Он разработал потрясающий план. Сегодня он будет выбирать только тех пассажиров, которые не только приглянутся ему внешне, но буквально распалят его воображение до предела. Джеффри не торопился. У него впереди вся ночь, а потом еще и целый уик-энд. Он с удовольствием поработает и в выходные. Маршрут был продуман заранее. Сначала Шефер направился в престижный район Адамс-Морган. Из окна машины он внимательно наблюдал за суетливыми пешеходами, будто стремившимися в одном направлении. Здесь располагалось множество ресторанов, называвшихся почему-то «кафе», куда тоже торопились десятки завсегдатаев. Такси тащилось вдоль улицы, и Шефер успевал изучить все зазывающие вывески увеселительных заведений: «Кафе Пикассо», «Кафе Лотрек», «Кафе ля фуршет», «Кафе царицы Савской»…
      Около половины двенадцатого, на Колумбия-роуд, Джеффри резко сбавил скорость. Сердце его тревожно забилось в надежде. Кажется, впереди вырисовывалось что-то заслуживающее внимания.
      Из дверей небольшого ресторанчика вышла симпатичная пара: мужчина и женщина, по происхождению, скорее всего, латиноамериканцы. Им было каждому около тридцати, и чувственность так и просвечивала в каждом их движении.
      Шефер бросил кости на переднее сиденье: шесть, пять и четыре. Вместе выходило пятнадцать. Достаточно высокий результат.
       Опасность! Да, это действительно так: с влюбленными парами всегда рискованно иметь дело.
      Шефер подождал, пока пара перейдет улицу и удалится от навеса ресторана. Они направлялись прямо к нему.Удовольствие со всеми удобствами! Джеффри дотронулся до рукоятки «магнума», который он хранил под передним сиденьем. Теперь он был готов на все.
      Но как только парочка собралась усесться в такси, Джеффри передумал. Он и это мог себе позволить!
      Разглядев потенциальных пассажиров вблизи, он сразу же убедился, что ни мужчина, ни женщина не оказались настолько привлекательными, как он рассчитывал. У мужчины щеки и лоб покрывали оспины, а его напомаженные волосы казались сальными и грязными. Что касается женщины, то ее полноватая фигура не вызвала у Шефера особого восторга: ему нравились особы постройнее. Издалека, в льстивом свете уличных фонарей, она показалась ему куда симпатичней.
      – Смена закончилась, – грубо буркнул Шефер, отъезжая на середину улицы. Обманутые в ожиданиях несостоявшиеся пассажиры оба показали ему средний палец.
      Шефер не смог сдержать демонического хохота:
      – Да вам просто повезло сегодня! Идиоты! Пожалуй, это самый счастливый вечер в вашей жизни!
      Ни с чем не сравнимое ощущение вдруг разом охватило все его существо. Ведь сейчас он мог сделать с этой парой все, что угодно. Они целиком находились в его власти. Он, и только он управлял их жизнью и смертью.
      – Возгордись, о Смерть, – негромко проговорил Джеффри. На Роуд-Айленд-авеню такси остановилось у небольшого кафетерия, где Шефер выпил еще кофе. Ему постоянно требовался допинг. На этот раз он ограничился тремя чашечками, положив в каждую уже по шесть кусков сахара.
      Через час он ехал по юго-восточному району Вашингтона. Больше он не останавливался, несмотря на то что на улицах было множество пешеходов. Такси явно не хватало, и в этой части города поймать машину считалось делом непростым.
      Теперь Джеффри почему-то пожалел о том, что отпустил ту латиноамериканскую парочку. Он мысленно представлял себе их именно такими, какими они показались ему издалека, в неярком свете уличных фонарей. Что ж, это приятные воспоминания из недалекого прошлого. В мозгу всплыла знаменитая строчка из Пруста: «Долгое время я имел привычку рано ложиться спать». То же самое можно было сказать и о Шефере. До того самого времени, пока он не подключился к великой игре.
      И в этот момент Джеффри увидел ее – идеальную темнокожую богиню, возникшую прямо перед ним из ниоткуда. Словно кто-то свыше приготовил для него этот достойный подарок. Она шла сама по себе, вынырнув со стороны Е-стрит и, по всей вероятности, сейчас куда-то спешила. В жилах Шефера снова забурлила кровь.
      Ему понравились и походка женщины, и ее длинные ноги, и стройная ладная фигура.
      Он осторожно начал настигать ее, и она сразу же обернулась, вглядываясь в улицу. Может быть, ей как раз и нужно такси? Неужели?
      Женщина была одета в нежно-кремовый костюм, пурпурную шелковую блузку и обута в изящные туфли на высоких каблуках. Она выглядела достаточно элегантно и строго и, скорее всего, торопилась явно не в ночной клуб. Красотка полностью контролировала свои движения: ни намека на развязность.
      Шефер судорожно бросил кости и затаил дыхание, а потом быстро сосчитал полученную сумму. Сердце его наполнилось ликованием. Именно этого он и желал, являясь сейчас одним из Всадников.
      Женщина тут же замахала рукой.
      – Такси! – выкрикнула она. – Такси! Вы свободны?
      Он аккуратно притормозил у края тротуара, и она сделала к машине осторожный шаг. Ее шелковые чулки заискрились. Да, вблизи она оказалась еще красивей. Такую встретишь не часто.
      Только теперь он увидел в ее руках букет, и его сразу заинтересовало, куда же направляется это прекрасное создание. Может быть, на торжество? Скорее всего. Но теперь эти цветы были уже предназначены для ее собственных похорон.
      – Спасибо вам большое за то, что остановились, – задыхаясь от быстрой ходьбы, вежливо произнесла незнакомка, усаживаясь в машину. Джеффри чувствовал, что сейчас женщина позволила себе немного расслабиться, очутившись в безопасности в салоне такси. Голос ее был таким сладким и спокойным.
      – Рад услужить. – Шефер обернулся, и на губах его заиграла зловещая улыбка. – Между прочим, меня зовут Смерть. А ты – моя фантазия на сегодняшний вечер.

      По понедельникам в первой половине дня я, как правило, работаю на кухне благотворительной организации при госпитале святого Антония на юго-востоке Вашингтона. Я добровольно прихожу сюда уже лет шесть, три раза в неделю. Моя смена начинается в семь утра и длится два часа, до девяти.
      В то утро я почему-то чувствовал беспокойство. Конечно, я все еще переживал события, связанные срасследованием дела мистера Смита, из-за которого мне пришлось много путешествовать по всему Восточному побережью и Европе. Теперь мне нужно было отдохнуть где-нибудь вдали от Вашингтона.
      Я смотрел на обычную очередь из мужчин, женщин и детей, которые пришли сюда потому, что у них не было денег на еду. Очередь разрослась до пяти человек в ряду и уходила за поворот на 12-ю улицу. Мне было очень грустно сознавать, что до сих пор в нашей столице живет так много людей, у которых нет средств на пропитание, и они имеют возможность поесть у нас всего один раз в день.
      Я начал помогать на кухне несколько лет назад из-за того, что именно здесь и познакомился со своей женой Марией. Она отвечала за изучение условий жизни неблагополучных семей и лиц, нуждающихся в материальной и моральной поддержке. Мария была некоронованной принцессой: ее любили все, но она выбрала меня. Потом случилось несчастье. Марию застрелили из проезжавшей мимо машины. К тому времени мы были женаты уже четыре года, и у нас подрастали двое детишек. Преступление так и не было раскрыто, и это до сих пор мучает меня. Может быть, именно поэтому я каждый раз стараюсь довести до конца любое дело, порученное мне, неважно, какие шансы на успех у меня при этом имеются.
      В столовой при больнице святого Антония я слежу за порядком. Во время приема пищи все должно проходить степенно: тут нет места никаким ссорам. Для такой роли у меня есть все данные: рост шесть футов и три дюйма и вес за двести фунтов. Я словно был рожден для миротворческой работы, и прекрасно с ней справляюсь. Как правило, при помощи двух-трех убедительных фраз и успокаивающих жестов мне удается погасить любой назревающий конфликт. А в общем, люди приходят сюда поесть, а не ради скандалов и драк.
      Кроме этого, я раздаю арахисовое масло и желе тем, кто хочет получить добавку или, можно сказать, десерт. Джимми Мур, американец ирландского происхождения, который заведует столовой, причем делает это с огромной любовью, искренне верит в целительные и оздоровительные силы и арахисового масла, и желе. Некоторые завсегдатаи нашей благотворительной кухни вот уже который год упорно продолжают называть меня Мистер Арахисовое Масло.
      – Что-то вы сегодня неважно выглядите, – обратилась ко мне полная невысокая женщина, которая посещала столовую уже два года. Я знаю, что зовут ее Лора, что родилась она в Детройте и что у нее есть два взрослых сына. Она работала экономкой где-то на Эм-стрит в Джорджтауне, но потом хозяин дома решил, что Лора стала стара для такой работы, и ее ласково выпроводили прочь, выдав на прощанье двухнедельное жалованье и осыпав словами сочувствия.
      – Вы заслуживаете большего, – заметила Лора. – А именно – меня,– заявила она и расхохоталась. – Как бы вы отнеслись к такому предложению?
      – Лора, вы, как всегда, щедры в своих комплиментах, – отозвался я, наполняя ее тарелку. – Но вы же сами видели Кристину и знаете, что мое сердце не свободно.
      Лора еще раз хихикнула для приличия и обняла себя обеими руками, словно ей стало зябко. Она всегда старалась быть оптимисткой, несмотря на любые обстоятельства.
      – Молодой девушке нельзя без мечты, – задумчиво проговорила она. – Было приятно повидаться, как всегда.
      – И мне тоже, Лора. Приятного аппетита.
      – Ну, с этим у меня все в порядке. Спасибо.
      Итак, я бодро приветствовал пришедших за едой, нагружал их тарелки, но сам в это время думал о Кристине. Наверное, все же Лора была права. Вид сегодня у меня был неважнецкий. Впрочем, все последние дни я выглядел не лучшим образом.
      Мне хорошо запомнилась одна ночь, хотя с той поры прошло уже около двух недель. Я только что закончил работать над уголовным делом об убийствах в Бостоне. Мы с Кристиной стояли на пороге ее дома в Митчелвилле. Я пытался изменить свою жизнь, но это оказалось делом сложным. По данному поводу есть хорошее высказывание: сердце руководит головой.
      Я ощущал в ночи запах роз, которые в изобилии росли у дома Кристины. Кроме того, до меня доносился очаровательный аромат любимых духов моей возлюбленной «Страсть Гардении».
      Мы были знакомы с Кристиной уже полтора года. Впервые мы встретились, когда я вел одно сложное расследование, во время которого трагически погиб ее муж. Постепенно мы сблизились, начали встречаться. Наша дружба переросла в нежные чувства, и вот мы стояли в ту ночь на пороге ее дома. Все должно было решиться именно в тот момент. По крайней мере, так казалось мне.
      Еще не было случая, чтобы Кристина не выглядела потрясающе. Завидев ее, я чувствовал, как у меня начинала кружиться голова. Она была высокой стройной женщиной, и мне это очень нравилось. У Кристины очаровательная улыбка, которая могла бы осветить и осчастливить, наверное, половину всей страны. В ту ночь она была одета в потертые джинсы, плотно обтягивающие ее ноги, и белую рубашку с короткими рукавами, которую она завязала на талии узлом. Кристина вышла ко мне босая, и я сразу обратил внимание, что она покрасила ногти на ногах в красный цвет. Ее огромные карие глаза сияли.
      Я протянул к ней руки и обнял ее. В этот миг все в мире стало добрым и правильным. Я сразу же позабыл и о том страшном деле, которое расследовал, и об опаснейшем убийце, скрывавшемся под именем мистер Смит.
      Затем я ладонями нежно обхватил ее лицо. Мне нравится думать о том, что меня больше уже ничего не испугает, но получается иначе. Похоже, что чем больше добра ты видишь в жизни, тем ближе подступает страх. Кристина стала чем-то святым и драгоценным в моей жизни. Наверное, поэтому я и боялся за нее.
       Сердце руководит головой.
      Может быть, настоящие мужчины на моем месте повели бы себя по-другому, но я еще далеко не все знаю в этой жизни. Я только учусь.
      – Я люблю тебя так, как никогда не любил в своей жизни, Кристина, – произнес я тогда. – С тобой я начинаю видеть и чувствовать мир по-новому. Я люблю твою улыбку, и мне нравится, как ты ведешь себя с другими людьми. Особенно с детьми, Ты очень добрая женщина. И мне нравится вот так держать в своих ладонях твое милое лицо. Я люблю тебя больше, чем можно выразить словами, даже если бы я мог говорить об этом все отпущенное мне время. Я очень люблю тебя, Кристина. Ты выйдешь за меня замуж?
      Тогда она не стала сразу отвечать мне. Я почувствовал, что она отдалилась от меня. Может быть, всего на чуточку, но мое сердце замерло. Я заглянул ей в глаза и увидел в них только боль и неуверенность. Тогда я подумал, что сейчас, наверное, просто умру.
      – Алекс, Алекс, – зашептала она, и в глазах ее заблестели слезы. – Я не могу ответить тебе сейчас. Ты ведь только что вернулся из Бостона. И еще не совсем оправился от расследования тех страшных, жестоких убийств. Ты снова подвергал свою жизнь опасности. Ведь этот маньяк сумел забраться в твой дом. И он угрожал твоей семье. Этого ты не можешь отрицать.
      Я промолчал. Да, дело получилось запутанным, и я сам чуть не погиб, расследуя его.
      – Я не стану отрицать ничего из того, что ты скажешь, – наконец заговорил я. – Но я действительно очень люблю тебя. И ты тоже не станешь этого отрицать. Если все, что требуется для нашего счастья, это уйти из полиции навсегда, я так и поступлю.
      – Не надо, – ее взгляд смягчился. Кристина медленно покачала головой. – Это был бы неправильный поступок. И для тебя, и для меня.
      Мы обнялись, продолжая стоять на пороге, и я понял, что мы зашли в тупик, выхода из которого я пока что не видел. Может быть, мне стоило уволиться из полиции и снова стать врачом, чтобы вести более спокойную жизнь? Может быть, так будет лучше и Кристине, и детям? Но мог ли я так поступить? Мог ли я уйти из полиции?
      – Попроси меня выйти за тебя замуж еще раз, – шепнула на прощание Кристина. – Но немного попозже…

      После той ночи мы продолжали встречаться с Кристиной, и наши отношения не изменились. Мы чувствовали себя легко друг с другом, нам было хорошо вместе. Но проблема сохранялась, и я не переставал думать над тем, как ее можно решить. Сумеет ли Кристина стать счастливой, если выйдет замуж за детектива, расследующего убийства? Смогу ли я оставить свою работу? Ответов на эти вопросы я пока что не находил.
      Назад к реальности меня вернул резкий звук сирены полицейской машины, выезжающей с Е-стрит на 12-ю улицу. Увидев приближающийся черный «ниссан» Сэмпсона, я поморщился, словно предчувствуя что-то особо неприятное.
      Сэмпсон выключил сирену на крыше, но заменил ее гудком своего обычного сигнала. Я понимал, что он приехал сюда за мной. Скорее всего, мне нужно было отправиться в такое место, куда мне сейчас крайне не хотелось бы. Но гудок не затихал.
      – Там твой приятель Джон Сэмпсон, – сообщил мне Джим Мур. – Ты слышишь, Алекс?
      – Знаю, – отозвался я. – Но все же надеюсь, что он сейчас уедет.
      – Вот это вряд ли.
      В конце концов, я вышел на улицу, минуя очередь в кухню и слыша по пути веселые и безобидные шутки в свой адрес. Кто-то высказывал предположение, что мне уже стало не под силу работать в таком месте, кто-то уверял, что я просто сбегаю с работы в середине дня.
      – Что случилось? – крикнул я Сэмпсону, подходя к его черной спортивной машине.
      Стекло у водительского места опустилось, и я заглянул внутрь «ниссана».
      – Может быть, ты забыл, что у меня сегодня официальный выходной? – на всякий случай напомнил я Джону.
      – Нина Чайлдз, – тихо произнес он мягким голосом, который я слышал только в тех случаях, когда речь шла об очень серьезных вещах. Джон старался успокоиться, сохранить бесстрастное выражение лица, но у него ничего не получалось. – Нину убили, Алекс.
      Меня охватила непроизвольная дрожь. Я открыл дверцу и забрался в машину. Мне даже не пришло в голову вернуться на кухню, чтобы предупредить Джима о том, что мне необходимо уехать. Сэмпсон резко рванул машину вперед, взвыла сирена, но сейчас этот тревожный сигнал бедствия немного успокоил меня. Вернее, оглушил и просто притупил все чувства.
      – Что тебе уже известно? – сразу же перешел к делу я, в то время как машина неслась по унылым улицам юго-восточной части города, а затем пересекла синевато-серую ленту реки Анакостия.
      – Ее оставили в заброшенном доме, на перекрестке 18-й улицы и Гарнесвилл. Там сейчас Джером Терман. Он уверен, что она пролежала там по крайней мере все выходные. Какой-то местный торговец наркотиками обнаружил тело. На ней не было одежды, Алекс. И никаких вещей или документов, – сообщил мне Джон.
      Я подозрительно посмотрел в его сторону:
      – Так откуда им стало известно, что это Нина?
      – Один из полицейских узнал ее. Они были знакомы по больнице. Да кто не знает Нину!..
      Я зажмурил глаза, но передо мной сразу появилось лицо Нины Чайлдз, поэтому я сразу же открыл их. Нина работала ночной медсестрой в больнице святого Антония в бригаде скорой помощи. Именно к ней я как-то влетел с маленьким умирающим мальчиком на руках. Мне и Сэмпсону не раз приходилось работать вместе с Ниной. Более того, Джон встречался с ней почти год, но потом у них что-то расстроилось. Она вышла замуж за своего соседа, строительного рабочего. Теперь у них было двое чудных крошек, и когда я последний раз видел Нину, она показалась мне по-настоящему счастливой.
      Я никак не мог заставить себя поверить в то, что сейчас она лежит мертвая в холодном заброшенном доме где-то в чужом районе. Кто-то убил и оставил ее там, как очередную безвестную «Джейн Доу».

      Тело Нины Чайлдз было обнаружено в пустующем доме одного из самых бедных и унылых районов города. На месте происшествия стояла одинокая патрульная машина и еще одна – проржавевшая и искореженная карета скорой помощи. Убийства на юго-востоке, как правило, не привлекают внимание властей. Где-то надрывно лаяла собака, и это было единственным звуком на пустой улице.
      Нам с Сэмпсоном пришлось пройти мимо маленького импровизированного рынка, расположенного на углу 18-й улицы, где обосновались местные торговцы наркотиками. В основном это были молодые мужчины, но к ним сегодня присоединились еще несколько детей и две женщины. В этом районе юго-востока таких деятелей можно обнаружить практически повсюду. Молодежь в этих местах, пожалуй, ничем, кроме торговли крэком, и не занимается.
      – Вы, наверное, явились на утреннюю уборку трупов? – небрежно бросил один из юношей, одетый в черные брюки на подтяжках. Ноги у него оставались босыми, а по внешности и татуировкам можно было судить о его криминальном стаже.
      – Пришли за хламом? – хихикнул в нелепую седоватую бороденку другой мужчина, постарше. – Тогда уж заодно разберитесь с этой псиной: она всю ночь лаяла, спать не давала. Раз уж вы здесь, так сделайте хоть что-нибудь полезное, – посмеиваясь, добавил он.
      Мы с Сэмпсоном проигнорировали эти замечания и, пройдя еще немного по 18-й улице, добрались, наконец, до трехэтажного стандартного дома, двери которого были заколочены досками. Из окна третьего этажа высовывалась голова боксера-полукровки. Собака выглядела так, как будто всю жизнь прожила здесь и по праву считала себя хозяйкой дома. Может быть, по этой причине она и не переставала лаять. Кроме этого «жильца» в доме никого не было, и он казался мертвым.
      Парадную дверь взламывали уже, наверное, не менее сотни раз, поэтому она легко отворилась, впуская нас внутрь. В подъезде пахло мусором, гарью и плесенью одновременно. В потолке зияла огромная дыра, образовавшаяся в результате взрыва трубы отопления. Казалось жутким и нелепым, что Нину убили в таком страшном месте.
      Вот уже год я неофициально занимаюсь расследованиями убийств в юго-восточном районе столицы, которые так и остались нераскрытыми. Жертвами в основном стали безымянные женщины, которых в криминалистике принято называть Джейн Доу. Я насчитал уже около сотни таких преступлений, хотя этим данным никак не хотят верить в нашем отделе. Многие из убитых являлись проститутками и наркоманками, но Нину никак нельзя было отнести к перечисленным категориям.
      Я и Джон осторожно спустились по ненадежной спиральной лестнице с подозрительно шаткими перилами, до которых было даже страшно дотрагиваться. Я уже включил фонарь и где-то впереди заметил вспышки других фонарей.
      Нина находилась в подвале заброшенного дома. Правда, кто-то здесь уже позаботился хотя бы о том, чтобы обнести место преступления официальной полицейской лентой, запрещающей заходить за нее.
      Увидев тело Нины, я сразу же вынужден был отвернуться.
      Меня поразило не то, что я увидел ее мертвой. Я испугался того, как именно она была убита. Мне хотелось спрятать куда-нибудь свои глаза, чтобы хотя бы немного прийти в себя и успокоиться.
      На месте преступления вместе с бригадой скорой помощи оказался Джером Терман. Тут же находился и единственный полицейский, очевидно, тот самый, который и опознал Нину. Медиков-криминалистов рядом я не увидел. Впрочем, меня это ничуть не удивило: они редко выезжают на место преступления, если оно совершено на юго-востоке Вашингтона.
      Рядом с телом лежал букет увядших цветов. Теперь я разглядывал каждое растение, все еще не в силах снова посмотреть на труп. И хотя эти цветы никак не соответствовали ситуации, впрочем, как и не все здесь в точности повторяло убийства прочих «Джейн Доу», я отнесся к этому достаточно разумно, поскольку знал, что у убийцы не было своего четкого «рисунка» для каждого преступления. Вот в этом-то и заключалась моя основная проблема. Получалось так, что его фантазии все еще развивались, а отсюда напрашивался вывод о том, что преступник еще не закончил своего кровавого пути, да и вряд ли собирается это сделать в ближайшем будущем.
      По полу были разбросаны кусочки целлофана и серебряной фольги. Крысам нравится все блестящее, и, скорее всего, это они разорвали пакет и по кусочкам теперь пытались разнести его по своим гнездам. На потолке по всем углам разрослась паутина.
      И все же мне надо было осмотреть тело и сделать это достаточно внимательно.
      – Я детектив Алекс Кросс. Мне нужно осмотреть ее одному, – наконец выдавил я, обращаясь к молодым мужчине и женщине, которые представляли собой бригаду скорой помощи. – Это займет всего пару минут. Потом я больше не буду вам мешать.
      – Но тело уже было осмотрено другими детективами, – возразил мужчина. Это был тощий, как жердь, тип с длинными грязными волосами, неряшливо свисающими до плеч. Он даже не удосужился взглянуть мне прямо в глаза. – Дайте мне сначала закончить свою работу. Я не собираюсь оставаться надолго в этой клоаке. Тут одна зараза повсюду. Вы только принюхайтесь.
      – А ну-ка, отойди в сторону! – внезапно рявкнул Сэмпсон. – Да побыстрее, пока я сам не отшвырнул подальше твой тощий зад.
      Медик выругался, но посчитал благоразумным все же подняться и отойти подальше от тела Нины. Настала моя очередь. Я постарался вести себя как настоящий профессионал и, осматривая труп, припомнить все детали и особенности, с которыми мне пришлось сталкиваться при осмотре других тел безымянных женщин, которые были обнаружены на юго-востоке. Я искал связь между преступлениями. Меня мучила мысль: неужели один человек способен совершить столько убийств? Но если это и так, то Нина стала жертвой самой жестокой и безумной его фантазии.
      Тяжело вздохнув, я опустился на колени рядом с телом. И хотя над ним уже успели потрудиться крысы, все же самые страшные повреждения ей нанес убийца.
      Все говорило о том, что Нина была забита до смерти. Ее били кулаками и, возможно, ногами тоже. Она получила не менее сотни сильных ударов. Я еще не встречал ничего подобного и не представляю себе, за что человека можно так жестоко наказать. Почему же все-таки это произошло? Ей только что исполнился тридцать один год, в доме этой доброй и талантливой женщины подрастали двое детишек, а сама Нина была предана своей благородной работе в больнице святого Антония.
      Неожиданно в здании раздался резкий хлопок, словно где-то выстрелила винтовка. Звук эхом разнесся по подвалу. Оба члена бригады скорой помощи чуть ли не подпрыгнули на месте.
      Все остальные нервно рассмеялись. Я-то точно знал, что сейчас произошло.
      – Всего-навсего сработала крысоловка, – пояснил я медикам. – Привыкайте.

      Мне пришлось пробыть на месте преступления более двух часов, хотя я и надеялся закончить осмотр побыстрее. Я ненавидел каждую секунду моего пребывания в том странном заброшенном доме. Мне никак не удавалось обнаружить закономерности во всех убийствах безымянных женщин, и смерть Нины Чайлдз, к сожалению, ничуть не продвинула меня в раскрытии преступлений. Для чего этому чудовищу пришлось наносить ей столько ударов, причем с подобной жестокостью? С какой стати там лежал букет засохших цветов? Неужели там «поработал» все тот же неуловимый убийца?
      Когда я присутствую на месте преступления и имею дело с убийством, я словно осматриваю его с высоты. И я понимаю, как много информации исходит от самого тела жертвы.
      Мы с Сэмпсоном внимательно осмотрели весь дом, начиная от подвала и заканчивая крышей. Затем мы прошлись по району. Разумеется, никто не видел никаких подозрительных людей и вообще ничего не слышал. Но это меня нисколько не удивило.
      А вот теперь начиналась самое неприятное. Мы с Сэмпсоном направились в дом к Нине, в район Брукленд, который расположен к востоку от Католического Университета. Я понимал, как преступление засасывает меня, как я весь начинаю словно жить им одним, пытаясь полностью вникнуть в него. Но ничего не мог поделать с собой.
      День выдался на удивление жарким, и солнце беспощадно палило. Мы с Джоном молчали всю дорогу и думали каждый о своем. Итак, сейчас нам предстояло, пожалуй, выполнить одну из самых сложных процедур в нашей работе. Мы должны были сообщить семье о смерти любимого ими человека. И теперь я не мог даже представить себе, как мне это сделать.
      Нина жила в ухоженном доме коричневого кирпича на Монро-стрит. В наружных зеленых цветочных ящиках росли миниатюрные желтые розы. Не было похоже, что с живущими здесь может произойти что-то плохое. Все здесь было ярким и лучилось надеждой, как и сама Нина.
      Меня все больше и больше угнетала мысль о нелепом и жестоком убийстве, которое, скорее всего, так и не будет раскрыто должным образом. По крайней мере, официально. А Бабуля Нана впишет еще одну строку в свою теорию о заговоре белых верховных владык против черного населения юго-востока. Она неоднократно говорила мне, что хотя и чувствует свое моральное превосходство над белыми, но никогда бы не стала относиться к ним так, как они относятся к чернокожим жителям Вашингтона.
      – Сейчас заботу о детях Нины взяла на себя ее сестра Мария, – сообщил мне Сэмпсон, когда мы выехали на Монро. – Милая девушка. Когда-то у нее были проблемы с наркотиками, но ей удалось преодолеть их. В этом ей помогла Нина. Впрочем, вся их семья словно один сжатый кулак. Как и твоя собственная. Тяжеловато нам сейчас придется, Алекс.
      Я повернулся к нему. Неудивительно, что Джон воспринимал смерть Нины болезненней, чем я. Хотя демонстрировать свои эмоции для него нетипично.
      – Я попробую справиться сам, Джон. А ты оставайся в машине. С семьей буду говорить я.
      Сэмпсон глубоко вздохнул и отрицательно покачал головой:
      – Нет, так не пойдет, Шоколадка.
      Он припарковал «ниссан» у обочины, и мы оба выбрались из машины. Так как Джон даже не предложил мне поменяться ролями, я понял, что объяснение предстоит действительно тяжелое, и ему требуется поддержка.
      Квартира Чайлдз занимала первый и второй этажи. Входная дверь была скромно украшена декоративными деталями из алюминия. Рядом с ней уже стоял муж Нины. Он был в рабочем комбинезоне с эмблемой муниципальной строительной компании, в которой работал, в черных, заляпанных грязью, ботинках и голубой рубашке. Один из малышей удобно устроился у него на руках. Красивая девочка при виде меня радостно улыбнулась и что-то защебетала.
      – Можно нам на минутку зайти в дом? – спросил Сэмпсон.
      – Нина? – сдавленно произнес мужчина, и начал оседать прямо в дверном проеме.
      – Мне очень жаль, Уильям, – как можно мягче произнес я. – К несчастью, ты прав. Нины больше нет. Ее убили. Тело обнаружили сегодня утром.
      Уильям Чайлдз, мощный молодой мужчина, разразился рыданиями. Он прижимал к себе ошеломленного ребенка, тщетно пытаясь успокоиться.
      – О Господи, нет! Нина, Нина, крошка моя… Как же ее можно было убить?.. Кто же мог это сделать?.. О, Нина, Нина, Нина…
      За его спиной появилась молодая симпатичная женщина, скорее всего, сестра Нины. Она забрала из рук Уильяма ребенка, и малышка расплакалась, словно тоже поняла, в чем дело. Мне неоднократно приходилось сталкиваться с хорошими людьми, потерявшими своих близких на этих жестоких улицах. Я понимал, что навсегда этому положить конец невозможно, хотя и надеялся, что обстановка со временем изменится к лучшему. Но этого не происходило.