Значит, Алла Лиане не доверяет. Интересно? А еще по слухам они все пятеро хорошо пели, зря он не пошел на первую репетицию. Так, так, так… И все по таксе. Но кто кому в этой истории платит? Так думал Миша.
      Но думал ни он один.
      Певица Алина думала до своего исчезновения, да попала… Певица Алина, посмотрев в зал, четко определила, что все зрители пансионата ее видели и слышали, значит, она свою жизнь в пансионате отработала, и больше всего на свете она хотела оставить своих музыкантов, сбежать на неделю, а их бы из пансионата никто не выгнал, уже все отработано.
      Под вторым дном чемодана у нее лежал пакет с порошком, но о порошке знал музыкант – директор, это он ей подсунул порошок, а она о порошке, не догадывалась. Окна музыкантов выходили на другую сторону корпуса.
      Чего хотела певица Алина?
      Сбежать и все. Ей все надоели. Она попросила помочь Павла и Филиппа в побеге на одну неделю, потом мол, она отработает концерты в городе. Павел помог донести ей вещи до причала, побег через охраняемые ворота был бы более заметен.
      На ее счастье или несчастье, на горизонте стояла яхта. Она помахала рукой на фоне фонаря, там спустили шлюпку, доставили ее на борт яхты. Павел спокойно вернулся в корпус. Дежурная уже привыкла, что он входит, даже тогда, когда не выходил, и не обратила на него внимание.
      Алина посмотрела на мужчин на яхте и поняла, что дала маху. Доверия они ей не внушали, похоже было, что они ни чем на свете не гнушались. Один тут же сунул нос в ее чемодан, второй потянул к ней руки. Певица Алина рассердилась, стала отбиваться, к такому обращению она не привыкла. Чемодан вылетел за борт, до выхода из залива в открытое море.
      Когда яхта проплывала мимо маяка, Алина запела, чтобы привлечь внимание смотрителя. Он ее услышал, но помочь – это не из его репертуара. Женщина познала прелести жизни без охраны. Один из мужиков ее взял насильно. Второму она на дух была не нужна. Первый понял, что можно выслужиться перед Юлием Ильичем и взял курс на дворец Павлина. Даме он приказал молчать о насилие, тогда она останется жива.
      Юлий Ильич, увидев, что его ребята поймали золотую курочку, не стал их бранить за внеурочный визит. Им оплатили доставку певицы Алины, ее трудно было не узнать, естественно князь ее узнал. Алла вылетела из его головы, в ней теперь блистала певица Алина.
      В гардеробе нашлась одежда для певицы, и, поговорив с ней, он попросил Алину добровольно остаться на неделю. От нее он потребовал, чтобы пела каждый вечер по три песни, без музыкального сопровождения, больше ее пения он не вынесет.
      Певица Алина попала в золотую клетку. Золотая спальная комната, золотая терраса, маленький дворик с цветами – это все, что она могла видеть на протяжении недели.
      К ней относились предупредительно, но никуда не выпускали.
      Юлий Ильич на близости не настаивал, свою страсть он утолил с Аллой на полную катушку, и был элементарно пуст. Желанья у него отсутствовали, но он не мог отказать себе в удовольствии видеть блистательную певицу Алину на своей территории, тем более что она сама попала в сети яхты. Небольшие усилия его людей, и она у него дома, по своей воле.
      Вечером певица Алина в пансионате не появилась. Павел и Филипп не отвечали на вопросы Ильи, продолжала молчать и Алла. Лиана согласилась отнести порошок смотрителю, но утром. Алла на ночь ушла к Филиппу. Жизнь продолжалась налаживаться среди четверки, которая в пансионате стала знаменитой.
      Наступила темная, теплая ночь. Луна и та спала за тучами. Стрекотали сверчки и то тихо. Светились светлячки. Я смотрела в окно. В моей голове стояли вопросы Миши, он мне все больше нравился, наши души как бы играли на одной волне. Миша в это время смотрел в окно и мечтал о Лиане. Наши чувства соединились где-то в ночном небе. Мы мечтали. Потом одновременно легли спать в разных концах города и снились друг другу.
      Алла лежала с открытыми глазами. Филипп спал рядом с ней. Два ее партнера: Юлий Ильич и Филипп прошли через ее мысли. Потом она с обидой вспомнила, как князь ее отдал двум охранникам после себя, содрогнулась от ужаса воспоминаний. Третий раз он к ней совсем не прикасался, сразу отдал тем же охранникам, а сам сидел в кресле, пил красное вино из бокала, наблюдал за их действиями. Она брезгливо передернулась. Ее нервы были на пределе, хотелось реветь, рыдать, но она молчала, как затравленный зверь. Она заснула, и слегка стонала во сне.
      Певица Алина лежала одна в золотой спальной комнате. Ее не тревожили, но ей было страшно, очень страшно. Среди золота, роскоши не было простого телевизора, не было радио, не было книг, журналов. Она лежала, смотрела в темную ночь за окном, которое выходило на веранду, а ее окна выходили в маленький цветник. А дальше один большой забор…
      Князь спал один, его два охранника, с которыми он делился Аллой, спали за его дверью, сидя в креслах. Совесть его не мучила, он старел. Женщины ему все меньше были нужны. Алла и так дважды его завела, что было для него уже большой редкостью и радостью. А охранников-то он должен был порадовать? Вот и поделился, как последним куском хлеба, своей последней любовью, он знал, что Алла будет об этом молчать.
      Утро пролилось дождем. В пансионате все сидели по своим номерам, в столовую ходили по переходам между корпусами. Музыканты долбили ракетками по белым шарикам. Стук и крик слышно было далеко по коридорам здания.
      Музыкант – директор сидел один в номере, он думал о порошке, стоил он не малых денег, хоть и не был наркотиком, в том и была его ценность, а действие на организм человека оказывал вполне определенное, как снотворное. Он уже знал, что выловили чемодан, но как его заполучить? Миша сам пришел к нему в номер и прямо спросил про порошок. Музыкант – директор вздрогнул, Миша это сразу уловил.
      – Где певица Алина? – строго спросил у директора – музыканта Миша, человек в штатском, да еще на отдыхе.
      – Этого я не знаю, – боязливо передернулся музыкант.
      – У нее был в чемодане порошок белого цвета?
      – Был, но это не наркотик, это снотворное, успокоительное средство, не спрессованное в таблетки по просьбе заказчика.
      – Откуда порошок, кому предназначался? – продолжил допрос Миша.
      – С фармацевтического завода. А кому предназначался, я не знаю. Я должен был его отнести смотрителю маяка. Дальнейший путь порошка мне не известен.
      – Порошок я вам отдам, вы его отнесете смотрителю, а мы посмотрим, куда он дальше пойдет. Согласны?
      – У меня нет выбора. А насчет певицы Алины, ее надо неделю подождать, если не появиться тогда, искать. С ней такое уже было, сбегала она ото всех.
      – Вот порошок, действуйте, как договорились.
      Миша, закрыв дверь, почувствовал чувство легкости от того, что не надо в это дело Лиану втягивать. Она ему было дорога. Дождь прекратился. Народ стал выходить из корпусов. Четверка из корпуса направилась к танцевальной веранде.
      Миша, увидев их шествие, пошел к веранде, по другой дороге.
      – Лиана, я уже не хочу ехать в твой город, – сказал Павел.
      – Кто бы в этом сомневался, – отозвалась я.
      – И правильно, мы с Лианой одни уедем к себе домой, – сказала на удивление спокойно Алла.
      – Да, приключений нам хватило, разъедимся, каждый к себе домой и дело с концом, – сказал Филипп.
      – Мужчины, а где певица Алина, это вы ей помогли бежать? – спросила я.
      – Ну, ты следопыт, от тебя ничего не скроешь, да помогли донести вещи до причала, ее яхта ждала на горизонте, за ней приехала шлюпка, она уплыла без нашей помощи, – ответил Павел.
      – А почему нашли ее вещи? – спросила Алла.
      – Вот этого я не знаю, – честно ответил Павел.
      – Интересно, где она сейчас находится? – спросила Алла, ни к кому не обращаясь, но ее все правильно поняли.
      – Алла, она там, где ты была. Ты здесь, значит она – там, – сказал ей с сарказмом Филипп.
      – Что? Она у Юлия Ильича? – выпалила Алла.
      – И ты к нему хочешь? – спросил Павел.
      – Хочу! Вот хочу и все! Да, я хочу к нему, но он меня не хочет, а теперь у него еще и певица Алина! – раскричалась, наконец, Алла.
      – Алла, мы тебя можем отвезти на морском трамвайчике, он туда через день ходит, – сказал ей Филипп, с издевательскими нотками в голосе.
      – Сама уеду! – крикнула Алла.
      – Вот до чего дошла любовь! Женщина к мужику собралась ехать, а у него другая! – заговорил опять Филипп.
      – Не язви! Не трави душу! Денег нет, а то бы поехала, – крикнула Алла.
      – Алла, так мы тебе наскребем на дорожку, – сказал Филипп, – мы и до трамвайчика проводим, а хозяйкой станешь, авось про нас не забудешь.
      – О, редиски! Вот издеваются! – Алла вздрогнула и ушла с террасы.
      – Лиана, а ты куда хочешь? Ты хочешь пойти к Мише в сторожку в домино поиграть, – заговорил Павел.
      – А почему бы и нет, он надо мной не издевался, как вы, а ты Павел ко мне больше не подходи, не пущу, считай, что я отработала пансионат, – сказала я и пошла, догонять Аллу.
      Миша всех четверых выслушал и незаметно покинул свой наблюдательный пункт в кустах. Мысль о причастности Павла и Филиппа к побегу певицы, была полностью подтверждена. Он понял, что певица вернется, не сразу, как Алла, но вернется от князя. Белая яхта в этих местах была только у Юлия Ильича.
      Миша пошел докладывать о событиях директору пансионата, у каждого свой в жизни начальник. Директор должен знать все, а его почти никто не знал и не видел.
      Директором пансионата был Юлий Ильич, он спокойно сидел в кабинете, как простой чиновник. Но то, что директор и князь одно лицо, мало кто знал. Этого не знал и сам Миша, рассказывая ему все, что сам знал. Его могла узнать Алла, но Филипп его не видел, когда они были у него во дворце. За ними Юлий Ильич наблюдал сквозь хитрое зеркало, он их видел, а они его не видели.
      А кто Аллу пустит к директору? Никто! Но о желаниях Аллы, Миша сообщил директору.
      Директор выдал Мише премию, и тот счастливый пошел в свою сторожку играть в домино. Юлий Ильич задумался. Оказывается, Алла его не забыла. Мало того, она его ревнует к певице Алине! Это было полной неожиданностью. Это было приятной неожиданностью!
      Ох, как скучно, – подумал директор, – все знаю, везде успеваю, нет серьезного противника.
      – Есть! – сказал вслух Юлий Ильич, – надо, чтобы Лиана следила за смотрителем, когда ему передадут порошок.
      Он набрал сам телефон Миши Мухина.
      – Миша, Юлий Ильич тебя беспокоит, сделай так, чтобы твоя мудрая Лиана проследила за музыкантом-директором, когда тот будет передавать порошок смотрителю. Не упусти момент. Пусть она ведет этот порошок до самого князя!
      – Будет сделано, сейчас все на обеде, я их у столовой встречу.
      – Бери машину, важно, чтобы она видела момент передачи товара, оторви ее от сопровождающих ее лиц под любым предлогом! На карте честь пансионата 'Павлин'!
      – Я понял, иду.
      Миша заглянул в столовую, музыканты ели, пили. На коленях у музыканта-директора лежал пакет, товар был на месте. Вся четверка тоже была в сборе.
      Направился Миша к служебному столику, быстро поел, пошел наперерез Лиане.
      Павел сделал недовольное лицо. Я подошла к Мише.
      – Лиана, быстро идем со мной, есть важное дело, поедем на маяк, сидеть в засаде.
      – Что? Это интересно, поехали Миша, – сказала я и помахала остальным.
      Я и Миша, не оглядываясь, пошли к центральному входу в пансионат, там стояла служебная машина, для разъездов. Миша сам сел за руль.
      – Лиана, я тебя подвезу, но рядом с тобой, при передаче товара, меня быть не должно, ты будешь следить за входом в маяк. Есть предположение, что сегодня будет передана контрабанда смотрителю. Ты проследи, кто передаст ему пакет, постарайся увидеть того, кому смотритель потом передаст пакет. Вот кисточки, бумага сиди, рисуй, на тебя не будут обращать внимание. Ты говорила смотрителю, что художница, так вот и рисуй с натуры морские волны.
      Миша отвез меня к маяку и исчез в сторону городского рынка, я села рисовать.
      Смотритель сам подошел ко мне и спросил:
      – Ну, голуба, что памяти нет? Решила волны рисовать? Рисуй, а мне не мешай.
      Если бы ты еще немного в сторонку села от маяка, вон там, на валуне, и мне бы не мешала.
      – Хорошо, я пересяду. Какие сегодня волны красивые!
      – Чего ты в них нашла? А, все художники убогие, что на них обижаться, – проговорил смотритель и пошел к маяку.
      Минут через двадцать показался музыкант – директор. Он подсел к смотрителю маяка, потом поднялся на смотровую площадку, а вниз спустился без пакета. Я пакет заметила, и заметила, что его в руках, возвращающего домой музыканта – смотрителя, не было.
      Смотритель после ухода музыканта, заметно повеселел, и подошел ко мне.
      – О, рисует. Смотри ты, а волны, как живые. Ну, голуба, а ты и впрямь художница!
      Мне бы волны свои подарила, я их на стенку повешу.
      – Один рисунок я вам подарю, сегодня и, правда, волны хорошо получились, но мне еще надо немного их дорисовать.
      – Ладно, рисуй, голуба, раз мне рисуешь.
      У меня возникло ощущение, что смотритель принял на душу грамм сто или больше, он был навеселе и взволнован.
      Я сидела, рисовала, и не поворачивала голову в сторону смотрителя. Прошло полчаса, на волнах перед маяком появилась яхта. Я тут же стала ее набрасывать на лист бумаги. Смотритель с пакетиком пошел к берегу, взял лодку…
      – Ой, подождите! Я с вами хочу прокатиться! – закричала я.
      – Ну, ты, голуба, чего сегодня ко мне привязалась? – недовольно спросил смотритель маяка.
      – Я не к вам, я к волнам привязалась, – сказала я и полезла в лодку смотрителя.
      Рисунок я под валуном оставила.
      – Ладно, поплыли, голуба на яхту.
      На яхте поняли, что им смотритель везет товар, но что рядом с ним делает девушка?
      – Бабу, зачем привез? – спросил матрос.
      – Это не баба, а художница, волны рисует, а теперь она с вами захочет прокатиться.
      – А можно?! – прокричала я свой вопрос.
      – Садись и не мешай, но мы сегодня сюда только к вечеру вернемся.
      – А я не голодная.
      Пакет с белым порошком исчез в трюме яхты. Я села на корме. Мужчины разговаривали. Смотритель сел в свою шлюпку и поплыл к берегу. Яхта взяла курс к князю Юлию Ильичу. Этот путь мне был знаком по экскурсии на морском трамвайчике, я сидела, смотрела, молчала. Последнее, что я заметила, так это машину Миши Мухина. Смотритель ему что-то сказал. Миша пошел и взял рисунок под валуном.
      Яхта набрала скорость, и маяк исчез из поля зрения.
      Ко мне мужчины относились на редкость равнодушно, они меня воспринимали, как убогую личность, рисующую волны. С виду я напоминала серую мышь, весьма невзрачную. Это певица Алина была вся из себя, и выпрыгивала при ходьбе из своего платья. А у меня все было закрыто и сама я – скучная. Мужчины обо мне забыли.
      Яхту встретил сам Юлий Ильич в шикарной светлой одежде на причале, к которому причалила белая яхта. Он не взял пакет из рук моряков, пакет один из моряков отнес в боковую дверь дворца. Он важно подошел ко мне, когда я по трапу спустилась на причал. Он сказал, что ему уже известно, что я художница, и у него есть для меня заказ.
      Я тут же выросла сама в своих глазах. Яхта покинула причал, а я с Юлием Ильичем зашла во дворец Павлина. Мне показалось, что число зеркал во дворце, больше числа самих стен, я отражалась со всех сторон, и мгновенно почувствовала, что моя одежда мало подходит к этому дворцу. Он заметил смену моего настроения.
      Князь показал мне свою картинную галерею, сплошь состоящую из одних павлинов, нарисованных на полотнах.
      – Лиана, мне нужен павлин на фоне морских волн. Павлин у меня есть живой, его надо нарисовать на фоне моря. Это возможно?
      – Думаю, да.
      Он внимательно посмотрел на меня и решил, что ему срочно надо отправить певицу Алину назад в пансионат, не волновала его певица. Он вышел, позвонил на яхту.
      Сказал охране, чтобы певицу Алину доставили в пансионат сегодня же на яхте, и чем быстрее, тем лучше. Провожать певицу он не вышел, но охрана предупредила ее о молчании. Певица обрадовалась тому, от чего недавно сбежала.
      Мне предоставили на выбор парчовые халаты с павлинами, они были относительно безразмерными, я надела один халат, и почувствовала себя вполне комфортно.
      Юлий Ильич посмотрел на Лиану и понял, чем она отличается от нервной Аллы, и еще больше от нервной певицы Алины – спокойствием. В ней была основательность. Она ходила, а не бегала и не летала, она ничего не просила, но внимательно смотрела на картины. Он предложил ей сесть в кресло, им привезли столик с едой и напитками. Впервые в жизни Юлий Ильич почувствовал себя в своем дворце Павлина – дома. Лиана без жеманства ела пирожки и запивала компотом, и была спокойна. С ней не надо было хитрить, ухаживать, выворачиваться наизнанку. Можно было просто сидеть, есть, пить, молчать. В ней не было кричащей сексуальности певицы, но она приятно радовала глаза, искушенного любителя женщин.
      – Лиана, для вас у меня есть комната, все, что нужно для написания картины доставят, вы только напишите, что нужно.
      Меня проводили в золотую комнату, в которой только что была певица Алина.
      – Я не буду работать в этой комнате! Здесь не тот свет. Есть комната выше этажом?
      – Есть, но она намного проще, и сейчас она занята.
      – Пойдемте, посмотрим на вид из окна из комнаты выше этажом.
      Мне показали комнаты на верхнем этаже, я выбрала одну комнату с видом на море.
      Комнату быстро освободили, а того, кто в ней жил, перевели в другую комнату. Я четко написала перечень предметов, необходимый для работы над картиной. Князь – тушевался. Он стеснялся быть назойливым. Меня оставили в комнате, а он пошел в свои покои.
      Я включила мобильный телефон, но он не работал. В окно я увидела, как певица Алина села на яхту, и та поплыла в сторону пансионата. 'Смена пленниц', – подумала я, услышав крик павлина. Страшно мне не было, но скучно тоже не было. У меня появились приятные заботы, мне привезли все, что я заказала для написания картины с изображением павлина и моря. Павлина я нарисовала карандашом. Море на эскизах прорисовала весьма подробно, нужно был объединить рисунки, все изобразить маслом на холсте. Я трудилась в своей комнате на верхнем этаже дворца Павлина.
      Юлий Ильич иногда заходил к Лиане в комнату, сидел в кресле, смотрел и уходил.
      Она все больше ему нравилась, но совсем ни так, как все прежние женщины. Он не пытался ею завладеть, не пытался напоить, околдовать ее своим богатством. Он хотел одного, чтобы она всегда была в его доме. У него не было рядом дочери, и впервые в жизни у него возникло желание оберегать, а не нападать. Он так же знал, что через четыре дня ей надо уезжать домой.
      Успею ли я написать картину? Скорее да, чем нет, но я об этом не думала. Я работала над картиной, и была счастлива. На шкатулках я рисовала на заданную тему, размер картинки был сильно ограничен. На холсте я писала так, как мне хотелось. 'Так бы и рисовала здесь всю жизнь', – мелькала в голове одна мысль, и тут за окном я увидела белую бабочку, я открыла окно; бабочка быстро нашла перья павлина в вазе на окне. Я посмотрела на перья и удивилась тому, что рядом с ними протянуты провода, но решила, что это не мое дело, не моя комната, и эти чужие перья павлина я не трону.
      Певица Алина пришла на ужин вся из себя. Люди в столовой встретили ее оглушительными аплодисментами. Она в ответ сказала, что всех ждет на концерте в концертном зале пансионата, после восьми вечера. Народ ответил дружными хлопками в ладоши.
      Алина подошла к трио: Павлу, Алле и Филиппу, пригласила их выступить вместе с ней. Они согласились. О Лиане не вспоминали, все были твердо уверены в одном, раз здесь Алла и певица Алина, значит Лиана там, где были они. Через час все, кто мог передвигаться пришли в концертный зал. Певица Алина хорошо отдохнула, и выступала с чувством и полным голосом, без всякой фанеры. Трио за ее спиной пело от души, но их микрофоны звучали глуше. Они ей вторили, как волны, а слышно было ее – певицу.
      Музыканты играли с вдохновением, они лучились от счастья, ведь их прима, душа и зарплата – Алина вернулась из короткого путешествия, да еще с хорошим настроением. После концерта Павел крутился у трона певицы Алины. Он таял от ее вида, от звуков ее голоса. Музыканты, люди опытные, не стали мешать очередному поклоннику. Естественно Павел пришел к певице в номер. Купил вновь шампанское и конфеты. Решил, что раз буфетчица другая, значит с шампанским все нормально.
      Певица устала от презрительного невнимания князя Юлия Ильича, а тут Павел перед ней просто стелился. Она была польщена. Рабов Алина любила. Вдвоем они уговорили всю бутылку шампанского и часть конфет. Павла Алина не отвергла, они вдвоем легли на кровать, но, с ними что-то произошло, они забыли, зачем легли, и просто уснули.
      Утром Алина и Павел не могли проснуться. Филипп и музыканты заглянули в окно Алины, шторы были слегка открыты, они увидели, что певица и Павел спят в одежде на одной кровати. Директор пансионата получил информацию об Алине и Павле, это его служба добавляла снотворное в бутылки. У них была разработана своя технология, по введению снотворного в вино – водочные бутылки. Новая партия специально была сделана слабее, чтобы не сразу понимали, в чем дело. Результаты всегда докладывались директору санаторию. Его это развлекало, а особенно то, что происходило с его отдыхающими.
      Вот и теперь, не было любви и измен. Певица Алина и Павел просто спали. Их будить не стали, проснулись они сами к обеду. У певицы вечером был концерт в городе, в ДК. Алина вновь пригласила трио принять участие в ее концерте.
      Алла пришла в себя и ничему не удивлялась, но новое блестящее платье – купила.
      Ей понравилось со сцены смотреть в зал. Сцена затягивает, не хуже наркотика.
      Аплодисменты она частично принимала на свой счет, и это ее радовало несказанно.
      Павел и Филипп тихо басили, притягивали взгляды женской половины зала. Певица Алина чувствовала, что это трио благотворно влияет на внимание зрителей. Она решила их использовать во всех оставшихся в этом городе концертах. Так для нее легче.
      Музыканты у нее ничего лишнего не спрашивали, играли из всех своих творческих сил. Все билеты, на оставшиеся четыре концерта, были раскуплены. Через четыре дня им предстояло покинуть этот город. О Лиане не говорили. Миша ничего у ребят не спрашивал, хотя они иногда его видели. Он приоделся, выглядел приятно, можно сказать самоуверенно. Филипп и Павел решили себе купить одинаковые брюки, рубашки на четыре концерта. Певица их идею одобрила. Алла добавила к гардеробу новые босоножки на тонком каблуке.
      На второй концерт, в ДК, публика пришла с букетами цветов. Зал принарядился и надушился. Музыканты и те, приоделись, праздник получался обоюдный. Цветы текли по рядам на сцену. Буфет работал на полную мощь. Концерт шел, зрители засыпали.
      Кое-где слышался обыкновенный храп. Певица Алина начала нервничать. Павел понял, в чем дело, и сюда дошли длинные руки из пансионата 'Павлин'. Он пытался в антракте это объяснить певице, но она отказывалась его понимать, и еще сильнее нервничала.
      Вечер душный и жаркий, заставил почти всех приложиться к напиткам. К концу концерта – зал спал. Аплодисментов не было. Музыканты уснули на своих местах на сцене. Певица Алина уснула в костюмерной, рядом с ней на стульях спали Филипп и Алла. Не спал один Павел. Он осмотрел сонное царство, понял, что местная милиция здесь не поможет, да и не хотел он наживать врагов среди сильных людей этого города. Раз кто-то устроил сон, значит, так было надо.
      Павел вышел из концертного зала и пошел к маяку, подышать морским вечерним воздухом. Смотритель обрадовался ему, как родному. После отъезда девушки художницы он загрустил. О своей грусти, смотритель сообщил Павлу. Он ему рассказал, что голуба, которая здесь рисовала волны уехала на яхте и не вернулась. Павел ожидал такой развязки по поводу исчезновения Лианы. Он опять стал о ней думать, и разговор со смотрителем был более чем кстати.
      – А, вы случайно не знаете, когда здесь вновь будет эта яхта? – спросил Павел у смотрителя маяка.
      – О, милый человек, этого никто не знает, но приплывет, непременно приплывет, – ответил смотритель. – Голуба – то сидела, вон на том валуне, яхта – то и приплыла, черти яхту принесли. Уехала с ними голуба, думал до вечера, а ее считай двое суток – то и нет.
      Павел пошел к валуну, под валуном лежал кусочек рисунка моря и несколько штрихов с изображением яхты. Он сел на валун. Опускалась ночь. Сквозь пространство ночи, Павел понял, где искать Лиану, ему казалась, что она говорит с ним сквозь это темное и теплое небо. Решил он поехать к ней на следующий день на морском трамвайчике, но о планах своих решил молчать со всеми. Сказал он спасибо смотрителю за участие, и поспешил в пансионат. Номер был пуст, это не очень огорчило Павла, он закрыл дверь и уснул сном праведника до утра.
      На следующий день я вне собственного сознания поджидала морской трамвайчик. Я работала без больших перерывов, мне хотелось написать картину на одном дыханье и как можно скорее. Смотрела я на море и не ошиблась.
      Приплыл морской трамвайчик, вышел из него Павел. Посмотрел он на дворец, но все двери в него были плотно закрыты. Поднял он глаза вверх и заметил в верхнем окне мелькание бумажного листа. Он понял, где находится Лиана, махнул мне рукой и всем окнам, и поспешил на трамвайчик.
      Я вздохнула спокойно после визита Павла, значит, помнит, а свобода? Она непременно настанет. Свободу я решила взять хитростью, но как именно, пока не знала.
      Сон целого зала не остался, не замеченными. Об этом проговорило местное радио.
      Газету выпустить не дали, не дали с этой информацией выйти диктору на телевидение. Прошел шепот о секретном снотворном, в крови его обнаружить не могли. После того, как человек просыпался, снотворное, словно улетучивалось.
      Взять анализ крови у спящих людей, еще не додумались. Этими факторами и пользовался князь – директор и держал невидимую власть над целым регионом.
      Простенько и со вкусом управлял он своими владениями, помахивая в воздухе пером павлина.
      В буфете проверили напитки и продукты, но период распада элементов снотворного, после его растворения достаточно короткий. В порошке снотворное сохраняется долго, но растворенное имеет короткий срок хранения, распадается на ни чем не примечательные элементы.
      Следующий концерт был под угрозой срыва. Народ боялся идти на концерт. Пытались вернуть зрители деньги за билеты, но им отвечали, что нет причины для беспокойства, и добавляли, берите с собой свою воду и продукты. Люди стали шутить, ладно мол, если не посмотрим концерт, так хотя бы выспимся. У входа в концертный зал стояли милиционеры, проверяли ручную кладь и сумки женщин.
      Концерт прошел вполне пристойно, спящих людей в зале не было. Медики ходили поперек рядов и всматривались в зал. Все было спокойно.
      В каждом деле важна внезапность события. Поэтому, пока все силовые структуры города были прикованы к ДК, события на следующий день, стали разворачиваться на морском трамвайчике.
      Не мог Юлий Ильич простить Павлу его приезд под стены дворца Павлина, он нарушил главное, спокойствие Лианы. А ее спокойствие, положительно влияло на его спокойствие. Естественно и наказание было в духе местных правил. Трамвайчик доплыл до винного завода, многие тут же выпили вино, кого-то потянуло выпить воды в буфете. И за короткое время на двух палубах все спали, но спали и те, кто управлял трамвайчиком. Заснула буфетчица. Спали циркачи артисты.
      Кораблик потерял управление напротив причала Юлия Ильича. Некому было причалить.
      Трамвайчик вертелся по воле волн. Его могло выбросить на берег или унести в море, но в районе причала князя, никто не помог трамвайчику.
      Я наблюдала беспорядочное движенье кораблика, из окна мастерской, я понимала, что мои взмахи в окне были замечены не одним Павлом. Время побега откладывалось.
      Картина продвигалась успешно. Павлин расправил перья на фоне морских волн.
      Золотая рама стояла, ждала новый шедевр, с птичкой на полотне. Юлий Ильич зашел к Лиане, и с первого взгляда понял, что она все видела, но истерик и просьб он от нее не дождался.
      Я осознавала твердо, что просьбы только ухудшат положение и, мое, и других людей.
      Трамвайчик только стало прибивать к причалу, как из-под земли выскочили два человека и баграми оттолкнули его в море вместе с волной. Судно завертелось по направлению в море.
      Я быстро нарисовала на листе карандашом кораблик и багры на причале.
      На птичьем дворе дворца, кроме павлина, были индюки, курицы и голуби. Я подружилась с птицами, они меня благосклонно встречали. На этот раз я тонкой резинкой привязала рисунок к ножке голубя, выпустила его с птичьего двора, затянутого металлической сеткой.
      Красивый голубь, с лохматыми лапками, может, был и не почтовым, но лететь не отказался. Голубиная дорога в воздухе была проложена от дворца Павлина, до голубятни пансионата 'Павлин', недалеко от административного корпуса с кабинетом директора. Этого она не знала, но у голубятни крутились голубятники из пансионата, обычные любители голубей.
      Один мужчина заметил бумажку на ноге голубя и подпись: Лиана. Весь пансионат знал о ее исчезновение. Мужчина не счел за труд и пешком пошел к Мише. Миша посмотрел на рисунок и догадался, что произошла еще она история, но чем он в ней мог помочь и кому? Однако сказал спасибо мужчине за помощь и глубокомысленно пошел искать Павла.
      Павел понял все и сразу. Миша улавливал ход его мысли, когда Павел ему рассказал про свою поездку и поиск Лианы. Судя по всему, терпит крушение морской трамвайчик, а Лиана все еще пленница. Миша позвонил в морское пароходство, сообщил, что есть данные, что морской трамвайчик терпит бедствие в районе третьей остановки своего маршрута. Там ответили, что примут все меры для спасенья людей и судна.
      Алла по-своему переживала за подругу, срок их отъезда неумолимо приближался, но еще она ее ревновала к Юлию Ильичу, а помочь ей и себе она ничем не могла.