У истока реки

Рэм вздрогнул. Вчера он с Франциском попал в ужасную переделку, и ему не хотелось, чтобы и сегодня повторилось нечто подобное. Он колебался, но Франциск уже держал его за руку.

– Пойдем, Рэм, – ободряющим тоном сказал он, – бояться нечего. Это всего лишь дерево. Нужно торопиться, пока кто-нибудь не заметил нас. Мы перелезем через эти лавровые кусты, а потом побежим по лужайке. Давай, вперед!

Рэм молча полез сквозь заросли кустарника, радуясь уже тому, что на этот раз ему не придется спускаться в какой-нибудь колодец или подземный туннель, ведущий в недра земного шара… Франциск последовал за ним. Они с трудом пробрались сквозь густой кустарник, взгромоздились на сук, где едва хватило места им обоим, прижались друг к дружке и стали смотреть вверх сквозь покрытые почками ветки.

– Скоро цветущие ветки вишни совсем скроют нас, – сказал Франциск. – Они будут окружать нас со всех сторон, как белое покрывало, и уж тогда-то нас точно никто не увидит. Смотри, Рэм. Вон миссис Гленгарри выпускает во двор своих кошек, она собирается пойти в церковь. Нас она, конечно же, не замечает. Ей и в голову не может прийти, что мы сидим здесь и наблюдаем за ней. Отсюда мы можем следить за кем угодно, и никто нас не увидит!

Он громко рассмеялся, и Рэм засмеялся вместе с ним. Ветви вишневого дерева слегка раскачивались на теплом весеннем ветру, а где-то за ними звонили колокола церкви. Они открыли жестяную коробку и вынули из нее свои сокровища, а Рэм достал из кармана банку сладкой фасоли. Они сидели на дереве, жевали фасоль, болтали ногами и вспоминали вчерашнее приключение. Рэму было так хорошо, как еще никогда не было с самого дня их приезда в холодную, серую Англию шесть месяцев назад.

Все зиму он страдал от холода, и ему никогда не удавалось по-настоящему согреться. Школа была для него сущей пыткой, он не смог ни с кем подружиться из-за своего маленького роста и врожденной застенчивости, к тому же он никак не мог научиться сносно разговаривать по-английски. Другие мальчики не выказывали по отношению к нему явного недружелюбия, но они всегда так спешили, что он просто не успевал напомнить им о своем существовании и о том, что тоже хотел бы поиграть с ними. Никто не слышал его тихого, робкого голоса. Он был очень одинок и только дома, с мамой и младшей сестренкой, чувствовал себя в безопасности.

Но сейчас все переменилось. Он сидел рядом со своим новым другом, хотя на дереве и не было очень удобно, жевал сладкую фасоль, слушал пение птиц и звон церковных колоколов, и английское солнце впервые за эти месяцы действительно согревало его. Он потянулся и начал выговаривать английские слова так хорошо, как никогда прежде. Он чувствовал, что может выразить все свои чувства на этом странном, непривычном его губам языке. Он рассказывал об Индии, об их переезде в Англию, о самолете, на котором они сюда прилетели, о своей семье, а Франциск говорил о футболе и о всех тех приключениях и открытиях, которые ждали его в будущем и к которым он готовился уже сейчас.

Мир сверкал и блестел, как умытые солнечным светом белые головки нарциссов. Вдруг Франциск спросил:

– А тебе нравится ходить в школу?

Яркие краски потускнели перед глазами

Рэма, и он тяжело покачал головой.

– Я не любить школу, – сказал он, потупив взор.

– Почему? – спросил Франциск. – Там не так уж плохо. Учителя хорошие, добрые, мы играем в футбол и ходим на реку купаться. Разве это не здорово?

Рэм посмотрел на него грустными карими глазами.

– Я не любить школу, – его голос дрожал – Я бояться.

– Боишься? Но чего?

– Я бояться Спотти и Тайка. Они бегать за мной. Они говорить, что сделают мне плохо.

Он говорил шепотом и постоянно оглядывался, как будто боялся, что Спотти и Тайк прячутся где-то в кустах. Франциск крепко обнял друга. То, что он сейчас услышал, было похоже на начало нового приключения.

Спотти был тринадцатилетним переростком, толстым и прыщавым, за что над ним постоянно смеялись, а он злился на весь мир. Иное дело – Тайк. Он был сильным, ловким мальчиком, да к тому же превосходным бегуном. Он разгуливал по заднему двору школы с сигаретой в зубах, когда учителя его не видели, и пил украденное у отца пиво. Франциск был очарован его показной независимостью и в школьной столовой во время обеда всегда старался привлечь к себе его внимание. Тайк и Спотти жили в его районе, и он иногда встречал их в местном магазине, куда они приходили за чипсами и жевательной резинкой.

– Они хорошие ребята, – сказал Франциск-Зачем им преследовать тебя? И вообще, разве они когда-нибудь разговаривали с тобой?

В глазах Рэма читался настоящий ужас.

– У них есть маленький дом, – прошептал он, – рядом с нашим. Однажды я собирать смородину – я не знать, что они быть в маленьком доме, – я слышать их говорить плохие слова, и я убежать очень быстро. Они видеть меня. – Рэм содрогнулся.

– Они бежать быстро-быстро-быстро и поймать меня вот так, – он схватил Франциска за ворот рубашки. – Они сказать, что сделают мне плохо, если я говорить кому-нибудь о них, – они обещать прийти мой дом и убить меня.

Рэму было очень трудно рассказывать такие страшные вещи, его руки покрылись холодным потом. Он еще никому не говорил об этом, но вся его жизнь была омрачена двумя грозными тенями – Спотти и Тайком. Ему казалось, что они преследуют его по ночам, а иногда он просыпался от кошмара: ему снилось, что эти двое забираются к нему в дом через окно. Он был уверен, что они следят за ним по дороге из школы, и действительно, пару раз они шли за ним, чтобы лишний раз напомнить о своей угрозе и чтобы он остерегался их.

И Рэм их остерегался, повсюду нося с собой страшную тайну до сегодняшнего воскресного утра, когда щебетание птиц и радость оттого, что он обрел нового друга, заставили его забыть о страхе, и он все выложил Франциску. Франциску можно доверяться – он никому ничего не расскажет. На него можно положиться Теперь он будет поверять Франциску все свои секреты.

Франциск сидел неподвижно и смотрел перед собой. Он завидовал Рэму – ведь на него обратил внимание сам Тайк. Дыхание перехватывает при мысли, что у Тайка и Спотти есть тайник, в котором они, возможно, прячут ножи и бомбы. Ходили слухи, что однажды Тайк устроил поджог, да и водился он не только со Спотти. У него были и другие друзья, которые тоже курили с ним во дворе школы. Вдруг это настоящая банда, вдруг они заинтересуются Франциском… В конце концов, он умел быстро бегать и мог бы им пригодиться.

Со стороны дома послышался суровый голос, позвавший его по имени, но он не придал этому никакого значения.

– Расскажи мне об их тайнике, – попросил он Рэма. – Ты знаешь, где он находится?

– В конце наша улица есть другая улица, – Рэм говорил очень быстро, – эта улица выходит за город к полям и смородине. Крайний дом на этой улице был сгореть – за этим домом есть другой дом, в нем нельзя жить. Туда ходить Тайк, Спотти и другие мальчики. Когда я собирать ягоды, я слышать их, а они видеть меня через маленький окно и кричать мне очень, очень плохие слова.

– Да, да, я помню, – перебил его Франциск. Ему совсем не хотелось выслушивать эту историю еще раз. – А когда они бывают там?

– Я видеть их воскресенье, – ответил Рэм-Я видеть Тайка и Спотти, а иногда и другие мальчики ходят к тот дом, когда уже почти ночь.

– Ты хочешь сказать «на закате»?

– Да, когда еще не темно, но скоро будет темно. Тогда я вижу их.

– А ты видишь их, когда они идут обратно?

– Нет. Моя мама, она опускать занавески.

Какой же он глупый, думал Франциск, протягивая ладонь за очередной горстью фасоли. Я буду следить и следить и узнаю, когда они приходят и уходят. Он больше не слушал, что говорил ему Рэм. Воображение унесло его далеко отсюда. Он представлял, как Тайк ждет его у дверей магазина, отводит в сторону и говорит: «Нашей банде нужен парень, который умеет бегать, бегать очень быстро, и чтобы он был небольшого роста. Как думаешь, ты нам подойдешь?» Вдруг Франциску захотелось побыть в одиночестве и все хорошенько обдумать.

– Я домой, – сказал он Рэму. – Тебе тоже лучше пойти домой.

Рэм посмотрел на него с явным разочарованием. Так спокойно было сидеть здесь и рассказывать Франциску о своих страхах, и теперь, поделившись с ним своей тайной, Рэм чувствовал некоторое облегчение, и ему было уже не так страшно, как раньше. Но настанет новый день, за ним еще один, а с ними придут и новые страхи. Он слез на землю.

– Можно я приходить опять?

– Может быть, как-нибудь в другой раз, – ответил Франциск, не глядя на Рэма.

Он уже почти забыл о нем. Засунув руки в карманы, он медленно побрел к заднему крыльцу дома. Свернув за угол, он нос к носу столкнулся с отчимом, который мыл машину.

– Где тебя носило? – раздраженно спросил тот. – Ты что, забыл, что по воскресеньям ты помогаешь мне мыть машину? Сколько раз можно напоминать?

– Я только на минуточку сходил в сад, – ответил Франциск, с мрачным видом пиная ступеньку.

– Тебя не было в саду, – вдруг закричал отец. – Я искал и звал тебя повсюду. Мне надоели твои выдумки и лень. Скоро обед, и сегодня днем ты останешься дома и будешь делать все, что я тебе прикажу, и никаких разговоров!

Франциск пробрался на кухню. Все его планы на сегодняшний день рухнули, и теперь ему придется ждать целую неделю – до следующего воскресенья. Чтобы сорвать злость, он пнул ножку кресла и вдруг увидел маму. Она стояла неподвижно и смотрела в окно, держась за край раковины. Она как будто бы за кем-то или за чем-то наблюдала, да так внимательно, что не услышала, как в кухню вошел Франциск.

Они были одни, мама выглядела спокойной и была не очень занята. Если он подойдет к ней прямо сейчас и расскажет о своем домике на вишневом дереве, то когда-нибудь, когда отец уйдет в парк с Венди и Дебби, а вишня зацветет в полную силу, он возьмет складную лестницу и отведет маму к дереву, чтобы и она побывала в его чудесном, белоснежном мире. Конечно, на ветке рядом с мамой ему не поместиться, но можно будет забраться на другую ветку, повыше. Он накупит мятных конфет, и они будут сидеть на дереве и разговаривать, только он и она, как когда-то, давным-давно, – Венди тогда была еще грудным ребенком, у мамы не так часто болела голова, а папа не пропадал из дома надолго и не был таким злым. Если бы только это было возможно, то он не стал бы связываться с Тайком и Спотти. Он оставался бы дома и помогал маме. Франциск шагнул к ней.

– Мама, – тихо сказал он.

Она резко обернулась и, увидев на его только что выстиранном джемпере зеленые пятна, не смогла сдержать раздражения. Если бы он вел себя хорошо, то ее муж не был бы сейчас в таком дурном расположении духа. Только он, Франциск, всегда действует ему на нервы, совершенно не заботясь о последствиях. Он улыбался ей так, как будто только что сделал что-то хорошее.

– Почему ты подкрадываешься ко мне сзади и пугаешь меня? – спросила она с металлом в голосе.

– И где ты пропадал? Ты же прекрасно знаешь, что по воскресеньям должен быть дома и помогать отцу. Ты – ты отравляешь всем нам жизнь, Франциск! А теперь, ради всего святого, иди мыть руки и не вздумай устраивать перепалку во время обеда. Как такой маленький мальчик может доставлять столько хлопот!

Что-то в ней как будто надломилось, и она повернулась к плите, издав всхлип. Франциск выбежал из комнаты. Хрупкий, белоснежный мир среди ветвей вишневого дерева растаял, как призрак, теперь Франциск точно знал, что присоединится к банде – и как можно скорее – к настоящей банде, которая устраивает поджоги, разносит вдребезги витрины магазинов и нападает на людей, наводя страх на всю округу. Он хотел было испытать свои силы прямо сейчас, но единственной жертвой, которая оказалась поблизости, была Вискер, его полосатая кошка, которая появилась в их доме еще котенком. Она замурлыкала, увидев Франциска, а он подбежал к ней и пнул изо всех сил, так что бедняжка кубарем вылетела во двор. Франциск со злостью захлопнул дверь, чтобы не слышать, как она вопила от боли и ужаса.

ГЛАВА V

БАНДА

С того воскресного утра Рэм превратился в преданно следовавшую за Франциском тень. Он караулил его на улице, чтобы вместе пойти в школу, и с нетерпением ждал, когда Франциск пригласит его еще раз посидеть на ветке вишневого дерева. Но Франциск его не звал. Ему нравилось почтительное отношение к нему Рэма и небольшие подарки, которые тот иногда покупал ему, но Франциск считал его занудой и не замечал, когда вокруг были другие мальчики. Но Рэм не обижался на Франциска и объяснял поведение холодным английским темпераментом, который сильно отличался от темперамента индийцев. Возможно, с этим надо было просто смириться, как с английской едой, погодой и постоянной суетой.

Кроме того, Франциск был погружен в собственные мысли. Во время большой перемены он по пятам следовал за Тайком и Спотти и несколько раз, как бы невзначай, даже прошелся мимо их компании, когда они курили сигареты. Однажды они схватили его и пригрозили суровой расправой, если он проболтается, но Франциск успокоил их, сказал, что и сам покуривает и с радостью присоединился бы к ним. Потом он как-то попытался купить в магазине пачку сигарет, но продавщица отказалась ему их продавать.

Тогда он принялся собирать отцовские окурки; спрятавшись в своем убежище в ветвях вишневого дерева, он учился затягиваться. От курения его раз даже стошнило прямо в сад миссис Гленгарри. Франциск уже начал отчаиваться.

Но в конце концов компания Спотти и Тайка приметила его: они чувствовали, что Франциск, хоть он и младше, на их стороне. Франциск, заметив эту перемену, очень обрадовался, однако в следующее воскресенье решил все же не рисковать. Он вымыл и до блеска отполировал машину отца, за что тот похвалил его и мама назвала хорошим мальчиком, хотя сказала она это как-то машинально. В то утро она думала только о том, останется ли ее муж дома и отвезет ли он их на прогулку после обеда.

– Фрэнки, хочешь поехать с нами, если у папы будет свободное время? – спросила она. – Я знаю, тебя обычно тошнит в машине, ведь так? Поэтому если не хочешь ехать, то оставайся дома. Мы долго не задержимся и привезем тебе что-нибудь вкусненькое к чаю.

Ведь на самом деле она не хочет, чтобы я ехал с ними, подумал Франциск. Она думает, что я опять чем-нибудь разозлю отца или затею ссору с Венди. Да я и сам не хочу никуда ехать. Вслух же он сказал:

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.