Лабиринты ума

Павел Берснев

Лабиринты ума

Памяти

Евгения Алексеевича Торчинова

Выражаю искреннюю благодарность

досточтимым Кхенчену Палдену Шерабу Ринпоче

и Кхенпо Цевангу Донгьялу Ринпоче,

доктору философских наук

Евгению Алексеевичу Торчинову,

доктору философских наук

Роману Викторовичу Светлову,

доктору исторических наук

Маргарите Федоровне Альбедиль,

кандидату медицинских наук Дмитрию Ковпаку,

Русской Христианской гуманитарной академии,

всем моим друзьям,

моей супруге Илоне

и родителям за их неоценимую поддержку.

Вступление

Ищите Бога в своем собственном сердце, вы не найдете его больше нигде.

Арабское изречение

Придя в этот мир, мы хотим знать, кто мы, где мы и зачем мы. Поначалу родители отвечают на часть наших бесконечных как, зачем и почему. Но на главные вопросы мы так и не получаем ответа. Конечно, родители, а затем и учителя в школе, преподаватели в институтах и встреченные авторитеты говорят нам что-то, что когда-то услышали сами, каким-то образом додумали и усвоили. Мы можем соглашаться или нет, внутренне отвергать или принимать эти версии, но со временем все равно перестаем задавать эти вопросы и окружающим и самим себе. Как будто мы разобрались, поняли себя и окружающий мир. Но смутная тревога нет-нет да и пробьется через пелену будничных забот, загружающих наш мозг. Эта эпизодическая и, казалось бы, случайная тревога – предвестник экзистенциального или духовного кризиса. Подобные кризисы напрямую связаны с этапами нашего личностного роста и отражают назревшую необходимость переосмыслить себя и свою жизнь, смыслы, цели, задачи, стратегии.

Кризис (от греч. krisis – решение, поворотный пункт, исход) является одним из естественных, даже неизбежных и необходимых моментов жизни, одной из движущих сил развития, необходимой составляющей жизни индивида и общества, человечества в целом как социального организма. Кризис – это всегда момент выбора из нескольких возможных альтернатив, момент выбора регрессивного или прогрессивного решения и пути дальнейшего развития. Этот факт человечество знало всегда, что блестяще закодировано в мифах и сказках всех народов: это всем известная ситуация витязя на распутье. От того, какой именно выбор будет сделан, зависит последующая судьба человека.

Характерно, что большинство словарей по психологии не дает определения кризиса, отсылая к «кризисному состоянию», «кризисной личности», «кризисной терапии», «кризисной помощи». Естественно, возникает целый ряд вопросов: что именно вызывает кризисы, какие они бывают, как их отличать друг от друга, есть ли разница в помощи, а надо ли вообще помогать, и многие другие. Четких ответов на подобные вопросы нам не удается найти в научной литературе.

Кризисное состояние напоминает обряд инициации, посвящение личности в новые тайны жизни. Именно кризисы приводят личность к глубинному переживанию смысла жизни, они толкают человека к открытию духовного пространства мироздания. Личностный кризис в психологии и психотерапии определяется как состояние дезинтеграции (на внутрипсихическом уровне) и дезадаптации (на социально-психологическом уровне), выражающееся в потере основных жизненных ориентиров (ценностей, внутренней «системы координат», базовой мотивации, поведенческих паттернов и стереотипов), что приводит к развитию девиантного поведения, нервно-психическим и психосоматическим расстройствам. Так, потеря своей целостности, гармонии с собой и окружающим миром из сферы психологической и духовной переходит на уровни поведения и физиологии организма.

Личность, вовлеченная в психодуховный кризис, испытывает переживания, которые возникают при столкновении индивидуальной психической организации с Духом, который по традиции имеет онтологический, надличностный характер. Понятие Духа не рассматривается в проблемном поле психологии как науки в связи с отсутствием методологии, инструментария и способов объективизации. Соответственно, нет в современной медицине и способа лечить духовные раны и кризисы. В настоящее время прогресс цивилизации не сопровождается прогрессом в сфере духовных ценностей, скорее наоборот, общество потребления использует развитие технологий и глобализацию экономики для сужения круга интересов человека к элементарным, приземленным потребностям.

И здесь на помощь нам может прийти мудрость, накопленная человечеством. К сожалению или к счастью, нет такого учебника, руководства или пособия, которое позволило бы исчерпывающе ответить на все наши вопросы. Но ищите и обрящете. Человек, подлинно заинтересованный в своем развитии, преодолении формирующихся психологических и духовных тупиков, сможет найти для себя все необходимое. Искренний интерес удивительным образом притягивает нужные знания и информацию, организует значимые встречи, события и ситуации, формирует необходимые навыки, опыт и даже мастерство.

Одним из таких ценных и неслучайно найденных вами источников является данная книга. Как приверженец логики и анализа, как истинный научный исследователь, как врач, препарирующий свой опыт, автор пытается (и весьма успешно!) разложить по полочкам сложнейшие вопросы веры, религии и эмпирических знаний о природе сущего, накопленных разными цивилизациями. Природа стереотипов и программ, делающих из нас зомби, способы разрушения шаблонов и стереотипных ошибок, самоограничения нашего мышления и мировосприятия – вот стержневые темы, затрагиваемые Павлом Берсневым. Как классические методы воздействия на психику человека, так и его экстремальные варианты описаны подробно, как стройный научный обзор, и завораживающе увлекательно, как мистические откровения бывалого путешественника в другие края и сферы.

Табуированная тема психоделических и наркотических препаратов может взбудоражить нездоровый интерес или предвзятый агрессивный негатив со стороны массового читателя. Наверняка возникнет и порицание «несанкционированного» открытия ящика Пандоры. Задача ученого – описание фактов и феноменов, с воздержанием от оценок и предвзятых интерпретаций. Факты, изложенные в тексте, не являются агитацией или руководством к действию в отношении средств, влияющих на психику. Они лишь наглядно демонстрируют эффекты, достижимые и другими методами (психотехники, медитация и т. д.). Использование этих фактов и материалов, во множестве (но в отрывочном и нередко извращенном вольными интерпретациями виде) тиражированных в современных изданиях и ресурсах Интернета, – целиком продукт свободной воли читателя. Это как ножик, которым можно нарезать помидор, а можно и зарезать соседа. Что с этим делать, решает только сам человек. И бессмысленно прятать ножи. Лучше терпеливо и последовательно просвещать, прививая ответственность за каждый сделанный выбор. Именно ответственность за свою жизнь отличает по-настоящему (а не только биологически) взрослого человека от инфантильного, зависимого существа. Поэтому важно, чтобы читателем этой книги была подготовленная личность, ищущая не гедонистических наслаждений, а духовного роста и развития. Лишь тот, кто ищет гармонию, увидит и в окружающем мире гармонию, лишь тот, кто стремится к духовности, уходя от ценностей, навязанных обществом потребления, получит новый импульс, прочитав эту книгу вдумчиво.

Наше с автором поколение прошло через все испытания эпохи перемен. От октябрятско-пионерского детства на «одной шестой части суши, идущей правильным курсом», через бездумную и разрушительную «перестройку» 80-х, все социальные язвы бандитского передела и эпохи «накопления первоначального капитала» 90-х к обществу потребления (и от этого же к тотальной хронической усталости, кризису смысла жизни) 2000-х. Мы не знаем точно, сколько наших сверстников спилось, сгорело в наркотическом угаре, погибло в криминальных «разборках», страшных вспышках «бытовой» агрессии или покончило с собой. Видим только, что стало нас значительно меньше. Что помогло нам выжить? Что сделало нас теми, кто мы есть сейчас? Мотивы выжить и жить дальше у каждого были свои, но общим была вера. Вера, что есть ради чего жить и терпеть лишения, что есть что-то большее, чем вещи, деньги и власть.

В представленном труде Павел Берснев выступает не в роли кабинетного ученого, а в качестве Пионера, Следопыта из романов Фенимора Купера, бесстрашного исследователя и первооткрывателя областей, неизведанных человеческим сообществом. Он и его собратья по исследованиям – отнюдь не почитатели наркотического ухода от реальности, а, наоборот, радетели за полноценное бытие и гармонию, без навязанных ошибочных и невротизирующих шаблонов и программ современного социума. Использование так называемых «растений силы» в научном эксперименте является лишь способом постижения и формирования знаний и опыта, во благо самого человека и всего человечества. И стоит быть благодарным тем, кто, как врачи прошлого, испытывавшие вакцины на себе, делится с нами своим опытом и знаниями, у которых не бывает отрицательного значения.

У всего живого есть один общий враг – энтропия, хаос, разрушение. Стремление к целостности, гармонии и порядку – вот что объединяет все конструктивные и жизнеутверждающие силы сущего. То, с чем читателю предстоит столкнуться далее, безусловно, необычная и сложная экскурсия, с глубоким погружением в таинства феномена человека и природы. Но я уверен – дорогу осилит идущий. Кто с чистым сердцем и добрыми намерениями будет открывать для себя новые грани смысла и знания, несомненно, почувствует, как благотворная гармония коснется и его души. Итак, приглашаю вас в это увлекательное путешествие!

Дмитрий Ковпак,

кандидат медицинских наук,

заведующий Санкт-Петербургским

Городским психотерапевтическим центром

«Вкусите, и увидите, как благ Господь!»[1]

В преданиях и мифах разных народов мира существует предание о том, что в начале времен миром правили боги, значительно отличавшиеся от повелителей мира, которые пришли им на смену. Некогда между древними и новыми богами состоялась вселенская эпическая битва, в результате которой древние боги потерпели поражение и вынуждены были отступить в подземный мир.

В начале ХХI века на большей части земного шара мифы прошлого постепенно предаются забвению. Нет больше на земле места для иллюзий, идеалов и небылиц. Даже призрак коммунизма перестал пугать по ночам детей Европы.

Мир стал прагматичным и циничным. С победой рыночных отношений многим людям кажется, что купить можно все – драгоценности, дворцы, яхты, самолеты и даже любые мыслимые и немыслимые удовольствия, которые доступны человеку. Все продается и все покупается. Все превратилось в ТОВАР. Или почти все…

Сумасшедшие дома и наркодиспансеры охотно принимают граждан в свои ласковые и крепкие объятья, невзирая ни на чины, ни на счета в банках. То и дело с сильными мира сего происходят трагические инциденты по «нелепым случайностям». Страницы газет пестрят заголовками о «странных» поступках и «непреднамеренных» преступлениях, совершаемых людьми, которые всю свою жизнь считались вполне разумными и добропорядочными гражданами.

Так что же это такое? Из-за чего все это происходит? И почему в эпоху высоких технологий человек нередко ведет себя как «людоед каменного века»?

Так ли уж все можно купить? Самый простой пример – кто может купить себе предварительно заказанное сновидение или «освобождение» от какого-нибудь навязчивого ночного кошмара? И это только «самый простой пример». Сколько удивительных, неподвластных человеческой воле вещей таится за гранью самонадеянного рассудка!

А всему виной – неподкупное, своевольное и пугающее… БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ. Во всяком случае, так его прозвали те, кто не хотел, столкнувшись со странным, не поддающимся объяснению явлением, употреблять «устаревшие» термины вроде БОЖЕСТВЕННОЕ и ДЕМОНИЧЕСКОЕ. «Бессознательное» звучит куда более научно, нейтрально и «толерантно».

Как бы мы ни называли ЭТО, но, соскальзывая с берегов тесного и не столь уютного островка нашего рассудка, мы оказываемся в бесконечном океане, в котором денежные знаки утрачивают всякое значение.

Наши сновидения, необъяснимое поведение умалишенных, наркотический бред, галлюцинации, «немотивированные» поступки – бессознательное прорывается в наш меркантильный, прагматический, прогнозируемый мир, минуя все создаваемые для него барьеры. Матрица нашего привычного, комфортного, рационального мира не выдерживает натиска извне. Откуда-то доносятся пронзительные крики неведомого Нечто. Подозрительный голос то и дело манит нас прыгнуть в неведомую зияющую бездну. Оно рядом.

Так что же это? Может быть, древние боги, эти хтонические, подземные чудовища, слишком рано были признаны человеком поверженными?

Реакция нормального человека на эти «раздражающие шумы за стеной» – закрыть уши, отвернуться и постараться отвлечься. Надо лишь поверить, что все в этом мире предсказуемо, описуемо и исчисляемо.

Кажется, что за невидимой стеной лишь хаос и смерть.

Существует масса способов заглушить эти неприятные звуки – телевидение, спорт, алкоголь, в конце концов, свечка в церкви (так, на всякий случай). Да мало ли что? Для психически нормального человека бессознательное, иррациональное табуировано. Это скверна, к которой позволено прикасаться лишь одной касте – психиатрам. Остальные должны мирно трудиться и думать о хлебе насущном, и надеться, что их минует «чаша сия».

Однако к счастью или нет, но не хлебом единым жив человек. С давних пор существовали те, для кого ценности мира сего, этого гигантского шумного базара адептов мамоны, были, мягко выражаясь, не очень-то важны. Они бесстрашно (и/или безумно) устремлялись туда, куда нормальные люди старались не попадать, во всяком случае, по своей «доброй» воле. Редкие смельчаки отправлялись в это туда или скорее (с точки зрения здорового рассудка) в это Никуда. Отправлялись в неизведанные пространства добровольного «сумасшествия», в странствие по лабиринтам ума.

Надо сказать, что в древние времена эта Терра Инкогнита называлась совсем иначе. Да и относились к ней с несколько большим уважением, почтительно именуя ее миром священного, сакрального. Людей, связанных с этим миром, почитали и оберегали. К ним обращались в разных случаях, но в особенности по причине болезней, неурожаев, бесплодия или предсказаний важных событий. В те «темные времена» существоваланаивная вера, что эти не от мира сего общаются с богами и духами.

Шаманы, риши, садху, персидские маги и колдуны – все они считались носителями таинственной, пугающей и неведомой непосвященным мудрости. Мистический туман окутывал этих странных существ. Понятное дело, для современного здравомыслящего человека такие люди – безумцы или идиоты, верящие в сомнительную потустороннюю «романтику». Хороши они разве что в фильмах-ужастиках да детских фэнтези.

Но кому ведомо, где ключ к дверям нашей психики? Существуют ли вообще эти двери? И, собственно, как преодолеть эту дверь, дверь, магическим образом появляющуюся в стене? Как выйти в открытый космос нашего «бессознательного», в пространство Священного?

Существует точка зрения, что золотой ключик находится в лабиринтах сетей нашей НЕРВНОЙ СИСТЕМЫ и в первую очередь – в ее центральном отделе – головном мозге. Однако головной мозг – вовсе не монополист всех психических процессов. Ведь нервная система охватывает все наше тело. Жизненно важные нервные сплетения имеются в области сердца, живота и даже крестца. Периферическая нервная система, подобно змее, тянется на протяжении всего позвоночного столба. А в основании этого столба таится колоссальная сила, способная оживить эту «змею». Свернутая клубком сила змеи. Змея, готовая предложить желающим запретный плод познания (…и будете как боги).

Двери в иные миры рассредоточены по всему человеческому телу. Порталы запрятаны в дебрях нервных волокон. А ключи к этим волшебным входам можно найти как ВНУТРИ, так и ВНЕ тела. Нервная система – настоящая алхимическая лаборатория, в тиглях которой экспериментаторы готовят эликсир жизни, находя все новые ключики в невероятный мир зазеркалья.

Как поется в одной известной песне 60-х:

One pill makes you larger

And one pill makes you small,

And the ones that mother gives you

Don’t do anything at all.

Go ask Alice

When she’s ten feet tall.[2]

Неудивительно, что в ходе экспериментов исследователи бессознательного столкнулись с одной из величайших загадок, которая мучила человечество на протяжении всей его сознательной истории, – с явлением так называемого мистического опыта.

Так что же представляет собой мистический опыт? Каков механизм вхождения в транс? Как взаимосвязаны деятельность головного мозга и способность перехода в измененные состояния сознания? Возможен ли выход сознания за пределы мозга и физического тела? И если этот выход возможен, то КТО и КУДА выходит?

Однако, чтобы разобраться с этими вопросами, мы должны будем осветить еще одну тему, от понимания которой зависит разрешение более частных задач. Эта тема является фундаментальной для всей философии в целом. И это вопрос о ПРИРОДЕ ВСЕГО СУЩЕГО.

Одни верят, что в основе бытия – мудрый Бог, который в силу известных лишь ему причин решает творить или разрушать миры. Другие, напротив, полагают, что материя – причина появления нашего сознания и всей жизни в целом. Но кто, в таком случае, прав? А может быть, ответ таится где-то посередине, между двумя этими крайними позициями?

Вот на эти вопросы мы и будем искать ответ в нашей книге.

Unio mystica

Принято считать, что религия и религиозный опыт – область изучения религиоведения, включающего такие дисциплины, как психология религии, история религии и философия религии. Сознание до недавнего времени было предметом изучения лишь академической психологии и философии. Изучением головного мозга занимались физиологи, анатомы и биологи.

Но существует ли наука, которая изучает связь и взаимодействие религиозного сознания и соматической системы? Существует ли наука, целенаправленно изучающая измененные состояния сознания и мистический опыт?

Религиоведение – наука, появившаяся только сравнительно недавно. Эта дисциплина возникла лишь в начале XIX века (так называемая «Вторая Тюбингенская школа»). Первоначально религиоведение занималось сравнительным анализом различных религий. Но по мере развития других дисциплин (психология, психиатрия, психоанализ, социология, герменевтика и т. д.) возникали новые направления религиоведения – социология религии, психология религии, философия религии. В дальнейшем, в связи с серьезным развитием естественных и точных наук, а также по причине возникновения новых – кибернетики[3], синергетики[4], психофармакологии[5], этнобиологии (включая этноботанику и этномикологию), этномедицины, появляются революционные истолкования религиозного феномена с использованием новейших научных моделей.

Так, на Западе возникло научное направление, занимающееся исследованием того, как связан религиозный опыт с процессами, происходящими в теле человека, в особенности в области сердца и головного мозга. Ученые, которые пытаются понять, как ведет себя нервная система во время глубоких религиозных переживаний, окрестили такое направление науки нейротеологией.

Надо сказать, в отечественном религиоведении практически не освещалась роль центральной нервной системы (ЦНС) в религиозном, мистическом опыте, если, конечно, не считать тенденциозных материалистических толкований данного вопроса и дилетантских «сенсационно-скандальных» «открытий» популистов из «паранаучных» кругов.

Несмотря на это, данные нейрологии (объединяющей такие дисциплины, как нейропсихология[6], нейрофизиология, нейробиология и т. д.), электрофизиологии, а также данные научных направлений (уходящих корнями во времена, когда еще не было даже понятия «наука», – в шаманизм), каковыми являются этология– наука о поведении животных, и психофармакология, позволяют по-новому взглянуть на религиозные феномены, такие, например, как шаманские посвящения (инициации), способы вхождения в транс, мистерии и «ритуалы перехода», йогические практики и другие психотехники.

Все же нельзя не отметить, что с выходом в свет переводов на русский язык трудов американского ученого, доктора медицины Станислава Грофа в научной среде стало заметно проявление интереса к таким темам, как «сознание-мозг» и измененные состояния сознания.

Невзирая на табуированность «сомнительной» темы в академических кругах, выдающийся российский ученый Евгений Алексеевич Торчинов осуществил обстоятельный научный анализ религиозного опыта как особой психологической реальности[7]. Религиозные феномены были классифицированы ученым в соответствии с выделенными С. Грофом базовыми пренатальными матрицами (подробнее о базовых пренатальных матрицах речь пойдет ниже). Профессор Торчинов в своих работах делал акцент именно на психологической стороне религиозного опыта.

«В свое время, – пишет Евгений Алексеевич Торчинов, – Галилео Галилей сделал глубокое и остроумное замечание, что религия учит нас тому, как взойти на Небо, а не тому, как небо вращается. А этот путь на Небо, согласно всем развитым религиям, в конечном счете заключается в некоторой психической (душевной, духовной – от греч. психэ, пневма) трансформации человека, в его духовном преображении, просветлении и пробуждении его сознания. Так утверждают религии. Но не должно ли и религиоведение (теория религии, в некотором роде „метарелигия“) сделать из этого вывод, что для научного понимания пути на небо необходима новая научная парадигма, базирующаяся не на социологии, описывающей инобытие религии, а на психологии».

Далее Е. А. Торчинов дает следующее определение понятия «религиозный опыт»:

«Под психологией религии обычно подразумевается исследование религиозных чувств, переживаний, жизненных установок и ценностных ориентаций верующих. <…> Под психологией здесь прежде всего понимается именно религиозный опыт в достаточно узком смысле этого слова. Под религиозным опытом мы будем понимать те переживания и состояния сознания, которые обычно относятся религиоведением к области мистики и которые являются объектом достаточно пристального внимания со стороны представителей глубинной психологии, прежде всего К. Г. Юнга и трансперсональных психологов (С. Гроф, К. Уиллер и др.)».

Область мистики в данном случае понимается как сфера трансперсональных переживаний. Как пишет Станислав Гроф, имея в виду трансперсональные явления: «Общим знаменателем этой богатой и разветвленной группы необычных переживаний является ощущение индивида, что его сознание расширилось за пределы Эго и трансцендировало границы времени и пространства».[8]

Определяя понятие «мистика», Е. А. Торчинов пишет следующее:

«Слово „мистика“ греческого происхождения и имеет значение тайного, сокровенного, соответствуя таким образом слову латинского происхождения – „оккультный“. В Древней Греции существовало и существительное мист, переводившееся в древнерусских текстах как „тайник“ и означавшее участника мистерий, посвященного в таинства (слово „мистерия“ и означает „таинство“), например в Элевсинские мистерии. Позднее оно начинает использоваться для обозначения самых разных аспектов религиозных и парарелигиозных учений. В религиоведческой литературе слово „мистика“ обычно употребляется для обозначения:

1) трансперсональных переживаний, предполагающих переживание непосредственного общения, единения или слияния с божеством, безличным Абсолютом или иным типом первоосновы бытия. Это может быть также переживание онтологического „ничто“ или „пустоты“, но в любом случае предполагает высшую форму святости, достижение спасения, освобождения и т. д. Здесь мы встречаемся с интенсивнейшим религиозным переживанием, выражающимся в достижении очень специфичных измененных состояний сознания (правомерность и желательность употребления последнего термина будет рассмотрена ниже). К той же группе переживаний могут быть отнесены различного типа измененные состояния сознания, предполагающие переживание архетипических (в юнговском смысле) образов и ситуаций: смерти и воскресения (обновления), гибели и воссоздания мира, духовного рождения, Великой Матери, Спасителя-Мессии и т. п. Вероятно, в качестве подгруппы этого типа можно рассматривать профетические[9] феномены, а также разного рода „экстазы“ и „трансы“ (типа шаманских), не предполагающие обретения спасения или святости в смысле развитых мировых религий;

2) разнообразных форм эзотерических ритуалов, мистерий и посвящений, иногда предполагающих, а иногда не предполагающих переживания первого рода. Вариантом этого типа мистического являются и христианские „мистерии“ – таинства;

3) различных форм оккультизма, причем иногда ярко выраженного паранаучного характера – магия, астрология, всевозможные виды мантики и т. д.

Понятно, что все эти явления совершенно гетерогенны и обычно имеют совершенно различную природу, что делает слово „мистика“ вводящим в заблуждение и создающим препятствия для понимания. Если же учесть, что в обыденном сознании к области „мистического“ относятся также всевозможные истории „про злых духов и про девиц“ с участием зомби, оборотней и вампиров, то ситуация становится просто удручающей».

Фома Аквинский в «Сумме Теологии» определяет мистику как cognitio Dei experimentalis, как познание Бога посредством опыта.

Мистик «вкушает», то есть непосредственно переживает в непосредственном опыте соприкосновение с абсолютной реальностью. В этом, пожалуй, главное отличие мистического опыта (интуиции, инсайта) от иного, опосредованного соприкосновения с божественным – через священный текст и догматическое знание.

Итак, мистик в высоком значении этого слова преодолевает пропасть между конечным и бесконечным, относительным и абсолютным, и напрямую постигает Божественную реальность, мыслимую как предвечное единство всего многообразного сущего, единство, которое основывается на общности Изначальной Природы всего многоликого бытия.

* * *

Не будет преувеличением сказать, что Евгений Алексеевич Торчинов заложил в отечественном религиоведении новый вектор в изучении «мистического опыта». Намечалась серьезная и широкомасштабная работа по исследованию сферы измененных состояний сознания. В наших планах было открытие «Института Сознания Человека». Однако неожиданная, трагическая кончина Евгения Алексеевича в 2003 году заставила нас отказаться от ряда перспективных научных проектов.

Тем не менее работа не прекратилась. Отказавшись от академического подхода и институционализации нашего исследования, мы продолжили дело, начатое замечательным русским ученым, в совершенно новой методологической форме, о которой частично пойдет речь в дальнейшем.

Несколько столетий философия была зажата в узкие границы, заданные «идолом поиска границ познания». Евгений Алексеевич верил, что нам удастся найти «обходные пути, ведущие контрабандиста-философа за пределы интеллектуальных кордонов». Сейчас можно с уверенностью сказать: «обходные тропы и рытье подкопов» дали свои долгожданные результаты, подготовили выход «за границы». Для этого нам приходится проводить тщательные, кропотливые исследования, порой небезопасные для жизни, в различных частях света, в том числе в «экзотических уголках» планеты: от амазонской сельвы в Латинской Америке до высокогорий Непала и Тибета.

Без лишней скромности мы должны сказать, что многие гипотезы в сфере мистического опыта, которые мы разрабатывали много лет назад, нашли немало подтверждений.

Религиозный и мистический опыт

Для устранения путаницы следует уточнить и соответственно разграничить понятия «религиозного» и «мистического» опыта в соответствии с определением «религии» и «мистики» как таковой. Добавим также, что для нашего исследования средств одной психологии религии будет недостаточно по двум причинам. Во-первых, до настоящего момента психологию религии не интересовал вопрос взаимосвязи религиозного опыта и нейрогуморальной регуляции[10] организма человека. Во-вторых, по нашему определению, область изучения психологии религии – психика, психическая деятельность человека (и не более того). Но мистика – это уже выход за границы психики, мистика – это уже не область псюхе и психофизической активности (об этом подробнее см. ниже главу «Религия и мистический опыт»).

Итак, одна наша задача – выяснить, какое отношение к религиозному опыту имеет человеческий мозг. Существуют ли объективные[11] методы исследования субъективных переживаний? И что нам могут дать результаты таких объективных методов исследования для анализа религиозного опыта?

Вторая наша задача – уяснить вектор мистического переживания, указав причины и условия возникновения самой потребности в мистическом опыте.

Относительно первой части исследования стоит сказать, что, с одной стороны, несмотря на глубокие перемены в религиозной обстановке в нашей стране, в большинстве естественно-научных учебников, освещающих физиологию высшей нервной деятельности, продолжает доминировать материалистическая позиция. Само собой разумеющимся считается восприятие мозга как эпифеномена[12] высокоорганизованной материи, т. е. центральной нервной системы (ЦНС).

С другой стороны, в философии, религиоведении и прочих гуманитарных науках материалистическая позиция в настоящее время считается в целом изжившей себя (заодно со старой советской марксистско-ленинской идеологией).

Религиоведение и нейрология в России продолжают существовать как бы в параллельных мирах и в целом предпочитают не сталкиваться между собой. Хотя, правды ради, следует отметить, что в нашей стране нейронаука делает попытки изучения религиозных феноменов.

Выдающийся вклад в этом направлении внесла Наталья Петровна Бехтерева, ученый-физиолог, научный руководитель Института мозга человека Российской Академии наук (ИМЧ РАН), руководитель научной группы нейрофизиологии мышления и сознания. Наталья Бехтерева создала комплексный метод исследования принципов структурно-функциональной организации головного мозга человека, механизмов мышления, памяти, эмоций и творчества. Кроме «чисто научных» и «сугубо физиологических» процессов, Бехтереву в не меньшей степени интересовали вопросы «странных» явлений, связанных с деятельностью головного мозга: сверхсильное влияние одного человека на другого или на других в заданной ситуации, причем влияние не только на психическую, но и на соматическую сферу, виґдение отдаленных событий настоящего, прошлого и даже будущего (Н. П. Бехтерева. «О мозге человека»). «Выход из тела, – задается вопросом Н. П. Бехтерева, – действительно выход души или феномен умирающего мозга, умирающего не только клинической, но уже и биологической смертью?» Удивительно, но признанный, авторитетный и «серьезный» ученый, Наталья Бехтерева все-таки приходит к выводам далеко не материалистическим. «<…> Я хочу подчеркнуть, – пишет Бехтерева, – что если ранее наука противопоставлялась религии (но, кстати, не наоборот; если полистаете труды прошлых веков, вы увидите, что даже казнь Джордано Бруно была, по существу, не столько борьбой с его учением, сколько борьбой с ним самим), то сейчас, хотя по инерции или сознательно все это еще происходит, наука вошла в ту фазу, когда она скорее подтверждает, прямо или косвенно, по крайней мере ряд положений религии, которые в период младенчества науки могли быть приняты только на веру».

Эксперименты и исследования Института мозга человека РАН – научного и практического центра по исследованию мозга человека – нередко приводят к практическим подтверждениям религиозных знаний. В ИМЧ РАН уже не один год проводится изучение мозговой физиологической организации мышления, эмоций, творчества и сознания и их связи с религиозными феноменами. Для регистрации и анализа физиологических процессов в мозге и их корреляции с психическими процессами используется специально разработанный комплекс аппаратно-программных средств. Так шаг за шагом мы получаем объективные знания о субъективных религиозных переживаниях.

К сожалению, ученым, занимающимся точными и естественными науками, зачастую недостает знаний в области религии, и это приводит к односторонним, а порой и к неверным истолкованиям получаемых ими результатов. Религиоведы же, неискушенные в премудростях естественных наук, по большей части предпочитают игнорировать проблему «мозг–религиозный опыт».

Цель данной работы как раз и состоит в преодолении дистанции между гуманитарным и естественно-научным подходом в разрешении проблемы сознания, прежде всего – сознания религиозного.

Если мы взглянем на сегодняшнюю карту исследований функционирования мозга и его связи с сознанием, то увидим массу белых пятен. Человечество освоило практически все территории земного шара, но освоение территории головного мозга – пока дело будущего. Человек на протяжении своей сознательной истории неоднократно предпринимал попытки самоосвоения, стараясь определить себя в бытии или, напротив, разрушить эти пределы. По преданию, изречение «познай самого себя» было начертано на фронтоне храма Аполлона в Дельфах и принадлежало Фалесу, «основателю» древнегреческой философии. Но, как и много веков назад, в наши дни человек остается для себя самого большой загадкой.

Мы привыкли изучать мозг лишь как некое объективное, физическое явление в ряду других физических явлений. С другой стороны, как правило, мы игнорируем, оставляем за скобками роль мозга в процессе формирования нашего субъективного опыта, наших чувств и нашего мышления. Конечно, мы можем пускаться в пространные рассуждения о природе и механизмах сущего (как это принято у основной массы людей, называющих себя философами и психологами), не обращая внимания на то, что сами речь, мышление и чувства тесно связаны с функционированием головного мозга. Или, напротив, мы будем по-прежнему сканировать мозг и резать его на кусочки, не учитывая того, что эти кусочки предстают нам все в том же субъективном восприятии. Увы, продолжая в том же духе, мы не продвинемся далеко в исследованиях связи работы мозга и сознания.

Если же мы все-таки попытаемся интегрировать гуманитарные и естественно-научные знания, проанализируем в междисциплинарном исследовании имеющиеся у нас данные, многое из области, казалось бы, несовместимых явлений откроется нам в совершенно новом свете. Данная работа намечает такой интегральный подход к изучению целостного человека в его наивысших, т. е. религиозных, мистических состояниях.

Нам предстоит разобраться, какое отношение ко всему этому имеет сложнейшее и совершеннейшее из известных нам творений Природы – человеческий мозг. Такой метод в изучении религиозного феномена с привлечением достижений нейрологии мы, конечно, можем традиционно называть психологией религии, хотя такой подход, скорее, ближе к нейрологии и биологии религии.

Вместе с тем относительно второй задачи нашего исследования мы рассмотрим причины и условия, в результате которых возникает потребность в мистическом опыте, и даже заглянем в область невыразимого, того, что нельзя изобразить и описать, на что можно лишь указать языком символов, метафор и притч. А это уже область изучения новой интегральной науки – абсолютологии. Для достижения целей нашей работы нам предстоит соприкоснуться с фундаментальными философскими темами, такими как космология (и онтология в целом, как в ее физических, так и метафизических аспектах), этика, эстетика и аксиология, а также сотериологические векторы различных религиозных учений.

Как уже говорилось, в мистических вопросах нам призвана помочь абсолютология. Что собой представляет эта наука?

Абсолютология – это наука о мистическом опыте, об Абсолютной Реальности и ее проявлении в бытии. Понятие «абсолютология» более широкое, чем «теология» (богословие), поскольку в последней, как правило, априорно (изначально и бессознательно) Абсолют воспринимается тождественным личностному творцу космоса. Однако существуют религиозно-философские системы, в которых Абсолют не рассматривается как личность, как «персональный Бог». Самый яркий тому пример – буддизм и даосизм. Анализировать такие учения в контексте «теологии» (само слово буквально производится из двух древнегреческих терминов: «теос» – бог и «логос» – исследование, учение, различающее знание) – значит заранее обрекать их на статус «изгоев» в религиозно-философском исследовании мистического опыта и абсолютного основания бытия (поскольку, несмотря на допущение в этих религиях веры в богов, это по существу нетеистические учения – боги не являются конечными инстанциями-сущностями, существующими независимо, а представляют собой проявление сверхличностной мистической субстанции-природы).

Напротив, абсолютология – это освоение Великого Пути к Самореализации, к реализации, осознанию Божественного в нас.

Абсолютология – это наука, а не «теология», «богословие» и не «теософия» (по той же причине: корни этого слова «теос» и «софия» – мудрость). Как пишет Евгений Алексеевич Торчинов:

«Богословие в собственном смысле – достояние таких религий, как христианство и ислам (и, вероятно, иудаизм), поскольку, во-первых, это теистические религии, в которых любая рефлексия на доктрину должна была с неизбежностью принять форму рассуждений о природе Бога, а во-вторых, эта форма теоретической рефлексии достаточно четко (хотя и не всегда) отделялась от философии, даже от религиозной. В христианской Европе это стало совершенно очевидным с эпохи Нового времени, особенно после того, как И. Кант развенчал претензии теологии (впрочем, как и метафизической философии) на статус науки. В исламе изначально существовало различие между богословскими школами (калам) и философией (фалсафа), причем отношения между ними отнюдь не всегда были безоблачными.

Напротив, в индо-буддийском мире собственно богословия, или теологии, не существовало вовсе (это равным образом относится и к нетеистическим религиям). По существу, богословие и философия полностью совпадали; при этом нельзя сказать, что в Индии или Тибете существовали только богословие или только философия. Скорее, там имело место нечто весьма специфическое, отличное и от того, и от другого (в том смысле, в каком мы привыкли говорить о философии и теологии применительно к средиземноморским культурам)».

Что такое «теология» (в русском варианте – «богословие»)? Слово «теология» происходит от греч. Theologia (theos – Бог и logos – слово).

В общем смысле теология – это слово или рассуждение о Боге или Божественной Реальности. Однако в настоящее время теология – не столько рассуждение о божественном и осмысление опыта личного богообщения, сколько попытка понимания божественного откровения, изложенного в Священных текстах, то есть«стремление понять веру».

Первоначально понятие «теология» имело несколько значений[13]. В Древней Греции, откуда родом этот термин, теология имела непосредственное отношение к философии. Согласно Аристотелю, теология имеет отношение к наивысшему знанию, мудрости. Мудрость – это высшая наука о первых началах и причинах сущего. Подобное знание, полагал Аристотель, выше человеческих способностей, и им может обладать один лишь Бог (Теос). Таким образом, первая философия оказывается теологией, божественной наукой в двух смыслах: с одной стороны, как то, чем может владеть только Бог, а с другой, как наука, предметом которой является божественное, Теос.

Для стоиков было характерно иное толкование понятия «теология». Поскольку базовым учением стоической школы был пантеизм, считалось, что все сущее представляет собой тело Бога. А это означало, что любое суждение о сущем – это суждение о Боге. В этом смысле теологией оказывалась любая наука.

Еще один подход в интерпретации понятия «теология» практиковался в эпикурейской школе. По представлениям эпикурейцев, сфера божественного находится за границами космоса, поэтому теология – это такая же частная наука, как логика, этика или риторика. Различия этих наук касаются лишь предмета, а не метода исследования.

В античности существовало еще одно толкование теологии, которое в конечном итоге с распространением христианства останется единственным. Еще Парменид в поэме «О природе» заявляет, что источник его философской системы – божественное откровение. Теология в данной интерпретации означает науку о толковании божественного откровения, о переводе этого откровения на человеческий язык. Это определение теологии оказалось доминирующим в Средние века и в таком виде дошло до наших дней. Естественная (античная) теология уступила место догматическому богословию, а философия была низведена до уровня «служанки» теологии.

Таким образом, догматическое богословие – это характерный для Средневековья подход в изучении мистической сути бытия. Состоит он из рассуждений («логических конструктов»), базирующихся на неких догмах. Догматы, или «постулататы», представляют собой утверждения, сформулированные избранными на основе откровений, полученных (согласно вере этих избранных) непосредственно от Бога, через каких-либо авторитетных, священных лиц (пророков или, как в случае христианства, от богочеловека Иисуса Христа), и безоговорочно принимаемых на веру адептами.

Догматическое богословие не является непосредственной интуицией, ведением Божественной сущности (это мистика). Богословие – также не умозаключения рациональной диалектики (это философия). Основной отличительный признак догматического богословия – вера в богодухновенный текст, Священное Писание. Священное Писание, с точки зрения богословов, это Слово самого Бога, обращенное к человеку через посредство пророков и Иисуса Христа.

«Теология/богословие» в настоящее время имеет практически исключительно монотеистический и дуалистический характер. Уже в самом своем определении подсознательно (априорно) подразумевается наличие некоего «Самого Главного во Вселенной» – божественной личности, или, проще говоря, Бога (Теоса), который, как считается, дает откровение своим избранным (пророкам), а те излагают это откровение более широкой аудитории, обращая их в веру. На следующем этапе верующие осмысляют то, что приняли на веру, а также начинают спорить друг с другом о правильной интерпретации полученнойСвыше информации.

Подытоживают споры собрания религиозных иерархов (в христианстве «вселенские соборы»), которые утверждают обязательные для всех верующихдогматы (правила веры) и решают, что считатьправильным, а что – заблуждением (ересью).

Часть верующих, не желавшая соглашаться с установленными догматами, объявляласьеретической, подвергалась гонениям, а в наиболее радикальной форме – пыткам и сожжению на кострах, конечно же «во имя спасения бессмертных, но заблудших душ».

Вопросы утверждения догматов непосредственно связаны с закулисными политическими играми (не только в пределах самих религиозных объединений). Известно, что решающее слово в религиозных вопросах играли именно государственные правители. И далеко не всегда эти правители отличались кротким, богобоязненным нравом. Так, например, Юстиниан, который утопил в крови тысячи граждан своего государства (бунт 11 января 532 г.), уничтожил знаменитые философские школы, платоновские Академии, а также объявил еретиком Оригена, учение которого было последним мостиком между античной мудростью и христианской верой.[14]

Изначально ересью обозначали философские или риторические школы, направления мысли. Буквально ересь (от греч. hairesis) переводится как «выбор». Естественно, для ортодоксии (правильного мнения) «выбор» – понятие недопустимое. Ведь для фундаменталистского мышления может существовать только одна правильная точка зрения, и она утверждена догматически. В действительности, если провести ответственное исследование (социологический опрос), то выяснится, что основная масса людей, относящих себя к той или иной религиозной конфессии, имеет очень и очень слабое представление об основных догматах своего религиозного объединения. Более того, как это не раз выяснялось в беседах с поверхностными адептами, оказывалось, что взгляды этих адептов по ряду вопросов веры можно смело классифицировать как еретические.

С каждым «вселенским собором» количество «вариантов для выбора» резко сокращалось. Поддерживаемые государственной властью[15], церковные иерархи уничтожали всех инакомыслящих. Зачем отстаивать свою точку зрения в дискуссиях, когда можно, опираясь на репрессивные органы, просто устранять своих идеологических оппонентов.

Весь этот процесс естественного богословского отбора называется научной методологической попыткой понимания божественного откровения, или собственно теологией/богословием. Нередко такой способ исследования метафизических истин превращается в умствования (зачастую весьма воинственные), основанные на информации из вторых (а то и из десятых) рук и, как правило, тесно взаимосвязанные с текущей политической ситуацией (т. е. с самой банальной общечеловеческой борьбой за власть и место под солнцем).

Таков путь рождения догматической теологии/богословия. Начинается он с интерпретации отдельными (выдающимися) личностями мистического опыта – то есть собственно откровением, а заканчивается институционально утвержденной интерпретацией чужого откровения – то есть догматическим богословием.

Потребовался долгий процесс выздоровления от догматическо-теологической летаргической болезни в виде «средневековой схоластики» и «немецкой классической философии». Осложнения после выздоровления от этого тяжкого недуга до сих пор наблюдаются в виде несуразных схоластических латинизмов, которыми все еще (неизбежно) изобилует философская мысль, отпугивая незадачливого, непосвященного обывателя.

Но зачем, спрашивается, такой долгий, запутанный и аберрированный путь, когда сегодня мы обладаем массой уникальных методов получения собственных откровений, или, говоря иначе, методов РАСШИРЕНИЯ СОЗНАНИЯ и УВЕЛИЧЕНИЯ ОСОЗНАННОСТИ и приобретения неопосредованной МУДРОСТИ? Лишь сам человек, получив «альтернативное», независимое откровение, сможет ответить (СЕБЕ И ДЛЯ СЕБЯ, не шибко докучая этими ответами другим свободным вопрошателям) на вопрос – ЕСТЬ ЛИ БОГ, ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ БОГ ВЕРХОВНОЙ ЛИЧНОСТЬЮ или СВЕРХЛИЧНОСТНОЙ ПРИРОДОЙ ВСЕГО СУЩЕГО, а также – В КАКИХ ОТНОШЕНИЯХ ОН СОСТОИТ С БОГОМ?

Безусловно, «духовные монополисты» (государственно одобренные религиозные институты) не заинтересованы в таких демократических, плюралистических откровениях. Скорее всего, «нелегальный» мистицизм будет расцениваться ими как общение с силами зла – с коварными бесами или даже с самим Дьяволом. Но вот где тот критерий, какое откровение (мистический опыт) нам считать настоящим, а какой – от лукавого? И кто знает, каков источник откровения официальных культов? Может быть, это дано знать только представителям самих официальных культов?

Итак, на смену богословию (в средневековом понимании) пришла абсолютология. Абсолютология – это новая, живая и практическая наука о природе человека и всего сущего. Это наука О ПРИРОДЕ УМА (в значении субстанции сущего), СОЗНАНИЯ и тех чудесах и дажефокусах, на которые способен УМ. Фундамент этой науки – Philosophia perennis – Вечная Философия[16]. Одна из главных задач абсолютологии – изучение мистического опыта, причин и условий возникновения этого опыта, а также форм проявления (отражения, осознания) мистического опыта в культуре и искусстве разных народов. Причем изучение это не ограничивается лишь «вторичной» информацией и не основано на догматах какой-либо религии. Основную ценность для данной науки представляет собственное непосредственное мистическое переживание каждого живого существа, вне зависимости от национальности, социального положения и личных убеждений, мистическое переживание, свободное от оков «догматической дремоты» и закоснелых предрассудков.

Методологически абсолютология базируется на интегральном методе Кена Уилбера (с рядом оговорок, касающихся «ориентирующих обобщений» или «твердых выводов»).

В данном вопросе Уилбер исповедует несколько «большевистский» метод подчинения меньшинства большинству. В любой области Уилбер просто обращается к такому уровню абстракции, на котором различные конфликтующие подходы на поверку оказываются согласующимися друг с другом. Возьмем, к примеру, великие мировые религии. Все ли они согласны с тем, что Иисус – Бог? Нет. Значит, мы должны сбросить это со счетов. Все ли они согласны с тем, что Бог существует? Это зависит от того, что значит «Бог». Все ли они согласны в своих представлениях о Боге, если под «Богом» мы подразумеваем Дух, который во многих отношениях неопределим по сути, от буддистской Пустоты до иудейской тайны Божественного? Да, это подходит в качестве обобщения того, что Уилбер называет «ориентирующим обобщением» или «твердым выводом» (Кен Уилбер «Один вкус»). Увы, не всегда «большинство» выражает истину. Бывает так, что оказывается прав один из миллиона заблуждающихся. Однако, если быть последовательным сторонником «ориентирующих обобщений» Уилбера, придется «сбросить со счетов» точку зрения «белой вороны», вопиющей в пустыне, и признать верным мнение заблуждающегося большинства.

Интегральный метод состоит во всестороннем исследовании явления – в данном случае мистического опыта. Должны быть использованы как объективные, так и субъективные способы исследования предмета. Как пишет сам Уилбер:

«Есть много способов объяснять „интегральное“ или „холистическое“. Наиболее распространенный из них состоит в том, что это подход, который пытается включать в себя и объединять материю, тело, ум, душу и дух, то есть пытается включать в себя все Великое Гнездо Бытия. Физика имеет дело с материей, объект биологии – живое тело, психология работает с умом, богословие ориентировано на душу, а мистицизм имеет дело с непосредственным переживанием духа, и потому интегральный подход должен включать в себя физику, биологию, богословие и мистицизм (и не только их).

<…>

Например, ваше сознание можно рассматривать изнутри – в качестве субъективности, вашего собственного осознания в данный момент, – которое переживается как первое лицо и „я“ (все образы, побуждения, понятия и желания, проплывающие у вас в уме в данный момент). Кроме того, можно изучать сознание объективным, эмпирическим, научным образом в третьем лице – как „оно“ (например, мозг содержит ацетилхолин, дофамин, серотонин и т. д., которые описываются на объективном языке „оно“). Вдобавок и то и другое существует не только в единичных, но и во множественных формах – не просто, как „я“ или „оно“, но как „мы“. Эта коллективная форма тоже имеет внешнюю и внутреннюю сторону: культурные ценности, разделяемые изнутри (например, моральные нормы, мировоззрения, культурный смысл), и внешние конкретные социальные формы, рассматриваемые снаружи (например, способы производства, технология, экономический базис, общественные институты, системы информации)».

В отношении исследований головного мозга человека Кен Уилбер замечает:

«Например, когда физиологи мозга изучают человеческий мозг, они описывают его составные части и компоненты – нервную систему, различные синапсы, нейромедиаторы вроде серотонина и допамина, динамику электрических волн и так далее. Все это – объективные, или внешние, свойства человека. Даже если мозг находится „внутри“ человеческого организма, специалист по физиологии мозга познает его только объективным, или внешним, способом.

Но вы сами не можете даже увидеть ваш мозг как объект, если, конечно, вы не разрежете себе череп и не возьмете зеркало. Это единственный способ, при помощи которого вы можете увидеть свой мозг. Но вы можете ощущать свой разум и непосредственно, прямо сейчас испытывать его действие. Разум – это то, как ваше понимание выглядит изнутри; ваш мозг – это просто то, как оно выглядит с внешней точки зрения».

Итак, предмет изучения абсолютологии – мистический опыт и та реальность, которая открывается в этом опыте. Однако известно, что для науки недостаточно иметь предмет изучения и благую цель. Необходим эффективный метод. Абсолютология использует как традиционный философский метод (известно, что единственный инструмент философии – мышление; следовательно, философия заканчивается там, где средства рационального мышления становятся бесполезными, а бесполезны они в сфере собственно мистического опыта), так и метод строгого научного эксперимента (о методах научного абсолютологического исследования готовится специальное издание).

Мозг и «система канализации», или исторические модели мозга.

Мозг или сердце?

С древнейших времен душу связывали с различными «материальными носителями». Например, у греков словом «френ» обозначали грудобрюшную перегородку, диафрагму, но вместе с тем и дух, душу, ум. Скорее всего, причиной тому было наблюдение, что с прекращением дыхания из тела уходит и жизнь (следовательно, душа связывалась с частью тела, от которой зависело дыхание). Вполне понятным было также «одушевление» жизненно важных органов. Но, очевидно, не только это было причиной связывания определенных областей тела с сознанием и душой. Очевидно, что не в последнюю роль это было связано с психопрактиками.

Так, например, разные народы находили связь между душой и сердцем. Древние китайцы считали сердце (синь) мыслящим (а не чувствующим) органом: словом «сердце» китайские буддисты переводили санскритское слово «читта» (сознание, психика).

Надо отметить, что, как правило, переводя различные восточные понятия, имеющие отношение к сознанию, словом «ум», мы зачастую упускаем из виду тот факт, что для Востока (как, например, в Индии, Тибете, Китае) «ум» – это совсем не то же самое, что подразумевается под словом «ум» на Западе. В восточной духовности ум более соотносим именно с сердцем, нежели с головным мозгом и способностью мыслить рационально.

Тема сердца занимает принципиально важное место, например, в тибетском буддизме. Сердце – проводник любви в мир и центр сознания. Исцеление сердца, исполненность милосердия, мудрой сострадательной любви (бодичитты) означает Путь к Пробуждению. В эзотерической школе буддизма – Ваджраяне – сердце связывается с самым тонким, фундаментальным, субстратным планом. Сознание символически изображается в виде двух бинду (капель) – белой и красной, мужской и женской сущности. Эта бинду размещается в центре сердечной чакры (соответствующей в физическом плане сердцу). В нем заключена основополагающая энергия жизни, тончайшая духовная субстанция – прана, соотносящаяся с наитончайшим сознанием, сущность которого – сияние. Неразрушимая бинду вечна и неизменна. Она переходит из жизни в жизнь и не имеет ни начала, ни конца. Это квинтэссенция жизни, основополагающая сущность нашего сознания, непрерывность сияющего осознания. Это бодхичитта – пробужденное сердце-сознание. Это татхагатагарбха – сокровенная природа будды, которой обладаем все мы, но полностью осознают ее только пробужденные существа[17].

По этой причине область сердца играет центральную роль во многих буддийских практиках (визуализации, мантры–священные слоги, концентрация на сердечной чакре и т. д.).

Согласно египетской мифологии, именно сердце взвешивалось на весах в загробном мире Дуат, чтобы определить степень чистоты помыслов и деяний человека при жизни. Как пишет известный исследователь древнеегипетской мифологии М. А. Чегодаев, в загробном мире находится Нефер-Аменти, «Прекрасный Запад» (в проекции на Землю это район Фив). Аменти располагается посреди Озера Правды (Озеро Двух Истин); на Острове Правды находится трон бога Осириса, владыки Загробного мира. Здесь он судит мертвых, и здесь на посмертном суде в зале Двух Истин решается окончательная судьба покойного. Во время этой процедуры на одну чашу весов кладется перо – символ богини Маат, воплощавшей истину, справедливость и мировой порядок, на другую – сердце прибывшего мертвеца. В том случае, если весы остаются в равновесии, покойник может вздохнуть с облегчением. Это означает, что сердце не отягощено пороками. Такой покойник объявлялся «правдивым голосом» и отправлялся на Поля Хотеп (Поля Мира). Там его ожидали родные, близкие и вечное блаженство. Но если сердце перевешивает перо Маат, это говорит о том, что сердце покойного переполнено грехами. Такого несчастного ждала окончательная смерть – его пожирало страшное чудовище Амаит – смесь гиппопотама, крокодила и льва.

Сердце для христианства – основа духовной жизни. В святоотеческой литературе говорится о хранении сердца, о внимании сердца, о чистоте сердца, желаний и решений сердца, о молитве сердца, о божественном присутствии в сердце. Выражение «быть чутким к сердцу» очень часто употребляется в православной духовной литературе.[18]

Особенно трепетное отношение к сердцу как духовному центру в теле обнаруживается именно в восточнохристианском богословии. В отличие от Востока, западнохристианская духовная литература Средних веков противопоставляет сердце с его «аффектами» (cordis – affectus) рациональному уму (intellectus – ratio), отдавая предпочтение последнему.

Для восточного христианства сердце со всей его интуицией является «органом созерцания». Средоточие бытия человека, центр его сознания – сердце. Поскольку человек, согласно библейским постулатам, образ и подобие Бога, постольку человек является отражением Бога и постижение человека является косвенным, «отраженным» постижением Бога. Таким образом, высшим созерцанием является созерцание Бога в сердце. Есть некий особый путь, пишет Феофан Затворник, что ведет к единению людей, это сердце. Сердце питает энергию всех сил души и тела.

Сердце издревле считалось на Востоке местом встречи тайного и явного, священного и мирского. Мистики искали соприкосновение между человеческим (зримым, воспринимаемым) миром и божественным (неизреченным) не в рассудке, а именно в средоточии, в сердце, которое они называли «корнем» жизни, «сущностью души». «Сердце» играло ключевую роль в представлениях православных мистиков, исихастов и было главным центром духовной психопрактики – Молитвы Иисусовой, умной молитвы.

Поскольку через сердце циркулирует кровь, которая трактуется в Библии как носитель жизни, то сердце исихасты считали центром всех человеческих сил. В своей психопрактике исихасты концентрировали внимание на «духовном сердце», которое, как они полагали, располагалось в области физического сердца.

Святые отцы прибегали к помощи «выплескивающихся молитв», для того чтобы не рассеивалсь внимание. Такие молитвы были распространены в Египте, на Синае, в Палестине, Сирии и по всему христианскому миру. Отличительная черта этих молитв – краткость и простота, а также непрестанное проговаривание вполголоса (греч. meletan – лат. медитировать). Первоначально аскеты – духовные подвижники – использовали в своей практике огромное количество разнообразных молитв подобного рода. Но со временем остались только определенные молитвы (например: «Поспеши, Боже, избавить меня, поспеши Господи на помощь мне». – Пс 69: 2). В конце концов осталась только одна молитва, которая получила название «молитва Иисусова». Произносится она следующим образом: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя» (в русском варианте добавляется – грешного). Византийские и русские монахи читают Иисусову молитву по четкам (на греч. kombologion, komboskoinon – вервица), которые помогают сосредоточению, а также подсчету количества призываний имени и сопровождающих их поклонов. Иисусова молитва имеет три стадии: молитвенная, умная и сердечная. Сердечная молитва описывается Феофаном Затворником так: «Возьми за привычку творить молитву своим умом в сердце: „Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня“. И эта молитва, когда ты наконец выучишь ее должным образом или, еще лучше, когда она войдет в твое сердце, приведет тебя к вожделенной цели: она соединит воедино твой ум и сердце, приведет в порядок твои мысли и даст тебе силы управлять движениями души».

Исихасты (мистики с горы Афон) дополняли Иисусову молитву психосоматической практикой. Старейший приверженец этого метода – монах Никифор (вторая половина XIII века). Упражнение начиналось с умиротворения сознания (amerimnia, беспечалие), затем монах должен был сесть на невысокую скамью в закрытой келье и, оперевшись подбородком на грудь, обратить телесный взор со всеми помыслами в центр живота, именуемый также пупком. Упражнение сопровождалось замедлением дыхания. Позднее замедление дыхания было сопоставлено с ритмом повторения молитвенной формулы. Практика предполагала исследование, осознание своего истинного «я» в области сердца и, конечно, непрерывное призвание имени Иисуса. Поначалу болезненный и исполненный тьмы разум в ходе практики порождал радость и любовь, переживал неизреченное наслаждение. На высшей стадии практики аскет ощущал «великое сияние», которое в дальнейшем стало называться Фаворским светом.

Не все подвижники могли осознать ценность этой психопрактики. Так, например, некоторые русские авторы считали сосредоточение на пупке «глупостью и грубостью», что может вызвать сексуальное чувство. Поэтому они ограничивались лишь созерцанием, сосредоточенным в области груди, «слегка слева».

Запад узнал об Иисусовой молитве благодаря переводам «Откровенных рассказов странника своему духовному отцу». В книге повествуется, как странник, простой крестьянин, в течение долгого времени ищет ответ на вопрос: «как молиться не переставая?». Старец, духовный отец, предлагает крестьянину практику молитвы Иисуса. Странник начинает практику непрерывной молитвы и доходит с 3000 до 6000 и 12 000 призываний в день. Потом он перестает считать молитвы, поскольку его губы и язык произносят молитву без участия его воли. Молитва читается даже во время сна.

Со временем странник приступает к следующей стадии: движение переходит с губ, которые теперь остаются неподвижными, к языку, а затем – к сердцу. Однажды странник осознает, что молитва звучит вместе с ударами его сердца. Как будто само сердце повторяло: «Один – Господи, два – Иисусе, три – Христе» и так далее[19].

* * *

Алкмеон из Кротона, близкий к пифагорейцам, основатель Кротонской медицинской школы, считал, что «все ощущения соединяются некоторым образом в мозгу»; для него «мозг – переводчик разума». Мозг и психическую активность связывал между собой и Гиппократ. С помощью мозга, считал он, мы думаем, видим, слышим, отличаем уродливое от прекрасного, плохое от хорошего, приятное от неприятного. В отношении же сознания, полагал Гиппократ, мозг является передатчиком. По представлениям Гиппократа, пневма, содержащаяся в воздухе, извлекается из него легкими; часть пневмы поступает прямо в мозг, а другая часть направляется в живот и легкие, из легких же добирается до сердца. Мозгу Гиппократ отводил роль железы, удаляющей из организма избыток жидкости (что «очевидно», например, при насморке).

О том, какую роль в отношении мышления и сознания играет мозг, задумывался и Платон. «Чем мы мыслим – кровью, воздухом или огнем? Или же ни тем, ни другим и ни третьим, а это наш мозг вызывает чувство слуха, и зрения, и обоняния, а из них возникают память и представление, а из памяти и представления, когда они приобретут устойчивость, возникает знание?» – устами Сократа озвучивает он свои размышления.[20]

Аристотель не захотел помещать душу в мозг, считая его влажным, холодным, бескровным и нечувствительным телом, и смеялся над теми философами, которые считали мозг центром ощущений. По его представлениям, мозг – лишь холодильник для слишком жаркого сердца. А сердце и есть седалище души, откуда последняя осуществляет управление телом.

Герофил, ученый и личный врач Птолемея II, снова «вернул» душу в мозг и даже указал ее точное местоположение – четвертый желудочек. Он первым обратил внимание на связь мозга с периферическими нервами. Последователь Герофила Эразистрат первым понял связь извилин поверхности больших полушарий мозга с умственными способностями животных и человека.

Примечания

1

Псалтирь, 33: 9.

2

WHITE RABBIT, Jefferson Airplane.

3

Кибернетика (от греч. искусство управления) – наука об управлении – появилась как обобщение опыта управления в технике.

4

Синергетика (от греч. совместное действие) – наука, изучающая математические модели явлений самоорганизации.

5

Психофармакология – смежная дисциплина, сформировавшаяся на базе психиатрии и фармакологии. Психофармакология занимается изысканием и синтезом, экспериментальным и клиническим изучением психофармакологически активных химических веществ преимущественно органического происхождения, способных оказывать действие на различные сферы психической деятельности человека на уровне синаптических образований, нейрогормонов и ферментов центральной нервной системы.

6

Нейропсихология определяется как наука, «которая изучает физиологию психических функций и взаимоотношения мозга, тела и поведения живых организмов в соотношении с окружающей средой» (определение Международной организации по психофизиологии, 1982 г.). Основоположник нейропсихологии А. Р. Лурия (1902—1977).

7

Торчинов Е. А. Религии мира: Опыт запредельного. СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 1997.

8

Гроф С. За пределами мозга. Пер. с англ. 2-е изд. М.: Изд-во Трансперсонального института, 1993. С. 58.

9

Профетические, т. е. пророческие, имеющие отношение к пророку (от фр. prophеґtique).

10

Нейрогуморальная регуляция (от греч. neuron – нерв и лат. humor – жидкость) – управление организмом посредством передачи сигналов через нервную и эндокринную (гормональную) систему.

11

В данном случае термин «объективный» следует понимать как относящийся к объектам исследования естественно-научными методами. В отличие от субъективного философского метода, в котором, например, мышление постигается посредством самого процесса мышления. Но и в том и в другом случае мы имеем дело с субъективным восприятием в том смысле, что любой опыт, в том числе и научный, дан нам в нашем восприятии. Мы не можем зафиксировать того, что не находится в сфере нашего восприятия. Пресловутый опыт с фотографированием какого-либо объекта в тот момент, пока мы не видим этот объект, не является доказательством существования чего-либо независимо от субъекта восприятия. Ведь пока мы не увидим фотографию этого объекта, мы не можем утверждать, что этот объект существует, а когда мы увидели фотографию, она (плюс мысли о ней и том объекте, который она запечатлела) становится достоянием нашего субъективного восприятия.

12

Эпифеномен – побочное явление, сопутствующее другим явлениям (феноменам).

13

См.: Платоновская теология / Пер. с древнегреч., сост., статья, примечания, указатели, словарь Л. Ю. Лукомского. СПб., 2001.

14

Как пишет А. В. Карташев во «Вселенских Соборах», из-за неточности учебников распространилось ошибочное мнение, будто Ориген и его учение анафематствованы V Вселенским собором, чего на самом деле не было. Дело оригенистов разбиралось, и осуждение Оригену вынесено местным Константинопольским собором, который предшествовал V Вселенскому собору в том же 553 г.

Юстиниан сам берет на себя инициативу догматических суждений и приговоров, приглашая церковную соборность только присоединить свою подпись к оформленному уже решению автократора. Он издает свое догматическое суждение в форме эдикта (543 г.).

V Вселенский собор (553 г.) проходил под контролем Юстиниана. Однако, как утверждает Карташев, формально Ориген осужден не был.

Вот как Юстиниан сформулировал доктринальную вину Оригена в письме к патриарху Мине, предлагая осудить Оригена:

«Если кто говорит или придерживается мнения, что человеческие души предсуществуют, будучи как бы идеями (noґaj) или священными силами; что они отпали от божественного созерцания и обратились к худшему и вследствие этого лишились божественной любви и потому названы душами (yucaj) и для наказания посланы в тела, – тот да будет анафема.

Если кто… что небо, и солнце, и луна, и звезды, и превышние воды одушевлены и являются некоторыми материальными силами (ulikaj dunameij), – анафема.

Если кто… что наказание демонов и нечестивцев – временное и будет иметь после некоторого срока свой конец, т. е. что будет восстановление (apokatastasin) демонов и нечестивых людей, – анафема.

Анафема и Оригену, и Адамантию (под этим именем распространялась часть писаний Оригена), высказавшему все это, с его гнусными и отверженными догмами, и всякому, мудрствующему так же или утверждающему или когда-либо дерзающему делать что-либо подобное».

Текст этого указа императора Юстиниана против Оригена был произвольно помещен издателями «Деяний соборов» (Harduin и Mansi) в собрании актов V Вселенского собора.

И все-таки строго формально осужден был Ориген не Вселенским собором. To обстоятельство, что Запад так принципиально спорил против посмертного осуждения лиц (а не сочинений), и то обстоятельство, что во время V Вселенского собора ни папа Вигилий и ни кто другой на Западе не упоминают имени Оригена как лица спорного, говорит за то, что Ориген не был судим лично.

15

Кстати, именно Юстиниан сформулировал византийскую теорию «симфонии двух властей» – государственной и религиозной.

16

«Philosophia perennis – Вечная Философия – это формула принадлежит Лейбницу; но ее сущность – метафизика, признающая Божественную Реальность, субстанциональную по отношению к миру вещей, жизни и разума; психология, которая открывает в душе нечто родственное или даже тождественное Божественной Реальности; этика, которая ставит конечной целью человека познание имманентного и трансцендентного Основания всего сущего, – была и остается всеобщей и бессмертной. Зачатки Вечной Философии можно обнаружить в традиционных верованиях примитивных народов во всех уголках мира, а в развитой форме она присутствует в каждой из сложившихся религий. Главнейший Общий Фактор всех предшествующих и последующих теологий впервые был изложен письменно более двух с половиной тысячелетий назад. С тех пор к этой неисчерпаемой теме возвращались вновь и вновь, на базе каждой из религиозных традиций и на всех основных языках Азии и Европы» (Олдос Хаксли «Вечная Философия»).

17

Cм.: Франческа Фримантл «Сияющая Пустота».

18

Cм.: Фома Шпидлик. Духовная традиция восточного христианства. Систематическое изложение. М., 1999.

19

См.: Фома Шпидлик. Духовная традиция восточного христианства. Систематическое изложение. М., 1999; Торчинов Е. А. Религии мира. Опыт запредельного. С. 345.

20

Платон. Федон. Собр. соч.: В 4 т. М.: Мысль, 1993. Т. 2. С. 55.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.