7. КЕНТАВР

Быстрый в движениях Михаил, самый младший из Полуяновых-старших, запрокинул кверху блистер кабины четырехместного реалета, занял кресло пилота и, пока рассаживались остальные, смотрел в зеркало заднего вида. Спросил, оглаживая рукоять управления на концах желобчатых подлокотников:

— Сели? Всем удобно? Пристегните привязные ремни.

Выключил ноющий мотор, пробормотал:

— С такими парнями да после змеиного цирка пейсмейкеров не в «Каравеллу» бы, а прямиком на курортный пляж Пара-Тунки…

«Всем весом, — подумал Кир-Кор, — прямо на мою больную мозоль».

Миниатюрная аэромашина вертикально приподнялась над площадью, запруженной реалетами (точно лежбище синих, зеленых, фиолетовых и голубых черепах), плавно взмыла в чистое небо с разворотом на север — туда, где сверкала на солнце южная сторона «Ампариума».

Птицей заметалась в кабине трель звукосигнала: улю-лю-лю-лю-лю… Эварх щелчком извлек из панельного гнезда подлокотника раковину переговорного модуля, нацепил на ухо:

— Слушаю вас… Ты, Павел? Да, разумеется, брат… Да, и твой Александр, и мой Алексей. Ну, естественно! Что «селенарх»?.. А какое это имеет… Ах, у Леонида!.. Что у вас там не заладилось?..

Дальше Михаил слушал молча, и Кир-Кор видел в зеркале, как меняется выражение его лица. Довольно самоуверенный, иногда резковато-насмешливый в суждениях и оценках, младший из Полуяновых-старших мало был похож на своих братьев внешностью и характером, однако так же, как они, умел владеть своими эмоциями, контролировать мимику. В эту минуту эварх о своем умении, очевидно, забыл — зеркало отражало его круглые от удивления глаза. Реалет пронесся вдоль «Каравеллы», проскочил мимо «Ампариума», пересек береговую линию Авачинской бухты…

Наконец Михаил замедленными движениями освободил ухо, вставил переговорный модуль в панельное гнездо, плавно развернул реалет носом к берегу. Ошеломленность на его лице сменилась пасмурной задумчивостью.

Аэромашина пошла на снижение. Пронеслась вдоль длинного бассейна, в котором под водяными султанчиками фонтанов одиноко синел пузырь блистера полузатопленного реалета, села возле театра. Это было светлое нарядное здание с аттиком и бельведером — в стиле необарокко постсимволизма. На ступеньках полукруга наружной лестницы разбросаны бутафорские сабли с очень кривыми клинками, цветные ленты из перьев… Вокруг — никого. Ни единого человека. Михаил взглянул на купол бельведера, украшенный статуей Аполлона, открыл блистер и, косясь на застывшего рядом грагала, бросил через плечо:

— Юных героев… тех, что на задних сиденьях, прошу покинуть борт корабля.

Парни переглянулись. Медленно, нехотя, словно надеясь, что эварх передумает, стали освобождаться от привязных ремней.

— Благодарю за верную службу, — рассеял их надежды эварх. — Ленты кавалерии, медали, ордена, именное оружие и наградные листы будут вам вручены в торжественной обстановке несколько позже.

— Отец, а… как же поручение комита? — спросил Алексей.

— Отменяется. Дуйте отсюда, и побыстрее.

— Куда?! — потрясение спросил Александр.

— Куда влечет высокий жребий. — Михаил отвернулся. — По непроверенным слухам, Людмила томится в серале длиннобородого карлы, а ты, мне помнится, обещал злодея побрить. Алексей поможет тебе разобраться с клиентом.

Облегченная аэромашина взмыла в воздух, на вираже обогнула восьмигранную башню квадратного в плане административного здания девидеры.

Кир-Кор через зеркало поймал на себе взгляд Михаила, осторожно полюбопытствовал:

— Что-нибудь еще произошло, эварх?

Тот приподнял ладони над подлокотниками неопределенным жестом и увеличил скорость. Курс — на «Ампариум». Внизу мелькали верхушки деревьев, разноцветные керамлитовые крыши небольших жилых зданий, окруженных садами. Полет закончился посадкой в нумерованный круг на стоянке у «Каравеллы». Полуянов наконец разомкнул уста:

— Произошло, грагал.

— И это как-то связано со мной?

— Да, естественно. Впрочем, наоборот — как раз естественного в этом мало… У тебя в апартаментах есть видеофиксаторы хорошего качества?

— Там есть, по-моему, все что угодно. А в чем проблема?

— Скоро узнаешь. И пяти минут не пройдет.

Покинув стоянку аэромашин, они миновали фонтан, струи которого изображали парусник, быстро поднялись на подиум автономного входа в фойе «Каравеллы», раскланиваясь со встречными прохожими направо и налево. Встречных прохожих было много, и каждый из них норовил подойти ближе — на лицах без труда читались сочувствие и любопытство.

— Моя пурпурная мантия привлекает внимание, — заметил Кир-Кор. — У твоего попутчика, эварх, привлекательный вид.

— Выглядишь замечательно, — сказал Михаил. — Как император по дороге в сенат.

На выпуклых полиэкранах видеомов в фойе велась прямая трансляция из палестры: кто-то демонстрировал черную мантию исчезнувшего гроссмейстера; завершалась ловля рептилий на арене в театре оружия; трое эвархов (среди них — Иван Николаевич Полуянов) не то комментировали происшествие для окружающих, не то успокаивали сами себя, и лица у них были озабоченно-хмурые.

В апартаментах Кир-Кор сбросил плащ и, извинившись перед гостем, вознамерился было на скорую руку привести свою внешность в порядок.

— О нет! — не позволил эварх. — Ты должен пока оставаться именно в таком… первозданном виде.

«Театр продолжается», — подумал Кир-Кор обреченно. Ему не терпелось сорвать с себя изодранную, окровавленную рубаху и — под напор колючих душевых струй. С другой стороны, он привык доверять намерениям эвархов Камчатского экзархата, поэтому поплелся в кабинет, где стремительный Михаил уже задействовал коммуникационный терминал и все имеющиеся в наличии видеофиксирующие и осветительные системы.

— Итак, — произнес Полуянов, — создаем видеодокумент под кодовым названием «Катапульта». Думаю, он понравится юридически образованной публике. Значит, ты хотел узнать, в чем проблема?..

Кир-Кору оставалось молча кивнуть.

Они стояли у передней кромки «львиного» стола друг против друга, под ярким светом, как эстрадная пара.

— Дело в том, что Каганберья нашелся, — сообщил Михаил.

— Очень хорошо, — сказал Кир-Кор. — Но ведь не эта информация, эварх, тебя изумила во время полета?

— Именно эта. Особенно та ее часть, в коей рассказывалось о расстоянии между театром оружия, где Каганберья необъяснимо исчез, и местом, где был обнаружен. Вот теперь наступает кульминационный момент нашего диалога… Велико ли, по-твоему, может быть потрясшее меня расстояние? Прикинь, пожалуйста. Вдруг попадешь прямо в цель.

Полуянов остановил на лице собеседника пристально-выжидательный взгляд.

— Шутка? — спросил Кир-Кор. — Мне сейчас не до шуток, эварх.

— Какое редкостное совпадение — мне тоже. Прикинь, пожалуйста, не упрямься.

— Но ведь это бессмысленно!

— Почему?

— Потому что за четверть часа, которую имел в своем распоряжении верховный пейсмейкер, в реальных обстоятельствах можно преодолеть самые разные расстояния.

— Имеется в виду… — Михаил изобразил пальцами ножки бегущего человечка.

— Да, в том числе. Ноги, элекар, элекеб. Или по воздуху. Скажем, на реалете.

— Угум… на реалете, значит, — Михаил покивал.

— Я не буду слишком удивлен, эварх, если окажется, что гроссмейстер объявился где-то уже за пределами экзархата.

— Эк-ка!.. — употребил Михаил незнакомое собеседнику междометие. — За пределами экзархата…

Уяснив, что попадания в цель не случилось, Кир-Кор ввел поправку:

— В принципе он мог объявиться где-нибудь и подальше.

— О, это уже интереснее, — оживился эварх. — Где, например?

— Ну… скажем, на Лавонгае. При условии, разумеется, что ему доступно загадочное искусство автоприации.

— Тебе доступно? — быстро спросил Михаил.

— Мне? С чего ты взял!.. Нет конечно.

— Ему — тем более. Да и существует ли оно вообще, это пресловутое искусство находчивого барона… Я имею в виду самого знаменитого из баронов.

— Я понял, эварх.

— По крайней мере, он — единственный из тех, кому действительно было доступно умение переносить себя за волосы с места на место. У Мюнхгаузена было много последователей, но никто из них, как мне помнится, так и не добился желанного результата.

— Сегодня я наблюдал автоприацию махариши, — возразил Кир-Кор, (Возразил, впрочем, не слишком уверенно.)

— Ну, это еще неизвестно, что именно видели твои глаза… Ладно, — решил Михаил, — вопрос дискуссионный, оставим его. Не вызывает сомнений одно: в любом случае Каганберья не мог бы самостоятельно допрыгнуть с Камчатки до Лавонгая. А уж тем более — выпрыгнуть без посторонней помощи за пределы родимой планеты.

Кир-Кор вперил взгляд в лицо Полуянова.

— Я не ослышался, эварх?

— Не знаю. Но могу еще раз проверить твой слух. Каганберья находится сейчас намного дальше, чем позволила бы ему это сделать наша убогая география. Теперь что скажешь?

— Скажу, что это неум… неуместная шутка, — ответил Кир-Кор не задумываясь.

— Неумная, ты хотел сказать?

— Я хотел сказать то, что сказал.

— Да, слух и реакция у тебя в норме. Все в норме, кроме склонности приписывать мне шутовское амплуа. Среди грагалов у меня такая нелестная репутация?

— Завидная, эварх. Репутация веселого, оптимистически настроенного человека.

— И главное — правдолюбивого, — присовокупил Михаил. — Спасибо. А поскольку я редко упускаю возможность донести до сознания собеседника свой главный жизненный принцип, то воспользуюсь, с твоего разрешения, видеотектором… Кстати, почему он у тебя включен?

— Видимо, из-за моей небрежности. Я торопился уйти.

Чтобы унять наконец зуд в районе локтевого сгиба, Кир-Кор стал закрывать заскорузлый от высохшей крови рукав.

— Ты разговаривал отсюда с кем-нибудь о своем намерении посетить палестру «Южная»? — наседал Полуянов.

— Нет. Но получал из информатория экзархата справку о цирхаузе.

— А до этого видеотектором пользовался?

— Увы, да. Аудиовизуальный тет-а-тет мне навязал верховный пейсмейкер.

— Шантаж? Угрозы? Лживые обещания?

— Было всего понемногу.

— И ты, расслабившись, позволил себе прогуляться к палестре… Санкта симплицитас note 20.

Михаил затребовал связь с информаторием экзархата. Распорядился дать на видеом апартаментов недавний запрос по системе «орбисат-молния».

Свисающий с потолка хрустально-прозрачный, как ледяная сосулька, сталактит олифектора просыпал в кабинет синие искры, и куцее кабинетное пространство внезапно распахнулось вширь. Будто широченное окно с видом на озеро. Дважды прозвучал торжественным аккордом позывной «Селенарха», и дважды раскатистый бас торжественно произнес это название внеземного информационного агентства. Из глубин левой половины фантомного озера проявился озаренный солнцем пейзаж внешнего уровня Лунного экзархата: на фоне черного неба — зеленовато-белая четырехлучевая звезда и фиолетово-синий ступенчатый купол с блестящими кольцами, окруженный с тыла целой рощей кактусовидных мачт, усеянных разноцветными многоугольниками, чашами, дисками. Кир-Кор машинально оглаживал оголенный локоть, уже предчувствуя, что в экстравагантной шутке эварха содержится некая доля правды, которая, может статься, прольет свет на загадку исчезновения гроссмейстера.

Правая половина мерцающей голубизны фантомного озера под аккомпанемент мелодичных писков стала стремительно покрываться строками адресного формуляра:

ЛУНА-"СЕЛЕНАРХ" — ОРБИСАТ-РЕТРАНСЛЯТОРАМ МЕТРОПОЛИИ, МОЛНИЯ! ВОСТОЧНОЕ ПОЛУШАРИЕ, МАТЕРИК АЗИЯ, ПОБЕРЕЖЬЕ ТИХОГО ОКЕАНА, ПОЛУОСТРОВ КАМЧАТКА, ЭКЗАРХАТ, ЦЕНТР, ФУНДАТОРУ, МОЛНИЯ!

Три секунды задержки — и бесстрастный ответ роботронного координатора:

— Орбитальный сателлит-ретранслятор «Боллар-10» принял молнию «Селенарха».

Короткая музыкальная трель. Относительная тишина с неистребимыми шорохами — «шепотом звезд». И вдруг — негромкий мужской голос приятного тембра:

— Дежурный распорядитель по центру связи Камчатского экзархата Велизарий Терпищенко молнию принял. Минуточку, идет поиск видеотекторного контакта с заявленным абонентом.

Было слышно, как Велизарий торопливо бубнил:

— Палестра «Южная»? Да Велизарий это, Велизарий. Приземелье просит срочную связь с Агафоном Виталиановичем!.. Вижу тебя, Фелиция, и слышу. Да, я понимаю… Ну хорошо, если фундатор слишком занят, пригласи, пожалуйста, к видеотектору комита… или кого-нибудь из эвархов. Пожалуйста, Фелиция, подсуетись! Заранее спасибо.

Фелиция подсуетилась: на правой половине голубого «окна» видеома исчезли строки адресного формуляра и возникло изображение человека с озабоченным, хмурым лицом. Человек был очень похож на Ивана Николаевича Полуянова-старшего, только моложе. Кир-Кор узнал Леонида.

— Велизарий, что приключилось? — строго спросил Леонид Полуянов.

— Молния из Приземелья, эварх.

— Извини, Леонид Николаевич, — вклинился в разговор спокойный вежливый голос, — и прими мое присутствие в твоей жизни. Очень прошу тебя уделить нам минуту внимания!

Голос показался Кир-Кору знакомым. Пейзаж с черным небом, куполом и «технокактусами» на заднем плане уступил место изображению излучины канала у прохода между крутыми скалами. В объятиях излучины — выдолбленная в скалах уютная площадка, обсаженная по береговой линии метелками колонновидного можжевельника и оборудованная (для экседр, вероятно) полукруглым рядом каменных скамей. Спинок на скамьях не было, но зато у каждой скамьи — по два видеомонитора. Крутые скалы и можжевельник показались Кир-Кору тоже знакомыми. Это место расположено где-то недалеко от входа в гидропарк Лунного экзархата на первом подуровне. Должно быть — где-то со стороны экзархатовской консистории.

Хозяин вежливого голоса настолько порывисто вступил в поле зрения объективов видеосвязи, что на какое-то время его скуластое, красноватое от загара лицо полностью заслонило можжевелово-скальный пейзаж — Кир-Кор узнал претора консистории Льва Степановича Шерипанова.

— Кто это? — не сразу понял Леонид.

— Благодарный твой ученик.

— Ах, Левушка! — Эварх смягчился, но от разговора, видимо, решил уйти: — Извини, дорогой, у нас тут несколько неприятных внезапностей…

— Прости и меня, учитель, но все мы здесь просим тебя уделить Луне хотя бы минуту! — Претор оказался напористым абонентом. — Камчатка просто обязана помочь нам разобраться в происшествии с верховным пейсмейкером!

Эварх открыл и беззвучно захлопнул узкогубый рот, снова открыл. Наконец овладел мимикой, произнес:

— Та-ак… и Луна уже знает?! Не успеваешь чихнуть на Камчатке, а с Луны тебе уже — «будьте здоровы»!

— Ничего себе чих! — Шерипанов качнул головой. — Умом тронуться можно!..

Чуя, должно быть, неладное, Леонид Полуянов прицельно осведомился:

— А собственно, что известно вам про гроссмейстера? С чего бы это у вас такая… э-э… навязчивая активность?

На скуластом лице Льва Степановича отобразилось нечто вроде возмущенного изумления. Он отпрянул от видеообъективов, и теперь можно было разглядеть его одежду — нарядный серебристый гумераль с круглым «византийским» воротником. Голову покрывала темно-синяя, очень скромная, как и положено претору, круглая шапочка. Шерипанов шапочку зачем-то снял и тут же снова надел.

— Прошу прощения, учитель! Но, когда верховный пейсмейкер, будто бы занятый в диспутах на Камчатке, вдруг объявляется на Луне и начинает выделывать здесь нечто совершенно особенное, мы вправе ожидать от Коллегиального Собора каких-нибудь объяснений. И для вас, полагаю, было бы важно соблюсти известные приличия.

Михаил выгнул бровь со значением. Кир-Кор ощутил неприятную тяжесть в ногах.

— Лев Степанович, не забывайся, — мрачно предупредил далекого абонента Леонид Полуянов. — Бред ведь несешь!.. Ты болен?

Вместо ответа Лев Степанович жестом подал кому-то условный знак — и между изображениями абонентов вклинился голубой овал с бегущей по кромке огненной надписью агентства «Селенарх»:

ЛУНА, МОРЕ ДОЖДЕЙ, ЗАЛИВ РАДУГ, СТАНЦИЯ «СИНУС ИРИДИУМ», ИНТЕРЬЕР 3-8.

Надпись исчезла, и внутри овала возникло изображение типового медицинского изолятора: на медицинском столе — если верить собственным глазам, «Селенарху» и претензиям Шерипанова — лежал гроссмейстер ордена пейсмейкеров Джугаш-Улья Каганберья. Возле стола хлопотали, готовя к работе диагностическую аппаратуру, двое в светло-зеленых костюмах — шатен и жгучий брюнет.

Не прав был претор в одном: ничего особенного верховный пейсмейкер не выделывал. Дергал слегка головой, плямкал губами и неуверенно водил руками — будто все время пытался сбросить с себя светло-зеленое покрывало. Один раз это ему удалось, и Кир-Кор увидел на голой груди татуировку: две обвившие друг друга змеи. Оба глаза на асимметричном лице гроссмейстера были открыты, но смотрели странно, ни на ком не задерживаясь. Смотрели бессмысленно…

Претор — медикам:

— Парни, представьтесь, пожалуйста, абоненту метрополии, будьте любезны.

Шатен, не прекращая работы:

— Врач-терапевт и травматолог станции «Синус Иридиум» Олег Лазерчук.

Брюнет, огладив иссиня-черную, как вороново крыло, бородку:

— Андрей Коробейников. Психоаналитик.

Было очень заметно, как ошарашенный фактами Леонид Полуянов с трудом приходит в себя, изо всех сил стараясь при этом сохранить лицо и достоинство.

— Немедленно пригласите сюда фундатора, — вполголоса, не оборачиваясь, отдал распоряжение он кому-то из тех, кто стоял у него за спиной. Затем уже громче — претору: — Лев, ты уверен, что это действительно верховный пейсмейкер? Где вы нашли его в таком состоянии?

Претор — брюнету:

— Андрей, где его обнаружили?

Брюнет, размышляя над чем-то у приборной панели, отделался пожатием плеч.

— Есаула спросите, — сказал шатен, предупреждая новый вопрос. — Гроссмейстера укладывал на стол медизолятора Айравата — и теперь, как я понимаю, только ему принадлежит честь дать метрополии первое интервью.

В поле зрения видеобъектива медизолятора вошел коренастый русоволосый крепыш в коричневой форме офицера эсбеэсэс с золотыми нашивками. Золотистый пояс, золотистый ремень портупеи, золотистый миттхайзер под правой рукой — на бедре стволом вниз.

— Есаул охранного подразделения Службы безопасности Айравата Кудрявцев, — представился офицер. — Интересующее вас чепе произошло в динаклазерном зале. В тот момент я готовился заступить на сменное дежурство, временный пост которого был оборудован в зале после диверсионного залпа по метрополии.

Претор — офицеру:

— Ты был единственным свидетелем… гм… того, как гроссмейстер появился в зале?

— Нет, — сказал есаул. — Я принимал дежурство у сменного офицера. Сдать пост готовился поручик Аполлоний Бушаков — он и заметил мерцающую под потолком зеленоватую дугу… нечто вроде светло-изумрудного протуберанца. Воздух в зале покачнула волна… бледно-радужная такая… перламутрово-прозрачная… и на пол упал, спиной вниз, абсолютно голый человек. Словно бы выпал из-под этой волны… Падая, он резко вскрикнул. На его плечах и вокруг шеи неистово извивалась ярко окрашенная, как черно-желто-красное ожерелье, змея. Таких змей я раньше никогда не видел… Самостоятельно подняться голый человек не смог, и мы с Бушаковым, опомнившись, поспешили на помощь. Змея вела себя агрессивно, дважды укусила голого в грудь — здесь и здесь, в области сердца. Поручик крикнул: «Берегись, это коралловый аспид — укус смертелен!» Мне пришлось отстрелить змее голову.

— Убил любимицу верховного пейсмейкера Цэкалту! — ужаснулся претор.

— Иного выхода не было, — сказал есаул. — Верховный пейсмейкер нуждался в срочной медицинской помощи.

Леонид Полуянов — врачам:

— В каком состоянии Каганберья?

— В крайне тяжелом, — ответил шатен. — Разве не видно?

— Суть вопроса — есть ли непосредственная угроза жизни?

— Нет, до естественной смерти ему еще далеко — лет пятьдесят. Хотя, с другой стороны, это, наверное, дела особенно и не меняет.

— Позвольте себе выразиться отчетливее, — не сумел скрыть досаду эварх.

— Извините нас, — вмешался брюнет, — но для конкретного разговора нет проверенных данных. На первый взгляд у нашего пациента — какой-то очень странный случай амнезии. Вероятна глубокая потеря памяти. Насколько это действительно глубоко, мы узнаем через семь-восемь минут, когда получим достаточно полную диагностическую карту.

— Извините и нас, — прозвучал голос фундатора. — Всем вам спасибо.

Произошла смена абонентного лидера. Кир-Кор бросил взгляд вправо. Лицо Ледогорова его поразило. Оно было серьезным, но спокойным и совершенно обыденным — ни испуга в нем, ни хмурого изумления, ни даже настороженности. Это было лицо человека, для которого непонятное происшествие с гроссмейстером не слишком далеко выходило за рамки обычного порядка вещей.

Ледогоров — претору:

— Лев Степанович, прими мое присутствие в твоей жизни. А заодно уж и просьбу мою прими.

— Исполнить твою просьбу, фундатор, честь для меня.

— Спасибо. Значит, могу надеяться, что сразу после предварительной диагностики ты озаботишься переводом и соответственно перелетом гроссмейстера в госпиталь Лунного экзархата. Благо ваш экзархат — конгрегация, где срок пребывания военизированных подразделений МАКОДа не ограничен.

— Я понял, фундатор, охрану призовем. Мы будем предельно внимательны.