Время до солнечного максимума:

13 часов 37 минут

Оно было примерно двух футов в высоту и имело иглообразную форму.

Миниатюрная версия тех гигантских монументов в Египте, которые возводились в честь фараонов. Квадратный в основании с пирамидальной вершиной. Крохотные символы, атлантические знаки, покрывали его практически полностью, переплетая одной неразрывной лентой. И еще он был теплым на ощупь. Снег вокруг него растаял, и основание уходило в серый галечник. При этом сам предмет походил на тускло мерцающий кристалл, внутри которого на некоем молекулярном уровне проскакивали электрические разряды.

Два фута высотой. И сделан из углерода-60.

— Черт! — простонал Пирс, с трудом отрывая голову от твердого камня и пытаясь сесть. Он потер раненую руку и только тогда с удивлением обнаружил сидящего рядом Скотта. Лингвист смотрел на него. Точнее, он смотрел мимо него…

Пирс повернулся, чтобы тоже посмотреть на то, с чем столкнулся, и замер с отвалившейся челюстью.

— Господи…

Скотт подполз ближе. Пирс попытался стереть кровь с предмета. Сделать это было не так-то легко, потому что она успела затечь в высеченные знаки. Он смочил слюной палец и хотел было повторить попытку, но лингвист придержал его за руку.

— Не надо. Так даже лучше.

Пирс пожал плечами. Тем временем Скотт опустился возле артефакта на корточки и достал портативный мини-компьютер.

У другой стены пещеры поднялась, потирая бока, Сара. К поясу у нее был пристегнут мощный фонарик, но включать его она не стала.

— Почему здесь так светло?

Рядом с ней встала Новэмбер.

— Это, наверное, из-за дыр во льду, — объяснилаона. — Солнечный свет отражается от гладких стен и проникает на глубину.

Хаккетт, покачав головой, предложил другую идею.

— По-моему, свет идет из того кристаллического пенька. Держу пари, здесь есть и другие.

— Плевать я… на них… хотел, — простонал все еще лежащий на полу Мейтсон.

— Держитесь.

Юнь протянул руку, помогая инженеру подняться.

Мейтсон настороженно посмотрел на китайца.

— Разве вы не знали, что приведете нас сюда?

— Сюда? — Солдат огляделся. — Раньше туннель выходил в другом месте. Не здесь.

— Интересно, почему меня это не удивляет? — скептически бросил Гэнт. Пройдя мимо, майор расстегнул свою парку из шкуры карибу и стащил с головы капюшон. — Кстати, это только я так разогрелся или здесь действительно тепло?

Хаккетт проверил показания термометра.

— Тепло. Около минус двух.

Внезапно где-то поблизости что-то зашуршало, заскреблось, и тут же пещеру заполнило эхо тяжелого падения. Гэнт резко обернулся.

— Мои парни… где они? — прорычал он, обводя пещеру взглядом. — Хиллман? Майклс?

Ответом был чей-то приглушенный голос. Человек, похоже, находился за толстой ледяной стеной. Что-то ударило. Резко. Как будто стучали молотком.

— Где ты, черт побери? — крикнул майор.

— Там! — первым сообразил Юнь.

— Хиллман, ты где?

И снова приглушенный, неразборчивый ответ.

— Что он сказал? — выгибая шею, спросила Новэмбер.

— Он сказал: отойдите, — смекнул Гэнт и, схватив девушку за руку, отдернул в сторону. Остальные едва успели отступить, как пущенная над их головами короткая автоматная очередь разнесла лед на мелкие кусочки. Потолок вдруг подался, раскололся, рухнул на пол, а следом за ним и Хиллман.

Оглушенный, морпех секунду лежал неподвижно, потом шевельнулся и поднял голову.

— Да, — прохрипел он. — Это что-то…

Над ним уже склонился Гэнт.

— Где Майкле? У него бомба.

— Так его здесь нет?

— Нет. Мы его потеряли.

— Тогда не знаю, сэр. Понятия не имею.

— Ох…— состроил гримасу Пирс.

Между тем Сара, как будто вспомнив о чем-то, перевела взгляд на Скотта. Вид у лингвиста был такой, словно он, забыв обо всем на свете, ушел в некий одному ему ведомый, удивительный мир.

Подобно ДНК, язык организуется цепочками, и читать его следует в определенном направлении. Подобно ДНК, в языке есть стартовые элементы и набор команд.

Язык — живое существо. Животных можно приручить, если попытаться их понять.

В семнадцатом веке розенкрейцеры решили, что они поняли. Тайное общество анонимных членов, они утверждали, что открыли древний, первоначальный совершенный язык человечества. Основываясь на работе печально известного каббалиста Лалла, они пользовались такими символами, как круг, обозначающий солнце, полумесяц, как знак луны, и крест для обозначения сторон света. Розенкрейцеры были твердо убеждены в том, что эти лингвистические символы неким образом связаны с геометрией.

Группа так засекретила себя, что в конце концов прекратила существование, а их работа сохранилась преимущественно в форме слухов.

И вот теперь Ричард Скотт мог с полной определенностью сказать, что, хотя так называемый совершенный язык оказался, по всей вероятности, жульничеством, символизм розенкрейцеров, символизм, мерцавший сквозь тысячелетия мифов и легенд, оказался в общем-то верным.

Круг и крест. Солнце и стороны света.

То были стартовые элементы, которые вывели Скотта на путь, ведущий к расшифровке загадочного набора команд Атлантиды. Теперь оставалось только ввести число. Одно-единственное число. Остальное сделает компьютер. На экране уже проносились выстроенные в цепочку символы с кристаллического постамента. Компьютер выбирал те, которые соответствовали местоположению некоего числа, повторявшегося в числовом ряду кристаллов, которые они изучали в ЦЕРНе.

— Какое число выбрал? — негромко спросила Сара, опускаясь на колени рядом с ним.

— Ну, начал я с того, что попытался определить, какие числа следует исключить, — ответил Скотт.

— И какие же?

— Майя, имя которых, между прочим, означает «немногие», возможно потому, что лишь немногие из их предков выжили после Великого потопа, точно не знаю, так вот они поклонялись богу числа «четыре». Этот лее самый бог представлял у них солнце.

— Так, может быть, четыре и есть наш кандидат?

— Может быть, — согласился Скотт и, понизив голос, добавил: — Проблема в том, что я не очень хорошо говорю на их языке. Если здесь язык майя, если мне придется его читать, у нас ничего не получится, и тогда выяснится, что они ошиблись в выборе, когда взяли меня для расшифровки текста.

Сара не клюнула на наживку — Скотт был в слишком хорошем настроении.

— Но ты ведь все-таки расколол орешек, не так ли?

Он кивнул.

— Думаю, что да.

— И каким же числом воспользовался?

— Семь, — прошептал лингвист. — На седьмой день Бог отдыхал. Надеюсь, мы тоже до этого доживем.

Компьютер подал звуковой сигнал. Расчеты завершились. Задача была выполнена.

Обменявшись с Сарой настороженным взглядом, лингвист дал команду предъявить результат. Вокруг уже столпилась вся группа.

Компьютер заурчал. Снова подал звуковой сигнал и лишь затем, скомпоновав нужные звуки, подвел итог голосом Сары Келси:

— Ка… ду… ру…

И тут до него дошло.

— Боже! — воскликнул Скотт. — Господи! Точно! Вот оно! КУДУРРУ! КУДУРРУ! Это же древнешумерский! Тот, кто отмечает границы! Мильный камень! Значит… Мы в городской черте! Мы сделали это! Боже… мы сделали это!

— К черту ваш мильный камень, — взорвался вдруг Пирс. — Как насчет кристаллов? Тех камней, что притащил Ральф?

Скотт быстро ввел новую команду, дав компьютеру поработать над уже известным текстом. Результат ошеломил всех. Ученый сам прочитал вслух полученный перевод.

«За этими стенами лежит сила вечных небес. Люди мертвы. Дух жив.

За этими стенами лежит…»

— А это не слово Назарет? — тихонько поинтересовалась Новэмбер.

— Нет, не Назарет, — поправил ее Скотт. — Назару, что означает «защищать».

«За этими стенами лежит то, что защитит сынов сыновей, дочерей дочерей. Детей тех, что были первыми. Наших детей.

Прочти их вслух. Пусть прогремят подобно грому. Ибо они заставят людей содрогнуться.

Прочти их вслух. Пусть прогремят подобно грому. Если ты способен понять.

За этими стенами — надежда и ужас.

Но на этих стенах — знание и сила.

Пойми их. Произнеси их. Используй их!

Кто не сможет следовать указанию — погибнет!

Сила нуля должна быть освобождена!»

Пределы города

— Майклс, ответь. Майклс! Ты меня слышишь? Ну же, Рэй. Если ты меня слышишь, подай какой-нибудь сигнал.

Хиллман посмотрел на Гэнта и уныло покачал головой. Где бы ни находился сейчас Майкле, радиосвязь с ним отсутствовала. Дав знак остальным остановиться, военные вместе с Чоу Юнем отправились на разведку.

Китаец увидел что-то. Что-то важное-

Дождавшись, пока разведчики исчезнут за ледяным выступом в дальнем конце пещеры, Хаккетт опустился на корточки рядом со Скоттом.

— То, что вы сделали, это великолепно… нет-нет, действительно великолепно. Берете алфавит из шестидесяти букв, записываете число возможных метатез, получаете что-то близкое к пяти или шести триллионам… Да только на то, чтобы записать это, тысяче человек понадобилось бы около тридцати лет.

— Найти среди такого моря иероглифов нужное слово, слово со смыслом, — взволнованно добавил Пирс, — случайность. Но получить три страницы текста с точностью около девяноста восьми процентов? Нет, Ричард, говорите что хотите, но для меня такой результат — почти чудо.

Новэмбер отвела глаза от компьютера и настороженно взглянула на своего наставника. Неужели ей это не снится?

— Профессор, посмотрите, здесь постоянно повторяется одна и та же фраза. «Сила нуля должна быть освобождена!» Си л а нуля? Что это может быть?

Скотт пожал плечами.

— Я уже сказал тебе, что не нахожу в этой фразе никакого смысла.

Если для лингвиста фраза и не имела смысла, то с физиком дело обстояло иначе. Произнесенные Новэмбер слова пробудили в нем глубоко укоренившееся любопытство.

— Сила нуля должна быть освобождена, — задумчиво повторил он. — А там есть что-нибудь еще о нуле?

— Что именно?

— Не упоминается, например, о какого рода нуле идет речь?

— Джон, ничего это ничего, — упрекнула его Сара. — Есть только одного рода нуль.

— Нет, — не согласился с ней Хаккетт. — Это не так.

Теперь уже Скотт поднял голову.

— Что вы хотите этим сказать?

— Попробуйте найти что-то такое, что могло бы быть определением этого нуля.

Лингвист неохотно вернулся к тексту документов.

— Нет же, говорю вам, это бессмысленно. Чепуха. Или загадка. — Он провел пальцем по появившейся на экране строчке. — Ага, вот оно. Послушайте. «Освободите силу нуля. Дух ничего присутствует во всем. Ничто есть все. Сила нуля…»

— Стоп. Остановитесь здесь, — попросил Хаккетт, удерживая его руку. — Да, здесь. Вот оно. Это и есть наш источник энергии. То, что показывают наши спутники. То, от чего загорелись глазки у военных и корпорации «Рола». Святой Грааль. Теперь ясно, о чем идет речь. Об освобождении энергии.

— Так для вас это имеет какой-то смысл?

— Абсолютный смысл, — ответил физик. — Это так называемая нулевая энергия. Буквально говоря, что-то из ничего. Видите ли, ученые девятнадцатого века верили в существование субстанции под названием «эфир». По их мнению, это некая материя, повсеместно встречающаяся во Вселенной и, в частности, объясняющая волновое распространение света. Два парня, Михельсон и Морли, даже провели получивший известность эксперимент по обнаружению эфира и потерпели полную неудачу. Сейчас неважно, поймете вы то, что они сделали, или нет. Важно другое — вы должны знать, что ученые очень давно ищут это таинственное вещество.

Остальным ничего не оставалось, как поверить ему на слово!

— В какой-то момент они решили, что обнаружат нечто вроде «эфирного ветра», возникающего в результате прохождения Земли через этот самый эфир. В общем, эксперимент не удался, и Эйнштейн сразу же ухватился за этот факт, чтобы обосновать свою теорию относительности, являющуюся краеугольным камнем всей современной физики. Эйнштейн придерживался той точки зрения, что в космосе ничего нет, но математические расчеты привели его к открытию квантовой механики. После длительных споров, которые шли на протяжении тридцатых годов прошлого века, ученые, занимавшиеся квантовой механикой, вывели математическую формулу для описания основного квантового состояния колебательной системы и назвали его энергией нулевой точки, или нулевой энергией. Под нулевой точкой понимается температура: ноль градусов по шкале Кельвина.

— Хорошо, но что именно это все значит? — поинтересовалась Сара.

Вместо Хаккетта ей ответил Мейтсон.

— Это значит, что энергия существует даже в отсутствие тепла, энергия — неотъемлемая составляющая самого пространства.

— Более того, — с улыбкой подхватил Хаккетт, — плотность энергии, объем имеющейся энергии нулевой точки, подключиться к которой можно в любом пункте пространства, бесконечен.

— Шутите.

Хаккетт покачал головой.

— Поверьте мне, многие базовые положения квантовой механики без такой энергии просто не работают. Дирак первые доказал, что пара электрон-позитрон возникает при вакуумных флуктуациях, и таким образом открыл квантовую электродинамику. Согласно принципу неопределенности Гейзенберга, системы в квантовой механике «заимствуют» энергию из электрической флуктуации нулевой точки. Для определения энергии нулевой точки как функции частоты Бойер воспользовался постоянной Лоренца и…

— Джон, что вы хотите нам сказать? — перебил физика Пирс.

— Если вы сумеете найти способ высвободить нулевую энергию и взять ее, — объяснил Хаккетт, — то подключитесь к личному генератору самого Господа Бога. Представить такое количество энергии просто невозможно. — Он ткнул пальцем в направлении уже исчезнувшего из виду майора. — По сравнению с ней та бомба просто пукалка.

И если там, внизу, именно она, если то, что обнаружили спутники, действительно является машиной, подключенной к источнику нулевой энергии, то взрывать ее — далеко не самый лучший вариант. Нулевая энергия — это энергия самой Вселенной. Когда вы хотите отключить воду, то поворачиваете кран, а не грохаете по нему кувалдой. Если Гэнт взорвет машину, мы можем столкнуться с катастрофой невиданного масштаба. Не удивлюсь, если исчезнет вся Солнечная система.

Хаккетт замолчал, предоставив остальным поразмышлять над последствиями.

— А о какой машине идет речь?

На этот раз ответил снова Мейтсон.

— Был такой ученый в тысяча восемьсот девяностых, Никола Тесла, который считал, что можно построить беспроводной электрический мотор, подключенный к тому, что он называл «энергией природы». Тесла уверял, что доступ к этой энергии существует на очень высоких частотах. В конце концов ему удалось создать мотор с одним-единственным проводом, но без обратной цепи.

— Похоже, он вышел на правильный путь, — сказала Сара.

— Да, у этого парня было много великолепных идей, — с восхищением отозвался Мейтсон. — Тесла открыл переменный ток и радио, радар и…

— Минутку, — вмешался вдруг задумчиво молчавший Хаккетт. —г Переменный ток. Его ведь нельзя было получить без изобретения асинхронного электродвигателя, верно? Без переменного магнитного поля…

— Совершенно верно, — согласился Мейтсон.

— Южный полюс можно рассматривать как одну из сторон магнита.

— Не только, — добавил Мейтсон. — Южный полюс известен также самой большой концентрацией погодных фронтов низкого давления. Тесла пришел к выводу, что газы при низком давлении становятся сильными проводниками. Тот же принцип, благодаря которому работают неоновые лампы.

— Минутку, — вторгся в разговор Пирс. — Не вы ли говорили, что сверхпроводники и полупроводники лучше всего работают при крайне низких температурах?

— Так оно и есть, — кивнул Хаккетт. — Так что лучшего места для строительства вышеназванной машины на земле не найти.

— Тогда получается, — ошеломленно заключила Новэмбер, — что это место было выбрано только из-за исключительно благоприятной среды и тех условий, которые обеспечивают наилучшее функционирование машины?

— Дело не только в машине, — ответил Хаккетт. — Есть и кое-какие другие необходимые условия, чтобы подключиться к нулевой энергии. — Он взял ручку и начал вычерчивать на снегу какой-то план. — Вот так выглядит Атлантида, верно? Три огромных концентрических круга, да?