Вскоре меня взял к себе на работу Егор Сергеевич, я с ним столкнулась в большом и длинном коридоре производственного корпуса, потом он зашел ко мне в офис.
      Оказалось, что разные фирмы снимали офисы в одном здании. Следующий раз Макар пришел ко мне домой. Он, видя меня в качестве соседки по лестничной площадке, сделал мне предложение.
      – Неделю мы с тобой знакомы, – ответила я.
      – Я не был женат, и детей у меня не было, – добавил Макар.
      – Чудный срок для предложения, – сказала я.
      – Подожди! Я сейчас свою мать позову! – крикнул Макар и исчез за дверью.
      Вскоре Макар появился в дверях с симпатичной женщиной неопределенного возраста, Анной Александровной.
      Макар внимательно посмотрел на меня и спросил:
      – Женимся?
      – Сейчас?
      – Немедленно, пока Егор Сергеевич не явился.
      Да, Макар уже узнал, как зовут моего нового начальника, и торопился со свадьбой, сам не зная, зачем это ему нужно. Если честно, то я специально купила квартиру рядом с ним.
      – Матрена, твои дела идут просто великолепно, – сказала Анна Александровна, осматривая мою комнату.
      – А, что делать? В новом доме у меня новые соседи, а я сейчас слышу, что за входной дверью делается. К вам кто-то пришел.
      В дверь ко мне постучали, а не позвонили.
      Макар подошел к двери:
      – Родька, как ты догадался, что я тебя жду?
      – Видел твоего соседа из соседней квартиры, он сказал, что появилась новая соседка на вашей лестничной площадке, нетрудно было догадаться, что ты ее не пропустил.
      – Друг, ты пришел во время, я сватаю соседку за себя, а ты ее у меня не отбивай.
      – Я, что такой плохой, чтобы у друга жену уводить? Я знаю, как ты с ножами управляешься.
      – Матрена еще не жена, но очень похожа на мою невесту.
      – Так ее Матрена зовут? Приятно будет познакомиться.
      Мы не расписались. Он всегда и во всем торопился, словно боялся опоздать.
      Вскоре Макар стал приставать с вопросом:
      – А когда у нас будет ребенок?
      Я смотрела на него удивленно, не понимая, когда бы мы успели сделать ребенка?
      Макар принес мне в подарок шесть стульев. Я удивилась подарку, в моей маленькой квартире один стул поставить некуда, и то только в кладовку. Это на Малахите у меня был целый витой дом, а в столице у меня маленькая квартира. И я так хотела сделать ее красивой! А вместо этого все свободное время у меня уходило на приготовление пищи для Макара.
      Еще он принес каталог антикварной мебели, я долго его рассматривала, и смутно чувствовала в душе непонятную тревогу. Мне очень понравился журнал, а особенно мебель в журнале. Мне захотелось жить среди этой мебели! Да, где ее взять? И главное, на какие деньги?
      Минутная музейная слабость к золотым вензелям неизбежно переходила в жизненную потребность. Я всегда жила среди прямоугольных домов или прямоугольной мебели простой до примитивности. Получалось, что до двадцатого века создавали мебель, радующую глаза, хотя бы небольшой части общества, а потом все исчезло и перешло в музеи.
      А мне так хотелось чего-нибудь золотого и с вензелями! Из-за этой потребности у меня всегда было смутное желание, побывать в прошлом веке, и я ходила по музеям.
      А, где еще найти остатки прошлой жизни?
      Купила я золотистую краску, просто потому, что она мне понравилась, и поставила перед глазами, в Матрене, что так быстрее придумаю, как ее использовать. А в душе у меня было пусто, пусто, до отчаянья и головной боли: у нового, благородно изогнутого стула, две ножки постоянно выступали вперед, и куда они бежали? А сделан он так, что в его сидении можно было только сокровища прятать. Да, где их взять? Сокровища. И в голове нет ничего, кроме этой самой головной боли, а когда сидишь на этом стуле, то мысли лучше функционируют. А на старом стуле – мысли старые, или пусто, и желания спят. Нет желаний.
      Я коснулась обивки стула рукой. У меня появилась мысль продать этот стул и его братьев за большие деньги. Меня вчера попутным ветром занесло в антикварный магазин мебели, и я увидела цены на очень старую мебель. Цены мне понравились, дома у меня стояли шесть стульев с изогнутым профилем, обтянутых шелком. Я взяла в руки банку с золотой краской, взболтала жидкое золото. Задумалась на секунду, полиэтиленовой пленкой обтянула шелк, и из пульверизатора покрыла дерево стульев золотой краской. Я залюбовалась своей работой, потом решительно набрала номер телефона:
      – Макар, будь человеком, у тебя есть камеры тепла и холода, я помню, ты о них говорил, в них стул влезет?
      – Матрена, ты чего опять придумала на мою голову?
      – Я, что деньги у тебя прошу? Нет, прошу, возьми новый стул, погрей его и заморозь, раз десять и все.
      – Понятно, понимаешь, дорогая моя, так поступают с иконами, но не со стульями!
      – Родной мой, я не умею рисовать иконы, я стул покрасила, только олифы нет.
      – Ладно, возьму твой стул, погрею, заморожу, но претензии по его внешнему виду не приму.
      – Спасибо, а шесть стульев возьмешь?
      – Радость моя, у меня солидная фирма, один чужой стул я смогу оправдать, сославшись на то, что его склеиваю, но шесть стульев…
      – Согласна на один стул, склей его, у него на самом деле передние ножки от задних ног постоянно вперед уходят, я уже их склеивала.
      – Матрена, слышу нормальную речь, склею, проведу испытания клеевого шва в дереве.
      – Макар, спасибо, ты настоящий мужчина!
      Макар принес стул на испытательный стенд, дежурная стенда согласилась помочь испытать клеевой шов в стуле. Стул ей очень понравился, и она вполне понимала желание Макара склеить его качественно. Через пару суток Макар вернул стул мне.
      Я ойкнула и радостно покрутила стул на одной ножке.
      – Матрена, чему радуешься? На стуле сидеть можно, но обивка несколько сжалась, само дерево слегка потрескалось, верхний слой покрытия вообще стал в мелких трещинах, надо заново красить.
      – Макар, на этом стуле у меня в голове рождаются славные мысли, спасибо.
      – Тебе видней, я сделал, что ты просила, сиди на нем, мысли. У меня сегодня много работы, стул я тебе привез, все, я уехал. Пока.
      – Счастливо, родной! – Я расплылась радостной улыбкой, закрывая дверь за Макаром.
      Я подошла к стулу, взяла его и понесла к соседке.
      Соседка, пожилая, приятная женщина, встретила меня спокойно.
      Я высказала свою просьбу:
      – Анна Александровна, помогите, пожалуйста! Мне от бабушки достался один старый стул, я его выкинуть хотела, потом мне так понравился его изгиб, что рука не поднялась.
      – Конечно, Матрена, я помогу, но чем? Почистить его?
      – Что вы, ни в коем случае! Вы его сдайте в свой антикварный магазин, только не трогайте его, я его сама довезу до магазина.
      – Матрена, я никогда ничего своего не продавала, получиться ли у меня?
      – Анна Александровна, бабуля мне рассказывала, что этот стул ей достался от ее бабушки, он у нее стоял в кладовке.
      – Видно, что стул старый, забыли его вовремя выбросить.
      – Ладно, не надо его продавать, я просто хотела вам показать бабушкино наследство.
      – Матрена, я поняла, что ты пошутила, насчет антикварного магазина.
      – Простите, за беспокойство, – сказала я и спиной, неся стул, вышла из квартиры матери Макара.
      Дома я перевернула стул, оторвала пожелтевшую этикетку, еще раз осмотрела стул, поставила его в угол, убрала из комнаты пять стульев собратьев, и без стульев поехала в магазин на алой полукруглой машине.
      – Вас что-то у нас заинтересовало? – спросил продавец консультант Шурик Селедкин.
      – Да, мне вы вчера еще понравились, – сказала я, кокетливо улыбаясь продавцу.
      – Меня среди антиквариата обычно не замечают, – хмуро ответил молодой человек.
      – Что вы сегодня вечером делаете? – спросила я мужчину.
      – К тебе еду, я правильно понял? – усмехаясь, ответил продавец, – Рабочий день через полчаса закончиться.
      – Можно я похожу пока по магазину, а потом поедем ко мне, я на машине.
      – Ходите, смотрите, это не запрещено, сами понимаете.
      Я два раза обошла торговые залы, потом вышла из магазина, и села в машину. Я с тоской подумала, что делаю глупость, мне захотелось уехать от магазина куда подальше, но на крыльце показался продавец Шурик.
      – Идите сюда, – позвала я, открывая дверцу машины.
      – Женщины меня еще не возили на машине, – сказал он, глядя, на машину.
      – Времена меняются, я давно за рулем.
      – Что мы у вас делать будем? Мы недавно знакомы. Я понял, ты хочешь оценить свой антиквариат!
      – Мы уже знакомые, а антиквариата у меня никогда не было, мебель современная.
      – Хороший ответ, а я подумал, что заманиваешь меня в дом, как оценщика старой мебели.
      В подъезде я столкнулась с Анной Александровной, та мне улыбнулась и вопросительно посмотрела на Шурика, но промолчала.
      Шурик прошел в квартиру и воскликнул:
      – Я прав, вы меня привезли оценивать этот стул! – и он подошел к стулу, – а, что неплохой стульчик! Прямо скажем неплохой!
      – Вы проницательны, – сказала я с некоторым внутренним раздражением, мне показалась, что афера себя не оправдала.
      – Продать?
      – Нет, он мне дорог, как память.
      – Все так говорят и продают, а покупатели эту память покупают. Сказать вам цену на этот стул? – и он назвал цену.
      – Так мало?
      – Вот видите, из-за стула вы меня привезли! А мало стул стоит потому, что без легенды стул, тянет на позапрошлый век.
      – Правда, что ли?
      – А, вы, что не знали что стул восемнадцатого – девятнадцатого века?
      – Нет, на самом деле я его принесла из бабушкиной кладовки. Мне его профиль понравился, изогнутость ног и спинки, с детства этот стул помню, я на нем сидела, когда к бабушке приходила пить чай с вишневым вареньем. Дома у нас варенья никогда не было.
      – С какой грустью вы говорите, и так красиво, но вспомнили бы лучше историю стула до варенья с чаем, или вспомните, что бабушка говорила о своей бабушке.
      – Не помню, мне это было неинтересно.
      – Тогда дороже не продать, а сейчас я уйду, стул привезете, и мы его продадим.
      Вот и вся любовь – на один стул.
      – Мне жаль, что вы уходите.
      – Я без обиды, вы не первая в моей работе, которая меня увозит на оценку антиквариата под предлогом интереса.
      Мужчина ушел.
      Я села на диван, еще раз посмотрела на стул и рассмеялась:
      – Это ж надо! Восемнадцатый век!
      Я позвонила Макару:
      – Макар, спасибо, родной мой, за стулья восемнадцатого века!
      – Матрена, ты откуда узнала, что они из восемнадцатого века?
      – Оценщик сказал из антикварного магазина мебели.
      – Ты бедствуешь, моя радость? Я подарил, а ты продаешь? Ну, ты даешь!
      – Так получилось, а они, что на самом деле из гарнитура восемнадцатого века?
      – А ты вспомни, где я работаю! Я теперь работаю на частной мебельной фабрике. Мы изготавливаем мебель на заказ малыми партиями. Как-то нас попросили сделать гарнитур из восемнадцати стульев, типа стульев восемнадцатого века, я ездил по музеям, нашел один стул в музеи, натуральный. Одним словом мы по этому стулу выполнили заказ, а заказчик оплатил двенадцать стульев, шесть стульев я купил по цене с большой скидкой, тебе подарил.
      – Вот теперь спасибо, а ты знаешь, что я могу один стул продать, как антиквариат восемнадцатого века?
      – А пять стульев не тянут на продажу?
      – Это целая история, ты лучше скажи, где находиться музей, в котором ты стул срисовал?
      – Я соскучился, приеду и все расскажу.
      – Резонно, приезжай, хоть сейчас, – сказала я, и положила трубку телефона.
 

 
      Я спрятала стул, прошедший испытания на стенде. Пять стульев я распределила по квартире так, чтобы их число не сразу определялось. Посмотрела на себя в зеркало и решила, что красивее быть, не обязательно и побрела на кухню готовить ужин для любимого мужчины. Дети у них пока не появились. Макар хотел детей, бредил продолжением своего рода. Я упреки на эту тему не выносила. Я привыкла к дарам Макара. Они меня устраивали.
      Он был гибким мужчиной, легким на подъем. Вес на его теле так равномерно распределялся, что он казался просто прекрасным, что мне весьма импонировало.
      Макар знал и чувствовал дерево в любом его проявлении, но что касалось техники, тут у него был полный провал. Машину водить он умел, но без особой легкости, хотя имел права на вождение. Вообще он весь, был отголоском прошлых веков. Я шла в ногу со временем, работала менеджером на фирме, принадлежащей двум странам; была стройна, и в меру красива. Мужчинами на своей фирме я не увлекалась, они все были женаты, да и я была замужем, за Макаром, когда меня на очередную работу брали.
      В духовку я поставила рыбу, залитую майонезом. Макар любил картофельное пюре, со сливочным маслом и молоком, этим я и занялась… Он привез сетку картошки, сетку свеклы и все остальные овощи. Я открыла дверь своему снабженцу, и пошла на кухню.
      Он сам знал, что ему делать со своими овощами. В нем не было эксцентричности, но была основательность, в нем не было любовной суеты, но любил он душевно. Меня устраивала так домовая любовь, без особых требований.
      – Матрена, я смотрю все стулья на месте.
      – Макар, а куда им деваться, все здесь, – сказала я, снимая передник, оставаясь в платье, облегающем фигуру.
      – Как ты хороша в платье! А то все ходят в брюках, словно они и не женщины!
      – Так я тоже хожу в брюках, это я для тебя платье надела.
      – А хоть бы и так, все одно приятно, глаз мой мужской радует. Хочешь знать, где я стул срисовал? Мы можем туда вдвоем съездить, если довезешь на машине. Это старая усадьба, музей писателя.
      – Ой, Макар, то-то мне на этом стуле хорошо думается!
      – Угодил, стало быть, и то славно.
      – Привет!
      – Я соскучился.
      – Быть не может.
      – Это правда.
      – Макар, ты променял меня на пластиковые окна! Кто из женщин дает тебе больше денег, с тем ты и живешь, даже если это собственная мать! Она поставила в квартире окна, и ты послал меня к черту! – Воскликнула я в сердцах. – Что молчишь? Купил пластиковую куклу в магазине? Не будешь ведь ты жить со своей мамой за окна?
      Сволочь! – подумала я, и пошла дальше, у меня не было денег на покупку этого платного Макара. Сейчас его купила собственная мать. Я представила, как он в магазине, купил куклу.
      И пропела мысленно: 'Секс топ, секс топ, тара-тара-тара, секс топ, секс топ, тара-тара-тара'…
      Макар после распада семьи, а точнее после своего ухода от меня перешел жить к матери. Квартиры наши располагались на одной лестничной площадке, разумеется, появление Егора Сергеевича в моей квартире они заметили. Но Анна Александровна, ради сохранения своей внешности, мускулом на своем лице не дрогнула. Да и Макар при встрече спокойно пожимал огромную руку Егора Сергеевича, приемника бывшей жены.
      А Егор Сергеевич неожиданно предложил:
      – Матрена, я купил для тебя антикварный салон у Анны Александровны, будь его директором! Я нашел золото отца, и купил тебе магазин.
      Я согласилась быть директором и взяла к себе на работу продавцом Шурика Селедкина, зная, что его отец – столяр краснодеревщик…
      A-у, люди! – хотелось крикнуть мне, сидя в большой и пустой квартире. Когда женщина дома одна ей прислуга не нужна, она влачит полу амебное состояние. Я занималась тем, сем, потом мне это здорово надоело, я позвонила Ирина, хотела ее в гости пригласить, но та, сославшись на внезапную температуру, прийти отказалась. Одним словом – никого дома, надо же было мне придумать себе такой ленивый выходной день!
      Я – директор антикварного магазина, таким образом, отдыхала от людей и суеты. Я достала обруч, и стала крутить его вокруг своей талии в семьдесят сантиметров. У меня замечательные ногти. Великолепная грива толстых волос украшает мою голову, которые я мыла всегда раз в неделю, и они прекрасно лежали в прическе, и жирными не становились. Бог меня не обидел. Иногда я считала себя излишне худощавой. И вот такая женщина, с огромными серыми глазами и миловидным лицом, сидела дома по собственной инициативе и страдала от безделья, ею же созданного! Анну Александровну вполне устраивало возращение сына из соседней квартиры, с ним она становилась более обеспеченной. Его деньги шли в общий карман семьи из двух человек, деньги мне он не давал.
      Я почувствовала нехватку денег с тех пор, как от меня ушел Макар, но просить деньги у него я не могла; вот и пошла на аферу со стулом, а стул и впрямь оказался родом из восемнадцатого века, можно сказать почтенной копией стула знаменитого писателя! Вот тебе и легенда, – подумала я, – и придумывать ничего не надо, это на самом деле копия стула великого писателя восемнадцатого века!
      Надо только каким-то коленом к этому писателю примазаться, как масло на хлеб. Я обошла домашнюю библиотеку, обнаружила одну книгу великого писателя, прочитала биографию. Все складывалось лучшим образом, мы с писателем жили почти рядом по меркам огромной страны. Так, что там бабка о своей бабке могла сказать? Это надо было придумать. Я окунулась в книгу писателя, бывшего владельца настоящего антикварного стула.
      На мое счастье или несчастье, Егор Сергеевич явился ко мне выговориться. Он посмотрел на меня, читающую книгу великого писателя и совсем забывшую про него, собрал со стола посуду после ужина, и стал ее мыть. Вот и вся любовь, – думал он, водя губкой в пене по тарелкам, и смывая с их боков пену водой. Макар шел с работы, задумался да и позвонил в дверь, можно сказать по привычке. Дверь открыл Егор Сергеевич в переднике, пена на руках указывала на его домашний труд в квартире его бывшей жены, что Макару было хорошо знакомо.
      – Привет, – сказал Макар, – а Матрена дома?
      – А, где ей еще быть? Книгу читает, – ответил Егор Сергеевич, полностью закрывая собой дорогу в квартиру.
      – Я по привычке нажал на звонок, домой иду, – сказал Макар и стал открывать соседнюю дверь ключом.
      Заказчиком стульев восемнадцатого века, был тот самый продавец из антикварного магазина. Звали его Селедка, простите, Шурик Селедкин. В магазине один покупатель забыл буклет с фотографиями усадьбы писателя. Шурику один стульчик на буклете очень приглянулся. Он его и заказал в фирме Макара, а Макар ездил в усадьбу и снял размеры с оригинала. Еще Шурик был наслышан, что есть испытательные стенды, на которых можно провести процесс старения изделий, в том числе и мебели. Селедка хотел купить себе бочку, точнее машину с большим багажным отсеком, для перевозки мебели.
      Директором антикварного салона мебели в то время работала Анна Александровна, именно она обмолвилась Шурику о стендах, которые были на фирме Макара. О них она слышала от него. Шурик покаялся, что стульчики он заказал, она его пожурила и похвалила, так они сообща купили двенадцать стульев, и положили их на склад.
      Шесть стульев прошли несколько иной путь в доме Матрены. Анна Александровна сразу сообразила, что Матрена пошла правильным путем по старению стульев, дальше они сами с Шуриком справились с двенадцатью стульями…
      Кстати, о старении, перед Анной Александровной лежал график ее личного старения, знакомая экстрасенс составила. Что было, что будет, да, именно, что будет, в плане ожидаемых болезней. А, что, очень похоже. Анна Александровна от кривой своей старости особо не отклонялась. Получается, что жизнь похожа на гладиолус, бутоны раскрываются снизу, и, постепенно подбираются к верхушке цветка.
      Гладиолусы бывают маленькие, с небольшим количеством цветков, а бывают породистые, ну очень большие. Каждый цветок что-то да обозначает, чтобы он не обозначал, а смысл один – больше цветков – длиннее жизнь. Анна Александровна претендовала на большую жизнь, то есть на большой гладиолус, вредных привычек у нее не было, а это сразу давало значительный довесок к возрасту.
      Анна Александровна, женщина от природы властная, но сыну подчинялась с полуслова.
      Ее мужа прибрал бог год назад. Она переживала первый кризис старости, костная система у нее стала выходить из подчинения. Она перечитала все статьи по поводу болезней ног, больше всего ей понравилась одна статья о том, как сохранить кальций в организме: и она бросила пить кофе, на этом она решила, что все рекомендации статьи выполнила, и кальций больше не должен мешать, ей жить.
      Она купила упаковку кальция из 20 таблеток, выпила четвертую часть таблеток, запила водой и отключилась. Выспавшись, она принялась за уборку квартиры. Иногда ее доставали боли, но она упорно двигалась, ведь недаром женщины пожилого возраста идут в уборщицы или помогают убирать квартиры своим продвинутым детям!
      Как ни странно, но это народный секрет женской живучести. Второй секрет: пожилые женщины гуляют с внуками или с чужими детьми, тем самым, приобщая себя к общественной жизни и сохраняя подвижность стареющих костей. Итак, Анна выполнила пока два условия для счастливой старости пенсионерки, поэтому она и продала антикварный салон Егору Сергеевичу, а он отдал его мне!
 

 
      Меня проблемы старшего возраста особо не волновали, я лежала и читала книгу писателя восемнадцатого века, у которого еще при его жизни был антикварный стул восемнадцатого века, я изо всех клеточек своего серого вещества мозга, пыталась найти нечто общее между своими предками и великим писателем прошлого, пока мне это не удавалась. Внезапно я почувствовала, что строчки книги уходят в темноту…
      Я подняла голову от книги, посмотрела на источник света, но вместо, торшера у дивана, обнаружила огромную фигуру Егора Сергеевича.
      – Заметила, наконец, что я здесь! Матрена, я к тебе пришел, а не к посуде, ее я уже вымыл.
      – Простите, Егор Сергеевич, я забыла, зачиталась, ушла в прошлое.
      Егор Сергеевич медленно опустился на колени, сложил свою огромную голову на мою грудь, слегка поводил волосами по платью, как гигантский кот. Я не выдержала и погладила большую голову мужчины, он медленно стал подниматься, и с необыкновенной прытью барса, перемахнул через меня, и оказался лежащим с другой стороны платья.
      Я повернулась к нему, он сжал мое платье со всех сторон своими огромными руками, я утонула в объятиях мужчины, продолжая держать в одной руке книгу великого писателя.
      – Да выкинь ты эту книгу! – в сердцах воскликнул Егор Сергеевич.
      Я разжала пальцы, книга выпала из руки, освободившейся рукой, я обняла Егора Сергеевича.
      – Так-то лучше, – проворчал Егор Сергеевич, невольно освобождая мои колени от домашнего платья.
      – Егор Сергеевич, может не надо сегодня.
      – Еще чего, лежит тут передо мной слегка платьем прикрытая, вся изогнутая по профилю, ножки свои голые демонстрирует, а потом, говорит не надо, Егор Сергеевич.
      Я поняла, что никто мои возражения не услышит, и откинулась на спину, выгнулась, как кошка, прощальным взглядом встретилась с торшером и выключила свет.
      – Свет-то чем тебе помешал? Или я тебе не по нраву пришелся? – спросил Егор Сергеевич и уверенным движением расстегнул молнию на платье.
      Я села и стянула с себя платье, мои ноги были в руках Егора Сергеевича, я и встать не могла, но подумала, что сама на стул стала похожа, с вытянутыми руками, словно они спинка стула с чехлом из платья. Наконец платье опустилось на пол, тут же властные, мощные руки вцепились в мою скромную верхнюю полоску с двумя выступами, слегка подергали маленькую вещичку. Я еще раз села, изображая стул, сняла и эту одежку.
      Руки Егора Сергеевича довольные до безобразия взяли в свои руки по верхнему, чувствительному выступу на моем теле, сжали, потом нежно – нежно стали проводить местный массаж чувствительных участков тела, освобожденных от ткани. В какой-то момент времени, рукам Егора Сергеевича это надоело, и они бесцеремонно полезли к моим ногам.
      По этой дороге руки столкнулись с еще одной тоненькой одежкой. Руки нервно дергали несчастную тряпочку, я выкрутилась из последней одежки, оставив ее в руках мужчины. И, тут же огромная масса тела взлетела надо мной в порыве человеческих чувств, а мне очень захотелось выкрутиться из-под этой массы тела, но я элементарно подчинилась… 'Еще немного, еще чуть-чуть' и две массы тел объединились бы в одну, но как – будто кто свыше, сообщил об этом четырем людям сразу: некто позвонил в дверь, зазвонил телефон, запели на разные голоса два сотовых телефона. Пара распалась на две части, Егор Сергеевич поднял свое огромное тело и рванул к личному сотовому телефону. Я на три части разорваться не могла, стала собирать в кучу свои вещи, потом пошла за халатом, потом рванулась к телефону, а сотовый сам замолчал, оставив номер звонившего человека…