Глава 9

Мак Болан был превосходным стратегом и опыт свой приобрел в реальных делах и тяжких испытаниях на юго-востоке Азии. Он уже давно понял, что бросаться сломя голову на укрепление противника, о котором тебе ничего не известно, — тактика самоубийцы. Болан не желал быть камикадзе. Выдержка — важная составляющая доблести, и Болан по опыту знал, что чересчур уж рьяного врага всегда можно спровоцировать на безрассудную атаку, если использовать подходящую приманку. Неприятеля, обманутого ложным предвкушением скорого успеха, легко заманить в заранее устроенную западню. Эта тактика была особенно полезной, когда противник успешно скрывал расположение своей оперативной базы, как и случилось сейчас со штурмовиками Ника Бонелли.

Да, ловушка необходима. Палачу оставалось только выбрать место и наживку.

Место нашлось на западной границе парка Каньон-с-Эхом. Это была неглубокая подковообразная лощина, этакая миниатюрная долина, рассеченная пополам двухполосным шоссе. С трех сторон ее обступали поросшие лесом склоны холмов. Болан припарковал фургон на вершине лесистого холма у левого, то бишь северного, края подковы. Нос фургона и выдвинутая платформа для запуска ракет смотрели на шоссе. С этой позиции Болан держал под контролем лощину и ведущий к ней участок дороги, готовый в любую секунду выпустить на волю своих смертельных огненных птичек, едва на проезжей части появится нужная мишень.

Дело оставалось за приманкой.

Он набрал уже знакомый номер, и вновь на том конце провода трубку подняли мгновенно.

— Ранчо.

— Это снова я. Дай старика.

— Ну и постреляли же вы, мистер! Минутку.

Но прошла всего секунда, а на линии уже что-то щелкнуло, и Кауфман очень предупредительным тоном произнес:

— Хорошо-хорошо, доказательство было убедительным. Нам надо поговорить. Давайте встретимся. Говорите, где.

Болан сказал ему где и добавил:

— Даю десять минут. Если опоздаете, меня там не будет.

— Я успею. Я... э-э... прихвачу с собой несколько человек.

— Настоятельно рекомендую это сделать. У Бонелли целая армия боевиков, которые рыщут вокруг, охотясь за вами. Просто неразумно раскатывать налегке и подвергать себя таком риску. Кроме того...

— Минутку!

— Замолчите и слушайте. Все будет либо так, как говорю я, либо никак. Возьмите две машины. Вы с водителем поедете в первой. Группа поддержки последует за вами с интервалом метров в сто. И пусть сохраняет эту дистанцию постоянно.

— А почем я знаю — вдруг там ловушка для меня?

— Голова на плечах у вас есть? — с отвращением произнес Болан. — Если бы я нуждался в ней, то уж, наверное, я прострелил бы вашу голову, а не телефон. Сейчас не я представляю для вас опасность. Так мы встречаемся или нет?

— Встречаемся, — ответил Кауфман быстро. — Согласен на все условия. Но чтобы без подвохов.

— Через десять минут, начиная с этой секунды, — сказал Болан и повесил трубку.

Да, игра выходила очень рискованная. За десять минут Кауфман мог собрать вполне приличную команду боевиков. Или напустить на Болана полицейские вертолеты. Впрочем, и без полиции он сумел бы выставить против Палача человек сорок — пятьдесят. Но не только это беспокоило Болана.

Он до сих пор не знал, какова же численность полевой армии Ника Бонелли. В том, что люди Бонелли прослушивали его разговор с Кауфманом. Болан не сомневался, а вот сколько стволов против него выставят — понятия не имел.

Оставалось только надеяться, что за десять минут Бонелли сможет выслать не более двух-трех машин с боевиками. Если Болан ошибался... что ж, тогда сразу станет ясно, кто кого заманил в ловушку.

Нельзя было исключить и такого, варианта: он, Болан, окажется между молотом и наковальней и вынужден будет драться с двумя мощными отрядами. А это уж точно крышка.

Конечно, он попытался предусмотреть все нюансы, рассчитывая на огневую мощь своего боевого фургона. Но точки над "i" придется ставить лишь в самый момент «встречи».

Десять минут — вполне достаточный срок, чтобы хорошенько подготовиться. Задействовав электронную систему запуска ракет, он врубил оптику наводки. На экране монитора загорелась красная сетка.

На консоли зажегся сигнал: «Готовность к запуску».

Болан переключил управление на ручной пуск и подкрутил верньеры оптической системы, сузив поле зрения до пятидесятиметрового радиуса — ровно столько требовалось, чтобы охватить взглядом обреченный участок местности.

Цель запуска определялась теперь «выбором стрелка». В какую бы точку ни глядела оптика, простое нажатие рычага пошлет огненную стрелу именно в эту точку. Залповая мощь, однако, ограничивалась четырьмя ракетами. Перезарядка занимала — при должной сноровке — от шестидесяти до девяноста секунд, а ведь сколько сражений было проиграно за гораздо меньший срок — в одно мгновение!..

Так или иначе, в последние минуты перед встречей Болан ощущал удовлетворение. Он сделал все, что было в его силах. Остальное — во власти Провидения.

Он хорошо выбрал место. Движение здесь было редким, за все время не проехало ни одной посторонней машины. Но на восьмой минуте — началось. Сперва возник бешено мчащийся «континенталь». За рулем сидел здоровенный детина с каменным лицом, рядом с ним в напряженной позе застыл Мо Кауфман. Оптическая система, войдя в первый контакт, подстроилась и дала резкое изображение, благодаря чему удалось увидеть внутренность салона. Все было чисто.

Болан снова перевел оптику на широкий обзор, в поле которого тотчас попал автомобиль прикрытия — девятиместный фургончик, битком набитый вооруженными боевиками и послушно едущий в ста метрах от «континенталя». Болан подстроился, чтобы просканировать содержимое фургончика, затем опять перешел на широкий обзор, держа в поле зрения оба автомобиля. Кауфман внял совету Болана и отправился в путь отнюдь не налегке. Среди прочего мелкого вооружения, которым были увешаны пассажиры фургончика, Палач успел засечь пару автоматов, винтовку с телескопическим прицелом и несколько карабинов.

Они явились на минуту раньше.

Обе машины затормозили на краю дороги в указанных местах. Ни та, ни другая не заглушили моторов. «Континенталь» съехал с дороги, развернулся и встал метрах в десяти от полотна, перпендикулярно ему, — в таком положении машина могла мгновенно умчаться прочь в любом из двух направлений. Фургончик на своем месте совершил аналогичный маневр. Моторы в обоих автомобилях продолжали работать. Из фургона выбрались двое боевиков и, приставив козырьком ладони, начали внимательно разглядывать окрестность.

Место им явно не нравилось.

И не без основания. В старые времена караваны переселенцев миновали здешние края на полной скорости с соблюдением всех мер предосторожности — дабы не попасть в засаду краснокожих.

Зато Болану место подходило идеально.

Потекла девятая минута, а вместе с ее началом в поле зрения военной оптики возник еще один автомобиль. Но ехали в нем отнюдь не ожидаемые Боланом бойцы незаконного вооруженного формирования города Тусона. В маленьком спортивном автомобильчике британского производства — с открытым верхом — сидела за рулем прелестная девица, и встречный поток воздуха развевал ее длинные волосы. На лице Шарон Кауфман была написана угрюмая сосредоточенность. У Болана не было времени предаваться размышлениям, доискиваясь до причины ее внезапного появления. Очевидно, она следовала за теми двумя машинами от самого Райского Ранчо — не исключено, девушка появилась у ворот как раз тогда, когда оттуда выезжали автомобили, и немедленно устремилась за ними.

Но размышлять обо всем этом времени не оставалось — на сцене возникли куда более страшные персонажи. Поначалу, обозначившись где-то далеко сбоку, они воспринимались как неразличимая темная масса, однако после соответствующей подстройки оптической аппаратуры стало ясно: к месту встречи мчались, соблюдая минимальный интервал, четыре больших черных фургона.

Болан быстро переключился на расширенный обзор и увидел следующее: спортивный автомобильчик резко тормозит, а к дороге, радостно раскинув руки, бежит папаша Кауфман, ошалевший от встречи с любимой дочерью — в таком-то месте и в такое-то время!..

Снова наводка на резкость — и тотчас в тревожной близости возникло лицо главного врага. Неф, глаза закрыты черными очками, черный берет лихо сдвинут набекрень, губы быстро движутся, отдавая какие-то приказания. Рядом с ним — худощавый, смуглый малый, прищуренные глаза цепко изучают местность. Эти двое — в замыкающем автомобиле. А в передних сидят типичные боевики с ничего не выражающими лицами. Таких Болан видел тысячи раз. Но вот эта парочка... Призраки из прошлого, давние знакомцы, еще во Вьетнаме зациклившиеся на убийствах ради убийства.

Теперь Болан ясно представлял, с кем ему предстоит бороться.

Здесь не хватало еще одного лица — из того же прошлого. И так как его не было сейчас, Болан ощутил нешуточное беспокойство. Хиншоу... Почему-то он не появился. А ведь во всех разборках мафии — с его-то армейской выучкой! — он был поистине незаменимым человеком.

Итак, жребий брошен. Наживку заглотнула куда более крупная дичь, чем Болан рассчитывал. Так что теперь, возможно, Кауфману и его дочери придется довольно туго.

Ударная группа на полной скорости приближалась к месту встречи.

Охранники Кауфмана были теперь совершенно уверены в «предательстве» Болана. Они рассыпались по местности, занимая позиции для стрельбы и с расстояния в сотню метров отчаянно сигналили своему боссу. Кауфман вместе с дочерью уже бежали в сторону «континенталя». Болан очень надеялся, что этот большой автомобиль имеет бронированное покрытие. Впрочем, если начнется серьезная потасовка, их это не спасет.

Значит, нужно упредить события.

Едва первая из нападающих машин вошла в зону обзора на три длины корпуса, Болан дернул рычаг. Огненная стрела с ревом устремилась к цели. Спустя доли секунды первую машину врага охватили языки пламени и клубы едкого дыма. Взрыв швырнул машину с дорожного полотна, она взлетел в воздух и, упав, несколько раз перевернулась. Бензобак оглушительно бабахнул, взметнув к небу огненный столб, и обломки раскаленного металла вперемешку с кровавыми ошметками человеческих тел раскидало во все стороны.

Во второй машине слишком поздно сообразили, какую опасность представляет собой быстрая езда при несоблюдении дистанции. Взрыв ракеты вышиб ветровое стекло, водитель на миг потерял ориентацию, и этого хватило, чтобы фургон пошел юзом и слетел в кювет, где и замер прямо под носом у озверевших охранников Кауфмана. Взрыв второй ракеты довершил свое дело.

Но даже если после этого вдруг кто-нибудь и уцелел в автомобиле, радоваться счастливчику долго не пришлось. Мигом раздались автоматные очереди и гулкие выстрелы из карабинов, и пули буквально изрешетили жалкие остатки фургона.

Третья и четвертая машины отреагировали однозначно — съехали с шоссе и, трясясь на ухабах, помчались в разные стороны.

Но Болан уже поймал один из автомобилей в перекрестье прицела. На консоли загорелось «Цель поймана», и он снова дернул рычаг. Ракета ударила машину в хвост, после чего эхо оглушительного взрыва разнеслось далеко вокруг. Двое из людей Кауфмана, будто спущенные с поводка ищейки, немедленно припустили к месту катастрофы.

Четвертая машина, выписывая по полю немыслимые виражи, отчаянно пыталась вернуться на шоссе, чтобы убраться прочь от этого проклятого места. Болан поймал ее в сетку прицела, ухватился за рычаг и... передумал. Он нажал клавишу отбоя, башенка с платформой для запуска ракет втянулась внутрь фургона, и крышка люка скользнула на свое место. Быстро оглядев театр недавних военных действий и убедившись, что в лагере Кауфмана все в порядке, Болан вновь сосредоточил внимание на убегающем противнике. Четвертая машина уже выбралась на шоссе и теперь на полной скорости улепетывала восвояси. Именно этого и хотел Палач.

Мгновением позже его боевой фургон плавно съехал на шоссе и устремился следом.

Нет, Болан отнюдь не пощадил врага, и в действительности у того не было ни малейших шансов спастись.

— Вы только приведите меня к своему дому, ребята, — прошептал Болан, пристально глядя вперед. — А там уж я устрою вам веселенькую жизнь!..

Глава 10

Мак Болан повстречал Джеймса Хиншоу и двух его дружков во время своего второго азиатского похода. Встречи эти были редкими, краткими и — для Хиншоу, по крайней мере, — весьма неприятными. Последняя из них завершилась недолгим пребыванием Хиншоу в заключении и далеко не почетной отставкой всей троицы. С деятельностью этой тройки Болан познакомился в основном на заседаниях военного трибунала, составив цельную картину по отдельным фрагментам, и вот теперь все разом вспомнилось, пока он преследовал Энджела Моралеса и его рейнджеров.

Хиншоу, Моралес и Уорти были уроженцами Тусона. Они стали закадычными друзьями еще в средней школе и остались таковыми на всю жизнь. Их интернациональная дружба казалась несколько странноватой в городе, школы которого не вполне были свободны от расовых предрассудков и этнического антагонизма. Тогда как другие подростки в поисках безопасности и общих развлечений кучковались в национально однородные банды, Хиншоу, Моралес и Уорти держались особняком, называли себя «крысами пустыни» и вызывающе гордились своим альянсом.

Драки и столкновения были неизбежны и потянули за собой вовлечение троицы в типичную подростковую преступность. Началось с мелких краж в магазинах, постепенно дошло до ограблений и угона машин. Мало-помалу Хиншоу выдвинулся как лидер маленькой банды, ее мозг и стратег, разработавший целую серию удачных налетов. Уорти и Моралес признали в Хиншоу прирожденного руководителя и безоговорочно ему подчинились, охотно принимая его советы и, как правило, с пользой для себя. Операции Хиншоу всегда были логически выстроены, тщательно спланированы и чаще всего окупались. Только одна авантюра с краденой машиной потерпела фиаско, но и это в конечном счете обернулось удачей — по принципу: не было бы счастья, да несчастье помогло. Ибо этот провал подвиг «крыс пустыни» совершенно добровольно вступить в ряды вооруженных сил Соединенных Штатов Америки, чтобы тем самым избегнуть докучливого полицейского расследования.

Тусонское трио прошло подготовку совместно, затем, по настоятельной рекомендации Хиншоу, вся троица записалась в спецназ и появилась во Вьетнаме в составе команды А «зеленых беретов». Товарищи по службе и начальство отметили их усердие и способности, а капрал Хиншоу был особенно выделен и отмечен за беззаветную преданность солдатскому долгу.

Ох как ошибались командиры, столь высоко оценивая рвение молодого солдата. Не долгу был предан Джеймс Хиншоу, нет, не долгу — власти. Он жил ради власти, власть была для него божеством, он тянулся к ней, как другие мужчины тянутся к прекрасным женщинам. Деньги для него не много значили, хотя он никогда не упускал возможности легко их подзаработать. Просто Хиншоу считал материальное благосостояние тем, чем оно и являлось, — средством или же симптомом глубинной власти и влияния. Для Хиншоу сила, власть были концепциями почти духовными, предельной целью всех усилий. Ничего для него не могло сравниться с возможностью и правом распоряжаться жизнями менее значимых личностей. Флойд Уорти и Энджел Моралес понимали своего товарища и охотно довольствовались своим подчиненным положением, сознавая в глубине души, что успех Хиншоу пойдет на пользу всем им.

Вьетнам оказался земным раем для «крыс пустыни». Получив назначение в провинцию Тра Нинь, где требовалось малость навести «порядок», они первым делом постарались оценить местную ситуацию и ее потенциал — под вполне определенным углом зрения: что бы тут прибрать к рукам? Вскоре после их появления старший сержант команды А, в которой служили Хиншоу и его друзья, стал единственной жертвой полуночного «партизанского налета». Напавшие без следа растворились в джунглях, тем не менее доблестные рядовые Уорти и Моралес окружили в непосредственной близи от базы трех крайне подозрительных селян и изрешетили их прежде, чем те успели отступить или сдаться в плен. Хиншоу автоматически получил чин сержанта, его друзьям за проявленную бдительность и меткость была объявлена благодарность в приказе, а Уорти, кроме того, получил капральские лычки.

И по мере того, как Хиншоу начал исподволь превращать провинцию Тра Нинь в эдакий собственный феод, затерянный в джунглях, жизнь здесь потекла по совершенно новому, неожиданному руслу. Старшие офицеры были слишком заняты ведением боевых действий в широком масштабе, поэтому удалая троица без особых помех смогла приступить к кампании по откровенному запугиванию местного населения. И уже вскоре аборигены больше боялись «крыс пустыни», нежели солдат Вьетконга, однако очередное ухудшение своего положения приняли со стоицизмом, выработанным привычкой к вековому угнетению. То есть приняло большинство, ибо два поселковых старосты внезапно были убиты «неопознанными террористами», и тогда Хиншоу моментально посадил на эту должность верного человека, способного гибко соответствовать ситуации.

В провинции Тра Нинь наступила беспросветная ночь. Крестьяне, ремесленники, чиновники и политические деятели — практически все население — принуждены были платить Хиншоу «страховочные» взносы, рискуя в случае отказа подвергнуться аресту по обвинению в подрывной деятельности и связях с коммунистами. Женское население было рекрутировано и продано как движимое имущество в бордели Сайгона, но несколько наиболее привлекательных экземпляров остались в местном публичном доме, принадлежавшем самому Хиншоу. По сути все жители провинции — и стар, и млад, и мужчины, и женщины — превратились в своего рода курьеров, доставлявших наркотики и различную контрабанду из одной деревни в другую и даже в соседние провинции. Инакомыслие встречалось редко, не в последнюю очередь благодаря тому, что кривая смертности от «несчастных случаев» полностью соответствовала степени выказываемого недовольства. Когда начальник Хиншоу внял, наконец, слухам о своеобразном ведении дел в провинции и затеял расследование, то заработал себе лишь сомнительную привилегию стать одной из первых жертв «фрэгтинга»[4] во вьетнамской войне. Свидетели потом утверждали, будто от места взрыва гранаты бежал чернокожий боец, но убийцу так и не нашли.

Катастрофа обрушилась на личное королевство Хиншоу в лице Мака Сэмюэля Болана. Болан несколько раз встречал Хиншоу, когда работал в дельте со снайперами команды Эйбл, и считал его толковым, хотя и излишне жестким солдатом. Впрочем, мнение Болана коренным образом изменилось после того, как он сам во время рейда по югу провинции уничтожил вьетконговского полковника Тра Хуонга и двух меньших чинов. Возвратившись в базовый лагерь на окраине деревеньки Май Хой, Болан и капрал Т. Л. Миннегас стали свидетелями, как Хиншоу, Уорти и Моралес казнили трех невооруженных крестьян. Один был уже мертв, но вмешательство Болана спасло жизни двух остальных. Всю троицу обвинили в преднамеренном убийстве. Селяне медленно и осторожно начали рассказывать о царящих в провинции произволе и насилии; были выдвинуты и другие обвинения. Военные юристы делали все, что было в их силах, однако в конце шестидесятых во Вьетнаме редко можно было провести настоящее расследование, а «крысы пустыни» защищались яростно, утверждая, будто все их помыслы были направлены лишь на то, чтобы пресечь красную агрессию в провинции, ибо едва ли не каждый в деревеньке — скрытый коммунистический партизан и пособник Вьетконга. Вердикт суда оказался достаточно мягким. Моралес и Уорти отделались отнюдь не почетной отставкой, а Хиншоу сверх того получил еще шесть месяцев тюрьмы.

Во время суда Болан не мог не заметить злобных, мстительных взглядов Хиншоу, которые тот кидал в его сторону. Но, вернувшись домой и окунувшись в новую, личную, войну, не менее, может быть, страшную, чем Вьетнам, Мак постарался забыть не только этого подонка, но и саму вьетнамскую бойню. И вот теперь тени прошлого восстали из праха, и разом то, что еще совсем недавно казалось клубком неразрешимых противоречий и загадок, приобрело вдруг угрюмый и зловещий смысл.

Джеймс Хиншоу был человеком, умеющим организовать любое дело, заправским стратегом, и его поддерживали два не менее опытных, чем он сам, солдата. Впрочем, теперь уже один, поскольку Флойд Уорти, напоровшись на засаду, превратился в мерзкую дымящуюся отбивную. Да, для натаскивания личной армии Ника Бонелли и для командования ею Хиншоу и его дружки подходили более всего. Абсолютно аморальные и безжалостные типы, на которых тусонский капо мог положиться всегда, твердо зная: эти трое будут служить с огоньком и с фанатичным рвением.

Такие не прощают промахов и не щадят. Достойный враг.

Болан преследовал Моралеса, держась на почтительном расстоянии и в то же время ни на секунду не упуская из вида стремительно удиравший фургон. Он висел, точно приклеенный, у них на хвосте — и когда они мчались на север от парка Каньон-с-Эхом, и когда свернули на запад по проезду Мак Доналда и достигли границ Райской Долины. Он следовал за ними, когда они неслись на юг по 44-й улице, и все так же оставался незамеченным, когда они развернулись и снова направились к центру Финикса. Палач внимательно следил за всеми перемещениями фургона, больше всего опасаясь столкнуться с Моралесом где-нибудь на запруженных центральных улицах.

Господь ответил на молчаливые молитвы Болана. Фургон в очередной раз свернул на запад и помчался по пустынному шоссе, завершая замкнутый прямоугольник маршрута. Болан нарочно отпустил вражеский автомобиль вперед, держась почти на пределе видимости. Наконец фургон свернул на боковую дорогу с гравийным покрытием и скрылся в облаке пыли.