Определенно, я заинтересовался Кристиной Джонсон, и даже, может быть, больше, чем требовалось. Ведь она тебе нравится, папочка, да? Может быть? Да, она мне нравилась. И даже очень.У меня возникло непреодолимое желание увидеть Кристину, и пусть в ее глазах я буду выглядеть полным идиотом. Когда я уже вылез из машины, меня посетила мудрая мысль: я буду выглядеть еще глупее, если сейчас уеду.
      Кроме всего прочего, Кристина Джонсон являласьсоставной частью того запутанного клубка, с которым я пытался разобраться. Следуя логике, у меня было вполне достаточно причин, чтобы желать разговора с ней. Два ученика из ее школы были убиты. Двое малышей, порученных ее попечению. Почему именно ее школа? По какой причине убийца оказался так близко к моему дому?
      Я подошел к входной двери, и меня радовало то обстоятельство, что в доме горел свет. Мне бы не хотелось, чтобы ее муж или кто-то из соседей заметили меня, крадущегося в темноте, словно вор.
      Я нажал на кнопку и услышал мелодичный перезвон. Теперь оставалось только ждать, и я, как статуя, застыл на пороге. Где-то в недрах дома громко залаяла собака, а вскоре и сама Кристина Джонсон появилась у двери.
      На ней были выгоревшие джинсы, желтая блузка с вырезом «лодочкой» и белые носки. Туфли она не надела. Черепаховый гребень удерживал ее волосы, зачесанные на одну сторону, а на переносице поблескивала дужка очков. Она выглядела так, словно ее только что оторвали от работы. Так поздно, а она все равно чем-то занимается. Видимо, мы с ней горошины из одного стручка.Правда, если быть точным, мой «стручок» сейчас находился довольно далеко отсюда.
      – Детектив Кросс? – По ее тону было понятно, что она очень удивлена. То, что я оказался здесь и сейчас стоял перед ней, меня удивляло не меньше.
      – Нет-нет, ничего страшного не произошло, – поспешил я успокоить женщину. – Просто у меня появилось еще несколько вопросов. – И это было правдой. Не ври ей, Алекс. Не вздумай обманывать ее никогда в жизни.
      Она улыбнулась, и даже ее большие карие глаза осветились такой улыбкой, что мне пришлось потупить взгляд.
      – Вы работаете так поздно и так много, даже, учитывая нынешние обстоятельства, – заметила она.
      – Я так и не смог отрешиться сегодня вечером от всего того, что случилось за последнее время. В общем-то, у меня сейчас даже два очень серьезных дела. Поэтому-то я и здесь. Конечно, время не самое подходящее, так что я могу завтра заехать в школу. Это не проблема.
      – Нет-нет, заходите, – запротестовала она. – Я представляю, насколько вы заняты. Пожалуйста, заходите, хотя в моем доме царит полный беспорядок, впрочем, как и в правительстве, обычная чехарда.
      Она провела меня через прихожую с розовым мраморным полом, а затем через холл с отличной мягкой мебелью, вся обстановка которого была выдержана в природных тонах: охра, сиена, умбра.
      Больше никаких вопросов относительно моего появления здесь она не задавала. Воцарившееся молчание начало оказывать на меня угнетающее действие, и я почувствовал, как мое «ци» постепенно покидает меня.
      Мы оказались в просторной кухне. Кристина распахнула двухдверный холодильник, который отозвался громким вздохом:
      – Давайте посмотрим, чем мы располагаем. Имеются пиво, диетическая кола и ледяной чай. Кроме того, могу приготовить кофе. Вы действительно очень многоработаете, я просто уверена в этом.
      Сейчас в ее голосе проскальзывали учительские интонации, ясно дающие понять, что хотя она и относится ко мне с пониманием, мне все же предстоит задуматься о своем поведении.
      – Меня вполне устроит пиво. – Я осматривал кухню, которая раза в два была больше моей собственной. На стенах висели белые шкафчики, явно выполненные на заказ. Часть потолка была застеклена. На холодильнике я заметил вымпел, призывающий помогать бездомным. У Кристины был действительно милый дом. У нее и у Джорджа.
      Одну стену украшало плетеное панно, укрепленное на растяжках. Надпись, вышитая на суахили – «квенда мзури», означала «ступайте с миром». Непонятно только, доброе ли это пожелание или тонкий намек.
      – Я рада, что вы выбрали пиво, – улыбнулась она. – Из этого следует, что ваша работа на сегодня подходит к концу. Уже половина одиннадцатого. А что показывают вашичасы?
      – Неужели так поздно? – «всполошился» я. – Простите меня. Давайте лучше перенесем разговор на завтра.
      Кристина принесла мне «хейнекен», а себе налила ледяного чая. Мы расположились друг напротив друга за длинным высоким столом, разделявшим кухню. Никаких следов беспорядка, о котором она меня предупреждала, я что-то не заметил. От всего так и веяло домашним уютом. В одном из углов разместилась трогательная выставка детского творчества учеников школы Соджорнер Трут.
      – Итак, док, что же заставило вас приехать сюда?
      – Если честно, то мне просто не спалось, и я решил прокатиться. Каким-то образом я поехал в направлении вашего городка, и меня посетила мысль, что мы могли бы побеседовать по поводу расследования… скорее всего, мне надо было с кем-то поговорить, – наконец-то, признался я и сразу почувствовал облегчение. Причем значительное.
      – Ну, что ж. Это прекрасно. Я вам верю, потому что и сама никак не могла заснуть. С тех пор, как убили Шанел, я постоянно нахожусь на взводе. А потом еще и бедный Верной Уитли. Я подстригала кусты, потом пыталась смотреть телевизор… Жалко звучит, не правда ли?
      – Почему же? Кстати, у вас замечательный дом. Через дверь кухни видна была комната, где на экране гигантского телевизора «Сони» разворачивалась какая-то драма на медицинскую тему. По застеленной ковром лестнице к нам бесшумно спустился молодой черный ретривер.
      – Это Мег, – пояснила Кристина. – Мы вместе с ней смотрели телевизор. Ей очень нравятся хорошие мелодрамы.
      Собака обнюхала меня, а потом лизнула руку. Не знаю, зачем мне понадобилось говорить это, но я сказал:
      – Я по ночам иногда играю на рояле. У нас большая веранда, поэтому детям это спать не мешает. Да и в любом случае, они уже привыкли. Немного Гершвина, Брамса и Мортона даже в час ночи еще никому не приносило вреда.
      Кристина Джонсон улыбнулась, и мне показалось, что ей по вкусу непринужденный тон нашей беседы. Но даже сейчас она выглядела уверенной и сосредоточенной.
      – Между прочим, Деймон рассказывал в школе о том, что его отец по ночам музицирует. Знаете, он иногда позволяет себе похвастаться перед учителями своим папочкой. Кроме того, что он умен, Деймон – очень милый парень. Мы все без ума от него.
      – Спасибо, я тоже его обожаю. Ему повезло, что рядом с домом находится такая школа, как Соджорнер Трут.
      – Вы совершенно правы, – согласилась она. – Многие вашингтонские школы – просто какое-то недоразумение. Трут – настоящее чудо для детей.
      – Ваше чудо?
      – Нет-нет, что вы! В этом заслуга очень многих людей, и уж в последнюю очередь моя. Например, фирма моего мужа оказала весомую финансовую поддержку. В мою же задачу входит, чтобы это чудо продолжало существовать. Я верюв чудеса. А сколько времени прошло с тех пор, как погибла ваша жена, Алекс? – неожиданно сменила она тему разговора. Этот вопрос в ее устах прозвучал удивительно тактично, и при желании я мог бы не отвечать на него.
      – Скоро будет пять лет. А точнее, в марте. Дженни тогда не исполнилось и года. Я помню, что тогда всю ночь я баюкал ее на руках. А она и понятия не имела, что таким образом успокаивает меня.
      Нам было очень хорошо беседовать вот так, по-домашнему, сидя на кухне. Мы многое узнали друг о друге, переходя от отвлеченных тем к личным, затронув даже убийства учеников школы Соджорнер Трут. Так продолжалось почти до полуночи.
      Наконец, я заявил, что мне пора домой, и Кристина не стала возражать. По ее взгляду я понял, что она прекрасно отдает себе отчет в том, что именно происходило в ее доме сегодня вечером.
      У самых дверей она очень удивила меня, чмокнув на прощание в щеку:
      – Приезжайте снова, Алекс. Если вам вдруг опять захочется побеседовать. Может быть, я снова буду подстригать кусты. Квенда мзури!
      На этом мы и расстались. Ступайте с миром.Странная сцена в странное время. Я так и не узнал, дома ли находился ее муж-юрист или нет. Может, он уже спал наверху? И действительно носил имя Джордж? Живут ли они вместе вообще?
      Это была еще одна тайна, требующая разгадки. Но, конечно же, не сегодня.
      По дороге домой я взвешивал, стоит ли мне печалиться из-за столь несвоевременного визита к Кристине Джонсон, но после трезвого размышления решил, что не стоит. К тому же, благодаря ее любезному приглашению я знал, что не буду чувствовать себя скованно и в следующий раз. С ней было удивительно легко, хотя это и больно ранило мою душу.
      Вернувшись к себе, я еще целый час наигрывал на рояле. Сначала Бетховена, потом Моцарта. Меня почему-то потянуло на классику. Затем я заглянул к Деймону и Дженни, чтобы поцеловать детей. Я чмокнул их в теплые от сна щеки, совсем как Кристина Джонсон поцеловала меня. Потом я заснул на кушетке внизу. Я не чувствовал себя ни в чем виноватым, но мне было очень одиноко.
      Я спал до тех пор, пока резкие телефонные звонки не вырвали меня из небытия. Выброс адреналина пробил мое тело, как удар электрического тока.
      Снова Джек и Джилл.

      Галерея Тайсонс, объединенная с универмагом «Тайсонс Корнер» и прилегающими магазинами представляла собой самый крупный торговый комплекс в США, а, может быть, и во всем мире. В шесть часов утра Сэм Харрисон припарковался на огромной автомобильной стоянке рядом с ним.
      На парковке уже теснилось более сотни машин, хотя «Версаче», «Нейман Маркус» и другие магазины открывались не раньше десяти. Правда, была открыта хлебопекарня, и в воздухе уже носился приятный аромат. Однако Джек явился в «Тайсонс Корнер» вовсе не ради свежеиспеченного рогалика с голубикой.
      Он был одет в бело-голубую спортивную куртку и шорты и, когда он затрусил по Чейн-Бридж-роуд по направлению к Маклин-Виллидж, то выглядел, как обычный любитель утренних пробежек из прилегающих к торговому центру домов. Кстати, каждый из них обходился от 400 тысяч долларов до полутора миллионов. Естественно вписываться в окружающую среду – таковым было одно из самых главных правил игры.
      С аккуратной стрижкой, спортивного телосложения, он походил на пилота торговых рейсов компаний «US-эйр» или «Дельта». Или представителя другой уважаемой профессии, вроде врача или юриста. Другими словами, он весьма органично вписывался в обстановку.
      С самого начала он знал, что новое убийство ему предстоит выполнить в одиночку. Джилл не должна была принимать в нем участие, поскольку даже для него поставленная задача являлась неимоверно сложной. Это был апофеоз и для Джека и Джилл, и для затеянной ими игры игр.
      Осуществление преступления, запланированного на сегодняшнее утро, представляло исключительную опасность. Жертва, за которой охотились, могла знать, что ее жизнь находится под угрозой. Об этом Джек и думал, пока мерно трусил к пункту назначения по мирному утреннему пригороду Вашингтона.
      Когда он достиг Ливингстон-роуд, то попытался выбросить из головы все, кроме предстоящего убийства.
      Сэм снова превратился в Джека, беспощадного охотника на знаменитостей. И через несколько минут он снова докажет это.
      Какой бы сложной и невыполнимой ни казалась поставленная задача. Ему предстояло убить одного из своих лучших друзей.
      Но в игре жизни и смерти это не имело никого значения.
      Для него не существовало лучших друзей. Ему было чуждо само понятие дружбы.

       «Я – это Сэм, Сэм – это я», – повторял про себя Джек в такт бегу.
       Но на самом деле он не был Сэмом Харрисоном.И волосы у него были вовсе не светлые. И он не любил по утрам надевать спортивный костюм с логотипом на нагрудном кармане.
       «Кто же, черт возьми, я такой? В кого я превращаюсь?» – спрашивал он сам себя в то время, как ноги несли его по асфальтовой дорожке.
      Ему было известно, что дом номер 31 по Ливингстон-роуд охраняется надежнейшей системой безопасности. Правда, ничего другого он и не ожидал.
      Он ускорил бег. Постепенно он изменил направление, оставил дорожку и затерялся между деревьев и кустов. Теперь он бежал через лес.
      Джек был в хорошей спортивной форме и даже не вспотел. Впрочем, этому способствовала и довольно прохладная погода. Он был свеж, бодр и полон решимости продолжать игру, целью которой являлось убийство.
      Он рассчитывал, что сможет подобраться к дому ярдов на десять и при этом остаться незамеченным. Потом он резко бросится в сторону и спрячется за гаражом.
      Но в этот короткий отрезок времени он окажется на открытом пространстве, хорошо заметным, а потому и уязвимый. Как он ни пытался придумать какой-нибудь альтернативный план, избежать опасности быть увиденным не представлялось возможным.
      Каким бы невероятным это ни казалось, но он собирался проникнуть в дом в Маклине. Это походило на войну. Войну домашнюю и революционную.
      За негустым подлеском виднелись еще два дома, выстроенные в колониальном стиле. Света в окнах еще не было. На Ливингстон-роуд никто не торопился просыпаться. Пока что удача ему сопутствовала. Его удача, его умение, а может быть, сочетание того и другого.
      Действительно, в доме номер 31 еще спали. Но, не оказавшись внутри, трудно было судить об этом с полной уверенностью. А пробравшись туда, отступать уже будет поздно.
      Возможно, внутри его уже поджидает ФБР, или его сотрудники рыщут где-то неподалеку. Теперь уже мало что могло удивить Джека. Либо с ним, либо с Джилл в любой момент могло случиться что угодно.
      Он решил выйти из-под защиты деревьев, сохраняя беззаботный вид, как будто утренняя прогулка по окрестностям для него – самое обычное дело.Джек бесшумно приподнял дверь гаража и через небольшую щель проскользнул внутрь.
      Отыскав блок управления сигнализацией «Нутон», он набрал комбинацию цифр. Вот и все. Хваленая система безопасности вашего дома отключена. Никакой эффективной защиты не существовало, особенно от людей, подобных ему.
      Джек вошел в дом, и сердце в его груди стучало подобно тарану, сокрушающему крепостную стену. На шее выступил пот. Он представил себе лицо Эйдена, словно тот стоял сейчас с ним рядом.
      Внутри дома царили тишина и спокойствие. Слышалось лишь мерное гудение холодильника. На его дверце магнитами были прикреплены детские рисунки и меню школьных завтраков. Сердце Джека упало. Он вспомнил о детях Эйдена.
      Эйдену-младшему исполнилось девять лет, а дочери Черис только шесть. Жена хозяина дома была на пятнадцать лет моложе мужа, и этот брак являлся для нее вторым. Сам Эйден был женат трижды. Когда Джек последний раз видел их вместе, они были буквально влюблены друг в друга.
      Джек быстро прошел к гостиной и замер, затаив дыхание.
      В комнате кто-то находился!
      Он отпрянул в сторону, выхватил пистолет и направил его на находящегося в гостиной человека. Потом с проклятьем опустил оружие. Это было просто его собственное отражение в большом зеркале.
      Джек перевел дыхание и вернулся к выполнению своей миссии, хотя сердце продолжало бешено колотиться. Он пересек гостиную, и вид хорошо знакомых ему вещей вызвал в голове целую лавину воспоминаний. Мысли были болезненными, и он откинул их прочь.
      Убийца начал медленно подниматься по лестнице, застеленной плюшевым ковром, на второй этаж. Внезапно у него зародились сомнения, и он снова замер на месте.
      Никаких сомнений не должно быть! Любая неуверенность в себе сейчас непозволительна! Только не теперь, когда идет игра «Джек и Джилл»!
      Прикрыв на секунду глаза, он до мельчайших подробностей вспомнил обстановку холла наверху. Она была хорошо ему знакома, так как он часто бывал здесь. Как друг.
      Дверь в главную спальню находилась в конце коридора справа.
      Однако там, внутри, имелось оружие. В ночном столике лежал револьвер калибра 357, а под кроватью автоматическое ружье. Он знал. Он знал все.
      Если до Эйдена донесся хоть один звук, и он знает, что в доме кто-то есть, игра закончится прямо сейчас. Для Джека и Джилл все останется в прошлом.
      Жестокое время и жуткие мысли. Пожалуй, их даже чересчур много.
      Накануне вечером, чтобы расслабиться, он, наконец-то, посмотрел фильм «Шелуха фантазий». Несколько раз он даже рассмеялся. Впрочем, фильм какой-то ненормальный. Да и сам он ненормальный. В ненормальной стране и не может быть по-другому.
      «Хватит раздумывать, – приказал он сам себе. – Просто делай то, зачем пришел. Выполняй свою задачу и убирайся».
      Джек убивает американских знаменитостей самого разного ранга. Вот, что он делает. Так стань же снова Джеком!
      Но на самом деле он не был Джеком! Как не был и Сэмом Харрисоном!
      «Не думать!» – скомандовал он и быстрым шагом направился к спальне. Стань Джеком. Убей.

      Джек, или кто бы он ни был, находился уже в трех шагах от спальни, когда ведущая в нее деревянная полированная дверь неожиданно отворилась.
      Из нее в коридор вышел высокий лысеющий мужчина. Его руки и ноги покрывали густые волосы, пальцы на ногах были немного вывернуты. Он только что проснулся и, потягиваясь, сладко зевал.
      Кроме клетчатых боксерских трусов на мужчине больше ничего надето не было. Прекрасного телосложения, лишь с намеком на брюшко над трусами, он сумел сохранить форму, несмотря на спокойную жизнь и обильную пищу.
      Генерал Эйден Корнуолл!
      – Ты?! Сукин сын! – гневно прошептал он, увидев в коридоре Джека. – Я догадывался, что это ты и есть!
      Да, Эйден Корнуолл осознал все в долю секунды. Он сразу же разгадал эту тайну, как разгадывал и многие другие за свою жизнь. Он понял, что означает игра «Джек и Джилл», и к чему она должна была привести. Как и то, зачем Джек пришел сюда и чем все это закончится.
      Джек выстрелил два раза из «беретты» с глушителем, и мужчина начал оседать. Убийца шагнул вперед и подхватил уже безжизненное тело, чтобы оно, рухнув на пол, не наделало много шума.
      Придерживая труп руками, Джек медленно опустил его на ковер. Труп друга,если теперь уместно так говорить. Несколько секунд убийца стоял на коленях и чувствовал, как разрывается его сердце.
      До того самого момента, когда это произошло, он и не предполагал, насколько тяжелую ношу взваливает на себя.
      Он посмотрел в испуганные застывшие серо-голубые глаза бывшегочлена Объединенного комитета начальников штабов. Одного из той особой группы в Белом Доме, которую создали для борьбы с Джеком и Джилл.
      Одну из главных гончих в своре ликвидировали. Вот так вот. Преследуемые стаей, Джек и Джилл смело пошли на охотников, еще раз доказав этим свое превосходство.
      Убийца вытащил из кармана записку и положил ее на грудь генерала, словно визитную карточку.
 
Джилл с Джеком решили ваш Холм штурмовать,
Вдвоем им придется охрану прорвать,
Она так надежна…
Но очень возможно,
Что брешь в ней они отыскали, как знать?
 
      Шум в коридоре! Джек поднял глаза. Это сын Эйдена! – О Господи, только не это, нет! – громко прошептал он. Ему сделалось дурно, и он хотел, сломя голову, броситься вон из дома.
      Мальчик, конечно же, узнал его. Еще бы! Иначе и не могло быть. Ведь сын генерала знал даже собственных детей Джека. Он знал слишком много. О Господи всемогущий! Смилуйся надо мной!«Беретта» снова дернулась в руке убийцы. Это была война.

      Десятого декабря меня вызвали в Белый Дом на заседание чрезвычайной группы в восемь часов утра. За последние дни я послужил причиной многих волнений для своих новых коллег. Мои внутренние расследования подняли волну, которая заставила многих ощетиниться. Большие кошки, обитающие на Холме, не привыкли находиться под подозрением, но, тем не менее, оказались. По крайней мере, в моих записях.
      Джей Грейер вцепился в меня, как только я перешагнул порог президентского дома. Его рука с неожиданной силой впилась в мое плечо, а в глазах застыло ледяное выражение:
      – Алекс, мне нужно немедленно с вами переговорить. Это очень важно.
      – Что у вас тут происходит? – спросил я, поскольку агент Секретной Службы выглядел неважно: под глазами у него образовались темные круги, и я сразу понял, что случилось что-то непоправимое.
      – Сегодня рано утром застрелили Эйдена Корнуолла. Прямо в его собственном доме в Маклине. И снова это дело рук Джека и Джилл. Нам опять брошен вызов. – Он покачал головой с грустью и неверием в случившееся. – Алекс, они убили даже его девятилетнего сына.
      От подобного известия я даже покачнулся. Такое уже не вписывалось ни в какие рамки, поскольку противоречило стилю преступников. Будь они прокляты! Эти выродки постоянно меняют правила. И наверняка делают это целенаправленно.
      – Мне нужно отправляться туда прямо сейчас, – заявил я. – Мне необходимо осмотреть дом. Я должен находиться там, а не торчать здесь.
      – Я все понимаю, Алекс, но подождите хотя бы минуту, – попросил он. – Позвольте, я введу вас в курс того, что здесь творится. Дела пошли еще хуже.
      – Как может быть еще хуже? – поразился я. – О Господи, Джей!
      – Поверьте мне, что так оно и есть. А теперь выслушайте меня.
      Агент Грейер продолжал вполголоса говорить со мной, пока мы шли по коридору к кабинету, где собиралась наша чрезвычайная команда. Не дойдя до двери нескольких шагов, он увлек меня в сторону.
      – Дежурный агент всегда будит президента без четверти пять. Каждое утро. Сегодня президент поднялся, оделся и направился в библиотеку, где он просматривает прессу и знакомится с ежедневным отчетом, приготовленным еще до того, как он встанет с постели.
      – Что произошло сегодня утром? – перебил я Джея, чувствуя, что успел изрядно вспотеть. – Что случилось?!
      Однако агент предпочел рассказать все последовательно и подробно:
      – В пять часов в библиотеке раздался телефонный звонок. По частной президентской линии звонила Джилл, чтобы поговорить с ним лично. Она попала прямо на него, а это просто невозможно.
      Моя голова начала раскачиваться, как у китайского болванчика. Да, Джей был прав, такого просто не могло случиться. Мысль о том, что президент становится мишенью убийц, казалась невероятной. Но то, что мы до сих пор были абсолютно беспомощны, выглядело еще хуже.
      – Я понимаю, что такого звонка просто не могло состояться, – обратился я к Джею. – Но продолжайте рассказывать.
      – Каждый звонок в Белый Дом проходит через специальный коммутатор, потом особый оператор фиксирует его, что является одной из функций нашей системы разведки. И так всегда происходило с каждым звонком. Кроме этого.Данный звонок миновал всю сложную систему контроля, и никто не может даже предположить, каким образом.
      – Но этот звонок, которого не могло быть, смогли хотя бы записать? – с надеждой воззрился я на Грейера.
      – Да, разумеется, и копии уже разосланы в штаб ФБР и в «Белл Атлантик» в Уайт-Оук. Чтобы изменить голос, Джилл использовала электронную приставку-фильтр, но, возможно, специалистам удастся идентифицировать его. Сейчас половина лучших специалистов лаборатории «Белл» трудится над этой задачей.
      Я снова покачал головой, поскольку, хотя я и слышал о подобных экспериментах, в успех не верил:
      – Что же сообщила Джилл?
      – Она начала с того, что представилась, сказав: «Привет, это говорит Джилл».Я думаю, это возбудило президента больше, чем утренняя чашка кофе. Потом Джилл спросила: «Господин президент, вы готовы умереть?»

      Мне нужно было видеть дом. Мне необходимо было осмотреть место, где убили генерала Корнуолла и его сына, прочувствовать все, что касалось убийц и их образа действий.
      Мое желание осуществилось, и около девяти я уже оказался в Маклине. Декабрьский день выдался серым и неприветливым. Дом Корнуоллов казался нереальным, застывшим и холодным, когда я входил в его дверь. Внутри тоже было весьма прохладно и оставалось непонятным, то ли семья генерала не ожидала прихода зимы, то ли экономила на отоплении.
      Двойное убийство произошло на втором этаже. Генерал и его девятилетний сын лежали лицом вверх на ковре в коридоре.
      Как всегда, убийство выглядело расчетливым, хладнокровным и профессионально выполненным. Место преступления смотрелось настолько хрестоматийно, словно кто-то выдернул иллюстрацию из пособия по судебной медицине.
      Сотрудники ФБР и медэксперты, количеством около двадцати человек, уже заполнили весь дом.
      Как только я приехал, небо потемнело, и хлынул сильный дождь. Полицейские машины и фургоны службы теленовостей включили фары, что придало и без того мрачной картине совсем уже зловещий вид.