Глава 92

Отдохнув, я вернулся на работу и обнаружил, что там ничего не изменилось: следствие по делу о вымогательстве и терроризме продолжалось, только теперь нам предстояло найти того, кто стоял за всем этим и кто положил в карман денежки.

Вообще-то я был даже рад, что дело не закрыли. У меня сохранились старые связи: с Мартином Лоджем в Англии, с Сэнди Гринберг в Интерполе, с Этьеном Марто во Франции, с полицейскими и контрразведчиками в Тель-Авиве и Франкфурте. Каждый, с кем я разговаривал, располагал какой-то информацией, каждый дергал за ту или иную ниточку, однако ни у кого не было того, что можно было бы назвать ключом.

Кто-то – Волк, "Аль-Каида" или некая неизвестная группа – нагрел наши страны на четыре миллиарда долларов и преспокойно скрылся с кучей денег. Мало того – в Париже разрушены три городских квартала. На свободу вышли сотни политических заключенных. Тот, кто спланировал это и осуществил, не мог не оставить где-то след, не мог подчистить за собой все, не мог не ошибиться.

На второй после моего возвращения день работавшая с бумагами Монни Доннелли отыскала нечто такое, что заставило меня покинуть насиженное место и отправиться в Лексингтон, штат Виргиния. Дорога привела к модному двухэтажному домику на тихой улочке, называвшейся Ред-Хоук-лейн. На стоянке приютился скромный "додж-дюранго". Неподалеку, на лужайке, паслись две лошадки.

У дверей меня встретил Джо Кэхилл. Бывший агент ЦРУ улыбался на все тридцать два зуба, как и во время предыдущих встреч по поводу Волка. Мы предварительно поговорили по телефону, и Джо сказал, что с радостью поможет следствию. Он пригласил меня в дом и провел в гостиную, где нас уже ждали кофе и пирожные из магазина. За окнами открывался вид на лужайку с лошадьми, пруд и Голубой хребет на горизонте.

– Ты, наверное, решишь, что я скучаю по работе, – сказал Джо. – Да, иногда бывает. Здесь и заняться-то особенно нечем, кроме охоты и рыбалки. Ты как, Алекс, рыбачишь? Или охотишься?

– Пару раз возил детишек на рыбалку. Иногда и на охоте бываю. А сейчас вот надеюсь подстрелить Волка. Но мне нужна твоя помощь, Джо. Хочу переворошить старое тряпье. Мы там кое-что раскопали.

Глава 93

– Хорошо, раз ты хочешь поговорить о Волке, давай поговорим. Как мы вывезли его из России? Что произошло после того, как он прибыл в Америку? Как потом исчез? Грустная история, Алекс, но хорошо задокументированная. Ты сам видел файлы. Знаю, что видел. Тот случай едва не стоил мне карьеры.

– Джо, я не понимаю, почему никому не известно, кто он такой. Как выглядит. Его настоящее имя. Все, к кому я обращаюсь, твердят одно и то же, но разве такое возможно? Мы работали с англичанами, мы помогали им вытащить из России крупную птицу из КГБ – и не знали, с кем имеем дело? Что-то случилось с ним в Париже, что-то плохое.

Джо Кэхилл положил руки на стол. Руки у него были большие, сильные, с мозолистыми пальцами.

– Послушай, мне ведь тоже известно далеко не все. По одной версии в России он работал под прикрытием. Глубоко законспирированный, молодой, сейчас ему сорок с небольшим. Однако мне попадались и другие отчеты, в которых указывалось, что ему должно быть сейчас пятьдесят или даже шестьдесят. Так вот, по этой версии до того, как уйти на Запад, он действительно занимал в КГБ весьма высокий пост. Поговаривали и о том, что на самом деле Волк – женщина. Думаю, он сам распространяет о себе слухи. Сейчас я в этом почти уверен.

– Джо, ты ведь работал с ним, когда он перебрался сюда.

– Нашим боссом был Том Уэйр, тогда еще не директор, в группу, кроме меня, входили трое ребят: Мэддок, Бойкин и Гребнер. Может, тебе потолковать с ними?

Кэхилл поднялся со стула и открыл дверь, выходящую на вымощенный каменными плитами внутренний дворик. В комнату ворвался свежий ветерок.

– Я с ним не встречался, Алекс. Ни разу. И мой напарник, Корки Хэнкок, тоже. Уверен, что и остальные ребята – Джей, Сэм, Кларк – его в глаза не видели. Так было условлено с самого начала. Сделку заключили, еще когда Волк только собирался уходить на Запад. И он свое обещание сдержал: сдал многих, как там, так и здесь, в Штатах. А взамен потребовал, чтобы его никто не видел. Конечно, наше начальство согласилось. Можешь мне поверить, это его информация помогла сокрушить империю зла.

Я кивнул:

– Верно, обещания Волк выполняет. Но сейчас он действует сам по себе, у него собственная криминальная сеть и много чего прочего.

Джо Кэхилл кивнул, отпил кофе, откусил кусочек пирожного и заговорил с полным ртом:

– Судя по всему, так оно и есть. Вышел из-под контроля. Конечно, мы и подумать не могли, что его так занесет. Британцы тоже ничего не подозревали. Может, Уэйр что-то знал, но его теперь не спросишь.

Мне почему-то стало душно. Я встал и подошел к открытой двери. В тени раскидистого дуба терлись о белый забор два коня. Я повернулся к Кэхиллу:

– Ясно, значит, с Волком ты мне не поможешь. А с чем поможешь?

Джо нахмурился, растерянно пожал плечами:

– Извини, Алекс, боюсь, толку от меня мало. Я ведь просто рабочая лошадка, отслужившая свой срок и ни на что больше не годная. Как тебе пирожное, понравилось?

Я покачал головой:

– Вообще-то, Джо, нет. Поверь, те, что покупаешь в магазине, никогда хорошими не бывают.

Лицо его как будто осунулось, потом Кэхилл усмехнулся, хотя глаза не улыбались.

– Вот оно как, а? Хочешь начистоту? Валяй. Какого черта тебе нужно? В чем проблема? Расскажи дяде Джо. Что происходит? Я тут немного отстал от жизни.

Я отошел от двери:

– Хочешь знать, в чем проблема? В Волке. Видишь ли, я думаю, что вы, ты и твой бывший напарник, в силах нам помочь, если даже никогда не встречались с ним лично, в чем я совсем не уверен.

Кэхилл развел руками:

– Знаешь, Алекс, это никуда не годится. Мы с тобой как будто кругами ходим. Я свое – ты свое. Повторяю, я слишком стар для таких игр, не испытывай мое терпение.

– Понимаю. Последние две недели для всех выдались напряженными, а ты ведь и половины всего не знаешь.

Мне надоело слушать Кэхилла, его пустую болтовню, примитивные увертки. Я показал ему фотографию:

– Посмотри хорошенько, Джо. Эта женщина застрелила директора ЦРУ Уэйра.

Кэхилл покачал головой:

– Посмотрел. И что?

– Ее звали Никки Уильямс, и она служила в армии. Потом была в наемниках. Снайпер, причем очень хороший. Последнее время работала по частным контрактам. У нас есть ее резюме. Я знаю, что ты собираешься сказать, Джо, – "ну и что?"

– Угадал. Ну и что?

– Когда-то она работала на вас. На тебя и твоего прежнего напарника, Хэнкока. Наши конторы теперь сотрудничают, обмениваются документами. Новая эра. А теперь слушай меня внимательно: я думаю, что это ты нанял ее убить Уэйра. Может быть, ты сделал это через Джеффри Шейфера, но в любом случае без тебя не обошлось. Полагаю, ты работаешь на Волка. Может быть, всегда работал... Может быть, это было частью сделки.

– Да ты совсем спятил! Попал пальцем в небо! – Джо Кэхилл поднялся и отряхнул прилипшие к брюкам крошки. – И вот что... проваливай-ка отсюда. Я уже жалею, что пригласил тебя в дом. Все, разговор окончен.

– Нет, Джо, разговор только начинается.

Глава 94

Я позвонил по сотовому, и через несколько минут в гостиную ворвались агенты из Лэнгли и Квонтико. Джо Кэхилла заковали в наручники и выволокли из чудесного, тихого домика.

У нас появилась ниточка. И может быть, очень даже крепкая.

Кэхилла перевезли в принадлежащую ЦРУ ферму где-то в Аллеганских горах. Внешне все выглядело совершенно обычно: двухэтажное строение в окружении виноградников и фруктовых деревьев, густые заросли глицинии у входа. Впрочем, Джо Кэхилла привезли туда совсем не любоваться пейзажами.

Бывшего агента связали, в рот ему сунули кляп, а потом на несколько часов оставили одного в маленькой комнатке.

Подумать о будущем. И прошлом.

ЦРУ прислало своего врача, высокого, с брюшком, парня лет сорока, с лошадиным лицом. Звали его Джей О'Коннелл. Он получил разрешение опробовать на Кэхилле новый экспериментальный препарат, очередную "сыворотку правды". О'Коннелл объяснил, что некоторые разновидности этого вещества в настоящее время испытываются в тюрьмах на захваченных в плен террористах.

– Это барбитурат, вроде амитала натрия и бревитала. Испытуемый вдруг начинает чувствовать себя так, как будто слегка перебрал спиртного. Порог чувствительности понижается. В результате он уже не способен защищаться от вопросов. По крайней мере мы на это надеемся. Реагируют на препарат по-разному. Посмотрим, что будет с нашим парнем. Он уже в возрасте, так что, думаю, мы его расколем.

– Чего ожидать при худшем варианте? – спросил я.

– Остановки сердца. – О'Коннелл усмехнулся. – Черт неудачная получилась шутка. Ну, хотелось бы верить, что ничего серьезного не произойдет.

Рано утром Джо Кэхилла вытащили из маленькой комнаты и перевели в другую, побольше, зато без окон и расположенную в подвале. С его глаз сняли повязку, изо рта вынули кляп, однако руки оставили в наручниках. Потом мы посадили его на стул с высокой прямой спинкой.

Кэхилл несколько раз мигнул и лишь потом сумел назвать себя и тех, кто был в комнате вместе с ним.

– Метод дезориентации. Со мной такие фокусы не пройдут, – проговорил он. – Ну и тупость. Вы что, ничего лучшего придумать не смогли? Вот дерьмо.

– Согласен, – кивнул О'Коннелл и повернулся к одному из агентов, Ларри Лэдову: – Закатайте ему рукав. Начнем. Сначала пощиплет. Потом пожжет. А потом ты вывернешь нам всего себя наизнанку.

Глава 95

Следующие три с половиной часа Кэхилл вел себя так, будто пропустил с полдюжины рюмашек и готов к большему. Язык у него заплетался, слова путались:

– Я знаю, что вы, парни, со мной делаете...

Он поднял скованные наручниками руки и погрозил нам троим пальцем.

– Мы тоже знаем, что ты делаешь, – ответил Лэдов, – и знаем, что ты сделал.

– Ничего я не сделал. Невиновен, пока не доказано обратное. Кроме того, если вы так много знаете, о чем тогда говорить?

– Джо, кто такой Волк? – спросил я. – Из какой он страны? Ну же, дай нам что-нибудь.

– Не знаю. – Кэхилл помолчал, затем хихикнул, будто отпустил какую-то одному ему понятную шутку: – Столько лет... а его не знаю. Не знаю.

– Ты встречался с ним?

– Никогда. Никогда его не видел. Ни разу. Даже в самом начале. Он очень хитер. И умен. Наверное, параноик. Своего не упустит. Возможно, его видели парни из Интерпола, когда везли в Англию. Или Том Уэйр. Или британцы. Они держали его у себя почти месяц, прежде чем передали нам.

Мы уже проверяли в Лондоне, но так и не получили определенной информации. И мы по-прежнему ничего не знали о том, что случилось в Париже.

– Ты долго с ним работал? – спросил я.

Он попытался найти ответ на потолке:

– Хочешь сказать, работал на него?

– Да. Долго?

– Долго. Почти с самого начала. Продался, как... Боже, сколько же времени прошло. – Кэхилл снова рассмеялся. – На него многие работали. ЦРУ, ФБР, АКН[6]... По его утверждению. А я ему верю.

– Волк приказал тебе организовать убийство Томаса Уэйра. Ты сам нам об этом рассказал.

Ничего такого Кэхилл не говорил.

– Ну, если я, значит, я. Можете всех собак на меня вешать.

– Почему ему нужно было убить Томаса Уэйра? Почему именно его? Что между ними произошло?

– Нет. – Кэхилл покачал головой. – Он так не работает. Каждый знает только то, что ему положено. Каждый играет свою роль. Всего плана не видит никто. Но между ними и впрямь кое-что было. Давняя вражда. А со мной он никогда не контактировал. Всегда только с ним. С моим напарником. Хэнкоком. Это Хэнкок вытащил его из России. Корки, немцы, британцы. Я же вам уже рассказывал, да? – Кэхилл посмотрел на нас и подмигнул. – Хорошая вещь. Сыворотка правды. Хлебните, ребята. – Он косо взглянул на О'Коннелла. – И ты тоже, доктор Менгеле. Выпей этой дряни, и правда сделает тебя свободным.

Глава 96

Удалось ли нам вытащить из Джо Кэхилла правду? Было ли что-то ценное в его пьяной болтовне?

Снова в дорогу. По следу Волка. Бывший напарник Джо Кэхилла, уйдя раньше срока в отставку, переехал в штат Айдахо и поселился в Скалистых горах. Теперь он жил неподалеку от городка Хэйли в долине Вуд-Ривер, что примерно в дюжине миль к югу от Сан-Вэлли. Неплохое местечко для бывшего шпиона.

По пути из аэропорта в Хэйли мы видели вокруг прекрасные нетронутые пейзажи. Похоже, Хэнкок, как и Джо Кэхилл, был заядлым охотником и рыболовом. Где-то поблизости находился знаменитый заповедник Силвер-Крик.

– Брать Хэнкока сразу не будем. Организуем наблюдение. Попробуем выяснить, чем он занимается. Сейчас Хэнкок в горах, охотится. Я вам покажу его домик, – говорил старший агент, молодой еще парень по имени Нед Раст, служивший в местном отделении ФБР. – Кстати, он отличный стрелок. Впрочем, об этом я уже упоминал.

Дорога уходила все выше и выше в горы. Домов здесь было немного и каждый располагался на участке в пять – десять акров. Перед некоторыми виднелись аккуратные, ухоженные лужайки, выделявшиеся неестественной зеленью на фоне пепельно-серых холмов. Последние, разумеется, были вполне натуральными.

– В последнее время здесь отмечался сход лавин, – продолжал Раст, делившийся с нами самой разнообразной информацией. – Тут можно увидеть диких лошадей. Или Брюса Уиллиса. И Деми, и Эштона, и детишек. А вон и дом Хэнкока, там, наверху. Отделан речным камнем. Здесь это популярно. Приличный домик для отставного агента без семьи.

– Ну, деньги у него, наверное, кое-какие есть, – сказал я. – Вот и тратит на себя.

Дом действительно был большой и красивый, с замечательным видом на три стороны. Впрочем, пристроенная к нему конюшня была еще больше. Рядом пощипывала травку пара лошадей. Не хватало только Корки Хэнкока – он охотился.

Что ж, я приехал сюда с той же целью.

В следующие несколько дней в Хэйли так ничего и не случилось. Я познакомился со старшим агентом Уильямом Кохом. ЦРУ тоже прислало из Вашингтона своего человека, Бриджет Руни. Хэнкок вернулся с охоты, и мы следили за каждым его шагом. Стационарное наблюдение вела опергруппа, прилетевшая из Квонтико. Мобильная группа вступала в дело, когда Хэнкок выходил из дому. Мы относились к нему очень серьезно. В конце концов, Волк все еще гулял на свободе, возможно, раздумывая над тем, как использовать миллиарды долларов.

Но теперь у нас, кажется, появилась реальная возможность выйти на след: агент ЦРУ, вывезший его из России. И может быть, все это как-то связано с тем, что произошло между Волком и Уэйром.

Ошибка в Париже.

Глава 97

Мы не ждали ничего из ряда вон выходящего. По крайней мере в ближайшие дни и ночи.

В пятницу мне дали разрешение слетать в Сиэтл навестить сына. Я позвонил Кристин, и она сказала, что это будет чудесно, что Алекс обрадуется отцу и ей тоже будет приятно. Голос Кристин звучал спокойно, без недавней резкости, почти так, как когда мы были вместе. В последнее время те годы вспоминались все чаще, и я так и не решил для себя, хорошо это или плохо.

Я подъехал к ее дому ближе к полудню и, выйдя из машины, невольно остановился, любуясь теплой красотой этого места. Во всем ощущались руки и душа Кристин: в хорошо знакомом белом заборчике и белых поручнях по обе стороны от ведущих к передней двери каменных ступенек; в запахах высаженных под окном розмарина, мяты и тимьяна.

Кристин сама откликнулась на звонок, представ передо мной с Алексом на руках. И снова, как ни старался я гнать ее от себя, в голову пришла мысль: вот как все могло бы быть, если бы я не был копом и моя работа не оторвала нас друг от друга.

Меня немного удивило, что она не на работе, и Кристин, очевидно, заметила что-то в моих глазах.

– Не беспокойся, кусаться не стану. Забрала Алекса из сада, чтобы вы побыли вместе.

Она передала мне малыша, и я уже ни о чем больше не думал.

– Привет, папа, – сказал Алекс и немного застенчиво как с ним всегда бывает поначалу, улыбнулся.

Я тоже улыбнулся ему. Одна знакомая в Вашингтоне называет меня "святым", используя это слово вовсе не в качестве комплимента. До святого мне очень и очень далеко, но я все же научился ценить то, что дает жизнь.

– Какой ты большой, – с удивлением, гордостью и радостью сказал я. – И сколько тебе уже? Шесть? Восемь? Или даже двенадцать?

– Два, почти три, – ответил он и рассмеялся моей шутке.

Алекс всегда меня понимает, по крайней мере так мне кажется.

– Все утро только о тебе и говорит: "Папин день, папин день". Ну ладно, развлекайтесь, – сказала Кристин и совершенно неожиданно сделала то, чего я никак не ожидал: подалась вперед и поцеловала меня в щеку.

Должен сказать – подействовало сильно. Человек я, наверное, довольно осторожный, может быть, даже чересчур, но вовсе не толстокожий. Сначала Кайла, теперь Кристин. Или я действительно выгляжу так, будто остро нуждаюсь в небольшой порции заботы и ласки? Вполне возможно.

Время мы с Алексом провели отлично. Я делал вид, будто Сиэтл – мой родной город, и у меня неплохо это получалось. Сначала съездили во Фримонт, где я бывал несколько лет назад, навещая одного старого друга. У этого пригорода свой, ярко выраженный характер, если хотите, стиль, заметный во всем, особенно в архитектуре. Здесь можно полюбоваться прекрасными старыми домами, походить по модным магазинам, поглазеть на оригинальную мебель местного производства.

Погуляв, мы зашли в "Тачстоун бэйкери", перекусили булочками с маслом и черничным джемом. Затем продолжили экскурсию, близко познакомившись с пятидесятипятифутовой Фримонтской Ракетой, установленной у одного из местных магазинчиков. Я купил Алексу воздушного змея, которого мы тут же испытали в парке с великолепным видом на озеро Юнион и центр Сиэтла.

Чего в Сиэтле предостаточно, так это парков, и их обилие придает городу особую притягательность. Я даже подумал, что, пожалуй, с удовольствием жил бы здесь. Откуда такие мысли? С чего бы? Неужели все дело в том, что Кристин чмокнула меня в щечку? Неужели мне так не хватает внимания и тепла? Прискорбно.

Мы еще немного погуляли, исследовав Сад скульптур и фримонтского Тролля, напоминающего певца Джо Кокера с зажатым в руке "фольксвагеном-жуком". Ленч немного опоздал, зато получился исключительно здоровый и полезный – овощной салат плюс ореховое масло и желе на по-особому выпеченных хлебцах. В чужой монастырь... и все такое.

– Неплохая у нас тут жизнь, а, приятель? – заметил я, похрустывая хлебцем. – Лучше и представить трудно.

Алекс-младший согласно кивнул, потом посмотрел на меня широко открытыми невинными глазами и спросил:

– Папа, а когда ты вернешься домой?

"О Господи, Господи. Когда я вернусь домой?"

Глава 98

Кристин попросила, чтобы я привез Алекса домой к шести часам, и я выполнил обещание; я такой ответственный, что порой сам диву даюсь. Она ждала нас на крылечке в ярко-голубом платье и туфельках на каблучках, и все получилось так, как надо. Увидев нас, Кристин улыбнулась, подхватила на руки подбежавшего сына, а тот завопил:

– Мамочка!

– Похоже, вы неплохо повеселились, – сказала она, поглаживая малыша по головке. – Вот и хорошо. Алекс, папе нужно возвращаться в Вашингтон. А мы с тобой поедем на обед к Тео.

Его глаза наполнились слезами.

– Не хочу, чтобы папа уезжал.

– Знаю, милый, но так надо. У папы работа. Обними его. Он скоро приедет.

– Конечно, конечно, приеду, – сказал я, раздумывая о том, кто же такой этот Тео.

Алекс подбежал ко мне, мы обнялись, и мне совсем не хотелось его отпускать. Я вдыхал его запах, наслаждался его прикосновениями, слушал, как стучит его маленькое сердечко. Чего я не хотел, так это чтобы он почувствовал мою боль, боль, от которой сжалось сердце.

– Я вернусь, я скоро вернусь. Так скоро, как только смогу. И не вырастай без меня.

– Пожалуйста, папочка, не уезжай, – шептал Алекс. – Пожалуйста, не уезжай.

Он повторял это снова и снова, пока я не сел в машину и не тронулся с места, помахав рукой своему сыну, который становился все меньше и меньше, а потом исчез, когда я свернул за угол. Я как будто чувствовал тепло и дрожь прижимавшегося ко мне тельца. Я и сейчас это чувствую.

Глава 99

Около восьми вечера я сидел одиноко в тускло освещенном баре кафе "Кингфиш" на пересечении Девятнадцатой и Мерсер в Сиэтле. Я сидел, погруженный в мысли о своем младшем сыне и вообще обо всех своих детях, когда дверь открылась и в ресторан вошла Джамилла.

На ней был длинный черный кожаный плащ, темная блузка и черная юбка, и, увидев меня у бара, она радостно улыбнулась, словно обрадовалась мне не меньше, чем я ей. Может быть. Джамилла очень симпатичная, но сама, похоже, этого не знает или по крайней мере так не считает. Я упомянул, что собираюсь в Сиэтл, и Джэм сказала, что прилетит со мной поужинать.

Поначалу идея не показалась мне уж очень заманчивой, однако, едва увидев Джамиллу, я понял, что ошибался, что безумно рад ей, особенно после расставания с Алексом.

– Отлично выглядишь, – прошептала она, прикасаясь к моей щеке, – хотя вид немного усталый. Слишком много работаешь, не жалеешь себя.

– Мне уже лучше, – ответил я. – И ты так хороша, что этого хватит на нас двоих.

– Я хороша? Ну, спасибо. Честно говоря, очень хотелось это услышать.

"Кингфиш" оказался совершенно демократическим ресторанчиком: никаких предварительных заказов и нам довольно быстро нашли уютное местечко за столиком у стены. Мы заказали и выпить, и поесть, но большую часть времени просто держались за руки и разговаривали о жизни. Ее, моей, нашей.

– Ситуация с маленьким Алексом – хуже любой пытки. Не знаю, что и делать. Расставания становятся невыносимыми.

Джамилла нахмурилась и даже рассердилась:

– Она плохо с ним обращается?

– Нет, нет, Кристин – хорошая мать. Убивает то, что я не могу видеть его чаще. Я так его люблю, моего малыша, так скучаю. Мы с ним друзья, Джэм.

– И поэтому ты сбегаешь от него на работу.

Она посмотрела мне в глаза.

– Да, сбегаю. – Я кивнул. – Сбегаю. Но это уже совсем другая история. Послушай, пойдем отсюда.

– Что это у вас на уме, агент Кросс?

– Ничего противозаконного, детектив Хьюз.

– Хм-м. Неужели? Как стыдно.

Глава 100

Слышали выражение "снять комнату"? Так вот, комнату я уже снял. И не где-нибудь, а в "Фэйрмонт-Олимпик", на Ранье-сквер. Нам обоим не терпелось попасть туда как можно скорее. Джамилла даже присвистнула, когда мы вошли в роскошное фойе с высоченным, футов в сорок, украшенным гравюрами потолком. Все здесь буквально потрясало воображение. Часы показывали начало одиннадцатого.

– Итальянский декор эпохи Возрождения, антикварные люстры, пять звезд. Да, умеешь ты пускать пыль в глаза, – с улыбкой заметила Джамилла.

Как всегда, ее энтузиазм перехлестывал через край.

– Иногда можно и постараться.

– На сей раз вышло удачно. – Она торопливо поцеловала меня. – Я так рада, что мы здесь. Нет, счастлива. Мне здесь очень нравится.

Дальше пошло еще лучше. Наша комната находилась на десятом этаже и отвечала всем необходимым требованиям: просторная, шикарная, светлая, с широкой кроватью. Из окна открывался вид на залив Эллиот и остров Бейнбридж, к которому как раз в это время неторопливо скользил паром. Такого даже нарочно не придумаешь, хотя, говоря откровенно, я старался предусмотреть все детали.

Что касается кровати в отеле "Фэйрмонт-Олимпик"... Она была застелена полосатым, золотое с зеленым, покрывалом – их еще, кажется, называют дюветами, хотя я бы затруднился определить, чем одно отличается от другого. Впрочем, его мы даже не сняли, а сразу упали, смеясь, болтая, радуясь тому, что наконец-то оказались вместе, и только теперь в полной мере осознавая, как же соскучились друг по другу.

– Позволь мне о тебе позаботиться, – прошептала Джэм, вытаскивая рубашку из-под ремня моих брюк. – Ну как? Лучше?

– Давай и я сделаю то же самое. Так будет справедливо.

– Согласна.

Я начал расстегивать пуговицы на ее блузке, а она взялась за мои. Мы не спешили. Потому что знали кое-что получше спешки. Главное – процесс, внимание к деталям, к каждой пуговице. Почувствовать ткань, дождаться, пока по коже пробегут мурашки, вслушаться в дыхание, уловить нарастающий трепет тела, его заряд, готовый перекинуться на другого. Ночь сулила столь многое...

– Ты тренировался, – прошептала она, слегка задыхаясь. – У тебя ловко получается.

Я рассмеялся:

– Угу. Тренировался в искусстве ожидания.

– Хочешь продолжить?

– Это великолепно.

– У меня еще много пуговичек.

– Не знаю, смогу ли дотерпеть до конца. Без шуток, Джамилла.

– Посмотрим. Я тоже не шучу.

Покончив с моей рубашкой и ее блузкой, мы сняли их, продолжая целоваться, обниматься, прижиматься, тереться друг о друга. Она надушилась, и я сразу узнал аромат. "Калеш О'Деликейт". Джамилла знала, что мне нравятся эти духи. Я гладил ее плечи и спину, руки, лицо, ее длинные ноги, ступни, потом снова ноги...

– Теплее... теплее...

Джамилла вздохнула и негромко рассмеялась.

Мы соскользнули с кровати и стояли, обнявшись, слегка покачиваясь. Я снял с нее бюстгальтер и взял в руки ее груди.

– Повторяю, я больше не могу.

Терпеть и вправду не было сил. Я опустился перед ней на колени. Я целовал ее. Она была такая сильная, такая уверенная в себе, и мне нравилось стоять перед ней коленопреклоненным. Как перед богиней.

Наконец я поднялся.

– Все в порядке?

– Да. Я твоя рабыня. И сделаю все, что ты пожелаешь.

Я взял ее тут же, не опуская на кровать, и какое-то время мы стояли на месте, пританцовывая. Потом все же легли, и я снова вошел в нее. Я растворился в Джамилле Хьюз. Именно этого мне не хватало. Именно это мне было нужно. Она постанывала и вскрикивала, и это мне тоже нравилось.

– Как я соскучился по тебе. По твоей улыбке, звуку твоего голоса, по всему.

– Я тоже, – призналась она.

А потом, минут через пять или десять, зазвонил телефон на прикроватной тумбочке.

И тогда – в кои-то веки – я поступил правильно: сбросил чертову коробку на пол и накрыл ее подушкой. Если это Волк, пусть перезвонит завтра.

Глава 101

На следующее утро я возвращался в Скалистые горы. Мы с Джамиллой вместе доехали до аэропорта на такси, а там расстались, разлетелись в разные стороны.

– Ты совершаешь большую и непростительную ошибку, – сказала она на прощание. – Полетел бы со мной в Сан-Франциско. Тебе ведь надо как следует отдохнуть.

Я и сам это знал.

Но так, как хочется, никогда не получается. Корки Хэнкок был нашей главной и, может быть, единственной зацепкой, и кольцо наблюдения за ним сжималось. По крайней мере в штате Айдахо уже не осталось такого места, где бы за ним не следили, где бы его не прослушивали. Скрытые камеры были установлены и в доме, и вокруг него, и даже в конюшне. Мобильное наблюдение осуществляли четыре группы; еще четыре находились в запасе. За время моего отсутствия ко всему вышеперечисленному добавилось воздушное наблюдение.

В Айдахо я попал на оперативное совещание с участием более двадцати агентов, занятых в нынешней операции. Совещание проводилось в небольшом кинотеатре в Сан-Вэлли. Вечерами там крутили "21 грамм" с Шоном Пенном и Наоми Уоттс, а дневных сеансов не было.

Перед нами предстал старший агент Уильям Кох. Высокий, жилистый, внушительной наружности, он был в клетчатой хлопчатобумажной рубашке, джинсах и потертых черных ковбойских сапогах. Кох изображал из себя простого местного парня, но при этом давал понять, что его на одной ноге не обскачешь. Под стать ему была и представительница ЦРУ Бриджет Руни, уверенная в себе темноволосая женщина с острым как бритва умом.

– Хочу, чтобы все поняли, как обстоит дело. Либо Хэнкок знает, что мы здесь, либо он просто по натуре невероятно осторожный тип, – заговорил Кох. – Парень ни с кем не общается, ни с кем не разговаривает. В Интернете его интересуют только порносайты и бейсбол. У него есть подружка по имени Корал Ли, которая живет неподалеку отсюда, в Кетчу-ме. Девушка восточного типа. Посмотреть есть на что. О Корки этого не скажешь. По нашим данным, он тратит на нее кучу денег. Только за этот год – около двухсот тысяч долларов. Путешествия, украшения, новенький "лексус" с откидным верхом.