Горе от богатства

      Матрос увидел, как изменилось лицо девушки, и понял, что у него все же есть надежда.
      – На палубе второго класса в тихом, спокойном месте вы могли бы поговорить. Там есть даже стулья.
      Стулья! Маура не видела их с тех пор, как покинула Баллачармиш. Она сказала чуть любезнее:
      – Пассажирам четвертого класса категорически запрещается появляться где-либо, я уверена, вам это хорошо известно.
      Матрос, конечно, знал об этом, и при других обстоятельствах никогда бы не предложил подобного. Любого трюмного пассажира сразу же распознали бы на палубе второго класса, но не эту девушку. Она отличалась от всех своих попутчиков. Ее темно-синее платье цвета черники сшито из добротной материи, на ногах у нее хорошая обувь. Заметно, что ее мягкие, нежные руки не знали черной работы. Если бы это зависело от него, он незамедлительно и с радостью перевел бы ее в каюту второго класса.
      – Я знаю правила, мисс. Но есть люди, которые могут их нарушать.
      – Такие, как мистер Каролис? – полюбопытствовала она.
      – Мистер Каролис очень богатый молодой человек. – Матрос откашлялся и увещевающе добавил: – Думаю, я смог бы принести вам свежего кофе, пока вы будете разговаривать.
      Маура приподняла подол юбки, чтобы пропустить ползущего прямо на нее малыша. Молодую женщину у борта все еще рвало. Слева от них раскапризничался ребенок, он кричал во весь голос.
      – А потом вы проводите меня назад? – спросила она, чувствуя, что, несмотря на все усилия, стойкость изменяет ей.
      Он кивнул, радостно перебирая монеты в кармане.
      – Разумеется, мисс. Сюда, пожалуйста. – Он пошел к трапу. – Мистер Каролис ждет вас у перегородки, как вчера.
      С бешено бьющимся сердцем Маура последовала за матросом в трюм и дальше сквозь людской муравейник. Это просто сумасшествие. Мистер Каролис, очевидно, не совсем здоров, а она вместо того, чтобы раз и навсегда покончить с этим, по своей воле опять встречается с ним. «Интересно, о чем он собирается поговорить со мной? – подумала Маура, когда они поднялись наверх. – Может быть, хочет извиниться за свое странное поведение вчера? Или повторит не менее странное предложение выйти за него замуж, чтобы выполнить волю престарелого отца и вернуться в Америку с женой? Неужели то, что он сказал об отце, – правда? Почему отец так настаивает на женитьбе? И почему его сын, такой красивый и богатый, пусть даже из самых лучших побуждений, стремясь угодить отцу, делает предложение девушке, которую совсем не знает?»
      Маура издали увидела Александра. Он понуро стоял, прислонившись к стене, у дальнего края перегородки, отделяющей третий класс от четвертого, с руками, засунутыми глубоко в карманы куртки. Молодой человек не сразу увидел их. За эти секунды Маура успела заметить выражение глубокого горя на его лице, и чувство искреннего сострадания охватило девушку.
      – Сэр, я подумал, что молодой леди будет удобнее разговаривать с вами во втором классе, – надеясь, что мистер Каролис не выставит его дураком, отклонив это предложение, сказал матрос. – Я мог бы принести вам кофе, сэр.
      Александр отвлекся от мыслей о Дженевре.
      – Хорошо, – отозвался он, отрываясь от стены.
      Маура шла рядом со своим хмурым спутником. Она не испытывала ни малейшего смущения или неловкости. В своем он уме или нет, одно совершенно ясно – он глубоко несчастен и нуждается в поддержке. А ей очень хотелось поддержать его, стать ему другом. Она призналась себе, что в сокровенных тайниках своей души хотела стать его другом с того самого мгновения, как впервые увидела.
      – Сюда, пожалуйста, сэр. – Матрос привел их в тихое, спокойное место. – Сейчас принесу вам кофе, глазом мигнуть не успеете.
      Александр пропустил его развязность мимо ушей и не обратил внимания на стулья. Маура с удовольствием села, наслаждаясь тишиной, покоем и уединением.
      – Надеюсь, вы тщательно обдумали предложение, которое я вам вчера сделал, и оценили преимущества, которые оно вам дает, – сказал Александр.
      Он разговаривал с ней как адвокат, и, несмотря на опасения, что он не совсем в своем уме, это ее несколько успокоило. Она произнесла как можно спокойнее и миролюбиво:
      – Если вы хотите жениться, чтобы ублажить своего отца, вам следует подыскать невесту из своего круга, мистер Каролис.
      Александр посмотрел на нее, и Маура почувствовала, как у нее на щеках выступает румянец. Он был действительно необыкновенно хорош собой. Его блестящие иссиня-черные волосы спадали низко на лоб, а глаза оказались не такими темными, как она думала. Они были дымчато-серыми, с густыми, как у женщины, ресницами. Выделяя слова, будто он говорил с отсталым ребенком, Александр сказал:
      – Кажется, вы не понимаете своего положения, мисс…
      – Маура Сэлливан.
      – …мисс Сэлливан. Вы сами признались, что у вас нет ни семьи, ни друзей в Америке. За последние двадцать лет сотни тысяч таких, как вы, заполонили Америку. Нью-Йорк вот-вот лопнет по швам, столько в нем безработных ирландцев. В кварталах, где они живут, свирепствуют холера и желтая лихорадка. На женщину без спутника едва ли не все смотрят как на особу легкого поведения и относятся к ней соответственно. Вот такая жизнь ожидает вас, мисс Сэлливан. Но у вас есть выбор. Вы можете выйти за меня замуж.
      Маура посмотрела на него. Он говорил совершенно серьезно. Над ними пронзительно кричали чайки, ныряя за отбросами, которые швыряли с камбуза. Матрос принес на подносе кофе и печенье. Он поставил поднос неподалеку и довольный положил в карман хорошие чаевые. Маура наблюдала, как он уходит, и вдруг подумала: «Как бы ко всему этому отнеслась Изабел? Что сказал бы Кирон?»
      Александр говорил, опершись на борт, в нескольких футах от нее, потом подошел к ней, встал рядом с ее стулом, так близко, что она почувствовала тонкий лимонный запах его туалетной воды, и посмотрел на нее сверху вниз. Он стоял молча, закусив губу и глядя ей прямо в глаза, а затем вдруг произнес с обезоруживающей искренностью:
      – Пожалуйста, помогите мне, мисс Сэлливан. Мне очень нужно, чтобы вы вышли за меня замуж.
      Маура смотрела на него, не отводя глаз, и непонятное ощущение охватило ее. На мгновение ей показалось, что она стоит на краю головокружительной пропасти. Она понимала, что самое разумное сейчас – уйти, спуститься в трюм.
      Но она не сделала этого.
      В голове у нее стучало. Она не представляла раньше, что можно испытывать к незнакомому человеку такое неожиданное и неудержимое влечение. Она была готова на все, о чем бы он ни попросил. Она хотела стать ему другом, хотела, чтобы он стал ее другом. Она желала помочь ему, была готова сделать все возможное, чтобы боль навсегда покинула его. И вместо того чтобы отказаться, она согласилась, бросаясь в омут неизвестности.
      – Да, – услышала она свой дрожащий голос, – если это поможет вам, мистер Каролис, и если…
      – Хорошо! – Казалось, он сбросил с себя тяжелию ношу. – На борту есть священник, он согласился совершить церемонию. Я свяжусь с вами, чтобы сообщить время и место.
      Он чуть заметно поклонился, повернулся и пошел по проходу.
      – На борту… – но она говорила в пустоту. До сих пор Мауре не приходило в голову, что он хочет, чтобы свадьба состоялась немедленно. Она бросилась вслед за ним.
      – Мистер Каролис, пожалуйста, подождите! Минуточку…
      Он резко остановился и повернулся к ней, от удивления брови у него взметнулись вверх.
      – Вы не объясните мне… Я хочу сказать… я полагала, что свадьба состоится в Нью-Йорке.
      – Если мы поженимся на борту, вы избежите унизительной таможенной процедуры.
      Маура старалась успокоиться, ей не хватало воздуха, она задыхалась, словно от долгого бега. Она совсем забыла об иммиграционном контроле, о бесконечных досмотрах и унижениях, которым подвергают эмигрантов, прежде чем позволят им сойти на землю Америки.
      – Но есть еще кое-что… – торопливо заговорила она, не зная, с какого вопроса начать. Почему он выбрал ее? Он так спешит со свадьбой, потому что умирает отец? Есть ли у него братья и сестры, и если есть, как они отнесутся к его неожиданной женитьбе? Испытывает ли он такое же внезапное влечение к ней, как она к нему?
      – Вы получите деньги, как было договорено. Самое надежное, если они до конца плавания будут храниться у капитана. С вашего позволения, я попрошу его об этой услуге.
      – Да, но…
      Деньги волновали Мауру меньше всего. Она и не думала о них, но сейчас, когда он заговорил о деньгах, Маура вдруг поняла, что ничего не возьмет у него, поскольку согласилась принять это странное предложение не ради денег, а потому что поняла: она нужна ему. Маура согласилась, потому что, ничего о нем не зная, полюбила его с первого взгляда, отчаянно и навсегда.
      Но объяснять, что ей не нужны деньги, было поздно. Александр уже удалялся, а услужливый матрос был рядом. Пока он провожал Мауру назад на палубу, девушка думала не о своем внезапном замужестве и даже не о таинственном женихе. Она корила себя за то, что так и не притронулась к кофе.

* * *

      В ту ночь Маура не могла уснуть. Но не только ей не спалось. Плакали младенцы, шептались, сплетничая, женщины. Многие не переносили ни малейшей качки, их непрерывно рвало.
      Маура лежала, уставившись в скрипящие балки над головой. Что бы сказал лорд Клэнмар, если бы мог предвидеть такое? Она думала об Александре. В его серых глазах она разглядела острый ум, по манере держаться сразу было видно, что он получил хорошее воспитание. Лорд Клэнмар одобрил бы его. А мама? Маура улыбнулась в темноте. Маму восхитило бы его тщательно продуманное небрежное изящество. Изящество, которое ничуть не умаляло его целеустремленности. Маме понравилось бы, что у него есть средства путешествовать первым классом.
      Маура повернулась на бок, пытаясь уснуть. Она вдруг подумала об отце Александра. Интересно, какой он? Понравится ли она ему? Будет ли их семейная жизнь в Нью-Йорке, так неожиданно и волшебно свалившаяся на нее, похожа на жизнь, которую она вела в Баллачармише?
      На следующее утро, когда Маура пыталась заставить себя проглотить малоаппетитный завтрак, в трюм спустился офицер. Он разыскивал Мауру.
      – Мисс Сэлливан?
      Она кивнула. Впервые за все время плавания она увидела, чтобы офицер спустился в трюм, а по его брезгливому выражению догадалась, что он и правда раньше здесь не бывал.
      – Капитан Нейлз желает переговорить с вами, мисс Сэлливан.
      Женщина слева от Мауры от удивления уронила ложку в миску, а соседка справа поперхнулась чаем.
      Маура поднялась, она почувствовала, что слово «капитан» мгновенно разнеслось по всему трюму.
      – Капитан Нейлз просил передать, чтобы вы взяли с собой свои вещи, мисс Сэлливан.
      Маура стояла в нерешительности, оглядывая своих попутчиков. Все они знали, что Маура отличается от них. Ее платье, ее речь – все было другое, но они относились к ней вполне дружелюбно. Сейчас они видели, что Мауру выделяют из них, предлагают ей лучшие условия. Эти люди не сомневались в том, что она продает себя. И вдруг Маура поняла, что ей далеко не безразлично, что думают о ней эти бедняки. Для нее это стало очень важным.
      – Я бы предпочла пока оставить свои вещи здесь, – тихо, но твердо сказала Маура.
      Офицер посмотрел на нее с беспокойством, но Маура и не думала менять решение. Она начала плавание в четвертом классе, и чутье подсказывало, что здесь она его должна и закончить, что бы ни случилось.
      Маура последовала за офицером наверх, зная, что ее репутация трещит по швам. Интересно, что они скажут, когда она сообщит, что выходит замуж? Поверит ли ей хоть один из попутчиков?
      Мауре показалось, что они прошли весь корабль, пока, наконец, добрались до каюты, в которой уже находились Александр, капитан Нейлз и растерянный священник. Все поднялись, когда Маура вошла, а Александр шагнул ей навстречу.
      Он не взял ее за руку, он вообще не дотронулся до нее, просто встал рядом, лицом к остальным, и коротко сказал:
      – Мисс Сэлливан, господа, моя невеста.
      Маура поняла, что, пока жива, не забудет этого необычайного мгновения.
      Капитан вышел из-за огромного стола и пожал ей руку. Он в изумлении смотрел на Мауру, как на привидение.
      – Отец Малкехи, он совершит обряд. – Капитан указал на священника. Рядом с Александром, который, хотя и не был плотного сложения, но выглядел ловким и излучал сдержанную силу, и с капитаном, большим и крепким, священник казался совсем крошечным. Он нерешительно пожал Мауре руку, памятуя о толстой пачке полученных денег. Эти деньги церковь истратит на благое дело помощи беднякам Нью-Йорка.
      – Благослови тебя Господь, дитя мое, – с чувством произнес он, не понимая, как и когда мистер Каролис и его невеста могли познакомиться. Он не понимал, почему она путешествует с эмигрантами четвертым классом, почему они так спешат со свадьбой. – Я уже объяснил вашему будущему мужу, что, поскольку он не принадлежит к римской католической церкви, ему надлежит дать торжественное обещание, что все дети, рожденные от вашего брака, будут воспитываться в католической вере.
      От капитана Нейлза не ускользнуло, как Маура в удивлении повернула голову. Он поморщился – она даже не знает, что ее будущий муж не католик. Капитан был готов поспорить на свое годовое жалованье, что не ошибся.
      Упоминание о детях настолько смутило Мауру, что она довольно спокойно отнеслась к тому, что Александр – протестант. До нее только сейчас дошло, в какие отношения она впоследствии может вступить с этим человеком. Ведь когда она станет женой этого незнакомца, ей придется разделить с ним брачное ложе. Как она решится на это? Она же ничего о нем не знает. Они обменялись лишь несколькими ничего не значащими фразами.
      Маура глубоко вздохнула. Она уже была готова извиниться и, сгорая от стыда, вылететь из каюты. Но в этот момент Александр сказал:
      – Отец Малкехи любезно согласился совершить обряд завтра в десять утра здесь, в каюте капитана.
      Маура посмотрела на Александра, и ей показалось, что она вот-вот упадет. Она вспомнила выражение его глаз, когда он смотрел на нее, умоляя о помощи. Вспомнила, как срывался от волнения его низкий, приятный голос, когда он объяснял, что ему очень нужно, чтобы она вышла за него замуж. Если разделить с ним брачное ложе означает касаться его, ласкать и обнимать, она, не раздумывая, пойдет на это. Когда он подошел к ней несколько минут назад, повернулся и представил остальным, ее охватило разочарование от того, что он не взял ее за руку. Она хотела прикоснуться к нему, жаждала его прикосновения. Прежде Маура никогда не испьггывала желания близости с мужчиной, но с того самого мгновения, как впервые увидела Александра, это желание сжигало ее.
      – Хорошо, – сказала она.
      От волнения у нее пересохло во рту. И для того чтобы у ее будущего мужа не создалось впечатление, что она путешествует четвертым классом с грудой багажа, добавила: – У меня с собой ничего нет, только вот это платье.
      Капитан Нейлз замер, уверенный, что теперь, как сказал великий бард из Стратфорда, «жди беды». Наверное, есть какое-то объяснение тому, что она путешествует в трюме вместе с эмигрантами, но ему ничего подходящего в голову не приходило. А вот то, что у нее нет с собой багажа, никак объяснить нельзя, во всяком случае, если она леди.
      Священник был явно не в своей тарелке, жених же, напротив, сохранял невозмутимое спокойствие. С равнодушием, которое потрясло даже священника, он сказал:
      – Ваше платье вполне подходит.
      На помощь пришел капитан Нейлз:
      – Я постараюсь выяснить у дам, не сможет ли кто-нибудь из них одолжить вам более подходящее для такого случая платье, мисс Сэлливан.
      Смущаясь все более, Маура поблагодарила его. «Интересно, – подумала она, – что скажет Александр Каролис капитану об их отношениях? Знает ли капитан, что они только накануне впервые заговорили друг с другом? Понимает ли необычность того, что должно произойти? А отец Малкехи? Как согласился священник на этот брак, не выяснив предварительно, нет ли к нему каких-нибудь препятствий, и на церемонию, которая соединит священными брачными узами католичку и протестанта?»
      – Мисс Сэлливан, для вас подготовлена каюта первого класса, – сказал капитан. – Стюард проследит, чтобы ваши вещи перенесли туда.
      Избегая смотреть в глаза Александру, Маура вежливо ответила:
      – Благодарю вас, капитан, но в этом нет необходимости. Я закончу плавание там, где начала.
      Три пары изумленных глаз уставились на нее. Смутное беспокойство, которое Александр ощутил накануне, вдруг нахлынуло на него. Девушка держится слишком уверенно, у нее слишком правильная речь. Он вспомнил, с какой легкостью в разговоре с ним накануне она употребила слова и выражения – «заблуждаетесь», «выбить из колеи». Александр вспомнил, что лорд Пауэрскот с друзьями смеялись над тем, как ирландские крестьяне подражают речи своих хозяев. «Прирожденные имитаторы», – сказал о них лорд Пауэрскот. Способность к подражанию – качество нередкое, и хотя оно смущало Александра, но все же не могло служить препятствием использовать Мауру в своих целях.
      На время отбросив вновь охватившие его сомнения, он раздраженно сказал:
      – Было бы намного удобнее…
      – Я предпочитаю остаться там, где сейчас путешествую, – резко прервала его Маура низким, хорошо поставленным голосом.
      Происходящее начинало забавлять капитана Нейлза. «Интересно, когда последний раз противоречили Александру Каролису? – подумал он. – Что он теперь будет делать?»
      Капитан посмотрел на Александра и увидел, что его лицо напряглось, но все же он равнодушно пожал плечами и холодно произнес:
      – Как вам угодно. Жду вас здесь завтра в десять утра.
      Александр дал понять, что встреча окончена. Более сухого и краткого прощания с невестой накануне свадьбы капитан Нейлз еще не видел. Даже Маура выглядела несколько обескураженно, и опять капитан пришел ей на помощь. Он любезно сказал:
      – Лейтенант Харрингуэй проводит вас назад, мисс Сэлливан.
      – Благодарю вас. – Маура выжидательно посмотрела на Александра.
      Наверное, он захочет переговорить с ней наедине хотя бы недолго? Александр стоял неподвижно, не глядя на нее. Он смотрел в иллюминатор за капитанским столом с выражением нескрываемой боли в глазах. и полностью погрузившись в свои мысли. Маура растерянно попрощалась.
      – До свидания, капитан. До свидания, отец Малкехи.
      Маура вновь посмотрела на Александра. Она не могла обратиться к нему по имени: «До свидания, Александр». Она не могла также сказать в присутствии человека, который помог устроить их свадьбу, и священника, который соединит их узами брака: «До свидания, мистер Каролис».
      Совершенно подавленная, Маура повернулась и вышла. Когда же они поговорят друг с другом? Неужели ему не интересно, кто она, откуда, что собой представляет? Может быть, он пойдет сейчас за ней, и они смогут обо всем поговорить на палубе второго класса, как накануне?
      Но дверь за ее спиной не хлопнула, никто не шел следом. Она постаралась подавить свое разочарование, обвиняя во всем только себя. Александр захотел, чтобы она перешла в каюту первого класса. Согласись она на это, они имели бы возможность поговорить на палубе или в салоне первого класса. А теперь, когда она предпочла остаться в трюме, это невозможно.
      Молчание, которым встретили Мауру попутчики, становилось все более тяжелым и враждебным. Эмигрантов не приглашают запросто «переговорить» с капитаном. Пассажиры из благородных не съезжают по стойкам на трюмную палубу, чтобы выразить почтение кому-то из эмигрантов. В трюме уловили, что происходит что-то странное, но никак не могли понять, что именно, и поэтому на всякий случай сторонились Мауры. Так подсказывал им многовековой опыт.
      Весь день Маура просидела в одиночестве. Нелепость положения была очевидна: из чувства солидарности она предпочла общество своих случайных попутчиков уединению в каюте первого класса. Но, сидя одна в трюме, видела, что ее солидарность не нашла понимания среди соотечественников. Маура пожалела, что легкомысленно и без всякого серьезного основания отказалась от блаженного покоя и уединения.
      Только когда рано утром следующего дня снова появился лейтенант Харрингуэй с шелковым платьем нежнейшего голубого цвета, переброшенным через руку, и с букетиком искусственных цветов, обстановка переменилась.
      – Господь спаси и сохрани, что происходит? – вырвалось у кого-то. В этом вопросе выразилось всеобщее изумление.
      Офицер торопливо передал Мауре платье и цветы и поспешил покинуть трюм. Женщины окружили девушку, отпуская недвусмысленные колкости. Все были уверены, что Маура продает себя, а цветы и платье – плата за оказанные услуги.
      – Стыд-то какой! Греховница! Вот срам-то! – выкрикнула по-ирландски какая-то женщина.
      Маура покачала головой. Она не допустит, чтобы самый чудесный, самый необыкновенный день в ее жизни был омрачен таким подозрением. Все мгновенно затихли, удивленные не столько самим известием, сколько ее чистейшим ирландским языком.
      – А жених-то кто? – осторожно спросил кто-то, когда улеглось первое изумление.
      – Ха, капитан, конечно, кто же еще-то! – нашелся кто-то. Все облегченно рассмеялись, и Маура объяснила, сама почти не веря в чудо:
      – Я выхожу замуж за того молодого человека, что спустился по стойке к нам на палубу.
      Вокруг разом зашумели.
      – Я говорила тебе, – неслось от женщины к женщине.
      Мауру окружили плотным кольцом, всем хотелось получше разглядеть сказочное платье и цветы.
      – Так вы сбежали с ним, что ли? – спросила одна из женщин рядом с Маурой.
      Маура понимала, что это единственное объяснение, которое поймут и примут ее попутчицы. Только так они объясняют ее безупречный английский язык и эту свадьбу с благородным пассажиром первого класса.
      – Да, – подтвердила она, зная, что ей никто не поверит, расскажи она, как все обстоит на самом деле.
      Сразу же со всех сторон на Мауру посыпались поздравления, пожелания счастья и благополучия. Свадебное платье вызывало у всех благоговейный трепет. Мауре негде было уединиться, чтобы переодеться, но это не имело значения. Женщины тут же помогли ей снять темно-синее платье и надеть свадебное, из голубого шелка.
      Маура затаила дыхание от волнения, пока надевала его – а вдруг не подойдет? Вдруг талия окажется слишком низкой? Что, если ее добровольные помощницы испачкают платье?
      Зеркала, конечно, не было, но как только Маура надела платье, она поняла, что оно сидит на ней превосходно. Правда, лейтенант категорически отказался нести в трюм громоздкий кринолин, но, к счастью, оказалось, что нижняя юбка была жестко накрахмалена и голубой шелк поверх нее спускался до пола большим колоколом. Широкие вверху рукава плотно облегали руки ниже локтей. Вырез был глубокий, по тогдашней моде, но не шокирующий. Маура расчесала волосы, но не стянула их узлом на затылке. Вместо этого она зачесала их высоко наверх на французский манер.
      – Он будет гордиться тобой, Маура, – с восхищением сказала Рози О'Хара.
      – Гляньте, она же прямо принцесса! – воскликнула одна из женщин с такой гордостью, будто это не Маура, а она сама походила на принцессу.
      Букетик был из белых роз и гардений. Маура выдернула один цветок и воткнула его в высоко поднятые волосы.
      Выждав некоторое время, чтобы Маура успела переодеться в одолженное роскошное платье, лейтенант появился вновь. Ему было поручено препроводить девушку в капитанскую каюту, где ее уже ожидали капитан, отец Малкехи и жених. Лейтенант плавал по Атлантике уже почти десять лет, но никогда еще ему не приходилось выполнять такие необычные поручения. Свадьбы на борту случались и раньше, и в первом классе, и в трюме, но чтобы между пассажиром первого класса и эмигранткой из трюма – такое на его памяти происходило впервые. В это было трудно поверить, просто чудеса какие-то! Особенно если учесть, что пассажир первого класса – человек, чье имя – символ сказочного богатства.
      Лейтенант взглянул на Мауру и застыл. Может быть, она и эмигрантка, но уж точно непростая. Как и капитан Нейлз, лейтенант был уверен, что за этой свадьбой кроется какая-то тайна. Он торжественно предложил Мауре руку – рукав его кителя был расшит золотыми шевронами, – и Маура с царственным достоинством подала ему свою. Вокруг них в тусклом свете стоял невообразимый смрад, и, словно существа из другого мира, они прошли через эту грязь, оставив ее позади.
      Пока они шли по коридору, лейтенант не проронил ни слова, он просто не знал, что сказать.
      Маура тоже молчала, сердце у нее лихорадочно билось, его удары отдавались в самых кончиках пальцев. Нужели это она? Она сейчас выйдет замуж за человека, о котором совершенно ничего не знает. Маура вспомнила боль в его глазах. Боль, которую она поможет унять. Маура была уверена в этом. Ее рука чуть крепче сжала рукав лейтенанта. Если бы Изабел была сейчас с ней! Если бы рядом был Кирон как посаженый отец! А еше лучше – если бы посаженым отцом был лорд Клэнмар!
      Они подошли к двери, на которой была прикреплена табличка с выгравированным золотыми буквами именем капитана Нейлза. А вдруг Александра там нет, а капитан ждет, чтобы сообщить, что свадьба не состоится, что все это – просто недоразумение, что Александр нездоров и не отвечает за свои поступки? Лейтенант постучал. Дверь открыл капитан. За ним, в глубине каюты, Маура увидела отца Малкехи с большим крестом на груди. И Александра.
      Он обернулся, когда она вошла в каюту. Выражение его лица в один миг наполнило Мауру безграничным, головокружительным счастьем. Александр ожидал чего угодно, только не того, что увидел – невесту в переливающемся шелковом платье нежнейшего голубого цвета, невесту с букетом белых роз в руках и гарденией в прическе. В один короткий, бесценный для Мауры миг в его глазах она увидела отражение своей красоты. Он потерял дар речи. Он был ослеплен. И сразу же тень пробежала по его лицу, погасли глаза. Александр отвернулся от нее и обратился к отцу Малкехи.
      У Мауры шумело в ушах, сердце бешено билось в груди, когда она заняла свое место рядом с ним с твердой уверенностью, что сделает все, чтобы он полюбил ее так же сильно, как она уже любит его.

ГЛАВА 10

      Александр с каменным выражением наблюдал за священником, стараясь ничем не выдать своего волнения. Он женится. Сейчас он произнесет все клятвы, которые давно решил дать только Дженевре. Он думал, что большего горя, чем смерть любимой, он уже не испытает, но ошибся. Когда священник начал читать по-латыни молитву, Александру показалось, что его подвергают распятию. Почему рядом с ним не Дженевра? Дженевра, с ее веселыми искорками в глазах и мягким смехом. Дженевра, которая была половиной его самого.
      Перейдя на английский, отец Малкехи объявил:
      – Соединяю вас священными узами брака во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
      У Александра заиграли желваки на скулах. Рядом с ним не Дженевра, она мертва. Но Александр сделал ради нее единственное, что мог, и теперь он заставит отца заплатить за свою жестокость. В который раз он задумался, как могла она поверить в ложь, пущенную его отцом. Непроизвольно руки Александра сжались в кулаки с такой силой, что он почувствовал боль от впившихся в ладони ногтей. Она поверила, потому что об этом только и сплетничали в свете. По словам Чарли, Леонард Джером узнал о его предполагаемом браке с одной из дочерей лорда Пауэрскота в юнион-клубе, а Дженевра поверила этим слухам, потому что не получила от Александра ни единой строчки, опровергающей их.
      Отец Малкехи окропил их святой водой.
      Александр был уверен, что отец наверняка перехватывал их почту, вскрывал и читал все письма. Интересно, сохранились ли они? Если письма целы, есть надежда прочесть их. При одной только мысли, что он сможет прочесть письма Дженевры, написанные после его отъезда из Нью-Йорка, когда до нее дошли слухи о его помолвке, кровь ударила ему в голову. Как вынести все это? Как без нее жить?
      Священник держал в руках молитвенник, а капитан положил на него золотое кольцо и серебряный шиллинг.
      Александр не решался посмотреть на девушку, стоящую рядом. Когда она вошла в каюту, сомнения, зародившиеся у него при первой встрече с ней, охватили его с новой силой. Они так окрепли, что ему пришлось напрячь всю волю, чтобы не отменить церемонию. Она и в прежнем темно-синем платье нисколько не походила на своих попутчиц из трюма. Именно поэтому он и выделил ее сразу. Однако в новом, очевидно, одолженном у кого-то шелковом платье она походила на крестьянку не больше, чем Дженевра. А это было не совсем то, что нужно.
      Выполняя указания отца Малкехи, он предложил ей золото и серебро и глухо произнес:
      – Этим кольцом я беру тебя в жены, это серебро и злато отдаю тебе, я предан тебе всем телом и отдаю тебе все, что имею.
      Почему он не отменил эту свадьбу? Он и сам не знал. Может быть, потому что у него не было сил начинать все заново, с другой. Александр вспомнил постоянный смрад в трюме и почувствовал дурноту. Настоящая причина заключалась в том, что Александр не мог представить себя на брачном ложе с женщиной, от которой несет потом и торфом. Девушка рядом с ним хотя бы опрятна. И она совсем не похожа на своих попутчиц.
      Александр поочередно надел кольцо на каждый палец левой руки Мауры, начиная с большого – так велел сделать священник. У девушки были красивые руки, длинные тонкие пальцы с удлиненными ухоженными ногтями. Ее руки явно не знали грубой работы. Первый раз с начала церемонии он посмотрел на нее. Она не просто отличалась от женщин в трюме. Хотя его невеста высоко зачесала и уложила волосы, было видно, что они очень длинные, тяжелые и блестящие. Александр невольно поймал себя на мысли, что ему интересно, насколько они длинны. У девушки был профиль греческой камеи. Густые и длинные черные ресницы подчеркивали белизну кожи. Александр увидел мягкие пухлые губы. Он знал, что ни одна женщина уже никогда больше не вызовет в нем такого желания, как Дженевра, но все же против воли вынужден был признать, что его невеста – красавица.