Глава 5

— Что произошло между тобой и господином Харви? — мрачно спросил у Кейт Леон. — Я хочу знать, что здесь случилось, пока я был в плену.

Они лежали на огромной скрипучей кровати, наслаждаясь покоем и тишиной. Комната утопала в льющемся из окна молочном свете луны. До рассвета оставалось не менее часа, за стенкой мирно похрапывал Карл Фойт. Лука и Мэтью тихонько посапывали в спальне напротив. На тумбочке тускло горел ночник, оставленный, чтобы малыши не испугались, проснувшись среди ночи и обнаружив, что родители оставили их в детской одних. Чуть дальше по коридору располагалась комната Дейзи; девочка спала, обняв плюшевого мишку.

Кейт лежала, прижавшись горячей щекой к груди Леона. Осевшим от волнения и печальных воспоминаний голосом она промолвила:

— Это случилось в ту самую неделю, когда твой корабль потопили, а ты пропал без вести. Мэтью тогда находился у прадедушки. Кстати, никак не могу привыкнуть, что Джосс Харви действительно прадедушка моего сына. Ему ведь всего шестьдесят с небольшим, и он еще полон энергии и сил. У меня язык не поворачивается назвать его прадедушкой. В моем представлении прадедушка — дряхлый и древний старец, а не агрессивный великан.

Леон улыбнулся и крепче прижал к себе жену, желая успокоить ее и приласкать.

— Так что же все-таки тогда стряслось? Насколько я понимаю, Мэтью находился в загородном доме мистера Харви в Сомерсете. С ним была няня?

Кейт кивнула, пощекотав шелковистыми волосами цвета спелой пшеницы шоколадную грудь Леона.

— Да. Он забрал его в Сомерсет в первые недели бомбардировки Лондона. Я не хотела отдавать ему малыша, Мэтью было всего несколько месяцев, но мистер Харви пообещал, что как только авианалеты прекратятся, ребенок вернется домой. А пока, дескать, за ним будет ухаживать няня. Ну, я и уступила ему, наивно поверив, что он сдержит слово.

Леон помрачнел, подумав, что в войну страдали не только солдаты. Тяжело пришлось и мирным жителям, особенно Лондона, Плимута и Ковентри. Немецкие бомбы превратили целые кварталы в руины.

— И что же случилось потом, дорогая? — нежно поторопил ее Леон, преисполненный решимости наладить жизнь своей семьи и никогда не давать ни Кейт, ни детей в обиду.

Она погладила его по груди и, слегка успокоившись, продолжала свое печальное повествование:

— Гитлер напал на Россию, и бомбардировки Лондона на некоторое время прекратились. Я сообщила мистеру Харви, что намерена забрать сына домой. — Кейт закусила губу, вспомнив, какой ужас она пережила, не обнаружив тогда мальчика в детской. — Но я не нашла Мэтью, — тихо сказала она. — Мистер Харви его куда-то увез и отдавать не собирался.

— Проклятие! — в сердцах воскликнул Леон. У Кейт мурашки пробежали по коже от ненависти, прозвучавшей в его голосе. Будь Леон в то время дома, старик Харви дорого заплатил бы за свое недостойное поведение! Он бы горько пожалел о своем коварстве.

— Следующая неделя мне показалась кошмарным сном.

Голос Кейт дрожал, на глаза навернулись слезы.

— Во-первых, я не знала, жив ты или погиб. Во-вторых, бесследно исчез Мэтью. Никто не желал мне помочь! Куда бы я ни обращалась, везде мне холодно отказывали.

Леон возмущенно вздохнул, отказываясь в это поверить. Храп отца Кейт за стеной достиг кульминации и вновь стих, вероятно, Карл во сне перевернулся на бок.

— Куда же ты обращалась за содействием? — спросил Леон, с трудом подавив гнев. Во время своего короткого отпуска он узнал, что Джосс Харви намерен узаконить свои отношения с правнуком. Но тогда он не сообразил, насколько этот человек опасен, и теперь корил себя за легкомыслие. Ведь нетрудно догадаться, что такие, как Джосс Харви, не терпят отказа.

— Я была в полиции и у адвоката, и везде мне отказали. Уверенные в порядочности и респектабельности Джосса Харви, ко мне они отнеслись с презрением.

Горечь, прозвучавшая в голосе Кейт, потрясла Леона: за что же ей, такой доброй и отзывчивой, эти испытания?

— Мало того, что я была матерью незаконнорожденного Мэтью, но и, будучи незамужней, снова забеременела. Чиновники сочли поступок мистера Харви, отобравшего у меня сына, вполне оправданным и целесообразным.

— И как же ты поступила, получив отказ и в полиции, и в адвокатской конторе, дорогая?

— Я решила прибегнуть к помощи няни Мэтью, с которой успела подружиться. Ее звали Рут Фэрберн. Я опубликовала объявление в женском журнале, который читают все сиделки и воспитательницы, и спустя пять дней Рут стояла на пороге моего дома с Мэтью на руках.

— А теперь она выходит замуж за нашего викария, — сказал с легкой иронией Леон. — Прыткая особа! Какой счастливый конец, однако, у этой печальной истории!

Кейт улыбнулась. Рут действительно была удивительным образом вознаграждена за свою порядочность и отзывчивость. На площади Магнолий она познакомилась с Бобом Джайлсом, и между ними возникла взаимная симпатия, переросшая со временем в серьезные отношения.

Кейт поцеловала мужа в бархатистую смуглую щеку.

— Для меня счастливый конец этой истории наступил, когда Нелли Миллер представила меня своей племяннице Руби. Она адвокат и сумела найти управу на Джосса Харви. Он испугался скандала и оставил нас с Мэтью в покое.

— Но вчера он опять здесь появился! — воскликнул Леон.

— Да. И это меня тревожит, — призналась Кейт.

Леон приподнялся на локте и взглянул ей в глаза.

— Тебе нечего опасаться, любимая! Мэтью твой сын, и как только я оформлю все документы, я стану его законным отцом. Джоссу Харви не удастся отобрать его у нас, я тебе обещаю.

Кейт хотелось бы в это верить, но сердце подсказывало ей, что не все так просто, как представляется Леону. Она знала Джосса Харви лучше, чем муж. Старик потерял в эту войну внука, а в предыдущую — сына и теперь мечтал, чтобы его незаконнорожденный правнук стал его наследником. И ради достижения цели он был готов смести любую преграду на своем пути.

На другое утро Кейт решила поделиться своей тревогой с Керри и отправилась на льюишемский рынок, где торговали Дженнингсы. Подругу она застала за взвешиванием картофеля. Подождав, пока та освободится, Кейт сообщила:

— Леон намерен дать отпор Джоссу Харви. Но он его недооценивает, он ведь не знает, насколько старик может быть жесток.

— Беда в том, что Джосс Харви не только богат, но и поднаторел в боях. Он привык побеждать и знает, как добиться своего. Его компания — одна из крупнейших в стране, и во многом благодаря железному характеру ее владельца. Он способен на самые неожиданные поступки.

— Как будто бы я сама этого не знаю! — воскликнула Кейт, уловив в тоне подруги нотки восхищения. Вчера, в день своего бракосочетания, Кейт решила не омрачать себе праздничное настроение размышлениями о дальнейших шагах Джосса Харви, не отказавшегося, как выяснилось, от мысли забрать правнука. Вчера, лежа в постели с Леоном, Кейт чувствовала себя надежно защищенной от любых напастей. Но сейчас, когда наступил новый день, уверенность ее померкла. Джосс Харви являлся опытным дельцом, обладающим огромным состоянием, обширными связями и возможностями, и не считаться с этим было опасно и неразумно.

Заметив тревогу в глазах подружки, Керри попыталась успокоить ее.

— Если он приехал на твою свадьбу, это еще не означает, что он задумал какую-то пакость, — сказала она, натирая до блеска яблоко о фартук. — Интересно, как он проведал о том, что ты выходишь замуж? Кто мог ему сказать? Ты кого-нибудь подозреваешь?

— Какая разница, — ответила Кейт мрачно. — Я бы не удивилась, если бы ему доложили о возвращении домой Леона раньше, чем об этом уведомили самого Леона.

Керри хихикнула и занялась очередным покупателем.

— Три фунта моркови? Берите уж сразу четыре! — заворковала она, пуская в ход южно-лондонский выговор и приветливую улыбку. — Посмотрите, какая она свежая! Не то что у зеленщиков в Блэкхите, на их морковь и смотреть-то противно. Возьмите уж и яблочек. Они такие сочные, аппетитные! Ешьте каждое утро — и забудете дорогу к доктору!

Не дав покупателю возразить, Керри ловко положила товар на весы и затем ему в корзину. Торговля у прилавка Дженнингсов всегда шла бойко, товар у них был отменный. Как только довольный покупатель, расплатившись, отошел, Керри проговорила:

— Так или иначе, старик Харви тебя давно не беспокоил. Зачем же ему снова начинать с тобой войну?

Кейт нервно переложила сумку в другую руку и прикусила губу. Причина была ей хорошо известна, но она пока что скрывала ее от Леона и от подруги. Сейчас же нервы у нее сдали.

— Когда мистер Харви впервые попытался отобрать у меня Мэтью, — с горечью начала она, — он сказал, что я недостойна воспитывать сына его внука, потому что во второй раз забеременела вне брака.

Керри фыркнула: Кейт уже пересказывала ей этот разговор с Джоссом Харви раньше, и этот довод не казался ей слишком убедительным. Вряд ли и теперь у Харви появились веские аргументы, способные убедить суд, что Кейт следует лишить материнских прав. Ведь оба ребенка были зачаты во время войны, а отец одного из них погиб как герой.

Кейт сделала над собой усилие и закончила:

— А еще он сказал, что ни один суд не позволит черномазому матросу усыновить правнука известного и влиятельного предпринимателя.

У Керри отвисла челюсть.

— Вот из-за чего я нервничаю, — призналась Кейт. Лишним подтверждением тому, что ее волнение оправданно, стала реакция подруги: Керри не расхохоталась, а перепугалась.

— Тем не менее Леон собирается усыновить Мэтью, не так ли? — уточнила она. — И когда это случится, мальчик станет его законным приемным сыном?

Гектор нетерпеливо заскулил и потянул Кейт за подол юбки: ему надоело стоять у прилавка. К тому же товар разглядывал очередной покупатель, Пора было завершать разговор.

— А вдруг именно подачи документов на усыновление и дожидается Джосс Харви? — побледнев, выговорила Кейт. — Ведь пока Леон не появился, у него не было оснований предпринимать решительные действия. А теперь, когда мы поженились, в чем Джосс Харви вчера лично убедился, такой повод появился. И он им воспользуется, чтобы отобрать у нас Мэтью.

— Четыре луковицы, шесть фунтов моркови, пучок зелени и три яблока, — поставив хозяйственную сумку на прилавок, выпалила подошедшая дама. — Извините, что вмешиваюсь, но если бы вы, девушка, поменьше болтали с подружкой, то покупателей бы у вас прибавилось. А что это там за морковкой? Редис? Положите мне два пучка!

Кейт помахала Керри и пошла прочь. Покупательница права, рынок — не самое подходящее место для разговора по душам.

Керри взвешивала покупки и провожала подругу огорченным взглядом. Подумать только, она ведь вчера вышла замуж! Ей бы наслаждаться медовым месяцем, а она бродит как неприкаянная по базару и переживает за судьбу Мэтью.

— Я бы на вашем месте не стояла за прилавком с такой постной физиономией, — едко добавила покупательница. — В конце концов, война в Европе закончилась победой над нацистами, и над нами вновь светит мирное солнце! Или вы этого не заметили?

Керри понимала, что покупательница права: у продавца всегда должна сиять на лице улыбка, если он хочет побыстрее сбыть свой товар.

— Заметила, разумеется. А когда наступит конец войне на Дальнем Востоке, приходите ко мне и получите в подарок от нашей семьи корзину яблок.

— Проклятые японцы! — возмущенно воскликнул отец Керри во время семейного ужина. — Почему они никак не сдаются? — Он с отвращением отшвырнул газету. — Здесь написано, что в боях с американцами за Окинаву японцы потеряли более тысячи человек. Долго эта бойня еще будет продолжаться? Какая-то бессмыслица! Гибнут американцы, гибнут японцы, умирают пленные…

Мириам, сидевшая на раскладном стуле с провисшим матерчатым сиденьем и штопавшая носки, раздраженно фыркнула. Американцев ей, как и Альберту, было жалко, но она и гроша ломаного не дала бы за проклятых японцев, пусть дохнут! Лию гибель узкоглазых тоже не трогала, она думала о Кристине и была далека от проблем Дальнего Востока.

Однако Альберта отсутствие реакции домочадцев абсолютно не обескуражило, он вошел в раж и продолжал философствовать:

— А еще в газете сообщается, что новым премьер-министром станет не Уинстон Черчилль, а лидер лейбористов. Вот так нация отблагодарила Уинстона за все, что он для нее сделал! Какой позор и стыд!

— Альберт, ты не прав! — заметила Мириам, кладя в стопку заштопанный носок и принимаясь за другой. — Людям хочется перемен, и не следует их осуждать. Ведь всем нам так много пришлось пережить. Лично я буду голосовать за лейбористов. Мне кажется, что все остальные на площади Магнолий тоже. За исключением, разумеется, Гарриетты Годфри. Она отдаст свой голос в поддержку партии тори, если, конечно, не случится второго пришествия.

Лия заерзала на табурете, недоумевая, как можно так долго всерьез обсуждать японцев и выборы, когда полно насущных дел. Например, могли бы обратить внимание на Кристину. Бедняжка мрачнеет и сохнет день ото дня все заметнее, вместо того чтобы радоваться скорому возвращению Джека. А Мириам и Альберту до этого нет дела!

— Где Кристина? — спросила она, не дав Альберту переключиться на другую излюбленную тему. — В последние дни она словно бы избегает нас!

— Наверное, закрылась в своей комнате и пишет письмо мужу, — легкомысленно отозвался Альберт и вновь уткнулся в газету.

— А вот и нет! — воскликнула Мириам, перекусывая нитку. — Она пошла проведать Кейт. Керри говорит, что та очень расстроена появлением здесь старика Харви во время ее свадьбы. Я подозреваю, что Кристина решила поднять ей настроение.

Но она ошибалась: Кристина даже не подозревала, что Кейт пребывает в смятении. Керри сказала, что она и Леон вечером поведут детей купаться, и Кристина надеялась застать Карла Фойта дома одного.

Направляясь от нижней оконечности площади в ее более благоустроенный и зажиточный верхний правый угол, она поймала себя на мысли, что собирается предпринять довольно странный шаг. Многие годы, особенно в начале войны, она считала Карла Фойта своим врагом, поскольку он ариец, а она — немецкая еврейка. Постепенно к ней пришло понимание того, что Карл ничем не отличается от прочих ее новых соседей. К примеру, Дэниела Коллинза или Чарли Робсона. И вот теперь она хочет, чтобы Карл ей помог, потому что никто другой ей помочь не сможет.

— Кейт нет дома, — вежливо уведомил ее Карл, отворив на ее стук входную дверь. — Они с Леоном повели детей купаться.

Кристина отбросила с лица густые шелковистые волосы и, волнуясь, с дрожью в голосе произнесла:

— Мне нужна вовсе не она, мистер Фойт, а вы.

Карл ничем не выдал своего волнения. Когда-то эта девушка причинила ему немало душевной боли, но он надеялся, что сейчас она не наговорит ему дерзостей. Несколько неохотно он ответил:

— Проходите в дом, пожалуйста. Хотите чаю?

После получасовой беседы за кухонным столом настороженность в его глазах сменилась сочувствием.

— В первую очередь нужно обратиться в Красный Крест, — говорил Карл, откинувшись на прямую спинку стула и потирая большим и указательным пальцами переносицу в том месте, где были очки, которые он снял и положил на стол. — Даже если там вам и не помогут, то подскажут, к кому из беженцев лучше обратиться. Или свяжутся с благотворительной организацией, оказывающей помощь иммигрантам.

Он сцепил пальцы рук, подыскивая подходящие слова.

— Не стану кривить душой, скажу откровенно: не стройте больших надежд, Кристина. За минувшее десятилетие в Германии погибли миллионы людей. Ну а если ваша мама и бабушка все-таки уцелели, им наверняка придет в голову попытаться разыскать вас в Англии, и они свяжутся со своей старой знакомой миссис Зингер. Теперь, когда война в Европе закончилась, это не сложно. Она и Дженнингсы жили в доме номер восемнадцать еще с Первой мировой. Письмо рано или поздно найдет своего адресата.

То же самое Кристина уже не раз слышала и от Кейт, и от других. Поэтому она тяжело вздохнула и промолчала.

Карл смотрел на нее с нарастающим отчаянием. Он понимал, что подспудно Кристина чувствует себя виноватой перед своими погибшими родственниками за то, что она уцелела. В свою очередь, и Карл испытывал вопреки всем доводам разума ощущение, что даже он, пацифист, чья нога вот уже тридцать лет не ступала на землю Германии, несет ответственность за все творившиеся там преступления. Поэтому ему хотелось искупить свою вину, хотя бы посодействовав воссоединению одной еврейской семьи, подвергшейся гонениям.

— Запишите фамилии вашей бабушки и мамы, даты их рождения, последний адрес в Германии. Я завтра же начну наводить о них справки, — наконец промолвил он.

Кристина с облегчением вздохнула: наконец-то дело сдвинется с мертвой точки! Слова Карла Фойта вселили в нее надежду.

— Благодарю вас, — чуть слышно сказала она, страшно волнуясь, и взглянула на собеседника.

Карл улыбнулся, и Кристина сразу же поняла, чем он, при его невзрачной внешности, очаровал Эллен Пирс: добротой, умом и способностью сострадать — эти качества нельзя было не заметить в его близоруких глазах.

— Не за что, — по-немецки ответил Карл и встал, чтобы заварить свежего чаю.

Впервые Кристина не вздрогнула, услышав родную речь, и с готовностью перешла на немецкий, впервые почти за десять лет.

— Мама родилась первого мая 1900 года в Гейдельберге, — сказала она, доставая из сумочки перо и бумагу, — а бабушка — седьмого октября 1870 года в Бермондси.

Когда спустя час домой вернулись Кейт и Леон с детьми, они были немало удивлены, услышав доносящийся с кухни оживленный разговор по-немецки.

— При мне твой отец ни разу не сказал ни слова на родном языке, — отметил Леон, на плечах которого гордо восседал Лука, вцепившись в курчавые волосы отца.

— А меня дедушка часто называет по-немецки зайчиком, — пролепетал Мэтью, когда Кейт снимала с него курточку. — А Дейзи он называет сокровищем.

Девочка расплылась в улыбке и кивнула, глядя влюбленными глазами на Леона. Она, а не Мэтью, помнила этого улыбчивого человека, заменившего ей отца, с той поры, когда Лука еще не появился на свет. Леон приехал на площадь Магнолий в краткосрочный отпуск и привез ей в подарок апельсинов, что было неслыханной роскошью в те суровые времена. Семилетняя Дейзи уже понимала, что Кейт и Леон не настоящие ее родители, но от этого дорожила ими обоими еще больше.

— А мы пойдем купаться на следующей неделе, папа Леон? — спросил Мэтью, пытаясь привлечь к себе внимание Леона. — Ты научишь меня плавать по-собачьи и нырять?

— Отец, наверное, разговаривает с Кристиной, — предположила Кейт.

Леон опустил Луку на пол.

— Пожалуй, будет лучше, если ты сразу же отведешь детей наверх и начнешь укладывать их спать. Я принесу туда бутерброды и какао на подносе.

Леон недоуменно вскинул брови, но спорить не стал: он догадался, что Кейт не хочет прерывать доверительный разговор отца с ее подругой.

— Хорошо, — ответил он, теряясь в догадках, о чем могут секретничать эти абсолютно разные люди. — Вперед, сорванцы! Кто первый хочет послушать сказку?

— Я, я! — закричал, прыгая на месте, Мэтью.

— Но разве ты спишь в детской один? — укоризненно посмотрела на него Дейзи. — Нужно отвечать «мы», ведь Луке тоже будет интересно. У вас с ним равные права, не забывай об этом! — Она взяла мальчика за руку и потащила за собой вверх по ступенькам лестницы.

Если бы следом не поднимался Леон, Мэтью показал бы ей язык, но теперь он великодушно ответил:

— Я понимаю, просто не совсем удачно выразился.

Кейт, слышавшая этот разговор, улыбнулась и направилась на кухню. Войдя, она молча поставила сумку с мокрыми полотенцами и купальными костюмами на пол возле медного бака и, обернувшись, невозмутимо произнесла:

— Мы чудесно провели время! Я и не знала, что Роза так хорошо плавает. Не хуже, чем наша Дейзи.

— Это Керри научила ее плавать, как угорь, — сказала Кристина, вставая из-за стола. — А Дэнни плавает, как топор. Надеюсь, Леон его научит?

— Как? — удивилась Кейт. — Разве он не умеет плавать? А я этого даже не поняла, он все время плескался на мелководье вместе с Мэтью и Лукой.

Кристина натянуто улыбнулась: Дэнни был ловкий притворщик и умел скрывать свои недостатки.

— Не говори ему, что я раскрыла его тайну! — попросила она, перекидывая через плечо ремешок сумочки. — Ты знаешь Дэнни, он может обидеться.

— И напрасно, — ответила Кейт, наливая молоко в кастрюлю, чтобы вскипятить его и приготовить какао для детей. — Леон с удовольствием научил бы его плавать. Они могли бы ходить на реку или на пруд одни, без других детей. А Дэнни тоже научил бы Леона чему-нибудь полезному.

Кристине было приятно иметь таких интеллигентных и отзывчивых друзей, как Кейт и ее отец. Какой удачный выход она сразу же предложила для Дэнни из стеснительной для него ситуации! И с каким тактом выслушал ее Карл Фойт. После разговора с ним у Кристины сразу полегчало на сердце. Она больше не чувствовала себя одинокой и беспомощной, в ее душе затеплилась надежда. Карл понял ее печаль, не стал отговаривать от намерения разыскать близких ей людей и выразил готовность принять живое участие в ее поисках. Теперь у нее появился человек, с которым она могла откровенно поделиться своими тревогами. Собеседник, на собственном горьком опыте познавший все тяготы жизни в чужой стране.

— Ну, мне пора идти, — сказала она. — Я никого не предупредила, что отлучусь, так что если дома меня хватились, то могут и переполошиться.

Кейт убавила пламя под кастрюлькой с молоком и сказала:

— Я провожу тебя до дверей.

Со второго этажа послышались звуки детской возни и топот ног. Детвора расшалилась, скорее всего в их комнате завязался бой подушками. Леон был не в силах уследить сразу за всеми детьми.

В коридоре Кристина остановилась и сказала:

— Твой отец обещал мне помочь. Он сказал, что обратится в Красный Крест.

Кейт по-дружески пожала ей руку.

— Я знала, что он так поступит. Можешь передать Джеку, что отец подойдет к этому вопросу очень серьезно.

— Джеку? — удивленно посмотрела на нее Кристина своими черными глазами.

— Разве ты с ним не поделилась своей надеждой? — спросила Кейт. — Не написала ему в часть, что собираешься разыскать родных?

Кристина растерянно потупилась и, побледнев как мел, промямлила:

— Нет. Он еще ничего не знает. Ладно, я пойду. До свидания! — Она повернулась и поспешно вышла на улицу, простучав каблучками по ступенькам крыльца. Кейт тоже вышла из дома, чтобы глотнуть свежего воздуха и обдумать странное завершение разговора с подругой. Что за отношения у Кристины с мужем, если она утаивает от него свои опасения и тревоги?

— Привет! — послышался из-за калитки знакомый голос. — Что это ты застыла на крыльце как вкопанная, вытаращив глаза?

Мейвис возвращалась с прогулки с собакой и не могла не задержаться и не поболтать с соседкой.

— Так, задумалась о своем, — ответила Кейт и, взглянув на подбежавшую гончую, спросила: — Где ты выгуливала Бонзо? Посмотри, какой он грязный! И запыхался.