Глава 1

Кеннет Лэверок сидел в темном углу забегаловки старика Викмана, цедя степлившееся пиво и наблюдая за постоянными посетителями. Дело было в пятницу, и, как всегда, народу в зал набилось, не продохнуть. В пабе «У старого Викмана» любили отдыхать рыбаки, их родня и приятели, поскольку заведение выходило фасадом прямо на гавань Арброта, прибрежного городишки в области Тэйсайд.

Собственный дом Кеннета, суденышко с гордым названием «Морской ястреб», стоял у причала меньше чем в миле отсюда. Хотя декабрь выдался по-зимнему зябкий и штормовой, отцовская шхуна, уютная и теплая, представляла собой идеальное место для того, чтобы закончить книгу.

Сегодня вечером Кеннет явился к Викману как раз за тем, чтобы потолковать кое с кем из рыбаков об опасностях Северного моря, подстерегающих тех, кто живет рыбной ловлей. Он успел уже переговорить с пятью моряками, щедро употчевав их пивом, чтобы языки развязались, а в промежутках между фразами черкал заметки на салфетках и подставках для кружек.

И теперь, закончив с делом, Кеннет просто отдыхал, наслаждаясь с детства знакомой и привычной атмосферой портового паба. Большинство рыбаков Арброта в преддверии декабря уже перебрались южнее. Остались по большей части отщепенцы и неудачники — из тех, что не сумели завербоваться на суда, ведущие лов зимой.

Впрочем, к старому Викману наведывались не только рыбаки, но их невесты и жены — когда мужчины оставляли их, уходя в море. Куда пойти женщине, как не в паб, чтобы в обществе подруг забыть свои тревогу и беспокойство?

Неожиданно внимание Кеннета привлекла миниатюрная рыжекудрая официанточка, что пробиралась сквозь толпу, держа поднос с кружками высоко над головой. Надо сказать, что взгляд Кеннета уже не первый раз за вечер на ней задерживался. Было в симпатичной подавальщице нечто необычное: ну никак не вязалась она с этим местом и с этой работой! Кеннет — писатель все-таки — чувствовал подобные вещи нутром. Да, одета она как все официантки: холщовый передник, джинсы в обтяжку, топик «в облипочку» — ощущение такое, словно его нарисовали прямо на теле. Но, тем не менее…

И дело, конечно, не в ослепительно рыжих, явно крашеных волосах девицы и не в банально-ярком макияже. И даже не в маленьких ушках, каждое из которых украшено тремя разноцветными сережками-гвоздиками. Кеннет смотрел, как официантка переставляет кружки с подноса на стол, улыбаясь буйным гулякам… А, вот в чем дело: двигается она не так, как другие подавальщицы. Те виляют бедрами и завлекательно выпячивают грудь — ни дать ни взять носовые фигуры со старинных кораблей! А эта девушка ступает грациозно и легко, в манерах ее нет ничего вызывающего. Скользит по грязному полу точно по льду. Изгиб длинной, поистине лебединой шеи, изящное движение тонкого локтя… Впечатление такое, будто она не разносит пиво в забегаловке, а танцует на сцене. В балете «Жизель», например.

Подавальщица двинулась обратно к стойке, и Кеннет вскинул руку: стоит заказать еще кружку, чтобы полюбоваться на ее грациозные движения. Но едва девушка повернулась к Кеннету, заметив его жест, как какой-то тип из числа местного портового отребья ухватил ее за талию и усадил к себе на колени. И, не теряя времени даром, тут же схватил ее за грудь.

Кеннет застонал про себя: вот только этого не хватало! Ситуация грозила выйти из-под контроля, а никому, похоже, и дела нет до вопиющего безобразия. И выход может быть лишь один.

— Господи, до чего я ненавижу драки, — пробормотал он себе под нос. А затем встал из-за стола, в два прыжка пересек зал и оказался на месте событий. — А ну, отпусти даму! — приказал Кеннет, многозначительно сжимая кулаки.

Осовевший выпивоха поднял глаза и широко ухмыльнулся.

— Че т-тебе надо, красавчик?

— Я сказал, отпусти даму.

Официантка успокаивающе коснулась его плеча. Кеннет перевел взгляд на «пострадавшую» и только сейчас с изумлением заметил, как она молода. Он ожидал увидеть лицо, изборожденное морщинами, лицо, на которое годы тяжкого труда и невзгоды наложили неизгладимый отпечаток. Но облик юный девушки дышал такой свежестью, а черты казались столь совершенными, что Кеннет с трудом сдержал желание дотронуться до этой алебастровой щечки, чтобы удостовериться: это не мираж, а реальность.

— Я справлюсь, — негромко заверила подавальщица. — Тебе незачем вмешиваться. Я изучила методику разрешения конфликтов и начатки межличностной коммуникации. Я даже на спецсеминар ходила.

Если бы Лэверок вдумался в смысл услышанного, он бы, несомненно, опешил. Но голос официантки, грудной и выразительный, подействовал на Кеннета примерно так же, как глоток виски — в холодную ночь. От напевных модуляций по всему телу разлилось приятное тепло, а мысли смешались. Лэверок наклонился, завладел рукою девушки и рывком сдернул ее с колен выпивохи.

— Ты отойди, — посоветовал он. — Я сам с этим типом разберусь.

Но девушка осталась на месте, более того, предостерегающе вцепилась в его рукав. И от локтя к плечу тут же пробежала волнующая дрожь.

— Нет же, не надо. Я сама. Только не нужно драк. Силой ничего не решишь. — Официантка подняла на него глаза, такие ослепительно изумрудные, что у Кеннета перехватило дыхание. — Пожалуйста, — тихо попросила она.

Кеннет был в замешательстве. Хоть убей, не привык он бросать беззащитную женщину в беде.

Не его ли воспитывали на легендах и сказках о славных деяниях героев из клана Лэверок, которые по первому зову очертя голову рыцарственно бросались за тридевять земель спасать очередную даму! Кеннет обернулся. Завсегдатаи бара, затаив дыхание, наблюдали за происходящим, гадая, как поведет себя чужак. Подожмет хвост и обратится в позорное бегство или станет драться, как подобает мужчине? И в это самое мгновение судьба Лэверока решилась сама собою.

Краем глаза Кеннет заметил какое-то движение — это в голову ему летела пивная бутылка. Он увернулся. Бутылка пронеслась в каком-нибудь дюйме от его уха и угодила в одного из пирующих за столом забулдыг. Ударила его в плечо, отскочила на пол, со звоном разлетелась на тысячу осколков. А в следующее мгновение паб словно взорвался.

Официантка, схватив со стола нетронутую кружку с пивом, опрокинула ее на голову своему обидчику и «на закуску» со всей силы огрела его подносом. Кеннет снова увернулся, от очередной бутылки, а затем и кулака, нацеленного точнехонько ему в подбородок. Твердо вознамерившись отступить прежде, чем кто-то из них пострадает, он схватил официантку за руку и потащил прочь от эпицентра потасовки. Но не тут-то было. Девушку оттеснили в сторону, и ей волей-неволей пришлось выбираться своими силами.

Кеннет не мог не восхититься мгновенной реакцией здешних завсегдатаев. Они по-быстрому разобрались «кто за кого» и с энтузиазмом включились в происходящее, каждый — в меру своего разумения. Кто полез с кулаками в самую гущу свалки, а кто ограничился подбадривающими возгласами.

— Черт, терпеть не могу драк, — с досадой повторил Кеннет.

Как ему хотелось повернуться и уйти из паба от греха подальше! Но разве можно бросить злополучную официантку на милость разбушевавшихся забулдыг? А девица между тем управлялась с подносом, точно какая-нибудь валькирия — с мечом и шитом одновременно. Одного пьяницу она в сердцах ударила кулаком по голове, а второго, поспешившего на выручку приятелю, со всей силы толкнула в грудь, наступив ему при этом на ногу острым каблучком.

Похоже, безопасность виновницы драки никого особо не волновала. Завсегдатаи бара, в потасовке не участвующие, подбадривали дерущихся гиканьем и скабрезными шуточками. Прочие официантки забрались на стойку, чтобы, не дай Бог, не пропустить ничего интересного. Один из барменов повис на телефоне — видимо, вызывал блюстителей порядка. А второй извлек на свет бейсбольную биту и угрожающе ею размахивал. Побоище набирало силу, и Кеннет склонен был усомниться, что полиция прибудет к месту событий вовремя.

Дюжий громила облапил официантку сзади и приподнял над полом, словно пушинку. Кеннет шагнул вперед. Девушка ударила напавшего каблуком точно в коленную чашечку и громко закричала, зовя на помощь. И хотя внутренний голос советовал Кеннету воздержаться от вмешательства в чужие дела, он отлично понимал: судьба ему вляпаться в эту паскудную историю.

Зачинщик беспорядков высился над кучей-малой, точно скала над бушующим морем. Вот он протолкался к рыжей официантке, проорал ей в лицо что-то нелестное и занес руку, намереваясь отвесить смачную пощечину. И хотя роль рыцаря без страха и упрека всегда внушала Кеннету крайнее отвращение, иного выхода он не видел. Женщин бить не полагается, это в любой книжке черным по белому написано. Он решительно пробился вперед и загородил собою официантку.

— Только попробуй, — угрожающе произнес Кеннет.

— А кто мне помешает? Уж не ты ли? — прорычал задира. — Или ты, может, целую армию с собою привел?

Кеннет выругался сквозь зубы. Господи милосердный, как он ненавидит драки! Увы, бывают ситуации, когда, если считаешь себя мужчиной, этого не избежать.

— Я и один управлюсь, — заверил он.

А в следующий миг хорошо рассчитанный удар кулака пришелся верзиле точно в нос. Тот взвыл от боли, на пол хлынула кровь.

Настала очередь громилы, держащего официантку. Хороший хук слева — и парень, охнув, разжал захват. Кеннет схватил девицу за руку, но, к вящему его изумлению, она негодующе дернулась и крикнула:

— Отпусти!

Кеннет вновь рванул ее на себя.

— Только не вынуждай меня выносить тебя отсюда на руках! — грозно рявкнул он. — Не дождешься, так и знай!

Вот так оно все и начиналось для Гила с Рэндалом, его закадычных друзей. Именно так два доверчивых парня с размаху угодили в шелковые сети, расставленные коварными соблазнительницами. Встречаешь девицу в беде, вступаешься за нее по доброте душевной — и считай, все, конченый ты человек! И черт подери его, Кеннета, если он допустит ту же ошибку, что простодушный Гил или бестолковщина Рэндал.

— Никуда я не пойду! Я отлично могу сама о себе позаботиться! — И девица в сердцах ударила его каблучком по ступне.

Острая боль пронзила ногу от пальцев до самого бедра. Кеннет стиснул зубы, стараясь не высказать всего того, что думает об этом наказании Господнем в юбке.

— Послушай, ты, — произнес он с обманчивым спокойствием, — дважды я повторять не намерен. — Крепче сжав на запястье девицы железные пальцы, он потащил ее к двери.

— Помогите! — взвизгнула официантка. — Кто-нибудь, да помогите же!

— Уже бегут, — процедил сквозь зубы Лэверок:

— Пусть меня повесят, если я стану вытаскивать тебя отсюда на руках, точно героиню ковбойского вестерна! Дурак я, что ли, сам голову в петлю совать!

— На помощь, кто-нибудь! Меня похищают!

— А, да пропади все пропадом! — Кеннет остановился, нагнулся, подхватил девицу, перебросил ее через плечо и зашагал к двери.

Завсегдатаи, в драке не задействованные, восторженно заорали, а у кого-то хватило ума осыпать парочку попкорном — вроде как новобрачных на свадьбе осыпают рисом. Изобразив улыбку, Кеннет помахал остающимся, рванул на себя дверь и шагнул в холодную ночь.

Оказавшись снаружи, он первым делом огляделся по сторонам. Где-то за поворотом взвыла сирена: итак, из паба он выбрался вовремя.

Учитывая, что всю эту кашу заварил не кто иной, как он, пожалуй, с полицией ему встречаться незачем.

— Да отпусти же меня, — потребовала официантка, тщетно пытаясь вырваться.

— Позже, — пообещал Кеннет, переходя улицу и направляясь к докам.

Отойдя на приличное расстояние от паба, он снял девушку с плеча и поставил на землю, но выпустить не выпустил.

— Ты ведь не помчишься сломя голову назад, я надеюсь? Мне очень не хочется думать, что я чуть жизнью не поплатился, спасая твою дурацкую задницу, и все напрасно.

— Там полиция, — буркнула девица. — Не пойду я назад, не бойся.

Успокоившись, Кеннет разжал руки и выпрямился. Они стояли под ярким фонарем в конце пирса. Лэверок скользнул взглядом по лицу собеседницы — и от красоты незнакомки у него вновь захватило дух. Эта молодая особа не могла похвастаться ни гордой, аристократической невозмутимостью его старшей сестры Минваны — отец как в воду глядел, наделяя девочку столь громким именем из обожаемой им легенды, — ни детской прелестью Джанетт, младшей из Лэвероков. Весь облик ершистой, непредсказуемой, порывистой незнакомки дышал мятежной дерзостью, как если бы ей дела не было до того, что подумают о ней люди.

И уж конечно плевать она хотела на то, что думает о ней Кеннет. Если бы взгляды и впрямь обладали убийственной силой, спаситель девицы уже валялся бы на пирсе бездыханным.

— Если ты ждешь от меня благодарности, судьба тебе стоять здесь до второго Пришествия, — вызывающе вздернула подбородок официантка, непроизвольно потирая руки и поеживаясь.

Подмораживало, дул пронизывающий ветер, а на незнакомке был лишь топик. Кеннет скинул куртку и набросил ее на плечи девушки.

— У меня тут шхуна, — буркнул он. — Хочешь, пошли со мной, я тебе кофе сварю. Минут через тридцать полиция уберется восвояси, и ты сможешь вернуться.

Официантка подозрительно сощурилась.

— С какой это стати я с тобой пойду? Откуда мне знать, что ты не такой же, как тот парень, которому ты нос расквасил, — сплошные мускулы и ни крупицы мозгов?

— Как угодно, — возразил Кеннет. — Мерзни себе на здоровье, мне-то что. — И зашагал к докам.

Позади раздались торопливые шаги, и молодой человек улыбнулся. Именно такого исхода он и ждал.

— Погоди! — закричала незнакомка.

Кеннет замедлил шаг, позволяя себя догнать.

Дойдя до шхуны, он протянул спутнице руку, она ступила на доску, служащую трапом, и легко спрыгнула на палубу. Ладонь у нее оказалась совсем крохотная и нежная, и Лэверок задержал ее в своих пальцах чуть дольше необходимого.

В салоне ярко горел свет. Кеннет отпер дверь и отошел в сторону, пропуская гостью.

— Вот уж не подумала бы, что рыбаки так живут, — тихо выдохнула девушка.

— А я и не рыбак, — усмехнулся Кеннет, спускаясь по ступенькам вслед за нею. — Рыбаком был мой отец. Когда он состарился, шхуна отошла мне. Я ее постепенно отремонтировал, кое-что поменял, камбуз вообще оборудовал заново. Тут славно жить, особенно летом.

Девушка вновь поежилась, невзирая на теплую кожаную куртку.

— Да и зимой неплохо, — не без зависти отозвалась она, поднимая глаза на хозяина.

Кеннет скользнул взглядом по лицу незнакомки, на мгновение задержавшись на ссадине, украшающей скулу. Он осторожно дотронулся до ссадины, а в следующий миг осознал свою ошибку. Неодолимое влечение накатило на него, основательно встряхнув, точно удар электрического тока, едва подушечки пальцев коснулись невероятно нежной, бархатистой кожи.

— Ты поранилась, — прошептал он.

Взгляды их встретились. Зеленые глаза настороженно расширились. Она накрыла его пальцы ладонью.

— Правда?

Кеннет кивнул. Его неодолимо тянуло поцеловать гостью, хотя слабое эхо здравого смысла « подсказывало: не надо, не стоит. Они даже не знакомы толком, он эту девицу минут двадцать назад впервые в жизни увидел! Черт подери, он даже имени ее не знает, однако того и гляди заключит в объятия и прильнет к ее губам! Кеннет нервно сглотнул: кто-кто, а он отлично понимал, что происходит!

Пророчество сбывается! Он вынес красавицу из бара, и теперь судьба ему влюбиться по уши… точно так же был заарканен Гил и попался в ловушку Рэндал. Ну уж нет, не на того напали! Он вполне доволен своей нынешней жизнью: свободен, ничем не обременен, и никаких таких осложнений ему не нужно. Кеннет отдернул руку.

— Пойду принесу льда, — пробормотал он и указал на столик в углу каюты. — Ты садись. Я мигом.

Гостья послушно села на краешек стула, рассеянно поиграла карандашом. Кеннет сдвинул в сторону печатную машинку и накрыл пухлую рукопись кожаной папкой.

— Если ты не рыбак, то кто же?

— Я писатель, — отозвался Кеннет уже из камбуза, доставая из холодильника лед.

Завернув холодный брусочек в полотенце, он уселся рядом с девушкой и осторожно приложил компресс к красной отметине на скуле.

Машинально убрал с ее лба упавший локон и заправил его за ухо. И только тогда понял, сколько интимности заключает в себе этот жест.

— Я лучше пойду, — сказала незнакомка, вставая, и словно ненароком отступила на несколько шагов.

Сначала Кеннет решил, что напугал гостью.

Но тут он заметил искру взаимного влечения в изумрудно-зеленых глазах, увидел, как взгляд красавицы скользнул по его фигуре и вновь задержался на лице. Интересно, если он и впрямь ее поцелует, отстранится ли незнакомка или ответит на ласку?

Девушка сбросила куртку, и повесила ее на стул.

— Полиция, наверное, уже укатила, прихватив с собой зачинщиков. А я работаю за чаевые.

Клиенты требуют выпивку, и мне платят за то, чтобы подавала вовремя.

Она взялась было за ручку двери, но Кеннет удержал ее за плечо. Сдернул со стула куртку, едва ли не силком впихнул незнакомке в руки.

— Возьми. Снаружи очень холодно.

Девушка замотала головой — взметнулись и вновь опали буйные рыжие локоны.

— Не нужно, я не замерзну. — Поколебавшись, она улыбнулась своему спасителю — впервые за все время их знакомства. — Спасибо. За куртку… и за то, что защитил меня.

И она исчезла, затерялась в морозной декабрьской ночи, вернулась в тот мир, к которому явно не принадлежала. Кеннет едва не устремился следом за нею, терзаемый любопытством узнать ее имя и ее историю, гадая, что вынудило ее работать в таком месте, как заведение старика Викмана. Может, она без памяти влюбилась в рыбака? Или родилась и выросла в Арброте? И по какой такой причине ее глаза напоминают ему изменчивую морскую гладь под свежим весенним ветром?

Покачав головой, Лэверок вернулся в салон.

Не его ли одолевали недобрые предчувствия еще тогда, когда он колебался, вытаскивать ее из паба или нет? Так совершил он свою первую непоправимую ошибку. Еще не хватало сломя голову бежать за нею следом! Эта красавица навсегда, исчезла из его жизни, не причинив никакого зла. Вот и считай, что дешево отделался!

Однако же, сварив себе кофе и усевшись за печатную машинку, Кеннет вновь и вновь возвращался мыслями к обворожительной улыбке незнакомки, к озорным искоркам в изумрудных глазах, и к манящему ореолу тайны, словно бы окутывающему девушку. Отчего при первом же прикосновении ему показалось, будто между ним и рыжекудрой незнакомкой протянулась некая непостижимая, магнетическая связь..

Кеннет тряхнул головой и попытался сосредоточиться на работе. Незнакомка исчезла, вот и славно. Да, бедолаги Гил и Рэндал попались-таки в ловушку под названием «любовь до гроба», но он достаточно прагматичен, чтобы не последовать их примеру. Его призвание требует свободы перемещения, и эту свободу он отстоит любой ценой.

Даже если это означает отказаться от самой интригующей красавицы на свете.

— За что меня увольнять? Я ни в чем не виновата!

Шарлотта Арран Кэссилис стояла под покосившейся вывеской «У старого Викмана» и, запрокинув голову, глядела вверх, на окно собственной комнатушки на втором этаже. В окне вырисовывался грозный силуэт владельца паба.

Утробно крякнув, здоровяк сбросил к ногам Шатти пластиковый мешок для мусора со всеми ее пожитками.

— Я тебя предупреждал, — невозмутимо сообщил хозяин, до половины высовываясь наружу, — еще одна потасовка — и духу твоего здесь не будет! Ты вообще представляешь, сколько от тебя убытка?

— Я не виновата, — упрямо повторила Шатти.

— Черта с два! — огрызнулся владелец.

— Ну при чем тут я? — не сдавалась девушка.

— Уж больно ты смазлива, — фыркнул хозяин, выбрасывая из окна чемодан. — Все равно что плеснуть валерианки стае котов. Мужики так и норовят тебя облапить. Глядишь — уже и передрались. А драки мне обходятся недешево, лапуля. Гораздо дороже, чем одна неважнецкая официанточка.

— Но мне позарез нужно это место! — протестующе воскликнула Шатти. Чемодан, с глухим стуком ударившись о, землю, раскрылся, вещи разлетелись во все стороны.

— Я слыхал, старина Паркинсон из «Летучего голландца» набирает новый штат. Обратись туда. — Окно с грохотом захлопнулось, и Шатти осталась стоять на безлюдной улице.

Выругавшись в сердцах, девушка подобрала куртку, выпавшую из чемодана, и набросила себе на плечи.

— Всю жизнь я мечтала о приключениях, — вздохнула она, запихивая разбросанные вещи обратно в чемодан. — Надо бы осторожнее желания загадывать!

Времени — половина третьего утра, а у нее — ни работы, ни крыши над головой. Можно было бы сразу догадаться, что ей здесь больше не работать, когда она возвратилась в паб, а прочие официантки, словно сговорившись, не удостоили ее ни словом. Папаше Викману изрядно потрепала нервы полиция, и, допросив с пристрастием свидетелей и разобравшись, что к чему, он отвел Шатти в сторону и велел ей убираться на все четыре стороны.

Сначала девушка решила, что хозяин шутит.

Но когда рассерженный старикан поднялся в ее комнату и принялся вышвыривать в окно вещи, всякая надежда угасла. Девушка выскочила на улицу и принялась лихорадочно собирать свое добро, прежде чем пьяные завсегдатаи, подоспев к месту событий, разживутся сувениром другим. И без того негодяи всласть потешились над ее горестной участью.

— Ну и что мне теперь делать? — буркнула она себе под нос.

Паб «У старого Викмана» служил ей идеальным прикрытием. Девушке необходимо было затеряться, «залечь на дно», как говорят мафиози, а поскольку в пабе она работала только за чаевые, владелец не потребовал у нее ни паспорта, ни номера страхового свидетельства. Однако из-за подгулявшего забулдыги, вздумавшего распустить руки, и невесть откуда взявшегося защитника, на этой многообещающей работе пришлось поставить жирный крест.

Тайком покидая Эдинбург, никакого особого плана беглянка в голове не держала. Ей хотелось лишь раз и навсегда порвать с прежней жизнью, сбежать как можно дальше от тирана-отца и великосветской кокетки матери, избавиться от их всеподчиняющего влияния. А главное — спастись от интригана-жениха, который любил деньги семейства Кэссилис куда сильнее самой Шатти.

Жизнь ее была строго распланирована с самого момента рождения: шутка ли сказать, она — единственная дочь и наследница графа Гордона Алана Мак-Меда Кэссилиса и его прелестной супруги Элизабет! И большую часть своей жизни Шатти покорно выполняла то, чего от нее требовали. Но в один прекрасный день, ровно за неделю до свадьбы с блестящим Эдамом Мюиром — все эдинбургские газеты пестрели объявлениями о предстоящем торжестве, — девушка вдруг осознала, что если и дальше будет смиряться с судьбой, то ей вовек не взять собственную жизнь в свои руки.

И вот уже почти полгода она пребывала «в бегах». Шатти несказанно везло: до сих пор она с изумительной для ее возраста ловкостью ускользала от нанятых отцом частных детективов.

Где она только ни жила — и в трущобах Глазго, и в Абердине, и в бесчисленных прибрежных городишках залива Мори-Ферт, подрабатывая то официанткой, то продавщицей с лотка. Снимала дешевую комнату, набивалась на ночь к подруге, пару раз ночевала на вокзале.

Ей бы продержаться еще месяцев пять — и все уладится само собою. Дед перевел на ее имя изрядное состояние. Вот только вступить во владение доверительной собственностью она сможет лишь тогда, когда ей исполнится двадцать пять. В двадцать пять лет она словно по мановению волшебной палочки станет богата и независима, и вольна испытать все то, чего так недоставало в ее жизни. Да здравствуют приключения, да здравствует неизведанное!

Устроившись на скамейке перед хлебной лавкой, девушка размышляла, что значат для нее, Шарлотты Кэссилис, деньги. Ее всегда возмущала родительская одержимость «презренным металлом». Расчетливое корыстолюбие отца и беспечное мотовство матери казались ей в равной степени отвратительными. Но теперь, пытаясь жить на собственные средства, Шатти осознала, что деньги — по крайней мере, некоторое их количество, — порой оказываются чертовски уместны.

С детства воспитанная в роскоши, юная наследница графа Кэссилиса, сколько себя помнила, боролась против родительского авторитета. Еще совсем девочкой она настаивала, чтобы ее отдали в самую что ни на есть обычную государственную школу. Любящие папа с мамой отослали ее в дорогой лондонский пансион. Подросшая Шатти объявила, что заработает себе на обучение в один из «краснокирпичных» университетов — тех самых, где студенческая публика подбирается самая разномастная и где ей с легкостью удастся затеряться в толпе. Родители предложили на выбор Оксфорд или Кембридж. Впрочем, в тот раз Шатти одержала маленькую победу и, с блеском выдержав выпускные экзамены, поступила в университет города Эдинбурга.

Именно там повстречала она своего будущего жениха, очень милого юношу из Абердина. Эдам Мюир учился на психологическом факультете. Этот мечтательный темноглазый старшекурсник уже опубликовал несколько неплохих работ по психологии трудных подростков и грезил о создании совершенно особого реабилитационного центра, где детишки из неблагополучных семей смогут сполна раскрыть свои таланты и найти им применение в реальной жизни.

Когда Шатти познакомила Эдама с родителями, те только порадовались возможности породниться с семейством Мюир. Отец Эдама был преуспевающим адвокатом, дядя владел крупным издательством, старшая сестра вышла замуж за члена Палаты общин. Только подумать, какие связи! А что до юношеского идеализма Эдама, до его восторженного желания послужить на благо человечеству… так это с годами проходит.

Родители Шатти не ошиблись. Очень скоро Эдам подпал под чары денег и власти семейства Кэссилис. А надо сказать, что в придачу к громкому титулу Кэссилисы могли похвастаться баснословным богатством. И состояло оно отнюдь не из древних замков и исторических реликвий. Графу Кэссилису принадлежало несколько процветающих корпораций. Не прошло и полугода, как Эдам Мюир стал психологом-консультантом в главном офисе «Кэссилис инкорпорейтед». А за несколько месяцев до свадьбы его ввели в совет директоров и повысили до главы одного из филиалов, что обеспечило ему зарплату, исчисляющуюся шестизначной цифрой, и немалую долю акций.

Разумеется, к тому времени и о реабилитационном центре, и о детишках с трудной судьбой Эдам давно позабыл. И в один прекрасный день Шатти поняла: человек, за которого она собирается замуж, ничего общего не имеет с тем восторженным идеалистом, в которого она некогда влюбилась без памяти.

И Шатти сбежала. За неделю до венчания она глубокой ночью собрала чемодан, доехала на своей машине до вокзала и успела на последний поезд до Глазго. За день до того девушка сняла со счета все свои сбережения. Их должно было хватить месяца на три. Теперь от этих денег не осталось ни пенса.

Она запустила руку в карман и извлекла оттуда несколько засаленных банкнот и груду мелочи: чаевые за несколько дней. Принялась пересчитывать сбережения в свете фонаря, гадая, хватит ли ей на комнату в дешевом мотеле. Когда послышались шаги, девушка испуганно подняла глаза и спрятала деньги обратно в карман куртки. Прохожий подошел ближе, и Шатти облегченно перевела дух. Это был тот самый тип, что затеял драку в пабе, виновник всех ее несчастий — и одновременно спаситель.

Он снова чудом возник из ниоткуда, чтобы избавить ее от беды. Смуглолицый, кареглазый герой, чьи иссиня-черные волосы так эффектно треплет ветер, а мужественные черты лица словно изваяны из гранита. В памяти абсолютно не к месту воскресли строки старинной баллады, услышанной в детстве от матери, про красавицу графиню, сбежавшую от мужа с пригожим цыганом по имени Джонни Фа. Интересно, в этом парне случайно нет цыганской крови? Такой подмигнет — и уйдешь вслед за ним из замка, от родных и друзей, не оглянувшись ни разу…

Шатти судорожно сглотнула, по спине пробежал волнующий холодок. Однако девушка проигнорировала вполне очевидные симптомы. Она просто замерзла, посидела на холоде с четверть часа — вот и озябла.

— Что ты здесь делаешь? — вызывающе осведомилась она, едва незнакомец поравнялся со скамейкой.

— Просто решил пройтись, голову освежить, — отозвался он. — А ты чего тут сидишь одна-одинешенька? Ждешь кого-нибудь? Надеюсь, домой-то тебя подбросят?

— Вообще-то, дом мой вот тут… был до недавнего времени. — Шатти указала на паб — Я жила на втором этаже… А пятнадцать минут назад меня оттуда выгнали. И с работы, и из дома, чтоб ты знал. Твоими заботами.

— Моими заботами?

— А то чьими? — фыркнула Шатти. — Из-за тебя я разом лишилась и места, и крова, не говоря уже о вполне питательном, хотя и на редкость невкусном ланче. Я же тебе сказала, что сама с тем парнем разберусь!

— Ага, разберешься! Он тебя так и норовил потискать.

Шатти тихо рассмеялась.

— Нечастый ты гость у старика Викмана, верно? Уж такие там нравы. Кроме того, если кто и потискает, так, значит, чаевыми вознаградит. Я знаю, где и как провести границу, поверь мне.

— Но нельзя же уволить человека за одну-единственную драку… в которой ты, кстати, абсолютно неповинна, — покачал головой Кеннет. — Давай я поговорю с твоим хозяином. Я ему все объясню…

— Это уже третья драка, да будет тебе известно. Думаю, папаше Викману осточертело платить за разбитые стаканы и поломанные столы.

Кеннет уселся рядом с девушкой, нервно сцепил пальцы.

— Почему бы тебе не позвонить друзьям или родственникам? Если хочешь, я оплачу разговор…

Шатти покачала головой. От подобной заботливости у нее потеплело на сердце.

— Бесполезно. Моя семья живет на Гебридах, у них и телефона-то нет, — солгала она. — Кроме того, мы почти не общаемся. А в Арброте я недавно, так что друзьями еще не обзавелась.

— Так куда же ты пойдешь?

— Не знаю, — пожала плечами Шатти. — Выкручусь как-нибудь.

Кеннет выругался сквозь зубы.

— Наверное, на комнату в мотеле денег у тебя тоже нет?

В голосе его звучало неподдельное участие.

Незнакомец явно чувствовал свою вину и признавал себя ответственным за происшедшее, хотя Шатти в глубине души знала: на самом деле он тут ни при чем. Девушка запустила руку в карман куртки и вытащила свои скудные сбережения — десять фунтов от силы.