Валера принес мне в подарок шесть стульев. Я удивилась подарку, в моей маленькой квартире один стул поставить некуда, и то только в кладовку. Это на Малахите у меня был целый витой дом, а в столице у меня маленькая квартира. И я так хотела сделать ее красивой! А вместо этого все свободное время у меня уходило на приготовление пищи для Валеры.
      Еще он принес каталог антикварной мебели, я долго его рассматривала, и смутно чувствовала в душе непонятную тревогу. Мне очень понравился журнал, а особенно мебель в журнале. Мне захотелось жить среди этой мебели! Да, где ее взять? И главное, на какие деньги?
      Минутная, музейная слабость к золотым вензелям неизбежно переходила в жизненную потребность. Я всегда жила среди прямоугольных домов или прямоугольной мебели, простой до примитивности. Получалось, что до двадцатого века создавали мебель, радующую глаза, хотя бы небольшой части общества, а потом все исчезло и перешло в музеи. А мне так хотелось чего-нибудь золотого и с вензелями! Из-за этой потребности у меня всегда было смутное желание, побывать в прошлом веке, и я ходила по музеям. А, где еще найти остатки прошлой жизни?
      Купила я золотистую краску, просто потому, что она мне понравилась, и поставила перед глазами, в Мийлоре, что так быстрее придумаю, как ее использовать. А в душе у меня было пусто, пусто, до отчаянья и головной боли: у нового, благородно изогнутого стула, две ножки постоянно выступали вперед, и куда они бежали? А сделан он так, что в его сидении только сокровища прятать. Да, где их взять?
      Сокровища. И в голове нет ничего, кроме этой самой головной боли, а когда сидишь на этом стуле, то мысли лучше функционируют. А на старом стуле – мысли старые, или пусто, и желания спят. Нет желаний.
      Я коснулась обивки стула рукой. У меня появилась мысль продать этот стул и его братьев за большие деньги. Меня вчера попутным ветром занесло в антикварный магазин мебели, и я увидела цены на очень старую мебель. Цены мне понравились, дома у меня стояли шесть стульев с изогнутым профилем, обтянутых шелком. Я взяла в руки банку с золотой краской, взболтала жидкое золото. Задумалась на секунду, полиэтиленовой пленкой обтянула шелк, и из пульверизатора покрыла дерево стульев золотой краской.
      Я залюбовалась своей работой, потом решительно набрала номер телефона:
      – Валера, будь человеком, у тебя есть камеры тепла и холода, я помню, ты о них говорил, в них стул влезет?
      – Мийлора, ты чего опять придумала на мою голову?
      – Я, что деньги у тебя прошу? Нет, прошу, возьми новый стул, погрей его и заморозь, раз десять и все.
      – Понятно, понимаешь, дорогая моя, так поступают с иконами, но не со стульями!
      – Родной мой, я не умею рисовать иконы, я стул покрасила, только олифы нет.
      – Ладно, возьму твой стул, погрею, заморожу, но претензии по его внешнему виду не приму.
      – Спасибо, а шесть стульев возьмешь?
      – Радость моя, у меня солидная фирма, один чужой стул я смогу оправдать, сославшись на то, что его склеиваю, но шесть стульев…
      – Согласна на один стул, склей его, у него на самом деле передние ножки от задних ног постоянно вперед уходят, я уже их склеивала.
      – Мийлора, слышу нормальную речь, склею, проведу испытания клеевого шва в дереве.
      – Валера, спасибо, ты настоящий мужчина!
      Валера принес стул на испытательный стенд, дежурная стенда согласилась помочь испытать клеевой шов в стуле. Стул ей очень понравился, и она вполне понимала желание Валеры склеить его качественно. Через пару суток Валера вернул стул мне.
      Я ойкнула и радостно покрутила стул на одной ножке.
      – Мийлора, чему радуешься? На стуле сидеть можно, но обивка несколько сжалась, само дерево слегка потрескалось, верхний слой покрытия вообще стал в мелких трещинах, надо заново красить.
      – Валера, на этом стуле у меня в голове рождаются славные мысли, спасибо.
      – Тебе видней, я сделал, что ты просила, сиди на нем, мысли и кушай мюсли. У меня сегодня много работы, стул я тебе привез, все, я уехал. Пока.
      – Счастливо, родной! – Я расплылась радостной улыбкой, закрывая дверь за Валерой.
      Я подошла к стулу, взяла его и понесла к соседке.
      Соседка, пожилая, приятная женщина, встретила меня спокойно.
      Я высказала свою просьбу:
      – Инесса Евгеньевна, помогите, пожалуйста! Мне от бабушки достался один старый стул, я его выкинуть хотела, потом мне так понравился его изгиб, что рука не поднялась.
      – Конечно, Мийлора, я помогу, но чем? Почистить его?
      – Что вы, ни в коем случае! Вы его сдайте в свой антикварный магазин, только не трогайте его, я его сама довезу до магазина.
      – Мийлора, я никогда ничего своего не продавала, получиться ли у меня?
      – Инесса Евгеньевна, бабуля мне рассказывала, что этот стул ей достался от ее бабушки, он у нее стоял в кладовке.
      – Видно, что стул старый, забыли его вовремя выбросить.
      – Ладно, не надо его продавать, я просто хотела вам показать бабушкино наследство.
      – Мийлора, я поняла, что ты пошутила, насчет антикварного магазина.
      – Простите, за беспокойство, – сказала я и спиной, неся стул, вышла из квартиры матери Валеры.
      Дома я перевернула стул, оторвала пожелтевшую этикетку, еще раз осмотрела стул, поставила его в угол, убрала из комнаты пять стульев собратьев, и без стульев поехала в магазин на алой полукруглой машине.
      – Вас что-то у нас заинтересовало? – спросил продавец консультант Виталик Селедкин.
      – Да, мне вы вчера еще понравились, – сказала я, кокетливо улыбаясь продавцу.
      – Меня среди антиквариата обычно не замечают, – хмуро ответил молодой человек.
      – Что вы сегодня вечером делаете? – спросила я мужчину.
      – К тебе еду, я правильно понял? – усмехаясь, ответил продавец, – Рабочий день через полчаса закончиться.
      – Можно я похожу пока по магазину, а потом поедем ко мне, я на машине.
      – Ходите, смотрите, это не запрещено, сами понимаете.
      Я два раза обошла торговые залы, потом вышла из магазина, и села в красную хонду.
      Я с тоской подумала, что делаю глупость, мне захотелось уехать от магазина куда подальше, но на крыльце показался продавец Виталик.
      – Идите сюда, – позвала я, открывая дверцу машины.
      – Женщины меня еще не возили на машине, – сказал он, глядя, на машину.
      – Времена меняются, я давно за рулем.
      – Что мы у вас делать будем? Мы недавно знакомы. Я понял, ты хочешь оценить свой антиквариат!
      – Мы уже знакомые, а антиквариата у меня никогда не было, мебель современная.
      – Хороший ответ, а я подумал, что заманиваешь меня в дом, как оценщика старой мебели.
      В подъезде я столкнулась с Инессой Евгеньевной, та мне улыбнулась и вопросительно посмотрела на Виталика, но промолчала.
      Виталик прошел в квартиру и воскликнул:
      – Я прав, вы меня привезли оценивать этот стул! – и он подошел к стулу, – а, что неплохой стульчик! Прямо скажем неплохой!
      – Вы проницательны, – сказала я с некоторым внутренним раздражением, мне показалась, что афера себя не оправдала.
      – Продать?
      – Нет, он мне дорог, как память.
      – Все так говорят и продают, а покупатели эту память покупают. Сказать вам цену на этот стул? – и он назвал цену.
      – Так мало?
      – Вот видите, из-за стула вы меня привезли! А мало стул стоит потому, что без легенды стул, тянет на позапрошлый век.
      – Правда, что ли?
      – А, вы, что не знали что стул восемнадцатого – девятнадцатого века?
      – Нет, на самом деле я его принесла из бабушкиной кладовки. Мне его профиль понравился, изогнутость ног и спинки, с детства этот стул помню, я на нем сидела, когда к бабушке приходила пить чай с вишневым вареньем. Дома у нас варенья никогда не было.
      – С какой грустью вы говорите, и так красиво, но вспомнили бы лучше историю стула до варенья с чаем, или вспомните, что бабушка говорила о своей бабушке.
      – Не помню, мне это было неинтересно.
      – Тогда дороже не продать, а сейчас я уйду, стул привезете, и мы его продадим.
      Вот и вся любовь – на один стул.
      – Мне жаль, что вы уходите.
      – Я без обиды, вы не первая в моей работе, которая меня увозит на оценку антиквариата под предлогом интереса.
      Мужчина ушел.
      Я села на диван, еще раз посмотрела на стул и рассмеялась:
      – Это ж надо! Восемнадцатый век!
      Я позвонила Валере:
      – Валера, спасибо, родной мой, за стулья восемнадцатого века!
      – Мийлора, ты откуда узнала, что они из восемнадцатого века?
      – Оценщик сказал из антикварного магазина мебели.
      – Ты бедствуешь, моя радость? Я подарил, а ты продаешь? Ну, ты даешь!
      – Так получилось, а они, что на самом деле из гарнитура восемнадцатого века?
      – А ты вспомни, где я работаю! Я теперь работаю на частной мебельной фабрике. Мы изготавливаем мебель на заказ малыми партиями. Как-то нас попросили сделать гарнитур из восемнадцати стульев, типа стульев восемнадцатого века, я ездил по музеям, нашел один стул в музеи, натуральный. Одним словом мы по этому стулу выполнили заказ, а заказчик оплатил двенадцать стульев, шесть стульев я купил по цене с большой скидкой, тебе подарил.
      – Вот теперь спасибо, а ты знаешь, что я могу один стул продать, как антиквариат восемнадцатого века?
      – А пять стульев не тянут на продажу?
      – Это целая история, ты лучше скажи, где находиться музей, в котором ты стул срисовал?
      – Я соскучился, приеду и все расскажу.
      – Резонно, приезжай, хоть сейчас, – сказала я, и положила трубку телефона.
      Я спрятала стул, прошедший испытания на стенде. Пять стульев я распределила по квартире так, чтобы их число не сразу определялось. Посмотрела на себя в зеркало и решила, что красивее быть, не обязательно и побрела на кухню готовить ужин для любимого мужчины. Дети у них пока не появились.
      Валера хотел детей, бредил продолжением своего рода. Я упреки на эту тему не выносила. Я привыкла к дарам Валеры. Они меня устраивали.
      Он был гибким мужчиной, легким на подъем. Вес на его теле так равномерно распределялся, что он казался просто прекрасным, что мне весьма импонировало.
      Валера знал и чувствовал дерево в любом его проявлении, но что касалось техники, тут у него был полный провал. Машину водить он умел, но без особой легкости, хотя имел права на вождение. Вообще он весь, был отголоском прошлых веков.
      Я шла в ногу со временем, работала менеджером на фирме, принадлежащей двум странам; была стройна, и в меру красива. Мужчинами на своей фирме я не увлекалась, они все были женаты, да и я была замужем, за Валерой, когда меня на очередную работу брали.
      В духовку я поставила рыбу, залитую майонезом. Валера любил картофельное пюре, со сливочным маслом и молоком, этим я и занялась…
      Он привез сетку картошки, сетку свеклы и все остальные овощи. Я открыла дверь своему снабженцу, и пошла на кухню. Он сам знал, что ему делать со своими овощами. В нем не было эксцентричности, но была основательность, в нем не было любовной суеты, но любил он душевно. Меня устраивала так домовая любовь, без особых требований.
      – Мийлора, я смотрю все стулья на месте.
      – Валера, а куда им деваться, все здесь, – сказала я, снимая передник, оставаясь в платье, облегающем ее фигуру.
      – Как ты хороша в платье! А то все ходят в брюках, словно они и не женщины!
      – Так я тоже хожу в брюках, это я для тебя платье надела.
      – А хоть бы и так, все одно приятно, глаз мой мужской радует. Хочешь знать, где я стул срисовал? Мы можем туда вдвоем съездить, если довезешь на машине. Это старая усадьба, музей писателя.
      – Ой, Валера, то-то мне на этом стуле хорошо думается!
      – Угодил, стало быть, и то славно.
      Окна квартиры покрыты каплями влаги, как мой желудок каплями шампанского. В голове у меня пусто, как на моей странице в Интернете. Неподражаемый Валера предложил мне вчера выпить шампанского. Один выстрел в честь новой жизни!
      Сладкое импортное шампанское, мелкими пузырьками искрилось в бокале. Я пила глоток за глотком, целый хрустальный бокал! О, истинное блаженство взбудораженным нервам! Потом еще кусочек шоколада с орехами и в голове, как в пустой бочке, мир и спокойствие! Я успокоилась.
      Гроза в честь новой жизни разбудила ночью. За окном сверкала молния, грохотал гром, в голове шипели пузырьки от шампанского. Я – трусиха, закрыла плотно окна, натянула на голову одеяло и уснула.
      Мужчина моей мечты, Егор Сергеевич, мне не принадлежал, я рядом с ним только иногда проходила мимо. Моим мужчиной был Валера, но он меня недавно покинул. Все очень просто. В его офис пришла хорошенькая женщина Ксюша. Фигурка у нее сладкая, такая она аппетитная оказалась для скакуна Валеры, ведь он лошадь по гороскопу.
      Джинсы ее обтягивали, грудь у нее колебалась от дыхания, он и влюбился. Меня стал презирать, и часто стал высказывать мне неприятные слова по любому поводу.
      Ксюши уже полтора месяца нет на работе, а мы из-за нее за это время успели официально развестись! Говорят, что она с лошади спрыгнула, и ногу свою сексуальную сломала. Я вот только не пойму, с какой лошади она спрыгнула? С Валеры или с коня?
      Я по ее милости теперь одинокая и свободная женщина, можно сказать, поэтому вновь выпила шампанского, запила горечь поражения. Лежу теперь одна, никто меня не любит, а та, в гипсе лежит, если бы не лезла к Валере, может, и ногу бы не сломала.
      То, что я любила своего мужа Валеру, я поняла через две недели после развода, а сам развод казался чем-то нереальным, осознание реальности пришло позже.
      Страшнее всего было то, что от полной семейной гармонии до подачи заявления на развод прошло четверо суток! Так мало, так чудовищно несправедливо!
      Двадцать пятого июня стояла небывалая жара по местному, прохладному климату.
      Солнце палило с самого утра, мы договорились идти на пляж. Надели купальники, взяли покрывало, которое нам на свадьбу подарили. Я человек скромный, налила в полиэтиленовую бутылку кипяченую воду. Он пошел из дома раньше, чтобы купить себе воду. Я долго стояла на автобусной остановке, наконец, он вышел из павильона, в руках он держал бутылку с водой и два дорогих мороженых. Это все он купил для себя… Ладно, проехали, я не обиделась, но призадумалась.
      Автобус останавливается рядом с парком, мы вышли, он стал, есть первое мороженое.
      Навстречу нам шла в бальном платье принцесса, необыкновенной красоты, за ней шел парень в светлом костюме. Я все же догадалась, что сегодня утро после выпускного вечера.
      Прошли еще метров пять. Деревья в парке за последние годы, стали большими, на небольшой площадке с великолепной плиткой, в качестве асфальта стоял бюст маршалу. В центре мемориальной площадки располагалась красивая клумба, стояли четыре скамейки. На скамейках в разных позах сидели вчерашние выпускники в нарядной, но слегка примятой одежде. Они тянули жидкость из различных бутылок. А Валера ел мороженое. Прошли мы утренний вертеп выпускников.
      Каскад фонтана был покрыт остатками вчерашней роскоши, видимо все пути выпускником заканчивались в этом, милом парке. Кто-то из девушек ходил по воде, в фонтане подняв юбку.
      Кто-то из юношей сидел на парапете пил или курил. Среди молодых людей виднелись и те, кто стал снимать верх одежды и загорать под утренним солнцем. Ближе к реке выпускники шли, как говорят о чертеже, половина вида, половина разреза. Они шли полуобнаженные, можно не уточнять, но можно отметить дивные платья выпускниц и отличные костюмы выпускников, в целом они были несколько переутомленные.
      На пляже картина была просто уникальная. Жара нарастала, алкоголь звал в речку.
      Выпускники в платьях, не снимая своих королевских нарядов, оказывались в воде.
      Оставшиеся выпускники, на берегу сидели большими, растрепанными группами.
      Я расстелила свадебное покрывало. Легли загорать. Я взяла с собой бутылку из-под голубой жидкости, которой мыла окна, в нее я заливала воду и опрыскивала цветы, а теперь я в нее залила воду и прыскала на себя, чтобы не было мучительно жарко.
      Итак, лежу я на пляже, опрыскиваю себя водой, наблюдаю за поведением выпускников, которые то прибывали, то убывали.
      Валера наблюдал за выпускницами, девочки были слегка под градусом, молодые, красивые, и все вокруг него табунами ходили, правда, со своими молодыми людьми, но одно другому не мешает.
      Съел он второе мороженое, выпил воду, я выпила кипяченую воду. Вот оно семейное равноправие! Ни он, ни я в воду реки, кишащую от молодых людей в бальных платьях и белых сорочках, не пошли, но часа через три ушли с пляжа. Выпускники к этому времени стала покидать пляж, парк, фонтан. Я не могла понять, почему именно в этот день он стал на меня сердиться. Вероятно, выпускницы выбили его из седла семейной жизни. Я стала ему противна.
      Он прошел передо мной по комнате и сказал:
      – Куплю машину, тебя на ней не повезу!
      – Почему? – Я искренне удивилась.
      – Потому, что ты ничего не делаешь, для нее!
      – Почему я ничего не делаю?
      – Ты не копишь деньги на мою машину!
      Я удивилась еще больше, потому что я получаю денег больше, чем он и ем, скромнее, чем он в три раза, и я виновата? Ладно, гляжу, а он вещи собирает!
      Валера ходил по квартире и собирал свои вещи! Бритву забыл. На прощание сказал, что он сюда больше не вернется! Вот тебе и день после чужого выпускного бала! Он ушел к матери, Инессе Евгеньевне. Я все думала, что он шутит. Позвонила ему через сутки. Долго никто к телефону не подходил, определитель номера у них всегда работает.
      Потом трубку взяла его мать и сказала, что он в ванне. Он не перезвонил, но через сутки по Интернету предложил мне развод!
      А какая любовь была между нами в ночь на чужой выпускной вечер! А может, он мне диссертацию по любви сдавал? Отчет по любви, зачет хотел у меня получить, что у него с теорией и практикой любви, все на высшем уровне? Он на самом деле любил меня по высшему пилотажу наслаждений, я даже спросила у него, где научился, а он ответил, что телевизор ночью смотрит.
      Шутки шутками, но любовь была что надо! И вообще за короткое время замужества он из робкого мужчины превратился в уверенного в себе мужчину. Был скромным, стал ассом любовником!
      И все кончилось разом и навсегда, после того дня на пляже мы и десяти слов не сказали, разводились и то молча. Не пойму я, в чем дело? Или и у него получился выпускной день из семейной жизни, сдал последний экзамен любви и получил свободу?
      Но мне от этого нелегче. Или все равно? Нет.
      Главный упрек Валеры: я не купила ему новую машину, и он пользовался машиной матери.
      В свое время правила дорожного движения учила, так, словно от них жизнь зависела, хорошо учила. На двадцать вопросов из двадцати ответила. Но по практике вождения дела обстояли хуже, ехать с инструктором было относительно легко, а самой помнить о переключении скоростей мучительно. Следовательно, надо мне купить дорогую машину с автопилотом. А денег у меня на такую машину не хватало. И захотелось мне новую аленькую машину с автоматической коробкой передач, чтобы самой везде ездить, а не стоять пнем на автобусной остановке, когда мои зеленые Жигули в ремонте.
      А, где деньги взять? Вспомнила я про деда, про его огромную по деревенским меркам пенсию, поехала на деревню. Дед пасеку держал и пенсию придерживал.
      Поговорила я с дедом, поскулила о жизни, дал он мне денег на пару колес, все лучше, чем ничего. Стала я посещать сайты, где автомобилями торгуют, к ценам присматривалась, к машинам. До мечты все еще было далеко, нужно было вливание чужих денег.
      Сказала я о своей проблеме Егору Сергеевичу, он весьма доброжелательно прореагировал на мою мечту о новой алой машине. Дал денег, которых мне так не хватало. Я купила машину, алую, новую, чисто женскую на автопилоте.
 

 
      Шпильки проваливались в песке, я шла по пляжу, сзади меня догоняли слова Валеры:
      – Мийлора, когда ты научишься ходить на шпильках! Еще раз каблуки проваляться в песок, и я уйду от тебя!
      Я, глотая слезы, шла дальше, он так кричал. Словно не помнил, что мы разведены!
      – Вот, чертова баба, ходить на каблуках совсем не умеет! Можешь ты понять, что наступают на носки, а на каблуки наступать нельзя! Что у тебя за походка!
      Каблуки не должны касаться песка!
      Слезы высохли, осталась горечь в душе, оба вышли на асфальт.
      – Мийлора, сколько можно тебя учить ходить на каблуках! Покажи каблук! Видишь, покарябала каблук, совсем обувь не бережешь!
      Мимо высоких домов шли молча. Я училась молчать рядом с мужчиной.
      – Что у тебя сегодня за прическа! Что это за конский хвост сзади тебя болтается!
      Я пришла домой, закрутила кончики волос, целый час делала башню из волос на голове.
      – Красивая прическа! – вскричал Валера и повалил меня на постель. Прическа превратилась в осиное гнездо.
      На следующее утро он сменил тему. Я вышла на балкон, с третьего этажа деревья казались совсем близко. На балконе появился Валера.
      – Мийлора, в чем ты ходишь! Посмотри на свой халат!
      Я прекрасно знала, что на мне новенький халатик с воланами из той же ткани, по удлиненному вырезу.
      – Куда смотришь, посмотри на длину халата! Колен не видно! Укороти немедленно!
      Сделай на две ладони выше колен!
      Я зашла в квартиру, скрипя зубами, отрезала подол халата и подшила его так, как требовал мужчина. Валера увидел халат на мне, новой длинны, все ноги мои были видны. Схватил мужчина меня и понес в кровать. Халат он сбросил с меня в первую очередь.
      У меня было новое платье вишневого цвета с воротником. Валера и я собирались пойти в кинотеатр на премьеру фильма, он посмотрел на воротничок на платье.
      – Мийлора! Что это такое! Что за воротник у тебя на платье! Сделай вырез!
      – Можно после кино?
      – Ладно! И это моя женщина?!
      После фильма я сделала на платье глубокий вырез. Надела платье. Мужчина посмотрел на меня в платье и повел к кровати. Платье оказалось на полу.
      Я устала делать прически из больших волос, и пошла в парикмахерскую, подстригла волосы, сделала химию и накрутила на крупные бигуди, с новой прической пришла домой.
      Валера пришел, увидел, что я ему открыла дверь с новой прической, и бросился бежать в низ по лестницам. Я побежала за ним по ступенькам вниз. Мы остановились на лестничной площадке у мусоропровода.
      – Ты, что сделала со своими волосами? Ты для кого сделала такую прическу? Все!
      Ухожу!
      – Валера, я хотела тебе понравиться!
      – Правда!? Пошли домой.
      Дома Валера после ужина лег со мной на постель, взлохматил волосы, а они, пружиня, легли на свое место. Ему понравилось играть с волосами, потом с телом, потом с ногами. И забыл мужчина, что обиделся на прическу.
      На работе меня узнавать перестали, так я менялась в последнее время и все больше хмурилась.
      Валера был дома.
      – Мийлора, ты, в чем пришла!? Ты кто, женщина или мужик! Ты дома! А дома ты женщина!
      Я из последних сил переоделась в короткий халатик, причесала волосы и пошла на кухню.
      – А, что ужин еще не готов? Женщина, ты, где была? Почему я прихожу домой и не нахожу еду на плите?
      Я вынула из кармана короткого халата пистолет, приложила его к виску Валеры:
      – Валера, пошел ты к… – и нажала на курок.
      Так я опять осталась одна, из-за ухода Валеры в верхние слои атмосферы, а на самом деле пистолет был не заряжен, но такая шутка ему не понравилась.
      Валера остался жив, а для меня он все равно перестал существовать. В моей квартире ему места не было. Пусть он выходит из трех сосен, а я подожду, когда наступит мое время.
      – Привет!
      – Привет!
      – Я соскучился.
      – Быть не может.
      – Это правда.
      – Валера, ты променял меня на пластиковые окна! Кто из женщин дает тебе больше денег, с тем ты и живешь, даже если это собственная мать! Она поставила в квартире окна, и ты послал меня к черту! – Воскликнула я в сердцах. – Что молчишь? Купил пластиковую куклу в магазине? Не будешь ведь ты жить со своей мамой за окна?
      Сволочь! – подумала я, и пошла дальше, у меня не было денег на покупку этого платного Валеры. Сейчас его купила собственная мать. Я представила, как он в магазине, купил куклу.
      И пропела мысленно: 'Секс топ, секс топ, тара-тара-тара, секс топ, секс топ, тара-тара-тара'…
      Валера после распада семьи, а точнее после своего ухода от меня перешел жить к матери. Квартиры наши располагались на одной лестничной площадке, разумеется, появление Егора Сергеевича в моей квартире они заметили. Но Инесса Евгеньевна, ради сохранения своей внешности, мускулом на своем лице не дрогнула. Да и Валера при встрече спокойно пожимал огромную руку Егора Сергеевича, приемника бывшей жены.
      А Егор Сергеевич неожиданно предложил:
      – Мийлора, я купил для тебя антикварный салон у Инессы Евгеньевны, будь его директором! Мой младший брат, Егор Сергеевич, нашел золото нашего деда, мы купили магазин.
      Я согласилась быть директором и взяла к себе на работу продавцом Виталика Селедкина, зная, что его отец – столяр краснодеревщик…
      A-у, люди! – хотелось крикнуть мне, сидя в большой и пустой квартире. Когда женщина дома одна ей прислуга не нужна, она влачит полу амебное состояние. Я занималась тем, сем, потом мне это здорово надоело, я позвонила Нинель, хотела ее в гости пригласить, но та, сославшись на внезапную температуру, прийти отказалась.
      Одним словом – никого дома, надо же было мне придумать себе такой ленивый выходной день! Я, директор антикварного магазина, таким образом, отдыхала от людей и суеты. Я достала обруч, и стала крутить его вокруг своей талии в семьдесят сантиметров. У меня замечательные ногти. Великолепная грива толстых волос, украшает мою голову, которые я мою всегда раз в неделю, и они прекрасно лежали в прическе, и жирными не становятся.
      Бог меня не обидел.
      Иногда я считаю себя излишне худощавой, и по этой причине пляжи с прошлого года не посещаю, но с удовольствием загораю в солярии. И вот такая женщина, с огромными серыми глазами и миловидным лицом, сидела дома по собственной инициативе и страдала от безделья, ею же созданного!
      Инессу Евгеньевну вполне устраивало возращение сына из соседней квартиры, с ним она становилась более обеспеченной. Его деньги шли в общий карман семьи из двух человек, деньги мне он не давал.
      Я почувствовала нехватку денег с тех пор, как от меня ушел Валера, но просить деньги у него я не могла; вот и пошла на аферу со стулом, а стул и впрямь оказался родом из восемнадцатого века, можно сказать почтенной копией стула знаменитого писателя!
      Вот тебе и легенда, – подумала я, – и придумывать ничего не надо, это на самом деле копия стула великого писателя восемнадцатого века! Надо только каким-то коленом к этому писателю примазаться, как масло на хлеб. Я обошла домашнюю библиотеку, обнаружила одну книгу великого писателя, прочитала биографию. Все складывалось лучшим образом, мы жили почти рядом по меркам огромной страны. Так, что там бабка о своей бабке могла сказать? Это надо было придумать. Я окунулась в книгу писателя, бывшего владельца настоящего антикварного стула.