Глава 6

– Эй, держи, Джек! – сказал Скэнк, сунул в руки Шэнди деревянную кружку с ромом и снова присоединился к матросам, натягивавшим канат. – Еще один глоток, и я свалюсь за борт! – крикнул он весело.

– Спасибо! – откликнулся Шэнди.

Похоже, его новые товарищи привыкли быть постоянно навеселе. Он оглянулся. За кормой уходил вдаль зелено-лиловый остров: неровная полоска выделялась на синем фоне океана. Ему вдруг пришло в голову, что ему будет не хватать Нью-Провиденс.

Скэнк вернулся на ют, облокотился на каронаду.

– Угу, – сказал он, словно соглашаясь с чем-то, что сказал Шэнди. – Может, нам этого острова больше и не увидеть. На следующий год, пожалуй, загнать добычу будет куда сложнее. Теперь ведь нет обычного, всем известного места, куда купцы могли бы присылать своих агентов.

Шэнди пригубил ром.

– Коммерсанты заключают сделки с пиратами?

– Ну да, а с чего, ты думаешь, они иначе разбогатели бы? И остались богатыми? Они, конечно, не являются сюда лично, а присылают управляющих да поверенных для закупок. А при особенно больших сделках мы даже сами доставляем товар, куда скажут. Сколько раз я безлунной ночью, обернув уключины тряпками, водил груженые лодки в какую-нибудь потайную бухточку на Ямайке, Гаити или Барбадосе. Ведь это всем выгодно: мы продаем задешево, потому что сами ничего не платим.

Не так уж всем это выгодно, подумал Шэнди.

– А эти торговцы, они знают, что товар краденый?

– А то как же, Джек. Если хочешь знать, некоторые богачи даже подкупают королевскую береговую охрану, чтобы моряки смотрели в другую сторону, когда мы переправляем груз. Вот Тэтч и знается с купцами-богачами, с Боннетом на Барбадосе – правда, он сам теперь пират, хотя и непонятно зачем. Лапин и Шандирнак на Гаити, и…

– Кто, кто на Гаити? – Шэнди вцепился в свернутый парус и только отчаянным усилием не выронил кружку с ромом.

– Лапин – это значит кролик, и в общем, прозвище ему подходит. И Шандирнак… или как там французишки его называют… – Скэнк пьяно нахмурился. – Твое настоящее имя тоже ведь как-то так звучит, да?

– Вроде того, – Шэнди глубоко вздохнул и поинтересовался:

– Этот… тип, Шандирнак, он что, постоянно скупает добычу у ва… у нас?

– А, он настоящий прожектер. Тэтч обожает прожектеров. Им всегда вот-вот должно подфартить, понимаешь? Ну, как-то так выходит, что и через год, когда встречаешься с ними, они все еще ждут удачи. Когда у них есть деньги, они готовы тут же расплатиться с нами, а когда денег нет, им нужен кредит, а уж богачам Тэтч всегда рад его предоставить.

– Такой долг, наверное, довольно трудно стребовать, – рассудил Шэнди.

Скэнк одарил его снисходительной улыбкой, оттолкнулся от каронады и побрел назад на корму.

Шэнди остался на полубаке, и улыбка медленно расплылась на его лице. Глаза сузились в предвкушении того дня, когда он сможет воспользоваться этой информацией, чтобы прижать своего дядюшку. Он теперь был рад, что пираты отправлялись к необитаемому побережью Флориды, а не собирались ввязаться в какую-нибудь стычку, ибо было просто немыслимо погибнуть, не расквитавшись с братом отца.

Как только они выбрались с мелководья у Багамских островов и вошли в глубокие воды пролива, Ходж – худощавый улыбчивый шкипер “Дженни” – подозвал Шэнди и объявил, что тому пора отрабатывать свой хлеб. И следующие пять часов Шэнди некогда было и пот стереть со лба. Он научился натягивать гафель правильно, с крохотными складочками, которые располагались параллельно рее. К своему удивлению, он вдруг узнал, что снасти – это совсем не то, что он раньше думал. И теперь он научился кое-каким тонкостям установки парусов для лавирования против ветра. Поскольку “Дженни” была более маневренна, чем “Кармайкл”, Ходж решил преподать новому рекруту урок мореходства. Довольно быстро он научил Шэнди разным премудростям: как закладывать галсы, как по дрожанию деревянных колец, которыми крепился основной парус грот-мачты, угадывать тот единственный момент, когда необходимо слегка повернуть штурвал, чтобы полнее использовать силу ветра.

И словно решив пополнить образование Шэнди, далеко на востоке в чистом голубом небе из-за горизонта выплыло сизое пятнышко, и хотя туча находилась за много миль, Ходж погнал всю команду ставить штормовой гик и обрасопливать паруса, готовясь к приближающемуся шторму. Это называлось у него “снимать выстиранное белье”. Он же вызвал на палубу старика-бокора, чтобы тот насвистел дагомейскую мелодию, утихомиривающую ветер, по его команде матросы подтягивали канаты и разворачивали реи, чтобы шквал не сломал их.

Сизое облачко неслось по кобальтовой синеве неба. Шэнди, которому никогда раньше не доводилось обращать внимание на погоду, теперь был поражен скоростью, с которой шторм надвигался на корабли. Через час он уже их нагнал. Даже при зарифленных парусах корабль резко накренился на левый борт при первом порыве ветра.

Вслед за ветром хлынул ливень. Вода вокруг бортов тут же вспенилась и побелела от брызг, словно вскипев, а силуэт “Кармайкла” едва просматривался сквозь мглистую пелену. Ходж приказал ослабить гитовы. Шэнди удивило то, что шкипера, похоже, ничуть не испугала перемена погоды.

– Это опасно? – нервно спросил у шкипера Шэнди.

– Это? – отозвался Ходж, перекрикивая грохот ливня и вой ветра. – Это пустяки. Так, только одежку замочить. Вот если бы сначала дождем накрыло, а потом налетел ветер, вот уж тут-то было бы над чем подумать.

Шэнди кивнул и пробрался обратно на полубак. Дождь был теплый, и, как справедливо заметил Ходж, смыть с себя соль им не повредило бы, так что назавтра их одежда высохнет и наконец перестанет быть липкой от морской воды. Первый натиск ливня ослаб, и теперь “Кармайкл” снова явственно виднелся впереди. Через несколько часов Шэнди, он знал, ожидал ночлег в трюме в мокрой одежде, он надеялся, что Бет Харвуд повезло больше и что ей найдется более приличное место. Он оперся спиной о каронаду, расслабил ноющие мышцы и принялся дожидаться новых приказов шкипера.

Все свободное время следующего дня матросы тренировались в стрельбе из пушек. Шэнди, который по роду своей бывшей профессии всегда был ловок во всех тонких работах, вскоре стал настоящим экспертом в том, как наводить каронаду на цель, вовремя запаливать фитиль, при этом не сбивая наводку и отскакивая, чтобы не опалило глаза при взрыве порохового заряда. Когда он разнес в щепки подряд несколько бочонков, которые скидывали за борт в качестве целей, Ходж тут же произвел его в старшего пушкаря, и к сумеркам пираты стали мазать куда реже, чем утром.

Третий день был целиком посвящен маневрам, и к полудню Шэнди уже позволили встать к рулю и даже отдавать приказы, он сумел за двадцать минут совершить полный круг вокруг “Кармайкла”. Потом были учебные тревоги и боевые учения, и Дэвис для пущего правдоподобия сделал несколько выстрелов рядом по борту.

Шэнди испытывал гордость от того, что он так ловко карабкается теперь по вантам и уверенно передвигается по палубе, и от того факта, что, хотя многие пираты возражали против такой нагрузки, он чувствовал лишь приятную усталость, когда вечернее солнце начало высекать золотые искры из волн. Однако вся его радость мигом улетучилась, когда Дэвис проорал с “Кармайкла”, что прошлой ночью они потеряли слишком много времени, лежа в дрейфе, а потому и сегодня обоим судам придется плыть всю ночь до самого рассвета.

Шэнди досталась полночная вахта, и первое, что он усвоил, когда выполз на палубу, это то, что ночью холодно и сыро. Роса обильно покрывала все кругом, и даже неструганные доски палубы сделались скользкими. Шэнди с трудом пробирался в темноте на корму, и каждый раз, когда ему приходилось хвататься за канаты, чтобы удержаться на ногах, холодная струйка воды сбегала в рукав. Угловатое насмешливое лицо Ходжа, сидевшего за компасом, освещенным красной лампой, которая не слепила глаза, казалось почти демоническим. К облегчению Шэнди, задания, которые давал ему шкипер, были легки и нечасты: время от времени обходить с лампой палубу и осматривать канаты, вести наблюдение на носу на тот маловероятный случай, если какой-нибудь корабль встретится им в этих водах, а заодно проверять, горит ли под бушпритом лампа, благодаря которой рулевой с “Кармайкла” мог, не слишком приближаясь к шлюпу, в то же время не потерять его в темноте.

Корабль огромной черной башней высился по правому борту, хлопал парусами и скрипел. Но когда Шэнди смотрел в другую сторону, на залитый лунным светом безбрежный океан, ему чудилось: он слышит какие-то голоса и видит чьи-то призрачные руки, которые настойчиво манили и звали его за собой.

В четыре часа утра Ходж угостил Шэнди подогретым ромом, сказал ему, кого разбудить на смену, и отослал в трюм спать.

В полдень следующего дня, вторника 26 июня, как раз когда оба корабля вошли в течение Гольфстрим между островами Бимини и полуостровом Флорида, их повстречал английский королевский корвет. Когда они впервые заметили маленькое белое пятнышко на южном горизонте, то решили, что это обычное торговое судно, такое же по размерам, как и “Кармайкл”. Кто-то без особого энтузиазма предложил захватить его вместо того, чтобы плыть во Флориду. Но уже через несколько минут впередсмотрящий с подзорной трубой возбужденно прокричал, что это английский военный корабль.

Эта новость вызвала некоторое напряжение, но никакой паники не последовало. Переоснастка “Кармайкла” сделала его гораздо более быстрым, а “Дженни” могла укрыться на мелководье у Бимини, где ее восьмифутовая осадка позволяла безопасно маневрировать вне пределов досягаемости военного корабля.

Однако “Кармайкл” продолжал мчаться на юго-запад под всеми парусами, да и Ходж не отдавал команды повернуть “Дженни”.

– Чего мы ждем, кэп? – спросил недоумевающе шорокоплечий бородатый гигант. – Если мы сблизимся с ними, потом трудно будет стряхнуть их с хвоста.

Шэнди сидел на корточках за горизонтальным брусом, на котором крепился якорь, и вопросительно смотрел на Ходжа. Ему показалось, что он заметил некоторую бледность под густым слоем загара, но шкипер лишь грязно выругался и покачал головой:

– Пока будем удирать, а потом снова ложиться на курс, уйдет по меньшей мере день. Из-за дождя в субботу и маневров в воскресенье мы и так уже припозднились. Того и гляди опоздаем на наше рандеву во Флориде. Нет, парни, на этот раз пусть драпает королевский флот. “Кармайкл” вооружен не хуже, чем этот корвет, да и мы сами не рыболовное суденышко. У нас еще про запас есть дух-покровитель, не говоря уж о Лекбе и Босу.

Коренастый седой моряк недоверчиво уставился на Ходжа, потом, словно объясняя что-то ребенку, указал на приближающиеся паруса и медленно, с расстановкой произнес:

– Генри, это же чертов королевский флот.

Ходж сердито повернулся к нему:

– Противник на горизонте, Исаак, и сегодня я капитан, и вдобавок старший у нас – Дэвис. Бог и все его ангелы, ты что ж, думаешь, будто мне самому нравятся такие приказы? Приятель, если мы сейчас отступим, считай, хунзи канцо всех нас превратит в зомби, теперь же ничего худшего, чем смерть, нам не грозит.

К удивлению и тревоге Шэнди, экипаж воспринял эту странную логику хоть и без особой охоты, но и без возражений. Все кинулись готовиться к бою. Часть парусов зарифили, двух матросов послали на мачту поливать оставшиеся паруса квасцами, чтобы уберечь их от огня, канаты заменили цепями, пушки выкатили, так что теперь их черные жерла торчали из люков. Бокор, стоя возле бушприта, начал что-то декламировать и кидать осколки разбитого зеркала в сторону английского корвета. Шэнди приказали наполнить все пустые ведра водой, а заодно намочить запасную парусину и обмотать ее вокруг бочонков с порохом.

Последние три недели Шэнди несколько гордился в душе тем, как решительно вел себя во время захвата “Кармайкла”, теперь же, видя, как трясутся его руки, вытаскивая очередное ведро с морской водой, он понял, что его относительное хладнокровие в тот день явилось скорее результатом шока, и даже более того, результатом невежества, поскольку осознание опасности пришло, только когда все закончилось. На этот раз беда надвигалась с мучительной неторопливостью, и сейчас он знал наперед, как человек умирает от выстрела в голову или удара сабли в живот.

На этот раз он испытывал такой ужас, что чувствовал себя как пьяный – все цвета казались чересчур яркими, сочными, звуки слишком громкими. Он балансировал между слезами и рвотой и каждую секунду боялся попросту обмочить штаны.

Когда он наконец расставил ведра с водой вокруг бочонков с порохом и накрыл их мокрым парусом, то заторопился на палубу, где его немедленно приставили к пушке и сунули в руки дымящийся запальный шнур.

– Не стреляй раньше, чем прикажет Ходж, Джек, – рявкнул пират, – а уж тогда не мажь.

Шэнди посмотрел вдоль выщербленного ствола пушки. Все три корабля шли курсом на восток, но “Кармайкл” и “Дженни” держали круче к ветру. Военный корабль поворачивался к ним бортом, похожим на черно-бежевую шахматную доску от открытых пушечных портов. “Нет, не могу я стрелять по английскому военному кораблю, – подумал Шэнди. – Но если я откажусь, меня убьют пираты. И если уж на то пошло, начни я мазать, меня прикончат сами англичане вместе со всеми остальными на борту. Бог мой, да у меня же просто нет никакого выхода!”

От борта английского корвета отделилось белое облачко дыма, мгновение спустя донесся раскатистый грохот выстрела, и прямо перед глазами Шэнди неподалеку от борта вырос столб воды, постоял мгновение и опал сверкающими на солнце брызгами.

– Недолет! – прокричал визгливый от напряжения голос Ходжа. – Корвет у нас на прицеле! Огонь!

Как и многие солдаты до него, Шэнди к своему удивлению обнаружил, что интенсивная, изнурительная муштра предыдущих дней сделала подчинение приказу автоматическим – он еще не успел решить, повиноваться или нет, а руки уже навели ствол пушки, поднесли запал к фитилю, а затем он перебежал к следующей пушке. Ну что ж, подумал он с отчаянием, наводя вторую пушку, теперь обратной дороги нет. Раз уж все так складывается, теперь придется работать не за страх, а за совесть.

В тот момент, когда он прикоснулся запальником к фитилю второй пушки, все семь пушек правого борта выстрелили тоже, и шлюп, кренившийся под ветром, отдачей почти выпрямило.

И тут же “Громогласный Кармайкл” с поразительной для корабля такого размера скоростью ринулся в окутавшееся дымом пространство между корветом и шлюпом, вплыл, оказавшись так близко от “Дженни”, что Шэнди разглядел знакомые лица матросов на вантах и явственно расслышал, как Дэвис скомандовал: “Огонь!” – за секунду до того, как пушки правого борта дали залп, прозвучавший, как близкий раскат грома. Клубящееся облако дыма на мгновение скрыло из виду паруса корвета.

“Дженни” продолжала разворачиваться к ветру, следуя за “Кармайклом”, и когда пушечный дым рассеялся, Шэнди с ужасом увидел корвет, явно не поврежденный, преследующий “Дженни” всего лишь в сотне ярдов. И лишь когда Скэнк схватил его в охапку и толкнул к пушке и он механически навел ее, Шэнди сообразил, что корвет все же не избежал повреждений. Абордажные сети вдоль бортов были полны обломков рей и рангоута, шахматный порядок пушечных портов нарушался полудюжиной свежих зияющих дыр. Одновременно Шэнди вспомнил, что “Дженни” двигается гораздо быстрее, чем корвет, и через минуту-другую окажется в безопасности перед его носом. Совершенно очевидно, что Дэвис вопреки собственной безопасности вклинился между двумя кораблями, чтобы дать возможность шлюпу ускользнуть.

– Цель в пушку на носу! – заорал над ухом Скэнк, и Шэнди послушно навел ствол на сияющий металл носовой пушки корвета и поджег фитиль. Его пушка басисто рявкнула, и, щурясь сквозь дым, он с удовольствием заметил, как пыль и щепки полетели оттуда, куда он целил.

– Отлично! – гаркнул Скэнк. – Ну-ка задай им! Дым окутал борт корвета, но грохот пушечного залпа затерялся в треске и грохоте, потрясших “Дженни”. Шэнди отшвырнуло от пушки в гущу столпившихся позади пиратов. Оглушенный и контуженный, он оказался распростерт на чьем-то безжизненном теле, пытаясь втянуть воздух в легкие и не захлебнуться кровью, наполнившей рот. Сквозь звон в ушах едва доносились вопли ярости и паники, и Шэнди вдруг почувствовал, как изменилось – стало медленным и неуклюжим – движение шхуны.

Ходж торопливо выкрикивал команды, и Шэнди наконец с усилием приподнялся и сел, кашляя и отплевываясь. С тревогой он оглядел себя и с облегчением понял, что руки и ноги целы – не перебиты и не сломаны. Облегчение было тем более велико, когда он огляделся по сторонам. Трупы и раненые усеивали всю палубу, паруса были порваны, забрызганы кровью, а потемневшее от стихий дерево мачты и бортов исцарапано шрапнелью и сверкало теперь на солнце свежими разломами. Это выглядит, мелькнула смутная мысль, будто разгневанный Бог прошелся граблями по несчастной “Дженни”.

– Румпель! Румпель на правый борт! Черт бы вас всех драл! – орал Ходж, смахивая со лба кровь. – И кто-нибудь, держите парус!

Рулевой пытался выполнить приказ, но беспомощно повалился на колени, кровь хлынула из рваной раны на груди. Скэнк отчаянно было кинулся к парусам, но опоздал. “Дженни”, потерявшая управление в тот момент, когда картечь огненным вихрем пронеслась по ее палубе, развернулась носом по ветру и по крайней мере несколько минут была напрочь лишена возможности маневра.

Высокая, грациозная корма корвета с грохотом врезалась в борт “Дженни”, абордажные крюки вцепились в палубу, и хриплый от возбуждения голос прокричал:

– На каждого из вас, подонки, нацелен пистолет! Бросай оружие! Когда спустим лестницу, подниматься на борт по одному и медленно!

Глава 7

Хотя над головой, запутавшись в снастях, болтались обломки рей и рангоута, палуба корвета была безупречно чиста, фалы свернуты в безукоризненные спирали, а не брошены как попало (именно так это обычно было на “Дженни”). Правда, Шэнди не слишком смотрел себе под ноги, поскольку все время задирал голову, стараясь не капать кровью на светлые, с песком продраенные дубовые доски палубы. Его нос кровоточил не переставая с момента залпа корвета. Вся левая сторона головы просто разламывалась от боли и до нее нельзя было дотронуться. Шэнди решил, что ядро попало в пушку, у которой он стоял, и та, отскочив, ударила его по виску.

Вместе с десятью другими относительно не пострадавшими членами экипажа он стоял теперь позади барабана кабестана, стараясь не слышать стоны и крики тяжело раненных пиратов, оставленных на борту “Дженни”.

Матросы корвета, выстроившиеся вдоль бортов, держа пиратов под прицелом, были одеты в узкие серые куртки, полосатые штаны и кожаные шапки. И эта простая одежда делала яркие облачения пиратов, вымазанные сажей и смолой, смешными. Искоса поглядывая на моряков, Шэнди заметил, что в выражениях их лиц кроме презрения и гнева крылось еще нечто, и это не придало ему уверенности в себе. В их взглядах сквозило любопытство к людям, которые, хотя сейчас живы и дышат, очень скоро перестанут дышать в тугой петле палача.

Хотя “Кармайкл” и казался теперь лишь далекой пирамидой парусов на горизонте, капитан корвета все же приказал спустить шлюпку, глядя в подзорную трубу со своего места на полуюте, он засмеялся:

– Черт подери, Хендрикс оказался прав! Кто-то из этих подонков и впрямь свалился за борт! Мои ребята выловили его, – он повернулся и оглядел пленников с жесткой ухмылкой. – Похоже, один из ваших приятелей не вынес разлуки и решил составить вам компанию.

На мгновение эта новость озадачила Шэнди. Потом он решил, что это, должно быть, Бет, которой удалось воспользоваться неизбежной сумятицей во время боя и которая предпочла прыгнуть за борт, лишь бы сбежать от пиратов и своего безумного отца. Он надеялся, что так оно и случилось. Тогда для них обоих закончится наконец вся эта ужасная эскапада. Дэвис, Тэтч Черная Борода, Харвуд, Френд – все они могут отправляться во Флориду или хоть к черту на рога, его это нисколько не заботило.

Это напомнило ему, что пора бы уже перестать безвольно озираться по сторонам, поминутно ощупывая языком пустоту на месте одного из зубов, и объявить капитану, кто он такой и как оказался на борту шлюпа.

Он набрал в грудь воздуха, заставил себя поднять глаза и, умоляюще протянув руки, сделал шаг вперед: это чуть не стоило ему жизни, поскольку один из матросов тут же выстрелил в него.

Шэнди слышал звук выстрела и почувствовал, как пролетела над ухом пуля. Он рухнул на колени, не опустив руки.

– О, Господи! – завопил он. – Не стреляйте, я же ничего не сделал!

– Черт бы тебя побрал! – заорал капитан, внимание которого привлек выстрел. – Эй ты, марш на место, к своим приятелям!

– Они вовсе мне не приятели, капитан! – откликнулся Шэнди, осторожно поднимаясь и стараясь сохранить видимость спокойствия. – Меня зовут Дже… Джон Шанданьяк. Я был пассажиром на борту “Громогласного Кармайкла”, когда его взял на абордаж Фил Дэвис со своими людьми. Во время этого… этой стычки я ранил Дэвиса, поэтому вместо того, чтобы отпустить на лодке вместе с экипажем, меня под страхом смерти вынудили присоединиться к пиратам. Они также принудили остаться на борту другого пассажира – Элизабет Харвуд, и как я подозреваю, именно она прыгнула за борт “Кармайкла”, – Невольно оглянувшись на своих недавних товарищей, Шэнди прочитал в их глазах не только презрение, но и ненависть и, поворачиваясь к капитану, быстро добавил:

– Я понимаю, понадобится время, чтобы проверить мой рассказ, но я прошу вас содержать меня где-нибудь отдельно от остальных… Хотя бы просто для того, чтобы я остался жив и мог выступить свидетелем на суде над Филом Дэвисом.

Капитан перегнулся через перила полуюта и, прищурившись, посмотрел на Шэнди в упор.

– Дэвис? – Он перевел взгляд на пиратов, толпившихся вокруг кабестана, затем глянул в сторону “Дженни”, – он здесь? Ранен?

– Нет, – ответил Шэнди и кивнул в сторону удаляющегося корабля, – он на “Кармайкле”.

– А-а-а, – протянул капитан. – Тогда суд над ним будет еще не скоро, – он мигнул и посмотрел вниз на Шэнди. – Пассажир с “Кармайкла”, которого заставили присоединиться к пиратам? Что ж, тогда вам приятно – или не очень – будет узнать, что мы можем немедленно проверить ваш рассказ. Мы только в пятницу покинули Кингстон, а “Кармайкл” был захвачен месяц назад, так что наши текущие бюллетени должны упомянуть об этом, – он повернулся к стоящему рядом мичману. – Принесите, пожалуйста, журнал с рапортами, мистер Нурс.

– Есть, сэр, – и юноша быстро спустился по трапу и исчез в каюте.

– Для подневольного ты слишком хорошо обращался с пушкой, – прошипел за спиной Скэнк. – Предатель, сукин сын! – сплюнул он.

Кровь прилила к лицу Шэнди. Ему вдруг вспомнился тот день, когда Скэнк спас его от Бонни – была ли попытка того использовать колдовство действительной или нет. Его так и подмывало напомнить Скэнку, при каких обстоятельствах три с лишним недели назад его захватили на борту “Кармайкла”, но он подавил в себе это желание и лишь негромко попросил ближайшего моряка:

– Можно мне немного отойти?

– Ладно, – сказал матрос, – только медленно. Шэнди отодвинулся в сторонку, слыша, как за спиной пираты угрюмо обсуждают: трус ли он по своей предательской натуре или просто по необходимости. Обернувшись к морю, он посмотрел на возвращающиеся шлюпки и, щурясь от бликов солнца на мокрых веслах, попробовал разглядеть, действительно ли там Бет Харвуд или кто-то еще.

Капитан опустил подзорную трубу и сухо заметил:

– Того, кто там находится, наверняка зовут не Элизабет.

“Черт возьми, – с досадой подумал Шэнди, – так она все еще с ними. Ну какого же дьявола она не додумалась прыгнуть за борт? Что ж, это теперь не мое дело. Пусть теперь этот капитан или кто-нибудь другой отправляется на поиски и спасает ее. Лично я отправляюсь на Гаити. К тому же, может, Френд и ее отец ничего плохого против нее и не замышляют”.

Он невесело улыбнулся собственной наивности и припомнил один за другим все рассказы, слышанные о Черной Бороде. Как-то раз тому взбрело в голову устроить самодельную преисподнюю. Он загнал весь экипаж в трюм, подпалил горшки с серой и никому не давал выбраться под дулом пистолета до тех пор, пока половина команды не потеряла сознание от удушья. Но даже тогда он самым последним поднялся на палубу подышать свежим воздухом. И хотя эта дурацкая выходка рассматривалась как очередная варварская шутка, но ритуальный характер события кое-кто все-таки подметил: один бокор спьяну намекнул, что это было необходимым возобновлением статуса Черной Бороды как хунзи канцо и что обряд прошел не вполне успешно, поскольку никто из экипажа не умер. Шэнди припомнились слухи о его связях с одним из самых ужасных лоа — по имени Барон Суббота, чьими владениями были кладбища и чьим секретным дрогу являлся тлеющий огонь. Именно поэтому Черная Борода всегда вплетал в свои космы и бороду тлеющие фитили перед тем, как вступить в сражение. И еще Шэнди припомнил о внешне безумных, но вполне объяснимых с точки зрения магии ритуалах бракосочетания, которым Черная Борода подвергал любую несчастную женщину, попадавшую ему в когти. И Шэнди подумал о бесполезном мужестве Бет и о ее жизнерадостной натуре, обнаружившейся лишь на какие-нибудь полчаса на полуюте “Кармайкла” три недели назад.

Появился мичман Нурс с переплетенным журналом и подошел к капитану.

– Спасибо, мистер Нурс, – капитан сунул подзорную трубу под мышку и взял том.

Пару минут он сосредоточенно листал страницы, а затем уже с меньшей суровостью снова глянул на Шэнди.

– Здесь действительно упоминается Джон Шанданьяк, которого насильно рекрутировали пираты, – он перелистнул страницу. – Где и когда вы поднялись на борт “Кармайкла”?

– Утром третьего июня в доке компании “Бэдсфорд” в Бристоле.

– И… минуточку… с каким кораблем вы шли вместе через пролив Святого Георгия?

– С “Мершоном”. Они повернули на север за мысом Бизани, а направлялись к островам Аран и Галоуэю.

Какое-то время капитан стоял, опустив журнал, и молча смотрел на стоявшего перед ним Шэнди.

– Гм, – сказал он и, вернувшись к странице, которую просматривал перед этим, заметил:

– Верно, и экипаж “Кармайкла” упоминает также нападение Шанданьяка на Дэвиса… Это выглядит очень смелым поступком.

– Ха, – презрительно сплюнул Скэнк. – Напал внезапно. Дэвис, тот даже и не видел его.

– Спасибо, молодой человек, – поблагодарил капитан Скэнка с ледяной улыбкой. – Ваши слова великолепно подтверждают сделанное заявление. Мистер Шанданьяк, вы можете перейти от этих негодяев сюда, на мостик.

Шэнди облегченно вздохнул и расслабился. Он только теперь почувствовал, что, не осознавая того, все эти недели пребывал в напряжении, живя среди людей, для которых дикарское насилие было обыденным явлением. Он пересек палубу и взобрался по трапу на мостик. Стоявшие там офицеры потеснились, с нескрываемым любопытством разглядывая его.

– Вот, – сказал капитан, протягивая ему подзорную трубу, – взгляните, не могли бы вы опознать нашего пловца?

Шэнди бросил взгляд на шлюпку, приближающуюся к кораблю, взлетая вверх и вниз на голубой волне, и ему даже не понадобилась труба.

– Это Дэвис, – тихо произнес он.

Капитан вновь обратился к юному мичману.

– Не спускайте глаз с пленных, мистер Hypс, – приказал он, кивая в сторону унылой кучки пиратов подле кабестана. – Дэвиса же пришлете в кают-компанию. Мистер Шанданьяк, мне понадобится ваше присутствие в качестве свидетеля.

“О Боже!” – подумал Шэнди.

– Хорошо, капитан.

Капитан направился было к лестнице, но остановился:

– Есть еще время, мистер Шанданьяк, пока пленника не поднимут на борт. Боцман покажет, где можно получить одежду, если вы хотите избавиться от своего… м-м-м… наряда.

– Благодарю вас, капитан, я с удовольствием воспользуюсь вашим предложением.

Среди королевских офицеров в синей форме, сверкающих медных пуговиц и эполет Шанданьяк действительно начинал чувствовать себя клоуном в своих красных штанах и расшитом золотом поясе, хотя подобный костюм там, на острове, был в порядке вещей. Издалека до него донесся презрительный смешок Скэнка.

Позже, чувствуя себя куда более цивилизовано в клетчатой рубашке, парусиновых штанах, серых шерстяных чулках и башмаках, Шанданьяк сидел у длинного стола в кают-компании и задумчиво смотрел в окно на корме, которое было слишком велико, чтобы называться иллюминатором; одна створка с мелкими стеклами в свинцовой оправе была распахнута, чтобы дать доступ теплому ветру. Он размышлял над тем, чем займется после того, как разберется с дядей. Вернуться в Англию и вновь наняться бухгалтером? Он с сомнением покачал головой. Англия теперь казалась такой далекой и холодной.

И тут ему в голову пришла мысль, которая немного успокоила мучившее его чувство вины, не оставлявшее его с того самого момента, как он опознал пленника в шлюпке. Теперь Шэнди знал, чем он займется: он приложит все усилия, чтобы скорейшим образом арестовали, осудили и посадили в тюрьму его дядюшку, после чего воспользуется, без сомнения, значительными средствами, которые перейдут к нему, чтобы вызволить Бет Харвуд. Ему казалось вполне реальным нанять судно какого-нибудь знающего Карибское море капитана с жадной до добычи командой…

За переборкой послышался топот ног, дверь открылась, и два офицера ввели Фила Дэвиса. Руки предводителя пиратов были связаны за спиной, а вся левая сторона мокрой от соленой воды рубашки пропиталась кровью. Лицо, наполовину скрытое спутанными мокрыми волосами, было бледным и осунувшимся более обычного. Однако он сохранял на лице невозмутимую улыбку, усаживаясь на стул, а когда заметил Шэнди, то подмигнул ему: