Мы с Сэмпсоном, словно спринтеры, помчались к уединенному крылу гостиницы, где Оливер Хайсмит занимал номер-люкс. Мы слышали раздавшиеся неподалеку выстрелы, но не могли присутствовать одновременно в двух местах. Стрельба велась с другой стороны гостиничного здания.
      Я не был подготовлен к кровавой сцене, открывшейся нашему взору. Во дворе гостиницы мы обнаружили застреленными двух английских агентов. Мне приходилось работать с ними бок о бок, как в свое время с Пэтси Хэмптон.
      Джонс в сопровождении своего агента и группы местных детективов уже проникли в номер-люкс Хайсмита. Внутри царил полный беспорядок, и все вокруг было забрызгано кровью.
      – Чтобы попасть сюда, Шефер прошел через двух моих людей, – в голосе Джонса одновременно прозвучали напряжение, злоба и грусть. Он нервно курил. – Он проник на территорию гостиницы, пристрелил Лауру и Гвинна, а затем разделался с Хайсмитом. Между прочим, Джорджа Байера до сих пор не нашли.
      Я опустился на колени и обследовал то, что осталось от головы Оливера Хайсмита. Уцелело немногое. Пуля крупного калибра была выпущена в упор. От Джонса я знал, что Шефер ненавидел Хайсмита именно за его ум, поэтому-то и вышиб ему мозги.
      – Я же говорил, что ему нравится убивать. А теперь он просто не может остановиться, Эндрю. – И тут меня озарило. – Уайтхед! – вскрикнул я. – Именно там и должна закончиться игра.

      Мы ехали намного быстрее, чем позволяла узкая извилистая дорога, ведущая к дому Джеймса Уайтхеда. Это было недалеко.
      Мы проехали указатель с надписью: «Пляж Малларда – Сан-Антонио».
      Я и Сэмпсон молчали, погруженные каждый в свои мысли. Я продолжал думать о Кристине, не в силах отогнать посещавшие меня образы. Она у нас.Может быть, она где-то здесь?
      Я не знал, так ли это, и только Шефер или Уайтхед могли дать ответ. Мне хотелось по возможности оставить их в живых. Все на этом острове: и экзотические запахи, и сам пейзаж, – напоминало мне о Кристине. Как я ни старался, не мог представить себе счастливый конец всей нашей операции.
      Очень скоро мы выехали к пляжу и теперь неслись мимо частных особняков и больших поместий. Некоторые из них имели длинные и извилистые подъездные пути, тянущиеся на сотни ярдов к главным домам.
      Вдалеке я увидел освещенные окна и понял, что мы приближаемся к владению Джеймса Уайтхеда. Жив ли он? Или Шефер уже успел разделаться с ним и скрыться?
      Из рации доносился отрывистый голос Джонса:
      – Это здесь, Алекс. Вон тот дом из камня и стекла. Но я никого не вижу.
      Мы подкатили к дорожке, вымощенной дроблеными раковинами. Кругом стояла кромешная тьма. На территории, принадлежащей Уайтхеду, не светилось ни огонька.
      Мы выпрыгнули из машин. Нас было восемь человек, включая детективов из Кингстона. Двое из них, Кеньон и Энтони, заметно нервничали.
      Я не винил их, поскольку чувствовал себя точно так же. Ласка сейчас пребывал в ярости, и нам известна была его склонность к самоубийству. Джеффри Шефер оказался типичным маньяком.
      Сэмпсон и я быстро пробежали через небольшой сад, с одной стороны которого находился бассейн, а с другой – просторная лужайка, полого спускающаяся к морю.
      Я заметил, как люди Джонса веером рассыпались по территории. Шефер явился в гостиницу с оружием, следовательно, ему было наплевать, уцелеет ли он сам. Но мне было не все равно, так как я должен был допросить его и узнать ответы на все интересующие меня вопросы.
      – А как насчет этого чертового Уайтхеда? – спросил меня Сэмпсон, пока мы бежали к дому.
      У бассейна имелось достаточно укромных темных мест, откуда Шефер мог легко напасть на нас. Темные тени протянулись от каждого дерева и куста.
      – Не знаю, Джон. Еще недавно он был в гостинице. Будучи тоже игроком, он, в свою очередь, сам охотится за Шефером. Вот это и называется эндшпилем. Выигрывает только один из них… Он здесь, – прошептал я. – Я это чувствую.
      Я вполне определенно ощущал поблизости присутствие Шефера. Уверенность в осознании данного факта пугала меня.
      В темном доме послышались выстрелы.
      Мое сердце упало, и в голове промелькнула противоречащая здравому смыслу просьба.
      «Господи! Только бы Шефер остался жив!»

      Еще одна цель. Схватка с последним противником, и все будет кончено. Семь славных лет игры, семь лет ожидания возмездия, семь лет жгучей ненависти. Он не мог вынести даже мысли о проигрыше. Он успел показать кое-что Байеру и Хайсмиту. Теперь он с удовольствием продемонстрирует и Уайтхеду, кто же здесь главный.
      Шефер шумно пробирался через густую листву, затем ему пришлось преодолеть по пояс в воде зловонное болото. Тепловатую до омерзения жидкость покрывал двухдюймовый слой липкой зеленой слизи.
      Он пытался не думать о болоте, о насекомых и тварях, живущих в трясине. За время службы в Юго-Восточной Азии ему приходилось преодолевать и более отвратительные преграды. Он не сводил глаз с дорогого загородного особняка Джеймса Уайтхеда. Оставался один, только один Всадник.
      Джеффри посещал виллу и раньше, а потому хорошо представлял себе внутреннюю структуру здания и окружающую его территорию. Сразу за болотом начинался участок густой растительности, за ним – сетчатый забор и ухоженный двор. Уайтхеду не придет в голову, что Шефер появится со стороны болота.
      Война был умнее, чем о нем думали другие. Он совершал убийства на островах Карибского бассейна много лет, и ни разу полиция не заподозрила его. Тот же Война помог Джеффри обстряпать дело с Кристиной Джонсон, и вся операция также прошла идеально. Все продолжало оставаться тайной внутри тайны, частью сложной и запутанной игры.
      Неожиданно, на пару секунд, Шефер потерял всякую ориентацию: кто он, где находится и зачем.
      Вот это его действительно напугало: серьезный сдвиг в мозгу в самое неподходящее время. Как ни странно, именно Уайтхед приучил Шефера к наркотикам во время совместной работы в Азии и сделал зависимым от них.
      Он напролом двинулся через болото, надеясь лишь на то, что вода не покроет его с головой. Этого, к счастью, не произошло. Выбравшись на сухое место, он быстро миновал заросли и, проворно преодолев проволочный забор, зашагал по задней части двора.
      Шефером владело жгучее желание разорвать, уничтожить Джеймса. Ему хотелось подвергнуть его пыткам, но где же взять столько времени? Уайтхед был его первым начальником. Сначала на Филиппинах, потом в Таиланде. Больше, чем кто-либо другой, Уайтхед был виновен в том, что Шефер превратился в матерого убийцу. И именно он должен был ответить за это.
      В доме царила темнота, но Шефер был уверен, что Война где-то здесь.
      Неожиданно где-то рядом прозвучал выстрел. Война оправдывал свое прозвище.
      Шефер теперь передвигался зигзагами, словно пехотинец на поле боя. Сердце его бешено колотилось, а реальность приобрела вид покадровой съемки. Сейчас он думал о том, оснащен ли пистолет Уайтхеда ночным прицелом, и насколько сам Война хороший стрелок.
      И принимал ли он когда-нибудь участие в боевых действиях.
      Испытывает ли он страх или, наоборот, возбужден?
      Шефер справедливо предполагал, что входные двери заперты, а Война распластался на полу где-нибудь в темноте и слишком умен, чтобы выдать себя неосторожным движением. Впрочем, Джеффри тоже никогда не ошибался. То же можно было сказать обо всех участниках игры. Они всегда использовали Смерть, и вот теперь он явился за ними. Если бы не договоренность о встрече на Ямайке, Шефер являлся бы за каждым в отдельности.
      Он бегом рванулся к дому. Вновь раздались выстрелы, и несколько пуль просвистело совсем рядом. Но ни одна из них не задела Джеффри. Значит ли это, что он слишком хорош или же Война просто не умеет стрелять?
      Вытянув руки перед собой, Шефер, разбив огромное окно, «рыбкой» влетел внутрь дома.
      Стекло взорвалось тысячами осколков, и Джеффри понял, что достиг цели.
      Война был где-то поблизости. Где же он прячется и насколько он хорош? Мозг Шефера заполняли тысячи вопросов. Где-то в недрах дома послышался собачий лай.
      Джеффри поскользнулся на кафельном полу и больно ударился коленом о массивный стол, но сразу же вскочил. В комнате никого не оказалось.
      Неожиданно снаружи, у главного входа, раздались голоса. Полиция! Всегда они отравляли Шеферу все удовольствие!
      И тут Джеффри увидел противника, пытавшегося улизнуть. Долговязый, неуклюжий, с длинными черными волосами, Война не выдержал первым и рванулся к выходу, надеясь на помощь полиции.
      – Не выйдет, Уайтхед! Лучше остановись! Я все равно не выпущу тебя. Оставайся в игре.
      Видимо, Война понял, что ему не удастся скрыться через главный вход, и развернулся в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Шефер бросился за ним, быстро сократив расстояние до нескольких ступенек. Джеймс успел повернуться и выстрелить.
      Джеффри на бегу ударил по выключателю, и просторный зал озарился ярким светом.
      – Смерть уже в твоем доме! Настала твоя очередь. Посмотри на меня! Посмотри на смерть! – завизжал Шефер.
      Уайтхед продолжал бежать, и Джеффри хладнокровно пустил ему пулю в ягодицу. Получив огромную рану, Уайтхед заверещал, словно свинья на бойне. Извиваясь от боли, он покатился по ступеням, ударившись лицом о металлические поручни.
      Корчась, Уайтхед валялся у подножья лестницы, и Шефер снова выстрелил. На этот раз в ногу. Джеймс опять громко завопил, потом застонал и, наконец, принялся рыдать.
      Шефер стоял над ним, чувствуя себя победителем. Сердце его переполнял триумф.
      – Для тебя это все еще игра? – нежнейшим голосом осведомился он. – По-моему, все великолепно. Ты так не считаешь?
      Уайтхед попытался заговорить сквозь рыдания:
      – Нет, Джеффри, это не игра. Прошу тебя, остановись. Хватит.
      Шефер расплылся в улыбке, демонстрируя свои крупные зубы:
      – О, ты не прав! Все это так чудесно! Это самая очаровательная игра, какую только можно себе представить! Ты должен чувствовать то же, что и я: власть над жизнью и смертью.
      Неожиданно Шефера посетила мысль, которая могла изменить все. Всю игру и для него, и для Уайтхеда. И этот экспромт выглядел куда лучше, чем то, что он планировал заранее.
      – Я решил оставить тебе жизнь. Не слишком хорошую, но все же…
      С этими словами он выстрелил Уайтхеду в основание позвоночника.
      – Теперь ты меня никогда не забудешь, а игра будет продолжаться весь остаток твоей жизни. Постарайся играть хорошо, а насчет меня можешь не беспокоиться.

      Как только раздались выстрелы, мы тут же рванулись к дому. Я бежал впереди остальных: мне надо было добраться до Шефера первым. Я должен был сам взять его и непременно допросить, чтобы выяснить правду раз и навсегда.
      Еще издали я увидел Шефера, выскочившего из боковой двери. Наверное, Уайтхед был уже мертв. Итак, Джеффри победил в игре.
      Теперь он быстро и целенаправленно бежал к морю. Через некоторое время он скрылся за песчаной дюной, напоминавшей формой черепаху. Что он задумал?
      Потом я снова увидел его. Шефер на бегу освобождался от ботинок и брюк. Зачем?
      Сзади послышались шаги нагонявшего меня Сэмпсона.
      – Не убивай его, Джон! Если не будет крайней необходимости, – прокричал я.
      – Знаю! Знаю!
      Я устремился вперед.
      Шефер обернулся и выстрелил в меня, но расстояние было слишком велико. Хотя выстрел был хорош, и пуля пролетела всего в нескольких футах от меня. Безусловно, он умел обращаться с оружием.
      Сэмпсон тоже освобождался от кроссовок и брюк, и я последовал его примеру.
      Я указал в сторону моря:
      – Наверное, у него там лодка.
      И тут мы оба увидели, как Шефер бросился в море, прямо в сверкающую лунную дорожку.
      Вынырнув на поверхность, он поплыл от берега идеальным кролем.
      Мы с Сэмпсоном разделись до нижнего белья. Наш вид оставлял желать много лучшего. Наконец, мы достигли воды и тоже нырнули.
      Шефер оказался сильным пловцом и успел удалиться на приличную дистанцию. Он держал лицо опущенным в воду и после нескольких взмахов поднимал его, чтобы вдохнуть воздуха.
      Его светлые волосы зализались назад и были хорошо видны в лунном свете. Одна из многочисленных лодок, покачивающихся на морской поверхности, принадлежала ему. Только вот какая?
      В голове у меня билось лишь одно: растянуться, оттолкнуться, растянуться, оттолкнуться… Мне показалось, что сила переполняет меня изнутри. Я должен был настичь Шефера и узнать правду о судьбе Кристины.
       Растянуться, оттолкнуться, растянуться, оттолкнуться…
      Поначалу Сэмпсон пыхтел где-то рядом со мной, потом постепенно начал отставать.
      – Плыви назад! – крикнул я ему. – Возвращайся за подмогой. Со мной все будет в порядке. Найди кого-нибудь, чтобы проверил лодки.
      – Он плавает, как рыба! – прозвучало предупреждение Сэмпсона.
      – Проваливай и не волнуйся. Я справлюсь.
      Впереди виднелась голова Шефера и его плечи, поблескивающие в бело-кремовом лунном свете. Он делал ровные и мощные взмахи.
      Я продолжал плыть, не оглядываясь на берег, чтобы не знать, насколько успел удалиться от него. Я отказывался чувствовать усталость, сдаваться, проигрывать…
      Я отчаянно пытался сократить расстояние, разделявшее нас. До лодок было еще далеко, но Джеффри не проявлял ни малейших признаков усталости. Казалось, он был неутомим.
      Тогда я решил обмануть себя с помощью психологической уловки. Я перестал смотреть в сторону Шефера, а целиком сосредоточился на собственных гребках. Теперь движения моего тела как бы представляли всю Вселенную.
      Мое тело вступило в полную гармонию с обтекавшей его водой, а взмахи стали мощными и не такими резкими, как вначале.
      Через некоторое время я все же посмотрел на Шефера: мне показалось, что он начинает выдыхаться. А может быть, мне просто хотелось увидеть именно это? Так или иначе, но у меня открылось второе дыхание. Силы мои словно удвоились.
      Что произойдет, если я все-таки нагоню его? Неужели придется бороться с ним в воде?
      Но все равно я не мог допустить, чтобы Шефер добрался до лодки. Там наверняка имелось оружие. Придется схватиться с ним в море и победить. Какая же из лодок принадлежит ему?
      Я поплыл еще быстрее, убеждая себя, что нахожусь в прекрасной форме. А ведь так оно и было. С тех пор как исчезла Кристина – а прошел уже год – я, чтобы отвлечься от черных мыслей, каждый день ходил в спортзал.
      Посмотрев вперед, я был поражен тем, что увидел.
      Шефер оказался всего в нескольких ярдах от меня. Чтобы добраться до него, мне требовалось несколько гребков. Он что, выбился из сил? Или же, наоборот, бережет их для встречи со мной?
      Ближайшая лодка покачивалась на воде в ста-ста пятидесяти ярдах от нас.
      –  У меня судороги!– крикнул он. – И ужасные! – После чего погрузился под воду.

      Я не знал, что и подумать, а если точнее, как поступить. Боль, исказившая лицо Шефера, выглядела правдоподобно. Он показался мне испуганным. Но он же был великолепным актером.
      Неожиданно я ощутил снизу прикосновение, и сразу вслед за этим Шефер вцепился мне между ног, да так, что я взвыл от боли. Каким-то чудом мне удалось вывернуться.
      Потом мы принялись хвататься друг за друга, разыгрывая настоящий борцовский поединок под водой. Он был силен и потянул меня за собой в глубину. Руки его сжали меня, словно мощные тиски.
      Мы продолжали погружаться, и меня обуял ледяной страх, самый серьезный за всю мою жизнь. Я не хотел тонуть. Шефер снова выигрывал. Он всегда находил способ победить.
      Он уставился на меня, и я разглядел его голубые глаза, горевшие маниакальным, безумным пламенем. Рот его был искривлен и плотно сжат. Он одолевал меня и вот-вот должен был одолеть.
      Я сымитировал движение вверх, и когда он напрягся, неожиданно ударил его коленом в пах и, изменив направление, ухитрился попасть ему в челюсть, а может быть, и в горло. Как бы то ни было, Шефер стал тонуть.
      Его длинные светлые волосы колыхались вокруг лица, конечности обмякли.
      Он продолжал погружаться во тьму, и тогда я ухватил его за руку. Однако для этого потребовалось напрячь все силы. Шефер был тяжел и увлекал меня ко дну. Я не мог позволить ему утонуть, не узнав от него правду о Кристине. Если я не смогу этого сделать, то как буду жить дальше?
      Я и представления не имел о глубине под нами. Глаза, а главное, рот Шефера были открыты, и, наверное, его легкие уже наполнились водой.
      Меня обожгла мысль: уж не сломал ли я ему шею ударом ноги? Может быть, он не умер, а только потерял сознание? Однако где-то внутри я ощущал удовлетворение от того, что мне удалось свернуть Ласке шею.
      А потом как-то все потеряло для меня интерес. У меня в легких кончился воздух. Мне казалось, что грудь сейчас разорвется. По внутренностям со страшной скоростью распространялся огонь. В ушах отчаянно зазвенело, голова закружилась. Я почувствовал, что теряю сознание.
      Я выпустил Шефера. У меня не было другого выхода. Я перестал думать о нем и сосредоточился на том, как бы выбраться на поверхность. Больше сдерживать дыхание я уже не мог.
      В отчаянии я устремился наверх, из последних сил работая ногами. Я уже не верил в благополучный исход: до поверхности было слишком далеко.
      Дыхание у меня кончилось.
      И тут я увидел нависшее надо мной лицо Сэмпсона. Близко, очень близко. И это сразу прибавило мне сил.
      Его голову обрамляли звезды и иссиня-черное небо.
      – Шоколадка, – прошептал он.
      Он поддерживал меня на воде, ожидая, пока я восстановлю дыхание. Мое драгоценнейшее дыхание. Но голова продолжала предательски кружиться. Так мы и плыли с ним, держась в воде вертикально.
      Я обшарил глазами поверхность моря, надеясь увидеть Шефера. Мое зрение никак не могло сфокусироваться. Однако никаких признаков Шефера не наблюдалось, и я понял, что он утонул.
      Мы с Сэмпсоном медленно погребли к берегу.
      Итак, я не добился того, что было мне крайне необходимо. Мне так и не удалось вырвать у Шефера тайну исчезновения Кристины.
      Раз или два я оборачивался, чтобы убедиться, что Шефер не плывет за нами, что он точно погиб. Однако, вокруг царили пустота и тишина, нарушаемая только нашим хриплым дыханием да плеском ладоней, рассекающих приливную волну.

      Мы провели на острове еще два дня, полных различных забот, чтобы закончить расследование, но, по крайней мере, суета и работа держали меня в постоянной занятости. Я уже не лелеял надежды когда-нибудь отыскать Кристину или хотя бы узнать о ее судьбе.
      Я тешил себя тем, что, возможно, Шефер вообще не имел никакого отношения к исчезновению Кристины. Не исключено, что ее похитил другой маньяк из моего прошлого, но я не слишком серьезно верил в эту теорию и тем более не стал развивать ее. Слишком уж мала была вероятность того, что именно эта версия окажется верной.
      С самого начала я не мог по-настоящему горевать о Кристине, теперь же вся чудовищность ее судьбы сразу обрушилась на меня со всей своей жестокой силой. Мне показалось, что внутри у меня все будто бы опустело. Гнетущая тупая боль, мучившая меня до сих пор, теперь стала невыносимой. Она пронзала мое сердце с удивительным постоянством, пока я находился в состоянии бодрствования. Меня не покидало такое чувство, будто я так до сих пор и не могу окончательно проснуться.
      Сэмпсон понимал, что происходит со мной. Он ничем не мог помочь мне, а только время от времени беседовал со мной на отвлеченные темы, позволяя мне таким образом немного рассеяться.
      В гостиницу мне позвонила Нана. И хотя я знал, что она сделала это по просьбе Джона, они вдвоем отрицали его причастность к звонку. Я успел поговорить также с Дэмоном и Дженни. Оба были очень милы со мной, а в их голосах так и звучала никогда не умирающая надежда. Они даже поднесли к трубке кошку Рози, чтобы та приветливо мяукнула специально для меня. О Кристине никто не заговорил, но я-то понимал, что они тоже думают сейчас о ней.
      В последний вечер на острове мы с Сэмпсоном обедали вместе с Джонсом. Мы успели здорово подружиться, и теперь он решил поделиться со мной некоторыми фактами, которые до поры держал от меня в секрете ради безопасности. Теперь же он понял, что я заслужил право узнать все то, что было известно ему самому.
      Еще в 1989 году, как только Шефер поступил в МИ 6, он был завербован Джеймсом Уайтхедом, работавшим под руководством Оливера Хайсмита. Ему же подчинялся и Байер. Во время следующих трех лет службы в Азии Шефера не менее трех раз задействовали в определенных акциях. Подозревалось, хотя и не было доказано, что Шефер, Уайтхед и Байер замешаны в убийствах проституток в Маниле и Бангкоке. Совершенно очевидно, что эти преступления положили начало убийствам «Джейн Доу», как и игре «Четыре Всадника». Как бы то ни было, эта история вызвала жутчайший за всю историю Секретной Службы Великобритании скандал. Однако все это было достаточно эффективно спущено на тормозах. Джонс хотел оставить все как есть, и у меня не было причин возражать. И без того хватало эпизодов, заставлявших людей с цинизмом относиться к собственному правительству.
      В одиннадцать мы расстались и пообещали Джонсу не терять с ним связь. Однако оставалась одна неприятная деталь: тело Джеффри Шефера так и не было найдено. Никому не хотелось преувеличивать значимость данного факта, и каждый считал смерть вполне подходящим концом для убийцы.
      Мы с Сэмпсоном собирались вылететь в Вашингтон первым же рейсом во вторник. Для этого необходимо было покинуть гостиницу не позже девяти утра.
      В тот день небо заволокли темные тучи. Всю дорогу от гостиницы до аэропорта по крыше нашего такси барабанил жуткий ливень. Школьники бежали по улицам, прикрываясь от дождя рвущимися из рук банановыми листьями.
      Мы тоже изрядно вымокли, пока добежали от крытой парковки до входа в здание. Дождь был довольно холодным, но он приятно освежал голову и лицо, и даже прилипающая к телу рубашка не вызывала дискомфорта.
      – Как здорово будет оказаться дома! – вздохнул Сэмпсон, когда мы спрятались под широким козырьком.
      – Мне тоже хочется побыстрее улететь, – согласился я. – Я скучаю без Дженни, Дэмона и Наны. И вообще без дома.
      – Тело обязательно обнаружат, – заверил меня Джон. – Шефера.
      – Я понял, кого ты имел в виду.
      Дождь безостановочно колотил по крыше аэропорта, а я думал о том, как же я не люблю летать в такую погоду. Но оказаться дома уже хорошо, а тем более избавиться от кошмара. Того самого, который вторгся в мою душу и завладел всей моей жизнью. Кошмар представлял собой составляющую игры, затеянной Шефером. Вот уже больше года тянулась вся история, и этого было предостаточно.
      Кристина же просила меня оставить эту работу. Нана просила бросить. Но я их не послушался. А может быть, просто не мог представить свою жизнь так отчетливо, как сейчас. Я был победителем драконов, а потому навечно связан с борьбой добра со злом. И теперь только я становился ответственным за произошедшее с Кристиной.
      Мы с Сэмпсоном без всякого интереса прошли мимо разноцветных торговых рядов. Уличные лоточники и разносчики наперебой предлагали деревянные украшения, резные фигурки, а также местные кофе и какао.
      У нас были черные вещевые мешки, и мы мало походили на туристов. Даже в этом раю мы продолжали смахивать на полицейских.
      Внезапно сзади я услышал голос и резко повернулся.
      Меня окликнул один из местных детективов по имени Джон Энтони. Он поспешно пробирался через шумный терминал в нашем направлении. За ним следовал Эндрю Джонс, как всегда серьезный и мрачный.
      Джонс и Энтони в аэропорту? Что, черт побери, могло еще случиться?
      – Ласка? – процедил я, и это звучало, как ругательство. Мы с Сэмпсоном остановились, поджидая их, но мне даже не хотелось слушать, что они сейчас нам поведают.
      – Вы должны вернуться с нами, Алекс. Пойдемте, – чуть задыхаясь, сказал Джонс. – Это касается Кристины Джонсон. Кое-что выяснилось. Пошли.
      – Что такое? Что случилось? – заволновался я, поочередно обращаясь то к Джонсу, то к Энтони.
      Местный детектив немного поколебался, но потом все-таки заговорил.
      – Мы точно еще сами не уверены. Может быть, это ошибка, но один мужчина утверждает, что видел ее. Возможно, она здесь, на Ямайке. Поехали с нами.
      Я не мог поверить в услышанное. Все было нереальным, как во сне, кроме руки Сэмпсона, крепко сжавшей мой локоть. Итак, история не закончилась.

      По дороге из аэропорта Эндрю Джонс и детектив Энтони рассказали нам все, что им было известно. Я сразу понял, что они стараются не слишком-то обнадеживать меня. Я и сам не раз оказывался в подобных ситуациях, правда, опять-таки только лишь в роли детектива, а не близкого жертвы преступления.