Свидетельские показания перед Сенатом Соединенных Штатов Америки, Вашингтон, округ Колумбия, 14 июня, 1960

(реальные события)

— Если Договор утвердят, — послышался из-за густой пелены голубоватого сигаретного дыма голос сенатора Айкена, — Антарктика останется без правительства. Разумеется, ею и сейчас никто полноценно не управляет, но, насколько я понимаю, рукрводство не предусмотрено и на будущее, как бы ни складывались обстоятельства?

Герман Флегер просмотрел свои бумаги и кашлянул. Господи, как хочется пить! Погода стояла жаркая и влажная, вентиляторы под потолком трудились без перерыва. С ухоженного газона за окном пахнуло свежескошенной травой. Герман Флегер опять кашлянул.

— Какие-то проблемы, мистер Флегер?

— Гм, да, сэр, — прохрипел Флегер.

— Пожалуйста, говорите в микрофон, мистер Флегер. Вас плохо слышно — думаю, все со мной согласны.

Сенатор криво улыбнулся, коллеги ответили волной смешков. Звук отразился от обшитых деревом стен и разлился по полупустому залу Конгресса.

Флегер подался к микрофону, динамики засвистели.

— Э-э, я хотел бы еще воды, сенатор.

Он поправил галстук и вновь сел.

Айкен дал знак прислуге. В конце концов, именно Герман Флегер возглавлял делегацию США на конференции по Антарктике. Уж стакан-то воды он, разумеется, заслужил.

Флегер опять наклонился к микрофону, пододвинул стул и поблагодарил сенатора. Советник прекрасно знал, о чем думает старый дьявол. Надо опередить коммунистов и, пока не поздно, захватить часть территории. Ведь Хрущев все еще в бешенстве из-за майского инцидента — сбитого самолета-шпиона «У-2», а Эйзенхауэр, решив подстраховаться, в прошлый четверг отправил в Юго-Восточную Азию сто двадцать самолетов. Да, конечно, Россия не водит дружбу с Китаем, и все равно мы играем с огнем. Само собой, Фрэнсис Гэри Пауэре работал на вооруженные силы, и Госдепартамент прекрасно знает об этом. И в то же время правительство не солгало, заявив, что Пауэре пилотировал «метеосамолет». Штатам и впрямь понадобилось сделать некий прогноз, а для этого выяснить, нет ли у россиян ракет на Урале.

Служащий поставил на стол кувшин с водой и льдом, советник наполнил стакан и сделал большой глоток.

— Сенатор, — проговорил он, вытирая пот со лба, — в Договоре указано, что ни один его пункт не предписывает участникам отказаться от ранее заявленных прав и претензий. Соединенное Королевство, Франция, Аргентина, Чили, Новая Зеландия, Австралия и Южноафриканский Союз занимают восемьдесят процентов Антарктики. Возьмем, к примеру, сектор Аргентины и Чили: и те и другие утверждают, что на их участках имеют законную силу принятые в этих странах уголовные кодексы. Так же дело обстоит и с Новой Зеландией. Словом, беспокоиться о том, что на этих территориях нет руководства, не имеет смысла. — «Вот такая хрень, сенатор. Нам следовало быть попроворнее: улучить момент и тоже заявить о своих правах. Радуйся еще, что и русские прохлопали ушами». Флегер вновь кашлянул. — Таким образом, сенатор, в общей сложности там человек пятьдесят, но все они — полномочные представители своих государств.

Айкен поерзал на стуле.

— А после утверждения Договора в силу вступят законы всей дюжины стран?

Флегеру не было нужды заглядывать в бумаги. Он покачал головой.

— Согласно Договору участники не отказываются от прав, но все остальные, к примеру США, которые ни на что и не претендовали, вовсе не обязаны поддерживать чужие притязания и принимать собственное положение непризнания. Представьте, например, — добавил он, — что некий коммерсант… Вообще-то условия Договора распространяются лишь на научные исследования и мероприятия военного характера… В общем, если мы пошлем ученого или наблюдателя в район, на который заявило права Чили, Чили не сможет его арестовать. Американец находится исключительно под нашей юрисдикцией, где бы ни оказался в Антарктике, ибо мы приняли решение не признавать чьи-либо претензии, а заявители прав согласны позволять нашим ученым и невооруженному военному персоналу работать на их территории. Если же в район, который Чили считает своим, отправится наш горный инженер, с ним приключится какая-то неприятность, а Чили заявит, что на этом участке действуют их законы… В таком случае, сенатор, мы ответим, что отрицаем действие чилийских законов, потому как не признаем притязаний Чили. Завяжется международный спор по поводу того, под чьей же юрисдикцией находится наш специалист.

Галиматья. Флегер знал, что это полная галиматья. Айкен дипломатично держит свое мнение при себе. Что ж, чудесно, ведь, в конце концов, они действуют заодно. То есть, по сути, просто разбираются, что предлагает Договор об Антарктике: независимо от того, какие бы заявления о регионе, называемом Антарктикой, ни сделала любая из стран-участниц, остальные государства имеют полное право не обращать на них ни малейшего внимания. Если, конечно, — эта оговорка играла очень важную роль, — речь не шла о военных операциях, запрещенных всеми. Полностью. И о чьем-либо посягательстве на чужие права, которое…

— Мы должны забыть и о личных притязаниях, верно? — снова заговорил Айкен.

Флегер потер подбородок. Да, в юридическом смысле так было бы выгоднее.

— Не признавая чей-либо территориальный суверенитет в Антарктике, мы сохраняем юрисдикцию над своими гражданами, которые там работают, и возможность отказать любому другому государству в праве вершить над ними суд. Именно так.

Айкен откинулся на спинку стула, морщинистое лицо прорезала кривая улыбка. Затушив сигарету, он тут же потянулся за следующей.

— Братцы, по-моему, мы только что открыли еще одно достоинство своей неудачи!

По залу прокатилась очередная волна смеха. Айкен прав. Кто, черт возьми, кроме Советского Союза, может вступить с ними спор? Штатам вовсе и не требуется становиться первыми — достаточно заявить о себе как о сильнейшем.

Айкен зажег сигарету и затянулся.

— А если предположить, мистер Флегер, — задумчиво произнес он, — что у кого-то возникает неожиданная и острая потребность в королевских пингвинах?

— Сэр? Не уверен, что я правильно вас…

— В пингвинах, мистер Флегер. Серьезный предмет спора, связанный с охраной окружающей среды. Если какая-то группа людей приедет в Антарктику и начнет убивать пингвинов? Кто остановит это безобразие?

— Представители всех семи государств, заявивших права на Антарктику, посчитают своим долгом защитить пингвинов.

— Тогда представим, что один из наших ребят отправляется в район чилийцев и крадет гусеничный вездеход. Чей закон он нарушит?

Вездеход?! О чем старый черт толкует? Гусеничные вездеходы появляются на свет не в Антарктике.

Флегер стиснул зубы.

— Чилийцы применят чилийский закон, — ответил он.

— А мы его отвергнем?

— Мы применим закон США, последует международный спор.

— Понятно.

— Сенатор, какое значение имеет мотив преступления? Соглашением предусмотрена охрана живых ресурсов Антарктики, те же ситуации, которые описываете вы, в нем не оговариваются. Если какое-либо недоразумение и возникнет, мы попытаемся разрешить его мирным путем. Речь идет о регионе, на территорию которого США даже не претендуют, в Договоре рассматриваются лишь мероприятия международного значения. Потому-то очень важно не допустить в Антарктику вооруженные силы.

Айкен скривился.

— Звучит замечательно, мистер Флегер, но предположим, что в один прекрасный день в Антарктике обнаружат некие дорогостоящие природные ресурсы — настолько дорогостоящие, что на их добычу немедленно потребуются огромные средства. К примеру, залежь алмазов глубиной в фут?

Флегер позволил себе усмехнуться.

— И эту ситуацию не рассматривает ни один из пунктов Договора, сенатор. Если драгоценности обнаружат на территории, объявленной какой-то из сторон своей собственностью, именно эта сторона и посчитает себя вправе диктовать условия добычи. США же, которые не признали ни одной претензии, смогут ответить, что имеют на разработку не меньше прав. И разумеется, если спорящая сторона попытается привлечь для охраны своей территории военизированные структуры, Соединенные Штаты будут вольны бросить на защиту положений Договора любые силы.

Айкен улыбнулся.

— Хоть это мы можем использовать в своих целях.

— Да, сенатор. Можем.

Договор об Антарктике шестьюдесятью шестью голосами против двадцати одного был ратифицирован Сенатом США десятого августа 1960 года. Мир оставил соглашение в первозданном виде вплоть до 1993-го, когда каждая из сторон возгорелась желанием еще разок перелопатить эту чудовищную неразбериху. Все вновь сошлись во мнении, что военную деятельность в Антарктике и добычу природных богатств в целях сохранения окружающей среды не следует допускать и что вопрос территориальных претензий надлежит оставить «замороженным».

Опасное решение по многим причинам. Двусмысленность Договора об Антарктике давала корыстолюбцам возможность безнаказанно достичь своей цели.

Даже если бы человечество задумало распроститься с семью смертными грехами, Договор об Антарктике гарантировал жадности прибереженное добродетельным временем местечко в наших сердцах. Соглашение было зафиксировано на бумаге и жило припеваючи под личиной закона, подкрепленное всеобщим доверием, — оставалось только ждать, когда кто-то решит воспользоваться гарантированными в нем правами.

Вот в чем состоит прелесть записанного на бумаге слова. Его неизменно принимают за чистую монету, на него разрешается ссылаться как на неоспоримую истину. Оно живет дольше, чем человек.

И сеет зло.

ИНФОРМАЦИОННАЯ СЛУЖБА «РЕЙТЕР»

8 марта 2012 г.

Адрес latest@reuters.newsserv.com

Получено: mirage.rola.com(dispatch.services) 05.174.222.1001.407839]) byemin08.mail.col.com

(8.6.12/8.6.12/4.9078.96) ESMTP обозн. SAA8933 для: >ralph.matheson@rola.com<;

RONS 8 марта, 2012 09:53:38-0400/стр. 7 из 32

ВАШИНГТОН, ОКРУГ КОЛУМБИЯ.

13.00 ВОСТОЧНОЕ СТАНДАРТНОЕ ВРЕМЯ

Ознакомившись с сообщениями о проведении необычных работ в районе китайской научно-исследовательской станции «Чжун Чанг», базирующейся в ста тридцати километрах к западу от горы Маккелви в центре Антарктиды, госсекретарь Ирвин Уошлер не подтвердил, однако и не опроверг тот факт, что сегодня утром в южную часть Тихого океана была направлена спецгруппа США. На снимках же, сделанных со спутника, отчетливо видны шесть американских военных судов, двигающихся в направлении моря Росса. Согласно последним данным, на Фолклендских островах, британской колонии в южной части Тихого океана, расположился военизированный отряд Соединенных Штатов в составе более шести тысяч человек.

За деятельностью китайцев непрерывно наблюдают с того дня, когда в прошлом месяце НАСА подтвердило наличие у берегов Антарктики крупных залежей полезных ископаемых и заявило на этой неделе о распространении радиации в районе базирования китайской станции. «В этом месте сосредоточивается невероятное количество тепла, — заявил Чарльз Тейлор, глава Научного комитета антарктических исследований. — В Антарктике есть действующие вулканы, но то, что происходит там сейчас, не имеет отношения ни к сейсмологии, ни к любому другому изученному нами явлению». Для получения такого количества тепла требуется атомная энергия, запрещенная Договором об Антарктике. Как заметил один из корреспондентов: «Они либо провели реакцию термоядерного синтеза, либо открыли источник энергии небывалой мощности».

США, чутко следящие за соблюдением запрета на использование Антарктики в военных целях, пришли в негодование, увидев недавно опубликованные снимки со спутника с изображением военизированного отряда китайцев, высаживающихся на сушу в районе Белграно-ll, аргентинской научно-исследовательской базы на берегу моря Уэдделла. Положение США, пытающихся в настоящий момент создать в регионе оффшорные нефтяные зоны, весьма неустойчивое. Китайская сторона от комментариев отказывается.

>>>ДАЛЕЕ ПРОГНОЗ ПОГОДЫ И НОВОСТИ СПОРТА…<<<

Погода:

СТИХИЙНЫЕ БЕДСТВИЯ НА ВСЕХ КОНТИНЕНТАХ

ИСЛАНДИЯ — 14.00 ПО ГРИНВИЧУ

По сообщениям синоптиков, в южных прибрежных областях неминуемы сильные наводнения. В результате таяния ледниковых льдов, начавшегося несколько недель назад, уровень воды в океане повышается с угрожающей скоростью. За последние три недели температура воды возросла на пять градусов и продолжает увеличиваться. Синоптики опасаются быстрого таяния прибрежных льдов, задерживающих водные массы. Сообщения о внезапном глобальном повышении морских температур поступают со всех концов света. Ученые в растерянности, объясняют происходящее лишь очередной ссылкой на глобальное потепление.

[для получения других «горячих» новостей щелкните здесь]

Мадрас, Индия. — Тайфун продвигается в глубь страны. Полторы тысячи погибших.

Тойио, Япония. — Многократные предупреждения о цунами.

Калифорния, США. — В результате сильного землетрясения погибло двести человек.

Лондон, Англия. — Зафиксированы первые подземные толчки.

Средний Запад, США. — Снежные бури и сильные холода уничтожили посевы картофеля.

>>>Прерывание передачи данных!<<<

>>>Ошибка связи 343571<<<

СОВЕТ ПОЛЬЗОВАТЕЛЯМ. При появлении сообщения об ошибке 343571 НЕ МЕНЯЙТЕ НАСТРОЙКИ КОМПЬЮТЕРА. Сбой происходит в системе связи. Спутник прекращает реагировать на сигналы и не может передавать информацию. Подобные явления — реакция на повышение солнечной активности; просьба не беспокоиться. Нормальная работа информационных служб в скором времени возобновится. Приносим извинения за возможные неудобства…

67°20' южной широты, 180°16' западной долготы.

Море Росса — близ шельфового ледника Росса.

Новозеландский сектор

Ральфу Мейтсону сделалось дурно. До такой степени, что пришлось расстаться со съеденным завтраком — теперь мгновенно замерзшая блевотина желтой тигриной полосой поблескивала на покрытом железооксидным красителем боку «Ред оспри».

Ральфа лихорадило. Помимо морской болезни его мучил еще и озноб. Торопливо утерев рот рукавом куртки, он почувствовал очередной приступ тошноты, вновь вцепился в поручень и наклонил голову. Схваченные на лету морозом рвотные массы ударились о водную зыбь внизу; всплеск заглушил рев шторма.

— Эй, придурок! — послышался чей-то грубый голос. — С того, кто выблевал в океан, взимается штраф за загрязнение окружающей среды. Десять тысяч баксов!

Джек Балджер был хамоватым мерзавцем. Пятидесяти лит от роду, весьма крепкого сложения. Его голос звучал так, будто горло опухло от рака, седые волосы Балджер стриг под «ежик», точно моряк. И был в этом смысле резкой противоположностью Мейтсону с его каштаново-курчавой шевелюрой, котирую тот плотно покрывал вязаным шлемом и капюшоном. Мейтсон не сомневался, что Балджер бреет голову лишь для того, чтобы казаться мужественнее. Впрочем, на стрижку Балджера Мейтсон плевать хотел. Главное, не замерзнуть. Потому-то он с самого начала и отпустил здесь бороду.

Будь проклят этот Балджер! Мейтсон вообще не желал выходить проверять приборы и все утро просидел в галерее, читая распечатку скачанных из Интернета новостей «Рейтер», потягивая кофе и жуя пирожок.

Насколько он мог судить, датчики под вышкой наклонной буровой установки работали исправно. А погода человеку неподвластна.

Мейтсон впился взглядом в движущуюся внутри установки девятифутовую бурильную трубу из стали. Напрасно. Желудок вновь свело, и Мейтсон опять схватился за поручень.

Балджер ударил коллегу по спине. Человек со стороны назвал бы это товарищеской шуткой, но Мейтсон знал, что товариществом здесь и не пахнет. Балджеру просто хотелось, чтобы Мейтсона еще разок вырвало.

Мейтсон проследил, как сигарный дым Балджера слился с паром от его, Мейтсона, дыхания. И содрогнулся. Стараясь говорить спокойно и медленно, чтобы не выйти из себя и удержать в желудке остатки завтрака, он произнес:

— Формируется семь циклонов — все в радиусе пятидесяти миль. Для Антарктики немыслимо. Мне сообщили, что следует ожидать четыре, может, даже пять циклонов, то есть приготовиться к погоде по любым стандартам ужасной. О семи же и речи не шло! Лично меня перспектива стать свидетелем резкого климатического сдвига ничуть не радует!

Балджер выпустил дым.

— Зато здорово бодрит, согласен?

— Бодрит? Какая тут к черту бодрость?! — прокричал Мейтсон. — Это конец света! Последняя песнь из Дантова «Ада» —

Понимаешь, о чем речь? Если, помимо «Пентхауса», ты хоть что-то когда-нибудь читал!

Атмосферные фронты, возникнув из ниоткуда, надвигались быстро и неумолимо. Ученая болтовня со станции Мак-Мердо ни капли не помогала. У исследователей не находилось объяснения столь неслыханной свирепости природы.

Погода Антарктики. Не сомневаться можно в единственном: грядет нечто кошмарное. Примерно в районе шестидесятого градуса южной широты над океаном бушевал шторм, и ничто не могло ему воспрепятствовать — ни острова, ни горы. Антарктика самое зловещее место на земле, и Мейтсон думал только об одном: вот бы очутиться дома.

— Какого черта тебе нужно? — пошатываясь, спросил он Балджера, опять утерев рот.

Балджер не удостоил его ответом, лишь скрестил руки на груди, когда невысокая стена воды разбилась о нос корабля, осыпав всех, кто там был, градом брызг. Мейтсона волна застала врасплох, и Балджер презрительно наблюдал за ним.

Мейтсон вытер лицо.

И тот и другой были инженерами. Мейтсон обычно трудился за письменным столом, занимался за компьютером проектными работами и никогда прежде не приближался к здешним местам. Балджер был его прямой противоположностью. Тертый калач, не боявшийся испачкать руки, большую часть жизни он боролся с проблемами, пуская в ход то здравый смысл, то хитрость, то коварство. Разумеется, и тот и другой знали толк в своем деле. Диапазон давлений на квадратный миллиметр, на квадратный дюйм. Как достичь или не достигать критического напряжения. Обоим было известно больше, чем написано в учебниках. Но Балджер еще и водил дружбу со строителями и буровиками и знал, по каким законам работают их мозги — как им удобнее работать. На его взгляд, опыт Мейтсона не стоил выеденного яйца.

Балджер забрался на верхнюю палубу и крикнул оттуда:

— Проблемка с твоей системой!

У Мейтсона вытянулось лицо.

— Какая?

Буровое судно закачалось, подброшенное очередной свирепой волной. Они все больше и больше, подумал Мейтсон. Эта, ей-богу, футов тридцать. Колени дрожали, когда он смотрел на бирюзовый океан — то устремляющийся на него всей мощью, то вновь отступающий. Грозный вал из синей воды и льда обрушился на нос корабля и приливной волной растекся по палубе. Пока Мейтсон поворачивал голову, ветер в пятьдесят узлов уже неистово погнал воду прочь. Мейтсон шлепнулся на палубу и поехал назад, даже не успев сообразить, что его сбило с ног.

Он резко дернулся, страховочный канат затрещал от напряжения. Не оставалось ничего другого, как лежать до тех пор, пока соленая вода не стечет обратно в океан. Обретя наконец возможность дышать, Мейтсон закашлялся и затрясся от холода, хоть на нем и был ярко-оранжевый прорезиненный спасательный костюм, а под костюмом обилие термозащитных одежд.

Хорошо еще, что он не забыл о страховке. Пристегиваться перед работой к канату не входило в его привычки. Ведь в СанФранциско опасность быть смытым за борт ему никогда не угрожала. Когда едешь в трамвае, бояться практически нечего.

С трудом поднявшись на ноги, Мейтсон поправил мокрый шлем, который из-за жуткого запаха рвоты пришлось тут же снять, несмотря на восьмидесятиградусный мороз и ветер. Волосинки в ноздрях вмиг заледенели, он попытался дышать ртом, но тут же закашлялся. Вдыхать через нос оказалось не намного приятнее, однако другого выхода не было. Ледяной воздух следует согревать даже воспаленными придаточными пазухами. Мейтсон слышал о случаях, когда, оказываясь в зверском холоде, люди делали вдох и умирали от шока.

Нужно спрятаться от мороза. Мейтсон чувствовал, как морская вода превращается на его лице в корку льда. Как отреагирует Уэнди, если, вернувшись домой с изуродованной физиономией, он явится к ней и попросит стать его женой?

Балджер наблюдал за Мейтсоном с верхней палубы.

— Что за проблема? — потребовал Мейтсон, прекрасно сознавая, что его голос охрип и звучит слишком тихо. — Что с системой?

— Сам проверь, — отрезал Балджер. — Проектировал бы ты лучше торговые автоматы для чертовых парковок.

Мейтсон хотел что-нибудь крикнуть ему вслед, но Балджер уже ушел. Ральф торчал сейчас в Антарктике исключительно из-за Балджера — именно тот настоял, чтобы Мейтсон явился и проверил установку на месте. Мерзавец планировал превратить его пребывание здесь в сущий ад, лез ради этого из кожи вон.

Мейтсон взялся за лестницу, резко развернулся, опять схватился за перила и перегнулся через них. Даже сквозь термозащитные перчатки он чувствовал холод мокрого металла, покрывающегося льдом. Вода вокруг рук быстро замерзала, и пришлось поднапрячься, чтобы оторвать от поручня пальцы. Мейтсон рыгнул, но рвоты больше не было.

Буровики наблюдали за ним. Это-то и смущало Мейтсона больше всего. Хотелось успокоиться, вести себя с достоинством. Посмотреть им всем в глаза и величаво удалиться. А он прекрасно знал, что если оторвет взгляд от горизонта, то опять почувствует рвотный позыв. Потому-то, цепляясь за все, что могло послужить опорой, Мейтсон медленно и осторожно направился к лестнице.

В ту минуту, когда, пристегнув страховочный трос к ступеньке, он набрался-таки храбрости, чья-то маленькая голая рука вложила ему в ладонь плоскую фляжку. Удивленный, Мейтсон обернулся и увидел голубоглазую Алину Петрову, одну из бурильщиц-россиянок. Ее светло-соломенные волосы были спрятаны под защитным шлемом — на палубе их носили все. Но полуулыбку на тонких розовых губах Алины ничто не скрывало.

— Спасибо, — сказал Мейтсон кротко. — Что это?

— Отличная вещь, — ответила Алина с сильным русским акцентом. — Ром. И поешь хлеба без масла. Когда тебя опять затошнит, надо, чтобы… имелось то, чем можно вытошнить.

Мейтсон растерянно улыбнулся.

— Угу.

Алина ободряюще кивнула. Мейтсон, решив рискнуть, сделал глоток, вытер горлышко и вернул фляжку Алине.

— Спасибо, — повторил он.

Алина спрятала флягу, натянула на руку перчатку и чудно, чисто по-русски закивала. Их взгляды встретились, и мгновение Мейтсону казалось, что не так уж ему и дурно. Впрочем, это ощущение быстро прошло.

— Что с системой? — осторожно поинтересовался он.

Алина нахмурилась.

— Ничего.

— Ничего? — удивленно переспросил Мейтсон.

Он устремил взгляд на зашагавшую прочь Алину, глядя на ее знаменитое покачивание бедрами, когда она пересекала обшитую поржавевшими металлическими листами палубу и взбиралась на кран. Один из парней шлепнул ее по заду и тут же получил затрещину. В эту самую секунду нос корабля опять накрыл вал, и по коже Мейтсона больно ударили ледяные капли. Желудок вновь свело. Мысли крутились в голове обжигающим водоворотом. Почему не действуют таблетки от морской болезни? Зачем носить спасательный костюм там, где спастись вряд ли возможно?

И что за игру затеял Балджер?

На посту управления и контроля царствовала тьма, ее разбавляло лишь ярко-красное сияние. Выстроенные рядами мониторы выдавали сведения сгорбившимся перед ними инженерам. Пахло сигаретным дымом, в котором время от времени Мейтсон отчетливо различал запах Балджеровой сигары. Специалисты все оживленнее переговаривались, обмениваясь мнениями о результатах бурения. Мейтсон посмотрел на ряд экранов с изображением буровой установки и на мгновение задержал взгляд на ходившей вверх-вниз, подобно поршню, трубе внутри вышки. Картина поражала воображение. Однажды Мейтсон уже испытывал свое детище в холоде — на Аляске. Проблема состояла лишь в том, что дело происходило в Антарктике. Где такое запрещено.

С другой же стороны, для крупнейших нефтяных компаний табу никогда не играли особенной роли. Мейтсон как сейчас помнил студенческие годы — в восемьдесят девятом танкер «Эксон Вальдес» загрязнил аляскинское побережье десятью миллионами галлонов нефти. Быть может, это произошло и случайно, однако от необходимости убрать за собой грязь злополучный «Эксон» увиливал вполне осознанно.

И потом, в Антарктике нет представителей Национальной администрации по океану и атмосфере, которые в случае неудачи могли бы привлечь корпорацию «Рола» к ответственности. Поэтому она и действовала как хотела. Да, на право находиться здесь требуется специальное разрешение, но если «Ред оспри» откроет источник нефти, все уладится, компания в этом не сомневалась. Она уже строила планы в отношении антарктической нефти, и Ральф Мейтсон мог входить в эти планы либо не входить. Он догадывался, что на него рассчитывают. На него и на других специалистов, которые гарантировали, что история «Эксон Вальдеса» у берегов Антарктиды не повторится.

Свое положение Мейтсон находил весьма затруднительным. Ему не сообщили заранее, что к работе «Рола» приступит прямо сейчас. А ведь оборудование к этому не готово.

— В чем дело? Балджер сказал, с системой что-то не так.

Мейтсон расстегнул молнию парки и направился к Чарли Харперу, темнокожему инженеру из Висконсина. Они дружили и несколько лет назад уже работали вместе в Саудовской Аравии. Харпер был, пожалуй, единственным человеком на танкере, которому Мейтсон доверял.

Чарли ответил почти безразлично:

— Ничего особенного. Просто, по-моему, нам хана.

На языке Чарли это означало что-то вроде: «все тайное когда-нибудь становится явным».

Чарли сосредоточенно смотрел на мониторы. Пару раз щелкнул мышью. Когда их с Мейтсоном взгляды наконец встретились, тот увидел в глазах друга тревогу.

— Обнаружен военный корабль. Китайский.

Чарли работал в системе глобального позиционирования GPS — наблюдал за морскими судами и летательными аппаратами. GPS — спутниковая система, при помощи которой можно с очень высокой точностью определить в любой точке земного шара местонахождение неподвижного либо движущегося объекта в трех измерениях. Разработало систему когда-то в прошлом веке Министерство обороны США. Теперь кто угодно мог пользоваться ею даже в повседневной жизни.

Новость о китайском военном корабле, само собой, не радовала. Американцы уже сейчас были готовы проложить нефтепровод и начать серьезную работу. Впрочем, «Ред оспри» находилось в более выгодном, нежели китайское судно, положении: благодаря стараниям какого-то смышленого молодого программиста оно не было подключено ни к одной из станций GPS. На расстоянии местонахождение «Ред оспри» не мог определить никто. Если его все же обнаружили, значит, уже планировали досмотреть.

Мейтсон понимал, что означает новость о китайском корабле. Ничего хорошего она не сулила. На «Ред оспри» развевается флаг США, а для китайцев он сейчас все равно что красная тряпка для быка.

— Именно это Балджер имел в виду? — выпалил Мейтсон, вспыхивая.

— Ага. Он подумал, их акустики услышали, чем мы тут занимаемся.

— Это возможно? Ответь, Чарли!

— Нет, старик! Невозможно. Ты здорово поработал.

— Здорово поработал? Здорово? Да я, черт возьми, сотворил настоящее чудо, Чарли. Справиться с такой задачей за полгода — фантастика, честное слово! А откуда ты знаешь, что они нас не слышат?

От волнения Мейтсона прошиб пот.

— Знаю, потому что сам их слушаю — по радио, уже целых полчаса. Ребята слишком заняты, чтобы шпионить за нами, у них вечеринка. А утром они наблюдали за нашими парнями с Мак-Мердо, те приводили в порядок новую взлетно-посадочную полосу. Китайцам на базе не до нас. Черт, кто-то из них поет песню «Аббы» — на китайском.

— Что за песню?

— «Супертрупер».

Если «Ред оспри» обнаружат, тогда все пропало. Конфликт китайцев и американцев, вспыхнувший из-за разногласия по поводу прав на добычу нефти, когда топлива становится все меньше, а цены на него постоянно взвинчиваются, выльется в настоящую войну.

Балджер уже несколько недель донимал Мейтсона фрикционным колебанием. Вот что заботило их в первую очередь. Плевать на то, что все работает как надо. Главное, чтобы чертова штуковина не шумела.

«Чертова штуковина», сердце Мейтсонова проекта, была устройством, называемым «глубинной системой». Прошлой зимой его под покровом ночи доставили в море Росса и погрузили на дно — на то место, где сейчас стоял танкер. Дистанционно управляемая, система уходила в глубь земли.