Глава шестьдесят девятая

На следующий день я освободился пораньше, около шести, и сразу же отправился в школу Соджорнер Трут на репетицию хора, где пел Дэмон. Мне удалось отыскать большой файл на Шефера. Но сколько бы я его ни просматривал, мне так и не удалось найти ничего такого, что хоть как-то связывало его с убийствами. Ничего пока что не обнаружила и Пэтси Хэмптон. Может быть, он не представлял собой никакой угрозы, а являлся самым заурядным почитателем фантастических ролевых игр? Или же Ласка стал исключительно осторожен, с тех пор как понял, что полиция обнаружила его такси.

Сердце мое разрывалось при одной мысли о том, что мне придется идти в школу Соджорнер Трут, но ничего не оставалось делать. Только теперь я понял, как тяжело было там находиться Дженни и Дэмону. Школа навевала слишком много воспоминаний, связанных с Кристиной. Мне показалось, что я начинаю задыхаться, будто мои легкие кто-то сжал и не давал мне набрать полную грудь воздуха. Одновременно холодный пот покрыл мой лоб и шею.

Как только хор запел, Дженни аккуратно взяла меня за руку. Я услышал, как она тихонько вздохнула. После нашего возвращения с Бермуд мы стали более нежными друг с другом и часто теперь просто так беремся за руки, чтобы ощутить присутствие близкого человека. Теперь мне кажется, что нет на свете более сплоченной семьи, чем наша.

Мы так и держались за руки, пока шла репетиция. Ребята спели и народные уэльские песни, и произведения Баха, и несколько гимнов.

Мне почему-то все время казалось, что Кристина вот-вот появится у дверей в зал, и пару раз я даже оглянулся. Конечно, ее там не оказалось, и меня снова одолела бесконечная грусть и пустота. Наконец, я попытался отделаться от всех мыслей и позволил музыке заполнить мое сознание целиком. Только музыке и славным голосам поющих мальчиков.

Как только мы вернулись домой после репетиции, мне позвонила Пэтси Хэмптон со своего наблюдательного пункта. Было начало девятого. Нана и дети накрывали на стол. На ужин были приготовлены цыпленок, фрукты, сыр, мелко нарезанные эндивий и салат-латук.

Пэтси доложила мне, что Шефер находится в доме, где полным ходом идет – кто бы мог подумать! – вечеринка, посвященная дню рождения его дочерей.

– Целая толпа ребятишек из соседских домов, – рассказывала Хэмптон, – да еще и специально нанятый клоун Глупыш Билли. Неужели мы ошиблись, Алекс?

– Нет, не думаю. Мне кажется, что интуиция нас не подводит.

Я пообещал ей подъехать к девяти. Именно в это время Шефер имел обыкновение покидать дом.

В половине девятого, когда все мы с удовольствием вгрызались в нежное наперченное мясо цыпленка, на кухне затрещал телефон. Нана нахмурилась, когда я снял трубку.

Я сразу узнал тот же самый голос:

– Я же велел тебе отступиться, разве не так? Теперь тебе придется расплачиваться за непослушание. Во всем виновен только ты! У старого Домика для обезьян в Национальном зоопарке есть платный телефон-автомат. Зоопарк закрывается в восемь, но ты сможешь попасть на территорию через ворота для персонала. Возможно, Кристина Джонсон тоже сейчас находится в зоопарке и ждет тебя. Тебе лучше поторопиться и выяснить это самому. Беги, Кросс, беги! Поспеши! Она у нас.

После этого трубку повесили, а я рванулся наверх за своим «Глоком». После этого я сразу же перезвонил Пэтси и сообщил ей о звонке, предположительно от Ласки. Я также сказал ей, что буду находиться в Национальном зоопарке.

– Шефер до сих пор празднует с детьми, – доложила она. – Но он мог позвонить вам из дома. С того места, где я припарковалась, мне хорошо виден грузовичок Глупыша Билли.

– Держите со мной связь, Пэтси. У нас есть телефоны и биперы, но последние только в самом крайнем случае. Будьте там поосторожнее.

– Хорошо, только я-то как раз здесь в полном порядке. Глупыш Билли представляет собой не слишком серьезную опасность. Тут, в доме Шефера, ничего неожиданного произойти не может. Отправляйтесь в зоопарк, Алекс. Вот вам-то как раз и нужно проявить предельную осторожность. Берегите себя!

Глава семидесятая

Без десяти девять я подъезжал к Национальному зоопарку. Мне пришло в голову, что он находится неподалеку от дома «Фаррагут», где обитала доктор Кэссиди. Было ли простым совпадением то, что я оказался рядом с жилищем психиатра Джеффри Шефера? Я давно перестал верить в какие бы то ни было совпадения и случайности.

Перед тем как выйти из машины, я позвонил Пэтси Хэмптон, но она не отвечала. Использовать бипер я не стал: мы договорились, что этот метод связи будет применяться только в экстренных случаях.

Зоопарк я знал достаточно хорошо. Мне частенько приходилось бывать здесь с Дэмоном и Дженни. Но еще до этого я успел изучить его вдоль и поперек, когда приходил сюда с Бабулей Наной в детстве, а иногда и с Сэмпсоном, который в одиннадцать лет уже вымахал почти до шести футов. Главный вход в зоопарк находится на углу Коннектикут и Готорн-авеню, но до Обезьяньего Домика оставалась еще целая миля, если перемещаться по диагонали.

Никого поблизости не было видно, однако ворота для персонала оказались незапертыми, как и обещал звонивший мне неизвестный. Видимо, он тоже хорошо знал зоопарк. «Итак, игра начинается», – пронеслось у меня в голове. Наш противник явно любил поиграть.

Я поспешил в зоопарк. Крутые холмы и искусственные горы с посаженными на них деревьями, тут же заслонили от меня огни вечернего города. Время от времени попадались фонари, но в основном тут было темно, и мне стало немного жутковато от чувства одиночества, хотя я понимал, что нахожусь тут вовсе не один.

Обезьяний Домик располагался еще дальше от ворот, чем я рассчитывал. Наконец я разглядел в сумерках его очертания. Он походил на старое здание вокзала. Чуть дальше, через площадку, мощеную булыжником, возвышалось современное строение, носящее название «Замок рептилий».

Над дверями Домика для обезьян висело объявление: «Внимание: карантин! Не входить!» От одного этого предупреждения мне снова стало не по себе. Я попробовал приоткрыть двери, но они оказались надежно заперты.

На стене неподалеку я заметил сине-белый международный знак, оповещавший о том, что внутри Домика находится платный телефон-автомат. Неужели это и есть тот самый телефон, на который ссылался говоривший? Я ничего не понимал.

Я начал трясти старые деревянные двери. Было слышно, как внутри встревожились и закричали обезьяны. Сначала не очень крупные: паукообразные, шимпанзе и гиббоны, потом к ним присоединился грубый голос гориллы.

Невдалеке, в самом конце булыжной площадки, я неожиданно увидел красный огонек. Там находился еще один платный телефон.

Я бегом бросился через площадку, на ходу проверяя часы. Две минуты десятого.

Но перед этим он заставил меня долго ждать.

Я вспомнил о том, что для звонившего, наверное, и сегодняшняя моя поездка была лишь частью ролевой игры. Интересно, как он засчитывает себе выигрыши и поражения.

Теперь я волновался, тот ли телефон он имел в виду. Правда, других поблизости не оказалось, но все же оставался еще тот, другой, в запертом обезьяннике.

Какой же телефон он имел в виду? Я чувствовал, как начинаю сходить с ума. Слишком уж большое количество отрицательных эмоций накопилось во мне.

Где-то неподалеку раздался душераздирающий крик. Так встречают первый удар по мячу футбольные болельщики. Я вздрогнул, но сразу же догадался, что этот звук исходит из Обезьяньего Домика.

Что там могло произойти? Кто-то вошел внутрь и теперь находится у телефона?

Я выждал пять минут. После этого время словно превратилось в резиновое. Я не находил себе места и, чувствуя, что не в силах больше терпеть, собрался позвонить Пэтси.

В это секунду загудел мой бипер, и я даже подпрыгнул от неожиданности.

Пэтси предупреждала меня о какой-то опасности.

Я вперился взглядом в молчавший телефон-автомат. Выждав еще тридцать секунд, я схватил трубку, набрал номер бипера и сообщил номер автомата, у которого находился.

Прошло еще с полминуты, но Пэтси не звонила.

Таинственный незнакомец тоже не торопился связываться со мной.

Я почувствовал, как пот каплями выступил на лице.

Нужно было срочно принимать какое-то решение. Голова у меня начинала кружиться.

Неожиданно телефон зазвонил. Я судорожно вцепился в трубку, при этом чуть не выпустив ее из рук. Сердце бешено колотилось в груди, словно кто-то выстукивал внутри барабанную дробь.

– Она у нас.

– Где? – заорал я в трубку.

– В Фаррагуте, разумеется.

И Ласка повесил трубку. На этот раз он не стал добавлять, что она по-прежнему в безопасности.

Глава семьдесят первая

Я не мог представить себе, что Кристина находится в Вашингтоне, да еще в Фаррагуте, однако звонивший ясно дал мне понять, что она именно там. Зачем ему надо было говорить мне неправду? Но что он собирался со мной сделать? И с ней?

Я побежал в том направлении, где, как мне показалось, Должна была проходить Кафедрал-авеню. Но в зоопарке сейчас было совсем темно. Я плохо соображал и практически ничего не видел перед собой. Наверное, все из-за того, что мое состояние сейчас было близко к обморочному.

Как в тумане, я неожиданно налетел на какой-то огромный камень, споткнулся о него и разбил колено. Кроме того, я порезал обе ладони об острые края камня и порвал брюки. Однако я мгновенно поднялся на ноги и бросился прямо через густые заросли колючего кустарника, ветви которого тут же расцарапали мне лицо и руки.

Животные вокруг завывали, кричали и стонали, будто все разом взбесились. Очевидно, они чувствовали, что здесь происходит что-то неладное. Я различал вопли гризли и тюленей. Тогда я понял, что приближаюсь к зоне зоопарка, называемой «Полярный круг», но теперь, как назло, не мог вспомнить, где она находится по отношению к городским улицам.

Впереди показалась скала, уменьшенная копия Гибралтара. Я взобрался на нее, чтобы сориентироваться на местности.

Внизу теснились клетки с животными, ларьки для продажи сувениров, закусочные и виднелись две ровные открытые площадки. Я быстро спустился со скалы и снова побежал вперед. Итак, Кристина находится в Фаррагуте. Неужели, наконец, я отыщу ее? Неужели сейчас произойдет наша встреча?

Я миновал Африканскую Аллею, затем Станцию Охраны Гепардов, и очутился на открытой площадке с копнами сена. Здесь, очевидно, находился открытый вольер для бизонов. Значит, где-то поблизости располагалась территория, именуемая Великими Равнинами.

И тут снова у меня кармане сработал бипер.

Пэтси! У нее что-то случилось. Но где она находится? Почему не перезвонила мне по тому номеру, который я успел сообщить ей?

Я взмок от пота и задыхался от быстрого бега. Но, Слава Богу, теперь впереди уже замаячили огни сначала Кафедрал-авеню, а потом и Вудли-роуд.

Я оказался далеко от того места, где оставил машину, но зато почти у самого здания Фаррагута.

Пробежав еще сотню ярдов в полной темноте, я очутился у каменной стены, ограждавшей зоопарк. Ладони у меня оказались перепачканы кровью, и я не понимал, откуда она взялась. Из разбитого колена? Или от колючек на кустах? Где-то неподалеку послышался вой полицейских сирен. Может быть, машины уже спешили в Фаррагут?

Я помчался вперед, как заправский спринтер. Было начало одиннадцатого. Почти полтора часа прошло с того момента, как в моем доме зазвонил телефон.

В кармане рубашке у меня снова отчаянно загудел бипер.

Глава семьдесят вторая

В Фаррагуте определенно что-то случилось. Пока я бежал по Вудли, яростные завывания сирен становились все неистовее. Меня шатало, я чувствовал головокружение и никак не мог сосредоточиться. Впервые за несколько последних лет я осознал, что, как никогда, близок к панике.

Ни полиция, ни скорая еще не подъехали к зданию, так что первым на месте происшествия должен был оказаться я.

Двое привратников и несколько жителей в домашних халатах толпились у въезда в подземный гараж. Не может быть, что что-то случилось с Кристиной! Нет, не может быть! Я промчался через лужайку к дому. Неужели Ласка еще здесь, в Фаррагуте?

Люди у гаража, увидев меня, перепугались еще больше, чем я. Наверное, это было ужасное зрелище. Я вспомнил, что в зоопарке раз или два упал. Видимо, я выглядел ненормальным или смахивал на убийцу. Руки мои были перепачканы кровью, да и только руки ли?

На ходу я вытащил бумажник и, раскрыв его, предъявил на всеобщее обозрение полицейский значок.

– Полиция! Что здесь случилось?! – прохрипел я. – Я полицейский детектив Алекс Кросс.

– Там кого-то убили, детектив, – наконец, заговорил один из привратников. – Пожалуйста, сюда.

Я последовал за ним по бетонному пандусу, ведущему вглубь гаража.

– Там женщина, – сообщил он. – Но я уверен, что она уже мертва. Я позвонил по 911.

– О Господи! – выдохнул я, и внутри у меня все сжалось в комок. В самом углу, притертый к стене, стоял джип Пэтси Хэмптон. Дверь его была чуть приоткрыта, и внутри салона горел свет.

Я ощутил шок, порожденный страхом и болью одновременно. Бросившись к машине, я сразу увидел Пэтси, лежащую на переднем сиденье. Сразу можно было определить, что женщина мертва.

Она у нас. Вот что означало последнее сообщение. Господи, они убили Пэтси Хэмптон! Они же говорили, чтобы я отступился. Боже, только не это!

Ее перекрещенные голые ноги уходили в пространство под рулевой колонкой, тело располагалось прямо, а голова, откинутая назад, частично лежала на соседнем сиденье. Волосы перепутаны и испачканы кровью. В пустых голубых глазах застыл немой вопрос.

На Пэтси была белая футболка. На шее виднелись жуткие глубокие раны. Кровь, ярко-красная, все еще сочилась из горла. Ниже талии женщина была раздета догола, но одежды я нигде не заметил.

Мне показалось, что она задушена чем-то вроде проволоки, и смерть наступила совсем недавно. В некоторых убийствах Джейн Доу уже использовалась веревка или гаррота. Видимо, Ласка любил действовать руками и работать в близком контакте с жертвой. Может быть, ему нравилось наблюдать агонию, и не исключено, что при этом он еще умудрялся насиловать умирающего, что доставляло ему особое изощренное удовлетворение.

На шее Пэтси я заметил что-то напоминающее чешуйки отслоившейся краски. Краска? Здесь?

Еще одна деталь бросалась в глаза. Радио в джипе было наполовину вытащено из гнезда, но оставлено на месте. Я не мог понять, при чем здесь радио, но в эти минуты мне было не до того.

Я выпрямился и обратился к привратнику:

– Кто-нибудь еще пострадал? Вы проверили? Тот отрицательно помотал головой:

– Думаю, что нет, но на всякий случай пройдусь и проверю. Наконец, полицейские сирены взвыли внутри гаража, и я увидел, как по стенам и потолку заметались красно-синие сполохи проблесковых маяков. Несколько жильцов тоже успели просочиться внутрь. Но зачем им понадобилось идти сюда и пялиться на такую страшную сцену?

В моей голове мелькнула ужасная догадка. Я выбрался из джипа, вытащив ключи Пэтси из замка зажигания, и быстро обогнул машину. Сердце мое отчаянно колотилось в груди, когда я открывал дверцу багажника. Я боялся заглянуть внутрь, но когда все же осмелился, то увидел там только пустоту.

О Господи! Она у нас! Неужели Кристина тоже находится где-то рядом? Но где же?

Я внимательно осмотрел гараж и возле самого въезда увидел черный «ягуар» Шефера. Значит, Джеффри тоже здесь, в Фаррагуте, и Пэтси, наверное, последовала сюда за ним.

Я бросился к «ягуару» и, ощупав крышку капота и выхлопную трубу, убедился, что они еще теплые. Видимо, машина простояла в гараже недолго. Дверцы оказались запертыми, и вломиться в салон я не мог, памятуя о сложностях обыска и ареста в подобных ситуациях.

Всмотревшись через стекло внутрь машины, я увидел на заднем сиденье несколько рубашек на проволочных, выкрашенных белой краской, вешалках. И сразу вспомнил о чешуйках краски на шее Пэтси. Послужила ли орудием убийства вешалка? Был ли Шефер действительно Лаской? И находится ли он до сих пор в здании? И где Кристина? Что с ней?

Перекинувшись парой слов с патрульными, прибывшими на место, я пригласил их следовать за собой.

Привратник тут же сообщил, что интересующий нас врач проживает на десятом этаже, в пентхаусе. Как и все здания в Вашингтоне, Фаррагут по высоте не превышал уровня купола Капитолия.

Я сел в лифт вместе с двумя полицейскими, каждому из которых было лет по двадцать, и они казались перепуганными до смерти. Я чувствовал себя взбешенным, но понимал, что сейчас надо действовать с максимальной осторожностью и собранностью. Если дело дойдет до ареста, то первым возникнет вопрос о том, что я, собственно, здесь делаю. Как только Питтман узнает об этом, неприятностей уже не избежать.

Пока мы поднимались, я разговаривал с полицейскими, но больше старался успокоиться сам, чем успокоить их.

– С вами все в порядке, детектив? – насторожился один из них.

– Да, все в норме. Убийца может все еще находиться в здании. Жертвой стала сотрудница полиции. Она следила за подозреваемым, который встречается с женщиной, живущей наверху.

Лица обоих молодых полицейских затвердели. То, что была убита женщина, уже само по себе являлось для них страшным событием. Но то, что жертвой оказался офицер полиции, да еще при исполнении служебных обязанностей, не лезло ни в какие рамки. Возможно, теперь им предстояло лицом к лицу столкнуться с убийцей полицейского.

Мы поспешно покинули лифт и приблизились к двери квартиры 10-Д. Я подошел первым и нажал кнопку звонка. Попутно я заметил на ковре темные пятна, которые походили на капли крови. Кровь была и на моих руках: я обратил внимание на то, как изменились лица патрульных.

На звонки никто не отвечал, и тогда я принялся колотить по двери кулаком. Все ли в порядке там, внутри? – Откройте, полиция!

Было слышно, как в квартире что-то прокричала женщина. Я вытащил свой «глок» и снял его с предохранителя. Я был настолько зол, что мог пристрелить Шефера и вряд ли бы справился с собой.

Полицейские тоже достали из кобур штатное оружие. Через несколько секунд я уже был готов высадить ногой дверь, наплевав на все инструкции и ограничения. Передо мной до сих пор стояло лицо Пэтси с остановившимся взглядом и ужасными ранами на горле.

Наконец, дверь квартиры медленно отворилась. На пороге стояла блондинка. Как я понял, это и была доктор Кэссиди. Одетая в очень дорогой голубой костюм со множеством золотых пуговиц, но почему-то босиком, она выглядела одновременно испуганной и рассерженной.

– Что вам угодно? – властным тоном осведомилась она. – Какого черта? Что здесь происходит? Вы отдаете себе отчет в том, что натворили? Вы прервали сеанс терапии.

Глава семьдесят третья

В прихожей появился Джеффри Шефер и встал в нескольких футах позади доктора. Это был высокий и весьма привлекательный блондин. Вот это и есть Ласка, не так ли?

– Что за проблемы, черт вас возьми? Кто вы такой, сэр, и что вам надо? – спросил он, выговаривая слова с явным британским акцентом.

– В здании произошло убийство, – спокойно ответил я. – Я детектив Кросс. – Предъявляя им свой значок, я смотрел вглубь квартиры, стараясь приметить там нечто такое, что дало бы мне повод пройти внутрь. Подоконники были уставлены множеством цветочных горшков: с филодендронами и азалиями. По оконными рамам вился английский плющ. Повсюду коврики с бахромой, выдержанные в пастельных тонах, и мягкая мебель, чересчур, на мой вкус, пышная.

– Но здесь-то убийцы точно нет, – заявила женщина. – Немедленно уходите.

– Сделайте так, как говорит леди, – поддакнул Шефер.

Он никак не выглядел убийцей: строгий синий костюм, белоснежная рубашка, муаровый галстук. Безупречный вкус. Спокоен, сдержан, на лице – ни тени беспокойства.

Потом я перевел взгляд на его ботинки и с трудом поверил своим глазам. Наконец-то Господь улыбнулся мне.

Я поднял «глок» и навел его на Шефера. На Ласку. Подойдя к нему, я опустился на колено и, дрожа от возбуждения, исследовал его правую штанину.

– Какого черта?! – воскликнул он, пытаясь отодвинуться в сторону. – Что за абсурд?! Я сотрудник Британского посольства, – заявил он. – Понимаете? Я – сотрудник посольства. Вы не имеете права врываться сюда.

– Офицеры! – позвал я патрульных, стоящих в коридоре. Я старался держаться спокойно, но у меня это плохо получалось. – Подойдите сюда и взгляните сами. Видите?

Оба полицейских вошли в гостиную.

– Убирайтесь из квартиры! – голос терапевта сорвался почти на визг.

– Снимайте брюки, – приказал я Шеферу. – Вы арестованы.

Джеффри поднял ногу и уставился на темное пятно, испачкавшее отворот штанины. Кровь Пэтси Хэмптон. В его глазах заметался страх, и он потерял самообладание.

– Это вы замарали мне брюки своей кровью! Вы! – заорал он на меня, поспешно демонстрируя свой служебный жетон. – Я лицо официальное, обладающее дипломатической неприкосновенностью. В Британском посольстве не потерпят подобного произвола. И брюки я снимать не собираюсь. Немедленно свяжитесь с посольством. Я требую соблюдения дипломатической неприкосновенности.

– Убирайтесь отсюда! – вновь завопила доктор Кэссиди и толкнула в грудь одного из полицейских.

Казалось, Шефер только и ждал этого момента. Он повернулся и бросился вглубь квартиры. Забежав в первую же комнату, он захлопнул дверь и заперся на ключ.

Ласка пытался ускользнуть, чего нельзя было допустить. Уже через секунду я оказался возле двери.

– Выходите, Шефер! Вы арестованы за убийство детектива Пэтси Хэмптон.

За мной, вопя и причитая, кинулась доктор Кэссиди.

Я услышал, как за дверью ванной комнаты зашумела вода. Только не это! Я отступил на шаг и со всего размаху ударил в дверь ногой.

Шефер, стоя на одной ноге, торопливо стаскивал брюки. Не раздумывая, я одним ударом свалил его с ног и, обхватив за шею, прижал лицом к кафельному полу. Он начал ругаться, дрыгать ногами и пытаться вырваться, но я только усилил хватку.

Женщина пыталась оторвать меня от Шефера, царапая мне лицо и колотя по спине кулаками. Чтобы угомонить ее, понадобились усилия обоих полицейских.

– Вы не имеете права так обращаться со мной! – высоким голосом верещал Шефер, извиваясь всем телом. Господи, силы у него, как у жеребца!

– Это незаконно! У меня дипломатическая неприкосновенность!

Я обернулся к одному из полицейских:

– Наденьте на него наручники.

Глава семьдесят четвертая

Ночь в Фаррагуте оказалась очень печальной и длинной. Освободился я только около трех. Никогда прежде мне не приходилось терять напарников. Хотя однажды это едва не произошло с Сэмпсоном в Северной Каролине. Я поймал себя на том, что уже воспринимал Пэтси и как напарника, и как друга. Но, по крайней мере, мы задержали Ласку.

Я решил выспаться, как следует, и позволил себе не заводить будильник. Тем не менее, в семь часов утра я уже проснулся. Мне снились то Пэтси, то Кристина, и видения были очень яркими и красочными. Это были те самые кошмары, после которых просыпаешься с той же усталостью и опустошенностью, с которой лег. Перед тем как подняться, я мысленно помолился за обеих. Итак, Ласка у нас. Остается вытряхнуть из него всю правду.

Я надел белый сатиновый халат. Когда-то он принадлежал Мохаммеду Али, и тот носил его в спортивном лагере перед встречей с Джо Фрезером. Сэмпсон подарил мне его на сорокалетие. И если кто-то другой сделал бы из халата фетиш или идола, то я спокойно надевал его к завтраку. Именно такое отношение к его подарку очень нравилось Джону.

Я люблю этот старый халат, хотя совершенно равнодушен к различным памятным подаркам и сувенирам. Может быть, я так привязался к халату потому, что многие утверждают, будто я телосложением очень напоминаю знаменитого боксера. Возможно, я чуть симпатичнее, но, как человек, Али, конечно, стоит намного выше.

Спустившись на кухню, я увидел, что Нана с детьми сидит за столом, и они смотрят маленький телевизор, который она держит там, но включает редко. Она предпочитает читать, болтать и, конечно же, готовить.

– Али пришел! – усмехнулась Дженни, увидев меня, а потом ее глаза вновь уставились на экран. – Папочка, это ты должен посмотреть.

– Твой британский убийца сегодня во всех программах новостей, – прихлебывая чай, сообщила Нана. – Да и в газетах тоже. «Дипломатическая неприкосновенность может помешать судебному преследованию британского подданного», «Шпион замешан в убийстве детектива». Уже опрошено много людей на Юнион-стейшн и Пенсильвания-авеню. Все посходили с ума, разглагольствуя об этом «позоре дипломатического статуса», как они это называют. Жуть!

– И я схожу с ума, потому что это неправильно, – заявил Дэмон. – Если, конечно, он в этом замешан. Ведь замешан, папа? Да или нет?

Я кивнул:

– Без сомнения, – буркнул я, разбавляя кофе молоком. Я еще не был готов размышлять о Шефере, равно как и общаться по этому поводу с детьми, обсуждая бессмысленность произошедшего убийства. – Что-нибудь еще сообщали интересного?

– «Визардам» накостыляли, – с серьезным видом произнес Дэмон. – А вот Род Стриклэнд, как всегда, на высоте.

– Ш-ш-ш! – сердито зашипела Нана и укоризненно посмотрела на нас. – Си-Эн-Эн передает из Лондона. Журналисты уже проводят параллель между вчерашним убийством и случаем с няней в Массачусетсе. Джеффри Шефер, неоднократно награжденный за участие в боевых операциях, утверждает, что полиция выдвинула против него ложные обвинения. Я полагаю, что имеют в виду именно тебя, Алекс.

– Разумеется, – вздохнул я. – Давайте-ка немного посмотрим Си-Эн-Эн. – Никто не возражал, и я переключился на нужный канал. В животе у меня все сжималось. Мне совсем не нравилось то, что я увидел и услышал.

На экране почти сразу появился репортер из Лондона. Он представился, и в выспренных выражениях за тридцать секунд рассказал о событиях прошлой ночи.

Журналист мрачно смотрел в объектив камеры:

– О драматическом развитии событий мы узнали от высокопоставленных чинов в Вашингтоне. Арест Джеффри Шефера странным образом переплетается с произошедшими в городе убийствами. Старшему детективу, задержавшему подозреваемого, также могут предъявить обвинение в убийстве.

Я встряхнул головой и нахмурился:

– Я невиновен, – заявил я Нане и детям. Разумеется, они и не сомневались в этом.

– Пока не будет доказано обратное, – лукаво прищурилась Дженни.

Глава семьдесят пятая

Возле нашего дома раздался сильный шум, и Дженни побежала в гостиную, чтобы выглянуть в окно. Так же бегом, с вытаращенными глазами, она вернулась на кухню и громким шепотом сообщила.

– Там полно телевизионных камер и газетчиков. Си-Эн-Эн, Эн-Би-Си, в общем, целая куча. Как тогда, с Гэри Сонеджи, помнишь?

– Конечно, мы помним, – заметил Дэмон. – Здесь, кроме тебя, тормозов нет.

– О Господи, Алекс, – возмутилась Нана. – Неужели им не известно, что приличные люди сейчас завтракают? – она покачала головой и закатила глаза. – Опять слетелись стервятники. Может, бросить им на порог мясные обрезки?

– Разговаривать с ними будешь ты, Дженни, – распорядился я и снова уставился на экран. Не знаю, что на меня нашло, но дочь замолчала, а потом, сообразив, что это шутка, указала на себя пальцем и улыбнулась.

– Попалась!

Я знал, что репортеры просто так не отвяжутся, и поэтому, взяв кружку с кофе, я вышел на крыльцо. Меня встретило теплое осеннее утро.

Чуть шевелилась листва вязов и кленов, а солнечные лучи, пробиваясь через нее, зайчиками бегали по головам собравшихся на лужайке перед домом журналистов.

Стервятники.

– Не делайте из себя посмешище, – хладнокровно отхлебнув кофе, обратился я к пресс-толпе. – Разумеется, я не убивал детектива Пэтси Хэмптон и не предъявлял никому ложных обвинений.

После этого заявления, я повернулся на каблуках и, не отвечая на град посыпавшихся вопросов, проследовал в дом.

Нана и дети стояли в прихожей и прислушивались.

– Великолепно, – похвалила меня Бабуля, и глаза ее засияли.

Я поднялся наверх и переоделся, чтобы идти на работу.

– А вы марш в школу! – крикнул я детям. – Ведите себя хорошо, играйте с друзьями и не обращайте внимания на творящееся вокруг безумие.

– Да, папочка!

Глава семьдесят шестая

Опираясь на требования задержанного о соблюдении дипломатической неприкосновенности, нам не разрешили допрашивать Джеффри Шефера ни по поводу убийства детектива Хэмптон, ни по каким-либо другим пунктам обвинения. Я был в отчаянии: Ласку поймали, а подойти к нему близко не было возможности.

Коллеги ожидали меня в участке, и я знал, что мне предстоит мучительно длинный день. Сначала меня пригласили для беседы в Министерство внутренних дел, потом пришлось ответить на вопросы главного адвоката города и, наконец, встретиться с Майком Керси из окружной прокуратуры.

«Не обращайте внимания на творящееся вокруг безумие». Снова и снова я вспоминал сказанные детям слова, хотя сам не мог последовать собственному хорошему совету.

Примерно около трех появился и сам окружной прокурор Рон Колеман, моложавый мужчина высокого роста и спортивного телосложения. Нам раньше часто доводилось работать вместе, когда Рон еще только шел на повышение. Я всегда считал его добросовестным и эрудированным специалистом, опирающимся в суждениях на здравый смысл.

Он был чужд политики, и для всех явилось неожиданностью, когда мэр Монро утвердил его в должности окружного прокурора. Впрочем, Монро любил шокировать публику.