Он вошел в вестибюль.

Бред какой-то. Сейчас так не строят. Разве что на колониальных задворках.

– Двадцатый век, – безошибочно определила Мелисса. – Дозвездная эпоха.

Фокусы снобов, подумал Шану.

А что, мне здесь нравится.

В дальнем конце вестибюля – прямоугольник двери и широкое окно с панорамой зимнего сада. Слева – лестница на второй этаж. Справа – конторка, темное лакированное дерево. Консьерж – обрюзгший старик в клетчатой рубашке – отрывается от чтения газеты.

– Эй. Вы к кому?

– Нам назначено, – подумав, сказал Шану.

– Двести первый, – газета снова заслонила лицо старика.

Шану направился к лестнице. Джерар и Мелисса двинулись вслед за ним. Перила были деревянными, покрытыми толстым слоем лака. На втором этаже – помещение, застланное потертым зеленым ковром. Пара дверей, вдоль стен – кожаные кресла и банкетки. Помещение прорезал коридор.

На ближайшей двери висела табличка.

200. Конференц-зал.

Шану подошел к двери. Дерево. Механическая ручка. Он коснулся ручки – ничего не произошло. Нажал. Дверь со скрипом отворилась. Пустая комната с рядами стульев. Возвышение в дальнем конце. Деревянные панели, ковровая дорожка. Широкие окна, за ними – степь.

Никого.

– Послушай, – не выдержал Шану. Он обращался к Мелиссе. – Ты говорила про двадцатый век. Это правда? Мы переместились во времени? Что ты думаешь… об этом?

Девушка покачала головой.

– Я работала в той эпохе. Но путешествие во времени… Нет, вряд ли. Нелогично. Нас должны готовить к будущему, а не прошлому. Этот мир создали потому… что он близок мне. Вполне комфортабелен для тебя и Джерара. Ты чувствуешь угрозу?

Шану прислушался. К шуму ветра за стеклом. К покашливанию престарелого консьержа.

– Нет.

– Я тоже.

– И?..

– Нас адаптируют. Чтобы не дергались и не искали во всем подвоха. Релаксация, если хочешь.

– Разве такое возможно? Сотворить целый мир, кусок реальности – только для того, чтобы нас успокоить?

– Шану, ты бессмертен. В рамках твоей цивилизации такое возможно?

Он замолчал. Обдумал сказанное.

– Ладно. Ты права.

– Хватит спорить, – сказал Джерар. – Нам в двести первый кабинет.

Они вышли из конференц-зала и свернули в левый коридор. Шану сделал пару шагов и замер перед очередной дверью. Неуверенно поднял руку. Постучал. Архаичный жест… вполне уместный здесь.

Разумеется, никто не ответил.

Шану нажал ручку. Толкнул дверь.

Еще.

– На себя, – подсказала Мелисса.

Он хмыкнул.

Дикарь.

Потянул. Дверь со щелчком отворилась.

– Здравствуйте, Шану. Мы ждали вас.

Комната. Дерево, кожаная мебель. Как везде. В распахнутое окно врывается ветер. Шевелятся тонкие шторы. В комнате двое. Мужчины, один сидит на стуле за письменным столом – он старше, похож на отставного офицера, лицо мужественное, располагающее. Одет в строгий костюм. Второй стоит у окна, заложив руки за спину. Ему лет тридцать-сорок. Бурый плащ с капюшоном, такие Шану доводилось видеть на Отре… Длинные, до плеч, волосы, загорелая кожа…

Шану помнил его мальчишкой, зеленым подростком, жаждущим знаний и новой жизни.

– Мик.

Постаревший курсант Гриира вздрогнул.

Тень узнавания.

– Я помню вас. Академия, приемная комиссия. Вы учили моего инструктора.

– Инструктора?

– Говарда Шиза.

– Ах да. – Шану подумал, что их разговор – венец абсурда. Неужели «Астарта» ломала пространство для этого? – Говард Шиз. Значит, он стал инструктором… И как он теперь?

– Мертв.

Джерар выступил вперед.

– Я хочу знать, что происходит. Я и мой экипаж оказались здесь против своей воли. – Он перевел взгляд с Мика Сардониса на «отставного офицера». – Насколько я понимаю, это часть вашего плана…

– Это недоразумение, – перебил «офицер».

– Что?

– Ваше пребывание в Спячке – недоразумение, – терпеливо повторил незнакомец. – Вы доставили сюда Шану и Мелиссу. Я не смею вас больше задерживать.

Рядом с Джераром разверзлась дыра. Щель в пространстве, по ту сторону которой был лес. Венерианские джунгли, поливаемые непрекращающимся дождем. Шану узнал окрестности Полиса.

Джерар отшатнулся от щели.

– Не бойтесь, – подбодрил «офицер». – Ступайте в свой мир. Живите своей жизнью.

– А мои люди?

– Уже там.

Капитан медлил.

– Мой корабль?

– «Астарта» – собственность Мегиона. Ваша Гильдия богата, купите другой.

Капитан ждал.

– Предпочитаете жить в чужой вселенной? До свидания.

Дыра вытянулась цилиндром и поглотила торговца. Сомкнулась, отрезав шум ливня.

– Мы договорились, – сказал «офицер», – называть меня Дивайтом Фиром. А местную реальность – Спячкой.

Шану кивнул.

– Отлично, – Фир поднялся. – Давайте взглянем на ваши комнаты.

Фронт Искажений простирался на пятьдесят световых лет. Человеческий глаз его не воспринимал, зато приборы исправно фиксировали малейшие изменения в структуре континуума. А они происходили каждую микросекунду, постепенно захватывая вселенную – кусок за куском. Фронт расширялся, но медленно и всего в двух направлениях.

До Земли отсюда – путь неблизкий. Она лежит за нами, отделенная от чарторских владений громадной дистанцией, вереницей звезд и миров. Позади – Солнце, впереди – ОНИ, а между – наша армада, весь Объединенный Космофлот. На дополнительных обзорных панелях киберы собирают аннигилятор. Самое страшное оружие Империи.

Час назад погиб Ролта.

Я стою на мостике линейного корабля, недавно сошедшего со стапелей Полярной. Рядом – Нар-Кадар, Иоланский, Миша Чергинец, командиры эскадр, предводители иномирянских соединений. Работает машина войны.

Понимаю, что вернулся туда. В поворотный момент. Снова все зависит от меня. С той лишь разницей, что я знаю будущее. Помню пройденный путь – от изгоя до ученика Спячки. Земля погибнет, галактика расколется. Моих друзей не станет. Все это – история.

Или – вариант?

Все смотрят на меня. Узкий прищур Нар-Кадара. Неуверенность в глазах Миши. Желтый огонь зрачков Ша-йо-Лрла. Зеленые блюдца на телескопических отростках вождя сийегурийцев, чья раса не признает имен…

Сотни операторов, подключенных через нейроинтерфейс.

А что бы случилось в другой ветке? Есть ли у меня выбор? Чартора намертво сцепились с Мегионом – и Мегион проиграл. Что в этой ситуации зависит от меня?

Путь боя – это смерть.

Фатализм. Герой нашего времени…

Фир.

Могло быть иначе?

Могло.

Мы бы… спаслись?

Нет. Мик, то что произошло – история. Основная магистраль. Твоя миссия и состояла в том, чтобы не свернуть. Отдать приказ. Ты справился.

Но… Чартора действительно испугались? Нашего воздействия на Фронт? Поэтому и ударили?

Фронт – часть их армады в твоем измерении. Уничтожив его, ты нанес бы им непоправимый урон.

Значит… мы победили?

Отчасти. Картина войны сложнее, чем ты думаешь.

Но мы потеряли Землю. И они будут править десять тысяч лет.

Ничтожный срок.

Флот перестраивался на голографических развертках.

– Атакуем, – сказал я.

История выбрала путь.

Путь боя.

В умеренных широтах наступила весна.

Шану встретил ее на каменном мосту, перекинутом через ленивую, зажатую гранитом речушку. То же место, тот же воздух – но спустя тысячи лет. Она не видела эту бездну, для нее все относительно. Река уносит боль. Прочь. В теснины реконструированного города, в мир обновленной Земли. Смерти нет.

Зимы нет.

Время просыпаться.

Шану не помнит, как попал сюда, какое решение привело его на этот мост. Не существует ничего, кроме двоих.

В уютном кафе, спрятанном в глубине парка, играет средневековая музыка. Мадригал, кажется.

– Мы ничего не знаем друг о друге, – шепнула она. – Вдруг мы будем ругаться и расстанемся?

Шану посмотрел на нее – и увидел глупую девочку. Послушай, ведь для того, чтобы расстаться… Вместо этого он сказал:

– Я знаю тебя. Века.

И это была правда.

Он понял, что Вера, этот город, река, мост, эти звуки и запахи – это реальность, которую он любит. Он пробовал дублировать, замещать, забывать.

Не получилось.

Остается одно – сохранить.

Мы стоим в степи. Под проливным дождем. Ветер стелет траву, молния пишет огненные руны на хмуром полотне неба. Между нами и горизонтом – стена дождя.

Смеемся.

Мокнем вместе с пансионатом.

Волосы слиплись, по лицу текут струи воды. Гремит гром. Раскат накрывает нас сразу после вспышки.

Я не знаю, сколько прошло времени.

Здесь это неважно.

В конференц-зале собрались четверо. Мужчины и девушка. Солнце за окном клонилось к закату, окрашивая степь расплавленным золотом. Они осознавали, что этап обучения завершен. Каждый прожил в Спячке жизнь, посетил сотни миров, прогнал через себя тысячи ситуаций. Каждый знал историю конфликта, структуру Мегиона, допустимую информацию о Хронокольце. Их подсознание пропиталось навыками, о которых они даже не подозревали. Психическая мощь возросла многократно.

Спячка изменила их.

– У вас есть вопросы, – сказал Фир.

Шану и Мелисса переглянулись.

– Спячка творила для вас реальность, слившись с вашими разумами. Здесь нет тайн.

– Послушай, – начал Сардонис. – Так или иначе наши пути касались Отры. Я обрел там память. Шану и Мелисса встретились, чтобы вывезти молодого фолнара в космос. Зачем все это? И почему Рауля нет с нами?

Фир провел ладонью по волосам.

Человеческий жест.

– Вы – не единственный проект Хронокольца. Фолнары – лишь внешне раса дикарей. Мы создали их. Евгенический отбор и модифицированная ДНК. Раса солдат, иного им не дано.

– Бомба замедленного действия, – заключил Шану. – Как Мик.

– Не совсем, – Фир покачал головой. – Они не являются слепками, внедренными в чужие тела. Они не вспоминают будущее. Они – народ. Искусственный, но, в принципе, обладающий свободой выбора.

– При чем здесь Рауль? – спросила Мелисса. – И Рик?

– Рауль – катализатор. Чартора узнали о происхождении фолнаров. На Отре бушует война. Рауль возглавит сопротивление. Астерехон и все земные поселения будут оккупированы. Фолнары свяжутся с торговцами оружием, и те им помогут. Будет заключено несколько важных альянсов. К Отре и соседним мирам применят Санкцию Отчуждения.

– Их попытаются уничтожить? – перебила Мелисса.

– Не раз. Биологические и психические войны с участием федеральных спецкорпусов. Фолнары справятся. У них будет свое государство и флот, который впервые за много веков даст серьезный отпор Ла-Харту.

– Их сомнут, – вздохнула Мелисса. – Я погибла в той эпохе. Моя пятая смерть.

– Верно, – согласился Фир. – Но и Федерация дрогнет. Пойдут трещины, субъекты начнут откалываться…

– Знакомая картина, – угрюмо бросил Сардонис.

– Такое случается периодически. Всякая империя переживает становление, расцвет и упадок. Во вселенной все циклично.

– Мегион манипулирует временем, – возразил Шану. – В вашей власти вмешаться.

– Во власти чартора – тоже. И мы делаем это. Но крайне осторожно, чтобы причинно-следственное цунами не снесло нас самих. Это инстинкт самосохранения.

Вновь стал накрапывать дождь. Стекла усеяло каплями. В просветах между тучами розовело небо.

– Долгий процесс, – вздохнул Шану. – Десять тысяч лет.

Стемнело.

Силуэт Фира четко прорисовался на фоне окна.

– А что стало со мной? – нарушил затянувшееся молчание Сардонис. – Со мной и Айнэ?

Фир улыбнулся.

– Вы встретитесь. От вашего брака родится предок Рауля. История твоего странствия, Мик – уже легенда. Фолнары считают, что ты рожден лунами.

Шану хмыкнул.

– А Хетх? – спросила Мелисса. – Там есть станция?

– Дети, – вздохнул Фир. – Вы не любите сказки со счастливыми концовками…

– Объясни.

– Раса Ветров существует. Во вселенной много рас, вы не знали? Не ищите во всем перст божий. Есть сюжеты, которые сами по себе. Этот народ достиг своего пика и уединился. Сверхразум-отшельник. Философский декаданс. Их мотивы неясны даже Мегиону.

– Дзен, – хмыкнул Шану.

– Что ты сказал? – Мелисса повернулась к нему.

– Древняя религия. Долго объяснять.

– Вера ждет, – сказал Фир.

Он так быстро переключился на другую тему, что Шану растерялся.

– Что?

– Она там, на восстановленной Земле. Мегион воскресил всех, чьи психоматрицы удалось достать.

– Ты не договариваешь. – Мелисса смотрела на дверь в конце зала. – Скажи им.

– Кошмар продолжается. – Фир шагнул от окна. Степь за его спиной раздвинулась порталом. И солдаты Хронокольца увидели Землю. Поля, скоростные трассы, изломы города на горизонте. Солнце. Настоящее, земное. – Грядет нашествие, способное уничтожить изведанный космос. И это не история. Вмешательство чартора, масштабная временная битва…

Его голос удалился, ослаб и растаял в иллюзорной учебной вселенной.

Трое поняли, что остались одни.

Сквозь бездну пространства Шану уловил образ. Тусклое помещение, заполненное водой… Нет. Циклопический пузырь, затянутый силовым коконом, освещенный изнутри сотнями глубинных солнц, чешуйчатые тела… Множество пузырей, размером с планету, генетически измененные существа, защищенные стасисом от бесконечного путешествия…

Образ померк.

Где-то над Ла-Маншем, на дне карфагенского фонтана, лежала монета.

2001–2007

Примечания