В тот вечер я еще поднялся в свой кабинет в мансарде. Все спали, и в доме было тихо.
      Я люблю работать в эти часы, в тишине и спокойствии. Я вновь подступился к делу об убийствах в армии: никак не мог выбросить его из головы. Да и не хотел. Вымазанные яркой краской тела убитых. Омерзительные соломенные куклы, бросающие в дрожь. Еще более ужасный всевидящий глаз. Невиновные военнослужащие, преданные смерти по сфабрикованным обвинениям.
      И кто знает, скольким еще людям в военной форме согласно этому адскому замыслу уготована казнь?
      Накопилось много материала, который мне следовало проанализировать. Если хотя бы некоторые из этих казней как-то связаны между собой, то это произведет в армии эффект разорвавшейся бомбы. Я продолжил поиски в сети, провел также кропотливые изыскания относительно соломенной куклы и дурного глаза. Я вел поиск с помощью ресурса «Лексис-Нексис», содержащего информацию из большинства местных и общенациональных газет, а также из крупных газет со всего мира. Многие детективы недооценивают пользу анализа прессы, но только не я. Мне не раз случалось раскрывать преступление, пользуясь информацией, переданной в открытую печать полицейскими должностными лицами.
      Я прочел отчеты о некоем бывшем рядовом армии, дислоцированном на Гавайях. Этот человек был обвинен в убийстве пятерых мужчин в ходе садистских оргий, которые имели место с 1998 по 2000 год. В настоящее время в камере смертников он ожидал исполнения приговора.
      Я двинулся дальше. Я чувствовал, что у меня нет другого выбора, кроме как продолжать заниматься этим делом.
      Менее трех месяцев назад в Сан-Диего армейский капитан прикончил двух младших офицеров. Он был признан виновным и тоже ожидал своей участи. Его жена подала апелляцию. Осужден был капитан на основе анализа ДНК.
      Я сделал для себя пометку: «Возможно, стоит с ним поговорить».
      Чтение мое было внезапно прервано топотом шагов. Кто-то стремительно и шумно взбегал по лестнице ко мне на чердак.
      Кто-то приближался.
      В лихорадочной спешке.
      Волна адреналина окатила меня изнутри, мгновенно мобилизуя весь организм. Сунув руку в ящик стола, я нащупал там пистолет.
      Но в комнату вопреки ожиданию ворвался Дэймон. Он весь взмок и выглядел как полоумный. Нана говорила, что он спит в своей комнате. Судя по всему, это было не так. Получалось, что его вовсе не было дома.
      – Дэймон! – воскликнул я, вскакивая. – Где ты был?
      – Идем со мной, папа! Пожалуйста! Моему другу Рамону плохо! Папа, кажется, он умирает!

      Мы оба побежали вниз, к моей машине, и по дороге Дэймон рассказал мне, что произошло с его другом. Он говорил, а у самого тряслись руки.
      – Он принимал «экстази», папа. Уже несколько дней.
      Мне было известно об «экстази», одном из последних наркотиков, который пользовался популярностью в округе Колумбия, особенно среди старшеклассников и студентов в университетах имени Джорджа Вашингтона и Джорджтаунского.
      – Рамон не появляется в школе? – спросил я.
      – Нет. Он и дома не появляется. Он отсиживается в лачуге у реки.
      Я знал этот район и ринулся туда с красной мигалкой на крыше и включенной, завывающей сиреной. Мне прежде случалось видеть Рамона Рамиреса. Он играл с Дэймоном в одной команде. Рамону было двенадцать лет. Знал я и о том, что родители его музыканты и наркоманы. Меня интересовало, насколько глубоко увяз Рамон, но сейчас было не время для таких расспросов.
      Я припарковался, и мы с Дэймоном поспешили в полуразвалившийся барак у реки Анакостии. Дом представлял собой часть сплошного ряда строений, соединенных боковыми стенами. Он был трехэтажным, большинство окон заколочено.
      – Ты бывал здесь раньше? – спросил я Дэймона.
      – Да, я был здесь, я приходил помочь Рамону. Не мог же я просто так его бросить, правда?
      – Рамон был в сознании, когда ты оставлял его?
      – Угу. Но у него были крепко стиснуты зубы, а потом его начало рвать. И из носа пошла кровь.
      – О'кей, давай посмотрим, что с ним.
      Мы поспешили по темному коридору и повернули за угол. В развалюхе стояла вонь от гниющих отбросов и недавнего пожара.
      Тут меня ждал сюрприз. В маленькой комнате находились два специалиста Службы спасения и врач; они, склонившись, колдовали над лежащим мальчиком. Виднелись его черные теннисные туфли на резиновой подошве и закатанные штаны «карго». Все это было совершенно неподвижно.
      Женщина-врач, склонившаяся над Рамоном, поднялась с колен. Она оказалась высокой, крупной, с приятным лицом. Прежде я никогда ее не видел. Я подошел и показал свой значок, который не произвел на нее особого впечатления.
      – Я детектив Кросс. Как мальчик?
      Женщина сосредоточила на мне строгий и внимательный взгляд.
      – Я Кайла Коулз. Пока не знаю. Мы работаем над ним. Кто-то позвонил по номеру 911. Это ты вызвал Службу спасения? – обратилась она к Дэймону.
      Я сообразил, что это была та самая женщина-доктор, о которой говорила Нана.
      – Да, мэм, – ответил Дэймон.
      – Ты принимал какие-нибудь наркотики? – спросила она.
      Дэймон взглянул на меня, потом – на доктора Коулз.
      – Я не имею дела с наркотиками. Это глупо.
      – Но ведь твои друзья их употребляют? У тебя что, глупые друзья?
      – Я старался ему помочь. Вот и все.
      Взгляд доктора Коулз оставался суров, но она кивнула:
      – Возможно, ты спас жизнь своему другу.
      Мы с Дэймоном ждали в гнетущей, смрадной комнате до тех пор, пока не услышали, что Рамон будет жить: его организм справился – на этот раз. Все это время Кайла не отходила от мальчика. Она склонялась над ним, точно распростерший крылья ангел-хранитель. Прежде чем Рамона отнесли в поджидавшую машину «скорой помощи», Дэймону удалось сказать ему несколько слов. Я видел, как мой сын крепко стиснул руку своего друга. Когда мы наконец выбрались из барака, было почти два часа ночи.
      – Как ты себя чувствуешь? Все в порядке? – спросил я Дэймона.
      Он кивнул, но тут тело его начало содрогаться, и в конце концов он разревелся, уткнувшись мне в руку.
      – Все хорошо. Все нормально, – успокаивал я его.
      Я обнял Дэймона за плечи, и мы поехали домой.

      Томас Старки, Браунли Харрис и Уоррен Гриффин отправились в Нью-Йорк порознь. Они вылетели из одного и того же аэропорта Роли-Дарем, но разными рейсами. Так было безопаснее и гораздо хитрее, а они всегда работали исходя из убеждения, что, как ни крути, являются лучшими в своем деле. Они не имеют права на ошибку, особенно сейчас.
      Старки вылетел из Северной Каролины пятичасовым рейсом. Он планировал воссоединиться с двумя остальными в мотеле «Пэлисейд», в местечке Хайленд-Фоллс, штат Нью-Йорк, неподалеку от Военной академии США, что в Вест-Пойнте. Именно там должно было произойти очередное убийство. Точнее, даже два. После чего их долгая миссия будет окончена.
      Как сказал Мартин Шин, исполнявший роль командира в фильме «Апокалипсис сегодня»: «Запомните, капитан. Нет никакой миссии. И никогда не было». Старки не мог отделаться от мысли, что для них троих эта работа была чем-то подобным – крупным, значительным куском жизни. Каждое из убийств было сложным и замысловатым. За последние два месяца это была четвертая по счету поездка Старки в Нью-Йорк. Он по-прежнему не знал, на кого работает: так ни разу и не встречал шельмеца.
      Но как бы там ни было, в тот вечер, когда самолет авиакомпании «Дельта» поднимался в воздух, полковник чувствовал уверенность. Он позволил себе поболтать со стюардессой, но воздержался даже от безобидного флирта, который мог бы затеять при иных обстоятельствах. Он не хотел, чтобы его запомнили, поэтому уткнулся в триллер Тома Клэнси, купленный в аэропорту. Старки отождествлял себя с героями Клэнси – такими, как Джек Кларк и Патрик Райан.
      Как только самолет набрал высоту и были поданы напитки, он еще раз тщательно повторил в уме свой план заключительных убийств. Все подробности хранились у него в голове; ничто и никогда не записывалось. И так же, как и он, разработанный план действий и все его детали держали в уме Харрис и Гриффин. Командир надеялся, что те не вляпаются в какую-нибудь неприятность до того, как он сегодня вечером прибудет в Пойнт. Поблизости от мотеля, в Нью-Виндзоре, имелся грубый, откровенно-непристойный стриптиз-бар под названием «Спальня», но его подельники обещали до поры сидеть у себя в номере.
      Наконец Старки откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и в очередной раз начал производить в голове вычисления. Это был приятный, успокаивающий ритуал, особенно сейчас, когда они были так близки к финалу.
      По 100 тысяч долларов на каждого – за первые три успешных попадания.
      По 150 тысяч – за четвертое.
      По 200 тысяч – за пятое.
      По 250 тысяч – за Вест-Пойнт.
      По 500 тысяч премиальных – по полном завершении работы.
      На данный момент она была почти завершена.
      А Старки так и не знал, кто же является заказчиком и почему.

      Острые и крутые гранитные утесы окаймляли реку Гудзон в Вест-Пойнте. Старки хорошо знал эти места. Вечером, по прилете, он проехался по главной улице Хайленд-Фоллс, мимо нарядных мотелей, пиццерий и сувенирных лавок. Он миновал ворота Тейер-гейт , увенчанные караульной башней, где на часах стоял военный полицейский с каменным лицом. Убийство в Вест-Пойнте, подумал он. Мать честная!
      На некоторое время Старки выбросил из головы мысли о работе. Он дал волю воспоминаниям об Вест-Пойнте и вбирал новые впечатления. Когда-то он был здесь зеленым курсантом Военной академии, как вот эти два юнца, что сейчас возвращаются с пробежки к себе в казармы. В свое время, выкрикнув однажды курсантский девиз: «Не искать легких путей, сэр!» – он повторял его потом тысячу раз.
      Господи, до чего же ему было все здесь по душе: образ мыслей, отношение к жизни, дисциплина, вся постановка дела.
      Кадетская церковь стояла высоко на склоне холма, возвышаясь над плацем. Расположенная между собором в средневековом стиле и крепостью, увенчанная высоким крестом, она и сейчас господствовала над всем пейзажем. Территория академии была густо застроена внушительными зданиями из серого камня, которые создавали эффект крепости. Безмерное ощущение единства и стабильности, которому предстояло вскоре серьезно пошатнуться.
      Харрис с Гриффином ждали его на территории. В течение следующего часа все трое по очереди следили за домом Беннета на улице Бартлетт-Луп, в зоне, которая в Вест-Пойнте была отведена для проживания офицеров и их семей. Дом был из красного кирпича, с белым орнаментом, стены густо увивал плющ. Из каменной трубы лениво вился дымок. Жилище представляло собой отдельную квартиру с четырьмя спальнями и двумя ванными. На плане расположения жилой застройки оно было обозначено как Блок 130.
      Около половины десятого трое киллеров произвели рекогносцировку на семнадцатой дорожке вест-пойнтского поля для гольфа. Они никого не заметили на холмистой площадке, которая естественным образом ограничивала с одной стороны территорию Военной академии. Прямо к западу пролегала автотрасса 9W.
      – Это может оказаться проще, чем мы думали, – заметил Уоррен Гриффин. – Они оба дома. В расслабленном состоянии. Бдительность снижена.
      Старки неодобрительно посмотрел на Гриффина.
      – Я так не думаю. На этот счет существует правило: «Не искать легких путей». Не забывай о нем. И не забывай о том, что Роберт Беннет служил в спецназе. Это тебе не какой-нибудь столичный архитектор, терзаемый бессонницей на Аппалачской тропе.
      Гриффин мгновенно сменил тон и весь обратился во внимание.
      – Простите, сэр. Больше не повторится.
      Ровно в десять все трое пробрались сквозь заросли ежевики и других низкорослых кустарников, окаймляющие задворки Блока 130. Отведя в сторону упрямую сосновую ветку, Старки увидел дом.
      Потом отыскал глазами и полковника Беннета за кухонным окном.
      Героя войны, воевавшего во Вьетнаме в составе сил специального назначения, отца семейства с двадцатишестилетним стажем, родителя пятерых детей.
      Беннет держал в руках бокал красного вина и, очевидно, следил за приготовлением трапезы. Потом в поле зрения попала и Барбара Беннет, которая как раз и стряпала. Вот она тоже пригубила вина из бокала мужа, а Роберт Беннет поцеловал жену сзади в шею. Для супругов, которые женаты почти тридцать лет, они производили впечатление любящей пары. «Скверно», – подумал Старки, но промолчал.
      – Итак, вперед, – сказал он вслух. – Последний фрагмент головоломки.
      И это действительно была головоломка – даже для самих киллеров.

      Роберт и Барбара Беннет как раз садились за стол, когда через заднюю дверь в кухню вломились трое вооруженных до зубов мужчин. Полковник Беннет увидел их пистолеты и камуфляжное облачение, а также отметил, что ни на одном из них не было маски. Он посмотрел на лица всех троих и понял, что стряслось самое ужасное.
      – Кто вы? Роберт, кто они такие? – бессвязно и лихорадочно забормотала Барбара. – Что все это значит?
      К несчастью, полковник Беннет боялся, что прекрасно знает, кто они такие, возможно, даже знает, кто их послал. Он не был уверен, но ему показалось, что когда-то, очень давно, знавал одного из вломившихся. Даже вспомнил имя: Старки. Да, Томас Старки. Боже милостивый, почему сейчас? После стольких лет?
      Один из незваных гостей дернул вниз цветные занавески на двух кухонных окнах. Свободной рукой смахнул со стола тарелки, блюдо с цыпленком, салат, бокалы; все со звоном грохнулось о плитки кухонного пола. Беннет понял: это для усиления драматического эффекта.
      Другой человек крепко прижал дуло автоматического пистолета ко лбу Барбары Беннет.
      В кухне воцарилась полнейшая тишина.
      Полковник Беннет посмотрел на жену, и у него чуть не разорвалось сердце. Ее голубые глаза были расширены от ужаса, она дрожала мелкой дрожью.
      – Все будет хорошо, – произнес Беннет самым спокойным голосом, на который только был способен.
      – Да неужели, полковник? – впервые за все время подал голос Старки. Он сделал знак третьему бандиту, и тот схватился за белую блузку Барбары и рванул. Женщина беззвучно вскрикнула и попыталась заслониться руками. Тогда ублюдок стащил с нее бюстгальтер. Это было, конечно, для пущего эффекта, но потом бандит выразительно уставился на грудь Барбары.
      – Оставьте ее в покое! Не трогайте! – громко крикнул Беннет, и это прозвучало как приказ – так, словно его положение позволяло командовать.
      Человек, которого он знал под именем Старки, ударил его рукояткой пистолета. Беннет упал и подумал, что челюсть сломана. Он было почти вырубился, но усилием воли сумел остаться в сознании. Щека его прижималась к холодным плиткам пола. Ему был остро необходим план действии – сейчас подошел бы самый отчаянный.
      Старки стоял прямо над ним. И теперь пошел уже настоящий психоз – этот тип залопотал по-вьетнамски.
      Полковник Беннет разбирал некоторые слова. Он провел на войне немало допросов, когда руководил группой разведчиков во Вьетнаме и Лаосе.
      Старки опять перешел на английский:
      – Страшись, полковник Беннет. Сегодня ночью тебя ждут мучения. И твою жену тоже. На тебе грехи, за которые надо платить. Ты знаешь, что это за грехи. Сегодня твоя жена тоже узнает о твоем прошлом.
      Полковник Беннет притворился, что лежит без сознания. Когда один из вооруженных бандитов наклонился над ним, он оттолкнулся от пола и ухватился за его пистолет. Завладеть оружием – единственная мысль, которая стучала в мозгу Беннета. И вот оно у него!
      Но уже в следующую секунду он получил сокрушительный удар по голове. Потом удары обрушились на спину и плечи. Жестокое избиение продолжалось под аккомпанемент пронзительных выкриков на вьетнамском. Он увидел, как один из ублюдков ударил его жену прямо в лицо. Просто так, без всякой причины.
      – Перестаньте! Пощадите ее, Христа ради!
      – Мэй се нхин ко эй чет! (Сейчас ты будешь смотреть, как она умирает!) – взревел Старки.
      – Тронг люк тао хои мэй! (Пока я буду допрашивать тебя, свинья!)
      – Мэй тхай канх нэй ко кюен кхонг, Роберт? (Что, знакомо звучит, Роберт?)
      Потом Старки сунул пистолет в рот полковника Беннета.
      – Помнишь это, полковник? Помнишь, что бывает вслед за этим?

      Мы с Сэмпсоном приехали в Вест-Пойнт в четверг чуть позже пяти вечера. Казалось, все черти ада вырвались там на волю.
      Я получил экстренное сообщение от Рона Бернса из ФБР. В Пойнте произошло убийство плюс самоубийство, что немедленно вызвало подозрения, едва только новость достигла Вашингтона. Полковник, герой войны, награжденный многими орденами и медалями, предположительно убил свою жену, затем – себя.
      Мы с Сэмпсоном приземлились в аэропорту Стюарта города Ньюберга, затем я восемнадцать миль вел машину до Вест-Пойнта. Нам пришлось припарковать арендованный автомобиль и последние несколько кварталов до жилого массива, где проживали офицеры, пройти пешком.
      Улицы были огорожены веревками и закрыты для сквозного проезда. Тут же, поблизости, крутились представители прессы, но военная полиция не пускала их к месту происшествия. Даже на лицах курсантов застыло озабоченно-заинтересованное выражение.
      – Ты в приятельских отношениях с Бернсом из ФБР, – сказал Сэмпсон, когда мы шагали к месту преступления на Бартлетт-Луп. – Он здорово помогает.
      – Он вбил себе в голову: а вдруг я захочу у них работать? – ответил я Сэмпсону.
      – Ну и? А ты действительно мог бы захотеть?
      Я только улыбнулся. Не стал ни подтверждать, ни опровергать.
      – Я-то так понял, что ты собираешься отойти от сыскной работы, мой милый. Разве не таков был грандиозный замысел мастера?
      – Сейчас я сам пока ни в чем не уверен. Хотя видишь: вот он я, направляюсь вместе с тобой еще на одно проклятое место преступления. День другой – дерьмо все то же.
      – Значит, ты по-прежнему торчишь, Алекс? Так же зверски, как всегда, верно?
      Я покачал головой:
      – Нет, я не торчу, Джон, не само дело меня затянуло. Я просто помогаю тебе. Вспомни, как это начиналось. Возмездие за Эллиса Купера.
      – Да, но ты все равно подсел. Тебе не удается сложить эту головоломку. Тебя это злит. И возбуждает адское любопытство. Ты – охотник. Вот кто ты такой, Алекс.
      Я энергично затряс головой, но в конце концов улыбнулся.
      – Уж такой я здоровяк, – развел я руками. – Как сказал Попай-моряк .

      Дом Беннетов был обнесен веревками, а вокруг него выставлена охрана. Мы с Сэмпсоном предъявили удостоверения нервозного вида военному полицейскому, дежурившему в оцеплении. Можно было с уверенностью сказать, что прежде ему не доводилось видеть ничего подобного. Мне, к сожалению, доводилось.
      После того как мы надели бумажные бахилы, нам было разрешено по трем каменным ступенькам подняться в дом. Там мы отправились разыскивать офицера из армейского уголовного отдела по имени Пэт Конт. Армия пошла на «сотрудничество» из-за других подобных случаев. Армейские власти допустили даже нескольких специалистов из ФБР, чтобы продемонстрировать свою добросовестность.
      Я нашел капитана Конта в узком коридоре, ведущем в жилую комнату. Убийства, очевидно, были совершены в кухне. Эксперты снимали отпечатки пальцев и фотографировали место преступления во всех ракурсах.
      Мы с Контом пожали друг другу руки, затем он рассказал нам, что знал, или считал, что знает на данный момент.
      – Все, что я могу вам сейчас сообщить, – это очевидные вещи. Можно заключить, что у полковника Беннета завязался спор с женой, который, судя по всему, перешел в яростную ссору с применением насилия. Некоторое время она, видимо, защищалась, как могла. Однако потом полковник Беннет достал свой служебный револьвер и выстрелил ей в висок. Затем застрелил себя. Их знакомые сообщили, что полковник с женой любили друг друга, но между ними часто происходили стычки, доходящие порой до драки. Как вы сами видите, инцидент с применением оружия произошел в кухне. Вчера, поздно вечером.
      – Именно таково ваше мнение о случившемся? – спросил я Конта.
      – На данный момент такова моя формулировка.
      Я покачал головой, чувствуя, как во мне закипает гнев.
      – Мне было сказано, что из-за возможной связи этих смертей с некоторыми другими мы можем рассчитывать на содействие с вашей стороны.
      Капитан Конт кивнул:
      – Именно это вы только что и получили – мое полное содействие. Простите, мне нужно работать. – И офицер уголовного розыска свалил от нас подальше.
      Мы проводили его взглядом, и Сэмпсон пожал плечами ему вслед.
      – Не скажу, что я особенно виню его. Мне бы на его месте тоже не понравилось, чтобы мы с тобой тут околачивались и совали во все нос.
      – Ну, тогда идем околачиваться.
      Я пошел разведать, нельзя ли выудить что-нибудь из сотрудников ФБР, у так называемой группы по сбору вещественных улик. Они обретались на кухне, как всегда, держась особняком. Учитывая неприязнь, какую обычно вызывает ФБР, можно только дивиться, каким уважением пользуются люди из этого отдела. Причина заключается в том, что они действительно отлично знают свое дело.
      Двое из этой команды делали в кухне полароидные снимки места преступления. Еще один, в белом комбинезоне, который прозвали «кроличьим костюмом», пользуясь альтернативным источником света, искал кусочки кожи и волос. Все были в резиновых перчатках и бумажных ботинках. Их старшего звали Майкл Фескоу; я уже встречался с ним в ходе расследования на Аппалачской тропе, где он отвечал за поиск улик в лесу.
      – Уголовный отдел и вам тоже оказывает «свое полное содействие»? – спросил я.
      Он поскреб светло-русую шевелюру «ежиком».
      – Могу изложить вам свою версию, и она слегка отличается от версии капитана Конта.
      – Будьте добры, – сказал я.
      – Убийцы, – начал Фескоу, – кто бы они ни были, выполнили весь комплекс работ целиком – от подготовки преступления до тщательного заметания следов. Определенно, они уже проделывали это раньше. Они профессионалы до мозга костей. Как и те киллеры из Западной Виргинии.
      – Сколько их? – спросил я.
      Фескоу поднял три пальца:
      – Трое. Трое мужчин. Они неожиданно нагрянули к Беннетам во время ужина. И убили их. Эти люди творят насилие нагло и хладнокровно, без зазрения совести. Здесь вы можете смело на меня положиться.

      И вот настало время праздновать! Боевые действия были окончены. В ресторане «Искры», что на Восточной Сорок шестой улице в Манхэттене, Старки, Харрис и Гриффин заказали себе до неприличия громадные бифштексы из филейной части с гарниром из гигантских креветок. Для каждого, кто располагал толстой пачкой зеленых, не было лучшего места, чтобы быстро и от души оттянуться, чем Нью-Йорк.
      – Целых три года – и вот наконец мы у финиша, – сказал Харрис, поднимая стакан коньяка, уже четвертый за этот вечер.
      – Если только наш таинственный благодетель не передумает, – предостерегающе заметил Старки. – Такое не исключено. Может потребоваться еще один удар. Или возникнет какое-то непредвиденное осложнение. Что вовсе не означает, что мы не должны сегодня пировать.
      Браунли Харрис доел свой творожный пудинг и промокнул рот тканевой салфеткой.
      – Завтра возвращаемся домой, в Роки-Маунт. Жизнь – хорошая штука. В смысле не такая уж скверная. Мы с триумфом вышли из игры, непобежденными и непревзойденными. Теперь мы недосягаемы.
      Уоррен Гриффин только ухмылялся. Он был изрядно вымотан и опустошен. Так же как, впрочем, и Харрис. Но только не Старки, который повторил:
      – Но сегодня мы празднуем. Мы чертовски честно это заслужили. Точь-в-точь как в былые дни: в Сайгоне, в Бангкоке, в Гонконге. Ночь только начинается, и мы полны злости и задора. – Он поближе наклонился к друзьям. – Сегодня ночью я хочу мародерствовать. Бесчинствовать и убивать. Это наше право.
      Покинув ресторан, трое друзей ленивым шагом двинулись к Восточной Сорок второй улице, между Первой и Йорк-авеню. Строение из темно-красного кирпича, перед которым они остановились, представляло собой четырехэтажный дом без лифта, знававший лучшие времена. Привратника не было. Старки это заведение было известно под названием «Азиатский дом». Он уже бывал здесь.
      Он позвонил в звонок парадного и стал ждать ответа.
      Из переговорного устройства послышался мурлыкающий женский голос со знойным придыханием:
      – Здравствуйте. Будьте добры, назовите пароль, джентльмены.
      Старки по-вьетнамски произнес пароль: «Серебро. Мерседес II».
      Прожужжал замок, и дверь отворилась, впуская их внутрь.
      – Как эм данг чо. Эм деп хетт хэй, – также по-вьетнамски промолвила стоящая на пороге женщина. Что означало: «Дамы ждут вас, и они просто сногсшибательны».
      – Мы тоже, – ответил Томас Старки и засмеялся.
      Они с Харрисом и Гриффином миновали один пролет выстланной красным ковром лестницы. Когда оказались на первой площадке, открылась простая серая дверь.
      На пороге, чуть расставив полусогнутые ноги, стояла эффектная девушка-азиатка, стройная, гибкая и юная, – не старше восемнадцати. На ней были черный бюстгальтер и трусики, чулки с поясом и туфли на высоких каблуках.
      – Добрый вечер, – сказала она по-английски. – Я – Ким. Добро пожаловать. Вы очень красивые мужчины. Для нас это тоже будет большое удовольствие.
      – Ты сама очень красивая, Ким, – сказал Старки по-вьетнамски. – А твой английский безупречен. – Затем он выхватил револьвер и ткнул дуло девушке между глаз. – Ни слова больше, не то умрешь. Прямо здесь, прямо сейчас, Ким. И твоя кровь разбрызгается по всему ковру и по стенам.
      Он втолкнул девушку в комнату, где на двух маленьких кушетках сидели еще три девушки, тоже азиатки, юные и очень хорошенькие.
      Все были облачены в шелковые неглиже разных цветов: цвета лаванды, красное и розовое, – и в тон им туфли на шпильках и чулки.
      – Молчать, леди. Ни слова! – распорядился Старки, наставляя пистолет на одну, потом – на другую.
      – Ш-ш, – поднес к губам палец Браунли Харрис. – Никто не пострадает. Мы тоже этого не хотим. Доверьтесь мне, мои азиатские куколки.
      Старки настежь распахнул дверь в задней части гостиной. Он захватил врасплох женщину постарше, вероятно, ту самую, чей голос звучал из переговорного устройства, а также здоровенного вышибалу в черных спортивных трусах и футболке, с напечатанной на ней надписью «CRUNCH». Оба жадно поедали китайскую еду из картонных коробок.
      – Никто не пострадает, – произнес Старки по-вьетнамски, закрывая за собой дверь. – Руки вверх!
      Мужчина и женщина медленно подняли руки, и Старки застрелил их на месте из револьвера с глушителем. Потом прошел к переговорному устройству с видеокамерой и спокойно вытащил пленку – ведь камера электронного наблюдения перед парадным входом, конечно, зафиксировала их прибытие.
      Оставив сползшие на пол бесформенной грудой окровавленные тела, убийца возвратился в гостиную. Вечеринка уже началась без него. Браунли Харрис целовал и ласкал юную красотку, открывшую им дверь. Он приподнял Ким, крепко прижал ее крохотный ротик к своим губам и не отпускал. Та была слишком перепугана, чтобы сопротивляться.
      – Мэй каин эй мои дем лай нхью кы ньем (Вот такие моменты и запоминаются), – сказал Старки и улыбнулся своим друзьям и женщинам.

      Они проделывали это много раз прежде, и не только в Нью-Йорке. Они «отмечали» таким образом победы в Гонконге, Сайгоне, Франкфурте, Лос-Анджелесе, даже в Лондоне. Все это началось в Южном Вьетнаме, когда они были еще совсем юнцами: лет двадцати или чуть за двадцать, – когда шла война и кругом царило безумие. Старки называл это «жаждой крови».