Убийца детей из школы Соджорнер Трут бесцельно продвигался вперед по М-стрит, на ходу внимательно читая «Вашингтон Пост», перелистывая страницу за страницей, в надежде отыскать заметку о себе. Может быть, он уже стал знаменитостью? Все утро он занимался попрошайничеством, и ему удалось собрать девять долларов. Жизнь прекрасна!
      Он развернул газету во весь лист, и поэтому не видел, куда идет. В результате его продвижение сопровождалось неожиданными столкновениями с разными идиотами-прохожими. В «Пост» он нашел целую кучу рассказов о Джеке и Джилл, и ни слова о нем самом. Ни единого слова! Что за дерьмо эти поганые газеты! Они нагло врали в лицо, а ведь все вокруг привыкли им верить!
      Неожиданно ему стало так плохо, что хотелось лечь прямо вот тут, на тротуаре, и заплакать. Ему не надо было убивать этих детей. Может быть, он и не убил бы их, если бы не прекратил принимать свое лекарство, депакот. Но от этих таблеток он становился полусонным, словно одурманенным, и убийца ненавидел их, как самую последнюю отраву.
      И вот теперь его жизнь вся перевернулась с ног на голову. Пришлось даже убежать из дома. Жизнь закончилась прежде, чем успела по-настоящему начаться.
      Он оказался на улице, и теперь ему надо было думать, как выжить. НИКТО остался один. И никто не сможет остановить этого НИКОГО.
      Он снова пришел посмотреть на школу Соджорнер Трут. Ведь именно сюда ходил сынишка этого Алекса Кросса. А поганец-детектив совсем не думал об убийце. Ему было на него наплевать. Он даже не соизволил прийти в школу Рузвельта вместе с Сэмпсоном. Кросс презирал убийцу, он просто игнорировал его!
      Приближался полдень, и преступник решил постоять немного возле школы. Просто подойти к тому месту у забора, где был обнаружен труп Шанел Грин. Туда, куда он специально перетащил маленькое мертвое тело.Может быть, настала пора испытать судьбу. А заодно проверить, есть ли Бог на небесах.
      Сейчас в голове убийцы громко играл рок-н-ролл. Одна песня за другой, не переставая. Звучала музыка «Наин Инч Нэйлз», потом «Грин Дэй» и «Оазис».
       Ему с трудом удавалось владеть собой.Убийца почувствовал, что находится на грани отчаяния.
      Господи, он же пришел сюда всего на пару минут. А сколько же времени прошло в действительности?
       Сколько он уже стоит вот тут, не двигаясь, на одном месте?!
      Дела пошли совсем худо. Или, наоборот, начали поправляться? Может быть, стоит проглотить таблетку депакота? Тогда он наверняка смог бы вернуться куда-нибудь поближе, например, в солнечную систему.
      Неожиданно он заметил черную сучку-амазонку, приближающуюся к нему. Женщина шла быстро и уверенно, так, что ему не оставалось времени избежать этого урагана.
      Он сразу же узнал ее. Это всесильный и всемогущий директор школы Соджорнер Трут. Она заметила его издалека, и теперь надвигалась с явной целью оскорбить или унизить. Господи, как же он не догадался надеть для этого случая рубашку с надписью «Не боюсь». Ты нацелилась на меня, а я тогда нацелюсь на тебя. Не советую ко мне приставать, подружка!
      Она начала кричать на него повышенным тоном:
      – Где твоя школа? Почему ты не на занятиях? Здесь нельзя стоять! – Она кричала на ходу, приближаясь к нему фут за футом.
      Да пошла ты, черномазая сука! Занимайся своими делами и не лезь ко мне! Ты вообще-то представляешь себе, кто я такой? И ты… посмела… разговаривать… со мной?
      – Эй, мистер, вы меня слышите? Вы оглохли или как? У нас здесь зона, свободная от наркотиков, поэтому я попрошу вас удалиться. Здесь запрещено слоняться без дела и попрошайничать. Немедленно уходите. Да-да, это я вам говорю, вам, который в рваной старой куртке. Уходите отсюда! Немедленно!
      – Чтоб тебе провалиться, засранка! Я уйду отсюда, как только мне станет хоть чуточку получше. Поняла?
      Она подошла совсем близко. Какая же она большая! Куда больше, чем он сам.
      – Уходите отсюда. Мне не нужны никакие объяснения. Вы меня слышали? И побыстрее.
      Черт! Он пошел прочь, не предоставив ей удовольствия ругаться дальше. Пройдя квартал, он оглянулся и увидел, что детишки высыпали на обеденный перерыв во двор, огороженный довольно высоким забором. Правда, безопасности эта ограда никакой не создавала. «Вы меня все равно никуда не прогоните! – упорно повторял про себя убийца. – Никуда!»
      Он принялся искать глазами сына Кросса. Ага, вот он. Чудный мальчик. Высоковат для своего возраста. Просто красавчик, да? Деймон вроде бы. Да, Деймон.
      Директор все еще стояла рядом с детьми и пялилась на убийцу. Ох, как вытаращилась! Миссис Джонсон. Он вспомнил, как ее зовут.
      Ну что ж, она может считать себя трупом. Она уже в прошлом. Все. Была и нету. Все в прошедшем времени. Как и сама эта поганая школа Соджорнер Трут. Бывшиерабы и бывшиеаболиционисты. «Все они были и сплыли», – немного успокоился убийца и ускорил шаг. У него было много других дел, он не мог просто так шляться и тратить свое драгоценное время. Он был очень важной особой. Он что-то значил.
      Радость, радость. Счастье, счастье.
      – Если вы верите в это, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, а, скорее, разговаривая с неведомыми голосами внутри собственной головы, – тогда вы самые настоящие психи. Вы самые настоящие психи. Чокнутые. Потому что я несчастлив. И не бывает в жизни никакой радости.
      Завернув за угол, он сразу увидел полицейскую машину, направляющуюся в сторону школы. Пора отсюда убираться подобру-поздорову. Но вы подождите. Он еще вернется!

      На следующий день я собрал вместе все материалы, накопленные у меня относительно дела Джека и Джилл. Я снова отправлялся в Лэнгли, штат Вирджиния. На этот раз я ехал в тишине, не включая музыку, а только прислушиваясь к мерному шуршанию шин по асфальту. Джинн Стерлинг попросила показать все имеющиеся у меня файлы и хотела узнать мое мнение по поводу нашего общего дела. Она звонила мне, наверное, пять или шесть раз, и в знак благодарности обещала поделиться некоторыми своими собственными соображениями. Вы покажете мне свои документы, а я – свои.В этом был некоторый смысл.
      Молодая женщина лет двадцати с небольшим, сотрудница ЦРУ с короткой военной стрижкой, провела меня в просторный конференц-зал на седьмом этаже. Комнату освещали многочисленные лампы, и она показалась мне роскошным залом по сравнению с моей затхлой каморкой в подвале Белого Дома. Сейчас я почувствовал себя, как мышь, выбравшаяся из норы. Говоря о Белом Доме, я еще не слышал от Секретной Службы никакой информации о том, что у них имеются планы начать проверку потенциальных врагов президента, занимающих высокие посты. Я решил поднять этот вопрос сразу же по возвращении в Вашингтон.
      – В ясные дни отсюда даже был когда-то виден памятник Вашингтону, – сообщила Джинн Стерлинг, неожиданно возникнув позади меня. – Но это было давно. Сейчас воздух в округе Фэрфакс просто ужасен. Ну, и каково ваше мнение по поводу наших элитных убийц, Алекс? После того, как вы изучили все материалы? Вы шокированы? Удивлены? Или вам все это порядком надоело?
      Понемногу я начинал привыкать к этой «скоростной» женщине, умеющей задать за пять секунд с полдюжины вопросов. Могу представить себе, что испытывали ее ученики, когда она, будучи профессорам, читала им лекции.
      – Первая реакция такова, что нам потребуется, как минимум, несколько недель, чтобы проанализировать вероятность вашей теории. Иначе мы никак не узнаем, является ли один из ваших бывших агентов убийцей-маньяком. А тем более Джеком.
      – Ну что ж, с этим трудно не согласиться, – кивнула она. – Но давайте представим, что мы ужмем наше время до 24 часов, но зато полноценных, потому что больше времени нам никто не даст, да у нас его просто и нет. Что тогда? Может быть, какие-то отдельные люди вызвали у вас подозрение? Что-нибудь необычное? Ну, так как, Алекс?
      Я показал ей три пальца. Да, у меня было три таких кандидатуры.
      Она широко улыбнулась. Я поддержал ее. Надо научиться смеяться над любым безумием, иначе оно может так сильно вцепиться в ваш мозг, что потом будет трудно от него отделаться.
      – Ну, хорошо. Просто замечательно. Вот это я и хотела от вас услышать. Только пока что ничего не говорите. Я попробую догадаться сама, хорошо? – Она не стала ждать моего ответа, а тут же продолжила: – Это Джефри Дэйли, Ховард Кэменс и Кевин Хокинс.
      – Интересно, – не мог не удивиться я. – Это уже кое о чем говорит. Я думаю, нам стоит начать с обсуждения того имени, которое вы угадали. Расскажите-ка мне о Кевине Хокинсе.

      Примерно в течение двадцати минут Джинн Стерлинг говорила о Кевине Хокинсе:
      – Я думаю, вам будет приятно услышать, что Кевин Хокинс уже находится под нашим наблюдением, – добавила она, когда мы спускались на бесшумном скоростном лифте в подвал, где в подземном гараже стояли наши машины.
      – Ну вот, видите, выходит, моя помощь вам вовсе не нужна, – сказал я бодрым голосом. Меня действительно искренне радовал любой, даже мало-мальский прогресс в нашем деле. По-моему, впервые за последние дни я почувствовал, как у меня улучшается настроение.
      – Да-да, именно так, Алекс. Мы не стали вызывать его сюда, потому что никаких конкретных обвинений мы ему предъявить не можем. Это, к сожалению, только наши личные, пусть и небезосновательные, но все же подозрения. Подозрения и еще, может быть, острая необходимость побыстрее отыскать преступника. Давайте не забывать и об этом. Вы тоже стали излишне подозрительны, сознайтесь.
      – Пожалуй, это единственное, чем я располагаю в настоящее время, – напомнил я. – Своими подозрениями.
      – Иногда этого бывает достаточно. Поскольку иного выхода просто не наблюдается.
      Лифт остановился, и мы очутились в небольшом гараже для личного транспорта под комплексом ЦРУ в Лэнгли. В основном здесь стояли автомобили популярных марок: было много «таурусов», но присутствовали и гоночные, настоящие спортивные красавцы: «мустанги», «биммеры», «вайперы». Эти машины вполне соответствовали характеру служащих здесь людей.
      – Я думаю, нам стоит поехать на двух машинах, – предложила Джинн, и я не мог с ней не согласиться. – После того, как мы все закончим, я вернусь сюда, а вы отправитесь в Вашингтон. Хокинс сейчас гостит у сестры в Силвер-Спринг. Он сейчас дома. Добираться нам туда где-то с полчаса, не больше.
      – Вы собираетесь ехать к нему прямо сейчас? – спросил я, потому что ничего другого из ее речи следовать не могло.
      – Думаю, это будет вовсе не лишним, – кивнула Джинн. – Ну, мы просто немного поболтаем, если можно так выразиться.
      Я направился к своей машине, а она – к своему фургону.
      – Не забывайте, что человек, к которому мы едем – профессиональный убийца, – крикнул я ей вдогонку.
      – Из того, что я знаю о нем, можно заключить, что он самый лучший, – крикнула она в ответ, и эхо запрыгало по гаражу, отражаясь от бетона и металла. – Правда, забавно?
      – А у него есть алиби на то, время, когда Джеком и Джилл были совершены убийства?
      – Понятия не имею. Вот мы его и расспросим. Мы расселись по машинам и завели моторы. Джинн Стерлинг не относилась к белоручкам-бюрократам. Она не боялась испачкаться, как не боялась испачкать и меня. Итак, нам предстояла встреча с еще одним «призраком». Был ли он Джеком? Неужели все так просто? Хотя, чего только не происходит на белом свете!
      Дорога до дома сестры Хокинса в Силвер-Спринг, штат Мэриленд, действительно заняла около получаса. Цены на дома здесь были здорово завышены, хотя район предназначался для людей среднего достатка. Уж, не знаю, что можно считать «средним достатком», уверен только, что я к этому разряду населения не отношусь.
      Джинн припарковала свой «вольво» рядом с черным «линкольном» неподалеку от дома сестры Хокинса. Опустив стекло, она переговорила о чем-то с сидящими в машине агентами. «Видимо, это кто-то из команды наблюдения, – догадался я. – А может быть, она узнает у посторонних людей, не здесь ли случайно прячется убийца». Это показалось мне настолько забавным, что я рассмеялся. Надо заметить, что в последнее время я почти не смеюсь.
      Неожиданно из дома напротив вышел мужчина. Я сразу узнал Кевина Хокинса, так как я хорошо запомнил его фотографию в компьютерных файлах. Без сомнения, это был он.
      Он бросил быстрый взгляд по сторонам и, видимо, сразу заметил нас, так как кинулся бежать. В несколько секунд он оказался у подъезда, где стоял «Харлей-Дэвидсон» и прыгнул в седло.
      – Джинн! – закричал я, одновременно запуская двигатель.
      Я рванул вдогонку за мотоциклом. А может быть, и за Джеком.

      Первое, что сделал Хокинс, – бросил мотоцикл вбок и свернул на покрытую инеем лужайку между двумя домами. Потом он промчался мимо соседних домов, рядом с одним из которых виднелся бассейн, прикрытый на зиму нежно-голубым брезентом.
      Я погнал свой старый «порше» по тому же пути, что и Хокинс. На мое счастье, последнее время стояла холодная погода, и земля была твердой. Интересно, видел ли кто-нибудь из окон мотоцикл и машину, выписывающих петли по их задним дворам.
      «Харлей» резко принял вправо и помчался по дороге. Я следовал за ним. «Порше» прыгал по ухабам, как козел, а один раз даже со скрежетом зацепился днищем за какой-то бугор. После одного из прыжков моя машина так резко ударилась о дорогу, что я воткнулся головой в крышу.
      Когда мы приближались к перекрестку, я увидел, что в гонку включились «вольво» и «линкольн». Несколько местных ребятишек, несмотря на мерзкую погоду игравших в футбол, разинули рты, с удовольствием наблюдая настоящую полицейскую погоню, развернувшуюся на улицах их тихого городка.
      Я извлек свой «глок» и опустил стекло. Однако стрелять я не собирался, если только Кевин не возьмет инициативу в свои руки. Пока никто его ни в чем не обвинял, и мы даже не располагали ордером на арест. Какого черта тогда он убегает? Отсюда следует вывод, что какое-то преступление он все же совершил.
      Хокинс наклонил «Харлей», вписываясь в крутой поворот, и видимо, переключился на четвертую передачу. Мне вспомнилась моя другая жизнь, в которой я тоже с удовольствием ездил на мотоцикле. Это удивительное чувство маневренности и скорости, от которой кожа натягивается на черепе! Я вспомнил Джеззи Фленнаган и еемотоцикл.
      «Харлей» утробно взревел перед подъемом и взлетел на него, словно ракета.
      Я пытался не отставать от него, и пока это выходило у меня очень прилично. Удивительно, но «вольво» и «линкольн» тоже держались за мной, как привязанные. Разыгравшаяся погоня казалась полным безумием, словно весь пригород рехнулся.
      Неужели впереди меня Джек?
      Неужели Кевин Хокинс – это Джек?
      Я видел, как он прилег на мотоцикле, обеспечивая себе большую обтекаемость. Было видно, что этому парню опыта не занимать. Интересно, чему еще обучают профессиональных убийц?
      Видимо, Хокинс еще поддал скорости, и летел теперь по узкой дороге, делая девяносто миль в час, наплевав на знаки, предписывающие ограничение скорости тридцатью пятью милями.
      И тут впереди показалась куча транспорта!
      Наше вечное несчастье превратилось вдруг в неожиданный подарок.
       Пробка!
      Несколько легковушек и фургонов, отчаявшись, развернулись и ехали обратно. Оттуда, куда сейчас мчались мы.
      В боковом проезде оранжевый школьный микроавтобус высаживал стайку школьников, как обычно делал в это время.
      Но Хокинс не сбавил скорости. Он направил мотоцикл по двойной разделительной полосе, даже не думая притормозить.
      Я понял, что он задумал.
      Хокинс хотел проскользнуть в узкую щель между двумя потоками транспорта.
      Я громко выругался, начиная притормаживать. Но я тоже знал, как поступить.
      Свернув с дороги, я поехал по обочине. Какая-то женщина в черной куртке и джинсах что-то прокричала мне вслед, угрожающе размахивая лопатой для уборки снега со своего крыльца.
      Я направлялся туда, где основная дорога описывала петлю и пересекалась с ответвлением, забитым транспортом.
      Джинн Стерлинг и «линкольн», не отставая, следовали за мной. Хаос и безумие в Силвер-Спринг продолжались.
      Действительно ли впереди Джек? Неужели мы сейчас схватим знаменитого убийцу?
      У меня теплилась вполне обоснованная надежда: между нами оставалось не более ста ярдов.
      Я не сводил глаз с подпрыгивающего впереди мотоцикла, как вдруг тот накренился и завалился набок!
      Из-под «Харлея» брызнул целый сноп ярко-оранжевых и белых искр. Несколько детей еще переходили улицу и оказались между привезшим их автобусом и потоком транспорта.
      И в этот момент Хокинс свалился!
      Он сделал это намеренно, чтобы не подмять детей!
      Тело Хокинса распласталось на дороге.
       Мог ли этот человек быть Джеком?
      А если нет, то, ради всего святого, кто он такой?
      Я выскочил из машины и, сжимая «глок», бросился к месту аварии. Я оскальзывался на льду, вяз в снегу, но не сбавлял скорости.
      Джинн Стерлинг и оба агента бросились следом, но из-за погодных условий конкурировать со мной в скорости не могли. Они отстали, и я оказался без прикрытия.
      Кевину Хокинсу удалось-таки приподняться. Он увидел нас и оружие в наших руках.
      Тогда он сам вытащил свой пистолет, но стрелять не стал, так как находился всего в нескольких футах от школьного автобуса и детей.
      Поднявшись на ноги, он рванулся в сторону «камаро» с откидным верхом, который стоял в самой голове пробки.
       Что он задумал, черт возьми?
      Я видел, как он что-то кричит водителю спортивного автомобиля. Затем – бах! – он выстрелил прямо в окно.
      Хокинс рванул дверцу на себя, и тело водителя вывалилось на дорогу.
      Господи, он пристрелил водителя! Просто взял и убил.
      Я видел все это своими глазами, но отказывался верить.
      Хокинс запрыгнул в машину и уехал. Для того, чтобы воспользоваться «камаро», он убил человека, хотя несколько секунд назад рисковал собственной жизнью, чтобы не погубить невинных детей.
      Никаких правил… или, скорее, какие-то собственные правила.
      Я остановился и беспомощно стоял посреди дороги в Силвер-Спринг. Неужели только что мы были близки к поимке Джека? Неужели все было почти что кончено?

      Когда в половине двенадцатого я вернулся домой, Бабуля Нана еще не спала. И с ней был Сэмпсон.
      Увидев их, я почувствовал, как адреналин хлынул в кровь. Оба они выглядели намного хуже меня, хотя я пережил очень трудный день.
       Видимо, что-то случилось. Что-то произошло в нашем доме.Я мог сказать это сразу, так как Нана и Сэмпсон не имеют привычки встречаться так поздно.
      – Что происходит? Что случилось? – забеспокоился я, проходя на кухню. Живот начали сжимать спазмы. Нана и Джон сидели за маленьким столом и беседовали, но я сразу понял, что они что-то скрывают.
      – В чем дело? – продолжал допытываться я. – Что, черт возьми, тут происходит?
      – Сегодня вечером кто-то постоянно названивал сюда, Алекс. Но когда я снимала трубку, кроме гудков отбоя ничего не было слышно, – пояснила Бабуля, когда я уселся рядом с ней и Сэмпсоном.
      – Почему же ты не позвонила мне сразу? – спросил я твердо, но ласково. – У тебя же есть номер моего бипера. Именно для этого он и предназначен, Нана.
      – Я позвонила Джону. Ты ведь защищаешь президента и его семью, а потому очень занят.
      Я проигнорировал язвительные интонации, прозвучавшие в ее голосе. Сейчас я не был расположен к пикировке:
      – Так звонивший ничего не сказал? Ты с ним вообще не говорила?
      – Нет. Всего было двенадцать звонков между половиной девятого и десятью часами. Потом тишина. Иногда в трубке слышалось дыхание. Мне даже захотелось свистнуть звонившему в ухо. – У Наны есть серебряный судейский свисток, лежащий рядом с телефоном, который Нана использует для борьбы с телефонными хулиганами. На этот раз я пожалел, что она его не применила.
      – Все. Я ложусь спать, – тихим, почти неслышным голосом объявила она. Сейчас, впервые за долгие годы, Нана выглядела в соответствии со своим возрастом. – Раз уж вы оба здесь.
      Она с трудом поднялась со скрипнувшего стула, подошла к Сэмпсону и, чуть нагнувшись, поцеловала его в щеку.
      – Спокойной ночи, Нана, – прошептал он. – Не беспокойтесь, мы обо всем позаботимся, каким бы тревожным это не казалось.
      – Ах, Джон, Джон, – укоризненно вздохнула Нана. – Нам есть, о чем беспокоиться, и ты прекрасно это знаешь.
      Потом она поцеловала меня:
      – Спокойной ночи, Алекс. Я рада, что ты дома. Этот убийца, разгуливающий по нашему району, очень меня беспокоит. Это плохо. Очень плохо. На этот раз, пожалуйста, доверься моему чутью.
      Я обнял ее хрупкое тело и почувствовал, как внутри меня нарастает гнев. Я прижал ее к себе и не отпускал, ужасаясь тому, на что она намекала. Зло, окружавшее меня, не оставляло в покое и дома. Ни один нормальный человек не станет преследовать семью полицейского. Правда, я сомневался, что убийца относится к нормальным людям.
      – Спокойной ночи, Нана. Спасибо, что посидела с нами, – прошептал я, прижимаясь к ее щеке, от которой пахло сиреневым тальком. – Я все понял и полностью согласен с тобой.
      Когда она вышла из комнаты, Сэмпсон покачал головой, а потом улыбнулся:
      – Твоя бабуля, как всегда, крута. Вот это женщина! Я действительно люблю ее.
      – Я тоже. Почти всегда.
      Уставившись в потолок, я пытался сосредоточиться на вещах понятных: электрической лампочке, плафоне, плесени в углу. Сумасшедшего, совершающего убийства, понять практически невозможно. Он словно пришелец с другой планеты. В буквальном смысле.
      Впервые за долгое время у меня не находилось слов. Я чувствовал себя оскорбленным, я злился и одновременно боялся за свою семью. Может быть, эти телефонные звонки ничего и не значили, но я не был уверен в этом.
      Я достал из холодильника пару пива и открыл. Мне нужно было поговорить с Сэмпсоном. За весь сегодняшний день у меня не выдалось ни одной свободной минуты.
      – Она тревожится за детей, – пояснил Джон, отхлебывая глоток. – Вот почему она взъерошилась и выпустила коготки.
      – Коготки у нее, однако, острые. – Наконец-то, я позволил себе улыбнуться, несмотря на жуткую усталость и сложившиеся обстоятельства.
      Мы долгое время прислушивались к тишине, царившей в старом доме на Пятой улице. Иногда она нарушалась гудением и клацаньем в изношенной отопительной системе. Время от времени мы прикладывались к бутылкам. Никаких агрессивных звонков больше не было. Я думал о том, что бабулина затея со свистком не так уж и плоха.
      – Как дела у тебя и наших приятелей? Продвигаются поиски Мура-младшего? – поинтересовался я. – Сегодня есть новости? Я понимаю, что не хватает людей, но все же?
      Сэмпсон пожал своими широкими плечами и заерзал на стуле. Глаза его потемнели и стали серьезными:
      – В его комнате нашли остатки театрального грима. Похоже, он использовал его, чтобы перевоплощаться в старика. Мы его найдем, Алекс. А ты что, думаешь, это звонил он?
      Я беспомощно развел руками и кивнул:
      – В этом есть определенный смысл. Ему требуется дополнительное внимание к своей персоне. Он хочет ощущать себя значительным, Джон. Наверное, ему кажется, что Джек и Джилл попросту воруют принадлежащую ему славу. Скорее всего, он знает, что я занимаюсь данным делом, и поэтому злится на меня.
      – Ну, об этом мы спросим самого кадета, – зловеще улыбнувшись, проговорил Сэмпсон. Это была одна из лучших, а, если угодно, худших улыбок Джона. – Хотелось бы мне пользоваться такой же популярностью, как у тебя, Шоколадка. Мне-то по ночам психи не трезвонят. И записок не шлют. Никакого внимания.
      – Ну, на это вряд ли бы кто осмелился. Даже полностью спятивший человек, вроде убийцы школьников Соджорнер Трут.
      Мы оба рассмеялись, возможно, даже чересчур громко. Смех всегда являлся лучшим и единственным средством защиты в по-настоящему сложных расследованиях преступлений. Может быть, это звонили Джек и Джилл. Или Кевин Хокинс. Это мог быть и Гэри Сонеджи, мечтающий свести старые счеты.
      – С утра сюда явится техник и установит на телефон прослушивающее устройство и определитель номера. Кроме того, здесь будет дежурить кто-то из наших людей. И так будет до тех пор, пока мы не обнаружим нашего кадета. Я уже разговаривал с Рэйкимом Пауэллом, и тот с радостью согласился.
      – Хорошо, – кивнул я и добавил: – Спасибо, что зашел к нам и посидел с бабулей.
      Дела принимали скверный оборот. Мне и моей семье начали угрожать. Кто-то буквально стучался в дверь моего дома.
      Когда Сэмпсон ушел, я еще долго не мог заснуть.
      Даже на рояле играть не хотелось. Только не сегодня. Кристине Джонсон звонить я не осмелился. Поднявшись наверх, я заглянул в комнату к детям. Кошка Рози двинулась за мной следом, зевая и дотягиваясь на ходу. Я смотрел на них так, как иногда по утрам на меня глядела Дженни. Я боялся за них.
      Около трех утра я, наконец-то, заснул. Звонки, слава Богу, больше не тревожили покой нашего дома.
      Я спал на веранде, положив «глок» на колени. Дом, милый дом.

      Первое, что я услышал утром, – пронзительные крики и визг играющих детишек. Они радостно смеялись, это одновременно и подняло мое настроение, и заставило испытать легкую депрессию.
      Я сразу же вспомнил сложившиеся обстоятельства: монстры подобрались к двери нашего дома. Они знали, где мы живем.Игра пошла без правил, и теперь никто не был в безопасности. Даже моя семья.
      Лежа на старой софе, стоящей на веранде, я размышлял о Муре-младшем. Странно, но ничего из его прошлой жизни не говорило о его способности совершить такие жестокие преступления. Это никак не укладывалось в голове. Я просто не мог представить себе причины, по которым тринадцатилетний подросток пошел на подобные экзистенциональные убийства. В моей голове хватало материалов, относящихся к данному предмету. Со школьной скамьи я помню произведение Андре Жида «Приключения Лафкадио», в котором главный герой сталкивает с поезда своего попутчика, чтобы увериться в том, что сам еще жив.