мыслей. Он был одет в темную, открытую на груди рубашку и широкие брюки. На плечах белело полотенце, которым он стирал с лица черную краску.

— Давай я вытру, — предложила Тоби.

Он бросил ей полотенце, завел двигатель и потихоньку тронулся в сторону улицы Лейк Шор.

— Да... хороший вечер. Куда теперь, сержант? К тебе или ко мне? — спросила она.

Он бросил на нее беглый взгляд и ответил:

— Я отвезу тебя, куда пожелаешь. Ну, говори.

Тоби молчала. Она с усердием вытирала полотенцем лоб Мака, не удержалась и поцеловала его. Затем обтерла ему лицо и пылко поцеловала еще раз.

— Считай поцелуи моей благодарностью, — прошептала она. — Я попала в серьезный переплет. Спасибо, Мак, ты меня выручил.

— Забудь об этом.

Она повесила полотенце ему на плечо и добавила:

— Итак, я расстроила твои планы на сегодняшний вечер. Но я же ни о чем тебя не просила. Почему ты всегда так груб со мной?

Болан выдавил из себя улыбку, голос его несколько смягчился.

— Извини. Я ничего не имею против тебя, Тоби.

Она все поняла: ничего против. И ничего личного — у него одни дела на уме! А она так надеялась, что он хоть на короткое время забудет о них. Ни с того, ни с сего ей захотелось просто зарыдать от обиды. Она забилась в угол сиденья.

— Какая же у тебя гнусная жизнь, Мак Болан.

— Твоя не лучше, — бесстрастно парирован он.

Вот этого только ей не хватало. Она не плакала, но слезы все же навернулись на глаза. Мак услышал подозрительные всхлипывания и хлюпанье носом.

Он протянул к Тоби руку, но она отбросила ее в сторону. Тогда Болан обнял ее за плечи и прижал к себе: голова девушки оказалась у него на груди.

— Пошел вон, Болан, — заплакала она навзрыд и растаяла в его объятиях, позволив ему успокаивать себя, как случается иногда с каждой женщиной.

— Ну вот, все в порядке, — произнес Болан тихим и мягким голосом.

— Да, черт возьми, все в порядке, — ответила Тоби сквозь слезы. — Да, я фараон! Скольких полицейских ты довел до такого состояния, как меня?

— Все люди плачут, Тоби, — в спокойном заявлении Болана не было ничего грубого, личного, направленного против нее. Это было признание ее равенства с ним. Мак не успокаивал ее — он просто констатировал факт.

И тогда Тоби увидела в нем мужчину, настоящего мужчину, и к ней пришло понимание его сути. Трагедия жизни Болана помогла ей понять его. Маку приходилось противопоставлять личное безличному, и в этом заключался парадокс. Мужчине, чью душу переполняли истинные человеческие чувства, приходилось скрывать свое истинное "я" за холодной маской равнодушия и циничности. Он нес смерть и разрушение в крестовом походе, в котором не осталось больше ничего личного. И все же он сумел сохранить свой внутренний мир, который не мог не восставать против окружающей его грязи и крови. В то же время, человек, стоящий на пороге смерти, начинает абстрагироваться от жизни, воспринимать ее как нечто не имеющее к нему никакого отношения.

И напротив, жестокий человек, подлец и негодяй, лишенный даже намека на человеческие эмоции, может прикинуться достойным человеком, принося горе окружающим, не чувствуя при этом никаких угрызений совести.

Люди плачут, Тоби.

Да, действительно, настоящие люди плачут.

Мак Болан был настоящим человеком — это Тоби наконец-то поняла. Слезы ее высохли, она приняла его таким, как он есть и сохранила ярость и возмущение для тех, кто того действительно заслуживал.

В молчании они поехали дальше. Через несколько минут езды машина подъехала к современному зданию в северной части города. Болан загнал автомобиль в подземный гараж. Все так же молча Мак помог Тоби выйти из машины и повел к лифту. Кабина остановилась на двенадцатом этаже и Мак провел ее в хорошо обставленную квартиру, из окон которой открывался восхитительный вид на город.

— Кого ты пришиб, чтобы получить квартиру? — поинтересовалась Тоби.

— Снял на одну неделю. Никаких вопросов — были бы деньги.

Она с интересом осмотрелась, пытаясь в обстановке найти нечто такое, что помогло бы ей понять этого человека... но ничего, конечно, не нашла. Здесь уже жил воин-одиночка, а не человек.

Практически невидимые ниточки на полу и окнах указывали на то, что новый хозяин уже принял кое-какие меры безопасности от вторжения непрошеных гостей.

Мак включил свет.

В шкафу на полке лежала одна пара белья. В ванной комнате было только самое необходимое: зубная щетка, паста, бритвенный прибор, расческа, кусочек мыла и полотенце.

Мак прошел на кухню и занялся приготовлением кофе.

Тоби еще какое-то время помолчала, затем спросила:

— Ты приглашаешь меня остаться? Или я не так тебя поняла?

Наливая воду в кофейник, Болан ответил:

— Предлагаю остаться.

— Но почему?

— Потому, что свалял дурака: позволил Чарли Фиверу уйти живым. Теперь он будет думать о тебе и обо мне. И может сделать кое-какие выводы. — Он поднял голову и пристально взглянул на девушку. — Правда, если ты выйдешь из подполья и нацепишь полицейский значок... Нет, даже тогда он может решиться убрать тебя. Эти парни на все готовы.

Она прикусила губу и задумалась:

— Я остаюсь и позволю себе первой принять душ.

— А я надеялся, что мы сможем организовать совместное предприятие.

Она сложила руки на груди и внимательно рассматривая что-то на полу, поинтересовалась.

— Что ты имеешь в виду?

— Ладно, забудем. Я думал, что мы оба «профи», больше ничего.

— Да?

Он отвернулся.

— Извини. Давай не будем.

Послушай, сержант... — начала она сердито.

— Пошла ты к черту.

— Ну, уж нет. Ты начат этот разговор, тебе и продолжать его.

— Ты — полицейский, вот ты и продолжай.

Она отстранилась от стены.

— Так какие мы «профи»?

Болан прикурил.

— Я сказал, давай забудем.

Но она уже не могла остановиться.

— Если это намек, то я жестоко разочарована.

— Никаких намеков.

— Ну, хорошо. Да, я"профи". Я проститутка со значком. Ты это имел в виду? Весь прошлый месяц я спала с Тони Квазо. Если ты думаешь, что я сейчас буду за это извиняться, то, как ты говоришь, давай не будем.

Мак улыбнулся.

— Тоби, я убил больше мужчин, чем ты имела за всю жизнь. И у меня нет значка. Поверь, я не собираюсь бросать в тебя камни.

— Ну-и ну...

Мак некоторое время молча наблюдал за ней, затем бросил сигарету в раковину и открыл кран.

— Послушай, — произнес он наконец, — у меня просто возникло внезапное желание потереть тебе спину. Понятно? Давай побудем просто мужчиной и женщиной. Давай хоть на немного забудем обо всем остальном. А то, что я сказал насчет профессионалов, не имеет никакого отношения ни к проституции, ни к убийствам. Просто я хотел сказать, что такие люди, как ты и я, ведут совсем другую жизнь. У нас нет времени и возможности разводить сантименты, танцевать до утра, смотреть друг другу в глаза и многозначительно вздыхать. Мы не такие как все, но и мы должны находить время для любви. Вот и все, что я имел в виду.

— Ты говоришь о любви?

— Да. Помнишь, что это такое?

— Помню. А ты меня любишь?

— Сегодня вечером, Тоби, я могу любить даже маму Дракулы, — тут Болан спохватился, что говорит не то. — Ой, нет! Извини, я не хотел сравнивать...

Она тихо засмеялась и сказала:

— Годится, сержант. Но только я первая потру тебе спину.

— Согласен.

И тотчас же сильные руки оторвали ее от пола и перенесли в другую, куда более приятную реальность.

Палачу предстояла большая работа — начисто смыть с души Тоби Ранджер тяжелые воспоминания о Тони Квазо. И Болан справился со своей задачей наилучшим образом.

Глава 9

Мак проснулся на рассвете, зная, что это может быть его последний рассвет, и все же благодарный судьбе за то, что он наступил.

Женщина, лежащая рядом с ним, — еще одна страница книги его жизни. Он видел ее в различных обличьях, уважал и любил. А сейчас он познан ее суть, добыв эти знания известным всем путем.

— Ты меня любишь?

Конечно, он любил ее. Он любил их всех, ведь каждая в своем роде уникальна, и в то же время все они очень похожи — это женщины. История Адама и Евы была бы чистой воды выдумкой, если бы Создатель не прочувствовал это сначала сам:

«Плохо, что мужчина должен быть одиноким. Я сотворю ему подругу.»

Подруга — значит партнер. Любой мужчина знал, что такое быть одиноким. Уж он-то точно знал то особое качество женщины, которое действительно делало ее подругой в борьбе с искушениями дьявола — ведь на нее ложилось бремя ответственности за выживание двоих в мире, полном вражды и недоверия.

Болан знал, что выживание — не только умение быстрее всех выхватить револьвер и нажать на курок раньше противника. Не только он сам, но и каждый человек сражался с вызовом, брошенным судьбой, сражался в соответствии с условиями и потребностями жизненной ситуации, в которую попадал.

Жизнь — не случайность, а нечто совершенно иное, труднообъяснимое. Она есть та самая космическая магия, которая наполняет особым значением бесконечность безжизненного черного космоса.

Доктор, юрист, вождь индейского племени... Все вместе и каждый в отдельности они подняли свою перчатку, брошенную им судьбой, шли своей собственной дорогой в борьбе за выживание. А зачем мы пытаемся выжить? Ведь рано или поздно умереть суждено каждому. Так что же мы стараемся пережить? Может, те особенные условия, которые выпадают на долю человека, чтобы совратить его, привести в ярость, сбить с выбранного пути?

Вероятно, это так. Людям необходимо принять вызов и выйти победителем из схватки с судьбой и самим собой. Перчатка должна быть брошена. Да, черт возьми, должна! Потом все гораздо проще — не будет ни хитростей, ни уверток: голова гордо поднята, плечи расправлены, глаза глядят в глаза противнику и начинается борьба насмерть. И будь, что будет, лишь бы оказаться победителем.

А для этого человеку нужен партнер. Болан понимал, что и женщинам нужна опора и надежные друзья. Это относилось не только к Тоби Ранджер, но и ко всем, кто осмелился бросить вызов судьбе.

Мужчине нужна женщина, но и женщине необходим мужчина.

Одни слагают об этом песни. Другие пишут толстые монографии по психологии и публикуют в журналах статьи на эту тему. А все сводится к одному — взаимоотношениям между мужчиной и женщиной.

Никто не способен вынести одиночество. Иногда необходимо, чтобы рядом оказался человек, к которому можно обратиться, поговорить с ним и убедиться, что жизнь прекрасна и за нее надо бороться, чтобы познать ее истинное волшебство. Но вы нигде так ясно и отчетливо не увидите его, кроме как в глазах женщины, отдающейся во власть желания, страсти. В них все — и волшебство, и тайна, и вечность. Увидев это, вы поймете, что жить стоит, брошенную перчатку необходимо поднять, победить и выжить в борьбе с невзгодами — такова единственная цель вашей жизни. Уж не это ли послание хотел передать через женщину Создатель, сотворив ее как подругу, партнера и сладкую утеху?

Что ж, вполне возможно...

Мак притянул Тоби к себе и игриво похлопал ее по соблазнительной выпуклой попке.

— Эй, фараон в юбке, подъем!

— Фу, как грубо! И это после того, что у нас было, — пробормотала она сквозь сон.

— Пора вставать и приводить себя в порядок.

Тоби сонно потянулась.

— Ты же хозяин — покажи пример.

Мак хлопнул ее посильнее.

Она фыркнула, перекатилась на другой край кровати и, свесив ноги на пол, приоткрыла один глаз.

— Мне нужен толчок, — наконец заявила она. — Может, тогда я смогу подняться и дотащиться...

— Куда?

— В ванную комнату, сержант. Похоже, ты ничего не знаешь о девушках. На следующее утро мы всегда чувствуем себя неважно. Это реакция на секс-эксплуатацию со стороны мужчин. Меня, например, всегда тошнит.

Болан скептически хмыкнул.

— Судя по твоему виду, этого не скажешь, — он подтолкнул ее ногой. Тоби свалилась на пол и, отвернувшись от Болана, села, по-портновски скрестив ноги.

— Ах, черт! Извини, Тоби, ты не ушиблась?

Она повернулась к нему, но тут же опустила голову.

— Мак...

— Да.

— Спасибо.

— Не за что.

— Я хотела сказать... прости за банальность... я очень нуждалась в этом.

— Нам обоим хотелось одного и того же — ответил Болан.

— А что теперь будет? — спросила девушка, по-прежнему не поднимая головы. — Ты женишься на мне?

— Жениться на полицейском?! Мне?

Тоби тихо засмеялась.

— Ты об этом и не думал. Что ж, мне придется выйти замуж за кого-нибудь другого.

— Да?

— Да. Первый раз в жизни я чувствую себя как девушка, потерявшая невинность.

— Это так плохо?

— Нет, так хорошо.

— Ну... Тоби... Может быть, когда-нибудь мы еще встретимся... где-нибудь.

— Послушай, Мак, давай бросим. Оба. Я имею в виду те дела, которыми мы занимаемся.

— И чего мы этим добьемся? Решим все проблемы?

Она повернула к нему тонкое красивое лицо и тоскливо посмотрела на Болана поверх обнаженного плеча.

— Думаю, для тебя это ничего не решит.

— А для тебя?

Она передернула плечами.

— Не знаю, Я в растерянности, Мак, и даже не знаю, чем объяснить свое состояние. С тобой такое случалось?

— Да, бывает такая тоска накатит... Потом проходит, правда.

— Мак... — вздохнула Тоби.

— Да?

— Сейчас у меня нет никакого задания. Я действовала неофициально.

— Тогда какого черта ты суешь голову в пасть льву?

— Я ищу Жоржетту.

— Кого-кого?

— Ты помнишь Жоржетту Шеблё? Канадку?..

Еще бы! Он прекрасно помнил эту высокую, темноволосую девчонку с точеной фигурой из квартета «Ранджерс Герлз».

— Что с ней случилось?

— Как раз это я и пыталась выяснить. Чувствую, что она мертва. Но я должна знать это точно. Понимаешь?

Болан отлично понимал ее. Люди широкой натуры и радуются, и скорбят одинаково глубоко. Поэтому он не видел ничего удивительного в ее желании разузнать что-либо о судьбе своей подруги.

Мак встал с кровати, поставил Тоби на ноги и провел ее в ванную комнату, где они снова вместе приняли душ. Правда, сейчас на это у них ушло намного меньше времени, чем вчера. Пока Болан брился, Тоби готовила завтрак. И только, когда они уселись за стол, разговор возобновился.

— Ну давай, выкладывай, — приказал Болан.

Она рассеянно повертела вилку с кусочком бекона и начала рассказ:

— Я думаю, немного предыстории не помешает, поэтому начну с Торонто. Это родной город Жоржетты, и там уже несколько лет подряд пропадают девушки. Вначале имели место единичные случаи, а потом они стали повторяться все чаще и чаще. Власти Канады очень обеспокоены, ведь исчезнувших потом больше никто уже не видит. Жертвами становятся девушки в возрасте до 18 лет или чуть-чуть постарше. Все — красавицы. И с точки зрения шоу-бизнеса, и...

— С какой точки?..

Тоби наморщила носик.

— Ну, скажем так: порядочные девушки. Правда, несколько жертв были связаны с продюсерами порнофильмов. Но, в основном, речь идет о девушках, пытающихся найти себя и работу, не преступая закона. Это и участницы конкурсов красоты, и новички в шоу-бизнесе, и... ну ты же знаешь! Одни только красивы, другие чуть-чуть талантливы, но у всех мечта стать известной. Вот только в действительности эти мечты превратились в один нескончаемый кошмар.

Болан отпил глоток кофе и уставился в чашку невидящим взглядом.

— Организованная проституция, а?

— Похоже, что так. Но не только.

— Значит, рабство, — с отвращением произнес Мак.

— Пожалуй, это ближе к истине. Одну из пропавших недавно нашли в сточной канаве мексиканского городка неподалеку от границы Штатов. Она умерла от чрезмерной дозы героина. Вторая покончила с собой, бросившись с крыши одного из отелей в окрестностях Акапулько.

— Из Канады в Мексику... — пробормотал Болан, пожимая плечами.

— Для этих двоих все кончилось Мексикой.

— Но отправлять проституток в Мексику — то же самое, что возить уголь в Ньюкасл.

— В Торонто считают, что Мексика является лишь перевалочным пунктом международной торговли живым товаром, где девушек сортируют и распределяют по группам. Мы думаем так по той причине, что девушки не просто хорошенькие, Мак. Они все без исключения очень красивы.

— Ты считаешь, что похищения не прекратятся?

— Ты не знаешь названия этой игры, дружок, — четко произнесла Тоби. — Секс на продажу — чертовски доходный бизнес. Ты что, никогда не слышал об этом?

— На продажу или торговля сексом, — задумчиво произнес Мак. — Некоторые люди готовы продать душу дьяволу, только бы хоть одним глазком заглянуть в этот омут, который так же глубок, как космическая бездна.

— Что?

— Да так, собственная теория относительно основ секса. Забудь об этом. Так что там о Жоржетте?

— Да, вернемся к нашим баранам. В Торонто пришли к выводу, что девушек или похищали или заманивали в ловушку лживыми обещаниями. В таком случае большинство девушек нужно было сломать морально. Ты знаешь, как это делается.

Да, Болан знал методику, по которой работали мафиози: террор, непрекращающиеся изнасилования, унижения, наркотики и, если ничего не помогает, угроза послать домой или друзьям «грязные фото»...

Тоби продолжала рассказ:

— У Жоржетты есть друг — большая шишка в полиции Торонто. Я не знаю подробностей, но канадцы установили контакт с нашим управлением в Вашингтоне. В результате ее освободили от служебных обязанностей и направили в Торонто для оказания помощи под ее обычном прикрытием. Как ты сам мог убедиться, Жоржи великолепно играла свою роль.

Болан согласно кивнул головой.

— Когда это произошло?

— Около шести недель назад. Она устроилась танцовщицей в заведение с сомнительной репутацией и через несколько дней встретилась со своим связником. Жоржи сообщила, что за это время успела познакомиться с Тони Квазо — тот, правда, представился ей под другим именем. Он выдавал себя за театрального агента из Нью-Йорка, выискивающего молодые таланты. Жоржи его сразу же узнала. Они договорились, что на следующий вечер он вернется с еще одним агентом, чтобы оценить ее работу на сцене. Торонто все время держал Жоржи под колпаком. В ее комнате были установлены «жучки» для прослушивания, два человека из полиции работали в том же клубе. Однако Жоржетта пропала через несколько часов после встречи со связником. Больше ее никто не видел и не слышал о ней никаких известий.

— Шесть недель... — Болан вздохнул и покачал головой.

Тоби кивнула головой и продолжила.

— Я ждала десять дней — думала, она появится. Потом попросила управление разрешить мне разработку этого дела. Они не просто вежливо отказали мне, они прямо заявили, чтоб я даже и думать об этом забыла. Но... у меня уже в течение двух лет не было отпуска. Вот я и взяла его.

Болан еще раз вздохнул. Половина содержимого его тарелки давно уже остыла и осталась нетронутой. Мак закурил сигарету, задумчиво скользнул взглядом по стене и мрачно сказал:

— Итак, ты занялась разработкой Тони Квазо.

Она утвердительно кивнула и насупилась.

— Я посчитала, что это будет самый прямой путь.

— И что же ты узнала?

— Немного. Но вчера я была близка к разгадке тайны. По крайней мере, я напала на след Жоржетты. Я уверена: они узнали о ее связях с федеральным бюро.

— Почему ты так думаешь?

— Личный опыт. Я пришла в заведение Тони Квазо на Шестой улице и попросила работу. Управляющий принял меня и тут же нанял. Я назвалась Линдой Лейкмонт, а в ведомость на зарплату меня внесли под именем Линды Уолтерз. Через три дня посмотреть на меня пришел сам Квазо. Он рассыпался в комплиментах и пригласил к своему столику. Один из барменов принес выпивку — и это в заведении, где на каждые три столика имеется по официантке! Это меня сразу насторожило, я до смерти испугалась, не хотела пить, но пришлось. Затем тот же бармен подошел к столику, чтобы забрать пустые стаканы. При этом он воспользовался старым трюком: два пальца вовнутрь стакана, и когда ты его поднимаешь, то сохраняются отпечатки пальцев на внешней стороне.

— Ты думаешь, они пытались установить твою личность?

— Да. И поэтому, едва расставшись с Квазо, я заказала разговор с Вашингтоном и переговорила с приятелем из отдела дактилоскопии. Он быстренько ввел в компьютер вместо моих отпечатков отпечатки пальцев Линды Уильямс, арестованной в Хьюстоне за неприличное поведение в общественном месте. На следующий день друзья известили меня, что в архив отдела кадров по обычным полицейским каналам уже поступил официальный запрос на установление моей личности. Далее, когда мы с Квазо стали друзьями, он сделал умное лицо и сказал, что ему известно мое грязное прошлое. Я надула губки. Тогда он рассказал мне, как получил информацию. А еще добавил, что некоторое время назад у них были неприятности с «барышней», которая попыталась их обмануть. С тех пор они решили не рисковать и выяснять точно, с кем имеют дело.

— Квазо ничего не говорил насчет своих связей в преступном мире?

— Он хвастался этим. А если б ты знал, сколько раз мне пришлось смотреть с ним фильм «Крестный отец»!

— Ну, сейчас-то его бахвальство закончилось, — спокойно произнес Болан. — Я придавил эту гниду и прервал твою связь. Извини.

— Не надо извиняться. Я узнала от Тони все, что хотела, но думаю, местечко на Кросс Пойнт хранит еще много тайн.

— Предчувствие или есть информация?

— И то, и другое. Однажды, когда мы с Тони были в... в постели, ему кто-то позвонил из Торонто. Тони был осторожен, но несколько слов мне все же удалось разобрать. Речь шла о специальной отгрузке партии мяса, хороший товар, мол. Квазо пометил что-то в записной книжке у телефона. На следующее утро страница оказалась вырванной, но на нижнем листочке отпечатались две группы цифр. Одна — четырнадцать девяносто два, вторая — 6.30. Тебе что-нибудь говорит цифра 1492?

— В этот год Колумб отправился в плаванье.

— Точно. А «Сыновья Колумба» имеют великолепный уютный яхт-клуб на канадской границе.

— О'кей, в этих цифрах должен быть заложен какой-то смысл.

— Можешь в этом не сомневаться.

— Тебе, Тоби, нужна помощь, — вздохнул Болан.

— Это предложение?

— Ты не обойдешься без надежного партнера.

— Что?

Он улыбнулся.

— Когда-то канадцы спасли мою шкуру.

— Думаю, что ты делаешь мне предложение, — Тоби изумленно уставилась на Болана. — Сама я бы не решилась просить твоей поддержки, Мак. У тебя и так достаточно...

— Мне, в любом случае, нужно изменить направление удара.

— Послушай...

— Мы должны нанести удар по центру, из которого исходят все директивы.

— Торонто?

Болан угрюмо кивнул и спросил:

— У тебя по-прежнему есть пилотская лицензия?

— Конечно. Куда лететь? Приказывай.

— Учти, тебе придется оставить полицейский значок дома.

— Я же сказала тебе, что взяла отпуск.

— О'кей, тогда заруби себе на носу: командовать буду я, а ты будешь делать то, что я скажу.

— Согласна. Командуешь ты, — спокойно ответила Тоби. — Когда мы беремся за дело?

— Через пять минут. Годится?

Она перегнулась через стол и поцеловала его в губы.

— Звучит как музыка, сержант. Бог любит тебя, я в этом не сомневаюсь.

Болан был не слишком уверен в Боге, зато послание от партнера получил вполне доходчивое.

Глава 10

Сначала Тоби заказала коротенький разговор с Торонто, затем наняла небольшой одномоторный «Бичкрафт» и они полетели на север от Детройта. В районе Великих Озер они взяли курс на восток и через озеро Гурон вторглись в канадское воздушное пространство.

Тоби была хорошим летчиком и отличным штурманом. Они добрались в Торонто без приключений и совершили посадку на небольшом частном аэродроме неподалеку от озера Онтарио.

Нескольких слов, сказанных Тоби, оказалось достаточно, чтобы всего через несколько минут они уже ехали в предоставленном им автомобиле.

Болан не расспрашивал, а Тоби особенно не распространялась о «специальной договоренности», на основании которой она действовала. Мак подозревал, что тут не обошлось без той «большой шишки в полиции», помогавшей Жоржетте. Он понимал, что некто, обладающий большой властью и озабоченный судьбой исчезнувшей женщины-полицейского, стал и для них своего рода доброй феей.

До полудня было еще далеко, когда они подъехали к «заведению с сомнительной репутацией». По указанию Болана Тоби дважды медленно объехала весь район, затем припарковалась у входа в «Грот Саймона» — откровенный бордель, обслуживающий портовую публику.

Тоби осталась в машине, а Болан с ходу взялся за дело. На нем был темный, великолепно сшитый костюм, нейлоновая водолазка, а в кобуре под мышкой притаилась «красотка» «беретта».

В пустом полутемном заведении стоял специфический запах — продукт слияния «ароматов» пота, перегара и табачного дыма. Перегородка с узкой дверью, загороженной стулом, разделяла заведение на две части — «день» и «ночь», как их условно назвал Болан.

«День» — это длинный бар с засаленными деревянными табуретками и рядом небольших столиков у дальней стены.

«Ночь» — довольно обширный зал с множеством сдвинутых вместе столов, на которых громоздились перевернутые стулья. В дальнем конце зала имелась большая сцена.

В дневном зале, за баром, тоже была сцена, но значительно меньших размеров. На ней стояли несколько стоек с плакатами, изображавшими в натуральную величину молодую очаровательную девушку по имени Тутлз Ляфлер, ниже было нацарапано: «шоу во время обеда».

Да, Болан представил себе это зрелище — обед с Тутлз: сидят глупцы с пивом, едят бутерброды с сыром и грызут соленое печенье, поднимают настроение, пытаясь вырваться на краткий миг из монотонности и безысходности своей серой жизни. Каждый человек по-своему решает свои проблемы...

На лице парня за стойкой бара застыло выражение беспросветной скуки. Он без интереса поприветствовал Болана и заковылял в глубь бара как морж, возвращающийся к своей проруби.

Пройдя несколько шагов, бармен заявил:

— Открываем в одиннадцать. Если хотите пива, то у нас...

— Где босс? — рявкнул Болан.

— Что?

Болан смерил бармена мрачным взглядом и холодным как лед голосом спросил:

— Начальник где?

— Э-э, он...

— Учти, я не собираюсь выслушивать всякую чушь. Я не для этого приехал из Детройта.

— Пошли, — сказал морж и облегченно вздохнул, снимая с себя ответственность. — Через эту дверь, потом налево. Офис за сценой. Найдешь сам.

Не теряя времени, Болан прошел по узкому коридору и без особого труда отыскал нужный кабинет с надписью на двери: «Мистер Саймон. Без стука не входить».

Болан бросил свои сто килограммов тренированных мышц на запертую дверь. Она не выдержала и с грохотом слетела с петель.

За столом у стены сидели два человека. Один складывал деньга в стопки, второй считал монеты и выстраивал их ровными столбиками.

Увидев на пороге массивную фигуру пришельца, они вскочили, хватаясь за револьверы, но опоздали всего на один удар сердца: «беретта» дважды дернулась в руке незваного гостя, сопровождая каждый выстрел чуть слышным «фф-ют».

Одного из типов удар девятимиллиметровой пули отбросил к стене. Второй «счетовод» рухнул на стол, и тот под его тяжестью перевернулся.

Человек лет сорока, сидевший по соседству, за шатающимся письменным столом, обомлел и прошептал:

— Боже мой! Боже мой!

Но в тот момент Бог, наверное, отвернулся от него. Руки мистера Саймона взлетели вверх, и он простонал:

— Нет, я не вооружен, подождите, не стреляйте!

Болан подошел к Саймону и приставил еще теплый ствол «беретты» к его лбу.

— Бери все, все твое! Я отдаю тебе! Бери!

Холодный взгляд Болана скользнул по забрызганным кровью рассыпавшимся пачкам денег.

— Это? Я пришел сюда не за деньгами.

Не опуская «беретту», Мак бросил снайперский значок на стол и скомандовал:

— Возьми!

Саймон дрожащими пальцами взял значок, посмотрел на него и побледнел как мел.

— Боже мой! Эй, я не... нет! Вы не за того меня принимаете. Боже мой, я не имею никакого отношения к мафии!

— Ты воняешь как мафиози, парень.

— Нет! Я клянусь! Я докажу! Я готов сотрудничать с вами! Скажите, что вас интересует? Я все расскажу вам!

— Девочки, — холодно произнес Болан. — По оптовым ценам. Какова цена одной девочки, Саймон? Что-то около четырнадцати девяносто двух?

— Что? Эй, эй, подождите! Я всего лишь поставщик. Больше я ничего не знаю. Клянусь!

Ствол «беретты» приподнялся и застыл на уровне глаз хозяина заведения.

— Придумай-ка что-нибудь получше, приятель, — посоветовал ему ледяной голос Палача.

— О, Господи! Помоги мне! Скажите, что вы от меня хотите?

— Ты глупец, Саймон. Напряга свои куриные мозга, пока не слишком поздно. Но учти: мертвые девушки меня не интересуют.

— Подождите! О какой девушке вы толкуете?

Болан вытащил фотографию Жоржетты и поднес ее к выпученным глазам Саймона. Тот вспотел и съежился в комок, стараясь стать совсем маленьким.

— Эта?

— Да, эта!

— Э-э, я думаю, что она еще жива, — задыхаясь, произнес Саймон, ибо черный «зрачок» «беретты» вовсе не внушал ему спокойствия. — Послушайте, давайте поговорим. Я хочу вам помочь. Но не смогу сделать этого, если вы меня убьете.

Болан сделал вид, будто обдумывает его предложение, затем опустил ствол «беретты» на пару сантиметров и произнес:

— У тебя есть десять секунд.

— Но что я успею за десять секунд?

— Осталось пять, — бесстрастно сказал Палач.

Глаза Саймона вылезли из орбит, и он заорал:

— Они раскололи ее!

— Кого раскололи? Не понял.

— Она служила в полиции. Я не имел к этому никакого отношения. Я только поставляю девочек!

— Очень плохо, — от фигуры незнакомца повеяло арктическим холодом, а «беретта» опять уткнулась в лоб хозяина бара.

Тот завизжал от ужаса и сдавленно выкрикнул:

— Она жива! — из уголка рта Саймона потекла слюна, жилы на шее набухли и посинели.

Болан опустил пистолет, чтобы чертов сводник, не дай Бог, не помер от страха — это не входило в его планы.

— О'кей, ты купил себе еще десять секунд.

— Благодарю тебя, Господи! Я сработаюсь с вами, мистер Болан. Я хочу вам помочь, верьте мне!

Но Болан не очень-то верил его болтовне. Обреченный на смерть человек может пообещать все, что угодно. Мак отступил на шаг и сунул «беретту» в кобуру. Но Саймон еще долго не мог прийти в себя. Он сидел, бессмысленно раскачиваясь из стороны в сторону, помутневшие глаза его никак не могли сфокусироваться на окружающих предметах. Через пару минут Саймон пришел в себя и тут увидел на полу трупы своих сообщников. Он быстро отвел взгляд, отшатнулся от Болана и на лице его застыло выражение ни с чем не сравнимого ужаса. Хозяин заведения с такой силой впился в подлокотники кресла, что пальцы его побелели и их свела судорога.

— Мне нужна девушка, Саймон, — спокойно произнес Болан. — А у тебя уже нет ни одной секунды, ни одной...

Охрипшим от волнения голосом Саймон торопливо забормотал:

— Я покажу все, что вас интересует. Но мне вначале надо встать на ноги. Я все покажу...

Болан выдернул его из кресла и поставил на ноги у края стола. Он не испытывал жалости к этому человеку, дельцу, развращающему человеческие души. Мак безо всяких колебаний раздавил бы тысячу таких гадин, если бы это хотя бы на час продлило жизнь девушки, которая попала в руки к варварам-каннибалам. Не скрывая брезгливости, Болан бросил торговцу живым товаром:

— Ну, что ж. Показывай.

Тоби уже забеспокоилась и начала нервно поглядывать на вход в «Грот Саймона», когда Болан появился из дальней двери, быстро подошел к автомобилю, уселся рядом с ней и приказал:

— Поехали.

Отъехав от тротуара, она спросила:

— Как это ты вышел совершенно в другом месте?

— Эти парни очень любят туннели.

Порт давно уже остался позади, и они ехали по автостраде, когда Тоби первая нарушила молчание:

— Ну, что скажешь, сержант?

— Я получил то, за чем приходил, — уклончиво ответил Болан. — Мы возвращаемся к самолету.

Он увидел блеск нетерпения в ее глазах и добавил:

— Еще есть надежда, Тоби. Жоржетта пока жива. С аэродрома позвони своему другу и скажи ему, что он работает не в том направлении. Наркотики переправляют из заведения Саймона по старой дренажной трубе, затем грузят в небольшие катера, которые могут пройти под причалом. Место передачи товара — в двухстах ярдах к западу от заведения Саймона. Так же они переправляют и девушек. Только их пересаживают на более крупное судно за пределами акватории порта. Новеньких доставляют сюда тем же маршрутом, только в обратном порядке.

Тоби нетерпеливо кивнула головой.

— Я передам. А что насчет Жоржетты?

— А вот эту информацию мы пока попридержим. Для полиции сейчас не это главное. Зато нам нельзя терять ни секунды. Мне бы не хотелось, чтобы полицейские путались у нас под ногами.

— Что с Жоржеттой, черт бы тебя побрал?!

— Тебе придется поверить мне на слово, Тоби. Даже больше, чем я верю тебе. Когда...

— Стоит ли об этом говорить? — запротестовала она.

— Может, тебе это и не нравится. Но другого пути нет. Ты можешь надеяться, но не всем надеждам суждено сбыться. Кроме всего прочего тебе придется верить, что я поступаю правильно, и спокойно продолжать работать.

Она вскипела:

— Послушай, Мак, сейчас не время вешать мне лапшу на уши.

Да, он поступил не лучшим образом, но Тоби сама по уши вляпалась в эту историю и, если бы Болан рассказал ей все, что узнал о ситуации, в которой оказалась Жоржетта Шеблё, и о том, что ее ждет, то вполне вероятно, что Тоби потеряла бы профессиональное хладнокровие и натворила немало глупостей. Ей вовсе ни к чему было это дополнительное бремя, и Болан ничего не собирался ей рассказывать, независимо от того, что Тоби думала о нем в этот момент.

— Ты должна мне верить, — повторил Мак и надолго замолчал.

Пальцы Тоби, сжимавшие руль автомобиля, побелели в суставах, она устремила напряженный взгляд на дорогу и свистящим шепотом произнесла.

— О'кей, сержант. Но смотри, как бы мое мнение о тебе не изменилось в худшую сторону.

Мак пожал плечами и отвернулся.

Несколько минут они ехали молча, затем Тоби опять спросила:

— Кто-нибудь там остался в живых?

Мак холодно ответил:

— Ты что, шутишь? — Он начал вытаскивать из карманов забрызганные кровью пачки денег. Глядя на них, Болан немного помолчал и добавил: — Я сделал так, чтобы все выглядело как ограбление. А другую версию выдвинуть некому...

— Кажется, ты все продумал как следует, — выдохнула она сквозь сжатые губы.

Да, Болан надеялся, что все обстоит именно так.

Он возвращался в Детройт, чтобы вновь выйти на вахту смерти. Ему представился шанс нанести удар с нового направления. И совершенно не случайно Жоржетта Шеблё — мертвая или живая — оказалась на этом пути.

Глава 11

Совещание в центральном управлении полиции Детройта прошло в деловой обстановке и закончилось как никогда быстро. Координатором действий объединенных сил полиции был назначен инспектор из центрального управления Джейсон Гарви — умный и способный человек, ранее занимавший должность адьюнкт-профессора в Министерстве юстиции. Начальником штаба стал специалист по борьбе с организованной преступностью из аппарата окружного прокурора в Лансинге. Представители полицейских округов, входивших в юрисдикцию Детройта, составляли «стратегический совет» — нечто вроде комиссии по планированию совместных действий.

Для оперативной работы было создано подразделение под командованием лейтенанта Джона Холзера из Кросс Пойнта. Представители федеральной и канадской полиции присутствовали на совещании в роли советников и офицеров связи. Не забыли пригласить и двух «наблюдателей» от законодательной власти штата.

По приказу начальника полиции Детройта началось развертывание специальных сетей связи, а начальники региональных отделов полиции приступили к выполнению мероприятий, предусмотренных планом совместных действий по борьбе с мафией.

Заместитель начальника полиции напомнил присутствующим о напряженной криминогенной обстановке в районе и предупредил о возможных последствиях, если Мак Болан попытается вмешаться в их операцию.

Офицер по связи и взаимодействию из ФБР коротко доложил о «деятельности» Мака Болана, особо обратив внимание на его методы ведения боевых действий. Обращаясь к собравшимся в конференц-зале, он сказал:

— Несмотря на слухи и предположения, федеральное правительство не давало Болану никаких санкций на проведение этой незаконной войны. Министерство юстиции США считает его преступником, скрывающимся от правосудия. Полицейским не следует рисковать жизнью, полагаясь на то, что этот опасный беглец, который до сих пор не произвел ни одного выстрела в представителей правопорядка, не сделает это и сейчас. Характеристика на этого человека, подготовленная известными медиками-психиатрами, свидетельствует о том, что субъект уже давно перешагнул рубеж психической устойчивости и, возможно, находится в состоянии глубокого психологического кризиса и уже не контролирует свои поступки. Другими словами, он способен на все, что угодно. Следовательно, вывод напрашивается сам собой: человек с неустойчивой психикой, завернутый к тому же на убийствах и разрушении не имеет права свободно разгуливать по нашим улицам.

Речь представителя ФБР многие расценили как обращение к простым полицейским взять Болана живым. Ни для кого не было большим секретом, что многие полицейские симпатизировали этому человеку, и могло так случится, что при встрече с Маком Боланом они бы его просто «не узнали».

У Джона Холзера после «инструктажа» сложилось иное мнение.

— Дерьмо вес это, — обратился он к офицеру, сидевшему рядом с ним. — Болан самый здравомыслящий человек во всем городе. Опасный — да, но не сумасшедший. Нет, черт возьми! Хотелось бы мне иметь десяток полицейских хотя бы наполовину таких же разумных, как он. Вот тогда бы я смог взять этого пижона.

Общий план, обсуждаемый на совещании, предполагал непосредственное наблюдение за всеми известными «боссами» преступного мира Детройта, а их было немало, и создание огромной полицейской западни, готовой захлопнуться, как только Болан обнаружит свое присутствие и попытается нанести очередной удар.

— Наше основное преимущество заключается в том, — сказал Гарви, — что мы знаем все места, в которых он может появиться. Наблюдая за конкретными объектами, мы сужаем поле деятельности детективов и увеличиваем вероятность непосредственного контакта с Боланом. Это и есть наш главный козырь.

Холзер прошептал:

— И наш позор. Зная всех этих подонков, какого черта мы разрешаем им ходить на свободе?

— Знать — еще не значит трогать, Джон, — цинично ответил ему сидящий рядом полицейский. — Я понял это и перестал рыпаться с тех пор, как из Пимлико сделали козла отпущения.

Офицер намекал на судьбу бывшего крутого детектива из Детройта — Джорджа Пимлико.

— Да брось ты! — отмахнулся Холзер.

— Тогда почему он зашился в Лансинге, в уютном кабинете, вместо того, чтобы щекотать подонкам задницы на улицах Детройта?

— Он пошел на повышение, и ты сам знаешь это, — возразил Холзер.

— Ну и сколько человек он засадил за решетку, сидя в Лансинге?

— Бьюсь об заклад, больше, чем ты здесь.

— И все же, Джон, ты не можешь привлечь этих подонков. Ты даже не посмеешь их пальцем тронуть!

— Скажи это Маку Болану! — разозлился Холзер.

Совещание закончилось. Его участники разбились на небольшие группы и снова принялись обсуждать план действий по тревоге. Холзер, насупившись, откололся от своей группы и вышел в коридор, где воздух был относительно свежим.

Там Холзера ожидал Тим Росситер, молодой сержант из его подразделения. Увидев начальника, сержант подошел и доложил:

— Фаворини выписался из госпиталя в 10 часов.

— Кто за ним следит?

— Пауэл и Чардан. Он прямиком направился к себе домой в Вудс.

— К нему кто-нибудь приезжал?

— Нет, — ответил Росситер. — Но едва Чарли закрыл за собой дверь, как тут же сел на телефон. Он созывает всех своих стрелков.

— Все совпадает. О'кей. Не спускай с этого парня глаз. Если кто и решится выступить против Болана, так только Чарли Фивер. Я должен знать каждый его шаг, Тим. По только что утвержденному плану меня поставили во главе спецподразделения для действий в чрезвычайных обстоятельствах.

— Каких чрезвычайных обстоятельствах?

— Вплоть до вооруженных выступлений в городе. Мы приведены в состояние полной боевой готовности.

— Какого черта!

— Ты у меня спрашиваешь? Начальство не зря нервничает. Такой парень, как Болан, может сыграть роль катализатора. А в управлении не хотят, чтобы ситуация вышла из-под контроля.

— Ну, это ваше дело, лейтенант. Но какого черта они поставили вас...

— И что с того? В конце концов, я получаю полную свободу действий. Теперь я имею полное право совать свой нос повсюду. Итак, начинаем! — с этими словами Холзер достал блокнот, вырвал из него густо исписанную страничку и передал ее сержанту: — Здесь записаны специальные частоты. Отвези в Пойнт, пусть начадят связь. Ближайшие двадцать четыре часа я буду находится либо здесь, либо в машине. Держите меня в курсе всех дел.

— Будет сделано.

Сержант улыбнулся и поспешил к выходу.

Холзер закурил сигарету и качал в задумчивости расхаживать по коридору. Когда сигарета обожгла ему пальцы, он вернулся в зал заседаний.

Его раздражение улеглось. И правда, зачем ветерану-полицейскому лезть на рожон? Раз нельзя трогать этих нелюдей, ну и черт с ними... Вот разве только в случае поимки на месте преступления...

Но ведь кто-то мог поставить их на место! Нашелся-таки смельчак, который бил их не только по рукам, но и по мордам.

А им теперь умники из Министерства приказывают застрелить этого парня как психопата, как бешеную собаку! Человека, разумнее которого во всем городе не сыщешь!

Да, мир, в котором жил Холзер, окончательно сошел с ума. И Джон просто не знал, что делать дальше. Но ему все же казалось, что лучше быть сумасшедшим, чем циником. Цинизм — это путь на аукцион жизни, на котором тебя в конце концов купят, а таких купленных вокруг — хоть пруд пруди.

Ах, какой это безумный, безумный, безумный мир!

Люди, которых нельзя трогать, выступают в роли приманки для поимки человека, которого невозможно увидеть, чтобы тот, пойманный в капкан, не смог больше трогать приманку, которая никогда не станет лакомым кусочком, за которым потянется рука другого смельчака...

Ну, не сумасшествие ли?! И в этом мире, утопающем в пене продажного дерьма, жил Джон Холзер.

А в зале царил настоящий хаос. Холзер схватил за рукав полицейского в форме и спросил у него, что происходит. Полицейский сбивчиво ответил:

— Опять этот ненормальный! Он появился в сборочном цеху, что около Уиллоу Ран, и навел там свои порядки.

Холзер выругался про себя и поспешил в зал оперативного контроля. Командиры подразделений и патрулей столпились возле электронного табло. Холзер протиснулся вперед и, ни к кому конкретно не обращаясь, спросил:

— Какой счет?

— Десять — ноль в пользу индейцев. Ковбои, как всегда в ж... — с ухмылкой ответил один из детективов, подмигивая Холзеру.

— Что там случилось?

— Толком ничего не известно. Говорят, объектом нападения стал начальник цеха, некто Казини. Никто не может понять, как Болан проник в цех, а потом выбрался обратно! Он появился внезапно, словно материализовался из воздуха, и подвесил Казини на крюк над ванной с раствором для покраски автомобилей. Казини орал как резаный. Сбежалась его личная охрана, но рабочие преградили им путь и вывели из игры. Еще десять минут после этого Болан находился в цеху и разговаривал с некоторыми рабочими. А затем исчез.

— А что с Казини? — не скрывая любопытства, спросил Холзер.

— Сняли живым и здоровым. Заводская служба безопасности связалась с нами и попросила прислать представителей федеральной службы по борьбе с наркотиками. Они-то и прикрыли конвейер, наложив карантин на все готовые к отправке автомобили.

— Что?!

— Ты не ослышался, приятель, — кивнул головой полицейский. — Кажется, там свили гнездо торговцы крупными партиями наркотиков. Все гениально просто. Как ты думаешь, сколько миллионов баксов можно вмонтировать в новую тачку?

— Канадские связи, — пробормотал Холзер.

— Да. Вот это организация. Вся система отлажена до мелочей и работала как часы.

— Пока не вмешался Болан, — прокомментировал, нахмурившись, Холзер. — Кстати, что еще слышно о нем?

— Похоже, что мы опять опоздали. Патрули на дорогах развернули контрольно-проверочные пункты, но эта возня не стоит и выеденного яйца. Парень исчез задолго до того, как мы получили это сообщение. Не знаю, что и сказать, Джон, но вряд ли он попадет в наши сети...

Холзер отвернулся, чтобы скрыть улыбку. А может, этот мир вовсе не такой безумный, каким кажется на первый взгляд? По крайней мере нашелся хоть один человек, который не считал его таким. И не бросался на приманку сломя голову.

Глава 12

Из всех федеральных агентов, внедренных в Организацию, Лео Таррин добился наибольшего успеха — стал вторым человеком в мафиозной семье Массачусетса. Он с успехом сидел на двух стульях, и это не мешало ему быть лучшим другом Мака Болана, объявленного врагом номер один, как цивилизованного общества, так и мира организованной преступности.

В телефонной трубке звучал голос Лео, искаженный расстоянием, но преисполненный участия и заботы:

— Они день и ночь ищут тебя, сержант. Я уже собирался уходить, когда ты позвонил. Мне приказано незамедлительно отправляться в Детройт. Специально для меня зафрактован самолет. Со мной полетит команда из двадцати довольно крутых парней. К сожалению, я не знаю, сколько еще подобных групп киллеров направлено в Детройт из других мест. Мне лишь известно, что самолет делает посадку в Буффало, где к нам на борт подсядет дополнительный контингент.

— Производит впечатление, — спокойно ответил Болан.

— Но это только одна сторона медали, — продолжал Таррин. — Силы полиции трех графств в районе Детройта приведены в боевую готовность. А детройтские полицейские очень болезненно относятся к беспорядкам на улицах своего города. У них и так хватает неприятностей, поэтому они не очень-то любезно относятся к той игре, которую ты затеял. Сегодня утром я позвонил Броньоле, как только услышал...

— Где он сейчас? Все еще в Техасе?

— Не-ет. Но ребята из его спецподразделения пока там. Подбирают то, что осталось после твоей работы. Сам Гарольд вернулся в Вашингтон. И вот что он советует тебе, сержант: ради Христа, угомонись! Если ты не уймешься и не ляжешь на какое-то время на дно, он вынужден будет серьезно заняться тобой. Гарольд говорит, что лучшего места, чем Аргентина, для отдыха не найти.

— Он как всегда прав. Но война-то идет здесь, Лео.

— А, ну да. Не суди строго Гарольда. У него своих проблем по горло. Вашингтон в замешательстве, тебе это известно... Народ все больше теряет веру в правительство. Какая-то очень крупная шишка в администрации активно ведет против тебя кампанию дискредитации. Хочет, гад, чтобы тебя поймали или пристрелили, чтоб ты больше не путался под ногами. Может, это всего лишь попытка отвлечь внимание от политических проблем, но Гарольд чувствует себя неуютно, будто сидит на пороховой бочке. Угроза исходит не от Министерства юстиции, а откуда-то свыше, сержант. Я думаю, ты слышал о правительственном кризисе. Если не вся администрация полетит, то какая-то ее часть — точно. Ты же знаешь, что сказал Чарли Уиллсон о «Дженерал Моторс».

— Да. Что хорошо, то хорошо.

— Трактуй его слова применительно к Детройту, старик, ведь повсюду играют в одни и те же игры. Что хорошо для Детройта — хорошо для страны, и наоборот. На этом хочет сыграть какая-то крупная политическая фигура, и в Вашингтоне никто не желает, чтобы Болан подорвал основу нашей экономики — Детройт.

— Но я же не охочусь за экономикой, — устало сказал Болан.

— Никакой разницы, старик. Кто, по-твоему, контролирует экономику этого региона?

— Ты сам не веришь тому, что говоришь, Лео.

— Я-то не верю, но есть такие, кто верит. А кое-кто даже утверждает, что наша система не выживет без противозаконных действий.

— И кто же эти люди?

— Ну, скажем, те, кого беспокоит спад производства и инфляция, подъем и падение курса доллара, изменение стоимости акций, шаткое равновесие между рабочей силой и работодателями. Обрати внимание на последний пункт. Сучья шайка подонков, связанных с мафией, имеет больше влияния на рабочих в городе, чем их чертовы профсоюзы. Аналитики, планируя безработицу, берут цифры с потолка, но они утверждают, что падение Детройта окажет влияние не только на рост безработицы в городе, но и на всю мировую экономику. Образуется своего рода пустота, в которую хлынет весь технологический мир со своими достижениями. Они говорят...

— Погоди, Лео. Мне некогда заниматься изучением социологии. — Таррин хмыкнул и замолчал, а Болан, как ни в чем не бывало, продолжил: — Я не принимаю твой аргумент. Но, когда ты говоришь, что коррумпированный начальник цеха, который по-крупному торгует наркотиками, получает крупные деньги и держит рабочего у себя в кулаке, вот тогда — да, я согласен с твоим доводом.

— Я сказал Гарольду, что попытаюсь убедить тебя оставить Детройт в покое. И я выполнил свое обещание.

— О'кей. А теперь попытайся помочь мне. Кто главный сводник в этом городе?

— Его трудно прищучить, — ответил Таррин. — Тони Квазо знал имя, но... да, ты знаешь...

— Хорошо, ты мне только намекни, Лео.

— Старым леопардам трудно сменить место охоты.

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что старые дураки не меняются. Они, конечно, пытаются создать себе имидж, заводят полулегальное дело и все такое, но, ты знаешь, сержант, сводник останется сводником до могилы.

— Я думаю, мне не нужен сводник, — задумчиво произнес Болан. — Кто здесь хозяин самого доходного полулегального бизнеса?

— Кто-то из промышленников, — быстро ответил Таррин.

— О'кей, просветите меня, профессор.

— Тебе в основном известна эта история. В ее основу положен, скажем, принцип прачечной...

— О'кей, я понял. Кто отмывает деньги и как?

— Им был бы Буч Кэссиди.

— То есть Бобби Кассиопея, — перевел Болан.

— Точно. Он получил эту привилегию от боссов Синдиката и превращает их грязные деньги в ценные бумаги, продает их и покупает акции, муниципальные облигации и так далее, затем превращает все это в недвижимость, больницы, дома престарелых — ты только назови, и Буч Кэссиди купит то, что ты пожелаешь. Временами, конечно, не обходится без жертв. Это называется получением быстрых прибылей за счет стабильности компании. Затем деньга переводятся на счета в швейцарские банки, откуда возвращаются назад, чтобы купить еще больше, компаниям стать еще крупнее — начинается следующий виток каннибализации, а затем аферы продолжаются уже на очень высоком международном уровне.

— Не этот ли парень стоял за спиной «Интернэшнл Бэнкерз Холдинг»? — спросил Болан.

— Он самый. И немного обжегся на этом деле, — Таррин мягко рассмеялся, — благодаря одному мастеру блицев, которого я называю своим другом.

— А ты мог бы связать Кассиопею с международной торговлей девушками? — продолжал допытываться Болан.

— Безусловно. Парень действует с размахом. Так же и развлекается. Ничто так не нравится ему, как обдирать компании, заводы, брокерские конторы. Все идет на подкуп государственных чиновников и жадных руководителей штата. Ну, а теперь о девушках... Просто удивительно, как на глазах дуреют прожженные бизнесмены или политиканы от одной лишь мысли попробовать запретную, но такую соблазнительную молоденькую девочку... Эй, сержант! Мой шофер уже нервничает, извини, но у меня больше нет времени.

— Ты рассказал мне все, что требовалось, Лео. Спасибо.

— Погоди секунду. Ты можешь оставлять мне сообщения в отеле «Шератон-Кадиллак».

— Хорошо. Там будет твоя штаб-квартира?

— Нет, скорее, — почтовый ящик. А мы будем тусоваться где-нибудь в другом месте. Но я буду заходить в отель через каждые четыре часа, чтобы забрать сообщения и письма, оставленные для меня. Только не с самого утра, а начиная с середины дня.

— Великолепно. Пока, Лео.

Мак повесил трубку и вернулся к автомобилю, где его нетерпеливо ждала Тоби Ранджер.

— С кем ты так долго разговаривал — уж не с Богом ли?

— С его наместником на земле, — ответил Болан с широкой улыбкой, осветившей его жесткое лицо.

Тоби завела двигатель и спросила.

— Куда теперь?

— В центральное полицейское управление.

— Что?!

Она вопросительно уставилась на него.

— Ты же слышала, что я сказал.

— Уж не хочешь ли ты высадить меня там и...

— Нет, выхожу я, а не ты.

— Что такое?

— Тоби, делай, что я тебе сказал. Отвези меня в центральное управление. У меня там есть дело.

— Ты что — рехнулся?!

— Может быть. Ну, давай, гони!

— Сержант, у тебя точно крыша поехала, — пробормотала девушка, все еще не уверенная в том, что правильно поняла его безумную команду.

— Тоби, отпусти педаль тормоза. Поверни руль немножко влево, затем постепенно отпускай сцепление, добавляя одновременно газа...

— Заткнись! — завизжала Тоби, выведенная из себя его менторским тоном.

Но Болан только усмехался, отчего она заводилась еще больше. Машина влилась в поток движения, и Тоби перестроилась в левый ряд, чтобы на перекрестке свернуть на Вудворд. Она была так взвинчена, что раз за разом допускала досадные ошибки в вождении. И все же они без особых происшествий прибыли к месту назначения, где припарковались прямо на служебной стоянке.

— Я не знаю, что ты собираешься здесь делать, но может быть я смогу заменить тебя? — предложила Тоби срывающимся голосом.

— Возвращайся домой и жди моего звонка. Ты понадобишься мне, Тоби. Да и не только мне.

— А кому еще?

— Канадке... — ответил он, поцеловал ее и вышел из машины.

Миновав автостоянку, Мак направился прямо ко входу в здание и исчез за огромной массивной дверью.

Тоби развернулась и поехала домой, утирая слезы, застилавшие глаза сплошной пеленой.

— Черт бы тебя побрал!.. — шептала она. — Только бы ты вернулся ко мне целым и невредимым.

Глава 13

Высокий здоровенный полицейский с открытой записной книжкой в руке деловито сновал по оперативному залу. Он беседовал с членами ударного подразделения, изучал директивы начальства и делал короткие пометки в своем блокноте. Никто не обращал на него внимания: маховик громоздкой полицейской машины постепенно набирал обороты.

Парень неторопливо прошел мимо Джона Холзера, встретился с ним взглядом, улыбнулся и снова углубился в изучение инструкции по действиям в чрезвычайной обстановке.

Указав на него подбородком, Холзер спросил у одного из коллег:

— Кто этот парень?

— А кто его знает! — ответил полицейский. — Нас собрали отовсюду, люди приехали из таких мест, о существовании которых я до сегодняшнего утра даже не подозревал!

— Но мне почему-то кажется, что я его знаю... По крайней мере, где-то встречал.

— Так спроси у него.

— И спрошу.

Однако парень не стоял на месте. Холзер проследил за ним взглядом и увидел, как тот прошел в сектор, занимаемый ФБР, обменялся рукопожатием с агентом из спецподразделения и, перекинувшись с ним парой фраз, скрылся за дверью отдела тактического планирования.

Холзер быстро подошел к фэбээровцу и спросил:

— Кто этот парень?

— Который?

— С которым ты только что поздоровался. Он прошел в комнату к «тактикам».

— А! Это Страйкер.

— Он один из ваших людей?

— Думаю, что да.

— Так ты думаешь или знаешь?

— Я тебе уже все сказал, — с некоторым раздражением ответил представитель ФБР.

— О'кей, это его кличка или что? — настаивал лейтенант из Кросс Пойнта. — Я имею в виду, есть ли какая-то связь между его фамилией и ударным подразделением?[1]

— Слушай, чего ты от меня хочешь? — раздосадованно воскликнул фэбээровец. — Иди пошути с кем-нибудь другим. Я занят!

И с этими словами он демонстративно развернул перед носом Холзера утреннюю газету.

— Да, похоже у тебя действительно дел по горло, — проворчал лейтенант, открывая дверь в кабинет тактического планирования.

Высокий парень разговаривал с лейтенантом из подразделения по борьбе с проституцией и наркотиками. Незнакомец показывал что-то на крупномасштабной карте города, которая висела на стене, но лейтенант отрицательно качал головой и тыкал пальцем совершенно в другое место. Спор был в самом разгаре, когда высокий парень взглянул поверх головы лейтенанта и посмотрел прямо в глаза Холзеру. Холодный изучающий взгляд незнакомца заставил детектива вздрогнуть, затем ощущение дискомфорта прошло, а парень поднял руку и поманил Холзера пальцем. Именно его, никого другого! Холзер поджал губы и подошел.

— Джон Холзер, не так ли? Из Кросс Пойнта?

Холзер утвердительно кивнул головой.

— А вы...

— Вы знакомы с лейтенантом Келсо? Он представляет отдел по борьбе с пороками нашего общества.

Оба лейтенанта переглянулись и кивком головы поприветствовали друг друга.

— Мы встречались, — с раздражением ответил Келсо.

— Возможно, на ежегодном полицейском балу, — саркастически добавил Холзер.

— В твоем районе, Холзер, полно дерьма, — буркнул Келсо. — У тебя под носом постоянно вертится половина известных в Детройте гангстеров.

— Три четверти, — в тон ему ответил Холзер, пытаясь вспомнить, где же он видел высокого пижона.

Однако незнакомец не дал ему сосредоточиться.

— Вот Келсо говорит, что в треугольнике Эйт Майл между Западным Детройтом и Харпер Вудс наведен полный порядок, мафия там полностью нейтрализована.

— Это район напротив комплекса высшей школы? — спросил Холзер, мельком глянув на карту.

— Точно, — ответил Келсо. — Там рядышком разместились три учебных заведения: колледжи Богоматери Регины и Восточный лютеранский.

— Но они же находятся в районе Харпер Вудс! — уточнил высокий парень.

— Ну и что? Да, из-за них раньше было много шума, но теперь я могу с уверенностью утверждать, что треугольник от Келли до Хайес и вверх до Эйт Майл чист. Мы прочесываем этот район раз в неделю, и я со всей ответственностью заявляю, что там теперь полный порядок.

— Это очень близко к твоему участку, Холзер, — спокойно заметил незнакомец. — Ты согласен с Келсо?

— Не совсем, — ответил Холзер.

— А, черт! — взорвался лейтенант, — назови хоть одно заведение, которое мы пропустили!

Холзер потянулся к карте.

— Как насчет салона Линды? Когда я посетил ее пару дней назад, жизнь там била ключом.

Келсо тоже уставился на карту.

— О чем ты говоришь?

— Линда — золовка Палуки Джо Венедетти. А ты знаешь, чем занимается Палука Джо, Келси?

— Где это? Покажи мне, где это?!

Лейтенант из Кросс Пойнта какое-то время внимательно разглядывал карту. Для него не остался незамеченным маневр незнакомца, сделавшего шаг в сторону и оказавшегося у него за спиной. Но когда Холзер оторвался от карты, парня уже и след простыл.

Келсо заносил новые данные в свой служебный блокнот и делал пометки на своей карте.

— О'кей, — проворчал он. — Может, ты прав, но я все же проверю. Ты лучше... Эй, что случилось, Холзер? Ты выглядишь так, будто увидел привидение.

— Кто этот парень, Келсо?

— Ты о ком? Об этом здоровяке? Я думал, ты его знаешь. Черт возьми, он же представил тебя.

— Да, но кто представил его тебе? — бесцветным голосом спросил Холзер, чувствуя, как у него засосало под ложечкой. Не произнося больше ни слова, он вышел из комнаты и бросился в офис спецподразделения ФБР.

Агент федерального бюро оторвался от газеты, мельком взглянул на него и продолжил чтение.

— Страйкер к вам больше не заходил?

— У вас навязчивая идея, мистер, рекомендую вам отдохнуть день-другой, — ответил агент.

Но Холзер уже не слышал его. Он торопливо шел по коридору, не замечая обычного гула голосов и суматохи, свойственной такому крупному учреждению. Теперь он был убежден, что смог «вычислить» личность высокого незнакомца.

Но, черт возьми, это же невозможно! Ни один здравомыслящий человек никогда не отважился бы разгуливать по вражескому штабу, заглядывать в секретные бумаги через плечо оперативных работников и тем более вступать с ними в дебаты по вопросам стратегии и тактики!

Никто... Хотя есть один человек, способный на это. Пожалуй, он пошел бы на риск. Тот, кто постоянно совершенствуется в своем деле, добивается лучших результатов.

И в то же время Джон Холзер с отчаянием чувствовал, что, если подтвердятся его подозрения, он будет выглядеть в глазах всего города полным идиотом. Как же! Он беседовал с самим... И где?! В центральном полицейском управлении! О, Господи, неисповедимы пути твои...

Лейтенант нашел нужное досье и быстро пролистал его: анфас, правый профиль, левый — черт! — похоже! Но на работу художника не всегда можно положиться — она во многом зависит от наблюдательности свидетеля. Однако сходство было несомненным!

Холзер швырнул папку на стол и выбежал в коридор, с каждой секундой все больше и больше приходя в ужас от случившегося.

Этот тип назвал его по имени — он знал его! Откуда? Скорее всего, спросил у кого-нибудь. Ведь и сам Холзер таким же образом наводил справки о Страйкере.

Должно быть, у этого парня в голове не мозги, а компьютер. Разве может нормальный человек запросто войти в кабинет оперативного планирования и, едва скользнув взглядом по картам и схемам, тут же выйти с готовым планом противодействия?

А если Холзер не сможет найти его, не сможет задержать и потребовать предъявить удостоверение личности, что тогда? Что делать? Бежать к командиру и просить внести коррективы в предстоящую операцию? А с какой стати? Да потому, что молодой самонадеянный лейтенант из Кросс Пойнта считает, что, сам того не подозревая, болтал с Маком Боланом в главном штабе детройтской полиции!

Холзер выбежал в вестибюль, оттуда на улицу. С полминуты вертел по сторонам головой, но, не увидев знакомой высоченной фигуры, побежал к автостоянке.

Болана нигде не было.

Ну, что теперь, Холзер?

А ничего. Кто в это поверит?

Зато теперь он знал Палача, знал, как он выглядит, как ходит и как держит голову, знал тембр его голоса и помнил блеск серо-голубых холодных глаз. При следующей встрече Болана не придется представлять лейтенанту Холзеру.

Значит, Страйкер, да?

Напряжение спало, и Холзер рассмеялся про себя. Одураченными оказались объединенные силы полиции. Сверхъестественными способностями Болан не обладал, просто он был супервоенным, и с этим — черт возьми! — нельзя было не согласиться.

Глава 14

С первых же дней отчаянной битвы в Питтсфилде Болан готовился к неизбежному вооруженному противостоянию, которое рано или поздно должно было вывести его за черту закона.

И эта подготовка носила отрицательный характер.

Полицейские были обычными людьми, не лучше и не хуже других. Большинство из тех, с кем он встречался, были хорошими ребятами, честно исполнявшими свои служебные обязанности, любящими мужьями и отцами, преисполненными чувства ответственности за свои семьи, профессиональными солдатами, каждый день игравшими с судьбой в кошки-мышки.

Полицейский вступал в игру на выживание с того момента, как только надевал портупею с кобурой и цеплял на грудь значок. Знание правил этой игры необходимо, когда приходится иметь дело с теми особями человеческой породы, которые думают и действуют только в своих интересах, наплевав при этом на общество и дисциплину. Вообще-то подавляющее большинство людей не любит дисциплину. Поэтому полицейские и поставлены следить за тем, чтобы люди жили вместе, отвечая за свои поступки перед Богом, обществом и самими собой.

Мак Болан не объявлял войну людям в синей форме, хотя никто кроме него этого не знал. Их главной обязанностью считалась охрана законности и правопорядка. А Болан нарушал закон. Это он шел не в ногу со всеми. Но Мак всегда уважал людей, которые честно выполняли свой долг.

Болан не убил ни одного полицейского. Эта война того не стоила. Она означала нечто значительно большее, нежели просто истребление клубка гремучих змей. Она имела более глубокие корни, и ее основной мотив гласил: добро должно восторжествовать над злом.

Об этом нельзя забывать и оправдывать убийство полицейского. Нельзя переходить на личности, считать кого-то хорошим или плохим. Значок полицейского символизировал собой свободу в обществе равных людей. Так понимал Болан. Значок свидетельствовал о том, что здесь нет места законам джунглей, что здравомыслящие люди собрались с целью построить порядочное общество и не позволят джунглям преступности взять верх над коллективным разумом.

Человек со значком полицейского стремился сдержать рост этих джунглей и иногда становился их жертвой. Встречались нечестные полицейские, что служило еще одним доказательством несовершенства человека. Человек не мог принизить ценность значка. Сам по себе значок являлся символом совершенства идеи и пользовался уважением тех, кто искал у него защиты, кто не желал жить в джунглях зла и страха.

Болан, развязавший крестовый поход против зла, не мог стрелять в символ добра. И потому его готовность к конфликту с законом вылилась в негативное отношение к самому сильному инстинкту любого воина — инстинкту самосохранения.

В джунглях животное, подвергшееся нападению, не размышляет над своими дальнейшими действиями. Оно подчиняется инстинкту: либо дерется, либо бежит прочь. Если убежать невозможно, то загнанный зверь будет вести борьбу не на жизнь, а на смерть, используя все, что у него есть — клыки, когти, рога...

И именно это беспокоило Болана-человека. Он не хотел, чтобы от инстинкта самосохранения зависел итог его встречи с полицией. Он постарается использовать малейшую возможность для бегства, но хотел быть уверенным, что в том случае, когда его загонят в угол, он сможет подавить свой инстинкт и умереть, если потребуется.

Болан сознательно развивал и культивировал в себе инстинкт смерти — своеобразную внутреннюю систему самоуничтожения, которая могла положить конец его войне. В конце концов, он все равно умрет, но при этом не запачкает своих рук кровью друзей.

Он никогда не убьет солдата, стоящего с ним по одну сторону баррикады.

Если он хотел продолжать свою войну, ему оставалось только одно — избегать полицейских. Избегать и прятаться — вовсе не синонимы. Иногда, чтобы избежать столкновения с полицией, Болану приходилось проникать в среду стражей закона и выдавать себя за одного из них.

Его нахальное вторжение в центральное управление полиции Детройта явилось как раз таким случаем. Ему было необходимо выяснить планы полиции, узнать, где и как пересечь джунгли преступного мира, выжить и не встретиться с полицейскими. А кроме того, Мака интересовало, не следят ли они за тем сектором джунглей, в который он непременно хотел попасть.

Они следили. Жаль...

Несмотря на то, что Бобби Кассиопея считался в мафиозных кругах незначительной фигурой, он все же попал в черный список полиции. Агенты ФБР совсем недавно начали подозревать, что «международный финансовый воротила» обеспечивает прикрытие крупных боссов мафии. Федеральная служба крайне неохотно принялась за разработку Кассиопеи. Открыто проявлять к нему интерес было равносильно курению рядом с открытой бочкой пороха. Включив его в черный список, федеральные агенты рисковали раскрыть свое тихое расследование, но желание получить Болана все же пересилило. И такой поворот событий не нравился Маку.

«Тихая слежка» за Кассиопеей — это понятно. Болан даже симпатизировал Броньоле и другим политическим лидерам, которые не желали ставить под удар дюжину, а то и больше многонациональных компаний, особенно теперь, когда страна балансировала на грани экономического кризиса.

«Энергетическая проблема» была лишь верхушкой айсберга, с которым Болан встретился в Техасе. Под водой же скрывался целый конгломерат гигантских международных корпораций, которые совместными усилиями могли до основания потрясти экономику даже такого гиганта, как США.

Кассиопея не был бандитом в обычном смысле этого слова. Он получил прекрасное образование в одном из престижных колледжей среднего запада, имел диплом юриста и считался признанным авторитетом в области международного права.

В одной из статей, опубликованных в «Ньюсуик», его назвали «золотым ребенком международных финансов», а в более игривом тоне «финансистом-плейбоем западного мира».

Только однажды его имя косвенно упоминалось в связи с аферами теневого бизнеса — несколько лет назад в штате Юта разразился скандал, связанный с продажей фальшивых ценных бумаг. Тогда Кассиопея сумет убедить общественность, что его одурачили, как и всех прочих.

На основании собранной информации Болан знал, что Бобби исполнился 41 год, женат он на итальянской графине, но живут они раздельно, у них двое детей, которые практически всю жизнь провели в самых престижных пансионатах Европы...

Бобби владел притоном в районе Кросс Пойнт Вудс — недалеко от яхт-клуба мафии. Кроме того у него были офисы в деловой части города, рядом с общественным центром, и «убежище» вблизи Болд Маунтин — это между Понтиаком и Флинтом. В одном их этих мест Болан рассчитывал отыскать ключ к загадке исчезновения Жоржетты Шеблё. Наступило такое время, когда от обезличенной войны за идеалы требовалось перейти к войне за жизнь конкретного человека.

Таким человеком была в данном случае Жоржетта.

Болан понимал, что ему необходимо было каким-то образом отрезать Кассиопею от тех, кто наблюдал за ним, заманить Бобби в такое место, где полиция не станет его искать, и приколоть снайперский значок на брюхо этому подонку.

Он должен сделать это. Но как?

Глава 15

Из кабинета тактического планирования Болан направился прямиком в полицейский гараж. Здесь обслуживались служебные автомобили и проводилась настройка их радиостанций на новые частоты спецсвязи со штабом. Это была рутинная работа, но дело осложнилось тем, что уж слишком много радиостанций нужно было перенастроить.

Мастеру «камуфляжа» необходим был один из этих автомобилей. Он быстро оценил обстановку, и его внимание привлек начальник службы эксплуатации автотехники — замотанный мужчина средних лет, которому приходилось выполнять огромный объем работ, обходясь минимальными средствами.

Болан обладал особым даром сходиться с людьми. Возможно, в этом крылся один из главных секретов его успеха.

Он подошел к начальнику автослужбы, улыбнулся и сказал:

— Не торопитесь, ведь все должно было быть сделано еще вчера, не так ли?

В ответ тот мрачно улыбнулся.

— Да, старая песня. Когда становится очень трудно, я посылаю всех к черту и ничего не беру до головы. И тогда сразу дела идут на поправку.

Болан, посмеиваясь, произнес:

— А если вы ошибаетесь, дружище? Если я пришел сюда, чтобы передать новый приказ: перестроить рации на старые частоты?

Улыбка исчезла с лица его собеседника.

— Точно?

Болан опять засмеялся и дружески похлопал начальника автослужбы по плечу.

— Да нет, конечно! Сейчас не время для таких дешевых шуток, — с этими словами Мак передал ему визитную карточку, которую вручил ему кто-то из фэбээровцев.

— Командор хочет, чтобы вы проверили свой список, там должна быть фамилия этого парня. Гляньте, все ли в порядке.

Начальник автослужбы взял карточку и взглянул на нее.

— Почему это федеральная служба не использует свои автомобили? Если они присылают сюда своего человека, пусть обеспечивают его автомобилем.

Болан пожал плечами.

— Вы же знаете, как бывает в такой суете. Но не брать же ему машину напрокат! К тому же всем сейчас заправляет полиция Детройта. Мы — только на третьих ролях.

Офицер засмеялся.

— Ну, ладно...

— Так он есть в списке или нет?

— Нет, — последовал тяжелый вздох, — но будет.

— Благодарю вас. Я заберу машину прямо сейчас. Сами понимаете, это связано с протоколом. Командор не хочет, чтобы гости, разъехавшись, рассказывали о нас всякие сказки.

— Да, — проворчал начальник автослужбы, просматривая регистрационный журнал, в его голосе звучало сочувствие. — Все та же старая песня! — он перевернул журнал и ткнул пальцем в нижнюю строчку.

— Вот, эта готова.

Болан взял шариковую ручку и нацарапал номер своего значка в соответствующей графе.

— Спасибо. С меня пиво!

— Лучше купи мне парочку механиков.

Болан засмеялся и повернулся к автомобилям.

— Первая в этом ряду?

— Да, заправлена и обслужена. У нее были небольшие проблемы с тормозами, но теперь все в порядке.

Болан поблагодарил и подошел к машине. Она была почти новая, без надписей и эмблем, а короткая антенна совсем не бросалась в глаза. Отлично. Мак сел за руль, проверил радиостанцию и как можно быстрее выехал из гаража.

План действий еще не совсем созрел в его голове, но Болан уже знал, что ему делать. А вот как он это сделает, будет зависеть от обстоятельств.

Несмотря на неблагоприятные условия, Палач снова переходил в наступление.

Полицейские Ларсон и Пападо уже два часа несли службу и не рассчитывали на скорое окончание дежурства. Они вели наблюдение из машины, припаркованной напротив главного входа в здание «Кадиллак Тауэр», третий детектив находился в вестибюле и имел с ними прямую радиосвязь.

Увеличенные фотоснимки Бобби Кассиопеи, переснятые из журнала и старых газет, лежали на сиденье между ними, вперемежку с фотороботом главного человека дня — Мака Болана.

Ларсон открыл термос с кофе и налил порцию в бумажный стаканчик.

— Тебе плеснуть? — спросил он напарника.

Пападо отрицательно покачал головой и пожаловался:

— Вся задница онемела.

— Ну, так смени позу, — предложил Ларсон.

— Пробовал — не помогает.

— Тогда погоняй шары в кармане. Разгонишь кровь, — ухмыльнулся Ларсон.

Пападо хихикнул.

— Разгонишь, как же! Вот если б мне напарницу, а не напарника, тогда... — он мечтательно закатил глаза.

Ларсон глотнул немного кофе и вдруг быстро опустил стаканчик.

— Ну-ка, взгляни на этого парня, — полицейский ткнул пальцем в окно, указывая на высокого человека, подходившего к зданию «Кадиллак Тауэр».

— Да, внешне подходит под описание, но староват.

— Все-таки, давай проверим.

Пападо вздохнул и поднес ко рту микрофон миниатюрной рации.

— Эй, Поль! Присмотрись-ка к человеку, который сейчас войдет в вестибюль.

Ответ не заставил себя ждать:

— О'кей.

Спустя минуту рация снова ожила:

— "Ударная-3", вы ошиблись.

Ларсон скорчил рожу, Пападо разочарованно вздохнул. Наблюдение продолжалось. То и дело полицейские терли глаза и крутили головами, стараясь снять напряжение с мышц шеи. Пападо хрустел суставами пальцев и без конца елозил по сиденью, пытаясь найти удобное положение. Минут через десять Ларсон не выдержал и сказал:

— Черт бы ее побрал, эту полицейскую работу! Вся ее прелесть заключается в том, что ты постоянно борешься с самим собой, а закончится она очками с бифокальными стеклами, мозолями на заднице и ломотой в коленях. И за что нам такие муки, Паппи? Какого черта мы этим занимаемся?

— Зарабатываем на жизнь, — пожал плечами Пападо.

— Уж лучше играть в теннис или в гольф. Господи, ну почему на нашу долю выпала такая работа?

Пападо раздраженно заворочался на сиденье.

— Слушай, Чак, кончай капать на мозги!

Ларсон замолчал, но через минуту забубнил снова:

— Санди хочет разводиться.

— Красивая женщина. Жаль, — равнодушно отозвался Пападо.

— Я серьезно говорю. Она дошла до точки. Сказала: «Я или служба».

— Вот это плохо. Тебе будет ее не хватать, Чак.

— Брось ты свои шуточки.

— Я не шучу.

— Нам никак не удается сводить концы с концами. Еле дотягиваем от зарплаты до зарплаты, оплачиваем счета, иногда пытаемся исхитриться и не заплатить. Ты давно был в бакалейном магазине? Черт... даже не знаю, Паппи!

— Не знаешь чего?

— Мы не можем тронуть этих скотов!

— К чему ты клонишь, Чак?

— Может, принять от них конверт с деньгами? — пробормотал Ларсон.

— Эй, полегче парень! — Пападо тяжело взглянул на напарника. — За такие речи я вобью этот конверт тебе в глотку...

— Дерьмо!

— Это уж точно. Можешь в нем вываляться с ног до головы, можешь даже принять вовнутрь. И ты сразу почувствуешь себя лучше. Слушай меня внимательно: скорее я позволю жене пойти на панель, чем возьму от них хоть цент!

— Не знаю, Паппи. Я просто не знаю, как быть.

— Тогда возьми конверт у того, кто знает. Я вырос среди этого дерьма и насмотрелся на всякое. Ты возьмешь их конверт, дружок, о'кей, а взамен они возьмут твою бессмертную душу и вытрут ею задницу. Послушай, я больше не желаю говорить об этом. Не хочу, и все. Ты меня понял?

— Понял, понял. Извини, Паппи, я просто пожаловался на судьбу.

— Я знаю.

— В следующий раз, когда я начну такой разговор, можешь загнать мне этот чертов конверт в глотку.

— Так я и сделаю.

Напарники замолчали.

На таких дежурствах у полицейских было достаточно времени, чтобы предаваться размышлениям... И в такие моменты тягостные мысли были их главными врагами.

Через несколько минут включилась рация.

— Внимание, «Ударная Кадиллак». Говорит «Ударная-7 Хончо».

Ларсон пробежал глазами таблицу позывных.

— Это командир мобильной группы, — сказал он напарнику. — Канал «Дельта».

Пападо нажал на клавишу и взял микрофон.

— Слушаю, «Хончо-7».

— Доложите обстановку.

Пападо взглянул на Ларсона и ответил:

— Все спокойно. Никто не приходил, никто не выходил.

— Имелись ли контакты с объектом наблюдения?

— Никаких. Наблюдатель в здании докладывает, что его нет дома.

— О'кей, ребята. Можете передохнуть, но будьте начеку и далеко от машины не отходите.

— Вас понял. Спасибо.

Пападо положил микрофон и сказал:

— Я думал, мобильная группа приступит к работе только вечером.

Ларсон пожал плечами.

— У них все меняется каждые пять минут. Ну что, сходишь перекусить?

— Рановато. Но мне хотелось бы размяться. Пожалуй, я пройдусь немного.

— Хорошо. Только не подбирай случайных конвертов.

Пападо шутливо ткнул напарника кулаком в подбородок, вышел из машины, затем наклонился к окну и сказал:

— А ты не подбирай случайных Палачей. Уж подожди, пока я вернусь.

— Не волнуйся, — ответил Ларсон. — Бьюсь об заклад, что этого парня нет в радиусе пятидесяти миль отсюда.

Но он ошибался. «Парень», недавно назвавшийся «Ударная-7 Хончо», в это самое время проезжал всего в пятидесяти ярдах от их машины.

Спустя несколько минут другой скучающий полицейский ответил на вызов «Ударной-9 Хончо», доложил оперативную обстановку и, повернувшись к своему напарнику, со вздохом спросил:

— У тебя никогда не было чувства, что за агентами, ведущими наблюдение, тоже следят? Сигнал был очень сильный. Бьюсь об заклад, что шеф смотрел на нас на протяжении всего разговора.

Напарник неопределенно пожал плечами, бросил в рот пластинку жевательной резинки и энергично заработал челюстями.

— Весь город стоит на ушах, — равнодушно прокомментировал он. — Если хочешь играть, бери карты, которые тебе сдают.

— А я не желаю играть с джокером в колоде!

— Командир мобильной группы — не джокер. Благодари Бога, что он где-то рядом и в случае чего сможет оказать тебе помощь.

— Я слышал, что Болан не стреляет в полицейских.

— Может и так... А может нет. Откуда ему знать, что ты полицейский? У тебя это на лбу написано светящимися чернилами?

Патрульный нервно хмыкнул.

— Ладно, твоя взяла. Кстати, обычно мобильная группа работает только ночью. Думаю, что тревога объявлена не напрасно.

— Это уж точно. Болан ворвался к нам, паля во все стороны и швыряя гранаты. Он, конечно же, подписывает, кому они предназначены. А в игре, которую он ведет, пули не разбирают, в кого летят. Им ведь все равно. Верно?

— Да. Полагаю, ты прав.

Нет, не прав.

Человек, присвоивший себе позывной «Ударная Хончо», в ходе неофициального дневного дежурства записывал имена и точно знал, в кого стрелять.

Глава 16

Джон Холзер доверял своим инстинктам. Он всегда считал, что эффективность работы полицейского в первую очередь зависит от интуиции, и уж только потом от того, насколько грамотно используются те или иные средства борьбы с преступностью. Полицейский, который не реагирует на ледяные мурашки, бегущие по спине, — это полицейский лишь наполовину.

А лейтенант Холзер в течение последних двадцати минут тщетно пытался унять бивший его озноб. В конце концов он совладал с собой и зашел в отдел тактического планирования переговорить с Джо Дэйли — инспектором с тридцатилетним стажем. Дэйли уже давно служил в детройтской полиции и прошел трудный путь от участкового до своего нынешнего достаточно высокого положения. Кроме того, теперь Дэйли был кандидатом на пост окружного инспектора. Ну, а пока он исполнял обязанности дежурного офицера специального ударного подразделения для действий в условиях чрезвычайных обстоятельств. Дэйли дружил еще с отцом Холзера, который тоже был полицейским и погиб при исполнении служебных обязанностей несколько лет тому назад.

— Сейчас ты похож на щенка, который решил загнать медведя на дерево, но оказался там сам, — нараспев произнес Дэйли. — Тебе не нравится твое подразделение?

— С этим все в порядке, — ответил Холзер старому другу семьи. — Ты мне лучше скажи вот что, Джо: тебе ничего не подсказывает твоя интуиция?

— Пока еще нет.

— Нет?

— Нет. Но твоя, вижу, уже кое-что нашептала.

Зазвонил телефон. Инспектор снял трубку, внимательно выслушал своего собеседника, затем отдал короткие, точные приказания. Холзер вздохнул и принялся разглядывать плакаты на стенах.

Дэйли положил трубку и снова обратился к своему молодому коллеге:

— Послушай, парень нанес первый удар на твоем участке. Я понимаю, как ты себя чувствуешь. Ты хочешь предъявить территориальный иск. О'кей. Но хороший полицейский...

— Не в этом дело, Джо. Э-э... либо я окончательно свихнулся, либо... я разговаривал с этим парнем! Вот прямо здесь, на этом этаже.

Дэйли удивленно поднял брови.

— Да? Где?

Холзер показал глазами налево.

— Вон там.

— Где там?

— Там, где сейчас стоит Келсо.

— А я думал, мы говорим о Болане...

Холзер сглотнул набежавшую слюну и продолжил:

— Именно о нем я и говорю.

Джо Дэйли поскреб щеку.

— Когда это случилось?

Лейтенант из Кросс Пойнта взглянул на часы.

— Тридцать минут назад.

— А что же ты сразу ничего не сказал?

— Парень исчез до того, как моя догадка превратилась в уверенность.

— Когда это произошло?

— Как раз в момент его исчезновения. Я искал его. Как ненормальный обежал все здание, смотрел везде. Но... Никаких следов.

— И до сих пор ты никому ничего не говорил! — подвел итог Дэйли. — Почему?

— А ты всегда сразу говоришь о своих подозрениях, Джо?

— Если они на чем-то основываются, то да. Но что ты мне пытаешься доказать, Джонни? Ты утверждаешь, что Мак Болан вот так запросто зашел к нам и вынюхал все, что хотел? Что человек, который никогда раньше здесь не бывал, в первый же раз из сотен одинаковых кабинетов безошибочно выбрал тот единственный, который ему необходим, потом обвел нас вокруг пальца и вышел? И никто не узнал его, кроме тебя?!

— Да. Да! — Холзер передернул плечами и уставился в стену.

— Для чего он это сделал?

— Я и сам думаю об этом последние тридцать минут. Ах, черт побери, Джо! Ты видел досье на этого парня? Он оставлял в дураках полицию многих штатов. Агенты ФБР вот уже несколько лет мечутся, высунув языки, — все пытаются напасть на его след. И не только они. Любой подонок, который может прочитать цену за его голову в специальном субботнем выпуске газет, мечтает заработать на нем состояние. Мафия выделяет отборные группы охотников за головами, чтобы убить его. А он запросто обходит все их ловушки. Как? Каким образом он это делает? У нас даже нет приличного фоторобота этого человека. Как он выглядит на самом деле? Может, полицейские в самом деле отворачиваются, когда он проходит мимо, или они просто не догадываются, что он рядом? Должно же быть какое-то объяснение...

— Эй, не горячись, успокойся! Ты можешь коротко и внятно объяснить, о чем хочешь мне рассказать, Джонни?

— Вот то-то и оно, что я сам ничего не знаю, — признал Холзер с несчастным видом, — кроме того, что... черт побери, я знаю, что Болан был здесь. И...

— Продолжай, я тебя слушаю.

— Похоже, это не полицейское дело, Джо.

— А чье же?

— Я не знаю чье, но чувствую, что не полицейское. Посуди сам! Используемые нами методы работы выбираются исходя из нашего же понимания психологии преступников.

— А кто доказывает обратное? И кто говорит, что Мак Болан не преступник?

— Вот в том-то и дело! Тут ты попал в точку, Джо. Именно поэтому Болан приходит и уходит, когда ему заблагорассудится. Наши методы неправильны, Джо! Вот потому мы и зашли в тупик.

— Ты же полицейский, Джонни!

— Да, я полицейский.

— И твой старик был полицейским. Я тоже фараон. Каждый человек в этом чертовом кабинете тоже полицейский. Так как мы должны делать нашу работу? Какой метод мы должны использовать?

— Болан превосходит нас по всем статьям.

— Что?

— Ну ладно, может я использовал не то слово. Но этот парень — солдат. И он ведет войну. Это не гангстерская война в том смысле, к которому мы привыкли. Он сражается не с нами. Он сражается с ними.

— Ну и что, продолжай!

Несколько детективов стояли в отдалении и с интересом прислушивались к разговору. Холзер оглянулся на них, пожал плечами и упрямо продолжал:

— Он был здесь, Джо. В течение десяти минут он ходил по комнате, разговаривал с людьми, читал приказы и инструкции, делал записи. Я думал, что это полицейский, которого где-то уже видел. И я уверен, что примерно то же самое думали и все остальные. Но почему-то мой интерес к нему оказался более глубоким. И он сразу почуял это, Джо. Почуял в тот самый момент, когда я начат задавать себе вопросы. Тогда он сразу перешел в эту комнату, подошел к Келсо и высказал ему какое-то замечание. Тот возразил, и между ними завязался спор. Болан видел, что я иду за ним. Он у кого-то узнал мое имя и, обратившись ко мне, на время усыпил мою бдительность. Он очень быстрый и умный парень. Ему даже удалось втянуть меня в перепалку с Келсо, и пока мы спорили, его и след простыл. А теперь, Джо, скажи мне, знаешь ли ты хоть одного подонка или преступника, который смог бы совершить нечто подобное?

Старый полицейский некоторое время обдумывал сказанное, а затем с тяжелым вздохом поднялся из-за стола.

— Ты думаешь, что я пойду к начальнику с твоей гипотезой, похожей на головку швейцарского сыра? В ней больше дыр, чем фактов. Скорее всего, это и был полицейский, которого ты раньше где-то встречал. Ведь сейчас к нам постоянно прибывает пополнение. Скоро сюда прибудет еще один самолет с агентами ФБР на борту. Они слетаются на Болана как пчелы на мед. Можно подумать, что здесь проходит съезд полицейских. У нас есть…

— Джо... Черт возьми, инспектор! Я изучал рисунки и наброски. Он очень похож, чертовски похож. А интуиция мне все время подсказывает, что...

— Выйдите отсюда вместе со своей интуицией, — строго сказал Дэйли, но, заметив обиду в глазах молодого полицейского, несколько смягчился и добавил: — Послушай, ты хороший полицейский. И дело свое знаешь. Этого у тебя не отнимешь, Холзер. Но сегодня все слишком нервные. Инстинкты могут подвести, особенно тогда, когда мы начинаем пугаться любой тени. То, что ты мне рассказал, я не могу доложить начальнику. Что я ему скажу? Что человек, из-за которого проведены дорогостоящие мероприятия по мобилизации всех сил полиции, запросто зашел в управление и выведал план операции, которую мы разрабатывали, чтобы поймать его в свои сети? Я не собираюсь делать это, Холзер. Лучше возвращайся к себе в подразделение и забери с собой свою интуицию.

Сзади кто-то захихикал.

Холзер открыл было рот, чтоб возразить, но передумал, молча развернулся и, ничего перед собой не видя от злости, направился к выходу.

Но, не сделав и двух шагов, он столкнулся с полицейским, который пытался привлечь внимание инспектора.

— Извините, сэр, — озабоченно произнес тот, — но у нас в отделе связи происходят странные вещи!

Холзер замер и навострил уши.

— Ну, что там еще?! — раздраженно рявкнул Дэйли.

— Мобильные подразделения начинают нести службу ночью, так? Никаких изменений не было?

— Не было, — проворчал Дэйли. — Этот канал связи нам не нужен до...

— Вот как! Но дело в том, что дежурный оператор ударной группы случайно включил канал «Дельта» и услышал переговоры командира мобильного подразделения с патрулями в Харпер Вудс. Я перепроверил. Еще из двух округов доложили о радиообмене с командирами мобильных групп. Итого: «Ударная-7», «Ударная-8» и «Ударная-9» — все они были на связи.

Холзер вернулся назад, к столу Дэйли.

Дежурный офицер уставился на полицейского из отдела связи. Глаза его сузились и превратились в тонкие щелочки. Холзер деликатно кашлянул и спросил:

— А сейчас твоя интуиция тебе ничего не говорит, Джо?

Глава 17

— Я рад, что ты нашел мою записку, — раздался в трубке напряженный голос Лео Таррина. — Обстановка накаляется.

— Будет еще жарче, — ответил Болан. — Я хотел найти тебя. Откуда ты звонишь?

— Из телефонной будки на улице, недалеко от дома Томми Дамио. Здесь наш штаб, запомни. Ты опоздал на несколько минут, я уже собирался уходить.

— Извини. Я был занят. Только что получил записку. Случилось что-то непредвиденное?

— Это связано с Броньолой.

— Скажи Гарольду...

— Погоди. Выслушай сначала меня. Дело действительно срочное. Новости прямо из штаб-квартиры. Гарольд просит передать, чтобы ты забыл все прежние поблажки. На этот раз он занимает жесткую позицию. Ситуация очень серьезная. Я цитирую Гарольда: «даже не дыши на человека по имени Буч Кэссиди», конец цитаты. Это приказ, и Гарольд хочет, чтобы ты понял это.

Болан спокойно ответил:

— С каких это пор федеральное бюро отдает мне приказы?

— Это приказ не тебе, дружище, а ему, и исходит он прямо из овального кабинета, насколько я понимаю.

Болан некоторое время обдумывал эту информацию, а затем, не меняя тона, спросил.

— Что, все так серьезно?

— Серьезнее, чем ты думаешь, сержант. Парни из округа Колумбия боятся даже произносить имя Кассиопеи. Они пользуются только кличкой Буч Кэссиди. Грязь, которую они раскапывают, час от часу становится все отвратительней. Вскрываются такие страшные факты, что они...

Болан решительно перебил его.

— О'кей, Лео. Скажи Броньоле, что я постараюсь не покалечить этого типа. Но я все равно переговорю с ним.

— Нет, сержант, нет. Не делай даже этого.

— Извини, Лео, но у меня есть свои интересы в этом деле. Я буду говорить с Кассиопеей.

Таррин сдался. В его голосе послышались нотки разочарования и усталости.

— Я знаю, что тебя не переспоришь. Я доверяю твоему чутью, сержант. Но, ради Бога, агенты федеральной службы не хотят, чтобы Бобби догадался, что они вышли на него.

— Но он и так уже включен в черный список.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. За ним наблюдают.

Таррин застонал.

— Не волнуйся, — успокоил его Болан. — Они действуют очень деликатно, и поэтому я надеюсь, что мне удастся без лишнего шума пробраться к этому парню.

— Будь осторожен. Не верь тому, что ты читал или слышал о полицейских Детройта. Они — крутые ребята и их на мякине не проведешь.

— Да, — с усмешкой согласился Болан. — Я это уже понял. Ну, все. Подходит мое время. Скоро стемнеет. Ты будешь у Дамио всю ночь?

— Да. Эй, погоди! Не вешай трубку. У меня есть кое-что лично для тебя. Что-то в этом мафиозном городе не в порядке. Чарли Фивер бьет в барабаны и созывает старую гвардию в то самое заведение, где ты был прошлой ночью. Меня не покидает чувство, что он попытается прибрать власть к своим рукам. А это решительный и смелый шаг для такого типа как Чарли. Он действительно крутой парень, сам посуди: он ходит с такой дыркой в плече, что через нее можно ловить рыбу. И кроме того, он был не просто надежным телохранителем и киллером. Я думаю, ты и сам об этом догадываешься. А сейчас он становится человеком номер один, и старые боссы прислушиваются к его мнению.

— Ага, значит они снова собираются на тусовку в яхт-клубе?

— Да. Но только старая гвардия. Это может привести к тому расколу, о котором мы мечтали все эти годы. Детройт всегда был крепок своим единством. Я хочу сказать, что здесь никогда не было противоречий между кланами. И еще один очень интересный факт. Я тебе уже говорил, что боссы с восточного побережья посыпают сюда группы вольных охотников, которым не терпится получить премию за твою голову. Так вот, сейчас их в Детройте собралось более дюжины. Они съехались со всех концов страны. И сразу всем стало тесно. Кое-где былой монолит уже дал трещины, ведь Организация Детройта всегда держалась особняком. Главным образом это была заслуга Бешеного Сала. А сейчас, когда Сал умер и...

— Он так и не выкарабкался?

— Я думал, ты знаешь. Он умер сегодня в полдень. Со смертью Сала кое у кого сразу появилось желание подмять Детройт под себя. Чтоб отбиться от акул, Чарли и собирает старую гвардию «Коммиссионе». Остальным недвусмысленно намекнул держаться подальше от Фивера. Пусть, мол, Чарли занимается Боланом, а для вашей защиты мы посылаем своих людей. Поэтому сидите тихо и смотрите, как Чарли Фивер и Мак Болан сшибутся лбами.

Болан одобрительно проворчал:

— Превосходный план! У меня такое чувство, будто это я сам написал такой сценарий.

— Да, с нашей точки зрения план очень хорош. Кстати, вчера вечером ты проделал хорошую работу, и Броньола хочет, чтобы ты знал: ее оценили по достоинству. Твой налет хорошенько встряхнул мафию и сильно озадачил ее партнеров. Прошлой ночью никто не ушел, и в черном списке появилось очень много интересных имен. Весь Синдикат занервничал. Однако Гарольд считает, что было бы лучше, если в ты забыл о существовании Буча Кэссиди. Я сожалею, что даже упомянул это имя.

— Тебе не о чем сожалеть, Лео. А я его не забуду. У меня к Бобби личный интерес. Даже если мне придется идти на цыпочках, я пойду к нему. Я должен поговорить с ним.

Таррин вздохнул.

— Тогда мы будем считать его окончательно засвеченным. Если ты чувствуешь, что должен с ним поговорить, что ж, дело твое — поговори. Но у меня к тебе есть личная просьба.

— Слушаю.

— На этом и закругляйся. Поговори с Бучем, узнай у него все, что тебе необходимо, а потом испарись. Уезжай куда-нибудь далеко и сиди тихонько, как мышка, не высовывайся. Это между нами. Если же ты останешься здесь, сержант, ты — мертвец. Твое спасение — твои ноги. За тобой охотятся все: полицейские, спецподразделения ФБР, мафия, вольные стрелки... С наступлением темноты начнут патрулирование мобильные группы — можешь называть их группами уничтожения. У них есть бронеавтомобили, они прекрасно вооружены, владеют самыми разнообразными спецсредствами. Кроме того, час назад в город прибыло специальное полицейское подразделение — в группе только снайперы-мастера, вооруженные отличным оружием.

— Я знаю об этом, — ответил Болан, теряя терпение. — Но, тем не менее, спасибо за информацию.

— Это только одна сторона медали. Другая ничуть не лучше. В город съехались «сливки» уличного общества — подонки, вынырнувшие с самого дна. Все вооружены до зубов. Я пока у Дамио. Буффало у Томасетты. Еще три команды из Нью-Йорка размещаются в отеле...

— Брось, Лео. Я все знаю.

— Это ты брось. Уходи из города.

— Не могу.

— Но почему, черт возьми?! Что тебе так приспичило?

— Я уже говорил. Личные вопросы.

— Могилы безлики, сержант. Какую эпитафию заказать для твоей мемориальной доски? «Здесь покоится война Мака Болана»? А может так: «Здесь почила в бозе личная кровная месть»?

— Забудь о кровной мести. Речь идет о долге и ответственности.

— О чем?

— Забудь. Я постараюсь поскорее исчезнуть отсюда.

— Только не глупи, не лезь снова в тот же притон.

— Ты имеешь в виду яхт-клуб?

— Да. Там уже ждут твоего возвращения. Чарли вызвал туда столько стволов, что теперь там буквально не повернуться. Тебе не удастся так же легко справиться с ними, как прошлой ночью.

— А кто говорит, что прошлой ночью было легко?

— Ну, хорошо. Считай, что сегодня будет очень тяжело. Послушайся меня, Мак, держись подальше от яхт-клуба.

— Я так и планирую.

— О'кей. Да, и вот еще что: не подходи к Гарольду. Вокруг него постоянно вьется свора высокопоставленных бездельников.

— Знаю, — Болан вздохнул. — Броньола хороший человек. Передай ему мои наилучшие пожелания. Но не извинения. Я сделаю то, что я должен сделать, Лео.

— Хорошо. Крепись, старик.

— И ты тоже.

Болан повесил трубку, посмотрел на полицейский автомобиль, стоящий рядом с телефонной будкой, и бросил в аппарат еще одну монетку. Настало время приводить в готовность резервы.

— Да, слушаю, — голос Тоби прозвучал в трубке холодно и спокойно.

— Это я. Ключи найдешь в банке из-под кофе. Они от серого фургона «эконолайн», что стоит внизу, стоянка G-12. Встретимся на углу Келли и Моранг через двадцать минут.

— Погоди. Скажи хоть приблизительно, где это.

— К востоку по Эйт Майл до улицы Келли, как раз за бульваром Грэтиот, там ее пересекает улица Моранг.

— Поняла. А тебе не надо то имущество, что осталось в машине?

— Я еще утром все перегрузил.

— Ясно. Что-нибудь еще?

— Все. Будь в условленном месте.

Болан повесил трубку, посмотрел на заходящее солнце и пошел к машине.

Рассвет, закат. Рождение, смерть. Мужчина, женщина. Личность, Вселенная... Мак закурил и завел двигатель.

Все. Действие началось. Призрак смерти, витавший над Детройтом, выходил на свою ночную вахту.

Глава 18

Эмерсон как-то заметил, что «обстоятельства сильнее человека».

Болан не собирался спорить с таким мудрым человеком, тем более, что у него самого не раз возникало такое чувство. Вот и сейчас он задерживался в городе на двадцать часов дольше самим же себе отпущенного срока. Его план действий соответствовал принятой им тактике: нанести удар и скрыться до того, как противник соберется с силами для ответного хода, до того, как в игру вступит полиция, до того, как водоворот непредвиденных обстоятельств затянет в свою воронку.

Болан презирал смерть — но не жизнь. Он любил жизнь во всех ее проявлениях. Правда, он не особенно жаловал ту жизнь, которую прожил сам. Да и кому нравится путешествие на рекам крови? Но, чтобы жить дальше, Маку оставалось идти только этим путем. А Мак Болан, конечно же, ценил жизнь достаточно высоко и хотел жить для того, чтобы продолжать свою кровавую войну против мафии.

Да, обстоятельства сильнее человека. И они заставляли Болана торопиться.

Он со всей тщательностью провел разведку, вычислил врага, пересчитал его, развел по секторам. Теперь оставалось нанести удар в том месте, где, как он полагал, это принесет наилучшие результаты. Мак не питал иллюзий на тот счет, что он сотрет противника с лица земли. Болан был реалистом и не верил в чудеса. Он понимал, что возможности армии, состоящей из одного солдата, весьма ограничены. Конечно, будь у него достаточно времени, он, в конце концов, сумел бы и в одиночку расправиться с детройтской мафией. Она и так едва держалась на поверхности. Но у Палача оставалось совсем немного времени, он попал в глубочайший цейтнот, и это ломало все его планы. Обычно успех Болана основывался на применении тактики коммандос: это внезапный мощный удар по противнику, создание в его расположении хаоса и паники, затем быстрый отход — и все это за считанные минуты, с обратным отсчетом времени для каждого этапа операции. Все делается быстро и решительно. Акция не считается завершенной до окончательного отрыва от противника. Любое отклонение от этого графика чревато катастрофическими последствиями.

И нападение на мафиози Детройта Болан спланировал в соответствии с этой тактикой. Время он выбрал очень удачно. Мак застал их при проведении деловой встречи и тут же нанес удар. Противник в беспорядке отступил, неся большие потери, и это послужило серьезным предупреждением их «друзьям» — иметь дело с мафией очень опасно для здоровья. И, будь у Болана больше времени, он разнес бы в пух и прах их осиное гнездо, не оставил бы от него камня на камне. Уже только из-за этого можно было бы считать удар по детройтской мафии успешным. Подобные акции действуют отрезвляюще и многих излечивают от мании величия.

Но на этот раз обстоятельства оказались сильнее его.

Мак проторчал в Детройте уже лишних двадцать часов, полностью отойдя от выполнения своей первоначальной задачи. Лео Таррин не преувеличивал сложность обстановки. Разведка, проведенная Боланом, дала те же самые результаты. За ним следила сама смерть. А все, что он мог сделать — это следить за ней...

Нет, не совсем так. Он по-прежнему вел наступательные действия. Правила игры немного изменились, но противник оставался тем же, и Болан не изменял своим принципам — разве что пока он еще не плыл по волнам крови.

Законы безумной войны пасуют перед ответственностью сильной личности. Нет, лучше называть все вещи своими именами: перед долгом. Болан обязан был помочь двум женщинам и для этого ему требовалось обернуться назад и плюнуть смерти в лицо.

Он мог сделать это. А впрочем, черт возьми, таков был его долг!

Любые другие действия или бездеятельность привели бы к тому, что Мак стал бы презирать жизнь и самого себя.

Обстоятельства всегда сильнее человека, и попытка обойти их напоминает погоню за тем неземным волшебством, которое Болан почувствовал в обществе очаровательной Тоби Ранджер. Да, лошадка-судьба может быстро вывезти и круто изменить ход событий, но с той же легкостью она может сбросить седока и вернуться в конюшню.

Юджин О'Нил однажды высказал такую мысль: «чувство удовлетворенности — это теплый хлев для обжор и лентяев».

Уже давно Мак Болан не испытывал такого чувства. И не стремился к нему.

Впереди его ждал долгий и трудный путь, куда бы он его не привел. И пусть смерть сидит у него за спиной — Палач оседлал свою судьбу и был готов к действию.

— Клянусь святым Петром, этот фургон — настоящий арсенал на колесах! — воскликнула Тоби.

— Точно, и на нем я отправляюсь на прогулку, — ответил Болан. — А ты поедешь на машине, на которой приехал я. Учти, она краденая, поэтому будь осторожна.

— Великолепно. Ко всему прочему мне только не хватает попасться с краденой тачкой!

— Дело еще хуже, чем ты думаешь, — с улыбкой ответил Болан. — Это полицейская машина. А полиция гонится за мной. Выключи рацию, а то они смогут засечь по ней местонахождение автомобиля.

Глаза Тоби широко раскрылись от удивления.

— Ты самый паршивый...

Болан тихо засмеялся.

— Я хочу, чтобы ты провела небольшой отвлекающий маневр.

Он провел ее в боевой отсек фургона, и поставил перед большой картой города, висевшей на стенке. Мак провел пальцем по границе графств Уэйн и Макомб, примыкавших с севера к Кросс Пойнт Вудс, затем обвел какую-то точку.

— Где это? — спросила она.

— Вот здесь. Эта улица, этот квартал.

— И что здесь особенного?

— Посмотри еще раз.

— Ого, это же... — от волнения дыхание Тоби участилось. — Что это за красные цифры. Нумерация домов?

— Верно.

— Четырнадцать девяносто.

— У-гу. А нас интересует дом номер 1492. Второй дом справа, чуть выше.

— Ну, я...

— Странно, не правда ли? — спросил Болан.

— Я с самого начала подозревала, что этот номер имеет какое-то отношение к исчезновению Жоржетты. Или все-таки это совпадение?

Мак вздохнул и положил руки ей на плечи.

— Для себя я понял давно, Тоби: в нашем непростом мире не бывает совпадений и случайностей. Человек, который живет в доме номер 1492, — ключ к поискам Жоржетты. Мне необходимо пробраться туда и получить исчерпывающую информацию по интересующему нас вопросу.

— А этот тип дома?

Болан кивнул.

— За весь этот день он и носа за дверь не высовывал.

— Тогда чего же мы ждем?

— Этого парня усердно пасут. Постоянно дежурят два патрульных автомобиля: один почти напротив здания, чуть севернее его, второй за углом в переулке, на расстоянии полуквартала от дома в восточном направлении.

Тоби напряженно вглядывалась в карту. В фургоне было темновато, и Болан включил электрический фонарь.

— Ага, теперь вижу. Что мне нужно сделать?

— Я хочу, чтобы ты подъехала туда на машине, которую я увел из полицейского гаража.

— Ого! Прямо к дому?

— Да. Только сделай это по-умному. Повяжи на голову косынку или платок, чтобы твои светлые волосы не бросались в глаза. И вообще, не давай рассматривать себя. Когда будешь подъезжать, выключи фары и не забудь, что они у тебя есть. Выкатившись на подъездную дорогу, остановись. Из машины не выходи.

— А что за подъездная дорога?

— Съезд с магистрали в виде дуги футов пятьдесят.

— Выкатись и остановись, — повторила Тоби.

— Да!

— Сколько времени стоять?

— Столько, сколько мне понадобится, чтобы спокойно проникнуть в здание, — Болан похлопал ладонью по карте. — Я подъеду с этой стороны. Боевой фургон оставлю здесь, дальше пойду пешком. Как только ты свернешь на эту улицу, мне на все потребуется около двух минут. Ты должна продержаться хотя бы это время.

— О'кей. Можешь на меня рассчитывать. Ты хочешь, чтобы я подъехала со стороны переулка, откуда ведется наблюдение?

— Да, я хочу, чтобы тебя увидели.

— Ты хочешь, чтобы меня поймали?

Болан пожал плечами.

— Я не хочу, чтобы тебя застрелили, Тоби. Когда полицейские начнут приближаться, считай, что игра закончена. Здесь есть элемент риска. Не забывай: сейчас объявлена охота на бешеного пса...

— Да, я знаю, — прошептала она.

— Когда они подойдут, крикни им что-нибудь. Дай рассмотреть себя. Ну, а что делать потом — решай сама. Я думаю, ты найдешь наилучший выход.

— Конечно, — ответила Тоби, все еще глядя на карту.

— О'кей, тогда пошли.

— Мак...

— Да?

— А ты веришь, что Жоржетта... что она может быть в этом доме еще живой?

— Все может быть, Тоби. Будем надеяться на лучшее.

— Да, я... Ну ладно, пошли.

Девушка шагнула к Маку, обвила руками его шею и горячо зашептала на ухо:

— Вернись живым.

— Таково название этой игры, — вполголоса пробормотал Палач.

— Если Жоржетты уже нет... если она погибла... не стоит рисковать собой, сержант. Боюсь, что ты слишком самоуверен. Не похорони себя в ее могиле.

— Это кто самоуверенный? Если у тебя есть лучший план, то я весь — внимание.

— Не могу же я с налета взять и что-либо предложить. Это же очень серьезная задача!

— Да, Тоби, в игре, которую мы ведем, приходится решать только такие.

— Конечно, конечно, но...

Он еще раз вздохнул и спросил:

— Ну что, больше не мечтаешь о зеленых лужайках с мягкой свежей травкой?

— Почему нет? Я же все-таки человек.

— Верно. Поэтому нам пора приниматься за дело, Тоби.

— Спасибо за напоминание, — девушка отпустила его, сердито вытерла мокрые щеки и вышла из фургона.

Уже совсем стемнело. Вечер был тихий, душный, тягостный.

Болан вышел вслед за Тоби. Они сверили часы и еще раз обсудили детали операции.

— Следуй за мной, — инструктировал он ее. — Больше квартала интервал между нашими машинами не допускай. Ты не должна потерять меня из виду. Я оставлю фургон и пойду дальше пешком, когда до цели останется два квартала. С этого момента ты действуешь самостоятельно и должна въехать на подъездную дорожку точно в согласованное время.

— Будет сделано, — пробормотала Тоби. — А как и где мы встретимся?

— Ты что, смеешься?! Думаешь, тебе удастся уйти от полиции?

— Пусть попробуют поймать меня...

Болан отступил на шаг и резко бросил:

— Даже не думай! Никаких авантюр!

— А-а, черт возьми! Брось, сержант. Я все сделаю, как следует. Ты зря недооцениваешь женщину-агента федеральной службы. Короче, где мы встречаемся?

Мак еще раз повторил плоским, невыразительным голосом:

— Тоби, на меня объявлена охота. Не давай полиции лишнего повода хвататься за оружие.

— Как насчет квартиры? Годится?

Она одарила его своей самой обаятельной улыбкой и заглянула в глаза, дожидаясь ответа.

Болан пожал плечами, проворчал что-то невразумительное и наконец сказал:

— Хорошо, Тоби, значит, и ты вступаешь в игру. Квартира подойдет. Только будь внимательной и не притащи за собой хвост.

— Ты лучше позаботься о себе, — ответила она низким, внезапно охрипшим голосом.

Мощные руки Болана приподняли Тоби, как ребенка. Он как-то торжественно поцеловал ее, опустил на землю и ласковым шлепком пониже спины подтолкнул к машине. Проследив, как Тоби села в машину, Мак забрался в кабину фургона и начал свой путь в джунгли — в человеческие джунгли, худшие из всех известных ему. В них было полно людоедов и охотников за головами самых разных мастей, здесь имелись свои заповедники, свои браконьеры и своя дичь, здесь даже Маку Болану приходили в голову мысли о зеленых пастбищах на небесах.

Но он знал, что зеленые пастбища предназначены только для мертвых.

Теплый, сухой хлев — не самое лучшее место для достойной жизни. В таких местах нет неземного волшебства, за которым можно было бы идти хоть на край света.

Судьба Болана лежала в темной бездне, которую некоторые люди называли адом. Болан называл ее жизнью. И рассчитывал прожить ее до последнего удара сердца.

Глава 19

— Эй, Ли!

— Чего тебе?

— С запада медленно приближается машина. Погоди... ага! В ней один человек, правда, я не могу разглядеть его. Машина похожа... ого! Черт побери! Это же наша тачка!

— О'кей, стойте смирно, не выдавайте себя! Будьте на связи!

— Хорошо. Он проезжает мимо меня. По-прежнему не могу рассмотреть, кто внутри, но автомобиль точно наш!

— О'кей. Теперь и я его вижу. Что он делает?

— Задержался у перекрестка. Думает, куда ехать. А может, засек нас.

— Замрите и не высовывайтесь! Харви передает сообщение командиру мобильных патрулей. Только не спугните нашу птичку!

— Мы сидим тихо, как мыши под полом. Он поехал в твоем направлении!

— Вижу. Начинайте движение.

— Мы поехали.

— Медленно, не торопитесь! Он опять остановился!

— Черт возьми!

— Осматривается. Наверно, решает, в какую сторону свернуть. Оставайтесь на месте!

— Вызывай сюда мобильные патрули!

— Уже едут. И он тоже поехал. Вот, поворачивает. Отрежь ему путь назад!

— Готово! Когда прибудут патрули?

— Они уже на набережной и мчатся сюда на всех парах! О'кей... о'кей... Наш приятель выключил свет. Едет дальше! Сворачивает направо на подъездную дорогу! Все, потерял его! С вашей стороны вы его видите?

— Плохо. Деревья мешают.

— Дальше мы пойдем пешком. Держите связь с мобильными группами: канал «Дельта-1». Информируйте их о каждом шаге Болана.

— Хорошо! Будьте осторожны!

Комната была очень большой и использовалась хозяином, как спальня и рабочий кабинет. Двойные французские двери вели на небольшой балкон, рядом расположился удобный мягкий угол с журнальным столиком, заваленным прессой. У одной стены стоял полированный рабочий стол красного дерева, у другой — огромная кровать с туалетным столиком. Из гардеробной комнаты, двери которой были приоткрыты, можно было попасть в просторную ванную, где горел свет. Над письменным столом висело множество фотографий в рамках, каждая из которых представляла хозяина дома в компании с «сильными мира сего»: Кассиопея с вице-президентом (фото украшал автограф: «Кассу с наилучшими пожеланиями»), Кассиопея с известным европейским государственным деятелем ( там тоже подпись: «Дорогому другу Кассу, без которого мы были бы слабее»), Кассиопея с бородатым арабским шейхом в абайе (поперек фотографии тянулась непонятная арабская вязь), Кассиопея со звездой из Голливуда (фото подписано кратко и понятно: «Крошке Кассу»)...

Крошка Касс стоял у балконных дверей и осторожно выглядывал в щелочку между тяжелыми портьерами. Похоже, что над его внешностью поработал талантливый стилист: темные блестящие волосы Кассиопеи были тщательно расчесаны на пробор и красиво уложены. Смокинг и вересковая трубка с прихотливо изогнутым мундштуком казались единым и неразделимым целым. Наманикюренные ногти отражали свет маленькой настольной лампы, стоявшей на письменном столе, — единственного источника света. Все остальные светильники были погашены.

Большой стол был пуст, и только у телефона лежала аккуратная стопка документов.

Болан протянул руку с зажатым в ней снайперским значком, и бросил его на блестящую поверхность стола.

Резкий сухой стук нарушил полную тишину, царившую в апартаментах, и человек у окна обернулся с выражением раздражения на лице, которое тут же сменилось испугом и удивлением.

Его темные, колючие глаза вспыхнули при виде металлического предмета на столе, затем растерянно зарыскали по сторонам и, наконец, остановились на высоком мужчине с непроницаемым, мрачным лицом, на котором двумя холодными ледышками сверкали серо-стальные прищуренные глаза.

Кассиопея втянул ухоженную голову в плечи и истошно завопил:

— Брюс, Гарри!

— Брось это, приятель, — холодно бросил Болан. — Брюс и Гарри спят, они по ошибке приняли двойную дозу таблеток от головной боли. Здесь только ты и я, Крошка Касс.

Беззвучно хватая воздух открытым ртом, Бобби начал оседать вниз и, неловко пошатнувшись, сел на угол стола. У него на верхней губе и на лбу выступили крупные капли пота. Вид значка смерти парализовал, казалось, его волю.

— Я знаю, что это такое, — дрожащим голосом выдавил Бобби, не сводя взгляда с креста.

— Тогда ты знаешь, кто я, — жестко произнес Болан.

Кассиопея кивнул тяжелой, словно налитой свинцом головой. Зато ему удалось совладать со своим голосом и теперь он говорил почти без дрожи.

— Да. Я знаю тебя. Но не могу понять, почему ты пришел ко мне? Что я могу для тебя сделать?

— Ты можешь порадовать меня своей красивой смертью.

Бобби был далеко не дурак, к тому же он начал приходить в себя. Не моргая, он взглянул на Болана и тихо, но уверенно сказал:

— В этом нет никакого смысла. Я, конечно, наблюдаю за твоими похождениями с большим интересом и прекрасно понимаю их мотивы, даже симпатизирую им. Но позволь мне заверить тебя, Болан, что я к твоим целям не имею ровным счетом никакого отношения!

Болан резко ударил его открытой ладонью по подбородку — снизу вверх. Зубы Бобби щелкнули так громко, что гулкое эхо раскатилось по всей комнате. Кассиопея слетел со стола и рухнул на четвереньки у самой стены.

Болан не спеша подошел к окну и выглянул наружу. Тоби как раз сворачивала на подъездную дорогу.

Крошка Касс, хватаясь руками за стену, пытался встать. Полуоглушенный, он мотал головой из стороны в сторону, будто пытался вытрясти из нее какое-то инородное вещество. Болан позволил ему дотянуться до выдвижного ящика стола и даже открыть его, и только затем выхватил из кобуры «беретту». Она чуть слышно кашлянула, и удар 9-ти миллиметровой пули вырвал ящик из рук Бобби.

Кассиопея отшатнулся от стола, ударился о стену и рванулся к приоткрытой двери. «Беретта» вздохнула еще дважды. Пара пуль опередила Крошку Касса, и дверь захлопнулась перед самым его носом. Бобби сразу сник, дрожащие ноги уже не слушались его, он упал на колени и в ужасе вскинул вверх руки.

— Ради всего святого! Что тебе от меня нужно? — завизжал он.

Болан поморщился: этот слизняк пытался найти логику в мире безумия.

— Ну ладно, хватит! — оборвал он его, кончай ломать комедию, мне некогда.

И только тогда Бобби Кассиопея окончательно понял, что все кончено. Сердце его бешено заколотилось. Так всегда бывает: любой человек надеется до последнего. И только тогда, когда смерть уже схватит его за горло, человек нехотя соглашается — да, это конец. И в те короткие мгновения, когда железная хватка смерти все сильнее сжимает его, человек остается наедине с самим собой, со своей душой и со всей той грязью, которая в ней накопилась. И вот тут-то уже не соврешь, не словчишь! Бобби прекрасно это чувствовал.

Он попал в западню, из которой не было выхода.

Глава 20

Тоби свернула на подъездную дорогу и, выключив двигатель, медленно покатилась к порталу здания. Остановившись, она нервно поправила волосы, потянулась было за сигаретой, но передумала, закрыла глаза, прислушалась... Тихо. Где-то неподалеку хлопнула дверца машины. По тротуару застучали каблуки. Ах, черт возьми, ведь Мак предупреждал...

Шаги приближались. Прошла минута сорок секунд. Тоби закусила губу — больше она ничего не могла сделать для Палача.

Но иногда и доля секунды играет важную роль в борьбе между жизнью и смертью!

Боже, так что же ей делать! Боже, помоги!..

Тоби не выдержала. Она неслышно выскользнула из автомобиля и побежала по лужайке, терзаемая страшными мыслями...

Полицейские приближались. Тоби уже отчетливо видела их силуэты... И тут один из них обо что-то споткнулся и остановился. Пока он искал препятствие, склонившись до самой земли, Тоби поняла, что нужно делать. Она схватила кусок формованного бетона и изо всех сил швырнула его в направлении улицы.

Кусок каменного ажурного бордюра в форме диска с громким стуком шлепнулся на тротуар и юзом заскользил по асфальту.

Шаги тут же замерли. Кто-то сердито воскликнул:

— Что за чертовщина!

— Ложись, дурак! — ответили ему.

Послышался треск веток — кто-то поспешно рухнул в кусты и затаился.

Тоби бегом вернулась к машине, завела двигатель и до отказа выжала педаль газа. Машина, словно выпущенная из катапульты, с ревом рванула с места. Дверца, которую Тоби забыла закрыть, с лязгом захлопнулась сама. Газ! Еще газ! Фары — на дальний свет... Тоби не совладала с поворотом и машину занесло на обочину. Задний ход! Покрышки впились в асфальтовую полосу и машина, виляя, понеслась по улице, мало-помалу обретая устойчивость.

Тоби так увлеклась управлением машиной, что даже не сразу поняла, что по ней стреляют. Один выстрел, второй, целая очередь... Заднее стекло разлетелось вдребезги, в салон ворвался ветер. Тоби пригнулась к рулю и еще крепче вцепилась в баранку.

Сзади ярко вспыхнули фары преследующей машины. На скорости 80 миль в час она вылетела на перекресток и только тогда заметила опасность. Целая колонна машин с включенными мигалками двигалась ей навстречу. Первым шел бронеавтомобиль, используемый полицией для подавления беспорядков. Он попытался затормозить, его развернуло, и он окончательно перегородил ей дорогу.

— Черт побери! — в отчаянии крикнула Тоби. — Черт, черт, черт!

И все-таки она дала Болану так необходимые ему две минуты! А возможно, и того больше!..

— Черт побери, ах ты, черт побери!..

В этот самый момент не на шутку обеспокоенный Мак Болан тащил обезумевшего от страха «плейбоя западного финансового мира» к «черному» ходу. Мак волок его за фалды шелкового смокинга, задницей по земле.

Болан услышал шум перед домом и, конечно, понял, что он означает. Звуки в ночи разносились далеко вокруг. Там — Тоби. И она...

Мак обеими руками сжал горло Крошки Касса и встряхнул его, как пантера свою добычу. В его обычно холодном голосе прозвучала злость и ярость от безысходности и крушения надежд:

— Цена круто пошла вверх, парень. За такого жалкого работорговца, как ты, прыщ на заднице у мартышки...

— Прекрати, ради Бога! — взмолился Кассиопея. Но Болан был непреклонен:

— Значит, Сал назначил ей наказание соответствующее преступлению. Ну что ж, ты получишь то же самое!

С этими словами Мак сорвал с Бобби штаны, швырнул его на траву, наступил ногой на горло и обнажил стилет.

Бобби завыл:

— Нет! Боже, нет! Только не это!

— Что случилось, Крошка Евнух? Наказание не устраивает тебя?

— Боже мой, я думаю, она жива! Я уверен, она жива. Проверь, Болан! Я скажу где! Боже, только не делай этого!

Болан вонзил стилет в землю между трясущихся ног Кассиопеи.

— Если ты мне соврал, старик, то в следующий раз потечет твоя вонючая сперма. Я даю тебе последний шанс, чтобы сказать правду.

— Я клянусь! Клянусь!

Болан встал, презрительно плюнул и отступил на шаг, оставив Крошку Касса вариться в собственном соку в полуобморочном состоянии.

Конечно, не смешно обращаться с человеком таким вот образом, но иногда это необходимо. Уж слишком высока была цена правдивого ответа. Безудержный гнев Болана заставил Бобби поверить, что Болан действительно сделает то, что обещал. Теперь Мак на 99% был уверен, что ему удалось выжать из Касса правду.

Но «победа» не доставила Маку радости. Совсем наоборот. Как говорила Тоби, когда они были вместе, иногда цель не стоит тех усилий, которые ради нее затрачивались. Мешок костей — еще не победа.

А женщина — федеральный агент, которой пришлось самой принимать решение, видимо, решила заплатить самую высокую цену!

Глава 21

Холзер направлялся домой, чтобы переодеться, перекусить, и, если удастся, немного подремать, когда принял сигнал тревоги от «Ударной-8».

Подходил к концу чертовски длинный день, огромное напряжение последних восьми часов которого могло выжать как лимон даже самого выносливого человека, а Джон Холзер занимался делом Болана вот уже двадцать часов кряду, но сообщение с Кросс Пойнт Вудс подействовало на него как приличная доза допинга.

Он почувствовал возбуждение, словно мальчишка, бегущий за пожарной машиной, спешащей на вызов, когда увидел, как автомобили мобильной группы свернули вдруг с набережной на Верньер-стрит.

Черт возьми, это была его территория, он знал лучший и более короткий путь, чтобы прибыть на место происшествия хоть на несколько минут раньше группы. И он не преминул это сделать.

Холзер промчался мимо яхт-клуба Кросс Пойнт, с визгом колес вылетел на Хоторн-стрит, включил сирену и, моля Бога, чтобы удача не отвернулась от него, рванул к Мартеру, на перекрестке бросил машину в крутой вираж и понесся на север, к бульвару Йорктаун.

Выскочив на бульвар, лейтенант выключил сирену и продолжил путь только с включенными мигалками. Однако на первом же перекрестке он чуть было не врезался в медленно ползущий «фольксваген», и после этого с досадой решил пожертвовать скоростью, чтобы остаться в живых, хотя, конечно, его не оставляла надежда оказаться первым на месте происшествия.

Позднее, прокручивая в голове весь ход дальнейших событий, Холзер пришел к выводу, что именно это снижение скорости дало начало целой серии странных, необъяснимых явлений.

Холзер подъезжал к месту происшествия с запада. Ударная группа должна была ехать с севера от Верньер-стрит, под прямым углом к маршруту, выбранному лейтенантом. Но, очевидно, по каким-то тактическим соображениям машины группы свернули в сторону, выехали на бульвар и помчались в западном направлении, опережая Холзера почти на двести ярдов.

Тогда Холзер круто свернул на юг, затем снова помчался на запад, кипя от ярости от того, что его «сделали» как пацана на его же участке, и проклинал себя за самонадеянность и, как следствие, необходимость нюхать чужие выхлопные газы.

Еще один головокружительный вираж, и Холзер вихрем понесся к месту происшествия по дороге, с которой перед этим свернула мобильная ударная группа.

Его рацию не успели настроить на канал «Дельта», и Джон никак не мог понять замысел командира группы. Может, уже не стоило нестись, сломя голову?

И тут Холзер услышал впереди беспорядочную стрельбу, которую перекрыл сдвоенный грохот винчестера, а когда увидел автомобиль, стоявший поперек дорога, то лишь тогда разгадал маневр ударной группы. Черт возьми, он слишком поздно понял его!

У Холзера не оставалось времени, чтобы сбросить скорость с 90 миль в час до нуля, и тем самым избежать столкновения с машиной полиции. И тогда он вспомнил про старый прием, который ему как-то показывали в полицейской академии. Холзер изо всех сил ударил по тормозам и одновременно круто вывернул баранку влево. Вращаясь, как волчок, машина вынеслась на перекресток, ударилась колесами о бордюр, и ее отбросило на боковую улицу.

Ну что ж, почти удалось! Потеряв управление, машина неслась как болид, сбивая молодые деревца и приминая кустарник. Взбесившийся автомобиль бросило в другую сторону — прямо на забор. Бампер за что-то зацепился, машину снова развернуло, швырнуло набок, опрокинуло и завертело. Холзеру, удержавшемуся в кресле только благодаря ремням безопасности, вдруг вспомнилось, как в детстве на ярмарке он решил покататься на аттракционе «мертвая петля», и все съеденные им за обедом фрикадельки со спагетти полетели на зрителей, стоявших внизу... Одновременно с этим воспоминанием пришло недоумение — неужели это его предсмертные мысли? Неужели ему нечего вспомнить более яркого, значительного?

Он потерял сознание. Трудно сказать, на какое время он отключился, возможно, всего на несколько секунд. Когда же Холзер пришел в себя, то сразу понял, что зажат в перевернувшемся смятом автомобиле, который уже начал гореть и в любую секунду мог взлететь на воздух.

Сквозь языки пламени он вдруг увидел дьявола, танцующего на улице, но тут же решил, что это просто еще одно «предсмертное видение».

Однако это был не танцующий дьявол, а тот самый тип, который обаятельно улыбался ему в управлении и говорил: «Смотри-ка, а вот и Джон Холзер, не так ли?»

И все же это было лучше, чем воспоминания о фонтане из фрикаделек и спагетти...

Однако видение вело себя странно. Оно говорило.

— Не суетись. Сохраняй спокойствие. Я вытащу тебя.

Черт побери! На видение не похоже. Парень явно был из плоти и крови.

Холзер попытался открыть рот и тогда понял, что может говорить. Правда, вопрос, который он задал, даже ему самому показался довольно глупым.

— Как ты оказался здесь так быстро, Страйкер?

— Да вот, проходил мимо. А теперь слушай. Положение очень серьезное. На тебя упало лобовое стекло, его зазубренный острый край упирается тебе прямо в сонную артерию. Крыша так вдавлена, что я не могу сдвинуть стекло. К тому же в любой момент может взорваться топливный бак. Если я подниму крышу, стекло вопьется тебе в шею. Если я не стану ее поднимать, то ты либо поджаришься, либо взлетишь на воздух. Поэтому я все же буду поднимать ее. Как только у тебя освободятся руки, сразу же прикрой горло.

— Понял, — ответил Холзер, удивляясь собственному самообладанию. — Как ты собираешься поднять крышу?

— Единственно доступным мне способом.

Мак на четвереньках забрался в искореженный автомобиль, из-за капота которого пробивались языки пламени, и уперся спиной в продавленную крышу. Холзер видел, как вздулись от напряжения вены у него на шее, и почувствовал силу и мощь этого человека, когда Болан со стоном начал распрямляться.

— Внимание! — скрипнул зубами Болан.

И тогда Джон Холзер увидел нечто невероятное — крыша пошла вверх, и он смог пошевелить руками.

— Пошло! — прошептал Холзер. — Еще немного... Стоп!.. Ох, шея... О'кей, я держу стекло. Ну, еще чуть-чуть.

Потом, вспоминая об этом эпизоде, Холзер осознал, какое фантастически трудное дело удалось этому парню, а тогда это выглядело легко и просто, словно он разгладил кусок скомканного драпа.

Болан выскочил из машины, схватил лейтенанта под мышки, дернул и, матерясь, потащил подальше от машины — и в этот момент взорвался топливный бак.

Нестерпимый жар опалил Холзеру волосы, но он даже не заметил этого. Не в силах даже шевельнуться, лейтенант лежал на земле и про себя благодарил Господа за то, что тот даровал ему жизнь.

А хриплый голос у него над ухом прошептал:

— Плюнь смерти в морду, Холзер.

Но лейтенант не отреагировал на эти слова, он был заворожен близостью и великолепием огненной смерти. Когда же он сообразил, что к нему обращаются, и перевел взгляд затуманенных глаз в сторону говорившего, то рядом никого уже не было.

Холзер пополз прочь от горящего автомобиля и отчаянно крикнул:

— Страйкер! С тобой все в порядке? Страйкер!

Никто не отвечал. И именно в этот момент к нему подбежал сержант из полицейского участка Восточного Детройта.

— О, Боже! В машине еще кто-нибудь есть?

— Только Джон Холзер. И я буду там всю мою оставшуюся жизнь! Аминь.

— Кого вы звали? Кто был с вами?

Холзер с трудом поднялся на ноги и сам удивился тому, что может стоять без посторонней помощи. Его руки были изрезаны острыми краями лобового стекла, но эти раны не стоило принимать в расчет, а других повреждений, похоже, не было.

— Так кто был с вами? — продолжал допытываться полицейский.

— Бог, — пробормотал Холзер. — Со мной был Бог, приятель.

Глава 22

Глупо взывать к провидению. Это уж точно! Тоби замешкалась на какую-то долю секунды — образ Болана ясно и четко всплыл в ее сознании — и снова до отказа вдавила в пол педаль газа и изо всех сил уперлась в руль.

На полном газу машина перелетела через бордюрный камень, ее задние колеса оторвались от полотна дороги, а бампер зацепил передок бронированного автомобиля. От мощного удара машина Тоби отлетела в сторону и завертелась на передних колесах. Ведущие колеса бешено вращались в воздухе под дикий рев двигателя, пущенного на полные обороты.

Но вот задние колеса коснулись газона, и дикий безудержный галоп возобновился. Автомобиль, словно необъезженный мустанг, пришпориваемый неослабевающим давлением маленькой ножки на акселератор, кружился на одном месте, пытаясь вырваться на свободу.

Тоби влетела в дом раньше, чем увидела его. Во все стороны полетели доски, куски тонкой гипсовой перегородки, какие-то кушетки и кресла. Ветровое стекло закрыла тяжелая плотная портьера, затем последовал сильный удар...

В глазах у Тоби потемнело, она почувствовала могучий рывок, за которым последовало ни с чем не сравнимое ощущение свободного полета и... она оказалась на кровати рядом с белым как мел стариком, который дико вытаращив глаза, ошалело закаркал:

— Что? Что? Что?

Тоби ответила:

— Вам приснился кошмарный сон. Спите дальше!

Старик безропотно закрыл глаз. Тоби вскочила с кровати и ей показалось, будто она превратилась в огромную тряпичную куклу: руки и ноги были как ватные, сильно ломило спину, но она могла двигаться.

Через огромную брешь в стене Тоби видела, как полицейские в бронежилетах и касках с опущенными забралами медленно и осторожно приближались к дому, а один из агентов, стоявший где-то в стороне, настойчиво доказывал:

— А я вам говорю, что это женщина. Или, в крайнем случае, блондин хиппи. Я видел его так же хорошо, как ...

Тоби развернулась и проскользнула в глубь квартиры, нимало не заботясь о том, как хорошо ее разглядел полицейский.

Она вышла через заднюю дверь, пробежала по двору, перемахнула через низенький штакетник, миновала соседний участок и попала уже на другую улицу.

Она бежала до тех пор, пока не увидела знакомый фургон, стоящий на аллее в двух-трех кварталах от нее. В боку кололо, легкие разрывались от напряжения. Тоби остановилась, жадно хватая воздух широко раскрытым ртом, и почувствовала, как ее настроение круто пошло вверх. Но девушку тут же обожгла другая мысль: А почему он все еще здесь? Ведь сейчас он должен быть далеко отсюда!

Тоби пошла к машине, держась за бока и пытаясь восстановить дыхание. Добравшись до фургона, она осела на землю и простонала:

— Где же ты, черт возьми.

Тихий спокойный голос из темноты скомандовал.

— Ну-ка, соберись и встань, напарник!

У Тоби отлегло от сердца. Это он! Жив-здоров, вот только прожжена пола плаща да кровь на руках. Но, Господи, какой же он сильный и красивый!

— Ты чего копаешься, сержант? Я же дала тебе уйму времени, целых две минуты!

Мак поднял Тоби и отнес в фургон, положил на кушетку и как опытный санитар быстро осмотрел ее, удовлетворенно хмыкнув, он сказал:

— Поздравляю, леди. Если не считать синяков и ушибов, с тобой все в порядке. Ты довольна?

— Так точно, сэр!

С ней все было в порядке, а вот с Боланом — не совсем.

— Эй, сержант, ты что это?! — удивленно вскрикнула она, впервые как следует разглядев его лицо после встречи. — Мак! Что с тобой?! Мак! Мак! — девушка осеклась и замолчала. Потом, немного осмелев, она прижала голову Мака к груди и прошептала:

— Ну, давай. Не держи боль в себе, поплачь.

— Не могу, — сдавленным голосом пробормотал Болан. — Наверное, мне еще далеко до настоящего мужчины.

И, даже если так оно и было, все равно ее объятия несли какое-то неземное волшебство — только другого рода. И Тоби — леди Полицейский — никогда так остро не чувствовала себя женщиной, как в те мгновения.

Глава 23

Тоби вела машину, в то время, как Болан переодевался в черный боевой комбинезон.

— Чем закончился твой поход? — спросила она, пытаясь скрыть волнение за наигранной легкостью тона.

— Кое-что выяснил, — неохотно ответил Болан. — Приятного мало.

— Что случилось?

— М-м... Я бы не хотел говорить тебе об этом, Тоби. Но придется.

Она бросила на него взгляд через плечо.

— Говори все, как есть.

Мак застегнул облегающий комбинезон и сурово произнес:

— Бешенный Сал приговорил Жоржетту к пятидесяти дням в камере.

— В камере? Что это значит?

— Бобби клянется, что больше ничего не знает. Может, он и не знает, если это то, о чем я думаю.

— Хорошо, о чем, по-твоему, идет речь?

— Сначала я расскажу тебе о другом. Человек, живущий в доме номер 1492, прикрывает международные финансовые махинации детройтской мафии. Через его руки проходят сотни миллионов долларов в год. Большая часть, конечно, в виде торговой документации и ценных бумаг, но есть и «грязные» наличные деньги. Вся операция носит полулегальный характер, что отвечает традициям мафии. «Грязные» деньги идут на грязные дела. Если у тебя есть инстинкт каннибала, ты можешь сожрать массу народа на вполне законных основаниях. Таковы законы бизнеса.

— В каждом честном человеке тоже есть кое-что от людоеда, — фыркнула Тоби.

— Но какая разница между первыми и вторыми! Большие деньги развращают всех, у кого они водятся, но у мафиози генетически развита особая склонность к насилию. А потому они предпочитают играть в свои собственные игры. Возьмем, к примеру, дом 1492. Бобби Кассиопея уже не довольствуется той властью, которую он обретает над богатыми людьми, контролируя секс-бизнес. Он предпочитает собрать «денежные мешки» в один клуб. А клуб, конечно, это тот же свободный секс, только чертовски дорогой. Ты была права, когда говорила об организации торговли девушками для вечеринок. Их ждет особая судьба. Проститутка, торчащая на углу улицы, оказывается в конце концов просто святошей по сравнению с ними. Девушки из дома 1492 — людоеды иного сорта, и власть, скрытая у них между ног, особенно страшна, если ею пользоваться с умом. А ведь они постоянно кувыркаются с финансовыми воротилами и крупными политическими деятелями. Поэтому мафия не позволяет этой силе и власти обрести самостоятельность. Мало того, им необходимо, чтобы их собственностью были не только сами девушки, но и их души.

— Ты говоришь о промышленном шантаже?

— О нем, да и о политическом тоже. Поэтому в доме 1492 проводится вербовка душ. Они заманивают в клуб девушек, растлевают их там, запугивают, а затем отправляют в джунгли. И девушки приносят им такую добычу, которую трудно достать другим путем: акции, новую компанию или что-нибудь еще, высоко котирующееся в этот момент на рынке. Иногда объектом охоты может стать даже небольшое развивающееся государство...

— С этим мне все ясно, — нетерпеливо перебила его Тоби. — О какой камере шла речь?

— Я только догадываюсь, но ты же знаешь, интуиция меня не подводит. Думаю, что Жоржетту держат там как наглядный пример для тех, кто вздумает трепыхаться и проявлять непокорность. Мафиози проводят новых рекрутов через эту «камеру» и показывают, что с ними может случиться, если они рискнут пойти против своих новых хозяев.

Тоби невольно передернула плечами и прошептала:

— О, Боже!

— Да, это камера ужасов, — мрачно подтвердил Болан. — Ты когда-нибудь видела «индейку», сделанную из человека?

— Я только слышала о них, — потрясенно ответила Тоби. — Ты хочешь сказать, что Жоржетта...?

— Ты просила ничего не скрывать. Я думаю, это случилось и с Жоржеттой.

— Боже мой! Я не могу, не хочу в это поверить!

— Я тоже, но... — Болан вытащил из кобуры «отомаг» и проверил работу затвора.

— Ты сказал, на пятьдесят дней?

— Да, такая вот история.

— Но, как они могли?.. — Тоби содрогнулась всем телом и вытерла со лба крупные капли пота. — Как можно это выдержать такой срок?

— Будем надеяться, что ей не хватило сил, Тоби. Благодари Бога, если смерть пришла к ней в первые же дни пыток.

— Боже мой, Боже!

Мак набросил на плечи ремни кобуры, в которой обычно носил «беретту», убедился, что пистолет легко достается и, наконец, навинтил на ствол глушитель.

— Куда мы едем?

— Ты сама знаешь.

— Я?

Мак открыл ящик с боеприпасами и принялся сосредоточенно выбирать оружие для «охоты», никак не реагируя на вопрос Тоби.

— Я знаю? — повторила она.

— Ты же говорила, что там еще есть секреты. Теперь и я верю, что они есть.

— Мак! Ты не станешь штурмовать яхт-клуб вторично! Это же самоубийство! — закричала Тоби.

— Возможно, — согласился с ней Болан. — Да, я знаю, к самоубийству ведет много дорог. Но я выбрал именно эту и уже не могу сойти с нее.

— Но почему, если она уже мертва?! Это бессмысленный, бесполезный шаг!

Болан закрыл металлический ящик и забарабанил пальцами по крышке.

Тоби подрулила к обочине и с мукой во взгляде обернулась к Маку.

Он ровным, спокойным голосом спросил:

— Тоби, ты готова списать со счетов свою подругу?

Девушка не ответила, а только быстро-быстро заморгала мокро блеснувшими глазами.

Болан продолжал:

— Есть много способов поддерживать жизнь в человеческом теле, каким бы кошмарным испытаниям оно не подвергалось. На службе у мафии есть такие костоломы с дипломами врача, которые...

— Заткнись! — взвизгнула Тоби.

— Тебе когда-нибудь доводилось читать материалы нюрнбергского процесса о садистских опытах, которые ставили на пленных нацистские изуверы-хирурги. А ты знаешь, что может сделать с живым человеком высококвалифицированный бездушный хирург? Знаешь, какими способами он может поддерживать в своей жертве жизнь? Ты когда-нибудь...

— Заткнись! Заткнись сейчас же! — Тоби была на грани истерики.

— Ладно, поехали, напарник.

Девушка прикусила нижнюю губу и испытала боль только тогда, когда ощутила во рту солоноватый привкус крови.

— Не делай глупостей ради меня, сержант. Жоржетта умерла, и мы оба знаем это. Не стоит рисковать собой, разве это кому-нибудь нужно?

— Это нужно мне, — процедил Болан. — Ну, давай, гони этот чертов катафалк. Вперед!

Тоби неохотно подчинилась приказу, и машина тронулась. Болан молча продолжал подготовку к операции. Тоби вскоре не выдержала и сказала:

— О'кей. Пусть будет по-твоему, но я иду с тобой.

— И не надейся.

Слезы, бежавшие по ее лицу, на подбородке розовели от крови, сочившейся из прокушенной губы, но голос перестал дрожать.

— А я только теперь по-настоящему полюбила тебя.

— Кончай болтать лишнее, Тоби. Веди машину.

— Сегодня я почувствовала, что живу настоящей жизнью, как еще никогда не жила. Я не хочу, чтобы этому пришел конец, сержант. Я не вынесу такой потери.

— Но ты не можешь потерять то, чего у тебя никогда не было, Тоби.

— Никогда не думала, что слова могут ранить больнее свинца. Я не собираюсь владеть тобой.

— Я не себя имел в виду.

— О, Господи, Мак! Что мы творим? В чем смысл наших поступков? Боже милостивый, объясни мне, что мы творим?!

— Живем, Тоби. Просто живем. На широкую ногу.

— Меня устроило бы существование поскромнее.

— Э! Не скажи! Знаешь, что мы сделаем, когда все закончится? Мы с тобой отправимся на несколько дней в удивительное путешествие на шикарном «роллс-ройсе» и все это время будем пастись на тучных земных пастбищах, пока не насытимся. Годится?

Тоби улыбнулась сквозь слезы.

— Твое предложение мало чего стоит, ведь мне его делает живой труп.

— Но я же еще жив. Так как? Годится?

— Зеленые пастбища? Да.

Но зеленые холмы казались в этот момент чем-то страшно далеким суровому человеку в черном комбинезоне. Конечно, его предложение действительно не стоило и ломаного гроша.

— Подъезжаем, — окликнула Болана Тоби. — Каков план действий? Скрытное проникновение?

Мак выглянул из машины, чтобы сориентироваться.

— На сей раз нет, Тоби. Заезжай на следующую улицу и там остановись.

— Чарли Фивер только и ждет, что он снова попытается незаметно пробраться на территорию яхт-клуба, а потому все подходящие для этой цели пути усиленно охраняются.

Нет, на этот раз Палач пойдет в лобовую атаку и нанесет мощный удар в солнечное сплетение, от которого мафиози не скоро оправятся.

Похоже, что Смерти предстояло собрать богатый урожай.

Глава 24

Дымовая шашка перелетела через стену и упала точно посредине между двумя каменными сторожками у въездных ворот в яхт-клуб «Сыновья Колумба». По лужайке пополз густой черный дым. За первой шашкой последовали вторая и третья. Каждая последующая шашка падала на расстоянии примерно в сотню футов от предыдущей. Увидев это, дежурный охранник включил сигнал тревоги и привел в действие механизм двойной блокировки ворот, а его напарник торопливо достал из кармана куртки уоки-токи и принялся докладывать боссу о случившемся...

В этот момент из темной подъездной аллеи вылетел серый фургон с брезентовой сумкой, привязанной к радиаторной решетке и, набирая скорость, помчался к воротам.

Запаниковавший охранник, сидевший в пулеметном гнезде, сложенном из мешков с песком открыл огонь по автомобилю. Лобовое стекло разлетелось вдребезги, но фургон продолжал нестись вперед.

Кто-то истошно заорал.

— Осторожно!

Но было уже поздно. Фургон врезался прямо в центр внешних ворот. Громоподобный взрыв потряс всю округу, и ночь осветил огромный огненный шар.

Стену главной сторожевой будки снесло начисто. Крытая галерея, тянувшаяся над воротами и соединяющая обе сторожевые будки, наклонилась, затрещала и рухнула на землю... Но на этом все не закончилось. Обгоревшие, искореженные останки фургона влетели в тесное пространство между двумя воротами, и буквально через две секунды прогремел второй взрыв, по силе куда мощнее первого. Обломки ворот сторожевых будок, галереи — все веером разлетелось в стороны. Раздались крики раненых.

Не успела еще осесть пыль после взрывов, как Одинокая фигура в боевом черном комбинезоне прошла по дымящейся земле и спокойно углубилась в ад.

Пробираясь через обломки ворот, Болан надел противогаз и швырнул далеко перед собой дымовую шашку.

Палач был с ног до головы увешан боевым снаряжением. В правой руке он сжимал «отомаг 44», в левой — противопехотную наступательную гранату.

Слева кто-то выстрелил в него из пистолета. Не замедляя шага, Мак дважды нажал на курок «отомага», и тявканье пистолета смолкло.

Войдя в полосу дыма, Болан пошел медленнее. Чтобы не потерять ориентировку, он одной ногой ступал по газону, а второй — по асфальтированной дорожке. Идти быстрее ему не удавалось — он был нагружен как вол. На этот раз вес снаряжения и боеприпасов почти вдвое превосходил обычную норму. Заполненная клубами едкого черного дыма, ночь сквозь стекло маски противогаза казалась мертвой и иррациональной.

Некоторое оживление вносили неясные фигуры, слепо метавшиеся в разных направлениях.

Болан шел вперед, словно неумолимая боевая машина, останавливаясь лишь для того, чтобы взять «отомаг» в зубы и швырнуть очередную дымовую шашку. С каждым шагом он приближался к своей цели — автостоянке, расположенной за основным зданием клуба.

Группа автоматчиков с мокрыми полотенцами, закрывавшими нижнюю часть лица, заняли небольшое крыльцо бокового входа, пятеро из них сгрудились на крохотном пятачке, где воздух был пока что еще довольно чист.

Противники заметили друг друга одновременно. Мафиози открыли суматошную стрельбу, однако Болан успел скрыться в спасительном дыму. Его левая рука описала полукруг, и граната упала точно в центр группы. Осколочно-фугасная начинка мгновенно очистила путь, разметав в разные стороны тела мафиози. На одном из раненых загорелась одежда, он приподнялся на четвереньки, но тут же ткнулся лицом в траву. Болан нанес ему «удар милосердия», добив выстрелом из «отомага», и продолжил штурм бандитского притона.

В окна обоих этажей он швырял поочередно то дымовые, то осколочно-фугасные фанаты, методично прокладывая огнем путь вокруг здания. Люди, находившиеся внутри здания, в панике метались от окна к окну, призывая на помощь наемников, но те, очевидно, сразу потеряли вкус к деньгам, как только столкнулись с настоящим противником. Парни бегали по всей территории клуба, орали во все горло, но не представляли никакой угрозы высокому человеку в черном боевом комбинезоне. Громкие, раскатистые выстрелы «отомага» звучали довольно редко, на сей раз Болан явно отдал предпочтение гранатам, взрывы которых сотрясали этот дьявольский дом. И потому, когда нагрудная сумка Болана наконец опустела, уже не было никакой необходимости в дымовых шашках. Разбитое здание и без того было охвачено пламенем и густым вонючим дымом, который валил изо всех дыр. Мафиози, спасаясь от пламени пожара и осколков гранат, выпрыгивали из окон второго этажа и как тараканы разбегались по сторонам, кое-кто лежал не двигаясь, кто-то еще стонал и звал на помощь.

Болан сбросил с себя опустевший нагрудный ранец, вбежал в здание клуба и, не обращая внимания на бушующий пожар, уверенно поспешил туда, где, как он считал, находилась конечная цель всей операции.

Он нашел то, что искал, в полуподвальном этаже. Остановившись там, он даже похолодел от мысли, что в прошлый раз находился всего в двух шагах от правды.

Да, Тоби, этот мрачный особняк действительно скрывал много тайн...

Потайная дверь с треском распахнулась под мощным напором ста килограммов тренированных мышц и Болан оказался в маленькой прихожей размером с обычную ванную комнату. Разбитое и изодранное кресло стояло у маленького стола, на котором стояли электроплитка, запачканный кофейник и открытая коробка конфет «Бейби Рут».

И в ту ночь он заглядывал сюда, но комната была пуста и он ушел.

Но сейчас здесь кто-то был.

Толстый вурдалак, застывший у дальней стены, бессмысленным взглядом уставился на вошедшего и замычал что-то нечленораздельное.

«Ага, — подумал Болан, — так вот ты какой, мой милый коновал!»

Да, это был тот самый мясник, с которым у Мака уже состоялась мимолетная, но болезненная встреча в Джерси. Болан знал, что садиста зовут Сал, и одного этого хватило, чтобы его потянуло на рвоту.

Он снял противогаз и раздраженно спросил у толстяка:

— Два Бешеных Сала под одной крышей — не слишком ли много для меня и моего желудка?

— Здесь был только один Бешеный Сал, — высокомерно ответил толстяк. — Я не подвержен нелепым эмоциям.

В воздухе запахло Аушвицем и Бухенвальдом. Болан с трудом подавил желание нажать на курок и холодно скомандовал:

— Открой дверь и стань в сторону.

— Простите меня, но я не понимаю, чего вы хотите, — с учтивой улыбкой ответило воплощение научного изуверства.

Тогда Болан помог ему понять, что от него требуется: он всадил толстяку Салу в жирную ляжку свинцовую пилюлю весом в 240 гран. Садист дико заорал, схватился за бедро и рухнул на колени. Руки его сразу же окрасились кровью, зато в глазах появилось понимание.

— Ну, как вид снизу, Сал? — мрачно спросил Болан. — Это только первая таблетка, но я могу выписать тебе еще одну.

С этими словами Болан ногой отшвырнул изувера с дороги, и тот упал на бок, поджимая ноги к животу.

Болан сам нашел потайную пружину, открыл дверь и вошел... Ему показалось, будто он попал в средневековье, в проклятые подвалы инквизиции. Там было все — коптящие светильники и жертвенный алтарь, низкий сводчатый потолок, сырые каменные стены, запах плесени и тлена, сильнее которого был только запах «индейки», преследовавший Болана даже во сне, когда он плыл в ад по волнам реки крови.

Посреди узкой длинной комнаты стоял высокий операционный стол. На одной из стен висели глянцевые цветные фотографии, которые шаг за шагом демонстрировали процесс вивисекции — превращения живого, чувствующего человека в чудовищное существо, которое не привидится даже в кошмарном сне. На каждом фото была указана дата — наверное для того, чтобы наглядно показать, сколько нужно времени, чтобы превратить здорового красивого человека в безобразный обрубок.

Бешеный Сал приговорил Жоржетту к пятидесяти дням пребывания в камере.

А если точнее, то к пятидесяти страшным дням, каждый из которых равнялся вечности.

Рядом с операционным столом стоял штатив с капельницей для внутривенного кормления, присоединенной к «пациенту» длинной прозрачной трубкой. Капельницу можно было использовать и для переливания крови.

На маленьком столике с другой стороны лежали шприцы, иглы, стояли пузырьки с какими-то препаратами.

О, как старался толстяк Сал, чтобы его «пациент» как можно дольше продолжал жить, чувствовать боль и четко сознавать, что же с ним делают!

У Жоржетты не было ни рук, ни ног. Одна глазница зияла страшной пустотой, второй глаз был на месте, но без века, — наверное для того, чтобы жертва не могла закрыть его ни на миг и в зеркалах, повешенных над операционным столом, постоянно видела то, что на нем лежит.

Груди у нее тоже были отрезаны. На месте половых органов Болан с ужасом увидел ровную гладкую поверхность пересаженной ткани, из которой торчала тонкая трубка для отправления естественных надобностей. На животе Жоржетты садист вырезал грубый «полицейский значок». Зарубцевавшиеся края кровавой раны были аккуратно, тщательно приподняты.

Вот так, шаг за шагом, день за днем неустанно, с неслыханной жестокостью расчленялось тело некогда красивой женщины.

Желудок Болана сжался до размеров грецкого ореха, и он с трудом подавая рвоту.

Жоржетта была еще жива, при каждом коротком свистящем выдохе на ее губах вскипала кровавая пена. Беззащитный одноглазый обрубок с немой мольбой смотрел на Болана. Мак огромным усилием воли проглотил ком, стоявший у него в горле, и тихо сказал:

— Я пришел за тобой, малышка... я пришел...

Она попыталась ответить, и тогда он увидел, что у нее нет ни языка, ни зубов. Однако, чтобы понять ее, не нужно было слов. Хватало одного умоляющего взгляда.

Он прошептал:

— Хорошо. Пусть Господь благословит твою душу, Жоржетта...

Грохот «отомага» больно ударил по барабанным перепонкам, и не успело еще заглохнуть эхо выстрела, как Болан покинул это ужасное место.

Толстяк Сал — это чудовище, по иронии судьбы принявшее облик человека, все еще лежал, скорчившись на полу, тщетно пытаясь остановить поток крови руками.

Болан, не глядя, перешагнул через него и, выйдя в коридор, спустился в подвал. Там он стряхнул с плеч армейский ранец, осторожно вытащил из него комья похожей на глину пластиковой взрывчатки и детонаторы. Окинув помещение холодным оценивающим взглядом, Мак заложил взрывчатку так, чтобы при взрыве добиться максимального разрушения, установил взрыватели с часовым механизмом и, пробормотав «мир праху твоему», пошел к лестнице, ведущей наверх.

Мак был уже в парке, когда у него за спиной оглушительно громыхнуло. Земля содрогнулась под ногами, и, объятое пламенем, осиное гнездо мафии осело, словно проваливаясь в ад — туда, откуда оно пришло.

Болан освободился от смертоносного груза боеприпасов, но в душе он нес куда более тяжкое бремя.

Двое мафиози, не заметив в тени высокую черную фигуру, имели неосторожность перебежать ей дорогу, о чем тотчас же горько пожалели. «Отомаг» Палача изрыгнул свою долго сдерживаемую ярость, и яркие вспышки выстрелов вырвали из темноты суровое, словно вырубленное из гранита, лицо Смерти. Не обращая внимания на крики, стоны и панику, посеянную им, Палач уходил, оставляя за собой пожар, в котором должны были сгореть нелюди, порожденные самой преисподней.

Мак прошел мимо Тоби Ранджер и даже не заметил ее, как не видел ничего вокруг себя. Тоби бежала рядом с ним, бросая обеспокоенные взгляды на его окаменевшее лицо, но ни о чем не спрашивала.

Наконец Болан остановился и упал на колени. Длинный серебристый ствол «отомага» уперся в землю. Тоби опустилась рядом с ним, беспокойство взяло верх над робостью, и девушка закричала:

— Ты ранен?

— Нет. Этой раны никто не увидит.

— Боже мой, ты разгромил их! Я никогда не видела такого... Мак, а как насчет...

— Она умерла, — охрипшим голосом произнес Болан. — Давно умерла, Тоби...

Слезы текли по его ожесточенному лицу. Но Мак Болан оплакивал не только Жоржетту Шеблё.

Он оплакивал все человечество.

Эпилог

Болан не позволял себе ставить под сомнения глобальные законы бытия. Он жил по тем правилам, которые навязывала ему судьба. А какой смысл грозить кулаком небесам?

Смерть привела его сюда, в этот беспокойный, но стремящийся к очищению город. Но смерть кого и чего?

Смерть с любопытством наблюдала за тем, как он, словно слепец, на ощупь пытался найти свой путь на импровизированной сцене жизни. А он воображал, что смотрит ей в лицо, хотя на самом деле видел лишь собственный искаженный образ — образ простого смертного, мечущегося в поисках той роли, которая предначертана ему небесами.

Возможно, чья-то замученная и отчаявшаяся душа искала его по всему бесконечному лабиринту жизни и привела его сюда, чтобы отдать смерти взаймы свои страдания и нищету.

Смерть — это явление, а не форма бытия. Мак быстро пришел в себя после душевного потрясения от страшной прогулки по кругам ада. Теперь же, когда Болан и его напарница спешили к зеленым пастбищам жизни, из темноты вдруг вынырнула подтянутая, рослая фигура и остановила их бег, приставив пистолет к голове Болана.

Тоби вскрикнула от неожиданности, но Болан сильным толчком заставил ее растянуться на земле. Спокойным голосом пришелец осведомился:

— Что это ты так задержался, Страйкер?

Длинный ствол «отомага» уперся в живот незнакомца, лица которого он не видел, но спокойный доброжелательный голос остановил палец Болана, лежащий на спусковом крючке. Мак медленно опустил пистолет и вложил его в кобуру.

— Ты мне не враг, Холзер. Либо стреляй, либо отойди в сторону. Есть только один способ взять меня.

— А зачем тебя брать? — спросил Холзер, последовав примеру Болана. — Извини, что я размахивал у тебя перед носом «пушкой». Полицейский всегда должен быть очень осторожен, ты сам это знаешь.

— Да, знаю, — кивнул Болан.

— Ты остался без машины. Практически в том же месте и в то же время, что и я. Мне повезло, а? Я подумал, что тебе может понадобиться другая.

Высокий человек в черном протянул руку своей напарнице и помог ей подняться на ноги. Тоби встала рядом с Боланом, с недоумением глядя на Холзера.

— Кто вел машину? Эта женщина? — спросил лейтенант.

— Возможно.

— Тебе следовало бы быть более осмотрительным, Страйкер. Уж очень ты похож на одного парня, за которым гоняется весь город. Поэтому я решил найти тебя и посоветовать как можно быстрее покинуть Детройт. Машина стоит там дальше, на улице. Ключ в замке зажигания. Потом бросишь ее где-нибудь.

— Спасибо, — подобие улыбки мелькнуло на губах Болана. — Я рад, что ты нашел меня.

— Я тоже. Для этого мне пришлось думать по-военному. Полагаю, тебе будет интересно узнать кое-какие факты сегодняшней ночи: заведение, что стояло на берегу озера, недавно провалилось в тартарары. Должен признаться, что для полицейского, дорожащего своей репутацией и отвечающего за вверенную ему территорию, это местечко доставляло массу хлопот. Вместе с притоном на воздух взлетели трое самых гнусных типов, которых когда-либо носила земля. Им составила компанию добрая половина местных головорезов и половинка Чарли Фивера. Вторая половинка — та, которая еще живая, — сейчас направляется в госпиталь. Может, выживет, а может, нет. Думаю, вряд ли.

— Люди умирают довольно легко, Холзер, — ответил Болан.

— Если сравнивать с вещами, то ты прав. Есть такие вещи, к которым нельзя даже прикоснуться. И все же, кое-какие вещи умерли сегодня ночью. Желаю удачи, Страйкер.

Они пожали руки и разошлись. Мак и Тоби нашли машину там, где указал Холзер.

— Есть люди, которые умирают тяжело, — заметила Тоби, не проронившая ни звука с момента встречи с Холзером.

— Только в том случае, если они цепляются за жизнь, — нехотя ответил Болан, поворачивая ключ в замке зажигания.

— Так что, зеленых пастбищ не будет? — тихо спросила Тоби.

Он сжал ее руку и улыбнулся девушке краешком губ.

— Зеленые пастбища — это состояние души, Тоби. А у меня есть неотложное дело в Новом Орлеане. А там, я думаю, нет никакой зелени, даже травы.

— Понятно...

— Но ты хоть на время составишь мне компанию?

— Охотно! Я проведу с тобой ровно столько времени, сколько ты захочешь терпеть меня рядом, — на ресницах Тоби вдруг блеснули слезы. — Я вспомнила о Жоржи. Она была хорошим полицейским, Мак.

— Да.

— Я вернусь сюда после... после...

— Ты правильно сделаешь. Всыпь им по первое число, Тоби.

— Этого я и хочу больше всего на свете.

— Будь тверда, Тоби. Не уступай ни дюйма. Веди борьбу до конца. Забудь о жалости. Бей в самые больные места всегда и везде, где только сможешь.

— Подожди, дай-ка я запишу. Я сохраню это высказывание для твоей эпитафии.

— Будь так добра, — пробормотал Палач.

Тоби сунула тонкую ладошку в его руку и прошептала:

— Давай не будем о деле. Забудем о нем, хотя бы на день или два. Просто забудем.

Но Болан никогда не забудет. Да и Тоби тоже. Мак бросил взгляд в зеркало заднего вида и увидел тусклое зарево над тем местом, что еще совсем недавно именовалось яхт-клубом «Сыновья Колумба».

А Смерть, улыбаясь, смотрела ему вслед, сытая и удовлетворенная обильным жертвоприношением. Вскоре она опять встанет на пути Болана, требуя своего, тогда он вновь посмотрит ей прямо в глаза.

1

Страйкер (англ. Striker) — наносящий удар.