Лера позвонила Алексашке:
      – Алексашка, это я Лера, ты не мог бы еще двенадцать стульев подвергнуть этим самым испытаниям, которым подвергли первый стул?
      – Лера, ты чего? Марго просила шесть стульев провести через цикл испытаний, а ты уже двенадцать стульев предлагаешь, не много ли тебе?
      – Алексашка, а жить всем хочется, трудно помочь? Хочешь, я выступлю официальным заказчиком этих самых испытаний над стульями, только надо все сделать так, как было со стулом Марго? Стул замечательно смотрится.
      – Не понял…
      – Ты давно был у меня на работе, в антикварном магазине?
      – Я туда вообще не хожу.
      – Зайди, посмотри, чем я торгую. Где, мне на всех покупателей антиквара найти?
      Вот, сами и придумывает вар-антиквар.
      – Прости, не сразу понял, ладно, испортим твои стулья по полной программе. У нас все записано. Кто-то у Марго есть? Она тебе, как подруге говорила?
      – Нет, Алексашка, я у нее никого не видела и ничего про других мужчин не слышала.
      – А мне, показалась, что у нее вместо антикварного стула славянский шкаф завелся.
      – Алексашка, а шкаф в твою печь не влезет? Мы бы шкафчики сделали…
      Марго словно очнулась ото сна, и внимательно посмотрела на Егора Сергеевича, так, словно холодным душем его облила:
      – Егор Сергеевич, шел бы ты домой, ну не люблю я тебя.
      – Чего глупость говоришь, на ночь глядя? Куда я пойду? Мне и тут нравиться.
      – Зачем ты ко мне банным листом прилип? Думала, Алексашка ушел, одна поживу.
      – Это его мать приходила? Красивая женщина!
      – Шел бы ты к ней что ли.
      – А возьму и пойду, вдруг не прогонит, – сказал Егор Сергеевич, надевая рубашку.
      – Егор Сергеевич, вы, что – всеядный? Вам все равно кто? – сказала Марго, застегивая молнию на халате и надевая тапочки на ноги.
      – Не знаю, меня бабы боятся, или боятся, что прокормить не смогут.
      – Скорее последнее, оделся? Счастливо!
      Егор Сергеевич вышел из квартиры Марго.
      В соседнюю квартиру решительно звонил Прохор Степанович знакомый Инессы Евгеньевны.
      Дверь ему открыл Алексашка:
      – Вы к кому?
      – Я пришел к вашей маме, мне с ней поговорить надо, я для нее мебель делал, поговорить надо.
      – Что вы говорите! Только без меня, – сказал Алексашка и вышел из открытой для Прохора Степановича двери, и тут же позвонил в дверь Марго.
      Марго посмотрела в глазок, увидев знакомый силуэт Алексашки, открыла дверь.
      – Привет, Алексашка!
      – Да мы сегодня уже виделись. Просто день выдался длинный.
      – Ты прав. Проходи, садись.
      – Можно, но не на твои стулья восемнадцатого века.
      – Чай с лимоном пить будешь? У меня вафельный торт есть.
      – Давай, чай, если больше нечего делать.
      – Я спать хочу, день трудный был. Сам чай нальешь? Все на кухне.
      Алексашка пошел на кухню, походил, покрутился, вернулся в комнату. Она спала…
      В кресле тихо спал Алексашка, равномерное дыхание мужчины не нарушало общий покой комнаты. Марго, проснувшись сквозь остатки сна, пыталась вспомнить, кто в ее комнате спит? Она чувствовала второе дыхание. За окном светлело. Она перевернулась на другой бок и увидела спящего в кресле бывшего мужа. Его не было пол года, она успела от него отвыкнуть, но родные флюиды любимого человека вновь стали тревожить ее сонный покой.
      Алексашка открыл глаза:
      – Привет, Марго. Проснулась? Я тут, как твой сторож сижу, точнее охранник, от Егора Сергеевича стерегу.
      – Доброе утро, если не шутишь. Еще есть время поспать, ложись на постель.
      – Ты не прогонишь? От тебя все можно ожидать, устал жить гонимым мужем. Я еще не выяснил, что здесь делал Егор Сергеевич. Вы с ним спали? Вот на этой постели?
      – Алексашка, 'что было, то было, и нет ничего, люблю, как любила, тебя одного…' – Опять на песни перешла вместо слов, а я возьму и лягу, рядом с тобой.
      Марго вся потянулась, перевернулась, укрылась одеялом. Алексашка прошел в ванну, пошумел водой, вернулся и скромно лег на спину, на краю широкой кровати, потом не выдержал, повернулся и нырнул под одеяло к бывшей жене. Они обнялись порывисто и страстно.
      Прохор Степанович зашел в квартиру к Инессе Евгеньевне:
      – Здравствуй, хозяйка! Не прогонишь? Мы одним миром с тобой помазаны, дерево любим.
      – Чего от меня хотите?
      – Любви.
      – Вы в своем уме? Пришли так поздно, и без стыда мне предлагаете, Бог знает, что! – от возмущения, у Инессы Евгеньевны голос стал прерывистым.
      – А чего уж я такого предложил? Просто я соскучился.
      – Вот, о чем и речь, у нас с вами связь крепче, значит, и любовь будет крепче.
      Инесса Евгеньевна задумалась, вспоминая, что там у нее по плану в ее жизни написано, но вспомнить слова астролога не смогла, или как ее там еще называют…
      Она внимательно посмотрела на Прохора Степановича:
      – Вам сколько лет, молодой человек?
      – Я Прохор Степанович, мне много лет, я бобыль.
      – И я вдова.
      – Так чем мы не пара? Я знаю больше о вас, чем вы можете представить. Вы старше меня, но лет на семь не больше, а семь лет никогда не считаются…
      – Вам сорок лет? А мне сорок семь. Вроде и не старая.
      – А кто сказал, что вы старая? Кормить меня не надо сегодня.
      – Вы, где живете?
      – От вас в трех автобусных остановках, не бойтесь, у меня есть квартира.
      – Скажите честно, я смогу от вас сегодня избавиться? – спросила Инесса Евгеньевна со смутной тревогой в голосе.
      – Вряд ли. Не тянет меня сегодня домой, у вас уютней, хочется женского уюта, знаете ли, мне на севере жить надоело, домой вернулся.
      – Алексашка сейчас вернется от Марго.
      – Да ни за что от такой бабы он больше не уйдет, я ее видел в открытую дверь, а я ему буду здесь мешать.
      – А ведь Вы правы, ради счастья Алексашки можно вас ночь потерпеть в доме.
      – И на том спасибо, мне только диван большой нужен.
      – Кровать у меня огромная, ложитесь на нее, а я на диван Алексашки лягу.
      В соседней квартире проснулась Инесса Евгеньевна. Спать на диване сына под пледом ей было неудобно. Она села на диван, засунула ноги в тапки, поправила халат, в котором так и спала из-за чужого для нее человека в квартире. На миг ей показалось, что медведь оказался медвежатником, вскрыл ее сейф и скрылся. Она почувствовала дуновение ветра и тревогу в душе. Набравшись храбрости, женщина вышла в прихожую, дверь в комнату, где спал Прохор Степанович, была плотно прикрыта. На вешалке для гостей висела огромная куртка Прохора Степановича. На полу стояли гигантские кроссовки. Входная дверь светилась спокойствием от утренних лучей света, падающих на нее из кухни. Она бесшумно прошла по ковровой дорожке на кухню. Прохор Степанович сидел за столом и смотрел в окно.
      – Прохор Степанович, почему не спите?
      – Меня вчера сам черт попутал, к вам ворвался, стыдно, знаете ли, на утреннюю голову, а я ведь и не пил вчера. Простите, если можете, я сейчас уйду.
      – Я не отпущу, еще чего доброго к Марго пойдете стучать, звонить, уж лучше часок здесь посидите, так надежнее.
      – У меня ведь тоже есть сын, ему четырнадцать лет, я с его матерью развелся.
      – Так вы нормальный человек. У вас все есть. Чего не хватает?
      – Женской заботы, люблю я женское внимание, уход, домашний уют, чистоту.
      – Это всем нравиться, а чем можете оплатить женское внимание к своей особе?
      В куртке, весящей в прихожей, зазвонил сотовый телефон. Прохор Степанович быстрым шагом подошел к куртке, достал из кармана телефон:
      – Привет, чего рано звонишь? Что? Где он сейчас? Не знаешь?! Время пять утра!
      Ладно, еду домой, – прокричал с паузами в трубку Прохор Степанович, и обратился к Инессе Евгеньевне, закрывая крышку телефона, – Инесса Евгеньевна, мне надо уйти, сын у меня сидит под дверью, от матери убежал, а я тут у вас.
      – Да, конечно, поезжайте, машина у вас есть? Транспорт еще не ходит.
      – Я бегом добегу, машину водить не научился.
      – Могу Вас подвезти, да мне и самой интересно, что там с Вашим сыном.
      Вскоре Инесса Евгеньевна предстала перед глазами изумленного Прохора Степановича, в джинсах, белых кроссовках, бирюзовом джемпере, связанном поперек, а не вдоль, как обычно вяжут свитера, с ключами от машины и от квартиры, которые она быстро убрала в маленькую сумку, которую тут же повесила на плечо.
      Прохор Степановичу женщина в новом исполнении пришлась по душе. Они сели в золотистую машину Инессы Евгеньевны и поехали к дому Прохора Степановича, по еще пустым улицам города.
      Крупный мальчик сидел на школьном рюкзаке и спал под дверью квартиры своего отца.
      Прохор Степанович нежно поднял его, открыл дверь, ведя сонного сына, следом в берлогу зашла Инесса Евгеньевна.
      Однокомнатная квартира дышала запустением, легким налетом пыли. Сына Прохор Степанович положил на диван и вышел к Инессе Евгеньевне.
      – Спит Паша, и просыпаться не хочет, – сказал шепотом Проша.
      – Пусть спит, выспится, все расскажет, матери позвоните, пусть не беспокоится.
      – Да ни за что ей звонить не буду! Еще чего, она позвонила мне и обо всем забыла.
      Пьет она, знаете ли, Инесса Евгеньевна.
      – Трудный случай, так ему лучше у вас жить, чем с матерью.
      – И я так думаю, вдруг получиться, теперь он большой сам пусть решает с кем жить.
      – Так я пойду, вы сами справитесь.
      – Останьтесь, простите, но комната одна, посидим на кухне, пока он спит.
      Инесса Евгеньевна прошла на кухню, звенящую пустотой холодильника, пылью на плите и мужской неприкаянностью.
      – Прохор Степанович, из чего здесь можно приготовить? У вас ничего нет!
      – Я все куплю, как только магазины откроются.
      – Знаете ли, – сказала Инесса Евгеньевна, непроизвольно повторяя словечко Прохора Степановича, – не люблю готовить на чужой кухне. Сегодня воскресенье, жду вас с сыном на поздний завтрак, часам к двенадцати.
      – Будем, непременно придем, если Паша не заартачится.
      В девять часов утра в квартире Инессы Евгеньевны раздался звонок в дверь, на пороге стоял Алексашка:
      – Мама, у тебя все в порядке?
      – Да, проходи.
      – Где Прохор Степанович? Марго спит. На кухне у нее нет никаких продуктов. Есть хочется.
      – Алексашка, вы с Марго померились? Улыбаешься? Значит померились. Тогда поехали вместе в магазин за продуктами, по дороге расскажу, где я сегодня была.
      Они зашли в универсам, взяли корзину на колесиках и стали обходить магазин по зигзагу, собирая все на своем пути и сбрасывая в корзину.
      – Мама, чего так много покупаешь продуктов?
      – В двенадцать ко мне придет Прохор Степанович со своим сыном, да и ты с Марго приходи, в честь вашего примирения всех покормлю полным обедом.
      В двенадцать часов дом Инессы Евгеньевны был готов к приему гостей, не без помощи Алексашки. Первой пришла Марго, принесла торт и бутылку марочного вина.
      Через пять минут появились Прохор Степанович и Паша. Резко увеличившаяся семья хозяйки дома, села вокруг стола в гостиной, на стулья, изготовленные фирмой Прохора Степановича.
      Завтрак, переходящий в обед и ужин затянулся на весь день. Алексашка сидел с Пашей за компьютером. Марго мыла посуду после длительной трапезы. Инесса Евгеньевна с Прохором Степановичем разговаривали в гостиной, сидя в двух больших креслах, между ними стоял мраморный журнальный столик. На нем стояла ваза с фруктами. Они щипали виноград и ели его.
      – Да, у нас сегодня с Пашей прямо таки праздник жизни получился, – сказал Проша, отправляя в рот кисточку с виноградом, и вытаскивая через губы, пустую ветку.
      – Мне приятно вас всех покормить, редко собираю дома людей, некого особо к себе позвать, – сказала Инесса Евгеньевна, отрывая одну крупную виноградину от большой кисти, и отправляя ее в рот красивыми пальцами, с элегантным маникюром.
      – Рай у вас, просто рай, Инесса Евгеньевна! – сказал Проша, отрывая следующую веточку винограда.
      – Оставайтесь у меня с Пашей, – сказала женщина и испугалась собственных слов, но забирать их ей казалось не приличным.
      – А если мы согласимся, что делать-то с нами будите? Мы много едим, мы крупные мужики с моим сыном.
      – Что делать? Ездить с вами за продуктами и учить вас готовить, а посуду по слухам вы мыть умеете.
      – А, где мы все поместимся?
      – Проша, квартира трехкомнатная, Алексашка помирился с Марго, у нее будет жить, а вы у меня.
      – Так давайте объявим о помолвке, я правильно вас понял? И перейдем на 'ты'?
      – Не торопитесь объявлять, это вызовет антагонистические толки в наших славных рядах. Пусть все будет так, как само получится.
      В этот момент входная дверь распахнулась, и на пороге возникли три мужчины в масках:
      – Всем внимание! – прокричал один мужчина, размахивая в воздухе пистолетом, – мы пришли раскулачивать бывшего директора антикварного магазина! Всем выйти в прихожую с поднятыми руками, а хозяйка пусть откроет добровольно свой сейф!
      Она продала магазин, у нее должны быть деньги!
      Прохор Степанович открыл челюсть, потом сомкнул ее, посмотрел, что люди потянулись в прихожую, подгоняемые налетчиками, а Инесса Евгеньевна, не дрогнув, встала и пошла к одной стене в комнате.
      Огромный мужчина слегка сжался, и медленно вышел в прихожую, там он подмигнул своему сыну, тот резко выкинул вверх ногу и выбил пистолет у главаря банды налетчиков. Прохор Степанович одновременно двумя руками, обезоружил двух мужчин, и скрутил им так руки, что те закричали от боли.
      Через минуту три человека в масках, были без масок, держали руки за спиной, и подобострастно заглядывали в глаза Прохору Степановичу. Одним из налетчиков оказался Селедка, это он навел грабителей в дом своего бывшего директора магазина. Милицию вызывать не стали, Селедка был сотрудником антикварного магазина, где Инесса Евгеньевна была некогда директором, до того, как он стал личным магазином Леры Самсоновой.
      Мать Паши, позвонила второй жене Прохора Степановича и сказала ей:
      – Стрекоза, подруга, по мужу, хочешь дочь на каникулы отправить?
      – Что, правда? Куда?
      – Темнота, Паша позвонил, они с отцом живут у бывшего директора антикварного магазина, живут, говорит, как у Христа за пазухой.
      – Эту девчонку не прокормить, вылитая Прошина дочка.
      – Я тебе сказала, а ты думай, директорша, хоть и бывшая, и твою дочь прокормит…
      Вторая жена позвонила Прохору Степановичу:
      – Проша, где отдыхаешь? Возьми дочь отдохнуть к себе на неделю.
      – Ты, чего? Да я сам только пристроился!
      – А, Пашу взял, а Инну не берешь?!!
      – Что за люди, отдохнуть не дают, вези дочь ко мне домой.
      – Нет, ты не дома живешь, а у самой бывшей директорши антиквара.
      – Хорошо, привози на место встречи, буду через час.
      Через час Прохор Степанович стоял рядом с дочкой лет восьми, и думал куда пойти, куда податься. Мимо него проехала Инесса Евгеньевна, она остановилась рядом с Прохором Степановичем:
      – Прохор Степанович, что за красавица с тобой стоит?
      – Моя дочь, Инна.
      – Имя милое, куда путь держите? Ко мне?
      – Что, вы, мы гуляем, мать ее дала мне на свиданье.
      Инна во все глаза смотрела на красивую женщину в золотистой машине.
      – Папа, я хочу поехать с этой тетей, у нее машина красивая.
      Прохор Степанович и Инна сели в машину.
      – Прохор Степанович, скажи честно, сколько у тебя еще детей?
      – У меня всего двое детей.
      – Если только двое, бери к себе Инну, на неделю, больше я не выдержу, в качестве премии, за спасение от грабителей.
      – Спасибо, Инесса Евгеньевна, век вам буду благодарен. У нее каникулы начались, она дома неделю у вас погостит.
      По квартире Инессы Евгеньевны Инна пронеслась вихрем, закончив обход помещений, она села в кресло и сказала:
      – Папа, мне здесь очень нравиться, я согласна прожить здесь недельку.
      Из соседней комнаты вышел Паша, он с трудом оторвался от очередной игры, которую ему установил Алексашка, но оставить без ответа слова сестры по отцу он не мог:
      – Инна, ты уверена, что тебя здесь оставят жить? Не жирно ли для тебя?
      – Здравствуй, Паша, а я буду так себя вести, что меня захотят оставить. Вот! – Она встала с кресла и подошла к Инессе Евгеньевне – Я не буду вам мешать, тетя Инесса, я буду помогать вам. Вот!
      – Деточка, а что ты умеешь делать, чтобы мне помочь? Раньше я без помощников обходилась, а сейчас бы от помощи не отказалась.
      – Я умею пыль стирать с мебели, могу пол протереть, могу посуду помыть.
      – Если ты такая трудолюбивая девочка, то я приму твою помощь, идем, стол накроем для ужина.
      Инна расплылась в довольной улыбке, вымыла руки и стала беспрекословно выполнять все команды Инессы Евгеньевны. Девочка сама пригласила всех к столу, затем на самом деле вымыла всю посуду. Хозяйка квартиры так была удивлена ее усердию, что помимо своей воли предложила ей занять диван в гостиной комнате, таким образом, отсекая путь к отступлению, для нее самой оставалось одно спальное место: одна на двоих кровать с Прохором Степановичем… Прохор Степанович усмехнулся, но промолчал, он сразу понял, что следует из визита дочери в дом, с тремя спальными местами, честно говоря, он был доволен таким новым обстоятельствам в своей жизни.
      Паша прочно занял комнату Алексашки, его диван, компьютер, потихоньку начинал носить его вещи. У Инны вещей не было, это Инесса Евгеньевна поняла сразу, поэтому после ужина она предложила девочке съездить в магазин, до его закрытия у них еще было время. Инна мгновенно оценила ситуацию и покорно пошла за своим спонсором. Они купили самые необходимые вещи для жизни в новых условиях в течение недели.
      Девочка светилась от счастья, нежно держала руку тети Инессы и подпрыгивала то на одной ноге, то на другой.
      Прохор Степанович с удивлением заметил, что ему нравиться Инесса в роли матери его детей, он даже готов на главное, на то, чтобы она стала его женщиной; на это они еще не решались в присутствии Паши, а присутствие Инны, напротив, ускорила их решение быть вместе.
      Инесса Евгеньевна поймала себя на мысли, что играет в чужую жизнь, но эта жизнь все больше ее захватывала своей неожиданностью. Инна изображала из себя горничную и следила за порядком в квартире, ведь ее настоящая мать работала горничной в гостинице; где некогда жил Прохор Степанович, после развода с первой женой, так, что беспорядок в квартире полностью отсутствовал.
      Дети уснули, тишина и темнота окутала квартиру, двое взрослых людей лежали неподвижно на разных краях большой, массивной кровати, с полукруглыми спинками, так они и уснули…
      В квартире дети прижились, шла неделя за неделей, а они все еще жили вчетвером.
      Инесса Евгеньевна все чаще забывала о своем отчестве, Прохор Степанович называл ее Инесса, дети – тетя Инесса. Но, оставалось большое но, ничего не было между взрослыми. Они спали под разными одеялами на большой кровати, и боялись перейти последнюю границу.
      Стулья отдыхали.
      Отношения Алексашки с Марго с каждым днем становились прочнее. Алексашка больше не бегал к матери на обед или ужин, ее квартира была заполнена людьми, и он все чаще готовил сам на кухне, если Марго зачитывалась очередной книгой. Иногда Алексашка поднимал крышку глазка в двери и провожал взглядом новое семейство своей матери, после чего еще надежнее оседал рядом с Марго. Результат сказался незамедлительно, она объявила, что у них будет ребенок.
 

Глава 11

Глава 12