Трава стояла сухая, коротко подстриженная. Листья лениво шевелились в легких порывах ветра. Вода со свинцовым оттенком тихо отражала серое небо. Середина лета собственной персоной бродила по земле, и рядом с летом ходила я. Я – в зените молодости. Походка моя еще легка, но уже не суетлива. Я много знаю, и обладаю неплохой памятью. Фигура под одеждой не манит, но и не отталкивает. Эта ситуация в значительной мере зависит от выбранной мной одежды. За мной струится тот запах духов, который подарил мне Николай. Я нормальная женщина. Сейчас я с тоской смотрела на берег городского пляжа, и не замечала загорающих людей, значит, они не замечали, что идет середина лета.
      Я знакома с жизнью, и жизнь меня знает. И этот пляж я помню своим телом. Сколько часов я на нем загорала! Сколько я смотрела на этот пруд с пляжа до появления солярия! На него я приходила в жаркие дни, когда ехать куда-либо слишком было для меня жарко. Однажды я дней пять подряд ходила на пляж и ложилась на одно место. В пяти метрах от меня лежал великолепный мужчина. Его накаченное тело излучало столько энергетики, что я каждое утро вскакивала, смотрела на небо и бежала на пляж.
      Мужчина приходил утром. Тело его было бронзовым от загара. Я смотрела на него и вставала загорать поодаль. Я вообще любила стоять на пляже и только иногда ложилась ногами к солнцу. Когда мужчина лежал, он мне нравился, но стоило ему подняться на ноги и идти к воде, как он становился мне неинтересным. Интеллекта в нем было маловато. Физически он мне импонировал, но его лицо и лоб не вызывали у меня умиления. Он меня тоже заметил, но помалкивал. Волосы у него были, как это трава, сухие, коротко подстриженные. Мы так и не познакомились.
      Середина лета. И центр напрасной ревности. Да, я последние дни мучалась от ревности, то ли это любовь не уходила и держалась в моей душе остатками чувств.
      Предмет моей ревности был с интеллектуальным лицом, но без признаков мускулатуры.
      Лицо его – меня устраивало, но тело не привлекало. Однако я Николая любила некоторое время и ревновала ко всем женщинам, с кем видела. И вот сейчас, глядя на пустой пляж, я почувствовала, что ревность меня больше не волнует. Настроение мое стало похожим на свинцовые облака.
      Что дальше? Почему жизнь женщины обязательно должна крутиться рядом с мужчиной?
      Я, что сама вокруг себя не могу покрутиться? Да запросто! И чего я вчера весь вечер давила на кнопки телефона, а слышала одни гудки? И зачем мне в Интернете высматривать его письма? Я остановилась на берегу пустого пруда, лодки, и те не бороздили его просторы.
      Я повернула голову и увидела в траве мужчину. Он лежал спиной ко мне. Эту спину я уже видела! Да не в этом году, но видела на песчаном пляже, а сейчас спина виднелась из травы. Мне стало страшно. Захотелось убежать, куда глаза глядят. Но глаза заворожено смотрели на мужскую спину, мне неудержимо захотелось коснуться пальцами его кожи. А кто мешает? Он один. Я одна. И лето, хоть и не жаркое, но лето. Я подошла ближе, заметила его рубашку на ветках дерева. Он лежал в брюках.
      – Вы живы? – спросила я дрожащим голосом.
      В ответ я услышала оглушающую тишину. Мне захотелось убежать, но некогда обожаемая спина тянула к себе.
      Я нагнулась к мужчине, он резко повернулся, и я оказалась на его груди.
      – Привет! Долго же я тебя ждал!
      Я лежала на его крепкой груди, наши глаза смотрели в упор друг на друга.
      – Ты не из трусливых баб! Я люблю тебя, женщина! Понимаешь! Я два года не мог тебя найти! Я не знал, где тебя искать! Я ходил на пляж в любой теплый день. Я ждал тебя!
      Я попыталась скатиться с его груди, но он судорожно обнимал любимое тело, которым бредил так долго!
      – Почему ты перестала ходить на пляж?
      – Мой молодой человек не пускал меня на пляж и сам не ходил на него.
      – А я!?
      – Простите, но мы не знакомы! Да, я помню вас на пляже! Да, мы пять дней рядом загорали, но мы не разговаривали и не знакомились!
      – А! Помнишь! Ты меня не забыла!
      – Пока еще не забыла, поэтому и нагнулась, я подумала, что вам плохо.
      – Мне было плохо, но теперь я чувствую себя отлично под твоей тяжестью!
      – Отпустите меня, я поднимусь, вам станет легче.
      – Я не отпущу тебя! Я тебя поймал! Ты моя! – и он впился в мои губы с такой страстью, что я невольно ему ответила.
      Что с людьми делает любовь? Она выключает их сознание из розетки совести.
      Совесть засыпает с чистой совестью.
      Двое. Нас было двое. Стало нечто единое, страстное, порывистое. Мы перевернулись.
      Его глаза смотрели сверху, они лучились счастьем! Глаза казались огромными. Его волосы прекрасным ореолом обрамляли лицо. Он был великолепен! И как я тогда его не разглядела? А, тогда у него была очень короткая стрижка!
      – Я не выпущу тебя, пока не скажешь, как тебя найти! – проговорил мужчина и тут же поцеловал мои волнующие его губы.
      Я под поцелуем стала приходить в себя, но вывернуться из-под крепыша сил не было.
      Я вся была распластана на траве, и мои губы находились под его губами. Я дернулась туда, сюда, но он только крепче сжимал меня со всех сторон.
      Он вдруг отпустил меня, сел рядом и стал смотреть на меня с таким обожанием, что мне стало неловко.
      – Как вас зовут? – спросила я.
      – Я – Валера Шнапс.
      – А я – Мийлора.
      – Это ж надо! Как же я тебя Мийлора искал! Скрепку бы кинула с неба, чтобы я тебя мог найти. Я уже открывал сайт 'Жди меня', но что написать? Что еще девушку в купальнике с пляжа у пруда?
      – Зато наши отношения проверены временем.
      – Смеешься? Смейся, теперь и я могу смеяться, – и он лег на спину, но тут же повернулся, взял в руки мои ноги, прижался к ним, – это ты! – и весело рассмеялся.
      Мы встали, стряхнули с себя травинки, соринки. Он надел рубашку, и мы пошли, держась за руки.
      Валера резко остановился и спросил очень серьезным голосом:
      – Куда идем? Мийлора, ты не представляешь, как я тебя искал! Я так рад и так боюсь потерять тебя! Ты замужем? У тебя есть дети? Где живешь? Где работаешь?
      – Все есть понемногу, – я вздохнула, ведь только сегодня я полностью порвала с бывшим молодым человеком Николаем, он ревновал меня к хозяину Молевкского треугольника.
      – Не вздыхай, Мийлора, все наладиться.
      – Валера, ты пляжный бомж?
      – Нет, BMW смотрит на тебя. Почему я был здесь? Так захотелось. А ты, почему сегодня здесь гуляешь?
      – Сама не знаю, захотелось здесь пройти. Мои зеленые Жигули стоят рядом с BMW, машины раньше нас встретились, как кони у стойла.
      – Номер твоей машины я уже запомнил, это последняя модель, в этом году она очень популярная. Но без машин у нас было больше общего, вернемся на берег?
      – Что-то будет, когда до жилья дойдем, тут же расстанемся.
      – Не болтай зря, мне все равно, где ты живешь, будешь жить со мной, я к тебе не приеду.
      – Не люблю насилия, я буду жить дома.
      – Хочешь, чтобы я тебя вновь на два года потерял? Нет, я не отпущу тебя!
      – Ну, почему меня вынесло на этот берег?
      – Я тебя ждал, я как зверь затаился. Я знал, что ты вспомнишь мою спину на пляже.
      – Сколько девочек, зачем я вам?
      – Об этом говорить не стоит, ты мне нужна. Мне твоя фигура два года мерещилась, никто не может тебя заменить, и ты это прекрасно понимаешь.
      И он вновь обнял меня со страстной силой и уходящим отчаяньем. Рядом с нами остановилась HONDA красного цвета. Из машины выскочила женщина в красном брючном костюме, с длинными черными волосами.
      – Валера, это кто с тобой? Что за тихоня в твоих руках? Да отпусти ты ее!
      – Нинель, проезжай, сегодня не твой день.
      – Я уеду, но с тобой.
      Рядом резко остановился темный FORD, из него выскочил мужчина.
      – Мийлора, я передумал. Я могу передумать? Поехали домой, хватит сердиться.
      – Мийлора – это судьба, – сказала Нинель в красном и повернулась к сухощавому мужчине. – Вы брошенный? Мийлора вас бросила? Можно я вас подниму?
      Николай посмотрел на меня в объятиях Валеры и на яркую Нинель.
      – Поднимайте! – сказал решительно бывший мой мужчина. – Меня зовут Николай, чтоб вы знали.
      – Четыре человека, надеюсь четыре машины, а надо сделать две пары, – растерянно проговорила Нинель.
      – Машины оставляем здесь, и едем на берег пруда, – резко сказал Валера.
      – А, пошли, – подхватил инициативу Николай.
      Все четверо пошли к берегу пруда. Николай посмотрел на сухую траву, растущую вокруг, сбегал к машине, взял сдутый надувной матрас с насосом и догнал нас. Он быстро накачал матрас и предложил на него сесть. Я и Нинель отказались, тогда он сел сам. Рядом с ним села Нинель. Валера взял меня за руку, и мы вдвоем быстро пошли к машинам. Я села в его BMW и мы поехали.
      В машине я почувствовала тяжесть на плечах и дыхание, и увидела крупные лапы собаки и отменную собачью мордочку крупных размеров.
      – Хорошая, хорошая, – выдохнула я собаке.
      – Это он, его зовут Львиный Зев. Можно Зева де Люкс, как удобно, но лучше Зев.
      Он всегда меня сопровождает, – пояснил Валера.
      – Мы куда едем? – спросила я с нервной дрожью, глядя больше на собаку, чем на Валеру.
      – Сегодня выходной у меня, и у тебя тоже, едем, куда глаза глядят. Первым делом нам надо повенчаться, поэтому едем в Загорск. Там чинная обстановка, она способствует очищению блудных мыслей. Ты Нинель видела? Моя бывшая дама сердца, ей храмы и соборы не помогают.
      – На самом деле мы едем венчаться? – спросила я, прерывая его речь о Нинель.
      – Не совсем так, но близко. Послушаем пенье колоколов, и ты легко забудешь Николая. Мы с тобой пройдем обряд очищения. С экскурсией погуляем между храмами и в один обязательно зайдем, день самый раз для таких мероприятий. В монастыре есть святая вода. Выпьем – помолодеем. Душа наша и очиститься от скверны прежних отношений.
      – Как у тебя все серьезно.
      – Я тебя долго ждал, уже забывать стал.
      Все так и было, через Гефсиманский черниговский скит и святой источник мы вышли в новую жизнь, в которой пока все было по старому.
      – Валера, вы меня не спросили о моей семье.
      – Ты о чем? Ты одна гуляла в выходной день! Где твоя семья? Твоя семья – это ты.
      – Почти угадал. А тебя волнует: сколько мне лет, кем работаю?
      – Это ни вопрос. Я могу ответить кто я. Я работаю менеджером по продаже телевизоров и компьютеров высшего качества. Знаешь, кого я видел? Ко мне приходили известные певцы и актеры. Я теперь всех актеров без телевизора вижу.
      – Ты – почему хвалишься?
      – Прости, Мийлора, я помечтал. Я охранник, обычный временный охранник. А актеров я на самом деле вижу, но они меня не видят.
      – Замечательно, а вдруг ты дворник на Мосфильме? Вообще тогда всех знаешь.
      – Я не дворник. Я совсем забыл, мне сегодня в ночь выходить. Я тебя подвезу к твоей Ладе, и мы разбежимся.
      Валера высадил меня у зеленой машины, а сам быстро поехал в сторону городской больницы. У него отец лежал в реанимации с обширным инфарктом, сегодня он мог его увидеть. Отец казался тенью самого себя. Он был абсолютно бледный, похудевший, какой-то прозрачный. Если бы не бригада врачей из реанимационного отделения его бы уже не было на свете. Отец выглядел живым покойником. Ужас охватил все существо Валеры, он не сказал Мийлоре истинной причины поездки в Загорск. Он там молился за отца, но мысленно, вслух он этого делать не мог. Он не сказал ей, что лежал в траве у пруда от страха за жизнь отца. Валера любил отца. И теперь он видел его живого. Он Мийлору вообще почти забыл, но вспомнил пляжной памятью, лежа на земле. Молодая особа своим присутствием помогла ему выйти из транса. Мийлора на него положительно повлияла.
      – Сын, ты, почему с ужасом на меня смотришь? – тихо спросил отец.
      – Прости, отец, ты прекрасно выглядишь.
      – Не хорошо обманывать старших. У меня для тебя есть информация. Когда я был между небом и землей, я видел тебя с женщиной, но это была не Нинель. У нее зеленые Жигули, она твоя женщина от природы, – сказал отец и потерял сознание.
      Валера позвал медсестру, та вызвала врача. Скоро подошла его мать. Он ушел из больницы, думая над последними словами отца, если бы так было все на самом деле!
      Мийлора ему понравилась, но и только.
      Я, выйдя из BMW Валеры, почувствовала подставу, и ощутила себя брошенной, обманутой. Меня использовали и выкинули. Посмотрев на уезжающую машину, я перевела взгляд на берег пруда. На берегу лежал надутый матрас и рядом с ним в странной позе лежал мужчина. Я, вздохнув, посмотрела на лежащего человека. Берег вновь был пустынным. У надувного матраса лежал Николай лицом вверх. Он был ни жив, ни мертв, но шевельнуться не мог.
      – Николай, что произошло? Что с тобой? – участливо спросила я.
      Он промычал, показывая пальцем на сердце пальцем.
      – Я вызову врача, – сказала я и стала набирать номер скорой помощи на сотовом телефоне.
      Николая вскоре увезли в больницу и положили в палату, куда в тот же день перевели отца Валеры Шнапса из реанимации. Старшего Шнапса тут же в палате окрестили Магарыч, на что пожилой мужчина не обиделся, он привык к этому прозвищу и поэтому этот самый магарыч не употреблял.
      Через пару дней Николай и Магарыч могли вполне сносно разговаривать, их волновала причина сердечных неурядиц. После нескольких фраз о том, что было с ними до приступа мужчины пришли к выводу, что причина их болезни одна и зовут ее очень скромно – Нинель. Она была столь яркой особой, что руки мужчин тянулись к ней, думая, что их руки растут из ее тела.
      Магарыч по простоте душевной тронул рукой Нинель в домашних условиях, он просто коснулся ее тела. Она взвизгнула и прыснула ему в лицо некий газ из баллончика.
      Он надышался этой прелести до инфаркта.
      Николай оказался покрепче. После отъезда Мийлоры с Валерием, минут через пять он полез к нежному телу Нинель и глотнул газ из баллончика. Краткая история сердечных воздыхателей яркой женщины закончилась на соседних кроватях в больнице.
      У них мелькнула светлая мысль подать на нее в суд, но, поговорив, решили этого не делать.
      В следующий раз я и Валера встретились в больнице. Я пришла к Николаю, а Валера к отцу Магарычу. Больные с истерическими смешками рассказали нам причину своей болезни. В сторону Нинель полетели все словесные шишки, пока, говорящие не выговорились. Они замолчали.
      Николай, посмотрев долгим взглядом на меня и Валеру, сказал:
      – Совет вам, да любовь.
      – Николай, я не выхожу замуж за Валеру, я к тебе пришла, ты вылечишься и вернешься ко мне, – сказала я.
      – Вряд ли, но ты, Мийлора, приходи, кроме тебя ко мне никто не придет, мои все на даче.
      Сказав вежливые слова прощания, мы разошлись. Валера сел в свою машину, я в свою Ладу и мы разъехались. Он поехал к Нинели, злой на нее до крайней степени. Ведь он этот ее газ уже проходил, и вот две новые жертвы на больничной койке лежат.
      Где она эти баллончики берет? Выкинуть их и дело с концом. Так он мечтал по дороге.
 

 
      Нинель физически не выносила мужских прикосновений, она их терпеть не могла.
      Драться со всеми, кто западал на ее внешность, ей было не под силу. Она добыла баллончики с неким газом, он сужал сосуды человека, попадая в дыхательные пути.
      Магарыч много глотнул, да и стар был для таких женских, злых шуток. В ней был комплекс неполноценности, она и с Валерой вела себя, как девушка. Посмотреть на нее, так только что с Тверской улицы пришла, а на самом деле, у нее не было ни одного лишнего мужчины. На Тверской она посещала магические по своей престижности магазины и не более того, разумеется, она видела моду этой улицы, и мода отражалась на ее внешности.
      Валера Шнапс любил Нинель, но он был нормальный мужчина, поэтому так вцепился в Мийлору. Он изнемогал от элементарных мужских желаний. Все просто, как само устройство мира человеческих отношений.
      Я думала о том, почему для современного инженера вредны шахматы и фэнтези.
      Почему? Для того чтобы создавать современную технику, нужны чистые мозги, и если человек тратит их на тяжелую литературу и пустые шахматы, то его элементарно не хватит на длительное служение науке. Его мозги сорвутся на пустых хлопотах. То, что хорошо было для шаха десять веков назад, то плохо для современного инженера.
      Точно так же инженер не имеет права отдавать себя гарему женщин. Он истощиться раньше времени, не выработав свой научно-полезный потенциал. Это аксиома.
      А потом я стала думать о Валере Шнапсе, неплохо мы съездили на экскурсию в Загорск и вовсе он не тупой, как я думала о нем на пляже два года назад. Он скорее крутой и таинственный. Николай и Нинель пусть пообщаются. Внешне они друг другу подходят. А проблемы Нинель скорее всего в том, что она не нашла того, кто полюбил бы ее быстрее, чем она, как фокусник вытащит газ против мужчин. Нужен мужчина с быстрой реакцией, который бы ее обезвредил. Интересная мысль, видимо Валера с ней все же справлялся, но терпенье его иссякло. Нинель надо непременно наказать настоящей любовью. Я задумалась, хорошо бы на это уговорить Николая, если он не побоится к ней еще раз подойти.
      И я позвонила Валере:
      – Валера, спасибо за поездку в Загорск! У меня есть просьба: ты сможешь направить Нинель в больницу к Николаю? Пусть она посмотрит на результат своей газовой или нервной вспышки.
      – Мийлора, Нинель женщина непредсказуемая, боюсь, что она мне не простит поездку с тобой. Запиши ее телефон и попробуй ее уговорить. Пока.
      Я позвонила Нинель:
      – Нинель, извини, что я тебя тревожу, но Николай лежит в больнице, он не понял, что с ним произошло, ты не могла бы его посетить?
      – Запросто. Говори номер палаты и отделение. Хорошо.
      Я помахала головой от негодования, но лишнего слова не произнесла.
      Теперь я решила предупредить Николая по телефону:
      – Николай, к тебе Нинель едет, будь любезен, предупреди мужчин, чтобы руки свои в карманах держали и ее не трогали.
      – А меня не могла предупредить?
      – А кто знал? Ты сейчас не попади в ту же ситуацию.
      Нинель приехала в больницу. Она зашла в палату и увидела, что все мужчины держат руки в карманах. Она сама поставила передачу на тумбочку и сказала:
      – Всем – здравствуйте! Выздоравливаете! – и, повернувшись в сторону Николая, добавила. – Прости, но и ты не прав.
      – Согласен, я поторопился, – сказал Николай Борин, не вынимая рук из кармана.
      – Николай, я думала о тебе…
      – А почему не вызвала скорую помощь? Если бы не Мийлора…
      – Я прыснула в тебя газ и ушла, откуда мне было знать, что ты копыта откинешь?
      – Грубо как…
      – Слушай…
      – Нинель, ты яркая, красивая женщина…
      – Я об этом наслышана. Меня не надо трогать руками!
      – Не буду трогать тебя руками, пока сама не попросишь.
      – Ты меня простил?
      – Ты меня бросила.
      – Не начинай. Если я тебе нужна, то будь добр, не будь нудным.
      – Мийлора от меня ушла…
      – Она недалеко ушла, а к Валере, найти ее можно, я ее видела, она тебе не подходит, тебе я подхожу.
      – В этом есть доля истины, но что мы с тобой будем делать? Что!?
      – Спокойно, Николай, лечись, а там посмотрим, я приеду к тебе завтра, – и она быстро вышла из палаты.
      Мужчины смотрели на нее во все глаза, и держали руки в карманах, пока она не скрылась из виду, и сразу подошли к Николаю.
      – Ничего себе женщина! – проговорил один.
      – Отменная дамочка! – выдохнул второй.
      – Повезло тебе! – выкрикнул третий.
      – Николай, бойся ее, – предупредил Магарыч.
      – Магарыч, я знаю. Но она такая красивая, ребята! – восторженно воскликнул Николай и потянулся к полиэтиленовому пакету на тумбочке.
      Мужчины по очереди исповедовались о своих подвигах на личном фронте.
      Николай слушал их и ел, ел. С каждой минутой Нинель становился для него все заманчивее и необходимее, он уже забыл, что из-за нее лежал в больнице. Он быстро пошел на поправку. А Магарыч долго еще лечился то там, то здесь.
      Я, пристроив Николая, занялась вплотную Валерой, но он оказался неуправляемым и мне не подчинялся. Я билась, как рыба об лед и все безуспешно. Он не шел ко мне навстречу. Я хотела уже махнуть на него рукой, и тут услышала звонок в дверь. Я заглянула в глазок и увидела цветок.
      – Эй, кто там? Я не открою дверь, пока не увижу вас.
      – Мийлора, это я, Валера Шнапс.
      – Ты!? – удивленно воскликнула я, открывая нервно дверь.
      Между нами красовался огромный букет цветов. Валера вошел в квартиру. Цветы поставил в вазу. Он прошел в большую комнату, сел на диван. Перед ним стоял журнальный столик.
      – Нормально живешь, Мийлора, – сказал он, крутя головой.
      – Не жалуюсь.
      – А я с родителями живу, – без эмоций вымолвил Валера.
      – Я поняла.
      – Ничего ты не поняла! – нервно заговорил он, – мы взрослые люди, а ведем себя, как подростки. Нинель тоже все девочку изображает! Жизнь мимо проходит!
      – От меня, что требуется? – раздосадовано спросила я.
      – Прости, я погорячился, вот поэтому я и не хотел принимать твое приглашение.
      Ничего у нас не получится! – с истерическими нотками в голосе проговорил, крепкий на вид мужчина. Я сейчас один – приходи ко мне.
      – Ты уже пришел ко мне, а теперь Николай с Нинель.
      – Я в курсе. Я не против их пары. Хочу сделать тебе предложение: 'Выходи за меня замуж!' – Отлично! Ты у меня спросил: свободна ли я?
      – Согласишься, будешь свободная для меня. Ты мне подходишь.
      – Я это знаю, но у меня есть муж, но я сейчас одна.
      – Возьмем его к себе!
      – Он иностранец. На родном языке он говорит лучше, чем на русском. Я от него сбежала, теперь одна. Он там привык, а я не могу с ним жить. У меня аллергия на чужой климат, поэтому меня он отпустил полюбовно. Я покрываюсь волдырями, размером со смородину стоит мне выйти на улицу.
      – А черную или красную смородину?
      – Белую смородину. Я серьезно говорю.
      – И я не шучу. А здесь я на тебе волдырей даже на пляже не видел. Так, что было два года назад?
      – Тогда я вернулась на родину и лежала на пляже. Так хотелось на солнце полежать и не покрыться волдырями!
      – Земля одна.
      – А солнечная радиация разная. Лучи солнца попадают на землю в разных широтах земли неодинаково. Моя кожа выносит только наш климат, с прохладным летом.
      – Я понял, что виновных в твоей истории нет, а как твой муж посмотрит на твою женитьбу?
      – Он в том году женился. Мы развелись. Живу одна в этой квартире.
      – Славно. Одна жизнь у тебя за бугром осталась. Вторая жизнь здесь. Мое предложение остается в силе, но я не богат, есть машина и квартира с родителями.
      – Я поняла. Почти могу выйти за тебя замуж, но надо Николая пристроить.
      – Он кто тебе?
      – Друг.
      – Поподробнее, если можно.
      – Друг и все. Он меня поддерживал морально и любил платонически.
      – Тогда Николай с Нинель пара.
      – И я это же говорю.
      Слишком серьезный разговор ограничивал любовные импульсы. Мы просто беседовали за чашкой чая.
      Нинель после посещения в больнице Николая, выбросила все баллончики с газом. Она встретила его из больницы и привезла к нему домой. У Николая Борина была маленькая комната в трехкомнатной квартире. Он жил с родителями плюс сестра с бабушкой. Питался он отдельно от всех, и вел скромный образ жизни. Родители его имели дачу, но он туда не ездил. Он сдавал белье в прачечную, даже личные вещи, он не хотел обременять квартиру и родственников нечем. Женщин у него практически не было, он со всеми дружил и смеялся.
      Нинель прониклась к нему участием, а он ее не касался. Но долго такие отношения продолжаться не могли. Она стала замечать, что перестает быть яркой женщиной, она стала полнеть, дурнеть. Она уже не смотрелась в зеркало, словно ее сглазили.
      Она становилась похожей на Николая. Он тоже стал прибавлять в весе после больницы, но не мышечную массу, а элементарную жировую прослойку. Она вспоминала свои отношения с Валерой все реже и реже, с ним она была яркой женщиной и вела насыщенный образ жизни, с ним она купила алую машину. Теперь этой машины она стыдилась и хотела поменять на другую, более скромную. Это он ее водил на приемы и презентации, на которые его приглашали его клиенты. Они расстались, когда он полез к ней с нормальными мужскими намерениями. А она достала газовый баллончик, и он выбил его из ее руки. На этом презентации прекратились.
      Я была большой любительницей литературы и читала очень быстро. Однажды добралась я до Гарри Поттера, почти сразу у меня возникло ощущение: книга написана на сто лет раньше своей популярности. Я добросовестно читала первую книгу неделю, хотя без напряжения могла прочитать такой объем за день. Вторая книга вообще не вдохновляла на чтение, и я прекратила ее читать после того, как Гарри на машине прилетел в колледж для волшебников и погулял в лесу с кентаврами.
      С Валерой мы сошлись на том, что каждый будет жить у себя дома, не обременяя друг друга семейными отношениями. В дверь позвонили, я открыла ее, думая, что пришел Валера.
      За дверью стоял Магарыч:
      – Мийлора, я к вам, хочу познакомиться с будущей невесткой.
      – Проходите, – сказала я, пропуская в квартиру предполагаемого родственника.
      – Я по делу, я хочу, чтобы вы стали моей женой, со своей женой мы живем в разных комнатах.
      – Вы, что? Вы здоровы?
      – Вполне. Зачем тебе мой Валера, я лучше.
      – Да вы еще от инфаркта не отошли!
      – А я такой! И у меня есть для тебя подарок, а у сына жабу в болоте не выпросишь, – и Магарыч достал из внутреннего кармана пиджака коробочку, обтянутую желтым бархатом.
      – Не надо мне подарков! Идите домой! Понятно, почему в вас Нинель разрядила газовый баллончик!
      – Не смей вспоминать! Смотри! – и он открыл коробочку.
      В коробочке лежал маленький желтый камешек.
      Я так была поражена, что даже не рассмеялась.
      – Этот зерно очень старое, оно из усыпальницы фараона.
      – Чудно. Как оно к вам попало?
      – Я был у пирамид, и нашел этот камешек. Экспедиция спустилась в гробницу, все хватали, что под руку попадало, но люди не могли выйти из усыпальницы. Гибли почти на месте. Я стоял наверху. Один человек, умирая, бросил горсть зерен на песок. Это все, что он вынес из гробницы и прожил больше других. Те, кто брал больше – жили меньше, они не доползли до выхода. Я не выдержал и взял одно зерно и больше ничего. Я тогда был студентом.
      – За, что мне такая честь?
      – Мийлора, ты вытянула сына из тяжелой депрессии и спасла Николая, ты заслужила это зернышко. Нет, замуж за меня выходить не надо, это моя дежурная шутка. Если у вас с Валерой будет ребенок, я буду, счастлив и зерно будет принадлежать ему.
      – Спасибо, – искренне сказала я, забирая протянутую коробочку, и тут же она выпала из моих рук.
      Зерно выпало из желтой коробочки. Ноги Магарыча подкосились, и он упал, протягивая из последних сил руку к зернышку, но не дотянулся и околел.
      – Господи! – вскричала я. – За, что мне эти испытания!? – и я стала вызывать службы.
      Я с ужасом взирала на зерно фараона. Я боялась его взять в руки, и понимала, что его надо спрятать от людей. Мне показалось, что меня убьет током, если я рукой коснусь маленького зерна. Я взяла пинцет через резиновые перчатки, подняла пинцетом с паркета зерно фараона, положила его в желтую коробочку. Потом спрятала ее.
      За окном заревели сирены. Милиционеры у меня спросили, зачем старший Шнапс ко мне приходил. Я ответила, что он хотел посмотреть, как живет его будущая невестка, что его сын мне сделал предложение. Меня заставили подписать протокол допроса, где упомянули, что Шнапс недавно перенес обширный инфаркт.
      Я вышла на улицу, посмотрела на стриженый газон, вспомнила зерно фараона, села на скамейку и задумалась ни о чем.
      После смерти Магарыча, Валера расхотел жениться на Мийлоре, у него осталась трехкомнатная квартира отца на двоих с матерью. Мать ему не мешала, а помогала, и жена ему теперь была ни к чему.