Только я села за стол завтракать, как услышала вопль из своей комнаты. Я бросила ложку и побежала в комнату, открыла дверь и рассмеялась: на коленях у Юрилки лежал Сеттежа, а она пальцами ударяла, где-то в области его пупка. Я закрыла дверь в комнату и пошла на кухню, продолжать есть.
      Отец, посмотрев на меня, спросил:
      – Текира, это кто у тебя кричит в комнате?
      – Юрилка играет на гитаре.
      – У меня нет галлюцинаций, прости дочь, но я не слышу звуков гитары!
      – И не услышишь, – буркнула я, откусываю бутерброд.
      – Вы меня с ума сводите, – недовольно и обидчиво сказал отец.
      Юрилка попыталась сбросить с колен, как ей казалось Сеттежу:
      – Сеттежа, ты откуда здесь взялся? Я, что-то пропустила?
      – А я не Сеттежа, я – Сеттежа!
      – Ты, что брат Сеттежи? Я поняла, вы – двойняшки! Но я взяла в руки гитару, а ты откуда взялся?
      – Я – гитара!
      – Не заливай, говори, куда дел гитару? Меня отпустили на полчаса, а ты мое время тратишь.
      Юрилка была из многодетной семьи, в которой было, пять сестер и один брат; одна мать и шесть отцов, но все дочери походили на свою мать, словно и не было у них разных отцов. Их мать периодически показывали по телевизору, и бесплатная одежда то и дело появлялась в их доме, но гитару им еще никто не дарил, а выпросить ее у матери, Юрилка даже не пыталась. Сейчас их кормил отец младшей сестры. Не могла Юрилка понять, что это не Сеттежа, а некий Гитарный паж, такие чудеса в ее голове не умещались.
      Я вернулась в комнату и плотно закрыла за собой дверь.
      – Юрилка, ты чего с собой Сеттежу привела? – как ни в чем не бывало, спросила я.
      – Ты, чего гонишь, подруга, называется! Сеттежа – мой, а он – у тебя! – запричитала Юрилка.
      – Если Сеттежа – твой, то какие вопросы? Юрилка, куда гитару дела? Ты пришла играть на гитаре и не играешь?
      – А, где эта твоя гитара? Тут Сеттежа вместо Сеттежи!
      – Так, так ты еще и Сеттежу ко мне привела? – напористо спросила я.
      – А ну тебя, я домой поду!
      – Проваливай, – раздался голос Сеттежи.
      – Вы чего меня гоните! – вспылила Юрилка и выскочила из комнаты, потом вернулась, она хотела что-то сказать, но, увидев гитару в кресле, открыла рот просто так, а потом выдохнула, – Жадная ты Текира, я ушла и гитара появилась!
      Я посмотрела на нее и пошла, провожать подругу до двери. Я взяла гитару в руку, засунула ее в шкаф и спокойно пошла к компьютеру; только я открыла таблицу с перечнем мелодий, как почувствовала на плечах руки.
      – Госпожа, меня нельзя прятать в шкаф, – назидательно проговорил Сеттежа.
      – Если ты, гитарный паж, так и седел бы там, куда тебя засунули! – вскричала я, – не даешь мне музыку слушать! – и я включила любимую мелодию на полную громкость.
      В соседней комнате мать, зажала уши от таких звуков, а в потолок кто-то стал стучать. Через минуту раздался звонок в дверь, пришел сосед из квартиры, расположенной выше этажом:
      – Сделайте музыку тише, у меня жена болеет.
      Я уменьшила громкость и подумала, что эти, которые живут этажом выше, постоянно что-то сверлят, но ведь мы к ним не бежим и не просим перестать стучать и сверлить.
      – Сеттежа, ты так и будешь, мешать, мне жить? – спросила я у парня.
      – Я ваш гитарный паж, я буду вам помогать жить!
      – Ага, я тебя не звала! Вот подарю тебя Юрилке, я видела, как ты на ее коленях лежал!
      – О, меня уже ревнуют?
      В комнату заглянула баба Мотя:
      – Текира, – это ты, что ли? А с тобой кто стоит? Это твой отец или мать? Я что-то совсем не вижу.
      – Бабуля, я одна в комнате.
      – Но я вижу два темных силуэта, только не пойму, кто они.
      – Я одна.
      – Одна, так одна, а вы поели? Ложки освободились? Пойду и я поем, – и баба Мотя пошла на кухню.
      – Интересная мысль, а тебя, господин паж, кормить надо или вы святым духом питаетесь? – спросила я.
      – Меня кормить не надо я не человек, – проговорил Сеттежа, как робот.
      – Это все чушь, но в понедельник у меня концерт, я играть должна на гитаре, ты это понимаешь?
      – Без вопросов, играй!
      – На твоем пупке?
      – Об этом надо еще подумать.
      Юрилка позвонила по старому сотовому телефону Сеттеже:
      – Сеттежа, ты сегодня был у Текиры утром?
      – Юрилка, ты, что с утра окотилась? У тебя случайно котята не родились?
      – Это у тебя щенки родились! Я спрашиваю, ты был сегодня у Текиры?
      – Отвечаю, я ее не видел неделю, мы с отцом переезжали на другую квартиру.
      – Поняла, а у тебя нет брата двойняшки?
      – Ты в своем уме сегодня?
      – В своем уме, но я у нее видела парня, как две капли похожего на тебя.
      – Так, хочешь сказать, что я не знаю все разборки своих родителей? Интересно! Я у них спрошу про брата.
      – Спроси, – сказала Юрилка и отключила сотовый телефон своей мамы.
      Сеттежа пошел в комнату к отцу и спросил:
      – Папа, мне Юрилка позвонила, сказала, что у Текиры сегодня дома видела моего брата!
      Глаза отца округлились, потом налились гневом:
      – Это все твоя мать! Вот видишь сын, я не про всех ее детей знаю! Это надо выяснить, а то она требует, чтобы я ей платил на тебя алименты, а жить при этом ты будешь со мной! Это я должен кормить ее ребенка, и неизвестно какого?!
      – Юрилка сказала, что он мой близнец.
      – Еще чего!? Не понял!
      – А я, думаешь, понял?
      – Раз не понял, так езжай к Текире и выясни все на месте, а уж потом будем спрашивать о брате у твоей матери.
      Дверь Сеттеже открыл мой отец:
      – Вот и Сеттежа явился! Но я тебя сегодня у Текиры в комнате уже видел, только не видел когда ты выходил! Нет, надо хотя бы пива выпить, а то совсем не помню, как люди входят в квартиру и как выходят!
      Сеттежа резко открыл темную дверь в комнату Текиры и остолбенел, перед ним сидел – он.
      – Текира, это кто у тебя?
      – Дверь закрой.
      – Закрыл, это кто? – спросил Сеттежа, показывая на парня, сидящего в кресле.
      – Ты.
      – Я – это я, а это кто?
      – Твой брат.
      – Я один, братьев у меня нет.
      – Значит, есть у тебя брат, не видно, что ли? А ты у него спроси, его Алексашка зовут.
      – Алексашка, ты мой брат? – спросил Сеттежа, озадаченный до последней степени.
      – Нет, я не твой брат, я ее слезы о тебе. Сеттежа, Текира любит тебя первой любовью, а я, олицетворение ее желаний.
      – Не издевайся надо мной!
      – Хорошо, я гитара!
      – Ты человек, не видно, что ли!
      Неожиданно Алексашка превратился на наших глазах в гитару, лежащую в кресле.
      – Что это было?
      – Сама не знаю, так с утра продолжается.
      – Давай я эту гитару у тебя заберу!?
      – Мне играть в понедельник на конкурсе.
      – Я тебе свою гитару отдам.
      – Тогда поиграй на этой.
      Сеттежа взял в руки гитару, и от неожиданной тяжести опустил ее на пол. На полу лежал Алексашка и потирал свою шею.
      – Мог и осторожнее брать меня в свои руки, – сказал он Сеттеже.
      – Сеттежа, да ну его, идем вечером на дискотеку?
      – Так уже идти пора, а то опоздаем.
      – А, я? – спросил Алексашка.
      – Ты, спи, гитара шестиструнная, в кресле, – ответила ему я.
      Удивительно, но Алексашка незамедлительно превратился в гитару, и занял свое место в кресле. Сеттежа махнул ему рукой и спустился в квартиру к своей бабушке.
      – Ба, привет, хочу гитару.
      – И давно хочешь?
      – Минут пять.
      – А кто на ней играть будет?
      – Текира.
      – А я тогда причем?
      – Ну, я буду играть на гитаре!
      – Не верю!
      История о гитарном паже Афанасию Афанасьевичу понравилась, но Текира сразу не могла рассказать продолжение, и Кателира пошла на медную скамейку, в надежде встретить кого-то другого.
 

 
      Следующий рассказ был вновь от Текиры.
      Сеттежа смотрел на меня, я хлопала огромными ресницами, которые вполне могли бы удержать на себе спичку или любой мелкий предмет. Мое круглое лицо в обрамление темных волос, источало волны невинности. Я была чудо, как хороша. Она была верхом вожделения Сеттежи, ученика старшего класса. Он таял от одного моего вида.
      Мы сидели за одной партой и источали друг другу флюиды взаимной нежности и любви.
      Много мы не говорили, внимания к себе не привлекали, числились средними учениками и никому не мешали. Сеттежа – гибкий парень, с острыми плечами, тонкой талией гипнотизировал своей внешностью. Я была счастлива от того что, он сидел рядом. Дома у меня была молодая собака, и я знала, что собаки взрослыми становятся за один год, а мне было в шестнадцать раз больше, а меня взрослой никто не считал за мой невысокий рост и милое, детское лицо.
      Я очень любила мультфильм про корову с длинными ресницами, мне всегда казалось, что я в прошлой жизни была буренкой, хотя и жила далеко от деревни. Меня даже на дачу не возили, и отдыхала я в южных городах. Свою речь я часто начина со звука: му. У меня была небольшая, крепкая грудь, очень напоминающая вымя коровы, без всяких вкладышей. Сеттежа предпочитал смотреть фильмы о человеках – пауках. Он представлял себя суперменом в плаще, летающем между домами. Одним словом ничего общего в мечтах влюбленной пары не было, но это не мешало нам наслаждаться общением друг друга в жизни до поры до времени.
      В Сеттежу вселилось неизведанное желание, оно тяготило его, ему хотелось летать вокруг Текире на крыльях любви в плаще неотразимом для любой девушки. Эти желания отвлекали его все больше, а девушка продолжала смотреть на него ясными глазами беззаботной коровы. Он трепетал от любого прикосновения к ее руке, он изнемогал, но не мог понять от чего. Я внезапно почувствовало острое покалывание, неизвестное, тревожное и зовущее, я резко повернула лицо к Сеттеже. Он смотрел на меня. Шел последний урок. Мы вместе вышли из школы. Май трепетал первой листвой. Теплый после зимы воздух опьянял пряными запахами нежной зелени. Травка нежно зеленела. Я наклонилась, отщипнула несколько травинок и сунула их в рот.
      – Ой, как вкусно! Сеттежа, попробуй травку!
      – Здесь собаки ходят, а ты в рот траву берешь!
      – Ладно, я попробую листик, – и я оторвала пару листиков с дерева и взяла их в рот.
      – Ты, что такая голодная? Давай в киоске купим гамбургеры.
      – Ты, что? Зелень вкуснее!
      Мы зашли в парк, купили мороженое и пошли по аллее. Неожиданно я бросила мороженое, его подхватил бродячий пудель. Я сорвала высокую траву и стала ее жевать.
      – Я понял, тебе витаминов не хватает. Вон листики одуванчиков – кушай, – смеясь, сказал Сеттежа, пытаясь удержать в своей руке мою руку с зеленой травкой. Я встала на четвереньки, вырвав у него свою руку, и на его глазах стала превращаться в корову или теленка, женского рода. Все, что я хотела, так это щипать молодую, зеленую траву.
      Сеттежа глубоко вздохнул, от неожиданности ему захотелось забраться на дерево, или взлететь на него. Он бросил на землю школьный рюкзак и полез на дерево. Вид с дерева был опьяняющий. Он посмотрел на буренку, она все еще ела траву, у нее выросли рожки сквозь волосы. Джинсы натянулись и готовы были лопнуть в любую минуту, но швы у них были крепкие.
      Она стояла на четвереньках, как настоящая буренка и ничего в ней не напоминало девушку. Он спрыгнул с дерева и оказался рядом с ней, ему очень захотелось быть молодым бычком! Он готов был на нее запрыгнуть, про собак он все хорошо знал и про коров догадывался. Он уже закинул ногу на холку молодой буренки, но что-то его приподняло вверх, он с удивлением обнаружил на себе плащ, как крылья, приподнимающие его над землей. Сеттеже хотелось оседлать буренку, смертельно хотелось быть бычком, но крылья его удерживали над буренкой, не позволяя к ней приблизиться.
      Буренка сказала:
      – Му, – и подняла голову на Сеттежу: он был красив в плаще человека паука.
      Мне захотелось стать девушкой, мне уже надоело быть коровой! Я с огромным трудом пыталась встать на задние ноги, но передние копыта только немного отрывались от земли, и вновь опускались на землю. Трава мне в глотку не лезла!
      Сеттежа подлетел к дереву, снял с себя плащ, и спустился на землю. Он подошел к буренке, у которой в глазах стояли слезы, поцеловал ее и о, всемирное чудо! Она стала превращаться в обычную девушку. Мы просто обнялись. Мы были рады вернуться в обычное состояние. Губы у меня были зеленые от травы, но я радостно и нервно рассмеялась, а он поцеловал мои зеленые губы. Нам стало так хорошо, что рядом запел соловей. Его волшебные трели трепетно отзывались в наших сердцах. Мы сели на скамейку.
      – Что это было? – спросил Сеттежа.
      – Не знаю, со мной такое впервые, – ответила я, мне до сих пор жутко.
      – Надо думать. Пройти через такое превращение! Ты, что чувствовала, когда была буренкой?
      – Ничего, хотелось травы и все.
      – А бычка тебе не хотелось?
      – Чего-то точно хотелось, но чего я не могла понять.
      – Меня.
      – Но ты летал на плаще и был необыкновенно красив.
      – А я все думал, как на тебя опуститься, но крылья мне не давали к тебе приблизиться. Нет, я не хочу летать и зависеть от желаний крыльев или чужого мозга.
      – А я не хочу быть буренкой!
      – А хотела?
      – Да, у меня всегда перед глазами стояла буренка с ресницами из мультфильма.
      – Точно, ты на нее похожа.
      – А ты хотел быть человеком – пауком? Все с тобой понятно. Давай хотеть быть людьми! Ты такой красивый и без плаща!
      – А ты и так красива!
      Мы взялись за руки, и пошли по аллее, потом вернулись за сумками и побежали, навстречу своей любви.
      Вот теперь в школе стали говорить, о том, что Сеттежа и Текира – пара, а до этого были обычные одноклассники. Непонятно, как школьники разбираются в любви с первого взгляда? Ведь сами они это не проходили! У них глаза стали светиться при виде друг друга, они уже знали свои потаенные превращения. Нет, они не поверили в превращение и сказочность своих персон, они постарались о них забыть.
      Приближался последний звонок в школе, надо было учиться, любовь отошла на второй план.
      Последний школьный день выдался дождливым и холодным. Школьников выстроили на улице, холодный ветер пронизывал их насквозь, все надеялись на теплую погоду, всем хотелось что-нибудь оголить. Первоклассники просто замерзали вместе с родителями. Первый класс провожал последний класс.
      Этот последний класс выглядел очень разрозненно, в плане роста и толщины школьников последнего дня обучения. Директор с растрепанной от ветра прической сказала прощальную речь. От младших и старших школьников выступили активисты с громкими голосами. На этом торжественная часть замерзания была закончена.
      Замерзшие дети пошли туда, куда положено, кто на каникулы, а кто готовиться к выпускному вечеру.
      Я и Сеттежа пошли в школу, где нам сообщили расписание экзаменов и еще раз обговорили план проведения выпускного вечера. Я после школы собиралась идти в медицинское училище, мединститут мне было сразу не потянуть, хватит того, что я школу закончила! Сеттежа человек простой, стройный и подтянутый решил идти в школу милиции, где была временная или постоянная оттяжка от армии. Отец, за то, что он окончил школу, подарил ему Жигули предпоследней модели. Мне это очень понравилось.
      Мы оба ходили домой друг к другу, и родственникам оставалось только признать наш дуэт. После того, как отец Сеттежи переехал в новую квартиру, к нему опять вернулась жена, то есть мать Сеттежи, и как всегда на все окна она поставила герань. В квартире Сеттежи на окнах всегда цвела герань, и однажды он услышал крик матери:
      – Кто сорвал цветы герани?
      Сеттежа и его отец вышли на крик матери. Она смотрела на горшки с геранью, без единого цветочка. Кошки и собаки у них в доме не было, посторонние не приходили.
      – Мама я не ем герань! – в сердцах сказал Сеттежа.
      – Мать, я не коза, лепестками не питаюсь, – пробасил его отец.
      – Я тем более не питаюсь геранью! – воскликнула мать, готовая разреветься от досады.
      – Я съела лепестки герани, – сказала я, выходя из комнаты Сеттежи.
      – Текира, тебя, что покормить забыли?
      – Цветы герани такие вкусные!
      – Что – о – о! – протянул отец Сеттежи, – мать, она шутит или правду говорит?
      – Ну что вы так расстроились? Я только на кухне съела цветы герани, в комнате я их еще не ела.
      – Мать она еще не все цветы съела!
      – Ладно, отец, цветы я восстановлю, но, что нас ждет дальше, сын?
      – Мама, она любит зеленую травку.
      – Сын, я ей проращу зерна пшеницы.
      – Ой, спасибо! – вскрикнула я.
      – Текира, а может, ты салат съешь из свежих овощей с зеленью? Я быстро сделаю салат, у меня новый нож, я помидоры быстро нарежу и все остальное.
      – Да у нас всегда дома есть свежие овощи и капуста, а я страсть, как капусту люблю, – ответила я.
      – Деточка, ты, вероятно, была в прошлой жизни козой или кроликом?
      – Мама, она была буренкой!
      – Шутник у меня сын, – сказала мать и пошла, резать овощи на салат.
      Большие дети зашли в комнату, закрыли за собой дверь.
      – Текира, это так серьезно? Я про герань спрашиваю?
      – Нашло, раньше такого не было, а теперь так тянет на цветочки – лепесточки!
      – Ешь укроп пучками, но герань?! Зачем?!
      – Знала бы зачем, не тронула бы ваши цветочки. Кушать хочется траву…
      – Я начинаю за тебя бояться.
      – Брось меня, подними другую.
      Неожиданно Сеттежа подпрыгнул, зацепился за кольца на потолке и стал похож на обезьяну, которая на руках бегала по потолку. На самом деле, на потолке были закреплены кольца, уступы и палки на веревках, он за них держался руками, а казалось, что он на руках ходит. Сеттежа показал свой гимнастический сериал, спрыгнул на пол, схватил с тарелки банан и стал, жадно его есть.
      – Сеттежа, а ты сам-то кто? Обезьяна или человек-паук?
      – Я человек с развитыми руками, вес у меня легкий и я легко держусь руками за любые предметы.
      – Ты нормально – ненормальный человек.
      – Хорошо сказала, но быть обезьяной это проще, чем быть коровой.
      – С копытами тяжело, это точно, – согласилась я.
      Нас позвали на ужин с большим количеством салата из свежих овощей с зеленью.
      Я набросилась на салат, он мелькал и быстро исчезал из салатницы. Остальные только облизнулись и ели мясо с картофелем, к этим продуктам я не прикасалась, сидела сытой кошкой и говорила:
      – Му – у – у, – потом лениво стала, есть картофель.
      Отец Сеттежи уплетал мясо за обе щеки, он даже добавки попросил, весь его облик напоминал льва после охоты. Мать жевала картофель с салатом, который положила себе в тарелку до прихода меня. Интересно, а мать его кто? – думала я и не могла придумать, но решила, что до комнатных цветов я больше опускаться не буду, все-таки я не коза. Я посмотрела на окно, вверху его, на полочке стояли кактусы. Я ухмыльнулась, нет, я не верблюд! Ужин прошел в дружеской обстановке и без упреков. Я вышла из квартиры Сеттежи одна, достала из кармана пакетик с лепестками герани и выбросила в урну.
      – Неужели я буду, есть герань, – проворчала я тихо и пошла к себе домой.
 

 
      Дома я вынула из школьной сумки копыта на руки, повертела их в руках и положила в шкаф. Всю эту бутафорию с буренкой я придумала давно, после посещения детского спектакля, но использовала впервые. Была у меня светлая мысль быть актрисой, и еще я слышала, что с моим ростом приходиться играть мальчиков и животных. Быть буренкой мне расхотелось, а чтобы быть ею на сцене и речи быть не могло. Нет, я лучше пойду в медицинское училище! На следующий день Сеттежа все подмигивал, мол, знает такое… А чего он знает? Ровным счетом ничего! Что я цветы с клумбы ем?
      Да ни за что! Если только на спор и за большие деньги. Мы зашли на спортивную площадку, где Сеттежа показал мне какой он классный парень на тренажерах, грубого изготовления для всех желающих. Он так старался, что сорвался. Из его голой ноги побежала кровь ручьем.
      – Текира, ты хотела быть медсестрой, забинтуй! – прокричал Сеттежа.
      Я с ужасом смотрела на кровь, на разорванную рану:
      – Нет, я уже расхотела быть медсестрой!
      – Принеси подорожник, он растет на газоне!
      Я нехотя пошла, сорвала еще небольшие по величине листья подорожника, и стала прикладывать их к ранке, которая оказалась глубокой и кровопролитной.
      Текира присела на краешек медной скамейки и стала рассказывать историю для Кателиры, и ее диктофона. Кателира записывала практически без эмоций.
      Как-то вечером договорилась я о наращивание ногтей, и утром в школу не пошла.
      Это моя мама, которую на деревне Медный ковш все зовут тетя Даша, возится с овощами и ходит со страшными ногтями, а я не она. Лучше школы, кстати, что может быть лучше школы? Я выросла из школы, как из прошлогодней одежды. А школа с моей точки зрения – это такая убогость для старшеклассников, особенно для крупных школьников. Им среди мелкоты находится, нет никакого резона. Им там трудно. Они большие, а у них кто-то бегает под ногами и кричит, и визжит. И как это никто не понимает, что нельзя держать в одном здании сталь различных детей, подростков, девушек и молодых людей?
      Вот и я этого и не понимаю. Если стоят рядом два школьных здания, так и надо сделать две школы, но не по финансам родителей, а по возрасту детей. А пока меня не понимают, я сама нахожу выход соответствующий моему возрасту и иду наращивать ногти, а не знания, среди карапузов младшего школьного возраста.
      Взрослым молодым людям и девушкам порой элементарно стыдно ходить среди карапузов, в одном учебном заведении. У меня парень есть, я его понимаю. А каково девушкам, если? Одним словом 11 лет учиться в одном учебном заведении для многих элементарная пытка: звонки, табуны детей, бегающие на перемене. Это так не свойственно в старших классах школы.
      А солнце светит! Мороз, но до чего хорош мороз во второй половине февраля! Он с привкусом весны. Птицы веселее летают. Деревья в снежных кружевах. Да, что там, весна приближается. А весной все кошки – кошки. Коготки у них отрастают, как у меня. Кошмар заключается в том, что в 15 лет я выглядела вполне взрослой дамой, не вешать же мне было на себе объявление о том, что я школьница?! Вот поэтому и пошла я – учиться на парикмахера. Работа оказалось настолько связанной с химическими составами всех мастей, что я была не рада своему выбору. Хорошо быть парикмахером, когда много клиентов, тогда я чувствовала деньги, а, в общем, работа оказалась тяжелой во многих отношениях. Уставали ноги, не выдерживали руки, болели уши от признаний клиентов. Я, что психолог?
      Сеттежа влился в милицейскую среду, словно среди нее вырос. Он был на месте, его тело налилось мышцами с мясом, он уже не был худым, а таким, как надо. Его уважали за внешний, внушительный облик, и за способности в работе. Мало того, довольно скоро он получил однокомнатную квартиру. Я ходила с гладкой прической, пиком которой была коса, заплетенная из конского хвоста. Да, такая я! Вне моды.
      У меня был свой, редкий по нынешним временам стиль. Однажды я сидела перед кучей собственной обуви, и только что не рыдала. Я вспоминала слова матери, о том, что обувь есть для улицы, для машин, для помещений. Я иногда покупала обувь на тонкой подошве и на высокой шпильке. Сапоги такого пошива все одноразовые, как говорила мать, в них пройдешь раз по асфальту и в ремонт.
      Вот я сидела перед стертыми носками сапог и каблуками. Идти в мастерскую мне страшно не хотелось, но и ходить в таких сапогах было нельзя. Покупать новые сапоги? Хотя за суммарный ремонт обуви я как раз отдам столько денег, что хватило бы на новые сапоги, такие, какие мать носит и носит, без ремонта. Мать всегда рассчитывала на себя и практичность в обуви и одежде.
      Я думала, что Сеттежа будет возить на машине, а я вся из себя буду выходить из подъезда и садиться в машину у подъезда! Не тут-то было! Это его возили разные милицейские машины или он ездил на своей машине, но на меня с моими разъездами у него времени не было. Погоревала я над последними сапогами, без шпильки, кожаными, высокими, у которых каблуки стерлись под углом, словно они дешевые.
      Дешевые сапоги так не стираются, они выносливые, а на эти сапоги я столько нервов положила и денег, а они оказались для богатых – носила неделю – выброси.
      Слезы то набегали, то высыхали, так проскочило часа три, наконец, я все сапоги свернула и засунула в большой пакет, и, всхлипывая от жалости к себе, пошла в ремонтную мастерскую.
      Иногда я просила мать пойти со мной в магазин, но мать на все стала отвечать примерно так, мол, у нее нет денег, на то, чтобы выходить с такой дочкой из дома.
      И это было верно, я постоянно тянула из матери деньги, как могла. Молодые люди любят унижать старших и при этом выпрашивать все деньги, что те получают. Я еще не научилась все в доме делать быстро и без слез обид, и жалости к самой себе.
      Сегодня я проснулась, перевернулась, включила телевизор и стала смотреть фильм.
      Потом встала, легла в ванну, потом сушила волосы, красилась. Туда – сюда, день прошел, только и сделала, что дошла до мастерской, а еду для себя не готовила.
      И зачем Сеттежа ушел от родителей? Его мать так отлично готовила! Я сглотнула слюну и побрела на кухню. Дойдя до кухни, я взяла огурец, разрезала его вдоль, посолила, села за компьютер и стала болтать в форуме.
      Тут и Сеттежа пришел в гости, а есть у меня в доме – нечего.
      – Текира, у тебя есть, что поесть?
      – Ты на машине? Съезди к матери и поешь у нее.
      Мужчина, как по команде развернулся и хотел, было поехать к матери, но передумал.
      – Я не могу ехать к матери!
      – Вот и готовь сам, я обувь в ремонт сдала.
      Я проливала слезы лужами, и сама их вытирала.
      Сеттежа был занят серьезной работой, можно сказать государственной.
      На меня смотрели глаза Степана из шоу 'Дом 2', его белозубая улыбка, была прямо по курсу, его крепкие руки обнимали меня! Объятья были настолько реальные, но почему так настойчиво звонит сотовый телефон? Улыбка Степана исчезла, я проснулась. Проснувшись, я выключила телефон, звонил Сеттежа, но меня вдруг взволновали подруги Степана, я стала думать, почему ему с ними не везет.
      И поняла, он выбирает моделей, а они, на нем проехав по раю шоу, спрыгивают.
      Одна подруга, если верить передачам о ней, привыкла любить за большие деньги, Степана она полюбила – полюбила, получила с ним престижную комнату и выгнала его из нее. А его первая подруга, так озабочена своей худобой, что на мужчину сил не имеет, тем более на такого мужчину, как Степан. Хотя Сеттежа не хуже…
      – Сеттежа, я спала, нажала случайно на телефон и отключила. Я жду тебя, да еда готова…
      – Текира, я заеду на пару минут.
      Сеттежа вбежал в квартиру, чмокнул меня в щеку, съел все, что она ему положила на тарелки, и был таков. С такой личной жизнью мне точно будут сниться мужчины с телеэкрана.
      Сеттеже было не до женщин, ему нужно было участвовать в реальном шоу, и искать преступника. Этот преступник обладал внешностью Степана, называл себя Степаном и посещал вечера, на которых не было ведущих из телевизионного шоу. Слухи по стране катились, как снежный ком, люди говорили, что видели Степана с очередной женщиной. А настоящий Степан отбивался от подобных слухов в реальной жизни.
      Сеттежу взяли в группу уголовного розыска с испытательным сроком и сразу такое дело! А взяли потому, что его комплекция напоминала этого известного шоу мена!
      Лица были не очень похожи, но торс, рост, одним словом силуэты были одинаковые.
      То есть, Сеттежа был третьей, относительной копией настоящего Степана.
      Степана 2 звали – Алексашка, так говорили потерпевшие женщины, а его любимым историческим героем был друг царя Петра 1. При разговоре с женщинами он развивал эту историческую тему, в которой женщины постарше хорошо разбирались. Где он находил этих женщин? Посещал танцы кому за полночь. Подходил к одинокой женщине, наиболее прилично или вычурно одетой, главное с золотыми украшениями.
      Алексашка выглядел великолепно, словно отбился от телевизионного шоу на час, и танцевал, и обнимал тело очередной женщины, забывшей мужские объятия. Женщина таяла, как воск. Молодой человек жаловался, что ему не платят, и денег у него нет. Партнерша снимала с себя все золото с драгоценными камнями, и вкладывала свое сокровище в руки Алексашки, за одно его объятие. Он целовал пожилую партнершу, клялся, что непременно они встретятся, и исчезал, словно его не было.